Хроники Томаса Кавинанта Неверующего (№4) - Раненая страна

Через несколько минут за спиной Кавинанта послышался отдаленный топот босых ног. Он инстинктивно вобрал голову в плечи. А что, если попробовать их обмануть?

– Вейн! – крикнул он, не останавливаясь. – Убей всякого, кто попытается обогнать тебя!

Приказ прозвучал весьма грозно, но преследователей это не остановило. Осколок Камня сделал их, как и гравелингу, одержимыми. Они жаждали крови. Судя по свирепым крикам, люди настволья просто помешались от бешенства.

Внезапно один из них ужасно завопил. Остальные остановились как вкопанные.

Кавинант обернулся.

Вейн стоял лицом к пятерым мужчинам из настволья. Один из них, упав на колени, корчился от боли. Юр-вайл поднес к его груди сжатый кулак и, сделав какое-то движение, вырвал у него сердце.

– Вейн! – закричал Кавинант. – Не надо… Я говорил не об этом.

Остальные четверо стояли шагах в пятнадцати от Кавинанта. Вейн сделал хватающий жест. Череп одного из мужчин раскололся, и на камни брызнули кровь и мозги.

– Вейн!

Однако Вейн больше не подчинялся приказам Кавинанта. Слегка согнув колени, он стоял перед тремя оставшимися в живых. Кавинант крикнул, приказывая им бежать, но те не послушались и, как одержимые, бросились на Вейна.

Тот обхватил всех троих и крепко стиснул.

Кавинант ударил Вейна кулаком по спине:

– Остановись, черт бы тебя побрал! Он попытался запрокинуть голову Вейна и тем самым ослабить хватку.

– Не делай этого!

Но Вейн не повиновался. Он сжимал людей в объятиях, пока те не перестали кричать. Их ребра трещали, как сухие прутья. Кавинант яростно колотил Вейна по спине, но юр-вайл не отпускал несчастных, пока они не испустили дух.

И тут испуганный Кавинант увидел толпу жителей, которые бежали к ним из настволья.

– Нет! – закричал он. – Назад!

Эхо прокатилось по ущелью, как волна ужаса. Но разъяренная толпа не остановилась.

Кавинанту ничего не оставалось делать, как бросить Вейна и побежать что есть сил. Только так он мог спасти этих людей, поскольку Вейну пришлось бы последовать за ним. И Кавинант пустился наутек, проклиная про себя отродье демондимов.

Вскоре склоны ущелья сомкнулись у него над головой, образуя туннель, в дальнем конце которого брезжил слабый свет. Кавинант, не снижая скорости, мчался вперед. В каменном коридоре слышался гулкий топот его ботинок.

Обернувшись на бегу, он увидел Вейна, который без видимых усилий следовал за ним.

Наконец Кавинант выскочил из туннеля и очутился неподалеку от пересохшего русла Мифили. Совершенно обессиленный, он остановился и попытался перевести дух. Немного отдышавшись, он прислушался, но звуков погони не было. Вероятно, пяти трупов хватило, чтобы жители деревни отказались от преследования. Взглянув на Вейна, Кавинант с яростью набросился на него.

– Послушай, чудовище! – закричал он. – Меня не волнует, к чему это приведет, но если ты будешь так поступать и впредь, клянусь Богом, я верну тебя туда, откуда взял. И пусть вся твоя кровавая миссия катится к черту!

Однако Вейн словно окаменел. Он стоял, слегка согнув локти, и рассеянно смотрел куда-то вдаль, будто Кавинанта вообще не было.

– Сукин сын! – проворчал Кавинант и отвернулся.

Он знал, что ему еще понадобится немало сил, и поэтому не хотел тратить их на бесплодные попытки объяснить что-то этому глупцу. Взяв себя в руки, Кавинант направился к берегу Мифили.

С трудом волоча корзину с хлебом и мех метеглина, он вышел на берег и остановился как вкопанный. Но не потому что устал. Его поразило то, что сделало пустынное солнце с чудовищно огромной растительностью.

Река пересохла. Это он заметил сразу. Но Кавинант задумался об этом только теперь. Повсюду, насколько хватало глаз, гигантская трава; кусты, огромные, как холмы; леса папоротника, деревья, пронзающие небо, – все пожухло, скорчилось и превратилось в мертвенно-серую грязь, которая густо покрывала землю.

Коричневое солнце иссушило растения, выпило всю влагу и уничтожило все, что росло. Растения превратились в одну огромную лужу, которую жадно слизывал Солнечный Яд. Кавинант вошел в грязь и остановился, соображая, сможет ли он продолжать путь. К счастью, уровень вязкой жижи быстро понижался. На его штанах появилась грязная полоска, которая становилась все шире.

Его затошнило. Он непроизвольно замедлил шаг. Чтобы взбодриться, Кавинант выпил немного метеглина и медленно сжевал полбуханки пресного хлеба, наблюдая за испарением грязи. Но особенно задерживаться было некогда. Когда жижа опустилась до середины голени, он сделал последний глоток, завязал кожаный мех и пошел на северо-запад, к Ревелстоуну, лежащему в двухстах двадцати лигах отсюда.

Солнце палило немилосердно. К середине утра грязь засохла и превратилась в пыль; в белом мареве заблестела узкая кромка горизонта. Под лучами пустынного солнца мир будто съежился и притих. Кавинанту очень не хотелось идти через пустыню. Этот безжизненный свет, этот воздух, который, казалось, высасывал влагу из тела, волны зноя и Солнечный Яд совершенно не располагали к путешествию.

Но Кавинант шел, упорно стремясь к Ревелстоуну. Горло заполнила пыль. К полудню он опустошил кожаный мех наполовину. Его рубашка потемнела от пота. Пылающий лоб воспалился. Мозг заволокло каким-то туманом, и Кавинант то и дело спотыкался, хотя ноги еще не подгибались от усталости. Но солнце, как пиявка, высасывало из него силы, которые он пытался поддержать неумеренным потреблением хлеба и метеглина.

Какое-то врем? он с упорством безумца шел и шел вперед, решив, что единственная возможность догнать Линден состояла в том, чтобы идти день и ночь без остановки. Конечно, он мог бы путешествовать только по ночам, но Рысак Всадника увеличивал бы тогда расстояние между ними с каждым днем. Впрочем, Кавинант знал, что не выдержит долго такого темпа. Под молотом Солнечного Яда его выносливость ослабевала и становилась все призрачнее. Он уже чувствовал это в нередкие моменты забытья.

А голова кружилась все сильнее и сильнее. Кавинант задумался: не попросить ли Вейна понести его? Он вообразил, как взбирается на плечи юр-вайла, устраивается там, а тот и не думает трогаться с места, потому что его хозяин сидит и не двигается. Представив себе такую картину, Кавинант сердито помотал головой и повернулся на северо-восток, в сторону Анделейна.

Он знал, что путь Всадника будет пролегать параллельно гряде анделейнских холмов, а значит, преследовать его, двигаясь по холмам, было бы гораздо безопаснее. Однако Анделейн находился слишком далеко, к тому же холмистая местность значительно замедлила бы это преследование. И все-таки главным была не скорость, а то, что, идя по холмам, Кавинант мог достичь реки Соулсиз живым и невредимым.

И еще, подумал Кавинант, пытаясь взбодрить себя, вряд ли Всаднику удастся выдержать темп под этими разными солнцами. Поразмышляв немного над ситуацией, он решительно направился в сторону Анделейна.

Вскоре после наступления сумерек он в сопровождении бесстрастного Вейна достиг полосы нормальной и сочной растительности. Тревога за друзей не дала ему порадоваться возвращению в обитель мира и покоя. Однако, отдохнув на свежей траве и закусив алиантой, он постепенно вновь обрел прежний оптимизм. Все его члены налились живительной силой, зрение прояснилось, а в горле перестало саднить. Кавинант воспрянул духом и уверенно зашагал вдоль окоема холмов.

Так он шел всю ночь, делая в пути лишь краткие остановки. В этом благодатном краю тело с легкостью подчинялось жестким командам воли. В небе слабо поблескивал узенький серпик луны, однако многочисленные звезды сияли так ярко, что Кавинант без труда находил дорогу. Изредка подкрепляясь метеглином и хлебом, он шел и шел, упрямо стремясь вперед. Когда мех опустел, он выбросил его. И все это время его взор был обращен на запад. Кавинант всматривался в ночь, пытаясь разглядеть на просторах равнины долгожданный огонек костра. К утру он удалился от настволья Каменной Мощи уже лиг на двадцать и все шел и шел, упрямо не желая поддаваться усталости.

Но усталость мало-помалу брала свое. И уже не помогали ни алианта, ни чистая родниковая вода, ни целебный воздух-эликсир. Силы таяли. Изнурение разъедало тело, как проказа. Кавинант пребывал уже за гранью возможного. Его влекла вперед лишь воля, могучая и непреклонная. Постепенно он укрепился в мысли, что конец уже близок, и теперь гадал лишь, когда он настигнет его – на подъеме или на спуске, на гребне холма или в лощине. Внезапно к нему как будто пришло второе дыхание: он, Томас Кавинант Неверящий, должен достичь своей цели, и нет ему оправдания, если он сдастся. И он.., побежал.

Шатаясь, оступаясь на каждом шагу, он неуклюже двигался на северо-запад по краю Анделейна. В груди у него хрипело и клокотало, истерзанные мышцы болели неимоверно, но он упрямо гнал себя вперед. Лишь в одном Кавинант делал себе послабление: встречая по пути кусты алианты, он рвал драгоценные ягоды и жевал их, выбрасывая семена на землю. Так он бежал весь день, и весь день за ним следовал неутомимый Вейн; усталость, которая валила с ног Кавинанта, была незнакома этому существу.

Стало смеркаться, и Кавинант наконец не выдержал. В очередной раз оступившись, он упал и уже не смог подняться. Он лежал, жадно хватая ртом воздух, и не мог надышаться. Обезумевшее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Но понемногу дыхание выровнялось, и на Кавинанта навалилось блаженное оцепенение. Он не заметил, как уснул.

Незадолго до полуночи будто ледяная рука сжала его сердце; по телу пробежал озноб. Кавинант резко поднял голову.

Перед ним стояли три серебристые фигуры, похожие на сгустившийся лунный свет. Кавинант с трудом стряхнул с себя остатки сна – и узнал их.

Лена – та женщина, которую он изнасиловал.

Этиаран и Трелл – ее родители.

Трелл – высокий и могучий Трелл – был уязвлен поступком Кавинанта и поведением жены, которая осмелилась защищать насильника. Но непроходящую душевную боль, помрачившую его рассудок, смягчала любовь Елены, дочери Лены, зачатой от Кавинанта.

Этиаран нашла в себе силы покориться неизбежному и смирила свои чувства ради спасения Кавинанта. Она верила, что он нужен Стране. Но эта жертвенность стоила ей жизни.

А Лена… Ах, Лена! Почти пятьдесят лет она прожила в безумной вере, что Кавинант вернется и женится на ней. И он вернулся. Но когда это случилось, Лена узнала, что он погубил их дочь и стал причиной жестоких мук ранихинов. Вот каким человеком оказался тот, кого она обожала. И все же Лена пожертвовала собой, пытаясь спасти его жизнь.

Она явилась перед ним не юной красавицей, а дряхлой старухой. Усталая душа Кавинанта зарыдала от жалости. Чего бы он сейчас ни отдал, чем бы только ни пожертвовал, чтобы исправить зло, которое когда-то причинил. Но он знал, что никакой поступок не избавит его от тяжелых угрызений совести.

Трелл, Этиаран и Лена. На их лицах он читал укор, и сердце его обливалось кровью. Этот же укор слышался в голосе Лены, когда она заговорила:

– Томас Кавинант, ты мучаешь себя сверх всякой меры. Если ты снова заснешь, Анделейн отведет от тебя руку смерти, но в этом случае ты потеряешь целый день. Возможно, твоя воля безгранична. Однако, наказывая себя так, ты поступаешь неразумно. Вставай! Ты должен поесть и отправиться в путь. Иди, пока хватит сил.

– Это правда, – строго добавила Этиаран. – Ты винишь себя в том, что случилось с твоими друзьями, но такое самобичевание не доведет до добра. И товарищам твоим не поможет. Неудачи, преследующие тебя, – тому доказательство. Бичуя себя, ты лишь пытаешься избежать заслуженного наказания судьбы. Это гордыня. Неверящий. Вставай и ешь.

Трелл молчал. Но его безмолвный взгляд был неодобрительным. Понимая, кто они и о чем говорят, Кавинант безропотно подчинился. Все его тело было охвачено болью, но он не посмел ослушаться Мертвых. У всех троих при жизни имелось множество причин ненавидеть его более, чем кого бы то ни было, но сейчас они пришли к нему на помощь. Подумав об этом, Кавинант почувствовал, как по его щекам заструились жаркие слезы.

Лена указала рукой на ближайший куст алианты, и тот озарился серебристым сиянием.

– Ешь каждую ягоду. Если откажешься, мы тебя заставим.

Кавинант послушно принялся искать в темноте спелые ягоды и глотать их. Насытившись, он воспрянул духом и двинулся в сторону Ревелстоуна, сопровождаемый безмолвным эскортом.

Поначалу каждый шаг давался ему с превеликим трудом. Но постепенно Кавинант осознал, насколько мудры были Мертвые в своей настойчивости. Его сердце билось все ровнее, боль при дыхании уменьшилась, мышцы стали упругими и послушными. Мертвые безмолвствовали, а Кавинант так оробел, что не смел заговорить с ними первым. Так, храня молчание, небольшая процессия двигалась по серебристой призрачной тропе вдоль границы Анделейна. Слезы Кавинанта давно высохли, но его душа еще долго рыдала от безутешной надсадной боли. Он знал, что ему никогда не избавиться от чувства вины перед Треллом, Этиаран и Леной. Никогда.

Перед рассветом Мертвые внезапно повернули в сторону Анделейна и покинули Кавинанта, не дав ему возможности поблагодарить их за помощь. Кавинант понял, почему они это сделали: наверное, ни одна обида не была для них злее, чем благодарность Неверящего. Поэтому он ничего не сказал на прощание, а стоял и смотрел, как они уходят, и сердце его полнилось благодарностью. Когда их серебристые фигуры растаяли вдали, он продолжил свой путь.

Рассветная свежесть и веселое бормотание ручья придали ему сил, и он, не снижая взятого темпа, бодро шагал вперед. За спиной его, словно тень, маячил неутомимый Вейн. Наступил третий день пустынного солнца. Кавинант провел его в пути, и сил у него не убавилось.

Вечером он сделал привал на холме под сенью старой ивы. Сжевав несколько ягод алианты и доев остатки хлеба, Кавинант сел, привалившись спиной к стволу, и стал осматривать окрестности. Перед ним раскинулась ночная равнина, которую он разглядывал машинально и уже почти без надежды. Лишь мысль о том, каково сейчас приходится его друзьям, не давала ему расслабляться.

Внезапно вдали блеснул огонек, и Кавинант вскочил, точно его подбросило.

Огонек погас так же внезапно, как и вспыхнул, но через минуту вновь появился и уже не исчезал. Несколько раз мигнув, свет стал ровным.

Костер горел на западе.

В темноте Кавинант не мог определить расстояние, но логика подсказывала ему, что он вряд ли найдет у костра своих друзей, поскольку за пять дней Всадник на Рысаке уехал намного дальше. Но он не колебался и, подав знак Вейну, стал спускаться с холма.

Волнение усиливалось с каждым шагом. Спустившись в лощину, он припустил бегом. Огонь быстро исчез за пригорком. Однако Кавинант цепко держал в уме направление. Он решительно бежал по равнине, выжженной Солнечным Ядом, словно спешил на встречу с собственной смертью.

Пробежав половину лиги, Кавинант снова заметил отблеск огня, который горел за холмом. Теперь стало ясно, что это полыхал большой костер. Взбираясь на склон, он вспомнил об осторожности и замедлил шаг. Последнюю часть подъема Кавинант преодолел ползком и, взобравшись на вершину, осторожно глянул вниз.

Да, это был костер.

Задержав дыхание, он осмотрел пространство, освещенное пламенем.

От вершины склон холма резко обрывался вниз, потом выравнивался и несколько сот футов шел полого. У подножия поверхность вновь круто поднималась вверх, образуя таким образом впадину, похожую на чашу.

В этой чаше горел яркий костер, но расстояние было слишком велико, чтобы Кавинант мог заметить какие-нибудь детали. Он лишь рассмотрел, что костер пылал на одном конце длинной кучи хвороста, которая тянулась от края до края углубления. Огонь постепенно приближался к центру чаши, и половина хвороста уже сгорела.

Вокруг костра было пусто. Кавинант не заметил никого, кто мог бы изготовить такое сооружение. А его сделали явно с какой-то целью. Кавинанта поразила тишина пустыни. Он не слышал даже потрескивания костра, и от этого ему становилось еще больше не по себе.

Внезапно из темноты выплыла какая-то фигура. Резко повернувшись к ней, Кавинант увидел Вейна, который стоял на вершине холма и явно не собирался прятаться.

– Идиот! – свирепо прошептал Кавинант. – Присядь, быстро!

Но Вейн не обратил на его приказ никакого внимания. Он тупо пялился на огонь с той самой двусмысленной улыбкой, которая появилась после расправы с жителями настволья и не исчезала с его лица во время всего путешествия по равнине. Кавинант схватил его за руку и дернул вниз, но Вейн не поддался.

– Черт бы тебя побрал, – прошептал Кавинант сквозь зубы. – Однажды меня убьют по твоей милости.

Когда он снова повернулся к огню, пламя заметно передвинулось к центру, и в углублении стало светлее. Внезапно Кавинант с ужасом увидел, что огонь приближается к горке хвороста, посреди которой виднелся высокий столб.

На столбе извивалась какая-то фигура – очевидно, жертва, которую хотели сжечь живьем. Кто-то, едва различимый в темноте, ожидал в ложбине мучительной смерти.

«Ад и кровь!” Кавинант инстинктивно почувствовал ловушку. Страх накатил на него парализующей волной. Но он не мог уйти и оставить в беде этого несчастного. И в то же время он не мог заставить себя приблизиться к жертве. Какие-то злодеи превратили отвратительное зрелище казни в западню. Неужели они ожидали его? Или кого-нибудь другого, столь же беззащитного и слабого, как их первая жертва? Кавинант заскрежетал зубами, мучительно пытаясь найти ответы на эти вопросы. Ему вспомнились слова Морэма: “Ничто не поможет тебе избежать его западни…»

Кавинант быстро вскочил на ноги.

– Оставайся здесь, – прошептал он Вейну. – Тебе незачем ввязываться в это дело.

Быстро спустившись по склону холма, он решительно направился к костру.

Вейн, как обычно, последовал за ним. Кавинант едва удержался, чтобы не обругать юр-вайла.

Когда он приблизился к краю углубления, огонь начал лизать кучу хвороста вокруг столба. Кавинант заторопился. И через несколько секунд он уже стоял в чаше и смотрел на приманку этой ловушки.

Существо, привязанное к столбу, оказалось вейнхимом.

Как и юр-вайлы, вейнхимы были порождением демондимов и отличались от первых только серой кожей и небольшими размерами. Их безволосые тела имели длинные туловища и короткие, одинаковые по длине руки и ноги – поэтому они могли бегать на четырех конечностях так же ловко, как и ходить на двух. Остроконечные уши торчали почти на макушках лысых черепов, а узкие рты напоминали щели. При полном отсутствии глаз эти существа имели потрясающее обоняние. Посреди лица у них находились широкие ноздри, которые все время шевелились, улавливая запахи.

Как и все создания демондимов, вайнхимы отличались умом и хитростью. Но после Ритуала Осквернения они, в отличие от своих черных сородичей, разорвали отношения с Лордом Фоулом. Кавинант слышал, что вейнхимы верно служили Стране. Но сам он встречал лишь одного из них в Ревелстоуне, когда Ясли Фоула пали и вейнхимы направили своего посланца рассказать Совету о силе Презирающего.

Существо перед Кавинантом корчилось от ужасной боли. Его кожа покрылась волдырями. Темная кровь медленно стекала из десятков ран, оставленных хлыстом. Одна рука скорчилась, как в параличе. Левое ухо было отсечено. Но вейнхим сохранял сознание. Его ноздри тревожно дрожали, как бы следя за приближением Кавинанта. Когда тот остановился, размышляя над происходящим, существо потянулось к нему, словно молило о спасении.

– Держись! – крикнул Кавинант, не зная, понимает его вейнхим или нет. – Сейчас я тебя отвяжу.

Он принялся яростно разбрасывать горящие ветки, расчищая дорогу к столбу.

Внезапно существо почуяло новый запах – запах кольца из белого золота. Оно забилось на столбе, хрипло выкрикивая гортанные фразы на своем языке. Похоже, вейнхим пытался что-то втолковать своему спасителю, но тот ничего не понимал. А потом Кавинант услышал слово, от которого у него по спине побежали мурашки. Вновь и вновь вейнхим повторял:

– Некримах!

"Кровь ада!” Существо пыталось дать Вейну какую-то команду.

Кавинант не останавливался. Отчаяние существа передалось и ему. Расчистив путь к столбу, он выхватил из-за пояса железный нож гравелинга и принялся резать лианы, которыми вейнхим был привязан к столбу.

Через несколько секунд существо оказалось на свободе. Перебравшись с помощью Кавинанта через кучу хвороста, оно вдруг обернулось к Вейну и обрушило на него поток слов, походивших на ругань. Потом схватило Кавинанта за руку и потянуло за собой, подальше от огня.

На юг.

– Нет! – Кавинант с трудом высвободил руку и, хотя вейнхим, похоже, не понимал его, попытался объяснить:

– Мне нужно на север. Я иду в Ревелстоун.

Существо издало приглушенный крик, словно узнало слово “Ревелстоун”. С неожиданным проворством, никак не вязавшимся с его состоянием, вейнхим взбежал по склону холма и через миг исчез в темноте.

Кавинант испугался еще больше. О чем ему пытался сказать вейнхим? Существо заразило его ощущением опасности. Но он не собирался делать даже шаг, который отдалил бы его от Линден. Надо было бежать, бежать как можно быстрее. Он повернулся спиной к Вейну и от удивления застыл на месте.

По другую сторону костра стоял человек.

Всклокоченная борода и безумные глаза совершенно не соответствовали той робкой улыбке, которая застыла на его губах.

– Пусть уходит, – произнес мужчина, кивнув вслед убежавшему вейнхиму. – Нам он больше не нужен.

Незнакомец медленно двинулся в обход костра, приближаясь к Кавинанту и Вейну. Несмотря на внешнее спокойствие, в его голосе звучали панические нотки.

Он подходил все ближе и ближе. Кавинант судорожно вдохнул воздух сквозь зубы.

Торс мужчины, обнаженный до пояса, был увешан саламандрами. Они торчали из тела, как наросты, и покачивались в такт его шагам. Маленькие красные глазки животных сияли в свете огня злыми точками. Челюсти тихо пощелкивали.

Жертва Солнечного Яда!

Вспомнив Марида, Кавинант замахал ножом.

– Не подходи, – предупредил он дрожащим голосом. – Я не хочу наносить тебе вред.

– Ты просто не сможешь сделать это. – Мужчина усмехнулся, как доброе, но голодное чудовище. – Я тоже не хочу вредить тебе.

Он поднял руки к груди, словно держал в ладонях что-то драгоценное.

– Мне хочется сделать тебе подарок. Кавинант искал причину для гнева, который помог бы ему одолеть леденящий страх.

– Зачем ты издевался над вейнхимом? Зачем ты хотел сжечь его живьем? Разве не достаточно убийств в этом мире, чтобы добавлять к ним новые преступления?

Человек не слушал его. Он смотрел на свои руки с выражением безумного восторга.

– Это чудесный подарок. – Он двинулся вперед, как во сне. – Ни один человек, кроме тебя, не узнает об этом чуде.

Кавинант попытался отступить, но его ноги будто вросли корнями в землю. В незнакомце было что-то ужасное и одновременно притягательное. Кавинант вдруг осознал, что тоже смотрит на его руки, словно в них действительно могло оказаться что-то чудесное.

– Держи, – прошептал мужчина ласково, но настойчиво. Медленно и осторожно он протянул Кавинанту то, что держал в руках. На его ладони сидел небольшой, покрытый шерстью паук.

Не успел Кавинант отпрянуть, как паук прыгнул и опустился на его шею.

Смахивая с себя насекомое, Кавинант почувствовал слабый укол крошечного жала.

В тот же миг на него нахлынуло ни с чем не сравнимое спокойствие. Он невозмутимо наблюдал, как незнакомец приближался к нему, словно плыл сквозь пламя. Потрескивание костра стало более отчетливым и звучным. Кавинант мельком заметил, что мужчина взял у него нож. А Вейн бесстрастно стоял и смотрел на происходящее.

Земля качнулась и начала уплывать из-под ног. Сердце сделало громкий толчок, похожий на удар кузнечного молота. Весь мир разлетелся на куски. Летящие осколки боли дробили мысли. В мозгу отпечатались два огненных слова: “рецидив отравления”. Затем сердце снова забилось, но Кавинант больше ничего не ощущал, кроме одного длинного надсадного вопля.

Какое-то время он сиротливо блуждал в лабиринте боли. Но выхода не было – боль окружала его со всех сторон. Разум затуманился, и даже дыхание стало мукой. Звенящий пульс приумножал неописуемую боль, которая рождалась в правом предплечье. Руку жгло, словно кисть отрубили топором. Адская боль разрослась и вскоре охватила грудь, живот и голову. Кавинант кричал, но не слышал своего крика, потому что слух пронзал тягучий зов смерти.

Боль стала демоном, лавиной, которая с головокружительной скоростью несла его в пропасть небытия. В ней было все, от чего Кавинант пытался освободиться, – все бесконечные муки, с которыми он боролся, чтобы обрести смысл жизни. Его несло сквозь волны безутешного горя, сквозь осознание вечной вины и жестокий гнев… И вдруг в сознании Кавинанта возникло небольшое чистое пространство.

Уцепившись за тонувшие обломки разума, он открыл глаза.

Бред затуманил зрение. В мозгу мелькали какие-то серые призраки, грозя уничтожить маленький островок сознания. Но Кавинант не сдавался. Сделав колоссальное усилие, он заставил себя проморгаться, и зрение вернулось.

Он находился в лощине, привязанный к столбу. Вокруг лежали кучи хвороста. Пламя лизало края погребального костра.

Вокруг танцевали какие-то фигуры, похожие на языки огня. Они скакали и прыгали рядом с Кавинантом, как кровожадные вурдалаки. Пронзительные крики отражались от обломков скал на склоне холма и звенели у него в ушах. Мужчины с выпуклыми глазами, как у хамелеонов, и длинными крючковатыми носами злобно таращились на свою жертву. Женщины с огромными когтями и змеями вместо грудей проносились мимо него, как фурии, и судачили, хихикая, о смерти пленника. Дети с уродливыми лицами и тигровыми полосами на животах извергали из себя лягушек и непристойную брань.

От ужаса Кавинант едва не лишился рассудка. Он попробовал шевельнуть правой рукой, и это движение отозвалось в груди нестерпимой болью. На миг он почти потерял сознание.

Но потом ему на глаза попался Вейн.

Тот стоял спиной к равнине, наблюдая за бешеной пляской, как будто танцоры-чудовища затеяли ее исключительно ради его развлечения. Взгляд юр-вайла медленно скользил по участникам всей этой вакханалии, пока наконец не встретился со взглядом Кавинанта.

– Вейн! – прохрипел Кавинант, словно захлебывался собственной кровью. – Помоги мне, Вейн!

В ответ юр-вайл оскалился в язвительной усмешке.

Увидев это, Кавинант прикусил губу. Крик ярости вырвался из груди, и вместе с этим криком его мозг озарила ослепительная вспышка, которая разорвала ночь на куски.

Нет. Никогда.

После того как Кавинант скрылся за гребнем холма, Линден Эвери уселась посреди каменной россыпи и попыталась разобраться в своих мыслях. Ее настроение стало мрачным, словно небо в грозу Как это часто случалось за последние годы, она вновь ощутила тщетность своей убогой жизни, в которой все ее усилия простить родителей не привели ни к чему, кроме глубокого отчаяния. Если бы сейчас Сандер или Холлиан заговорили с нею, она бы накричала на них и убежала прочь, куда глаза глядят.

Принятое решение пробило брешь в линии ее обороны, которой она окружила себя, сопротивляясь странной силе Кавинанта. Она не поддалась на его уговоры и теперь столкнулась с горькими последствиями этого выбора. Череда мертвых холмов, протянувшаяся с юга на запад, напоминала ей о том, что вопреки рассудку и логике она избрала смерть, когда ей предлагали жизнь.

О, как она была одинока. Сандер и Холлиан нашли поддержку друг в друге, поскольку оба не верили в целительную силу Анделейна. Их жизнь настолько зависела от Солнечного Яда, что они попросту боялись любых перемен. Сочная зелень Анделейна не являлась для них воплощением бодрости и здоровья.

Впрочем, Линден понимала их чувства. Сандер и Холлиан не представляли себя без Солнечного Яда. А значит, ее отстраненность от них была вполне объяснима.

Но разлука с Кавинантом тревожила Линден и не давала ей покоя. Она отказала ему в своей помощи, и он ушел, забрав с собой ее уверенность и лишив цели. Когда Кавинант переплывал Мифиль, лучи плодородного солнца плясали на поверхности воды и окружали его мириадами бликов, точно признавали в нем того, кому предстояло избавить Страну от проклятия. Линден могла бы скрасить его одиночество, но он предпочел уйти Он оставил ее ради холмов Анделейна. И в его жилах по-прежнему струился яд.

Теперь, когда ее существование лишилось смысла, она больше не хотела оставаться одна.

Однако Линден не сомневалась в своем решении. Ей пришлось пережить болезнь Кавинанта как свою собственную. И она знала, что не могла поступить иначе. Линден предпочла эту мертвую каменную пустошь сочному великолепию Анделейна, потому что понимала смерть лучше жизни и умела ограждать себя от ее влияния. Стараясь спасти Кавинанта, она поклялась, что никогда более не поддастся чувствам и не допустит, чтобы мягкость характера, приобретенная ею в Стране, возобладала над независимостью ее натуры. Линден еще могла хранить верность своей клятве, видя вокруг пустыню и мертвые скалы. Но она боялась расчувствоваться среди зеленых деревьев, вдохнув ароматы трав и вновь ощутив вкус щедрой алианты. Под гнетом смутной неуверенности она точно знала, что не устоит против такого соблазна.

Погруженная в мрачные мысли, Линден забыла обо всем, словно сидела в доме с закрытыми ставнями и запертой дверью. Вот почему она не сразу услышала предупреждающий крик Сандера, а когда услышала, то было уже поздно. Откуда ни возьмись появились какие-то люди с ножами и дубинами. Они набросились на гравелинга, когда тот попытался вытащить кинжал, и до Линден донесся глухой звук удара. Нападавшие оглушили Сандера и связали руки Холлиан, не дав ей вытащить свой маленький нож. Линден тоже не успела ничего предпринять, потому что ее сбили с ног и, пока она лежала, судорожно хватая губами воздух, ей связали руки за спиной.