Дракон и Джордж (№2) - Рыцарь-Дракон

Джим начал проверку своей теории с того, что попытался запомнить конкретную скамейку у противоположной стены комнаты и позицию, в которой та находилась по отношению к столу и прочей обстановке. После двадцати минут усилий ему наконец удалось подвинуть скамью не глядя на нее.

Джим погрузился в это занятие с головой. По счастливому совпадению, как раз в тот момент, когда скамья наконец сдвинулась, в практически безлюдный в этот час трактир зашел какой-то мужчина. Кроме ученика мага, в разных концах зала сидело еще два человека.

Неожиданный гость сразу привлек к себе внимание Джима.

В нем было что-то странное. По крайней мере, он не был похож на человека, решившего остановиться в подобной таверне. Он встал на пороге, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку, царившему в помещении; свет в зал пробивался лишь через несколько маленьких окошечек, выходивших на улицу.

В этом не было ничего необычного, но мужчина задержался на пороге дольше, чем ожидал Джим. Поскольку Джим внимательно наблюдал за ним, то заметил, что тот, в свою очередь, тоже рассматривает сидящих за столами.

Сидя последние несколько дней в общей зале, Джим держал правую руку на столе так, чтобы кольцо-печатка, вырезанное из кроваво-красного камня, надетое на средний палец правой руки, было на виду. Несмотря на слабое освещение, его было хорошо видно даже с другого конца комнаты, так как из ближайшего окна на него падал луч света.

Вошедший скользнул по камню взглядом и отвел глаза. Затем, как бы случайно, он направился к Джиму.

Это был высокий худой мужчина лет тридцати, но кожа на его лице преждевременно состарилась от солнца и ветров. На левой щеке красовался шрам длиной в несколько дюймов.

Незнакомца можно было бы назвать красивым, если бы не крючковатый, как у сэра Жиля, нос, который, однако, не был и вполовину таким мясистым. Черты его лица были тонкими и как бы заостренными. Несмотря на то что на нем была простая одежда, она не могла скрыть властности, чувствующейся во всем его поведении. Он двигался с непринужденностью и уверенностью человека, находящегося в прекрасной форме. Незнакомец держался прямо, расправив широкие плечи.

Подойдя к Джиму, он без приглашения плюхнулся на скамью по другую сторону стола и, не произнеся ни слова, повернул левую руку ладонью вверх. Взору Джима открылось позолоченное кольцо с камнем со стороны ладони, на котором была вырезана та же эмблема, что и на кольце Джима. Убедившись в том, что Джим разглядел рисунок, незнакомец снова сжал руку в кулак, спрятав камень.

– Должно быть, вы Рыцарь-Дракон, – произнес он низким приятным баритоном, – от сэра Джона Чендоса.

– Да. – Джим сидел неподвижно. – Но, боюсь, я не знаю вашего имени, мессир.

– Мое имя не имеет значения. Мы можем поговорить в каком-нибудь месте потише?

– Разумеется. Наверху.

Джим было привстал, но его собеседник резко покачал головой, и Рыцарь-Дракон снова сел.

– Не сейчас, – сказал мужчина. – Сегодня вечером. Я еще вернусь. В вашей комнате, я правильно понял?

Он показал глазами на лестницу. Джим кивнул.

– Тогда до вечера. – Незнакомец поднялся. – Здесь будет побольше народу, и мои приход и уход будут не столь заметны. Ждите меня наверху.

Он встал, направился к двери и вышел. На секунду его темный силуэт задержался в светлом прямоугольнике дверного проема. Затем он исчез.

15

Брайен с Жилем вернулись только под вечер. Они добыли лошадей и были переполнены радостью по поводу покупки. Друзья настояли на том, чтобы Джим вместе с ними спустился во двор посмотреть на животных перед тем, как их уведут в стойла.

Когда Джим их увидел, он сразу понял, почему Брайен и Жиль так хотели показать ему свое приобретение. Сделать так друзей побуждало отнюдь не чувство ответственности за вверенные им деньги, а скорее желание похвастаться стоящей покупкой.

Во дворе стояло шесть лошадей. Джим пока слишком мало прожил в этом мире, чтобы хорошо в них разбираться. Но он знал уже достаточно, чтобы увидеть разницу между животными. Перепутать верховых и вьючных невозможно. Вьючные кобылы ростом поменьше, шкура у них погрубее, да и выглядели они весьма истощенными. Из верховых две были неплохи, а одна – так просто великолепна. Упряжь для всех троих уже была куплена.

К сожалению, два верховых коня, хотя и не выглядели так, будто их морили голодом или с ними дурно обращались, были, однако, вполне заурядны. На непросвещенный взгляд Джима, они не дотягивали до верховых коней, приличествующих джентльмену или леди: скорее, это были нормальные лошади для конных латников.

– Эта, – Брайен похлопал по седлу лучшей верховой лошади, – твоя, милорд.

Титул в конце фразы был своевременным намеком Джиму на то, что ему отдавали лучшую лошадь не потому, что он дал деньги на покупку. И не потому, что он являлся командиром экспедиции, а, как всегда в этом мире, из-за его ранга. Как старшему по рангу, ему полагалась лучшая лошадь. Опять, с самой неожиданной стороны, повторялась, в общем, ситуация Джона Честера.

Но с точки зрения здравого смысла такое распределение было абсолютно неправильным. Прошлой зимой под руководством Брайена Джим худо-бедно научился владеть рыцарским оружием. Но он и понятия не имел, что с ним нужно делать, сражаясь верхом.

Если они попадут в переделку, что более чем вероятно, учитывая неспокойное время и цель их путешествия, то быть верхом на хорошей лошади следовало бы скорее сэру Брайену или сэру Жилю. В отличие от Джима, они бы смогли воспользоваться этим преимуществом. Самое мудрое, что мог бы сделать Джим в такой ситуации, – это не путаться под ногами или, в лучшем случае, попробовать отвлечь одного из противников, чтобы Жиль и Брайен могли заняться остальными. Но несмотря на все эти вполне разумные доводы, Джим предвидел, что убедить друзей будет очень сложно.

И поскольку новость о появлении шпиона была куда важнее, Джим решил отложить обсуждение лошадиного вопроса до лучших времен. Возможно, еще представится случай убедить исподволь одного из них взять лучшего. В глубине души Джим отдавал предпочтение сэру Брайену, чье мастерство во владении оружием было ему известно. В любом случае, его привели сюда, чтобы продемонстрировать покупку, и в данный момент от него требовалось только выразить свое восхищение.

– Превосходно! Просто великолепно! Вы справились с этим делом даже лучше, чем я ожидал. Особенно та первая!..

Друзья просияли, и Брайен приказал конюшему увести лошадей в стойла.

– Это все Брайен, – сообщил Жиль. – Никогда еще я не видел такой смелой игры. Но давайте пойдем наверх. Там мы спокойно поговорим обо всем. Думаю, нужно заказать вина. Ты не против, Брайен?

– Ничуть, Жиль. Напротив.

Подбежали конюхи, и Брайен передал им вожжи в придачу с грозными предостережениями, для пущей уверенности, что они должным образом позаботятся о животных. Рыцари вошли в трактир, прошли через общий зал и поднялись по лестнице.

Джим заметил, что друзья явно были в приподнятом настроении. Их хорошее расположение духа было столь же объяснимо, сколь заслуженными были полученные во дворе от Джима поздравления. В глубине души Джим признавался себе, что при его весьма ограниченном знакомстве со средневековым укладом жизни и полном неведении во всех торговых делах, а уж о покупке лошадей и говорить не приходится, он, оказавшись один в этом чужом городе, в лучшем случае приобрел бы нечто вроде вьючной лошади, а то и что-нибудь похуже. На этом бы, наверное, дело и закончилось, так как скорее всего на клячу ушла бы вся его наличность.

В комнате его ждал еще один сюрприз. Запустив обе руки в свой ножной кошель, Брайен вытащил оттуда полную пригоршню монет и высыпал их на стол.

Джим в изумлении уставился на танцующие по столу, звякающие при столкновении монеты.

– Но здесь больше, чем я давал вам перед уходом! – воскликнул он.

Его друзьями овладело бурное веселье. Они смеялись взахлеб и хлопали друг друга по спине, радуясь его удивлению. В этот момент раздался стук, и тут же вошла служанка с вином. Ждать, когда ответят на стук в дверь, вероятно, не принято по обе стороны Ла-Манша. Проворно заслонив от нее деньги спиной, Брайен торопливо сгреб их в свой кошель.

Поставив кувшин на стол, женщина как-то недобро взглянула на друзей. Но когда Брайен дал ей сумму, несомненно превышающую все ее ожидания, лицо ее просияло. Он присела в реверансе и вышла.

Брайен и Жиль поудобнее расположились за столом и налили полные кубки вина. Джим подсел и последовал их примеру.

– Расскажите мне, что произошло, – попросил он.

Они расхохотались и снова стали хлопать друг друга по спинам. Ликованию не было предела.

– Как я уже говорил, – наконец начал Жиль, – это все заслуга Брайена. Расскажи ему, Брайен.

– Ну, – рассказ явно доставлял Брайену удовольствие, – никто из англичан со стоящими лошадьми – а святой Стефан свидетель тому, что у местных такого товара просто не водится, – не продал бы нам ничего, что стояло бы на четырех ногах… – Он замолчал, чтобы как следует отхлебнуть из кубка. – Что, впрочем, не удивительно, так как заменить их нечем, разве что кораблем из дому доставить. Мы искали и тут и там, но не нашли ни одного продавца.

Он сделал паузу, явно для пущего драматического эффекта.

– Давай дальше, – нетерпеливо воскликнул Жиль.

– И наконец нам улыбнулась удача. – Брайен посмотрел на Джима. – Мы наткнулись на Перси – младшего сына лорда Белмонта, ведущего чуть ли не табун прямо с корабля, только что прибывшего из Англии. Он привез их отцу и его свите. Лорд Белмонт приехал раньше и уже арендовал маленький, но комфортабельный домик для своих слуг милях в пяти от города. Сэр Перси с лошадьми, стало быть, только что сошел с корабля. Мы встретили его еще до того, как отцу предоставилась возможность увидеть сына.

Он снова замолчал, добиваясь от слушателей неослабного внимания. И вновь Жиль просил его продолжить.

Джим подумал, что они играют свои роли, получая от этого массу удовольствия. Как пара актеров-любителей, хорошо отрепетировавших спектакль.

– Итак, – Брайен нарочно тянул это слово, зля слушателей.

Эта капля переполнила чашу терпения Жиля.

– Видишь ли, Джим, – поспешно вставил он. – Сэр Перси наделал долгов, которые вряд ли одобрит его отец…

– Я сам расскажу, – спохватился Брайен. – У сэра Перси есть личные долги, узнав о которых, лорд Белмонт вышел бы из себя. Короче, он нуждался в деньгах.

– И вы купили у него лошадей, – предположил Джим.

– Эта мысль сразу пришла мне в голову, – сознался Жиль. – Но идея Брайена оказалась гораздо лучше. Сэр Перси влез в долги из-за пристрастия к игре в кости.

– Он игрок? – заинтересовался Джим.

– Клянусь, азартнее я не встречал, – отозвался сэр Брайен. – Стоит ему только прикоснуться к костям, как у него глаза загораются. Хотя я и не знал этого, пока не предложил ему сыграть на лошадей. Их стоимость в звонкой монете против самих животных. Победитель забирает и то и другое.

От неожиданности Джим сморгнул и понадеялся, что больше его чувство не выразилось ни в чем. Внезапное прозрение – Брайен готов был беззаботно проиграть деньги, данные ему Джимом на лошадей, это немало, да и деньги-то не лишние – ошарашило Джима не хуже одного из тех ударов, которые Брайен наносил ему во время тренировочных боев зимой по шлему.

– Сначала, – продолжал Брайен, – я проигрывал при каждом броске. Перси был вне себя от радости.

У Джима внутри все оборвалось. Несмотря на то что он уже знал, чем дело кончилось, одна мысль, что его деньги могли быть легкомысленно проиграны, в то время как возможности пополнить их до приезда в Англию не было, повергла его в ужас. А Брайен продолжал:

– В конце концов у меня почти не осталось денег, и я сказал Перси, что вынужден буду прекратить игру, если он не согласится удвоить свою ставку против моей, чтобы дать мне шанс отыграться.

– Но, Брайен, – не выдержал Джим, – ты сильно рисковал! Ему достаточно было просто не согласиться, и ты бы не только не получил лошадей, но и вообще не смог бы купить их, потому что у тебя не осталось бы денег.

– Ничего подобного, Джеймс, – возразил Брайен. – Я тебе уже объяснял. Один вид играющей кости высекает огонь из глаз сэра Перси. Я знал, что делаю. Он не смог бы прекратить игру, подобно тому как большинство мужчин не могут во время жаркого рыцарского турнира сидеть в бездействии на трибунах и смотреть, как остальные обмениваются сильными отточенными ударами на глазах у публики. О, он хныкал, что так дела не делаются, но, когда я объяснил ему, что выбора нет, он сдался.

– И тогда ты начал выигрывать, – предположил Джим.

– Нет. Поначалу я продолжал проигрывать.

– Так и было, – вставил Жиль. – Я уж забеспокоился, что дело принимает серьезный оборот. Но, эх, я верил в Брайена, и эта вера…

– …была оправдана, – быстро закончил Брайен. – Короче, Джеймс, в конце концов я начал выигрывать. С Перси уже пот катился градом. В конце игры, когда количество наших денег на столе опять сравнялось, я, приличия ради, вернулся к первоначальным ставкам. С самого начала игры исход был ясен. Человек, которому очень нужно выиграть, никогда не выигрывает. Перси был обречен на проигрыш. Поэтому он проигрывал, проигрывал и проигрывал до тех пор, пока я не только не вернул все наши деньги, но и не выудил у него все до полушки.

– После чего, принеся ему наши соболезнования по поводу того, что судьба была к нему столь неблагосклонна, – просиял Жиль, – мы сказали, что нам нужно идти, и взяли все, что причитается.

– И он позволил вам взять его лошадей? – удивился Джим.

– А что ему оставалось? – ухмыльнулся Брайен. – Ведь он же джентльмен. Я все же оказал ему небольшую милость, купив у него седла и уздечки. Тем не менее нельзя отрицать, что, когда мы уходили, он выглядел не слишком счастливым.

На самом деле Джим сочувствовал незадачливому сэру Перси, которому теперь предстояло предстать перед своим разгневанным отцом без лошадей и денег. Он даже чувствовал себя немного виноватым перед ним. Однако друзья его, похоже, не разделяли подобных чувств.

– Это ли не один из самых удачных дней! – сэр Брайен ликовал. – Мы с Жилем никак не можем вспомнить, у нас сегодня какой святой? Но я узнаю и запомню на будущее, чтобы молиться ему всегда, когда буду затевать рискованную игру. Судя по всему, сегодня мне покровительствовал хороший святой, кто бы он ни был. Думаю, надо попросить еще вина. Но сначала…

Он снова запустил руку в кошель и, высыпав все деньги на стол, пододвинул их Джиму.

– Ваша светлость, – произнес он парадным слогом, – вот деньги, которые вы доверили мне, и еще немного мелочи, как свидетельство того, что ваш верный и преданный слуга сэр Брайен исполнил свой долг.

Джим чуть ли не с неприязнью взглянул на груду монет, и, не успел он подумать, как получше разделаться с этой неприятной ситуацией, как вдруг его осенила великолепная идея.

– Поскольку до сих пор моими деньгами распоряжались с таким искусством, – ответил он в том же нарочито официальном тоне, – не вижу им более удачного применения, чем оставить в столь надежных руках.

Он протянул руку и ребром ладони рассек груду монет на две приблизительно равные части.

– Пусть каждый из вас возьмет половину и распорядится своей долей к нашему общему благу.

В глубине души он ликовал. В первый раз ему удалось, не нарушая правил поведения, принятых в высших слоях общества этого мира, добиться своего. Одним из краеугольных камней этого общества была щедрость высших по отношению к низшим. Облагодетельствованному мало быть благодарным своему благотворителю, он просто не имеет права не принять даяние; отказ от него равносилен жесточайшему оскорблению.

Джим попал в самую точку.

Должным образом выразив благодарность, Брайен и Жиль, сияя от счастья, взяли каждый свою долю и набили кошели, даже не попытавшись пересчитать монеты, чтобы выяснить, поровну ли они получили. Джим испытал чувство глубокого удовлетворения. Ему удалось исполнить свое давнишнее желание: не обидев рыцарей, снабдить их карманными деньгами, столь необходимыми в чужой стране.

– А теперь еще вина? – предложил Жиль.

Двое друзей явно собирались отметить выигрыш как полагается, что не совсем входило в планы Джима. Ему вовсе не улыбалась перспектива встречать шпиона с сильно подвыпившими компаньонами. Тот наверняка предоставит им сведения, которые нужно будет запоминать. Джим хотел иметь возможность проверить потом то, что запомнил он, сверяясь с воспоминаниями друзей. Поэтому ему было нужно, чтобы они тоже все внимательно выслушали.

– Конечно, – поддержал он Жиля. – Однако нам нужно сохранить более или менее ясные головы. У нас впереди важная встреча. Сегодня утром наконец объявился шпион сэра Джона. Он пообещал вернуться вечером и поговорить с нами.

Новость, как он и ожидал, сразу завладела помыслами рыцарей. Мысли о праздновании отошли на задний план. Время до вечера текло в нетерпеливом ожидании; Брайен и Жиль просто места себе не находили и без конца спорили о том, что может понадобиться для спасения принца Эдварда.

Наконец друзья сошлись на том, что принца держат в каком-то тайном, хорошо охраняемом месте; причем стражи давно приняли все меры предосторожности против любой попытки освобождения пленника. Король Франции Иоанн прекрасно сознавал, что пока молодой человек надежно спрятан, у него в руках крупный козырь, который он пустит в ход в самый удачный момент. Если английской армии удастся сломить сопротивление французов и перейти границу Франции, то король откупится, возвратив принца. А если судьба повернется к англичанам спиной и они будут вновь разбиты, то за принца запросят действительно высокий выкуп – отказ английской короны от претензий на большую часть территории Франции, а именно на древнее королевство Аквитания и города Кале и Гюин.

Но о том, где именно держали принца и как охраняли, можно было только догадываться. Им оставалось лишь дождаться, когда придет шпион и прольет свет на это дело.

Наконец он появился. Было еще не поздно, по прикидкам Джима, не больше, чем семь-восемь часов вечера. Но взбудораженным Брайену и Жилю казалось, что уже ночь. Джим представил им гостя и заказал вина. Затем он передал вниз, чтобы их не беспокоили, и, как предостережение непрошеным гостям, выставил щит за дверь.

Шпион наблюдал за его возней с плохо скрываемой насмешкой.

– Зачем же щит, мессир? – поинтересовался он. – Он только привлечет внимание к нам и нашей встрече.

– Позвольте мне поступать так, как я считаю нужным, мессир, – отрезал Джим.

Они уселись за стол, устроились поудобнее и наполнили кубки вином. Воцарилась напряженная тишина. Шпион критически рассматривал Брайена и Жиля. Те, в свою очередь, смотрели на него с неприкрытой враждебностью.

– Для меня позор сидеть за одним столом, – заявил Брайен, прежде чем Джим придумал, с чего начать более пристойную беседу, – с человеком, который не желает назвать свое имя и титул. Почему я должен считать вас джентльменом?

– Я уже удовлетворил любопытство сидящего здесь мессира, – шпион кивнул на Джима, – сегодня утром, предоставив ему мои «верительные грамоты».

Он посмотрел Джиму прямо в глаза.

– Вы удовлетворены, мессир, тем, что я вам показал? По крайней мере, надеюсь, у вас нет сомнений в том, что я – джентльмен? Сэр Джон не посвятил бы простолюдина в подобное дело.

– Да, безусловно. Брайен, я уверен, что наш гость – джентльмен, и я удостоверился, что именно он должен встретиться с нами. Нам остается только выслушать то, что он сочтет своим долгом нам сообщить.

Шпион повернулся к Брайену.

– Вы довольны, месье?

– Вижу, мне ничего другого не остается, – мрачно заявил Брайен, – но вы понимаете, как трудно мне поверить вам, учитывая род вашей деятельности.

На сей раз в голосе Брайена звучала издевка. Он редко разговаривал с кем-либо в таком тоне. Но когда подобная нотка появлялась, его речь могла быть столь же груба и умышленно оскорбительна, как и у любого другого средневекового рыцаря. Как бы то ни было, грубость была достаточно очевидна, чтобы посетитель мог ее игнорировать. Он и не оставил ее без внимания.

Внезапно он вскочил на ноги, стукнул кулаком по столу и, буравя глазами Брайена, с угрозой произнес:

– Перед Богом клянусь, со мной здесь будут обращаться как с человеком чести, каковым я и являюсь! Если бы не особые обстоятельства, меня бы здесь никогда не было. Я – преданный слуга короля Иоанна и в гробу видел всех англичан, вроде вас: уж лучше отправить вас на корм рыбам, чем позволить топтать землю Франции. Клянусь, я предпочел бы увидеть англичанина на острие моего копья, а не сидеть с ним за одним столом. Вы всегда были чумой и разорением для моей Франции. Почему вы все не потонули, прежде чем хоть один из вас коснулся этой прекрасной земли? Это все чародей Мальвин, коварный змей, заставил меня вступить в злосчастный союз с вами. Он даже хуже, чем англичане. Он уничтожил мою семью и убил моего отца. Кровь моего отца вопиет о мщении. Только в этом – смысл моей жизни теперь. Только поэтому я и помогаю вам, англичанам. Но больше нас не связывает ничего. Я не люблю ни вас, ни этого сосунка, которого вы называете принцем и которого должны вернуть целым и невредимым обратно в колыбельку, где ему и место.

Тут уж вскочили и сэр Жиль с сэром Брайеном.

– Никто не смеет говорить так о наследном принце в моем присутствии! – прорычал Брайен, положив руку на рукоять меча и перегнувшись через стол.

– Клянусь небом, ты извинишься, здесь и сейчас, за слова, которые только что произнес.

Посетитель застыл, как танцовщик перед прыжком, тоже держа руку на рукояти меча. Лицо его абсолютно ничего не выражало, а глаза неотрывно следили за Брайеном.

16

– Всем сесть, – приказал Джим; он оказался единственным, кто не вскочил. Интонация собственного голоса поразила его. Он и не подозревал, что в нем дремлют командирские наклонности. Он не просто отдал приказание, ему казалось само собой разумеющимся, что его команда будет выполнена.

Медленно, храня напряженное молчание, все трое, не спуская друг с друга глаз, опустились-таки на свои стулья.

– Мы собрались здесь, – обратился Джим к присутствующим, – чтобы обсудить, какие меры нам следует предпринять для исполнения некоего поручения. Брайен, Жиль, нам нужен этот джентльмен. А вы, мессир… – он перевел взгляд на гостя. – Мы тоже нужны вам. Иначе вы никогда не связались бы с англичанами. Наше предприятие вовсе не требует, чтобы мы питали друг к другу дружеские чувства. Обстоятельства вынуждают нас только к обмену информацией! – Он хлопнул ладонью по столу. – Для этого мы и встретились. И давайте наконец приступим к тому, зачем собрались. А теперь… – он не отводил взгляд от незнакомца. – Ваши симпатии и антипатии, равно как и причины, по которым вы находитесь здесь, – это ваше дело, мессир. То же самое касается и всех остальных. Это не тема для обсуждения. Мы здесь для того, чтобы спасти нашего принца и, если удастся, доставить его домой. Вы здесь для того, чтобы предоставить нам сведения, которые помогут нам в этом деле. Итак, начнем с того, что вы расскажете нам то, ради чего пришли сюда.

Шпион еще какое-то время оставался напряженным. Его черные, на узком лице, глаза буравили Джима. Но вот он расслабился, поднял нетронутый кубок вина, сделал большой глоток и, поставив кубок обратно на стол, произнес ровным голосом:

– Как вам будет угодно. Я ничего больше не скажу о своих чувствах, если остальные будут молчать о своих.

Он отхлебнул еще вина, и на этот раз Жиль, Брайен, а немного погодя и Джим, в свою очередь, подняли кубки. Этот жест стал чем-то вроде безмолвного обета, данного на время переговоров.

– Можете называть меня сир Рауль, если это поможет облегчить нашу беседу, – предложил посетитель. Он устроился поудобнее, вытянув ноги во всю длину и положив локти на стол. В руках он задумчиво вертел кубок. Говорил он над самым его краем. – Итак, я нашел вашего принца. Хотя это не Бог весть какая заслуга, так как он оказался именно там, где я и предполагал. Труднее было обнаружить способ провести вас туда так, чтобы при этом у вас был шанс выбраться оттуда живыми. – Он поставил бокал, сунул руку за пазуху и вытащил оттуда маленькую белую тряпицу, свернутую в трубочку. – Вот карта.

Сир Рауль расстелил ткань на столе. Все вытянули шеи, разглядывая ее.

С точки зрения Джима, карта была не лучше, чем мог бы нарисовать третьеклассник на уроке в том мире, откуда он пришел. Грубая жирная загогулина явно изображала побережье, судя по нарисованной над ней рыбе, высунувшей голову из воды. Над V-образной зазубриной в береговой линии – как понял Джим, так был обозначен морской рукав, вверх по которому они поднимались на корабль, – красовалось название самого города – Брест, написанное корявыми буквами, но узнаваемое. Точки на карте были соединены линиями.

От чернильного пятна под названием Брест линия, огибая южную прибрежную равнину Бретани, шла в глубь суши и вела к следующему чернильному пятну, расположенному на реке Луара и именуемому Анжер. Затем, повторяя все изгибы реки, приводила к точке «город Тур», восточнее Анжера. Дальше она тянулась по-прежнему на восток, но забирала чуть к северу, вдоль Луары, минуя точку, обозначенную как Амбуаз, к находящемуся совсем близко Блуа. От Блуа линия бежала к Орлеану. В трех четвертях пути от Блуа к Орлеану была выделена точка с заглавной буквой «М» и очень грубым наброском какого-то предмета, отдаленно напоминающего дерево, рядом с ней. К дереву прилепился квадратный дом с едва намеченными донжоном[15] и башенками.

Сир Рауль ткнул тонким пальцем в большую букву «М», дерево и украшенное башнями здание.

– Шато чародея Мальвина. Вы, англичане, назвали бы его замком, – пояснил он. – Окруженный беседками, деревьями, дорожками, издалека он выглядит очень мило. Но за парком виднеется сам замок – массивная цитадель, способная выдержать натиск целой армии, как любая крепость в христианском мире. Внутри – покои, поражающие роскошью, но есть также и темницы, настолько ужасные, что язык не поворачивается говорить о них, а кое о чем вообще не знает никто.

Он приостановился и взглянул на них слегка саркастически.

– Но вы все – паладины [паладин – от palatinus (средневековая латынь) – придворный; так в средневековых рыцарских романах звали сподвижников Карла Великого; позднее паладином стали называть любого рыцаря, преданного своему государю или даме], не правда ли? – усмехнулся сир Рауль и тут же спохватился. – Простите меня. У меня злой язык, и мне не всегда удается держать его за зубами. Но, сказать по правде, шато Мальвина – не то место, куда добрый человек пошел бы по своей воле.

Он замолчал в ожидании реакции.

– Мы принимаем ваши извинения, – пробормотал Брайен.

– Я в долгу перед вами за вашу учтивость, мессир, – ответил сир Рауль, – и впредь попытаюсь получше выбирать выражения. Дело в том, что вам очень повезет, если удается достигнуть прекрасных владений замка. Сначала вы должны пробраться через лес, выращенный Мальвином вокруг него: непроходимая чаща, где, если вы не проявите осторожности, ветви могут схватить вас и держать до тех пор, пока вы не умрете с голоду. Круглые сутки лес прочесывают сотни вооруженных слуг, созданных чародеем, – полузвери-полулюди, некогда бывшие мужчинами и женщинами…

– Господи милосердный! – Джим был до того потрясен, что, не задумываясь, бросил в пустое пространство: – Департамент Аудиторства! Разве дозволено такое использование магии?

– Магам класса АА и выше это не запрещено, хотя и не поощряется, – ответил невидимый бас в трех футах над полом слева от Джима.

– Святые, защитите нас! – сир Рауль уставился на Джима расширенными от ужаса глазами, быстро крестясь. – Кончилось все тем, что я сам отдел себя в лапы Мальвина.

Джим виновато смотрел на друзей. Брайен не был настолько потрясен, так как он раньше уже слышал этот голос несколько раз в компании Джима или Каролинуса. Но сэр Жиль был перепуган почти так же, как сир Рауль. Джим тотчас же поспешил успокоить последнего.

– Это просто голос Департамента Аудиторства; перед ним должны отчитываться все маги, и ему они могут задавать вопросы, – пояснил он сиру Раулю. – Вне всякого сомнения, Мальвин тоже к нему обращается. Но для того, чтобы узнать, где мы находимся, воспользоваться им он не может, так же как и мы с его помощью не можем определить местоположение чародея. Департамент Аудиторства просто ведет учет магической силы, которой обладает каждый из практикующих магов. Кроме того, как я уже говорил, я – пока только маг-ученик.

– Ангелы небесные, – взмолился сир Рауль, – защитите меня от такого ученика!

Но краски вернулись на его лицо, и зрачки сузились до нормального размера. Трясущейся рукой он наполнил кубок и залпом проглотил вино.

– Мне бы не хотелось вновь услышать этот голос, и меня не устраивают ваши объяснения. Это просто еще одно доказательство того, что все маги по сути одинаковы. Мальвин – исчадие ада, и все остальные – тоже.

– Нет-нет. Выслушайте меня, пожалуйста, сир Рауль, – искренне воскликнул Джим. – Все зависит от характера каждого конкретного мага. Я знаю другого мага, имеющего очень высокий ранг, который говорил мне как-то, как ненавидит он Мальвина и его методы.

Что касалось того, что именно говорил Каролинус, Джим немножко приврал. Но ведь сира Рауля с таким трудом наконец удалось настроить на более или менее дружескую беседу, и тут незадачливый волшебник обратился к Департаменту Аудиторства. Джиму очень хотелось сохранить ту толику доброжелательности, которой удалось добиться в отношениях с французским рыцарем. Поэтому он подумал, нет ничего дурного в том, что он слегка передернет. Кроме того, судя по словам Каролинуса, он, скорее всего, относится к Мальвину и правда не слишком нежно.