Приклеенное на облезлой, когда-то желтой, стене объявление гласило: лПродаются жизнеспонсобные гуманоидные эмбрионы настоящего земнного происхождения».
      — Это здесь, Белла, — возвестил Раф Корнней. — Господи, куда нас занесло!
      Белла печально улыбнулась и прикусила губу. Яркая помада, увы, уже не способна была сделать ее лицом моложе. Она придвинулась к Рафу поблинже и, бросив встревоженный взгляд в сторону темнного лестничного проема, прикоснулась тонкими сенроватыми пальцами к его крепкой загорелой руке.
      — Раф, да, мы так далеко забрались от донма, — начала она, но тут же умолкла, потому что после двадцати лет совместной жизни им не тренбовалось слов, чтобы понять друг друга.
      Раф поправил ремни, стягивавшие его налинтые широкие плечи, и провел пальцами по вынпуклости короткоствольного пистолета.
      — Вот увидишь, Белла, с нами будет все в порядке.
      Он ободряюще похлопал ее по тонкой руке и двинулся вперед по крутым ступеням, не обходя выбоины с маслянистыми лужами. Здесь царил запах тухлятины и чужеродной кухни, но было менее жарко и шумно, чем на площади. И вот наконец участки, огороженные переплетениями ржавой проволоки, остались позади, и они добранлись до высокого узкого дверного проема, зананвешенного грязными стеклянными бусами. Когда Раф их осторожно раздвинул, они мягко зазвеннели.
      Откуда-то из глубины лавки послышалось шуршание, тяжелый стук и костяное клацанье. Чудовищно высокая, сгорбленная фигура в цвентастом разукрашенном тряпье и браслетах манленькими шажками просеменила навстречу из желтоватого полумрака, шевеля вылинявшими крыльями, совершенно непригодными для полета. Они жестко зашуршали, когда существо взгромозндилось на стул, направляя свои помигивающие водянистые глаза то на Рафа, то на Беллу.
      — Что надо? — прошелестел рхеопс. — Это вам не богадельня.
      — Послушай-ка, здесь леди, может, для начанла, предложишь ей присесть? — резко произнес Раф.
      — Ну так пусть садится.
      Раф огляделся, но другого стула не обнарунжил. Он сердито глянул на хозяина. Ему бросинлась в глаза бурая кожа на его шее и хищный нечистый клюв.
      — Да, с такими, как ты, мне еще не прихондилось встречаться, — сказал он. — Ты что, не знаешь, как себя вести в присутствии человеченской женщины?
      — Человеческой? — рхеопс презрительно щелнкнул клювом, уставившись на серую кожу йилианки.
      — Не надо, Раф, — Белла мягко дотронулась до его руки. — Не обращай внимания. Ведь единнственное, чего мы хотим, это ребенка.
      Она чувствовала, что Раф с трудом сдерживает себя. Возможно, он и стар для официального усынновления, но по-прежнему крепок, как любой другой мужчина ста годами моложе его.
      — У нас есть деньги, — выдавил из себя Раф. — Мы здесь по делу.
      Глаза-плошки торговца бесстрастно мигнули.
      — Сколько?
      — Э-э… почти пятьсот кредитов. Существо на стуле смежило веки, потом снова распахнуло их.
      — Я могу предложить вам кое-что из здоронвых мутантов с гарантией коэффициента умстнвенного развития в сорок баллов…
      — Нет, — одновременно ответили Раф и Белла.
      — Никакой дефектной родословной, — заявил Раф. — В объявлении внизу говорится о настоянщем земном происхождении.
      — Вообще-то, нежелательно иметь раба со слишком развитым интеллектом. Так вот, данная разновидность…
      — Неужели ты в самом деле думаешь, будто мы собираемся из человеческого ребенка сделать раба? — перебил его Раф. — Ты что, ослеп? Не виндишь, что, мы земляне? Во всяком случае, понтомки землян, — добавил он, заметив, как глаза-плошки хозяина снова скользнули взглядом по нему и Белле.
      Белла поежилась и плотнее закуталась в плащ.
      Торговец презрительно щелкнул клювом.
      — И за пятьсот кредитов вы собираетесь занполучить настоящего конкистадора? Может, вам еще патент предъявить?
      — Сойдет и обычный ребенок, — сказал Раф. — Только чтобы он был нормальным. В земном смысле, конечно. Нам все равно, окажется он дальтоником или нет…
      Торговец наклонил голову, настороженно разнглядывая Рафа.
      — Ваше гражданство?
      — Что? Ну, мы свободные землевладельцы из Гфанфонта.
      — Документы есть?
      — Конечно. Иначе мы бы никогда…
      Рхеопс развернулся вполоборота и издал проннзительный звук, из боковой комнаты выскочил маленький раб в болтающихся лохмотьях.
      — Принеси-ка скамейки для моих дорогих понсетителей и бренди. Флеон давней выдержки. — Он снова повернулся к Рафу, в его полуприкрынтых глазах блеснуло что-то вроде мысли. — Флеон вобрал в себя запах дождя, солнца, серы, — начал он, — и…
      — Хватит болтать, — оборвал его Раф. — Мы пришли сюда не на посиделки…— И тут он осекнся… Не так-то просто оказалось окончить фразу и произнести: лПришли купить человеческого мальчика… купить сына…»
      — Да, но мне нравятся люди обеспеченные, я таким доверяю, — ухмыльнулся торговец. — Вы хотите наследника. Понимаю. Вы пришли вонвремя. Я могу предложить самый исключительный эмбрион мальчика, способного впоследствии сделать честь самому императору.
      — Мы не императорской крови, — возразил Раф, — нам бы самого обыкновенного мальчуганна…
      — Так, — рхеопс взъерошил линялые перья на плечах, но вдруг от него повеяло безразличием. — Если вы хотите чего попроще, то я могу продать вам кое-что подешевле…
      — Хорошо, сколько? — Держа руку на крендитном кодере, Раф поднялся со скамейки, приннесенной рабом.
      — Подожди! — воскликнула Белла. — Я хочу знать, что он имеет в виду… Что вы нам хотите предложить? — И она заставила Рафа присесть на скамейку.
      Раб внес поднос с глиняным кувшином и стекнлянными фужерами. Торговец сцепил паукообнразные, по-птичьи голые пальцы, ожидая, пока раб разольет вино и уйдет. Он прищурился, гляндя на Беллу.
      — Дело в том, что я готов предложить высонкую цену за ваше свободное гражданство…
      — Ты спятил?! — выпалил Раф. — Как же мы тогда вернемся назад…
      — Подожди, Раф, — остановила его Белла, взяв фужер.
      Она не спеша пригубила вино и высоко поднняла брови, демонстрируя свое восхищение.
      — Продать гражданство! — не унимался Раф. — Да он нас принимает за деревенщину, Белла!
      Рхеопс ссутулился на своем стуле, жесткие перья вздыбились венчиком вокруг головы. Он не отрывал глаз от Беллы.
      — Именно сейчас в моей лаборатории, — пронизнес он торжественно, — есть высококачественнный зародыш, предназначавшийся для личных нужд… самого высокого официального лица. Чундесная бластосфера, большая, жизнеспособная, и изумительный интеллектуальный потенциал.
      — Так в чем же дело, почему высокопоставнленное лицо не спешит его забрать? — поинтеренсовался Раф.
      Глаза-плошки мигнули.
      — Увы, шах… мертв, вместе со своими наследнниками и правопреемниками. Один из этих беснсмысленных бунтов. По великому счастью, мой агент… но это неважно. Я потерял двух ценных слуг, доставая этот эмбрион, который теперь, ченстно говоря, надо немедленно трансплантировать в подходящую искусственную плаценту, иначе он пропадет. Сами видите, насколько я вам доверяю.
      — Белла, он просто набивает цену, — бросил Раф, — рекламирует товар, вот и все.
      — Провинциальная проницательность — утеха для коммерсанта, — раздраженно парировал торнговец.
      Он пронзительно свистнул и прощебетал канкие-то указания своему рабу. Раф и Белла жданли. Вскоре тот вернулся, шатаясь под тяжестью небольшого, инкрустированного камнями ящичнка. Повинуясь жесту хозяина, он вручил ларец Рафу. Тот взял его, и руки тотчас повело вниз под непомерной тяжестью.
      — Вы держите позолоченный инкубатор, усынпанный брильянтами, предназначавшийся для привилегированного малыша, а торгуетесь и впрямь как толстоногая деревенщина. Цена ему две тысячи кредитов или два свободных гражданства.
      — Это вдвое выше цены на черном рынке, — слабо возразил Раф, всецело поглощенный ларцем и его содержимым.
      — Вы не на черном рынке. Я патентованный коммерсант, получивший разрешение от самого Садомита!
      — Я отдам только одно гражданство, — быстро сказал Раф. — Свое. За несколько лет я смогу занслужить себе другое.
      Торговец раздраженно щелкнул клювом.
      — Да я лучше выплесну это сокровище в каннализацию, чем сбавлю цену хоть на полкредита! Потомок царей заслуживает и большего!
      — Раф, — произнесла Белла, в ее голосе звунчала мольба.
      — Откуда мы знаем, что он говорит правду, Белла?
      — Мне дорога моя лицензия, чужестранец, — высокомерно заявил рхеопс. — Ты полагаешь, я стану рисковать своей репутацией ради ваших ничтожных претензий? Шах заплатил пятьдесят тысяч галактических кредитов слитками радия…
      — Но если ты не продашь его немедленно…
      — Я сказал свою цену. Соглашайтесь или нет, но в любом случае убирайтесь отсюда!
      — Ну, — замялся Раф.
      — Мы согласны, — решительно сказала Белла.
      Они с трудом продирались сквозь шумящую толпу на площади. Раф прокладывал путь между торговыми рядами. Белла прижимала двухдюйнмовый стеклянный цилиндр к худой груди. Клубилась желтая пыль, поднятая порывистым пуснтынным ветром. На бронзово-темном небе почти у самого горизонта висело второе солнце.
      — Мы не должны тратить все кредиты, — сканзал Раф, — иначе нам не вернуться домой.
      — Найдем способ, — спокойно возразила Белнла. — Но сначала мы должны отыскать врача-ченловека.
      Раф остановился как вкопанный.
      — Белла… ты не заболела?
      — Мы должны трансплантировать ребенка… И немедленно, Раф.
      — Белла, ты же знаешь, сейчас мы не можем себе этого позволить. Сначала нам надо добраться до Гранфонта, как мы и планировали…
      — Но мы нее думали, что у нас будет время, Раф, а у нас его нет. Этот эмбрион никогда бы не продали так дешево, если бы не оставалось так мало времени… чудовищно мало.
      — Но мы же собирались использовать млекопитающую искусственную мать из рода Лэн. Где мы сейчас ее найдем? К тому же нам придется ждать целых девять месяцев…
      — Нам совсем не придется ждать, Раф. Я трансплантирую ребенка себе.
      Пораженный услышанным, Раф словно потенрял дар речи. Затем пробормотал:
      — Белла, ты уверена? Я имею в виду, ты могнла бы… он мог бы?..
      Вместо ответа она только кивнула, а потом объяснила:
      — Понимаешь, когда-то давно я спросила об этом врача. Он сказал… сначала провел уйму тенстов… а потом сказал, что я могу.
      — Белла, но ты же… ты не…
      — Он знал, что я не чистокровная землянка, и все-таки сказал, что могу.
      Ее глаза, вертикального разреза, живо забленстели на немолодом, но сохранившем пикантнность лице.
      — Я буду матерью нашего сына, Раф. А он — нашим человеческим мальчиком, рожденным мной…
      Неожиданно Раф насторожился и, словно от чего-то ограждая, обнял жену за плечи.
      — В чем дело, Раф?
      — Белла, кто-то следит за нами.
      — Следит… почему?
      — Не знаю. Дай мне мальчика. Держись понближе.
      Они свернули в переулок, освещенный грубынми фонарями, и стали проталкиваться сквозь толпу. Чужие руки цеплялись за их рукава, чунжие глаза смотрели на них с неприязнью и люнбопытством, разные голоса умоляли, проклинали, просили и угрожали. Едкая горячая пыль застинлала глаза.
      — Сюда, — задыхаясь, позвал Раф.
      Они нырнули в узкий проход между домами.
      — Нам не следовало покидать главной площанди, — сказала Белла. — Туристы сюда не ходят…
      — Идем.
      Раф пошел вперед. Футов через тридцать изнвилистая дорожка оборвалась у высоких стен тунпика. Пришлось повернуть обратно…
      Две фигуры, закутанные в тяжелые, серого цвета, тоги, маячили у входа в тупик. Одна — приземистая, другая — высокая.
      — Держись позади меня, — сказал Раф.
      Он спрятал цилиндр в сумку на ремне, полонжил руку на рукоять пистолета под одеждой и двинулся вперед. Приземистое существо на толнстых кривых ногах вышло ему навстречу. Не донходя футов десяти незнакомец остановился. Раф твердо взглянул в мертвенные глаза противника, бледное лицо которого было словно выточено из высушенной пористой древесины.
      — Мы сильнее тебя, — проскрипел чужак. — Отдай нам королевского раба и уходи с миром.
      — Убирайтесь с дороги, — грозно ответил Раф, доставая оружие.
      Во рту у него пересохло. Голос сел. На неконторое время в проходе повисла гнетущая тишина.
      — Хорошо. Мы заплатим, — сказал чужак. — Сколько?
      — Я ничего вам не продам. Убирайтесь с донроги!
      Раф слизнул бисеринки пота с верхней губы.
      Стоявший сзади высокий налетчик подтянулнся к своему низкорослому компаньону. Позади этой парочки в поле зрения появился тяжелый, ящероподобный каспоид с чешуйчатой кожей, аляповато раскрашенной кричащими тонами, а за его спиной показались еще несколько фигур.
      Раф сделал шаг вперед. Оружие почти касанлось пыльных складок тоги чужака.
      — А ну, вон с моей дороги, а то я вас всех, к черту, перестреляю!
      Мощная когтистая рука выхватила оружие. Упреждая нападение, Раф выстрелил. Вспышка голубого пламени… и оружие вылетело из рук. Тотчас чужак всем своим весом обрушился на Рафа. Раф кувыркнулся назад, успев, однако, вценпиться в когтистую руку напавшего. Крутанув ее изо всех сил и услышав, как захрустели кости, Раф отшвырнул от себя чужака и бросился на высокого. Но промахнулся — тот ловко увернулнся. Оружие валялось всего в двух шагах от них. Раф прыгнул за ним, но в ту же секунду огромнная тяжесть снова обрушилась на него, словно взрывом вышибив воздух из легких. Он ощутил, сильный удар булыжником в лицо и обжигаюнщую боль, волнами накатывающуюся от плеча. Откуда-то издалека доносилось завывание Беллы.
      Раф перевернулся, с трудом пытаясь поднятьнся на колени. И в тот же миг широкая ступня в поношенной сандалии пнула его прямо в лицо. Он схватил ее, рванул изо всех сил на себя, сванлив нападавшего на землю, и услышал свой собнственный надрывный крик от адской боли в пленче. А затем, ощутив власть над повергнутым тенлом, вцепился в него и, круша ненавистную плоть, чувствовал, как хрустят суставы под его кулаками. Когда же острые когти впились в его лицо, он только застонал, продолжая избивать чужака до тех пор, пока с ним не было поконнчено. Не успел он опомниться, как чьи-то тверндые, словно каменные, руки опрокинули его нанвзничь. Слепо отбиваясь, он пытался переверннуться, чтобы защитить цилиндр и тело.
      Докрасна раскаленные тиски сомкнулись на его ноге. Он попытался дотянуться до оружия, которое лежало совсем рядом, но запущенный в него булыжник осадил его, легкие, казалось, в то мгновение разорвались на тысячи маленьнких кусочков. Его руки и ноги все еще двиганлись, однако он уже не понимал, куда и зачем ему надо ползти…
      А потом перед глазами полыхнуло яркое планмя и медленно погасло. Раф чувствовал, как руншится и исчезает окружающий мир, погружаясь в непроглядную темноту.
      Он лежал на спине и прислушивался к голонсам налетчиков.
      — Он дерется как настоящий дьявол!
      — …у него не жилы, а стальные прутья!
      — Добьем их…
      Но сыпавшиеся на Рафа удары казались ему смягченными, словно били его через подушку. Избиение продолжалось так долго, что Раф даже не заметил, когда оно прекратилось. Он плавал в тишине, как в море расплавленного свинца. Но звуки вторглись и сюда, в спасительное для него беспамятство. Это было чье-то настойчивое озлобнленное рычание и знакомый тонкий плач…
      Белла!
      Раф шевельнул рукой, ощупал израненное линцо и протер слипшиеся от крови веки. Сквозь красное марево он увидел Беллу, прижатую к стене налетчиком в плаще. Руки его энергично поднимались и опускались, снова и снова… Сденлав над собой усилие, Раф пошарил рядом и нанщупал твердую рукоять пистолета. Извиваясь от боли, как червяк на крючке, он попытался сесть и с трудом подтянул к себе оружие. Ему удалось поднять пистолет, сквозь кроваво-красный полунмрак нацелиться на желтый плащ и выстрелить. Налетчик рухнул, как подкошенный. Но другой тут же схватил Беллу и прикрылся ею, как щинтом.
      — Мы убьем твою женщину, — угрожающе занявил он. — Отдай нам императорского раба и убинрайся. Мы сильнее вас!
      Но Раф почти не слышал его — он не спускал глаз с Беллы. Она висела в лапах налетчика, маленькая и слабая. Но вот Раф заметил едва уловимое движение ее руки.
      — К чему так сопротивляться, дурак? — прондолжал скрежетать налетчик.
      А Белла тем временем осторожно дотянулась до пояса. В полосе света блеснула сталь. Раф виндел, как ее тонкая рука шарила, нащупывая уязнвимое место между пластинками панциря; потом молниеносное движение — и прикрывшийся Белнлой налетчик скрючился, захрипел, затем неукнлюже свалился к ее ногам. Лезвие клинка еще раз вонзилось в его тело… За спиной Беллы метннулась темная тень. Раф поспешно выстрелил, но промахнулся. Однако и после этого чужак оснтался стоять на месте, что-то выкрикивая на странном языке. Раф поморгал слипающимися веками и снова прицелился, ориентируясь по гонлосу. Это было рискованно — Белла стояла совсем рядом.
      — Подожди, Раф, — остановила она его. Она торопливо и неразборчиво заговорила с чужаком. Тот ей ответил.
      — Раф, это йилианин, как и я, — объяснила Белла. — Он дал мне пароль.
      — Пароль, черт возьми! — с трудом выдавил Раф.
      — Послушай, Раф, он нужен нам. Если мы сохраним ему жизнь, он будет нашим рабом. Это правда, Раф. Таков закон Йилии.
      В этот момент оружие выпало из слабых рук Рафа. Он попытался поднять его, преодолевая свою проклятую слабость, но только тихо застоннал.
      До него доносились звуки незнакомого говора. Тонкий голос Беллы переплетался с рокотом йилианина. Раф сделал еще одну попытку…
      — Белла…
      — Да, да, Раф. Теперь все будет хорошо. Тхой-хой проводит нас…
      — Возьми оружие, — задыхаясь, шептал Раф. — Убедись, что все мертвы… все…
      — Раф, если мы сейчас же не уйдем отсюда…
      — Ничего не бойся, Белла. Здесь нет никаких законов. Не оставляй им шанс… чтобы ни один раненый дьявол не сумел выследить нас, — не слушая ее, из последних сил прошептал Раф и снова впал в забытье…
      Только позже, в смутном воспоминании, всплыли крепкие руки, которые несли его. Боль, точно огненное одеяло, окутавшее его, и неожинданно холодный порыв ночного ветра. А затем голоса, бряцанье ключей, наконец ложе из сванленных в кучу шкур… И — руки Беллы, ее тепнлое дыхание на его лице.
      — Раф… бедный Раф…
      Задыхаясь, он снова и снова пытался говонрить.
      — Наш мальчик…— сказал он. Это было так важно — объяснить Белле все, как есть.
      — Наш мальчик куплен не просто за деньги, его жизнь оплачена и нашей кровью, Белла. Он теперь наш мальчик, наш…
      Тяжело опершись на палку, Раф задумчиво смотрел на жену и новорожденного сына. Рядом Txoй-хой стирал тряпки в жестяной лоханни, у самой двери.
      — Я представлял себе все это совсем иначе, — с горечью продолжал Раф. — Не здесь, в этой ланчуге на окраине гетто, не так. Но оказывается, и так бывает, Белла.
      — Не горюй, Раф, — попробовала утешить его Белла, — вот поправишься и подремонтируешь домик, побелишь его, будет намного лучше. Ну а сейчас мы по крайней мере в безопасности, на другом конец Тамбула — далеко от базара, уж здесь они Роуна не найдут.
      — Мой сын, — с нежностью произнес Раф, прикоснувшись к крохотному мягкому комочнку. — Как знать, может, уже в пятнадцать лет он станет взрослым человеком.

      Топчась возле моющей посуду матери, Роун надоедливо канючил.
      — Нет, — сказала Белла строго, — гулять мы сейчас не пойдем. Ты же видишь — у меня мнонго работы: надо перемолоть овсяную крупу, нанчистить улиток, приготовить еду. Потом помыть кисточки, чтобы папа мог немного покрасить, когда вернется из города с работы. Ну, а тогда… Ну-ка, перестань! — закричала в отчаянии Белла, увидев, что Роун пытается приклеить кусочек бунмажки к стене.
      — А у папы получается, — захныкал он, так и не сумев приклеить бумажку.
      Тут же у него потекло из носа, и он вытерся о край шторы.
      — Ну, не о штору же! — вскипела Белла. — Я только что их постирала! У меня больше нет ни кусочка мыла!
      Роун потянулся к солонке — если брать соль понемногу, то у нее просто восхитительный вкус! Но она тут нее вся высыпалась на пол.
      — Соль! — хрипло вскрикнула Белла. — Это же последняя, папа работал целый день, чтобы купить ее для тебя, а ты высыпал ее на пол, и я не смогу ее всю собрать и очистить!
      Роун снова принялся реветь — что бы он ни делал, все выходило наперекосяк.
      — Ну хорошо, — наконец сдалась Белла. — Монжешь немного погулять во дворе за домом. Тольнко далеко не уходи и не трогай мясистые цветы, их сок не отстирывается.
      С радостным возгласом Роун выбежал на солннце. Не прикрытая одеждой его белая кожа легко впитывала в себя солнечные лучи.
      О, что за чудесные мясистые цветы! Темнее, чем пурпурные плоды, краснее, чем кровь, зеленнее, чем трава! Но их нельзя трогать.
      Он побрел на другую сторону двора, туда, где под крепко сбитым, уже один раз покрашенным Рафом забором словно мозаика пестрели разнонцветные пятна на земле. Роун любил здесь собинрать комочки оставшейся старой краски. Однако сегодня кое-что поинтересней он усмотрел за огнрадой. Там собралась компания крепких, худонщавых грасильских ребятишек, увлеченных, канжется, чем-то очень занятным!
      — Привет! — окликнул их Роун. — Эй! Вы! Данвайте играть!
      Среагировали на него не все.
      — Ты не трехлетний грасил, — бросил кто-то.
      — Трехлетние грасилы копают здесь, а не там.
      — Я могу помочь, — с готовностью предложил Роун. — Помочь копать.
      Он начал вскарабкиваться на забор, но задача оказалась совсем не из легких, в результате, занцепившись за торчащий край доски, он выдрал из рубашки целый клок. В конце концов он все-таки перевалился через забор и… пришел в замешательство, увидев, как трое грасилов очень быстро копают землю своими острыми когтями.
      — Я тоже хочу! — неожиданно крикнул он и залез в нору одного из них.
      Тот равнодушно оттолкнул его и продолжал копать, Роун залился слезами, но все же понпробовал помочь другому. И снова получил пиннок.
      — Копай свою нору, — недобро огрызнулся на него третий.
      Роун заметил, что этот слегка отличается от остальных. Одно его крыло так и не выросло, оставшись в зачаточном состоянии.
      — У тебя нет одного крыла, — сказал Роун. — Где оно?
      Грасил с детской непосредственностью распахннул здоровое крыло.
      — А другое у меня еще отрастет, позже, — занверил он Роуна. — А вот у тебя вообще нет крыльев.
      Роун попытался ощупать лопатки, но так нинчего там и не обнаружил.
      — Они у меня тоже вырастут, потом, — выпанлил он возбужденно. — И тогда я смогу летать. Меня зовут Роуном.
      — А я — Клане, — представился новый друг, но, заметив, что из-за разговоров он отстал от других грасилов, разозлился и крикнул Роуну:— Заткнись и копай.
      Роун принялся старательно рыть землю и очень скоро понял, что это не столь легкое занянтие, как кажется поначалу. На поверхности земнля была рыхлая, и она хорошо поддавалась рытью, а вот на глубине, несмотря на свою сынрость, она сильно затвердела, и требовались ненимоверные усилия, чтобы сладить с нею.
      — Мама обрезала мне ногти, — пожаловался вслух порядком выдохнувшийся Роун, прекрасно понимавший, что и при своих необрезанных ногнтях он все равно не смог бы копать так, как копали грасилы.
      Тогда Роун отыскал острую палку и с ее понмощью стал рыть намного быстрее. Сильным уданром он неожиданно пробил дыру, земля обвалинлась, и сама собой образовалась большая полость. Замечательная, просторная… Роун тут же забралнся в нее. Но появился грасил, ударил его и сканзал:
      — Копай свою собственную нору, ты, урод! Роун взял свою палку и принялся снова конпать в другом месте.
      — Ты делаешь это неправильно, — заметил грасил, продолжая углублять свою нору.
      И вот когда Роун стал долбить землю уже в другом месте, она снова провалилась, и он очутился в другой норе, совершенно темной и прохладной. Роун пополз вглубь, вдоль входа, и неожиданно наткнулся на что-то мягкое и совершенно невидимое в этой кромешной тьме.
      — Здорово! — воскликнул Роун и засмеялнся, потому что этот кто-то коснулся его сознанния.
      ЗДЕСЬ ПРОСТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО: ПРОХЛАДнНО И ТЕМНО, И НИКАКОГО ВЕТРА, ЗДЕСЬ ЖИВЕМ МЫ — ЗИСЫ, А ТЫ КТО?
      — Я — Роун, — произнес мальчик.
      Зис протянул мягкую лапку и пощупал Ро-уна.
      ТЫ СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ПРЕДнСТАВЛЯЕШЬ СЕБЯ В СВОЕМ ВООБРАЖЕнНИИ, — сказал зис. — У ТЕБЯ НЕТ КРЫЛЬЕВ И КОГТЕЙ ДЛЯ РЫТЬЯ ЗЕМЛИ. СКАЖИ-КА МНЕ ЕЩЕ РАЗ, КТО ТЫ.
      — Я — Роун, — повторил мальчик и снова раснсмеялся.
      А потом, пока неведомое существо знакоминлось с ним, сознание Роуна погрузилось в тишинну. И он ждал, испытывая странные чувства.
      С ТОБОЙ ЧТО-ТО НЕ ТО, — наконец сказал зис. Роун физически почувствовал, как тот отнпрянул. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ. В ТВОЕМ СОЗНАНИИ СКРЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ОГРОМНАЯ СИЛА… ЧУДОВИЩНЫЕ ТАЙНЫ И СТРАННЫЕ ВЕЩИ…
      Роун почувствовал, как это загадочное существо мысленно содрогнулось и, отступив, исчезло. Он остался один. Один — в холодной темноте, наединне с какими-то ужасными тайнами, которые, оканзывается, затаились в его голове… Один — на дне изрытой червями ямы, пахнущей омертвелостью и сыростью, где наверняка водятся хароны, пронбирающиеся по подземным ходам и пожирающие мертвых… А вдруг они подумают, что я умер? Обуреваемый ужасом Роун пополз обратно, к вынходу, желая только одного: поскорее вернуться к папе с мамой. Но страх его одолел. Роун сел и разревелся. Слезы градом катились из глаз, во рту скрипел песок, к тому же он вдруг понял, что он еще и мокрый! В отчаянии Роун заплакал еще сильнее, а потом стал кричать изо всей мочи, так, чтобы его услышали…
      И вдруг он почувствовал руки — руки Рафа, которые вытаскивали его из норы. И хотя теперь Роун знал, что отец рядом, он по-прежнему прондолжал реветь, все еще находясь в плену перенжитого страха.
      — Мальчик, мой мальчик, — нежно пригованривал Раф, успокаивая сына.
      Вопли Роуна незаметно сменились его всхлинпываниями.
      — Мальчик, я повсюду искал тебя, — отец гонворил нежно и радостно, он и сам испугался не меньше. — Но я все-таки сделаю то, чего раньше никогда не делал, — строго добавил он. — Я устнрою тебе хорошую взбучку.
      Не обращая внимания на истерику Беллы, он уложил Роуна поперек колена и тут же всыпал ему по первое число. И к всеобщему удивленнию — именно во время порки Роун перестал плакать, успокоился, в общем, окончательно приншел в себя. Он спокойно поднялся, немного разнмялся после отцовской экзекуции и, вытерев нос рукой, серьезно спросил родителей:
      — Я — кто? Кто я?
      — Ты — человеческий мальчик, — охотно отнветил Раф. — И однажды станешь взрослым мужнчиной. Ты — мальчик, настоящий землянин.
      — Но у меня смешные уши, — сказал Роун, ощупывая ухо.
      Ему и впрямь показалось, что все беды его именно из-за этих странных ушей — таких манленьких и таких круглых.
      — А что такое землянин? — спросил Роун у Тхой-хоя, который старательно отмывал его тепнлой водой в деревянной лохани.
      — Землянин? — эхом отозвался Тхой-хой. — Ну, земляне — выходцы с Земли.
      — Дядя Тхой-хой знает песни с Земли? — с надеждой спросил Роун.
      Хотя по говору Тхой-хоя уже было ясно, что знает. Эта особая манера, вроде распевной речи, словно он рассказывал истории на древнем, менлодичном языке Йилии.
      — Да. И если ты будешь стоять смирно, понка я тебя мою, а потом съешь свой обед и пойдешь прямо в постель, я расскажу тебе эту историю.
      — О, да! — восторженно выпалил Роун и рандостно шлепнул рукой по воде. — Да! Да! Да!
      Потом он действительно стоял спокойно. И Тхой-хой начал свое повествование.
      — Давным-давно, так давно, что даже самое древнее существо в древнейшем мире не могло бы припомнить когда, существовал один мир и назывался он — Земля.
      — А сейчас он есть?
      — К этому мы еще подойдем. Так вот, очень давно и так далеко, что отсюда, из Тамбула, ты даже не смог бы разглядеть их Солнца, жил народ в этом самом мире по имени — Земля. И все эти люди выглядели ну прямо совсем как ты.
      — Как я? — глаза у Роуна заблестели. — С танкими сметными ушками?
      — Твои ушки совсем не смешные, — заметил строго Тхой-хой, — во всяком случае для земляннина. Ну так вот, однажды эти земляне построили самые первые во всем свете космические конрабли. Что-то совсем новое, чего раньше никто никогда и нигде не строил. Только земляне могли делать их. Затем они прилетели в другие миры на своих космических кораблях, и через пять тынсяч лет существа во Вселенной узнали, что мернцающие огоньки на небе — звезды, со множестнвом миров вокруг них. А раньше в каждом мире думали, что их звезда — единственная и есть только один Бог, тогда как на самом деле сущенствует девять Богов.
      И земляне научились жить в иных, чем Земнля, мирах. Но некоторые из них со временем изменились. В других мирах их ожидала встреча с другими существами, не гуманоидами, хотя и не слишком отличавшимися от людей. И думали они во многом об одном и том же. Но люди знали больше.
      Роун погрузился в теплую воду ванны, потому что, стоя на холодном воздухе, замерз и весь понкрылся пупырышками.
      — А ты не землянин, — заметил он, прикосннувшись к уху Тхой-хоя.
      — Конечно, нет. Я — йилианин, насколько мне известно. Так вот, между планетами, насенленными различными существами, очень скоро стали возникать войны, потому что каждый занхотел стать самым сильным. И тогда люди с Земнли решили управлять Вселенной, чтобы сохраннить мир…
      — А мне мыло попало в рот, — перебил Тхой-хоя Роун. — Тьфу, гадость!
      Тхой-хой тщательно вытер Роуну рот влажной тряпкой и продолжал:
      — А потом произошло что-то очень страшное. Пришли странные люди, издалека — с другой стороны Галактики или, быть может, даже из другой Галактики… и их оружие оказалось танким мощным, что они стали оспаривать право Земли на владение Вселенной. И они начали войнну, которая длилась целую тысячу лет.
      — Гадкие, — подражая тону Тхой-хоя, воснкликнул Роун. — Очень гадкие!