19

Он не ожидал, что это сработает, но все прошло как по маслу. Мелюзина при упоминании о его головной боли сразу как-то забеспокоилась и настояла, чтобы он отдохнул и поспал. Она сказала, что для других дел у них впереди еще целая вечность.

Может статься, подумал Джим, что ее приворотная магия действует и на нее саму. Например, когда она думает, что влюблена, то действительно влюбляется и готова пожертвовать собой ради любимого человека. Джим уже знал, что в этом мире люди могли быть удивительно мягкими и заботливыми, а две минуты спустя – кровожадными и жестокими. И, что самое интересное, окружающие ничего странного в таком поведении не видели. Так что, прожив здесь почти год, Джим уже мог поверить во что угодно. Девушка оставила его одного, и он тотчас уснул.

Когда проснулся, ее все еще не было. Однако буквально через несколько минут появились те самые маленькие рыбки, что совершали давеча акробатические номера вокруг Мелюзины. Они принесли с собой всякую всячину. У одних во рту блистали плохо обработанные, но крупные драгоценные камни. Другие с трудом тащили большую гроздь винограда. Она была так тяжела, что им приходилось работать плавниками изо всех сил, чтобы подплыть (а может быть, подлететь?) к Джиму.

– Я не люблю виноград, – честно признался он.

Это была чистая правда. Джим действительно никогда не любил виноград. Более того, когда он был человеком, то и к вину относился довольно прохладно. Только становясь драконом, он мог по достоинству оценить этот напиток.

Рыбы, как бы в изнеможении, бросили тяжелую гроздь на кровать и поплыли прочь, но секунду спустя вернулись со второй.

Остальные рыбки, похоже, были столь же целеустремленны и непримиримы в своих действиях. Может, они Мелюзину и слушались, но на слова Джима не обращали ни малейшего внимания. Они преспокойно продолжали складывать вокруг него ненужные подарки. Целая стайка рыб с трудом, изо всех сил молотя плавниками, принесла ему переливчато-зеленую одежду.

Следом притащили нелепую шляпу, нечто среднее между колпаком шеф-повара и шутовским цилиндром.

Груда приношений вокруг него росла, а Мелюзина так, слава Богу, и не появилась. Джим возблагодарил за это судьбу, так как у него, похоже, была возможность спокойно подумать, не подвергаясь действию волшебной притягательной силы, которую девушка излучала неустанно, как сверкающая кварцевая лампа.

Джим принялся откручиваться от попыток Мелюзины соблазнить его чисто инстинктивно, но на холодную голову он понял, насколько правильно поступил. Даже если она хотела оставить его здесь навсегда, впрочем, Джим ни на секунду не усомнился, что женщине ее типа время от времени просто необходимо влюбляться заново и Мелюзина его разлюбит, как только на горизонте появится новый мужчина, – он-то не собирался жить здесь вечно, и на то было слишком много причин.

Главным образом, Энджи. Между сексуальной привлекательностью Мелюзины и глубоким душевным сродством, то есть любовью, которую он питал к Энджи, не было ничего общего.

Джим не мог представить себе жизнь без Энджи. Если бы ее не было, то он бы чувствовал себя так, будто от него отсекли половину, именно с головы до пят. В Энджи было что-то, чего в Мелюзине нет, не было и никогда не появится. Словами выразить это он не мог, но то, что он знал – Энджи существует, – делало его жизнь совершенно другой. Даже если он сейчас оказался во Франции, одно сознание того, что Энджи в Маленконтри ждет его и он когда-нибудь все же вернется к ней (Джим ведь не желал даже допускать мысли о том, что с ним что-нибудь может случиться), начисто изменяло его взгляд на жизнь.

Ему необходимо выбраться из этого озера. Прочь от Мелюзины! Мысли Джима метались в поисках причины, по которой он мог бы попросить ее выпустить его на берег.

Правда, ее чары действовали даже на берегу. Но их сила не шла ни в какое сравнение с тем, что Джим испытал, оказавшись на дне озера.

Он предполагал, что как только он выйдет на сушу, то сможет развернуться, стиснув зубы, и уйти подальше от озера: так далеко, чтобы ее магия иссякла. Ему казалось, что такое создание, как она, не попытается даже погнаться за ним. А если она все же решится на преследование, то, как смутно предполагал Джим, сила ее исчезнет, поскольку связана именно с озером.

И тут его озарило так внезапно, будто где-то в его голове разорвалась граната. Он-то сам как-никак ученик мага! Если власть Мелюзины основана на магии, то и он сможет победить, используя магию. Осталось только придумать, какой тип магии ему следует применить.

Ответить на этот вопрос оказалось довольно сложно. Нужная ему информация, несомненно, была в Энциклопедии Некромантии, но он уже знал, что одно желание еще не позволяет докопаться до нужных сведений.

Во-первых, надо точно определить, чего именно он хочет. Потом в ход пойдет разработанный им ранее метод. Знал он только то, что у каждого мага – своя дорога, кто как научился, тот так и действует, а Джим разработал для себя трехступенчатый метод: фантазия, концептуализация и воплощение в зримой и вещественной форме, или визуализация.

Ну, хорошо, сказал он сам себе; сел по-турецки на кровати и попробовал приложить свой метод к данной проблеме.

Вопрос первый: какая магия нужна, чтобы вырваться отсюда?

Нет, если вдуматься, это второй вопрос. Первый вопрос: что за магия держит его здесь?

В первый раз ему пришло в голову, что это могут быть два разных вида магии. Мелюзина называет себя элементалью. Может быть, она – элементаль так же, как и Жиль – силки? Возможно, магия, заключенная в ней, врожденная, а не приобретенная в ходе обучения.

Возникал следующий вопрос: какая конкретно магия ей присуща?

Она, похоже, была двоякой: власть над любыми существами в озере и рядом с ним и способность делать воздух и воду взаимозаменяемыми.

По всей видимости, неважно, вдыхал Джим воду или вода вокруг него была превращена в воздух, которым он дышал.

Вот оно!

Основой власти Мелюзины над своими пленниками было то, что она могла по своему усмотрению сделать воду вдыхаемой или нет. В случае с драконами, по-видимому, так и было. Вне всякого сомнения, девушка предпочитала, чтобы они вдыхали воду, а не воздух, когда оказывались под водой. С другой стороны, в его случае она предпочла, чтобы он вдыхал воду как воздух или чтобы вода превращалась в воздух. Значит, все, что ему требуется…

– Ой! – вскрикнул Джим.

Он потер лоб. Несколько плывших с трудом маленьких рыбок сбросили ему на голову небольшой слиток золота.

В недоумении он уставился на них.

– Мне не нужно все это, – заорал он на рыбок. – Я не хочу ни драгоценностей, ни золота, ни винограда, ни остальной ерунды, которую вы мне натаскали. Слышали? Не хочу! Вы меня поняли? Мне не нужно все это.

Стайка рыб уплыла, судя по прошлому разу, за чем-нибудь еще. Джим потер ушибленную голову и попытался вспомнить, о чем он думал, когда на голову ему упал золотой брусок. Он находился на первом этапе своей системы.

Он должен что-нибудь вообразить. Ему нужно представить, что он может двигаться под водой, может выйти отсюда, взобраться по дну и выбраться на берег, что водой вокруг него он будет дышать как воздухом, пока не выберется на берег и не сможет дышать настоящим воздухом.

Джим попытался вообразить себе, как он это делает. «Вот иду я, – представлял Джим, – гуляю по дну озера, мне прекрасно дышится водой, хотя я и сбежал от Мелюзины. Я превратил воду вокруг себя в насыщенный кислородом воздух. Мне легко дышать. Вокруг меня ровно столько воздуха, сколько мне нужно. Я могу сделать глубокий вдох. Я могу даже побежать, если захочу, и все равно вокруг меня будет достаточно воздуха. Мои легкие вдыхают его, перегоняют кислород в кровь, кровь бежит дальше по сосудам, снабжая весь организм кислородом. Вот я бегу по дну озера, начинаю взбираться по откосу, дышится легко и спокойно…

Все это прекрасно, но что нужно написать в голове, чтобы дышать водой? Конечно, ответ во мне, в Энциклопедии Некромантии, но как его оттуда выудить?»

– О! Ты проснулся! – раздался за спиной голос Мелюзины. Она запрыгнула на кровать рядом с ним, приземлившись на колени. – Брысь!

Последнее слово было адресовано маленькому косяку рыбешек, тащившему что-то вроде перламутровой короны.

Те развернулись и скрылись из виду.

– Я так счастлива, что ты проснулся, любовь моя, – промурлыкала Мелюзина. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – отозвался Джим, но вовремя сообразил, что нужно вложить в свои слова побольше энтузиазма. – Отлично. Намного лучше.

– Прекрасно, просто замечательно, а теперь, может быть…

– А что ты делала весь день?

Она изумленно посмотрела на него.

– Весь день?

– Ну, день или ночь, словом, пока тебя не было рядом, пока я спал.

– Ты хочешь узнать, что я делала, пока ты спал? – Мелюзина не могла оправиться от изумления. – Никто, никогда… Я имею в виду, обычно никто не задает мне таких вопросов.

– Видишь ли, когда двое, как ты и я…

– О… – вздохнула Мелюзина.

– Когда двоих как магнитом тянет друг к другу, как нас с тобой, то они интересуются делами друг друга, то есть тем, что они делают, когда оказываются врозь… Это делает их любовь сильнее и прекраснее.

Мелюзина взглянула на него совсем обескураженно и покачала головой.

– Это в высшей степени странно, Джеймс. Ты сам говоришь так потому, что ты из Англии?

– Да. В Англии все так чувствуют. Вот почему в Англии люди так крепко любят друг друга.

– Уродливые, жестокие варвары-англичане, окруженные со всех сторон драконами, умеют по-настоящему любить?! – недоверчиво переспросила Мелюзина.

– Да, англичане умеют любить по-настоящему. Даю слово.

– О, разумеется, я тебе верю во всем, милый. Просто мне нелегко сразу свыкнуться с этой мыслью. Уродливые, жестокие… Почему они считают, что знание о том, что делал возлюбленный или возлюбленная в их отсутствие, делает любовь крепче?

– Это не только делает их любовь крепче, но и добавляет к их любви новое измерение. Кто не знает, что это такое, тот даже и представить себе не может, сколько нового это вносит в отношения мужчины и женщины. Почему это укрепляет любовь? Потому что это значит, что двое думают друг о друге, даже когда они в разлуке. Они мечтают быть вместе. Потому что они хотят знать друг о друге все, даже то, чем кто занимался, когда им пришлось разлучиться.

– Чрезвычайно странные представления, Джеймс, – честно призналась Мелюзина. – Мне кажется, однако, я начинаю понимать, что в этом что-то есть. Я страшно удивлена: если все действительно так, то почему мне это не пришло в голову раньше?

– Потому что у тебя необыкновенная способность любить, – заверил ее Джим. – Она столь велика, что ты никогда не задумывалась, как можно сделать ее еще больше.

– Да, это так, по крайней мере в том, что касается моей способности любить. Полагаю, что и остальное тоже, следовательно, верно. – Она скрестила руки на груди. – Ну, хорошо. Предположим, я знаю, что делал ты с тех пор, как я в последний раз тебя видела. Ты спал и проснулся относительно недавно, не правда ли?

– Да, – ответил Джим, – но откуда ты знаешь?

Она небрежно махнула рукой на куски золота, одежду, драгоценности и прочие вещи, разбросанные по кровати.

– Если бы ты проснулся раньше, то этого всего было бы намного больше. Я приказала моим рыбкам глаз с тебя не спускать и тащить тебе подарки, как только ты проснешься.

– Понял. Ты такая заботливая. Уверен, что твой день уж всяко был интереснее. Расскажи.

– Хорошо. Я не могу все время отдыхать, хотя ты можешь себе это позволить, дорогой. – Мелюзина положила руку Джиму на плечо. – Нет, я не завидую тому, что у тебя есть такая возможность. Я хочу, чтобы ты был счастливее всех на свете, но что касается меня, ты знаешь, это озеро очень велико. Оно гораздо глубже, чем кажется с берега. У меня с ним забот полон рот. Мой любимый маленький народец – рыбы и прочие подводные обитатели – все очень хорошие, но они никогда не смогли бы поддерживать порядок в озере, если бы я за ними не присматривала.

Она внимательно взглянула на Джима. Он кивнул, показывая, что все понял.

– Таким образом, я всегда в делах, постоянно осматриваю свои владения и проверяю, все ли идет как положено, – продолжала она. – Итак, сегодня, или, вернее, часть вчерашнего дня, ночь и часть утра, пока ты спал, я обходила озеро. Глубоководные водоросли чувствуют себя прекрасно, но те, что растут поближе к поверхности, не столь счастливы, как могли бы быть. Озеро питают два небольших ручейка, а также несколько подводных ключей, но зима была слишком сухой. Снега почти совсем не было, и уровень воды в озере чуть-чуть снизился. Ненамного. Высоким растениям типа камыша, который торчит из воды, это не повредило, но все же причинило некоторые неудобства, особенно совсем выросшим.

Она замолчала и вздохнула.

– Всегда что-то случается, – продолжала девушка. – Разумеется, я с ручьями ничего поделать не могу. Мне пришлось бы пройти к истоку каждого из них. Но подводным ключам я приказала работать получше и давать побольше воды. Думаю, через четыре-пять дней камыши будут снова абсолютно счастливы. Потом пришлось заняться костями того дракона, которого я утопила последним. – Она состроила гримаску. – Даже видеть не могу их мерзкие кости. Это знают все мои рыбы. Они обязаны спускаться вниз и забрасывать их грязью и илом, пока скелет не скроется из виду. Но они работали недостаточно усердно. Не люблю делать им замечания, но с теми, кто крутился рядом с костями, пришлось поговорить серьезно. После того как я их отругала, я использовала свою магию и закрыла кости илом, но это – первый и последний раз. Уверена, в будущем они будут работать лучше.

– Я тоже, – отозвался Джим. – Кто же не поднапряжется после таких твоих слов?

– Разумеется, никто, – согласилась Мелюзина. – Они пообещали исправиться, и я не сомневаюсь, что они свое обещание исполнят. Понимаешь, просто месяц назад мне попалось сразу несколько драконов. Так быстро их кости не обглодаешь. Поэтому рыбы и не успели вовремя со всем справиться. Так что их вина не столь велика. Впрочем, это уже дело прошлое. Потом я навестила колонию подрастающих ракушек. Ну, там все прекрасно. Мне гораздо больше нравятся пресноводные раковины, чем эти отвратительные морские, так любимые джорджами. О, я не имею в виду тебя, Джеймс. Большинство из них куда грубее тебя. Некоторые не лучше драконов.

– Знаю. Среди нас… впрочем, не мне об этом говорить. Я бы очень хотел посмотреть твое чудесное озеро. Ты так красочно рассказывала, что я уже почти вижу его.

– Хочешь посмотреть? – от удивления Мелюзина выпучила глаза. – Ты самый странный мужчина, которого я когда-либо видела, Джеймс. Но я с удовольствием покажу тебе все. Я обожаю мое маленькое озеро. И мне еще никогда не представлялось случая показать его кому-нибудь. Если хочешь, мы можем отправиться прямо сейчас. Если только ты отдохнул и у тебя перестала болеть голова.

– Я прекрасно себя чувствую и жду не дождусь, когда наконец увижу озеро.

– Тогда следуй за мной, – прощебетала Мелюзина, отплывая от кровати.

Джим понял, что он плывет вместе с ней. Она опять ухватила его за запястье.

– Держать меня за руку не обязательно, – заметил Джим: она тянула его через дворец. – Я буду рядом.

– Ты прав, – Мелюзина отпустила его. – Просто следи, чтобы не отстать, и тебе не нужно будет переставлять ноги.

Джим последовал ее совету и обнаружил, что Мелюзина не соврала: он плыл за ней. Они двигались сквозь заросли высоких пушистых подводных водорослей и вдруг выплыли на открытое пространство. До самого края озера, невидимого в дрожании воды, простиралась черная плоская равнина.

– Это мой зыбучий ил – самая глубокая часть озера. Хорош?

– Э… Да. Он такой… такой…

– Глубокий и чистый, – закончила за него Мелюзина. – Знаю, что ты имеешь в виду. Постоянно приходится заботиться о том, чтобы все, что падает на него, быстро затягивалось внутрь. Но я думаю, что нигде больше нет такого чудного зыбучего ила. Во Франции уж точно.

– Думаю, ты права.

Они плыли над черной поверхностью.

– Дно озера с той стороны более пологое, – объясняла Мелюзина по дороге. – Там живут устрицы и растут водяные водоросли. Там и лежат драконьи кости, про которые я тебе говорила. Обычно я стараюсь отправлять драконов в зыбучий ил. Они в нем так мило исчезают. Через день-другой их уже совсем не видно. Но тут есть свои недостатки. Все, что попадает в ил, затягивается слишком быстро. А я хочу убедиться, что мои рыбешки объели с очередного дракона все, что хотели, прежде чем его засосет в ил. Если на скелете остается хоть немного мяса, которое тянет его вниз, то он исчезает буквально на глазах.