Дорсай (№12) - Гильдия

– Более ранняя утрата? – мягким эхом отозвался теперь Блейз.

– Как я и говорил, теперь это не имеет значения, – ответил Хэл. – А что относительно моих наставников?

– Один был дорсайцем. Он наверняка ознакомил тебя с фактами военной истории за все времена существования цивилизации?

Хэл кивнул.

– Он когда-либо упоминал человека, который жил в четырнадцатом столетии, одного из первых наемных военачальников, которых итальянцы назвали кондотьерами – по имени сэр Джон Хоквуд….

Хэл внутренне вздрогнул, хотя и сохранил на лице спокойствие. Какая черная магия заставила Блейза произнести именно это имя? Потом он взял себя в руки. Их умы по необходимости шли параллельными путями к общей цели. И не настолько невероятным, как казалось, могло быть то, что оба они заинтересовались одной и той же исторической фигурой. И то, что Блейз упомянул о ней теперь, могло совершенно ничего не значить. Кроме того, у Блейза была склонность идти извилистыми путями. Он едва ли сразу сообщил о главной цели своего визита. Лучше всего подождать и посмотреть, что же стоит за упоминанием этого имени.

– О, да, – ответил Хэл.

– Я так и думал, – усмехнулся Блейз. – Он ведь был кем-то вроде средневекового Клетуса Грима, не так ли?

– Полагаю. Можно сказать и так. И что же?

– Имеется связанная с ним история – по сути, что-то вроде ядовитой сплетни; и важна она только потому, что ее повторяли и ей верили некоторые люди, кому следовало бы проявить больше здравого смысла – даже после нескольких сотен лет. Я лишь задавался вопросом, знал ли о ней ты – о том, как он якобы обнаружил, что двое из его солдат ссорятся из-за монахини, которую они захватили…

– …и он разрубил ее пополам, а потом заявил, что теперь каждому из них досталась своя часть? – продолжил Хэл. – Да, мне известна эта лживая история!

– Я не могу ее понять. – Тон Блейза был едва ли не задумчивым. – Это физически невозможно, что же этот Хоквуд аккуратно разрубил жертву поперек пояса одним взмахом меча, затем, обратившись к двум солдатам, произнес свою единственную фразу и ушел прочь? Ни один из тех, кто повторил эту историю, наверняка не имел дела со скотом в пищу. А я сталкивался с этим подростком на Гармонии и не верю в то, что можно вот так, одним ударом меча четырнадцатого столетия разрубить сразу столько плоти и костей. Даже если жертва помогала как могла, каким-то чудесным образом оставаясь стоять на ногах, не двигаясь с места, пока он не закончит, а солдаты наблюдали за этим, застыв на месте с раскрытыми ртами, это просто невозможно. В действительности потребовалось никак не меньше нескольких минут.

– Больше чем несколько минут, – сказал Хэл, – притом, что сталь в то время была довольно мягкой и меч должен был затупиться после прошедшего боя. Только самые худшие из пьяных и обезумевших от крови после взятия города или замка солдат могли бы решиться на подобную выходку. Случай абсолютно нереальный.

Блейз смотрел на него с легкой улыбкой.

– Нереальный?

– Да, – ответил Хэл. Знания, накопленные в Абсолютной Энциклопедии, приходили ему на память. – Хоквуда не напрасно назвали первым современным генералом. Он был наиболее деловым человеком из ранних кондотьеров. Он знал людей, против которых он сражался, и не исключал такой возможности, что за них он будет сражаться завтра. Так что он всегда делал так, чтобы его солдаты никогда не оскорбляли чувства местного гражданского населения – кроме как в условиях открытой войны. Это было одной из причин его успеха, поскольку он соблюдал и другие правила. Он так же поддерживал строгую дисциплину среди своих наемных солдат и вешал любого из них за нарушение даже малозначащих местных законов.

– Но ведь это, – заметил Блейз, – судя по твоим словам, могло случиться во время разграбления только побежденного города.

– А тогда он вообще не присутствовал бы при таком инциденте, – ответил Хэл. Воспоминание о том, как он сам был Хоквудом, одновременно идя по кругу, снова вернулось к нему. – Он был человеком четырнадцатого столетия и профессиональным воином. Это все равно, если бы современный дорсаец участвовал бы в пытках или резне пленников.

– Пытки и резня имели отношение к той более ранней утрате, о которой ты упомянул?

– Нет, – ответил Хэл.

Пытки не имели отношения к смерти Джеймса. Но теперь проницательность Блейза пробудила воспоминание о Море, старшем брате Донала, умершем от пыток, после того как он попал в руки потерявшего разум Уильяма Сетанского. И ему, Доналу, следовало предвидеть, что возврат к этому воспоминанию неизбежен при любой, похожей на нынешнюю, беседе с Блейзом. Он слишком углубился в лес, чтобы видеть все деревья. И ему никогда не избежать знания того, что он – по крайней мере частично – ответственен за ужасную смерть Мора.

– В любом случае, – прервал он собственные мысли, – Хоквуд ни при каких обстоятельствах не оказался бы там, в городе, в это время.

– Возможно, ты объяснишь мне, почему бы и нет, – улыбнулся Блейз. – Как ты знаешь, мое собственное военное образование ограничено.

– Я бы так не подумал, – ответил Хэл. – Но если ты хочешь, чтобы я подробно рассказал о том, что могло произойти, то слушай. После многих месяцев осады города, после бездействия и скуки, пребывания в грязи и вони, при нехватке продовольствия и спиртного – поскольку окружающая местность была начисто ограблена – осаждающие голодали почти так же, как осажденные. Поэтому они стали относиться к горожанам как дикие звери. И через час после взятия города все рядовые, бравшие его штурмом, были пьяны, выпив то, что им удалось найти в городе, и жаждали крови.

– Да, – кивнул Блейз. – Это похоже на ту разновидность животных, называемых людьми, которая мне известна. Но почему же их командиры, настолько же пьяные и безумные, не находились среди них?

– Дело в том, что когда все это закончится, через день или два, этим командирам потребуется вести этих пьяных безумцев дальше, причем как трезвых и послушных солдат, – объяснил Хэл. – Но перед этим им надо подождать, пока спиртное будет выпито, изнасилования и грабежи закончатся, а похмелье пройдет. Одна из самых ранних вещей, которой учится командир – даже сегодня, – это никогда не отдавать подчиненным приказ, которому они могут не повиноваться. Так что средневековые командиры держались подальше от грабежей и тому подобного, происходивших после штурмов. В любом случае они не могли бы ничего изменить… Солдаты, буйствующие в побежденном городе – даже наиболее верные и заслуживающие доверия, – скорее всего, набросились бы и на своих командиров.

И тут его осенило.

– Вот так. – Его глаза смотрели прямо на Блейза. – Значит, ты пришел поговорить о возможном разграблении Земли.

– Верно, – ответил тот. – Не говори мне, что ты не думал о такой возможности. Когда-нибудь – и это, в конце концов, обязательно произойдет – число кораблей, которыми мы сможем атаковать, станет таким что они смогут одновременно совершить скачок сквозь щит и задушить любое сопротивление, даже со стороны дорсайцев. И именно такие настроения, о которых мы говорили, зреют среди моих сторонников.

Он сделал паузу, а затем продолжил.

– Я желаю сделать все необходимое для того, чтобы вернуть человечество туда, где ему место, на Землю – на несколько тысяч лет, пока оно не сможет должным образом созреть, – сказал он. – Но я тоже не любитель кровавых бань, так что подумал, что нам следует поговорить.

И улыбнулся Хэлу.

Глава 33

Хэл некоторое время сидел, молча глядя на Блейза.

– Экипажи и офицеры на ваших патрульных кораблях за щитом, – начал он, – не живут в траншеях или землянках. Они не болеют и не голодают. Я готов держать пари, они питаются лучше, чем их друзья, оставшиеся дома. Если у них и развивается менталитет осаждающих, то возможно, потому, что ты забил им головы представлениями о том, что люди, в настоящее время живущие на Земле, – какие-то недочеловеки; Абсолютная Энциклопедия – изобретение дьявола, и работают в ней дьяволы, а я – глава всех дьяволов. Если бы ты затратил какое-то усилие с тем, чтобы выбросить из их голов подобные идеи, это наверняка предотвратило бы любую возможность кровавой бани.

– Вероятно, – спокойно произнес Блейз, – но я не собираюсь этого делать. И поскольку это так, то ты признаешь, что рассматривал данную опасность?

Прежде чем Хэл мог ответить, он снова заговорил.

– Прости меня. Это был оскорбительный вопрос. Конечно, ты рассмотрел все возможности – точно так же, как и я.

– Спекулятивные размышления – это лишь трата времени, – пожал плечами Хэл. – Ты прибыл сюда, чтобы сделать мне некоторое предложение. Делай его.

– Я хотел бы прекратить войну, – сказал Блейз.

– Провалиться мне в ад! – воскликнул Хэл.

– Да неужели? – усмехнулся Блейз. – В таком случае, постарайся сообщить мне, на что это похоже. Пока никому не удавалось посылать оттуда какие-либо известия, но тебе, возможно, это и удастся.

Хэл едва слышал его. Что стоит за этим внезапным предложением – явным признанием поражения – как раз когда Хэл собирался подойти ближе, чем ему когда-либо удавалось, к победе в борьбе между ними? Если только Блейз не почувствовал каким-то образом этот огромный прорыв, который Хэл совершил только этим утром?

Амид невольно пошевелился на своем стуле. Оттуда, где в тени у двери стояла Аманда, не донеслось ни звука. В камине догорающее полено треснуло пополам; и от внезапной вспышки пламени на стенах за спинам у Хэла и Блейза заплясали тени. К Хэлу вернулось его самообладание.

Конечно, имелась цена – какая-то невозможная цена.

– Взамен на что? – прямо спросил Хэл.

– Ну, вы, конечно, ликвидируете фазовый щит, – ответил Блейз. – И мы хотели бы поселить часть населения Молодых Миров кое-где на Земле. – Он удобно откинулся назад на своем стуле. – В полярных областях и тех частях пустынь, которыми Земля пренебрегала с тех пор, как величина населения стабилизировалась после волны миграции на Молодые Миры почти триста лет назад. Ты видишь, я готов прекратить конфликт между нами, тобой и мной, и предоставить приговор по нему будущей истории, без какого-либо использования оружия.

– В самом деле? – отозвался Хэл. – Неужели тебе не приходит в голову, что я понимаю, каких людей вы поселили бы там? В их задачу входила бы активная пропаганда ваших взглядов. И Земля оказалась бы разодрана на два по-разному мыслящих лагеря – и в конечном итоге возникла бы всемирная гражданская война, такая же кровавая баня, как и вторжение. Как ты думаешь, почему я способствовал сооружению фазового щита?

– Слово «способствовал» едва ли уместно, – усмехнулся Блейз. – Щит исключительно твоя работа. Но подумай о моих словах.

– В этом нет никакой надобности, – покачал головой Хэл. – Земля теперь осознала опасность. Она во все возрастающих количествах строит корабли и обучает экипажи для них с помощью дорсайцев; и потенциально все еще обладает большим количеством ресурсов – в сырье, промышленности и людях – чем все Молодые Миры вместе взятые. Не говоря уже о том, что ей не надо организовывать снабжение своих военных судов с расстояний, длиной во многие световые годы.

– Да, – согласился Блейз, – тут ты совершенно прав. Это строительство на Земле идет все быстрее – но тем не менее недостаточно быстро. Я думаю, что у Молодых Миров слишком большое преимущество во времени. Мы будем готовы прорваться сквозь щит прежде, чем вы подготовитесь к тому, чтобы сдержать нас, не говоря уже о том, чтобы прогнать.

Он умолк. Хэл не сделал никакой попытки прервать его.

– Ты, конечно, не согласен, – сказал Блейз, – а возможно, и согласен. В любом случае, я сделал предложение. У вас нет никакого выбора кроме как рассмотреть его.

– Я уже высказал тебе то, – ответил Хэл, – что ты знаешь не хуже меня – каковы будут последствия подобной колонизации.

Блейз кивнул.

– Но ты же знаешь, что мы умеем использовать ветры истории, мы не просто полностью беспомощные пассажиры. Но результат появления этих колоний не обязательно должен быть таким, как ты предполагаешь. Может быть, тебе удастся позволить им возникнуть и все же использовать ветры к своей выгоде. Это возможно.

– Возможно, но не вероятно. То, что предлагаешь ты – быстрый спуск под гору, к тому, чего вы хотите.

– А альтернатива этому – вторжение и кровавая баня, причем теперь уже очень скоро.

Это в самом деле так, подумал Хал, даже если вторжение, о котором Блейз говорил, вряд ли наступит так скоро, как он на это намекал. Верным было также и то, что какая-то доля правды содержалась и в предложении Блейза.

Однако Хэл ощущал эхо той же самой тревоги, о которой он сказал Блейзу, тремя годами раньше, когда они встретились лицом к лицу у фазового щита. Если Блейз получит то, о чем он просил, то путь к Созидательной Вселенной, который, как ему теперь представлялось, он так четко видел перед собой, будет каким-то образом перекрыт – настолько же основательно, как это сделает смерть Тама, если Хэлу не удастся до ее наступления найти туда вход.

– Возможно, ты прав, и это сработало бы, – медленно ответил он Блейзу, – но я никогда не принадлежал к тем, кто обменивается рукопожатием с дьяволом.

– Я думал, – усмехнулся Блейз, – что дьяволом – верховным дьяволом – был ты?

– Только согласно вашей теологии, – отозвался Хэл.

– Но в любом случае, – Блейз улыбнулся, – что ты скажешь Земле, когда ее жители узнают, что они имели шанс избавиться от фазового щита и военных кораблей Молодых Миров, но ты от него отказался?

– Это будет зависеть от того, сделаешь ли ты и на самом деле такое предложение – официально и публично, – Хэл улыбнулся в ответ. – Вне Абсолютной Энциклопедии я не являюсь должностным лицом. Тебе следовало бы сделать твое предложение формально, от Объединенных Молодых Миров Консорциуму правительств Земли, – и дать им время рассмотреть его. В конце концов, ты можешь его не делать.

– Ты так думаешь? – Блейз, похоже, был по-настоящему заинтригован. – Почему?

Хэл продолжал улыбаться.

– Подождем и посмотрим, – сказал он. – Схема действия исторических сил постоянно меняется. Ты знаешь это так же, как и я.

– Я действительно это знаю, – мягко произнес Блейз. Он немного поколебался. – Я думаю, что ты блефуешь.

– Проверь и увидишь, – пожал плечами Хэл.

– Да, – кивнул Блейз, – это я и сделаю.

Он отвел взгляд от Хэла, задумчиво посмотрел на огонь, затем снова на Хэла.

– Скажи мне, – обратился он к Хэлу, – почему, когда мы встретились последний раз, ты не довел дело до конца? Почему ты не сделал последний шаг? Я ожидал, что это будет момент решающего столкновения между нами. Ты бесспорно вырвался вперед. Тебе удалось благополучно скрыть всех людей, которых ты ценил и в которых нуждался, позади того фазового щита, которым ты окружил Землю, прежде, чем я смог выхватить их, одного за другим, или группу за группой, из их родных миров. Когда я встретился с тобой у стены фазового щита, ты имел явное преимущество. Почему ты тогда не атаковал?

Хэл снова вспомнил в ту встречу, тогда он заметил, что Блейз выглядел физически более мощным.

Явно преднамеренно нарастил себе мускулы, чтобы сравняться с Хэлом. И Иной, должно быть, потратил невероятное количество времени на физические упражнения и обучение всевозможным способам рукопашного боя, с оружием и без него. И это потому, что дополнительная сила могла бы только отчасти помочь ему на равных лично биться с Хэлом. Следовательно, у него имелись собственные причины даже во время той встрече у стены фазового щита ожидать возможного столкновения с Хэлом на таком уровне.

Но даже поняв это, Хэл также понял, что Блейз пытался совершить невозможное. Никто не мог бы подготовиться так, чтобы сравняться с дорсайцем примерно такого же сложения, возраста, обладающего такими же рефлексами и интеллектом, которого обучали с колыбели.

Только тогда Хэл вспомнил еще раз, что теперь и он сам не шел в сравнение с таким дорсайцем. Вся его физическая подготовка как Хэла Мэйна свелась к кое-каким занятиям с одним из его наставников – когда он рос на Земле; и даже это было давным-давно. С тех пор он старался сохранять форму, чему временами помогал активный образ жизни – когда он, например, был шахтером на Коби или членом отряда Сопротивления Рух на Гармонии; но это не делало его дорсайцем. Все это он понял едва ли не сразу, как начал отвечать Блейзу.

– Ты появился в интересный момент, чтобы спросить меня об этом. Хотя, возможно, это не так и удивительно. Многие из исторических сил, которые движут тобой, движут и мной – параллельно тебе; и естественно, что мы оказались в близких условиях.

– Но ты не ответил на мой вопрос, – Блейз не сводил глаз с Хэла.

– Именно поэтому я говорю, что ты появился в интересный момент, – продолжил Хэл. – Если бы мне пришлось отвечать тебе тогда, у фазового щита, я не смог бы этого сделать. Тогда я увидел твою готовность к решающей схватке, и инстинкт велел мне воздержаться от нее. Я ощущал некое внутреннее сопротивление тому, чтобы предпринять какую-либо попытку решить наш спор в то время и в том месте. Теперь я понимаю, почему. Тогда я подсознательно понял – как тогда и сказал тебе – что ты не мог бы победить. Но – как я позже осознал – если бы в то время и в том месте я пошел на столкновение, я тоже потерпел бы поражение.

– Я не понимаю тебя, – пожал плечами Блейз.

– Мы находились в таком положении, что если бы один из нас погиб, другой получил бы преимущество. И должным образом использовав это преимущество, он мог бы одержать кажущуюся победу.

– Кажущуюся, и только? – В голосе Блейза звучало игривое любопытство.

– Да, – ответил Хэл. – Только кажущуюся, потому что мы просто еще раз повторили бы цикл старой-старой истории. Я уже осознал давно, что обладание всей возможной властью на всех мирах не дает тебе способность изменить человеческую природу; и именно это с самого начала было стержнем конфликта между нами: удастся ли изменить природу отдельной личности или нет. Если бы я выиграл, то победа оказалась бы только частичной. В аналогичном положении оказался бы и ты. Но тогда окончательная победа навечно осталась бы недостижимой для оставшегося в живых; или, по крайней мере, до тех пор, пока какое-нибудь из последующих поколений еще раз не создаст конфронтацию; и в тот, следующий, раз окажется более разумным в своем решении. Так что я решил оставить вещи в таком тупиковом положении – с тем чтобы иметь возможность добиваться большей победы в подходящий для себя момент.

Как я и делаю это сейчас снова, подумал он про себя. Это – то же самое внутреннее сопротивление, то же самое решение.

– Ты? – спросил Блейз. – И ты видишь теперь свой путь к этой победе?

Хэл улыбнулся.

– Если я нашел ответ, – сказал он, – то он доступен каждому. Поищи его для себя.

Блейз довольно долго молча смотрел на Хэла.

– Так, – произнес он наконец, – значит, и не на этот раз. Но я думаю, что сделаю то, что ты говоришь и сам найду то, о чем ты говорил, – что бы это ни было. И я встречусь с тобой в конце пути, где бы он ни оказался. Ищи меня там, когда ты его достигнешь.

Его голос внезапно смягчился.

– Остановите девочку, – сказал он. Но Аманда уже была в движении. Ее рука сомкнулась на руке Сее, как раз, когда девочка схватила со стола Амида стеклянное пресс-папье в виде сосновой шишки. Аманда стала вырывать его у Сее. Сее боролась – молча, яростно, чтобы удержать его, но силы неравны.

– Мы не убиваем людей, – сказала Аманда Сее. – Никогда.

Сее смотрела прямо в глаза Аманде, и на ее лице нельзя было прочесть ничего.

– Она решила, что ты опасен, – пояснила Аманда Блейзу. – Не спрашивай меня, почему именно. Возможно, она почуяла это в тебе, и я не могу по-настоящему осуждать ее. Она права.

Аманда снова обратилась к Сее.

– Но мы не убиваем людей, – повторила она, – ты не убиваешь людей. Оставь этого человека тем, кто знает, как иметь с ним дело.

Блейз, нахмурившись, смотрел на девочку.

– Ты же не хочешь сказать, – спросил он Аманду, – что она по-настоящему опасна?

– Хочу. – Аманда по-прежнему не сводила с Сее глаз. – Люди, посланные сюда тобой, сделали ее такой. Спроси четырех ваших мертвых солдат – если умеешь говорить с призраками.

– Ну… – задумчиво протянул Блейз. Он поднялся, Хэл последовал его примеру. Они стояли рядом, как братья.

– Хорошо, я сделал свое предложение. – Блейз закутался в свой плащ. – И оставляю тебя поразмыслить над ним. Ты не был бы настолько любезен, чтобы послать кого-нибудь со мной, чтобы он освещал мне дорогу вниз по тропе – чтобы я не заблудился и не упал с утеса. С вашей стороны ему нетрудно будет закатить на место этот камень, что перекрывает вход. Вот открыть вход снаружи одному человеку трудно.

Он просмотрел на Амида.

– Не волнуйтесь, – сказал он, – я сохраню тайну вашего места, и любой из оккупационной армии, кто соблазнится проводить поиски в этом направлении, получит приказ, не одобряющий такое предприятие после явного неуспеха покойных ротного и взводного. Вы можете спокойно продолжать жить здесь.

Он снова повернулся к Хэлу.

– Но им повезло, что ты оказался здесь с ними.

– Я не убивал этих солдат, – сказал Хэл.

– Значит, вот в чем ты меня пытаешься убедить. – Брови Блейза поднялись. – Что это сделала девочка. В это немного трудно поверить.

– Это правда, – произнес Хэл. Блейз рассмеялся.

– Как скажешь.

– Видишь ли, – Хэл пристально смотрел на него, – ты совершаешь ошибку. Появился новый тип экзотов. И они вовсе не так беззащитны перед вами, как это было раньше.

– Если они могут убивать солдат, ты, возможно, и прав, – усмехнулся Блейз. – Но я не слишком тревожусь. Не думаю, что эти люди сумеют выжить здесь очень долгое время – даже без того, чтобы кто-нибудь поднял на них руку. А теперь, как насчет проводника, который осветит мне дорогу?

– Как же ты смог откатить камень в одиночку? – внезапно вступил в разговор Амид. Блейз взглянул на Хэла.

– А как насчет тебя? – спросил он. – Ты сам тоже мог бы это сделать. Есть способы сконцентрировать силу, они существовали с тех пор, как первый пещерный человек поднял поваленное дерево, которое не должно было оказаться ему по силам, чтобы высвободить товарища по охоте. Но ты, возможно, не думал обо мне до настоящего времени как о равном тебе физически. А это, между прочим, так. Я думаю, что мы примерно равны почти во всех отношениях; хотя это такая вещь, которую никто из нас не в состоянии проверить.

– Если это равенство есть, то оно проявится, – пожал плечами Хэл.

– Да, – кивнул Блейз, – в конце концов. Где этот проводник?

– Я попросил Онет, найти кого-нибудь, – ответил Амид. – Вот она идет.

Тут дверь открылась, и вошла Онет в сопровождении Старика.

– Тогда здесь есть еще и люди, – задумчиво произнес Блейз, глядя на худощавого седобородого человека, ожидавшего у открытой двери, – относительно которых может возникнуть законное сомнение, смогли бы они бы в одиночку откатить камень – даже находясь сверху.

В глаза Старика мелькнул огонек.

– А возможно, и нет, – Блейз шагнул к двери. – Вперед, мой проводник.

Старик отступил в сторону, чтобы пропустить Иного вперед, затем вышел сам и закрыл за собой дверь. Аманда подошла к камину.

– Ты испугал меня, – сказал Амид Хэлу, – когда заявил ему, что этот уступ – колыбель нового типа экзотов, и притом сразу после того, как он пообещал хранить наше пребывание здесь в тайне! Ты думаешь, он сказал правду насчет того, что нас оставят в покое?

– Блейз чувствует себя выше необходимости когда-либо лгать, – ответил Хэл. – Но мне жаль, что ты испугался. Я не просто проявил беспечность, посеяв в нем сомнение, я по сути подтвердил его первоначальное мнение, что вы безвредны.

Амид нахмурился.

– Я не понимаю.

– Он фанатик, – объяснила Аманда. – Ты, конечно же, знаешь его историю? Его мать принадлежала к вашему народу.

Амид кивнул.

– Верно, она была экзотка. Но она отвернулась от нас. Если бы мы были людьми религиозными, можно было бы назвать ее отступницей.

– У нее был блестящий ум, и она это знала, – продолжила Аманда. – Но ей выпала участь родиться там, где люди лучше всего умели сопротивляться ее попыткам манипулировать ими.

– Да, – Амид вздохнул, – во всяком случае, она покинула нас и отправилась на Сету.

– Да, – подтвердила Аманда, – и именно на Сете позже родился Блейз. Он так никогда и не узнал, кто был его отец. А тот происходил с Гармонии. Несчастный старый человек, которого она соблазнила просто для того, чтобы посмотреть, насколько легко ей это удастся. Но я думаю, она преследовала еще одну цель – хотела считать себя единственной, кто отвечает за Блейза. Почти со дня его рождения было ясно, что он обладает всеми теми способностями, которые, как нравилось думать его матери, она имела сама, – хотя это и было не так. Так что она начала забивать ему голову всякого рода знаниями, едва он только научился говорить; и он уже заметно продвинулся на пути к тому, чем он является сейчас, уже к девяти годам, когда она внезапно умерла. Было оставлено распоряжение – если с нею что-либо случится, он должен отправиться к своему дяде на Гармонию. Ты знаешь эту часть его истории?

– Не всю, – ответил Амид. – Когда мы много позже изучили биографию Блейза, мы узнали все о его матери. У нее не было генов квакеров ни с материнской, и с отцовской стороны. Этот человек, квакер с Гармонии, к которому Блейза отправили на воспитание, не мог быть его дядей! В лучшем случае родственник, очень отдаленный.

– Ну, она назвала его дядей, и мальчику велели так его называть «дядя», – продолжил Хэл. – Фермер с большим семейством, и скорее фанатик, чем истинный хранитель веры. Он вырастил всех своих детей такими же фанатиками, как и он сам. Кое-какие из своих черт Блейз все же воспринял от этого человека. Эта семья заразила его своим фанатизмом.

– Нелегко провести различие между фанатиком и тем, что ты называешь истинным хранителем веры – особенно, когда это слово употребляешь ты, Хэл, – сказал Амид, переводя взгляд с Аманды на Хэла. – Мне невыносимо было бы думать, что мы просто используем слово «фанатик» по отношению к любому, с чьими взглядами мы расходимся.

– В любом случае нет почти никакого различия, – ответил Хэл, – между фанатиком и человеком чистой веры – хотя эта крохотная разница оказывается решающей, стоит вам узнать тех и других. В основном они отличаются в том, что хранитель веры ставит себя ниже своей веры и позволяет ей руководить его действиями, фанатик же ставит себя выше ее и использует ее как оправдание за свои действия. Но в действительности они почти одинаковы.

Хэл вспомнил о фанатике, который почти до смерти запытал Рух Тамани; но теперь находился среди наиболее верных ее последователей и, мало того, стал хранителем веры. Эмит Барбедж был офицером Милиции, которая преследовала отряды Сопротивления вроде того, каким командовала Рух, и пытались уничтожить их.

Он и Иаков Сын Божий, помощник Рух, показались бы любому, кто не знал их близко, выкроенными из одного куска ткани. Оба были резки и бескомпромиссны – и в поведении и во взглядах, за исключением того, что Сын Божьи по возрасту мог бы быть отцом Барбеджа. Но Барбедж был фанатиком, а Иаков Сын Божий – истинным хранителем веры. Он провел свою жизнь, борясь против Милиции, которую Иные использовали в собственных целях. Он погиб в одиночку, в дождь, на маленькой баррикаде, пытаясь задержать части Милиции под началом Барбеджа, который преследовал отряд Сопротивления, состоявший к тому времени из изможденных и больных людей.

И теперь Хэлу нелегко было вспоминать то, как он и Иаков провели последние минуты наедине, прежде чем он оставил старика. На память ему пришел другой эпизод из его биографии, связанный с Барбеджем, демонстрировавший точно такую же предельную целеустремленность этого человека.

Это другое воспоминание относилось к несколько более раннему времени. Отряд, пробиравшийся в густых лесах, преследовал Барбедж и части Милиции одного из местных гарнизонов. Хэл, благодаря полученной в детстве дорсайской подготовке, наилучшим образом подходил для того, чтобы отправиться на разведку. Он подобрался к лагерю преследователей в тот момент, когда гарнизонный командир Милиции ввязался в перепалку с Барбеджем, прибывшим из штаба Милиции и обязанным своим постом прямому личному влиянию Блейза. Эта сцена внезапно возникла пред мысленным взором Хэла…

* * *

– …да, я реку тебе… – говорил Эмит Барбедж своим жестким тенором командиру гарнизона Милиции, имевшему звание капитана – как и сам Барбедж, – …что я облечен полномочиями властью, что гораздо выше тебя – а кроме того, самим Великим Учителем, Блейзом Аренсом, и если велю тебе идти вперед, ты пойдешь!

– Я видел полученный тобой приказ. В нем ничего не говорится о преследовании за пределы нашего округа.

– Ты паяц! – голос Барбеджа звучал резко и презрительно. – Что мне до твоих приказов? Мне ведома воля тех, кто послал меня, и я велю тебе вести преследование там, где я говорю!

В спор вступил другой капитан. Он поднялся с бревна, с побледневшим от гнева лицом. Солнце блеснуло на рукоятке энергетического пистолета, висевшего в кобуре на поясе. Барбедж не был вооружен.

– Ты можешь отдавать приказы! – сказал он еще более грубым голосом. – Но ты не старше меня по званию и нигде не говорится, что я должен терпеть от тебя такие речи. Так что последи за своим языком – или выбери себе оружие.

Тонкая верхняя губа Барбеджа слегка искривилась.

– Оружие? В отличие от тебя у меня нет таких игрушек, как оружие. Только инструменты, которые Господь вкладывал в руку мою, когда я нуждался в них. Значит, у тебя есть нечто, называемое оружием? Вне сомнения, то, которое я вижу вон там у тебя на боку. Тогда воспользуйся им, раз не нравится тебе имя, коим я назвал тебя!