Несколько воинов стояли в ряд у подножия лестницы, и Хью направился к ним. Это была его личная охрана — люди, которых он на протяжении нескольких лет тщательно проверял, собирал вокруг себя. Дюжина рыцарей, два десятка оруженосцев, слуги для каждого — все они оставались вблизи монастыря после битвы, прячась и скрывая по указанию Уортона принадлежащее Хью имущество. Слуга не без оснований опасался, что Хью может утратить свое положение. Теперь они собрались на его свадьбу и с самым серьезным видом наблюдали за странными событиями, которые разворачивались у них на глазах.

Спускаясь по лестнице, он краем глаза заметил, что барон Сэдинтон наблюдает за ним с весьма неприятной ухмылкой, сияя от полученного удовольствия. Не задумываясь, Хью подошел к нему и нанес удар прямо в середину наглого, самодовольного лица. И еще до того, как Сэдинтон рухнул навзничь, Хью смешался с толпой своих соратников.

Они плотно сомкнулись вокруг него и все вместе направились к заново разбитому лагерю. Общепринятые свадебные поздравления казались в данном случае неуместными, поскольку невеста убежала от жениха, и Хью это понимал.

— Пойдемте, друзья мои, — позвал он их, — поговорим.

— Милорд… — Оруженосец Хью, подросток из Уэльса лет тринадцати по имени Дьюи, взял руку Хью и с обожанием поцеловал ее в знак уважения и радостного облегчения. — Мы все были в отчаянии, опасаясь за вашу жизнь, пока Уортон не пришел к нам и не убедил нас в том, что вы поправились.

— Мой час умирать еще не настал. — Хью высвободил свою руку и потрепал мальчика по волосам. Повернувшись, он оглядел стоявших рядом товарищей по оружию. — А где Морвен?

Дьюи глубоко вздохнул и пнул ногой землю. Хью огорченно потер лоб.

— Он слишком молод для такой участи. А где сэр Рэмсдэн?

Дьюи скорбно покачал головой, вновь подтверждая худшее.

— Бывалый и опытный воин! Значит, и он для нас потерян. — Хью отчетливо понимал, какую брешь в рядах его немногочисленной дружины пробьет смерть сэра Рэмсдэна. Никто лучше сэра Рэмсдэна не управлялся с лошадьми, и он в течение многих лет оставался самым верным, самым близким товарищем по оружию и по всем испытаниям.

Молодой оруженосец Морвен не успел пробыть в их рядах достаточно долго, чтобы завоевать себе репутацию, но, как ни странно, Хью скорбел по нему больше. Сэр Рэмсдэн прожил богатую событиями и переживаниями жизнь и умер с мечом в руке. А Морвен так и останется навсегда молодым неопытным парнишкой с нескладными длинными и узловатыми ногами, с чересчур длинными руками.

— Мне следовало уделять ему побольше внимания, — пробормотал Хью, вспомнив все это.

Дьюи услышал его слова, потому что откликнулся немедленно:

— Его ничто не могло спасти, милорд. На него навалились трое опытных рыцарей. Я попытался было пробиться к нему, но было уже поздно.

— Три рыцаря? — Хью прибавил шагу. — Что их заставило? Ведь с этого парня ничего не возьмешь.

Сэр Филипп, хотя и новичок в его дружине, но тем не менее опытный воин, ответил:

— Милорд, они напали на него потому, что он слишком сильно досаждал им, жалил, как настырная оса, и удерживал на приличном расстоянии от вашего тела, когда вы, раненый, упали с коня.

Дьюи повернулся к сэру Филиппу с предостерегающим шипением, но рыцарь, понимавший в жизни гораздо больше этого мальчика, поднял руку, призывая его помолчать.

— Господин должен это знать. Он скорбел бы больше, если бы думал, что Морвен погиб бесполезной смертью. Теперь ему известно, что оруженосец погиб из любви к лорду Роксфорду. Это достойная смерть!

Лорд Роксфорд. Это был он сам, хотя Хью захотелось обернуться и посмотреть на того лорда, о котором все только и говорят. Для него все еще было внове то почтение, которое оказывали ему как графу. К новой роли предстояло еще привыкать, и, признаться, он рассчитывал в этом деле на Эдлин.

— Это верно, — сказал Хью, — сэр Филипп прав. Легче переносить горе этой утраты, когда знаешь, что парень погиб, помогая нашему общему делу.

Но все же он помнил восхищенный, обожающий взгляд его широко раскрытых глаз, который следил за ним повсюду, и жалел, что не оставил парнишку у его матери. Хотя как рассудить, ведь там его ждало будущее, полное нищеты и голода. Кто, кроме Господа, знает, что лучше? Теперь Морвена будут помнить как доблестно погибшего воина. Он защищал своего лорда!

— Вы в самом деле похоронили его как подобает?

— Да, милорд. Я сам позаботился об этом, — ответил сэр Филипп.

Еще один парнишка устало тащился рядом с ним, и Хью окликнул его:

— А как чувствовал себя в битве ты, Уин-кен?

— Это было чудесно, милорд. — Юный воин старался изо всех сил казаться бывалым и отважным, но голос был слабеньким.

Хью вопросительно посмотрел на своего оруженосца.

— Его стошнило, — уточнил Дьюи ответ молодого Уинкена.

Перехватив недовольный взгляд мальчика, брошенный на Дьюи, Хью решил подбодрить побывавшего в первом сражении:

— Всего-то? В своем первом сражении я от страха вспотел так, что выронил меч и чуть было не отрубил свою собственную ногу.

— После первой битвы я долго не спал по ночам. — Сэр Филипп состроил страшную гримасу и пригладил седые волосы, упавшие на лоб. — Мне постоянно слышались крики раненых, и я испытывал дурноту от хруста костей, когда кони подковами наступали на трупы.

Сэр Линдон, главный советник Хью, подошел к нему и улыбнулся своей широкой очаровывающей улыбкой.

— Что до меня, то шум битвы — это самый сладостный звук.

— В самом деле? — Хью передернул плечами. — Мне кажется, в нем мало радости.

Уинкен был сильно бледен.

— А это проходит? — спросил он негромко.

Приблизившись к Уинкену, Хью обнял его за шею и притянул его к себе так, что он чуть не упал.

— Это всегда ужасно, мой мальчик, но как-то привыкаешь. Конечно, если только это не совершенно дикая кровавая сеча. Тогда рвота опять выворачивает тебе кишки.

Он выпустил Уинкена и ободряюще похлопал его по плечу. С этим парнишкой все будет хорошо. Его отец, граф Конвей, опасался, что мир романтических грез Уинкена вмиг рассыплется после первого же знакомства со вкусом настоящей битвы. Но Уинкен держался хорошо, и Хью подумывал о том, чтобы послать графу успокаивающее письмо.

Забыв на время о Уинкене, он с глубоким удовлетворением взглянул на приближающиеся матерчатые стены своего шатра. Он боялся, что потерял его, когда был ранен и так внезапно исчез с поля боя, вытащенный Уортоном. Но вот он, стоит во всей красе. Ему доводилось видеть палаты в замках, которые были меньшего объема, чем его шатер, и очень часто, когда стояла дождливая погода с холодным ветром, он с удовольствием устраивал в нем военные совещания с участием всего отряда. Он возил в обозе массу вещей: стол и лавки, свою походную кровать и сундуки с одеялами и сменной одеждой для оруженосцев на случай, когда она им понадобится, а мальчишкам это всегда необходимо. Теперь он имел право на все эти удобства и гордился ими.

Сэр Линдон первым вошел под черную войлочную островерхую крышу шатра, приглашающе приподняв свешивавшийся с него такой же матерчатый клапан двери.

— Не хотите ли вы немного отдохнуть, поджидая свою невесту?

— Нет. Я постараюсь черпать силы из вашего рассказа. Надеюсь, от вас я узнаю все о том, как закончилась битва, о передвижениях войск противника. Я слушаю вас со вниманием, сэр Линдон.

Хью должен был все это знать как командующий, а кроме того, он не мог отдыхать по-настоящему до тех пор, пока Эдлин не вернулась. Он хотел быть рядом с ней настолько близко, чтобы смочь ее обнять.

Сэр Линдон снова привязал клапан, заменяющий дверь.

— Ваше исчезновение во время боя привело нас в некоторое замешательство, милорд. Боюсь, мы не сумели сохранить все ваше имущество, как это следовало бы сделать. После битвы мародеры многое растащили, но я могу предложить вам свою походную кровать, чтобы вам было удобно. Это все же лучше, чем спать на жестком полу.

— Примите мою благодарность, сэр Линдон, но какая польза от узкой кровати мужчине, который только что женился? — Хью принял из рук Дьюи кубок эля и выпил терпкую жидкость одним долгим глотком, не обращая внимания на приподнятую бровь сэра Аиндона. Он знал, о чем тот мог сейчас думать. Настоящему воину следовало бы получше контролировать поведение своей жены. Может быть, и так. Но при всем том, что он долгое время по достоинству ценил военные советы сэра Линдона — будь то открытый бой или осада, — ему то и дело вспоминался и ужасный вид вечно избитой жены сэра Линдона, и весьма подозрительные обстоятельства, при которых она скончалась. Именно поэтому он мысленно отвергал любые попытки сэра Линдона дать ему совет по поводу способов поддержания мира в семье.

— Вместо кровати Дьюи сейчас приготовит нам широкую постель из шкур и одеял прямо на полу.

Сэр Линдон щелкнул пальцами, и Дьюи заторопился с выполнением приказания.

Хью тем временем устроился на небольшой скамье снаружи в тени навеса над входом в шатер. Отсюда он мог наблюдать за возвращением Эдлин. В том, что она вернется, он не сомневался. Вокруг него оруженосцы расставили лавки для прочих рыцарей в соответствии с рангом каждого и степенью доверенности со стороны Хью. Когда все было готово, рыцари заняли свои места.

Некоторое время потребовалось для того, чтобы всем прочистить горло, а затем Хью, граф Роксфорд, потребовал доклада о действиях каждого из своих людей.

— Они сражались как демоны, милорд, особенно когда подумали, что вы убиты. — Сэр Линдон напряженно согнул руку, так, будто вспоминал, как мучительно удерживать меч в течение слишком долгого времени. — Но, по правде говоря, все обернулось к лучшему, ибо люди в боевых порядках де Монфора слишком растянулись, и нам удалось вклиниться в самый центр, внести панику, а значит, победить.

Хью сделал глоток из заново наполненного кубка и взглянул на сэра Филиппа.

— Мы взяли пленных?

— Да. Их отправили в лагерь принца для суда над ними. Конечно, после того, как сняли с них доспехи и отобрали коней. — Сэр Филипп улыбнулся, весьма довольный воинскими трофеями. — Мы разделили добычу поровну, милорд, и оставили для вас то, что, как нам показалось, должно вам понравиться. Если вы прикажете провести раздел по-другому, мы откажемся от своих претензий.

Хью улыбнулся в ответ. Годы, проведенные им в седле в качестве безземельного рыцаря, научили его ценить военную традицию отбирать у побежденного недруга его имущество. Много раз ему приходилось проедать деньги, вырученные от продажи личных вещей, захваченных после победы на состязании или в сражении. Иногда приходилось продавать боевые трофеи и их прежним владельцам. На этот раз никаких предложений о выкупе не поступало. Те, кто сражался на стороне Симона де Монфора, отказались от своих прав на имущество. Некоторые, вроде графа Джэггера, отдали свои жизни.

Хью бросил взгляд на лес, синевший неподалеку от шатра. Где же она? Сколько еще времени она будет на него злиться? Она не заставит его долго ждать, это ясно, ведь солнце быстро катится к горизонту, а провести ночь одной в лесу — приключение не из приятных.

— Нам так не хватало ваших уверенных команд в сражении, — проговорил сэр Линдон. — Если бы не ваша мудрая предусмотрительность заблаговременного планирования маневров на поле боя, то нас бы, конечно, жестоко потеснили — после того как вас ранили.

Хью не ответил. Ему не пришелся по душе тот ураган похвал, что обрушил на него сэр Айн-дон. Ему совсем не нравилось то, что их прежняя дружба, возникшая в прошлом как отношения между равными, теперь переродилась в свое жалкое подобие. Когда принц Эдуард лишил Эдмунда Пембриджа его титула и замка, пожаловав их Хью, сэр Линдон стал пользоваться положением старого друга для своей выгоды. Хью полагал для себя недостойным, чтобы его считали дойной коровой.

— Кто из людей де Монфора сумел уйти живым с поля боя? — спросил он.

— Ричард Уилтшир с отрядом своих наемников. — Сэр Линдон сплюнул с отвращением на землю, после того как произнес это имя. — Барон Джайлз Камберлендский. И клан Максвелла. — Он собрался презрительно плюнуть еще раз, но вовремя сообразил, что этого делать не стоит.

Клан Максвелла, мысленно повторил Хью. Он не произнес этого вслух, но в глубине души был рад, что именно они избежали опасности.

— Не могу понять, чего они искали на землях Англии? — Сэр Линдон наконец осмелился выразить свое неудовольствие.

— Они же шотландцы, верно? — проворчал Хью. — А шотландцам нравится, когда англичане воюют друг с другом. Шотландцы всегда извлекают выгоду из наших войн. И отчего бы Максвеллам не принять чью-либо сторону? Если победит принц Эдуард и король выйдет на свободу, они смогут отступить через границу в Шотландию и благополучно проживать награбленное. Если победит де Монфор, они получат в награду замок любого из лояльных престолу английских лордов.

— Вы согласны с их взглядами, я вас правильно понял? — спросил сэр Линдон.

— После того как они взяли меня в плен, я прожил в Шотландии почти целый год, — неожиданно признался Хью.

Дьюи, сгорая от любопытства и совершенно забыв, что оруженосцам никогда не следует перебивать рыцарей, спросил:

— Вас кто-нибудь выкупил или вы сбежали?

— Ни то, ни другое. — Прежде чем объяснить странность своего ответа, Хью внимательно посмотрел на лица своих воинов и только потом произнес: — Они меня отпустили.

Сэр Филипп смотрел на Хью с изумлением. Будучи новичком, он никогда не слышал эту историю раньше. Но сэр Линдон избегал пристального взгляда Хью. События того года, который Хью провел в клане Максвеллов, произошли намного раньше, чем они встретились. Сэр Линдон был знаком со всеми деталями и считал, что лучше забыть это или по крайней мере не рассказывать всем подряд.

Но Дьюи не терпелось узнать новые подробности.

— Как же шотландцы вас отпустили?! А я-то думал, что все они варвары и живьем зажаривают своих пленников, если не могут извлечь из них какую-нибудь выгоду.

— Они такие! — согласился Хью. — Хотя ни одного зажаренного пленного я не видел, они действительно превращают своих невыкупленных пленников в рабов.

Дьюи опустился на колени рядом со стулом Хью.

— Они сделали вас своим рабом?! — спросил он с затаенным ужасом.

— И заставили меня вращать мельничные жернова, — подтвердил Хью. — Меня заковали в цепи, и надсмотрщик говорил мне, что я работаю лучше лошади и более бессловесный, чем бык.

— Он думал, что вы немой? — догадался мальчик.

До Хью вдруг дошло, что Дьюи нисколько не удивило сравнение с лошадью, а это уже можно было понять, как признание его силы.

— Да, он думал, что я не могу говорить. Это была его первая ошибка. А второй ошибкой стало решение снять с меня цепи и заставить драться на их турнирах. Я победил там всех, и, когда один богатый шотландец взял меня в свой замок, мельнику пришлось покупать быка мне на замену. От изумления глаза Дьюи вылезли из орбит.

— И что произошло потом?

— Я служил у шотландского лорда по имени Хэмиш Максвелл до тех пор, пока не оказал ему такую услугу, что он сам отпустил меня.

Сидевшие вокруг воины зашаркали ногами и стали откашливаться, смущенные тем, что их господину пришлось служить такому ничтожеству, как шотландский лорд. Но Хью не придал этому никакого значения. Он говорил очень просто, словно в этом не было ничего особенного. Обращаясь к Дьюи, он продолжал:

— Вот почему до этого дня я сохранил умение говорить по-шотландски, привычку есть их хэггис [3]. И хоть сейчас спою любую песню клана от начала до конца. Очень важно знать своих противников, Дьюи, никогда не забывай об этом.

— Слушаюсь, милорд. — Юный оруженосец был совершенно потрясен рассказом.

— Теперь, — сказал Хью, — я чую запах жареной баранины, а мне не доводилось даже попробовать чего-нибудь подобного за последний месяц. Не принесешь ли мне кусок мяса, мой мальчик?

Дьюи вскочил как ошпаренный, огорчившись, что господин вынужден намекать на выполнение его прямых обязанностей.

— Как прикажете, милорд. Мы приготовили свадебное угощение для вас и вашей молодой леди.

Как только оруженосец исчез из виду, направившись к кострам между палатками, сэр Линдон сказал:

— Плохо, что вашей жены нет здесь, чтобы разделить с нами пиршество.

Хью сделал вид, что не расслышал своего советника, но про себя заметил, что он мог бы и не говорить этого. Хью снова посмотрел в сторону леса. Неужели он допустил ошибку, позволив ей уйти? Похоже, излишняя гордость заставит ее оставаться в лесу дольше, чем это может оказаться разумным. Но, с другой стороны, она уже не раз доказывала мудрость своих действий.

В самом деле, он же может вполне положиться на своего верного Уортона. С ней ничего не случится, он беспокоится напрасно.

— Я кое-что слышал о вашем пленении. — Сэр Филипп расправил бороду, запустив в нее пальцы. — Вы жили среди шотландцев. Они и в самом деле такие варвары, как об этом гласят легенды, или они не более чем просто превосходные воины?

При этих словах на лице Хью появилась довольная ухмылка. Ему пришелся по душе подбор выражений сэра Филиппа.

— Не более чем превосходные воины, — с удовольствием повторил он. — Но прежде чем вы пойдете на битву против них, попросите священника отпустить вам грехи и причастить. Да не забудьте помолиться о том, чтобы на этот раз последний обряд вам не понадобился.

— Я всегда так поступаю, милорд, всегда.

Хью изучал сэра Филиппа. Он казался ему весьма спокойным человеком. Пожилой — в его возрасте уже ничто не поможет стать лучшим рыцарем дружины. Он давно утратил быструю реакцию молодости и остался с одним глазом. И все же сэр Филипп еще жил и достаточно успешно сражался. Хью начинал все больше ценить его хорошо продуманные советы перед боем и разумные рекомендации после сражений. Хью чувствовал, что пора как-то поднять статус сэра Филиппа в иерархии своих рыцарей, но пока он только спросил:

— Куда отступил противник?

Сэр Филипп открыл было рот, но сэр Линдон поспешил ответить первым:

— Бароны, которые поддерживали Симона де Монфора, рассеялись. Сам де Монфор находится вблизи своего замка в Кенилуорте среди прочих лояльных ему владений. Остальные в большинстве своем направились на север. Ричард остается неподалеку, он осаждает замок Джак-сон.

— Я приказывал Джаксону укрепить оборонительные сооружения. Надеюсь, он прислушался, — произнес Хью бесстрастным тоном, Граф Джаксон относился к числу тех знатных особ, которых Хью особенно недолюбливал. Джаксон родился в богатой семье, владевшей большими наделами земли. Из-за своей нерадивости и неосмотрительности довел свой род до полного разорения. Теперь он громко требовал там и сям, чтобы войска принца защищали его потому, что он оставался лояльным. Однако сам направлял на королевскую службу значительно меньше положенного количества рыцарских сил, которые был обязан поставлять. Вообще же лорд проводил жизнь в праздности: сидел за вечными трапезами в своем огромном холле да брюхатил девок из многочисленной прислуги. Нет, он не получит поддержки от Хью, которому победы доставались тяжелым ратным трудом.

— Легкая пожива. — Сэр Линдон уже заранее обрек замок Джаксон. — Ричард — самый безжалостный наемник, с которым мне, к несчастью, приходилось сталкиваться, а граф — просто дурак.

— По этому поводу я с вами спорить не стану. — Какое-то движение на опушке леса заставило Хью встать. Уортон приближался к ним бегом, а Хью знал, что Уортон ни за что не побежит, если нет никакой опасности.

Отодвинув Линдона в сторону, встревоженный Хью встретил Уортона за кругом своих рыцарей. Тот часто и тяжело дышал, его широкая грудь вздымалась, как кузнечный мех.

— Хозяин… хозяин… они ее захватили! — с трудом выкрикнул он.

Хью похолодел, ощутив непривычную панику в голосе Уортона, и схватил его за плечи.

— Кто ее захватил?! Что ты несешь?!

— Воры! Негодяи! Наемники. Захватили ее. Взяли ее с собой. Направились к югу.

Хью отбросил Уортона, словно это была ядовитая змея. Захватили? Захватили Эдлин?! Невероятно! Она — женщина, находящаяся под его защитой! Это просто не могло произойти.

— Хозяин… — просипел Уортон, так и не поднявшись с земли.

Что же все произошло? Страх заполнил сердце Хью. Пальцы онемели. Он был как в бреду.

— Хозяин… — Слуга отчаянно пытался привлечь его внимание.

Гнев клокотал в Хью. Боже милостивый, как ему хотелось кричать, скрести и бить руками землю, бессмысленно нестись следом за Эдлин и кричать, кричать изливая душащий его гнев!

— Хозяин!

Хью наконец посмотрел вниз, на Уортона.

— Можете перерезать мне глотку, если хотите! — Его слуга брал гнев господина на себя.

От невольно брошенного на голую шею Уортона взгляда Хью немного пришел в себя. Кричать, царапать землю, дать выход чувствам? Это не приведет ни к чему. Его люди уже окружили их и с удивлением смотрели на странную сцену. Да, они были готовы сражаться под его командованием. Они делали это не раз, по его внезапному приказу готовясь либо нападать, либо обороняться. И всегда они понимали без слов и то, что именно Хью станет делать, и свои обязанности. Но сейчас они ничего не понимали.

— Тогда отправимся и освободим мою леди, — произнес Хью таким уверенным тоном, словно эмоции его никогда не захлестывали.

Люди тут же пришли в движение. Уортон все еще не поднимался с земли, понимая, что может пока отдохнуть.

Тем временем Дьюи и Линдон принесли для Хью кольчугу и оружие, начав готовить его к сражению, хотя обычно Дьюи делал это вместе с Уортоном. Хью знал, что кто-то уже пошел за его боевым конем, и одна только привычная мысль о том, что он сядет в седло и отправится в погоню на этом неистовом животном, успокоила его так, как не успокоило бы ничто иное.

Но, когда вместо боевого коня к нему подвели его покладистую лошадь для дальних поездок, он вдруг обнаружил, что гнев отнюдь не оставил его. Едва сдерживая свою ярость, напряженным от раздражения голосом он спросил:

— Что, по-вашему, я должен делать с этим?!

— В те места, куда мы направляемся, нельзя скакать на боевом коне, — объяснил подошедший поближе Уортон. Его дыхание восстановилось, но речь оставалась краткой. — Все равно вашего Девлина мы потеряли в сражении.

— Погиб? Мой конь?!

— Да, хозяин.

Еще один удар! На его памяти Девлин был его самым лучшим боевым другом, и ему мучительно захотелось поймать тех ничтожных червей, которые посмели убить это великолепное животное. Но поскольку он не мог этого сделать, он выплеснет свой неиссякаемый гнев на тех людей, которые дерзнули украсть у него жену.

Его жена! Кулаки его сжались. Эдлин!

Как только Дьюи пристегнул меч к его поясу, Хью подал команду:

— Следуйте за мной! Я намерен голыми руками вырвать сердца у этих изменников, а их окровавленные трупы будут служить предупреждением для других. Дабы никто никогда не осмеливался красть женщин из страха, что это может оказаться моя жена.

На лесной поляне играли блики костра, отбрасывавшего яркий свет, несмотря на висевшую кисею мелкого дождя, начавшегося с темнотой ночи. Хью осторожно продирался сквозь густые побеги подлеска, переползал через валуны, все его чувства обострились до предела, а внимание сосредоточилось на том единственном светлом пятне вдали в плотной темноте леса. Там он надеялся найти свою жену живой и невредимой, но тревога за нее непрестанно грызла его, и страх, незнакомый доныне, прочно сидел в его мозгу.

Уж не придется ли ему найти ее изнасилованной бесконечной чередой мужчин, ценивших женщину меньше, чем овцу? Не придется ли найти ее избитой, взятой для наглых издевательств и унижения? Страх, не отпускавший его ни на минуту, рисовал ему картины одну ужаснее другой.

Наконец, не придется ли вообще найти ее мертвой?

Вокруг себя он слышал только легкий шелест ветвей, сообщавший, что его люди следуют за ним. Он так им сказал — держаться подальше до тех пор, пока он не спасет Эдлин. Он хотел прикрыть ее от нескромных взглядов. А если окажется, что они пришли слишком поздно, то он хотел, чтобы у него был шанс убить самому каждого из этих гнусных наемников, виновных в ее гибели.

Расстилавшаяся перед ним поляна казалась ему слишком тихой, чтобы там располагался лагерь восьми мужчин. Их численность сообщил Уортон, но над лесом по-прежнему не раздавалось ни звука. Время от времени в неподвижном воздухе были слышны отдельные глухие стоны, и тогда до Хью доносилось приглушенное бормотание его людей, не привыкших к таинственным шумам. Ему же было совершенно все равно, от чего исходили эти не то вздохи, не то скрипы — от лесных духов или от чего другого. Сейчас ему было не до них. Его заботила только судьба Эдлин.

Хью раздвинул кусты перед самой поляной. Отерев лицо от капель воды, он внимательно огляделся. У костра не было видно никаких фигур. И все же он горел ярко, как будто его недавно подправляли. Ведь если бы не это, костер давно бы угас от дождя. От яркого огня и отсутствия видимых противников ему стало еще больше не по себе. Уж не спрятанные ли часовые охраняют этих людей? И знают ли наемники о том, что будет погоня? И где же наконец Эдлин?

Милостивая Божья Матерь, где Эдлин?!

Паника охватывала его — темная и душная. Он сам позволил ей уйти. Он принял решение дать ей время, чтобы привыкнуть к своему новому состоянию, осознать, что она стала его женой, кто бы он там ни был. Если она погибла, то это только его вина! Ничья более, а только его.

Те темные фигуры на дальнем конце поляны должны быть людьми. Они скрываются в тени и ожидают его нападения. Сейчас получат то, что хотели! Сталь тонко зазвенела, когда он выхватил меч из ножен. С громким боевым кличем он выскочил из-под деревьев в круг света. С высоко поднятым мечом он бросился к темнеющим фигурам. Позади — он это слышал — его люди, удивленные неожиданным броском лорда, выходили на поляну, позвякивая оружием. Он до сих пор не совершал ничего столь глупого и необдуманного, но он до этого никогда и не чувствовал ответственности за смерть своей жены. Ему не приходилось терять женщину, которой он обещал защиту и помощь. Хью потерял голову.

Достигнув темнеющих фигур, он взмахнул мечом и… его рука чуть не выскочила из плечевого сустава, когда он попытался удержать ору-жие, разглядев, на что, собственно, нападал.

Камни. Это оказались просто крупные камни. Лезвие меча сделало щербину на валуне. Сила удара непроизвольной дрожью отдалась по всей руке, и он в недоумении поглядел на зазубрины, появившиеся на остро отточенном лезвии.

Он разразился длинным проклятием по-французски и по-английски и резко повернулся к костру.

Его люди осматривали поляну, но не было видно ни одного противника, на которого Хью мог бы излить свой накопившийся гнев. Где же они все? И где Эдлин?!

— Должно быть, они снялись и подались дальше, хозяин. — Уортон стоял сбоку, на благоразумном расстоянии от меча Хью. — Нам бы следовало…

Какая-то фигура отделилась от темной массы деревьев, и все воины обернулись к ней, в изумлении воскликнув почти одновременно:

— Эдлин!

Хью бегом направился к своей жене, схватил ее и привлек к себе. В одной руке он все еще держал меч, а другой крепко обнимал ее.

Она стояла в его объятиях прямо и не двигаясь и вдруг легонько похлопала его по плечу, словно именно ему нужны были поддержка и успокоение. Он повернул ее лицом к костру и внимательно вгляделся. Одна длинная царапина портила совершенство ее щеки, и он провел по ней большим пальцем.

— Ветка задела, — объяснила она.

— Ты… нездорова? — Он привык выражаться без обиняков, но вдруг обнаружил, что не может ничего связно спросить, а только заикается. — Они тебя?..

— Нет.

Он поднял меч.

— Все равно я их убью!

Спокойно, молча она высвободилась из его объятий. Подол ее местами порванного платья покрывали темные пятна, но шнуровка на боках казалась нетронутой. Захватив кисть его руки, она вынула из нее меч и передала его Уортону.

— Только не в тот момент, когда ты обнимаешь меня, прошу тебя.

— Как же вам удалось освободиться от них?.. — недоумевая, спросил Уортон. — Вам пришлось применить силу?.. — совсем уж нелепо предположил он.

Он запинался в полном замешательстве, и Хью заметил, что даже его закаленный в боях товарищ по оружию не умеет говорить о таких интимных вещах.

Эдлин попыталась улыбнуться Уортону и всем собравшимся вокруг мужчинам.

— Я сделала так, что все они заболели, — сказала она.

— Что? — Вопрос Хью прозвучал так же глупо, как он себя чувствовал.

— Мне удалось убедить их, что я хорошая повариха, хотя так оно и есть, вы же знаете. Я неплохо приготовила тушеное мясо и немного добавила… — Что-то такое, мелькнувшее на его лице, заставило ее прикусить язык. — Они схватили меня в лесу и потащили с собой. Они несколько дней обходились без женщины, которая им была нужна, — так они сказали, — и к тому же они голодали, бедняги.

— Бедняги?! — возмущенно повторил Хью.

— Я им говорила, что служу в монастыре как знаток в травах. Я вовсе не та женщина, которая им необходима. Но они меня, конечно, не отпустили — видимо, им годилась любая. При этом они что-то такое сказали про чей-то приказ… В общем они меня не тронули.

Рычание вырвалось из груди Хью, и оно эхом прокатилось по рядам его товарищей.

— С другой стороны, неважно, что они там сказали, — скороговоркой произнесла она. — Я их убедила, что ехать с полными желудками куда лучше. Они утихомирились, согласились, один из них отловил семейство кроликов, а я, идя с ними по лесу, собирала ягоды и травы. Когда мы добрались сюда, они, довольные, что никто их не преследует, позволили мне приготовить пищу.

Хью хотел было что-то возразить, но слова не шли с языка, так что за него высказался Уортон:

— Значит, вы их отравили?

— Нет, не совсем так, только добавила в мясо коры и корней бузины. Если дать их в нужных количествах, они вызывают судороги в кишках и нескончаемый понос.