Дорсай (№12) - Гильдия

– Среди войск на Сете ходила шутка, которую рассказал у нас в семье родственник, служивший там по контракту, – рассеянно произнес Хэл, снова погружаясь в воспоминания Донала. – Про то, что можно сделать спиртной напиток даже из дохлых крыс. Это, конечно, невозможно, но идея заключалась в том, чтобы уговорить новобранцев попробовать самогон, а затем рассказать им такое, от чего бы стошнило…

«Он на мгновение стал Доналом», – с некоторым удовлетворением заметила про себя Аманда. Она сознательно пыталась пробудить некоторые из этих старых воспоминаний. Та его часть, которая принадлежала Доналу, обладала весьма полезными качествами, о которых он слишком быстро забыл.

Новая часть города представляла из себя настоящие трущобы, единственной сносной чертой которых была чистота, что объяснялось закоренелыми привычками экзотов старшего поколения. Поэтому улицы и фасады зданий сохраняли относительно приличный вид. То здесь, то там в окнах были выставлены букетики цветов, а на маленькой полоске земли перед фасадом дома пытались устроить подобие клумбы.

Аманда свернула к одному из многочисленных домов, ничем не отличающихся от соседних, и постучала в дверь. Ответа не последовало. Она подождала – как показалось Хэлу, необычно долго – затем постучала снова. Они снова стали ждать. Наконец послышалось шуршание подошв по голому деревянному полу, и дверь открылась, На пороге стояла женщина за пятьдесят с исхудалым лицом. И седыми волосами коротко стриженными. Она безучастно смотрела на них.

– Марло! – сказала Аманда. – Вы узнаете меня? Я Коррин, а это Каспар, один из моих братьев. Ниер здесь? Мне хотелось бы, чтобы она познакомилась с ним.

– Нет. Ее нет.

Женщина, которую Аманда назвала Марло, ответила им и продолжала говорить нарочито громко – как будто хотела, чтобы кто-то внутри квартиры слышал ее ответ. – Она больше не живет со мной. Она теперь работает и живет в гарнизоне.

Мужской голос за ее спиной выкрикнул что-то непонятное.

– Ничего! – отозвалась она через плечо. – Просто какие-то люди спрашивают Ниер. Я сказала, что они найдут ее в казармах.

Лицо Марло внезапно исказилось в отчаянной попытке о чем-то предупредить их. Она чуть дернула подбородком, как будто делая им сигнал уйти.

Но за спиной у нее уже слышались звуки шагов. Появился довольно полный мужчина среднего роста, в черных форменных брюках и белой сорочке с расстегнутым воротом, он оттолкнул пожилую женщину в сторону. Черты его слегка веснушчатого лица были мелкими, глаза тоже маленькими; он явно не брился со вчерашнего дня. Ему было около сорока, и в его рыжих волосах пробивалась седина.

– Ну, ну, – его голос, напоминал кваканье крупной лягушки. Он не был пьян, но, судя по тому, что язык его слегка заплетался, находился на пути к этому. – Только взгляните. Огромный бычище и огромная лилия калла. И вы были друзьями нашей дорогой покойной Ниер, не так ли?

– Она едва знала Ниер. А это – ее брат, который вовсе с Ниер не знаком, – поспешно заметила Марло.

– Ну, ну, что из этого? – сказал солдат. – Я капрал Ибан. Где твои манеры, Марло? Пригласи этих добрых друзей Ниер войти!

Он отступил от двери назад.

– Я Коррин, – повторила Аманда, когда они вошли в маленькую комнатку, которая одновременно служила кухней, столовой и гостиной. – Моего брата зовут Каспар.

Водопроводная раковина, кухонная плита и шкафы занимали угол направо от двери. А на столе стояла бутылка с бесцветной жидкостью, на три четверти полная, рядом – полупустая стопка. Кроме этой мебели в комнате находилось еще несколько стульев, а также скамья со спинкой. На сиденье скамьи лежали подушки, явно самодельные.

– Ну, Коррин, ты действительно лилия калла, – сказал Ибан. Он оглядел Аманду и слегка усмехнулся. – Это цветок, который растет на Земле. Я видел его на картинке, и ты в точности на него похожа.

Он широким жестом указал в сторону стола.

– Усаживайтесь, – предложил он, и сам сел на стул, уже стоявший у стола. – Берите себе стулья. Давайте знакомиться.

Марло поспешила им на помощь.

– Я не говорил, что тебе можно сесть! – Голос Ибана внезапно сделался неприятным, а глаза уставились на Марло.

Хэл почувствовал, как внутри него разгорается маленький уголек гнева. Возможно, он мог больше не считать себя дорсайцем; но тем не менее в нем еще осталось достаточно силы и умения, чтобы разделаться с этим наглецом с дряблыми мускулами…

Хэл сумел справиться с собой. Такой способ не годился. Он понял это давным-давно.

– Я только хотела помочь.

– А, тогда все в порядке. Да, помоги. Давайте выпьем. Принеси рюмки, женщина!

Марло поспешила достать еще две стопки.

Ибан рассмеялся и выпил, а затем снова рассмеялся. Увидев, что на столе теперь стоят еще две стопки, он понемногу налил в каждую. – Пейте.

Аманда сделала из своей крохотный глоток и снова поставила ее.

– Это крепкое, – сказала она.

– О да, это крепкое, – подтвердил Ибан. Хэл попробовал определить, откуда тот родом. Он явно не был ни экзотом, ни квакером, ни дорсайцем, или же каким-то гибридом любых из этих субкультур. Недостаточно образованный, чтобы оказаться жителем Кассиды или Ньютона. Он, возможно, уроженец Новой Земли или Сеты. Внезапно Ибан повернулся к нему.

– Ты, Каспар! – резко бросил он. – Пей!

Хэл поднял свою стопку и проглотил немного налитой туда жидкости. Это был напиток большой крепости, чуть-чуть слишком мягкий на вкус, чтобы его мог произвести какой-нибудь самогонщик. Хэл подумал, что если у Ибана возникло желание поразвлечься, наблюдая, как незнакомец опьянеет (поскольку алкоголь был непривычен большинству экзотов), он очень ошибался. Хэл совершенно не пил спиртного в течение трех лет, но на Коби он обнаружил, что для того, чтобы напоить его, потребуется большее количество алкоголя, чем для обычных людей.

– Каспар, – сказал Ибан. Он налил в стопку Хэла чуть большую порцию. – Каспар – собачье имя. Каспар хороший. Вылакай это, Каспар.

Хэл поднял стопку.

– Я сказал: «Вылакай это!» – рявкнул Ибан. – Не пей, Каспар. А вылакай!

– Мой язык слишком короткий, – мягко ответил Хэл и засунул свой язык в стопку, чтобы показать, что не может достать им до жидкости внутри ее.

– Ты! – не поворачивая головы, скомандовал Ибан Марло. – Принеси блюдце!

Марло повиновалась и поставила блюдце на стол перед Хэлом, не дожидаясь команды Ибана.

– Вылей это в блюдце, Каспар, – приказал Ибан. – Вот так. А теперь – на колени, как подобает хорошей собаке…

Ибан внезапно оттолкнул свой стул назад, так что его ножки заскрипели по голому полу, и встал.

– И на случай, если ты не умеешь лакать, я тебя научу, – солдат вышел в соседнюю неосвещенную комнату и исчез из вида. Его голос донесся к ним из дверного проема. – Знаешь, это – штука полезная для такой собаки, как ты.

Ибан вернулся, в руке он нес энергетический пистолет. Усевшись на прежнее место, он положил толстый черный ствол пистолета на край некрашеного стола, направив дуло, в которое мог бы пролезть большой палец, прямо на Хэла.

– Значит, вот как мы это делаем, – начал он. – Я говорю: «лакай», а ты нагибаешь голову и начинаешь языком слизывать жидкость с блюдца, пока не закончишь. Готов? Теперь лакай!

Хэл наклонился и начал лакать. Это был неудобный способ пить, но в конце концов он проглотил большую часть жидкости.

– Теперь начисто оближи тарелку. Вот так. Подними голову. – Ибан налил в блюдце большую, чем раньше, порцию. – В прошлый раз у тебя получилось не слишком хорошо, так что мы попробуем снова.

– О, не заставляйте его снова пить, – попросила Аманда.

Ибан уставился на нее.

– Наш брат Корт выпил однажды вот такого, – продолжила Аманда, – и ему стало ужасно плохо!

Она могла бы, подумал Хэл, чуть больше верить в его здравый смысл. Едва ли он собирался отобрать у этого человека оружие и сломать ему шею – прямо здесь в доме, где тот находился на постое, несмотря на свою неожиданную вспышку ярости. Потом он понял, что смысл ее намека был другим. Она хотела, чтобы кто-то из них двоих нейтрализовал Ибана, не прибегая к насилию, и давала ему возможность первым попытаться это сделать – тем способом, каким он хочет.

– Ну, ему следовало попробовать снова, лилия, – усмехнулся Ибан. – В этом все дело. Чтобы научиться таким вещам, надо упражняться и упражняться. Ну мы же не хотим повторить ту же ошибку с Каспаром, ведь так?

Он довольно долго пристально разглядывал Аманду, затем позволил своему небритому лицу расплыться в новой ухмылке.

– Но, конечно же, лилия, если ты не хочешь, чтобы братец полакал еще, то я не стану тебя огорчать. Я не буду этого делать. Ты довольна?

– Спасибо. Большое спасибо, – ответила Аманда.

– Конечно. Все, что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие. Потому что я хочу доставить тебе удовольствие, ты это знаешь? – Ибан наклонился в ее сторону и, обнаружив, что ему мешает стол, поманил ее. – Переставь свой стул сюда, поближе ко мне.

Аманда повиновалась.

Хэл позволил себе слегка нахмуриться.

– Оставьте мою сестру в покое, – сказал он Ибану. – Если вы этого не сделаете, то знайте, что у меня дурной глаз. Вы пожалеете.

– Дурной глаз? – рассеянно отозвался Ибан, даже не взглянув на Хэла. Он смотрел в глаза Аманды, которые были теперь меньше чем на четверть метра от его собственных. Потом слова Хэла, казалось, дошли до него. И он перевел на того взгляд. – Дурной глаз! Что это за глупое суеверие?

– Если я посмотрю вам в глаза, вы пожалеете. Мои глаза съедят вас.

– Да ну, в самом деле? – Ибан повернулся и уставился прямо в глаза Хэлу. – Его собственные были грязно-коричневого цвета, а белки налились Кровью. – Ладно, я смотрю тебе в глаза. А теперь тебе лучше съесть меня – или ты пожалеешь, что сказал подобное. Ну, чего ты ждешь? Давай, ешь меня!

– Милосердие являют без принуждения, – произнес Хэл негромким голосом, который, однако, отчетливо доносился до Ибана, – оно нисходит подобно нежному дождю с небес…

– Что?

– …на землю. И это свойство быть милосердным сильно в тебе, Ибан, душевностью ты превосходишь любого нормального человека. Ты широк, щедр, и сострадателен; и считаешь своим долгом поступать так, чтобы все другие люди знали это и отдавали тебе должное.

Хэл продолжал говорить – тем же мягким, убеждающим тоном, пока наконец не остановился. Когда это произошло, Ибан по-прежнему сидел, пристально уставясь в глаза Хэлу. Даже когда Хэл откинулся на спинку стула и повернулся к Аманде, взгляд Ибана остался устремленным туда, где раньше находились глаза Хэла.

– О, – удивился Хэл. – Я и на Марло сумел подействовать. – Чуть в стороне, в паре шагов позади стула Ибана, стояла Марло – также неподвижно и с тем же немигающим взглядом.

– Марло, – резко сказал Хэл. – Нет! Не ты! – Пожилая женщина замигала и пошевелилась. Она посмотрела на остальных троих.

– Что?.. – спросила она.

– Экзотка, а восприимчива к таким гипнотическим штукам, – пожал плечами Хэл. – Стыдно. Меня этому обучил экзот; а один наполовину экзот однажды попытался испробовать то же самое на мне.

– Я… я так и не научилась, – вздохнула Марло. – А это был гипноз?

– Конечно, – ответил Хэл. – Теперь сядь и успокойся. – Он снова повернулся к Ибану.

– Слушай меня, Ибан, – сказал он. – Ты слушаешь? Смотри на меня.

– Да, Каспар, – спокойно ответил Ибан, переведя глаза на Хэла.

– Слушай меня сейчас и запомни мои слова надолго. Сегодня, когда ты был свободен от службы…

Хэл прервался и взглянул на Марло.

– Это так и есть, верно? – спросил он ее. – Он сегодня свободен?

– Да, – ответила Марло. – Ему надо заступать на службу завтра в восемь утра. Он в дневном наряде, а не в ночном, как другой…

– Я так и думал. – Хэл снова повернулся обратно к Ибану. – Ибан, у тебя был этот свободный день, и как ты думаешь, кто появился у двери поздно вечером? Двое заблудившихся детей. Похоже, их родители, которые живут в другом месте, посетили город по особому разрешению. Дети были слишком малы, чтобы назвать тебе имена своих родителей или родственников, у которых они остановились – только свои имена, которые ты позабыл. Ты испытал великодушие, так что, немного позабавившись с маленьким мальчиком, дав ему немного выпить, ты позволил им остаться здесь на ночь и отложить поиски их родителей на завтра. Ты усвоил то, что я сказал?

– О да, каждое слово, Каспар, – Ибан кивнул.

– Хорошо. Теперь так. Дети заснули в углу, и ты забыли о них и сам пошел спать. Ты проспал все время до следующего утра – если не считать того, что ненадолго проснулся около полуночи, когда постучали в дверь и появились родители, которые искали своих детей. Ты вернул им детей – ты был слишком сонным, чтобы спросить у них имена или документы, – и вернулся в постель. Ты тут же уснул, и проспал до того времени, когда надо было вставать на следующее утро. И все было как обычно – кроме одного.

Он поднялся, взял бутылку и вылил ее в кухонную раковину. Вернулся и поставил пустую бутылку на стол перед Ибаном.

– Когда ты утром вставал, – сказал он тому, – то обнаружил, что прошлым вечером выпил целую бутылку, а похмелья совершенно не было. Об этом стоит рассказать в гарнизоне. Целая бутылка, и ни малейшего похмелья. Об этом действительно стоит им рассказать, ведь так?

– Конечно, стоит, – подтвердил Ибан.

– Теперь, – сказал Хэл, – так как ты прикончил бутылку, возможно, тебе лучше пойти спать, чтобы как следует отдохнуть перед службой.

– Ты прав, – заплетающимся языком произнес Ибан. Он поднялся и, качаясь, направился в комнату, из которой он приносил энергетический пистолет. Они услышали, как он упал на кровать. Хэл взял пистолет и, подойдя к двери, бросил его внутрь. Пистолет упал рядом с кроватью Ибана.

– Ибан! – позвал он. – Ибан, ответь мне! Ты все еще слышишь меня, ведь так?

– Даааа, – послышался хриплый голос.

– Запомни: это указывает на то, что Марло приносит тебе удачу. Отсутствие похмелья – только пример той удачи, которая посещает тебя с тех пор, как ты поселился в этом доме. И причиной тому – Марло. Вы приносите удачу друг другу. Она это знает и именно поэтому так хорошо заботится о тебе. Тебе следует помнить, что и тебе надо хорошо заботиться о ней – если ты хочешь, чтобы твоя удача осталась с тобой. Ты это запомнишь, не так ли, Ибан? Ты хорошо относишься к Марло, и даже если это не так, она приносит тебе столько удачи, что ты хочешь, чтобы ей было хорошо и она была счастлива, ведь так?

– Дааа…

– Хорошо, теперь ты можешь заснуть. – На этот раз ответом был храп.

Хэл вернулся обратно. Марло, по-прежнему стоявшая на месте, разрыдалась, и Аманда, подойдя, обняла ее, а затем отвела в заднюю часть дома, к другой двери, за которой, по всей видимости, находилась еще одна спальня. Дверь за женщинами закрылась.

Хэл подошел к ней.

– Я думаю, что немного прогуляюсь, – сказал он сквозь дверь.

– Хорошо. Вернись сюда до двадцати двух часов. В это время начнется комендантский час, – ответил голос Аманды.

– Непременно.

Он вышел из дома.

На улицах было полно спешащих людей в одежде из мешковины. Никто не обращал внимания ни на него, ни друг на друга. Казалось, что их подстегивает необходимость сделать все дела к определенному времени. Хэл обратил внимание, что примерно у одного из десяти на одежде было краской написано слово «РАЗРУШАЙ». Он бродил по улицам, пытаясь проникнуться ощущением жизни городка.

Результат оказался странным. Судя по внешнему виду и манере поведения, местные жители жили в страхе, позабыв о надежде и достоинстве. И все же ощущалась некая прирожденная независимость и упрямая воля к выживанию – в сдержанных голосах, вежливости, с которой люди обращались друг с другом, в явно желанных, хотя и кратких беседах случайно встретившихся людей, которые, похоже, были друзьями, в том, как вели себя люди, из-за спешки столкнувшись друг с другом.

Многое ушло, но кое-что все же осталось. Вопрос, который Хэл сейчас задавал самому себе, был таким: осталось ли все еще что-нибудь, на чем можно было бы воссоздать былую структуру общества экзотов, или же эта некогда могучая Осколочная Культура ушла навсегда?

Надеяться было соблазнительно, но… Время приближалось к восемнадцати часам, а он все еще находился на некотором расстоянии от дома Марло. Хэл автоматически запечатлел в памяти маршрут своих блужданий, так что знал – обратно ему надо пройти примерно восемь кварталов.

Когда он вошел в дом, Аманда сидела на скамье в большой комнате.

– Где Марло? – спросил он.

– Спит, – ответила Аманда. – Я воспользовалась ее припасами и приготовила еду для нас троих. Но мне думается, что она больше нуждается во сне, чем в еде – хотя ей очень нужно и поесть тоже. Я оставлю ей еду в тарелках у нее в комнате; и если она проснется ночью, то сможет поесть. А пока садись, и мы поедим сами.

Хэл сел. Еда, приготовленная для них Амандой, не шла ни в какое сравнение с той, какой в свое время угощали гостей в домах экзотов. Но это был основательный обед – бобы и что-то вроде кэрри из местных овощей, с большим количеством пряностей, хлеб из местного зерна и вода в качестве напитка.

– Я думаю, вода достаточно безопасна? – поинтересовался Хэл, поднимая свой стакан.

– Водопроводы, сооруженные экзотами, пока еще это гарантируют, – ответила Аманда. – Хэл, они определенно схватили Ниер и того сержанта, который находился на постое в этом доме – за какой-то акт сопротивления против оккупантов. Или, во всяком случае, за нечто большее, чем нарушение какого-нибудь второстепенного постановления. Несомненно также, что они убиты. Все, что знает Марло – это то, что однажды, когда сержант находился здесь, в доме, явилась группа солдат и увела его и Ниер. Марло говорит, что Ниер сказала ей, что сержанту дали новое назначение, и потому ему придется теперь жить в гарнизоне, и что он также нашел там хорошую работу для Ниер, так что она не будет теперь жить дома. Марло знала, что та говорила не правду – лишь для того, чтобы Марло не тревожилась. После того, как солдаты увели сержанта и Ниер, их больше никто не видел.

Хэл покачал головой.

– Так вот оно как.

– Да, вот так, – сказала Аманда. Их глаза встретились. – Ты думаешь, что внушение, которому ты поверг Ибана – насчет более доброго отношения к Марло, на какое-то время закрепится?

– Со временем подобное внушение ослабевает, – ответил Хэл. – Ты не хуже меня знаешь, насколько хорошо восстанавливаются душевные и телесные силы; и это относится даже к людям с таким характером, как у Ибана. Но, надеюсь, к тому времени, когда внушение ослабнет, он убедится, что ему имеет смысл прилично обращаться с Марло. Возможно, это даже войдет в привычку. Ему придется оправдываться перед товарищами по службе за лучшее, чем раньше, отношение к ней; а люди вроде него имеют свойство в конце концов воспринимать собственные оправдания всерьез, чтобы не признавать, что они поступали как-то не так. Но ничто не вечно. Его рано или поздно переместят из этого дома и определят сюда на постой кого-то другого.

– Да. Что же, нам остается надеяться на лучшее. А кто был наполовину экзот, который пытался загипнотизировать тебя?

– Блейз Аренс, – ответил Хэл, – и ему это почти удалось. Я был тогда очень молод, а он – очень умел. Но он тогда гипнотизировал большую группу людей и не знал, что я находился среди них.

– Понимаю, – сказала она. – Хорошо, помоги мне вымыть посуду.

– Я могу сделать это и сам, – сказал Хэл. – Почему бы тебе не поискать чистые простыни и одеяла для кровати Ибана? Нам самим надо выспаться, если мы хотим утром уйти до его пробуждения. Нет основательных причин позволить ему на ней спать, в его нынешнем состоянии он может спать на полу и никакой разницы не заметит.

– А куда ты собираешься поместить его? – спросила Аманда.

– Думаю, сюда, – ответил Хэл. Он встал и отправился в спальню Ибана. Поднял тело спящего, отнес его в большую комнату и пристроил на скамью. Ложе было немного тесновато для Ибана, но вряд ли он мог тут же свалиться с него.

– Ты внушил ему, чтобы он считал, что ночью он вставал и открывал дверь, – сказала Аманда. – Не покажется ли ему странным, что утром он проснется в этой комнате? А если перед нашим уходом ты попробуешь отнести его обратно на его собственную кровать, к тому времени он может достаточно протрезветь, чтобы проснуться.

– Ты права, он, вероятно, при этом проснулся бы. Не то, чтобы я не смог снова усыпить его, если это произойдет. Но нам не обязательно беспокоиться о том, чтобы снова уложить его на его собственную кровать. Он просто подумает, что не смог вернуться к себе в спальню. – Хэл подумал. – Нет, ты права. Конечно, он может несколько задуматься на этот счет. Но я считаю, его самомнение настолько раздуется по поводу выпитой целиком бутылки – причем без малейшего похмелья, что это вытеснит у него из головы все прочие мысли. А теперь я займусь этими тарелками и кастрюльками.

Хэл уже повернулся к раковине, но вдруг обратился к Аманде как раз в тот момент, когда она уже выходила из комнаты.

– Аманда, что же в результате всего этого произошло в их душах, я имею в виду экзотов?

Та улыбнулась ему.

– Ты скажешь мне, что думаешь ты, – ответила она. – А потом я скажу тебе, насколько это согласуется с моими мыслями на этот счет. Ты помнишь? Я хотела, чтобы ты, оказавшись здесь, увидел все своими глазами. Если бы было достаточно просто рассказать тебе, я могла бы это сделать прямо в Энциклопедии.

– Все экзоты, которых я когда-либо знал, – начал Хэл, – были спокойными, неглупыми, здравомыслящими людьми. Но под мягкими манерами почти всегда скрывалось некое философическое высокомерие. Мне кажется, что это высокомерие с них сбили; и сами они едва ли не удивлены, что их философия все же уцелела. Вроде владельцев рощи ценных деревьев, которая сгорела. Их первое ощущение – что они потеряли все. Позже они понимают, что земля у них осталась и нет причин, по которым деревья нельзя вырастить заново. И новые деревья, возможно, будут даже лучше прежних – благодаря золе, удобрившей почву.

Аманда улыбнулась.

– Я бы с этим согласилась. Кстати, а что ты можешь сказать по поводу солдат?

– Для этого я слишком мало наблюдал за ними, – пожал плечами Хэл. – Они – отбросы. Ни одному хорошему командующему такие подчиненные не нужны.

– Извини, – кивнула Аманда. – Я плохо сформулировала вопрос. Мне следовало спросить: «Бросилось ли тебе в глаза что-нибудь в поведении солдат по отношению к местным жителям?»

– Я не слишком обращал внимание на это. Но мне кажется, солдаты некое моральное превосходство экзотов признают.

Аманда снова улыбнулась и кивнула. Хэл улыбнулся в ответ и занялся кухней, а она пошла поискать что-нибудь чистое для того, чтобы застлать постель Ибана.

Когда Хэл, вымыв посуду, вошел в комнату Ибана, то обнаружил, что Аманда прикрыла сверху постель Ибана несколькими одеялами и приготовила еще несколько на случай, если понадобится накрыться сверху. Она уже спала на кровати, улегшись к стене. Теперь, когда Хэл мог расслабиться, то понял, что и сам он сильно устал.

Он осторожно улегся рядом с Амандой и закрыл глаза. Он приготовился уснуть, но как только его тело обрело покой, в его мозгу зароилось множество оставшихся без ответа вопросов, которые возникали у него в течение дня, а сейчас внезапно вернулись, требуя внимания. Он попытался решительно выбросить их из сознания, но безрезультатно.

Те изменения в экзотах, которые он увидел сейчас, составляли, должно быть, лишь часть тех переменен, которые происходили повсюду. Возможно, ему следовало бы в течение этого последнего года спуститься с Абсолютной Энциклопедии на Землю и самому убедиться, что люди там действительно изменились; как в этом, похоже, были убеждены Аджела и Рух. Появление Иных, похоже, повлияло на человечество намного больше, чем полагал даже он сам.

Хэл горько улыбнулся самому себе. Он почти позабыл, что оставил попытки проникнуть в то, что даст ему ключ к Созидательной Вселенной. Усилием воли он прогнал все эти вопросы из головы. После этого сон пришел быстро.

Глава 12

Хэл проснулся от прикосновения. Он взглянул на Аманду.

– Пора уходить? – спросил он.

– Да, – ответила та. – Ворота откроют минут через двадцать. Там уже соберется толпа: люди хотят оказаться за ними как можно скорее, чтобы максимально использовать день за городом. Нам безопаснее всего уйти с ними.

Небо было безоблачным, солнце нагрело воздух. К тому времени как они потеряли городские ворота из вида, дорога пошла круто вверх.

– В эту сторону идет мало людей, – заметил Хэл после того, как они были в пути около часа.

– По мере подъема в горы почва мало подходит для земледелия, – объяснила Аманда. – Обрати внимание – растительность изменилась.

– Между прочим, – добавила она, – я оставила Марло немного денег, чтобы она смогла восполнить то, что мы съели и, кроме того, прикупить немного для себя.

– Деньги? – спросил Хэл. Он настолько редко испытывал надобность в деньгах – если не считать межзвездных кредитов, которыми он пользовался, когда спасался от Блейза Аренса и Иных, – что просто не подумал о деньгах в связи с этим путешествием на Культис. – А какие деньги здесь ходят?

– Те, что выпускают оккупанты, – пояснила Аманда, – для того чтобы еще больше усилить давление на местных экзотов. Любые другие – даже межзвездные кредиты в любой форме – больше не являются законными платежными средствами и здесь, и на Маре.

– А где они у тебя были? Я не заметил их, когда охрана у ворот вытряхнула все из твоего мешка.

– Они появились у меня во время предыдущих путешествий сюда, и я захватила их с собой на Землю, – объяснила она. – В Энциклопедии твой друг Джимус Уолтерс воспроизвел для меня порядочное количество их. Большая часть осталась на корабле, по в подол моей одежды зашита порядочная сумма.

Она немного помолчала.

– Твой друг Джимус, кажется, способен сделать что угодно.

– С помощью Энциклопедии, – отозвался Хэл.

– Кроме того, перед тем, как лечь спать, – продолжала Аманда, – я украла небольшую сумму у Ибана. Не настолько большую, чтобы он заметил утрату, но достаточную, чтобы скомпенсировать то, что я отдала Марло. Человек, который рассовывает деньги куда попало, обычно не держит в голове расходную книгу.

– Конечно, я могла бы оставить Марло гораздо больше, – продолжала Аманда, – но оккупационные власти строго ограничивают количество денег в обращении, чтобы искусственно усилить дефицит всего у населения. Если Марло начнет много тратить, то станет слишком выделяться среди других. Гораздо лучше будет, если я стану давать маленькие суммы большому количеству людей в совершенно разных местах.

Хэл кивнул.

– А как далеко до этой Гильдии Придела?

– Отсюда до Зипакских гор нетрудный дневной переход. Хотя это не тот маршрут, которым я пользовалась раньше, – ответила Аманда. – А оттуда еще небольшой подъем – к самой Гильдии…

Она прервалась посреди фразы. Оба они невольно приостановились, услышав непонятный слабый звук.

Аманда указала рукой на свое ухо в знак того, что надо прислушаться. Хэл кивнул. Вначале он услышал только гудение насекомых и легкий шум ветерка в окружающих деревьях. Затем на их фоне он различил человеческий голос, говоривший негромко, ровным тоном. Голос был слишком тихим, чтобы можно было различить слова, но это бесспорно были звуки чьей-то речи. Она звучала однотонно и без пауз.

– Это впереди, – сказала Аманда.

– Да, – согласился Хэл.

Они продолжали идти по дороге, которая здесь изгибалась влево и проходила через рощицу вечнозеленых растений. Поднявшись на небольшой холм, они увидели внизу перед собой поляну, на которой находились развалины бывшей виллы и незнакомца рядом с ними.

Растительность еще не поглотила эти руины, но от дома сохранилось немногое. На некотором расстоянии от дороги были видны невысокие остатки уничтоженных огнем стен, частично скрытые лозами и сорняками.

Хэл вспомнил, что когда они ждали у ворот Порфира, ему показалось, что он попал в средневековье. А сегодня руины домов, мимо которых они проходили, напомнили ему еще более отдаленные времена. По какой-то странной причине они заставили его подумать о том, как должны были выглядеть в древней Англии руины римских вилл – после того как войска этой некогда могущественной, но распадавшейся империи ушли оттуда.

Видимых причин для такой мысли не было. Тем не менее, когда они с Амандой начали спускаться вниз к развалинам дома и человеку, находившемуся там, это ощущение все еще оставалось.

На человеке была обычная для местных жителей хламида. Даже издалека было заметно, что его одежду очень давно не стирали. Человек был худ, со впалыми щеками, длинные седые волосы и борода выглядели достаточно неряшливо.

Он стоял перед тем, что, похоже, когда-то было декоративным прудом во дворе виллы – круглым водоемом, обрамленным красной плиткой, приблизительно четырех метров в диаметре. Ветерок, дувший в сторону Хэла и Аманды, нес запах гниения.

Пруд располагался на круглой террасе из серого камня с белыми каменными скамьями и каменным цоколем, приходившемся человеку по грудь. Все это было тщательно восстановлено и ухожено.

Темная непрозрачная вода пруда, казалось, поглощала весь падающий на нее свет; а по краю пруда стояли цветочные горшки. В тех что находились справа от человека, росли какие-то ветвистые растения без листьев.

Растения же, слева от него того же размера и формы, выглядели совершенно иначе. На них были маленькие сердцевидные зеленые листочки и цветы всевозможных оттенков розового и красного.

На цоколе перед человеком стоял еще один горшок с цветущим растением. Когда Аманда с Хэлом приблизились, то услышали, как человек разговаривает – очевидно, с цветком. Это был непрерывный поток слов, неразличимых и непонятных.