10

Это был Горбаш.

Джим вспомнил, что, пребывая в теле Горбаша, он был самым крупным драконом в коммуне; вспомнил он и Смргола, прадядюшку Горбаша по материнской линии, и Брайагха – негодяя, укравшего Энджи.

Услышав свое имя, Джим с мучительной ясностью вспомнил те дни, которые он провел с ним. Только Горбаш в этом средневековье всегда называл его по имени, как старый друг из того мира, откуда прибыли он и Энджи. Почему Горбаш предпочитает Джима Джеймсу, Джим так и не понял. Но с другой стороны, этому можно было найти причину. Он жил в теле Горбаша, у них был один и тот же мозг – ведь тело принадлежало Горбашу, – кто еще мог сблизиться так тесно? Поэтому Горбаш, естественно, думал о нем так же, как и он сам, то есть как о Джиме.

Все драконы с прежним удивлением и недоверием посмотрели на Горбаша.

– Да что с вами стряслось? – заревел тот. – Это же маг джордж, который разделял со мной тело, когда мы бились с Брайагхом и Темными Силами у стен Башни! Он был во мне все время, пока я – мы – добывали победу! Я же вам столько раз об этом рассказывал!

Драконы в амфитеатре все как один вытянули и повернули шеи, чтобы еще раз взглянуть на Джима.

– Рад видеть тебя, Джим! – прогудел Горбаш. – Клиффсайдские драконы рады, что ты вернулся! Что встал столбом?! Спускайся!

Джим почувствовал, что Секох подталкивает его вперед. Он понял, что драконы хотят порасспросить его с полным комфортом, так что придется спуститься вниз и встать в самом центре амфитеатра.

Он прокладывал себе путь между драконьими тушами. Секох нерешительно следовал за ним – если можно, конечно, сказать, что дракон может делать что-нибудь нерешительно, – они спускались, пока не оказались в центре пещеры. Джим остановился и огляделся. Он подозревал, что от него ждут ответного приветствия.

– Я рад снова видеть тебя, Горбаш, – взревел он, – и счастлив снова оказаться среди вас!

– Да, – гаркнул Горбаш, – и всем клиффсайдским драконам делает честь то, что один из нас – не только такой же храбрый дракон, как я, но еще и маг джорджей, и один из их уважаемых предводителей. Это придает нам всем вес в глазах джорджей во всем мире!

«Какие перемены», – думал Джим. После сражения у Башни, когда Джим наконец расстался с телом Горбаша, Секох предсказал, что участие драконьей туши в битве затем послужит к славе самого дракона. Незадолго до этого прадядюшка Горбаша объяснил Джиму, что клиффсайдские драконы не особенно уважают своего грузного собрата.

А сейчас изменилось практически все. Горбаша прежде считали, мягко говоря, не слишком сообразительным, а также каким-то ненастоящим драконом, так как он слишком много времени проводил вне пещеры, – «на поверхности», как говорили его собратья, – да еще и водился со всякими не-драконами. Характером он был схож с английским волком Арагхом.

Джим вообще-то надеялся на кое-какое укрепление позиций Горбаша среди собратьев-драконов, особенно теперь, когда его прадядюшка, бывший признанным лидером, умер. Но он не ожидал ничего подобного. Горбаша явно уважали и, по-видимому, даже слушались.

Джим склонялся к мысли, что драконы предпочитают верить в то, что им хочется, а правда это или нет, не имеет для них ни малейшего значения. Похоже, Горбаш убедил большинство, что он – если не единственный, то, по крайней мере, самый великий герой битвы у Башни.

Большинство, но не всех.

– Верно! – прервал его Секох. – Только не тебе об этом говорить, Горбаш! Тело-то, может, было твоим, но сражался и победил именно Джим! Помнишь, думаю? Я был там. И я тоже сражался!

Он окинул драконов пылающим взглядом.

– Вы все знаете меня, – продолжал он. – Я – Секох! И я водяной дракон! И горжусь этим. Кто-нибудь хочет высказаться по поводу водяных драконов вообще и меня в частности? Валяйте!

Среди клиффсайдских драконов поднялся гул; драконы зашевелились, но никто, даже Горбаш, не принял вызов Секоха; коммуна предпочла промолчать.

– Я скажу вам, почему Джим здесь, – через минуту вернулся к своей речи Секох. – Он собирается во Францию, а это значит, что ему нужен паспорт из Клиффсайда. От всех нас!

А вот этого как раз хватило, чтобы клиффсайдские драконы наконец прервали свое молчание. Вокруг Джима и Секоха раздались выкрики:

– Подожди!

– Минутку внимания!

– Что он о себе мнит?

– Что он забыл в этой Франции?

Эти и прочие животрепещущие вопросы и комментарии дробились эхом о грубые стены Большой Пещеры.

На добрые пять минут в зале воцарился кромешный ад. Наконец Горбаш раскрыл пасть и заорал во всю мощь своих легких. Ему удалось перекричать галдящих собратьев, и те замолкали один за другим. Теперь говорил только Горбаш.

– Подождите. Остановитесь! – кричал он во внезапно наступившей тишине. – Мы клиффсайдские драконы или куча водяных – то есть безмозглая куча драконов?

– Так-то лучше, – пробормотал Секох.

Горбаш сделал вид, что не услышал комментария.

– Секох тут правильно говорил, – заявил Горбаш. – Он действительно был у Презренной Башни. Я сам его видел там, помогая моему родственнику великому Смрголу – почтим его память – убить изменника Брайагха. Не забывайте, что мы все – каждый дракон, присутствующий здесь, каждый джордж в этих краях, каждый, – выиграли это сражение. Если бы мы не победили. Темные Силы дотянулись бы до многого, возможно, даже до нас, находящихся прямо здесь, в пещере. Мы могли вымереть подобно… подобно племени Секоха.

Драконы тревожно задвигались, но промолчали.

– Из этого следует, что Джим и Секох заслуживают того, чтобы их хотя бы выслушали, – продолжал Горбаш. – Конечно, как мы решим, так оно и будет, но сначала надо выслушать их. Возможно, что Темные Силы собираются напасть на нас прямо из Франции. Вы подумали об этом?

Теперь среди клиффсайдских драконов поднялось не только беспокойное движение, но и тревожный шепот.

– Правильно! – заговорил Секох. – Мы все знаем, что не сможем сами противостоять Темным Силам. Только джорджи и маги могут рискнуть головой, чтобы встретиться с ними. Но нам повезло, среди нас есть тот, кто не только дракон, но и джордж, и не только джордж, но и маг.

Он немного сконфуженно откашлялся.

– То есть он обучается магии, – торопливо пояснил Секох. – Но тем не менее магией он пользоваться умеет. – Он обратился к Джиму: – Покажи им, Джеймс! Превратись в джорджа и снова в дракона.

Джим поблагодарил свою счастливую звезду за то, что Секох выбрал именно то, чему он усиленно учился последнее время. Он даже не подозревал ни о какой демонстрации своих способностей. А Секох мог попросить его создать тонну золота или еще чего-нибудь в этом роде.

– Ладно, – процедил Джим куда мрачнее, чем обычно. Для большего эффекта он помедлил несколько мгновений и вернулся в свое естественное обличье.

Ему едва удалось – но с огромным трудом – сдержать испуг. Ведь самым прямым следствием превращения было то, что драконы вдруг внезапно выросли для него раза в четыре. Он тотчас почувствовал себя как-то неуютно, поскольку оказался для окружающих вполне аппетитным джорджем; окружало-то его по крайней мере полторы сотни драконов, и каждый из них одним щелчком мог перекусить Джима пополам.

Он попытался придумать что-нибудь экстраординарное, чтобы потрясти драконов и ввести их в ступор на то время, пока он остается в человеческом облике. Но тут он вдруг сообразил, как жалко будет звучать слабоватый по сравнению с драконьим голос человека в этой огромной пещере. Тогда он выждал еще немного (все еще надеясь произвести впечатление) и вернулся в свою уютную драконью тушу, которая, по крайней мере, физически ничуть не уступала самому большому дракону коммуны.

Драконы принялись горячо обсуждать произошедшее своими низкими, глубокими голосами. «Несомненно, я произвел на них впечатление», – подумал Джим. Наконец болтовня утихла.

– Маг, – вежливо обратился к Джиму дракон, сидящий в середине амфитеатра слева от него. – Как ты смог узнать раньше всех, что Темные Силы собираются напасть на нас из Франции?

– Да, есть ли у них повод напасть прямо на нас, клиффсайдских драконов? – вставил другой дракон, прежде чем Джим ответил на первый вопрос.

– Не будь дураком, – огрызнулся голос справа от Джима. – Что, ты думаешь, им нужно? Наши сокровищницы!

– Темным Силам не нужны сокровища! – запротестовало сразу несколько голосов, и вновь вспыхнули жаркие споры на тему, нуждаются ли Темные Силы в золоте и драгоценных камнях или нет.

– Давайте спросим мага, – посоветовал давешний вежливый голос, перекричав остальные.

Наступила тишина.

– Ну? Нужны им наши сокровища или нет? – потребовал ответа дракон.

Почти одновременно Джим понял, что ответить можно двояко. Во-первых, проще всего сказать им «да», чтобы они успокоились. Но по правде сказать, он не то чтобы сомневался, что драконов успокоит такой ответ, а был просто уверен в обратном.

– Не думаю, что нужны, – сказал он.

На этот раз поднялся триумфальный галдеж – те, кто никогда не верил в то, что Темные Силы охотятся за драконьими сокровищницами, праздновали победу. Сильный голос Горбаша заглушил этот гул.

– Джеймс! – заорал он. – Так, может, объяснишь нам получше, зачем ты собираешься во Францию!

– На самом деле… – Джим хотел прочистить горло, но драконам, похоже, это было ни к чему. Собравшись с силами, он продолжил: – Спасти принца. Английского принца джорджей.

– Это нас не колышет! – тут же заорал кто-то: однако Горбаш своим следующим вопросом подавил гам в самом зародыше.

– Джеймс! – произнес он. – Ты действительно хочешь попросить нас отдать тебе свои лучшие драгоценности, чтобы ты мог отправиться спасать принца джорджей?

– Так и есть! – крикнул Секох. – Разве ты не знаешь? Разве никто этого не знает? То, что вредит джорджам, вредит и нам, драконам, тоже! Смргол знал это! Прямо перед своей последней битвой он беседовал с одним из живущих поблизости джорджей по имени сэр Брайен, который убил в те дни многих из нас, водяных драконов. Смргол считал, что джорджи и драконы должны объединиться.

– Но отдать Джиму мои лучшие драгоценности… – пробормотал Горбаш, окончательно пораженный ужасом.

– Тебе же не надо отдавать их насовсем! – утешил его Секох. – Ты просто одолжишь свои драгоценности, чтобы Джим мог внести залог французским драконам как доказательство того, что он не нанесет им никакого ущерба.

Он торжественно продемонстрировал жемчужину размером с яйцо малиновки и передал ее изумленному Джиму.

– Возьми, Джеймс! – великодушно заявил он. – Пусть это будет примером другим. Это мое лучшее сокровище!

Джим оторопело уставился на жемчужину. Он был уверен, что Секох так беден, что не знает, где найдет себе обед завтра.

В толпе послышались вздохи и ворчание. Жест Секоха, несомненно, произвел впечатление, но Джим увидел, что большинство пришло скорее в ужас, чем в восхищение.

– Водяной дракон свихнулся! – донеслось до его ушей.

Это замечание послужило поводом для долгой и продолжительной, а главное, оглушительной дискуссии в Большой Пещере. Слушая драконов, Джим совсем пал духом. Почти все и каждый выступали против того, чтобы отдать Джиму лучшие драгоценности, даже на время. Поскольку в данный момент душа Джима пребывала в драконьей плоти, он, хотя бы отчасти, мог догадаться о причинах такой реакции своих нынешних собратьев на его «заманчивое» предложение. Сокровища драконов собирались из поколения в поколение. Лучший камень в сокровищнице какого-нибудь дракона мог перейти к нему от его славного предка, добывшего сей адамант сотни лет назад. Так что фамильные драгоценности становились гордостью и величием рода.

Дракону страшно даже подумать о том, чтобы рискнуть хотя бы крупицей золота из сокровищницы. Они могут с полным правом решить, что полагаться на Джима не следует, и, наконец, они сами способны сберечь свои драгоценности ничуть не хуже, чем он. Кроме того, тот мир, который они делили с джорджами, Темными Силами и прочей шушерой – да, этот самый средневековый мир, XIV век в самом разгаре, – был полон самых разнообразных неожиданностей.

Вот как раз эти неожиданности и страшили их пуще всего. Несмотря на всю надежность Джима и все его способности, драконы все же не могли не учесть того, что где-нибудь однажды что-нибудь может сорваться и тогда они никогда не увидят своих фамильных драгоценностей. В глубине души Джим и сам понимал, что слишком многого от них хочет.

Но с другой стороны, они, верно, не хуже его знали, что в этом опасном мире иногда приходится пойти на отчаянный риск. Сам факт существования обрекает нас на риск. Как бы только найти аргумент, способный убедить драконов, что в данном случае им просто необходимо поставить на кон свои драгоценности и дать ему иностранный паспорт…

В этот момент его мысли были прерваны невероятно усилившимся шумом. Джим вслушался и понял, что дела принимают неприятный оборот. Кое-кто из драконов, явно с самого начала настроившись против того, чтобы выдать паспорт, сменил тактику: упор делался теперь не на сомнительности цели поездки, а на личности самого Джима, который, якобы, первым бросил вызов Темным Силам, да еще и втянул в эту заварушку всех драконов. Таким образом, под сомнение ставились моральные качества путешественника.

Этот аргумент Горбаш не рискнул поддержать или опровергнуть; он просто предусмотрительно уклонялся от обсуждения. Его голоса слышно не было.

– В любом случае, это нам ничего не даст! – кричал один из драконов, сидевших наверху амфитеатра, слева от Джима.

Этот тип был скорее толстым, чем крупным, зато от его (или ее) голоса дрожали стены пещеры, и вряд ли даже Горбаш мог бы его перекричать.

– Правда в том, что Брайагх тоже был клиффсайдским драконом до того, как стал предателем и украл самку джорджа! – этот дракон все не унимался, а слушателей становилось все больше и больше. – И точно такая же правда – то, что в Горбаша тогда вселился этот. Он не мог ничего поделать. Это – магия, и никто, даже дракон, не может остановить мага. Но кто спросил нас, когда мы оказались втянуты в эту историю? Разве Клиффсайдскую коммуну спросили, хотят ли драконы биться с пособниками Темных Сил у Презренной Башни? Нет! Нас просто втянули в это, хотели мы того или нет. Как будто мы бесправны!

Фактически от начала и до конца это было делом рук джорджей! Этот маг вселился в Горбаша, не спросив его согласия. Никого не спросясь, к нам пришла эта ободранная, костлявая, поганая самка, и в нее-то все и уперлось! Если бы не эта никчемная, вонючая самка джорджа…

– Заткнись! Сейчас ты у меня получишь! – взревел Джим во всю глотку.

Как уже было сказано, ростом Горбашу он не уступал, но и голосом, как выяснилось, тоже. Может, даже превосходил. Кроме того, поскольку в настоящий момент Джим пребывал в теле дракона, то стал жертвой той самой «драконьей ярости», о которой говорил ему Смргол в ту пору, когда Джим считался его внучатым племянником. Если попытаться описать это состояние человеческим языком, то можно сказать, что кровь прилила к его лицу, и он, не задумываясь о последствиях, пошел на обидчика. Неожиданная вспышка его гнева заставила всех замолчать; даже тот дракон, который кричал больше всех, действительно заткнулся.