Игра до победы

      – А почему ты так мрачен? Чем ты недоволен? – насмешливо улыбнулась она.
      Поскольку Рауль смотрел поверх головы Лес, он не заметил затаенной боли, прятавшейся в глубине ее глаз.
      – Ничем. – Его нахмурившиеся брови расправились, и он начал натягивать рубашку. – Просто я нарушил свое правило: никогда не переступать черту, не сходиться слишком близко с теми, кто нанял меня.
      – Не слишком ли вы поздно вспомнили о правилах? – суховатым тоном спросила она, заканчивая застегивать блузку. – Стоило бы подумать о них немного раньше.
      – Я думал. – Но теперь это уже не имело значения. Рауль проигнорировал ее удивленный взгляд и потянулся за пиджаком. – Вы готовы?
      Он пошел к двери.
      – А как быть с костром?
      Приостановившись, Рауль оглянулся на пламя, догорающее на грязном полу.
      – Догорит и сам погаснет.
      И то же самое будет с огнем, который она в нем разожгла, – сказал он себе.
      Он перевел взгляд с костра на Лес. Ее одежда все еще оставалась влажной, но, несмотря на смятый вид и пятна грязи, выглядела, как и прежде, дорогой и элегантной. Светлые волосы, убранные с лица назад, сохраняли патрицианское изящество. Богатая разведенка, ищущая любовных приключений. И вот выбрала себе в любовники игрока в поло. Ситуация достаточно банальная. И все же Рауль понимал, что чувствует к этой женщине нечто большее, чем просто отстраненный интерес. И это заставляло его держаться с ней настороже.

22

      Когда Лес увидела свое отражение в зеркале в ванной, она упала духом. Ничего удивительного, что все, встретившиеся ей внизу на лестнице, держались с ней так сочувственно. Не только из-за ее промокшей насквозь, перепачканной в грязи одежды. Она выглядела совершенно вымотавшейся. На лице не осталось даже следа косметики, если не считать туши для ресниц, размазавшейся под нижними веками. Мягкая дождевая вода оставила волосы шелковистыми, но какими-то поникшими. Прижав руки к щекам, она пристально всматривалась в собственное отражение, вспоминая, как Рауль держал ее лицо в своих руках.
      Лес решительно отвернулась от зеркала: надо внести радикальные изменения в свою внешность. Она открыла краны душа, и водопроводные трубы задребезжали и заревели, прежде чем из лейки полилась вода.
      Час спустя она была другим человеком. Успела принять душ и вымыть голову шампунем, нанести увлажняющий крем, чтобы смягчить морщинки в уголках глаз, высушить феном волосы и нанести на лицо макияж. Трудным было только выбрать одежду. Никто в этом доме не переодевался к обеду, хотя мужчины обычно сменяли костюмы для верховой езды на что-нибудь менее напоминающее о лошадях. Лес привезла с собой не слишком много нарядов для подобных случаев. Из трех платьев, которые показались ей особенно изящными и идущими к лицу, она выбрала жаккардовое платье-рубашку из малинового крепа.
      Она не могла увидеть себя во весь рост ни в овальном настенном зеркале в спальне, ни в квадратном зеркальце на дверце шкафчика с медикаментами над раковиной в ванной. Лес попыталась удовлетвориться тем немногим, что ей удалось разглядеть, и оправила стоячий «китайский» воротник, венчающий узкий глубокий вырез.
      – Ты здесь? – В открытую дверь ванной просунулась голова Триши.
      – Входи, – рассеянно сказала Лес, завязывая для примерки вокруг талии кушак, а затем перевитый серебряными нитями пояс. Остановившись на поясе, она бросила кушак на кровать, где лежали остальные отвергнутые предметы туалета.
      – Какое перевоплощение! – заявила Триша.
      Затянув пояс, Лес повернулась к дочери, чтобы услышать ее мнение.
      – Что ты думаешь? Хорошо это выглядит?
      Она взбила волнистые рукава, застегивающиеся на пуговицах у запястий, и поправила подложные плечики.
      – Выглядит чудесно, – ответила Триша.
      Поскольку у Лес не было пристойного зеркала, чтобы проверить мнение дочери, пришлось принять ее слова на веру. Она подошла к шкатулке с украшениями, стоящей на комоде, и стала перебирать ее содержимое.
      – Как ты считаешь, к этому платью надо надеть толстую серебряную цепь или вот эти серебряные браслеты?
      – Вот эти маленькие с бубенчиками.
      – От них слишком много шума. – Лес положила браслеты в шкатулку и надела на запястье тяжелый серебряный браслет, застегивающийся цепочкой.
      – Тогда зачем ты меня спрашиваешь? – Триша недовольно покачала головой.
      – Не знаю… – Лес неловко трудилaсь над браслетом, но пальцы у нее слишком сильно дрожали от возбуждения и никак не могли справиться с этим простым делом. – Триша, ты не поможешь мне застегнуть? – сказала она раздраженно и протянула дочери руку.
      Девушка взялась за ее запястье, чтобы застегнуть замочек на браслете, и посмотрела на мать с удивлением.
      – Лес, ты вся дрожишь. Ты хорошо себя чувствуешь?
      – Да, я… – Она встретила озабоченный взгляд дочери и поняла, что не может правдоподобно объяснить, почему столь сильно нервничает.
      – Я так спешила одеться. Я знаю, что Эктор любит, чтобы обед подавался точно в семь тридцать.
      – И это все? Я уж подумала, что ты, может быть, простудилась оттого, что промокла до нитки. До обеда почти двадцать минут, у тебя еще пропасть времени. – Она защелкнула замочек на браслете. – Что это на тебя такое нашло, когда ты решила прокатиться под проливным дождем?
      Лес прошла к комоду, думая про себя, как ответить, не упоминая спор, который они затеяли с Раулем. Взяла пузырек с духами и перевернула его, чтобы увлажнить пробку.
      – Шел ливень, и я не хотела промокнуть, возвращаясь в дом пешком, и поэтому взяла машину, стоящую возле ямы для поло. К сожалению, я пропустила поворот к дому и не оставалось ничего другого, как ехать дальше, пока не найдется место, где можно развернуться.
      Не оборачиваясь к Трише, она приложила стеклянную пробку от пузырька к шее в нескольких местах.
      – Но, прежде чем я успела найти такое место, машина застряла в грязи.
      – Раулю пришлось очень долго искать тебя.
      – Да. – Лес смотрела на пузырек с духами, который держала в руке, а внутри нее нарастало напряжение. Что она могла сказать Трише? «Мужчина, которого ты добиваешься, был сегодня днем близок со мной»? А кроме этого, сказать было нечего. Она не подстраивала нарочно, чтобы это случилось. Но и ни разу даже не подумала о том, как это может отозваться на ее дочери.
      Рауль сказал, что его не интересует Триша. Может быть, лучше всего позволить произошедшему умереть своей собственной смертью и не подрывать доверия Триши к матери. Лес была так захвачена своей ревностью к Трише, что даже помыслить не могла, что у дочери когда-нибудь появится повод ревновать к ней самой.
      – Я хотела отправиться вместе с ним искать тебя, но к тому времени, когда я узнала об этом, он уже уехал, – сказала Триша. – Возможно, вместе мы и не наши бы тебя быстрее, но подумай, как много времени я могла бы провести с ним наедине.
      – И это все, Триша, о чем ты способна думать? – Лес чувствовала себя загнанной в ловушку. – Через неделю ты начнешь учиться в университете. Разве тебя не волнуют приготовления к учебе? Ты ведь, кажется, говорила, что сделаешь все, чтобы добиться диплома юриста. Или это было просто преходящее увлечение, влияние Клодии?
      – Лес, где это ты была последние десять лет? – резко дала отпор Триша. – Женщина может увлекаться и карьерой и мужчиной одновременно. И если у нее есть одно, то это вовсе не значит, что она не может получить другое. А кроме того, я решила изучать законы задолго до того, как познакомилась с Клодией.
      – Знаю, что так, – вздохнула Лес. – Мне не следовало этого говорить…
      Она взглянула на свое платье, вспомнила, как переживала, словно школьница, стараясь выглядеть особенно привлекательной для Рауля, и подумала: а не ведет ли она себя еще глупее, чем Триша? Дочь, по крайней мере, может свалить вину за свое поведение на молодость. А она? Лес поставила флакончик с духами на комод и повернулась с ясной улыбкой.
      – Пойдем вниз?
      – Пошли.
      Когда они с Тришей вошли в гостиную, все прочие уже собрались там. Лес увидела Рауля. Он стоял около камина, пристально глядел на стакан с чем-то спиртным, который держал в руке, и не принимал участия в общем разговоре. Эктор первым заметил их появление.
      – Buenas tardes, добрый вечер. – Он повернулся к ним на костылях, привлекая внимание всех бывших в комнате. – Сеньора, да вы просто красавица.
      – Gracias, Эктор. – Она улыбнулась, остро ощущая на себе пристальный взгляд Рауля. И это доставило ей некоторое удовлетворение, перемешанное, правда, с чувством вины, потому что Триша шла рядом.
      – Вот это да! Видели ли вы когда-нибудь такое? – провозгласил Дюк Совайн, вежливо вставая в присутствии дам. – Лес, вы выглядите ослепительно. А когда вы сегодня днем ввалились в дверь, я бы не дал за вас и фальшивой монетки.
      – Очень жаль, что ни у кого не было камеры, чтобы сфотографировать меня тогда. Теперь вы могли бы меня шантажировать этим снимком, – вернула ему шутку Лес, проходя по комнате.
      Один из аргентинских тренеров предложил ей кожаное кресло, которое занимал до ее прихода, и Лес села.
      Когда вслед на ней села и Триша, мужчины разбрелись вокруг стола, ища для себя место. Это напоминало известную детскую игру «Музыкальные кресла», когда дети по сигналу бросаются занимать стулья, которых на один меньше, чем играющих. В поле зрения Лес появился Рауль, подошедший к столу, чтобы поставить на поднос опустевший стакан. При взгляде на него у Лес в памяти невольно вспыхивали образы и ощущения, вызывать которые сейчас было неуместно, и потому она старалась не смотреть на него.
      – Ну и сильный же ливень шел сегодня, – начал общий разговор Дюк Совайн. – Такие у нас в Техасе называют «землеройными». Именно после них и возникают овраги. Как вы думаете, Рауль, скоро просохнет поле, чтобы можно было играть?
      – Если ветер окажется достаточно сильным, то, возможно, подсохнет уже завтра к полудню, – ответил Рауль.
      – Вам, мужчинам, когда-нибудь надоедает целый день сидеть на лошади, гоняя мячик для поло? – игриво спросила Триша. – Послушать ваши разговоры, так можно подумать: единственное, что вас интересует, – это игра в поло и зарабатывание денег.
      – Вероятно, потому, что игра в поло требует немалых денег, – предположил Дюк Совайн и сам же рассмеялся своей шутке вместе с остальными. – Единственное, что может быть более дорогим, насколько мне известно, – хорошенькая женщина.
      – Вы тоже так думаете, Рауль? – спросила Триша, явно флиртуя. – Вы считаете женщин дорогими?
      – Некоторых – возможно.
      Высокие часы в прихожей пробили семь тридцать. И тут же послышался глухой перестук костылей Эктора, бухающих по ковру около двери.
      – А сейчас мы все перейдем в столовую ужинать, – объявил он.
      Когда Лес встала и, обойдя вокруг своего кресла, направилась в холл, она столкнулась с Раулем. На краткий миг его взгляд бегло задержался на ней, затем скользнул мимо. Она увидела, как нервно заиграли желваки на скулах Рауля, и вспомнила его правило – не сближаться с клиентами. Лес показалось, что он пересмотрел свое поведение в хижине и намерен впредь следовать правилу. И как бы ей ни было обидно и больно, но, возможно, это и есть самое лучшее, если вспомнить, как сложились обстоятельства…
      Однако есть случаи, когда чувства отказываются слушать голос рассудка, и сейчас был как раз один из них.
      Лес быстро шагнула вперед и пошла бок о бок с Эктором; она уже привыкла к тому, как он передвигается на своих костылях, и не испытывала неловкости, идя с ним рядом. Триша за ее спиной сразу же повисла на руке Рауля.
      Обед оказался для нее тяжким испытанием. Сидя за столом справа от Рауля, Лес постоянно чувствовала напряженность от его присутствия и по сжатым губам своего соседа догадывалась, что он испытывает то же самое. Она едва притронулась к еде, лежавшей перед ней на тарелке. Все ее чувства были сосредоточены на Рауле. А непрерывный поток шутливой беседы, который Триша изливала на аргентинца, только усугублял сковывавшую Лес неловкость.
      Наконец подали кофе. Лес от него отказалась.
      – Я предпочитаю выпить в гостиной немного бренди.
      Она отодвинула назад стул, чтобы выйти, и тут же заскрипели по деревянному полу ножки всех прочих стульев: все мужчины – в том числе и Рауль – вежливо встали.
      – Может, мы все возьмем кофе и перейдем в соседнюю комнату? – предложил Рауль.
      – А мне, пожалуй, больше по душе бренди, – подхватил его предложение Дюк Совайн.
      Лес надеялась, уйдя в одиночестве в гостиную, получить передышку от нервного напряжения, но ничего не вышло – все присутствующие последовали за ней. Ей не нужно было ничье общество, в особенности общество Рауля. Держа в руке суживающийся кверху бокал с бренди, Лес подошла к камину, куда только что подбросили новые поленья. Они ярко разгорались, громко потрескивая. И точно так же разгоралось беспокойство Лес. Она старалась не прислушиваться к гулу голосов вокруг. Ей не хотелось вступать в беседу с кем-либо. Вертя в руке стакан с бренди, она не могла дождаться, когда Рауль наконец удалится, как обычно, в свой кабинет. Теперь ей было совершенно ясно, что он относится к тому, что произошло между ними днем, как к ошибке. Она знала это, и все же…
      – Вы хорошо себя чувствуете?
      Лес заметно вздрогнула, когда рядом с ней внезапно появился Рауль, а затем приподняла подбородок и холодно встретила его взгляд.
      – Сегодня вечером вы едва прикоснулись к еде.
      – Я не голодна. – Она посмотрела мимо него на Тришу, которая подошла к ним, нечаянно подслушав этот обмен репликами.
      – Ну и ну, Лес, сегодня ты явно не обделена вниманием, – заметила дочь, глядя на Рауля. – Вы так и не объяснили, почему у вас ушло так много времени на то, чтобы разыскать ее.
      – А это имеет какое-то значение?
      – Нет, – признала Триша, слегка пожав плечами.
      Лес отвернулась от них, пристально глядя на огонь и не желая видеть, как дочь пытается обольстить Рауля. Ее вновь начали яростно терзать муки отверженности, и она спешно прильнула к своему стакану, чтобы заглушить внутреннюю боль.
      – Рауль, может быть, и мне следовало потеряться, и тогда бы вы бросились спасать меня так же, как Лес. – Триша проговорила эти слова таким притворно скромным и невинным тоном, что Лес вспыхнула.
      Стерпеть это уже было почти свыше ее сил.
      – Могла бы придумать что-нибудь более оригинальное, – коротко бросила она, встала и отошла в другой конец комнаты, чтобы быть подальше от них.
      Остановившись около подноса с напитками, она бросила взгляд на графин с бренди. Нервы были напряжены до предела, а бокал в ее руке уже почти пуст. Лес допила то, что в нем оставалось, и почувствовала, как внутри разливается тепло.
      – Вам не по себе, сеньора Лес? – На нее с участием смотрел Эктор.
      – Отлично себя чувствую. Почему все внезапно стали так обо мне беспокоиться? – раздраженно вспыхнула Лес и тут же пожалела о своей вспыльчивости. У нее вырвался тяжелый вздох. – Простите! Просто день был длинным и трудным. Кажется, я устала гораздо больше, чем мне вначале показалось. – Она поставила пустой бокал на поднос. – Спокойной ночи, Эктор.
      – Спокойной ночи.
      Не побеспокоившись попрощаться со всеми остальными в комнате, Лес потихоньку вышла и поднялась по массивной лестнице в свою комнату. Сегодня на нее обрушилось слишком много переживаний. И она больше не может с ними справиться.
      Она начала раздеваться еще на ходу. На пороге скинула с ног, не нагибаясь, туфли, вынула из ушей серьги, сняла браслет и небрежно сбросила с себя всю одежду, которую недавно выбирала с такой тщательностью и заботой. Сдернула с вешалки в шкафу халат и накинула его себе на плечи. Завязывая поясок, затянула его как можно туже. Перед ней на полу в беспорядке валялась снятая одежда. Лес обошла было ее стороной – пусть убирает горничная, но затем передумала и нетерпеливо собрала вещи в кучку. Она была не в том настроении, чтобы аккуратно развешивать их в шкафу.
      Когда послышался стук в дверь, Лес бросила одежду на кровать.
      – Входите, – сказала она.
      «Как все-таки заботлив Эктор, – промелькнуло у нее в голове, – прислал Анну помочь». Но сейчас она не желала никого видеть.
      Дверь отворилась, и в комнату вошел Рауль. На какую-то секунду Лес показалось, что сердце у нее остановилось. И тут же бешено заколотилось.
      Увидев, что Лес переоделась в ночное платье, Рауль на мгновение застыл на пороге, затем закрыл за собой дверь. Но в выражении его лица не было ничего такого, что могло бы подбодрить Лес. Она отвернулась, взяла с кровати платье и встряхнула его.
      – Что вам угодно, мистер Буканан? – Вопрос был задан намеренно официально и холодно. – Или вы пришли сюда, чтобы убедиться, что я ничем не заболела, проведя столько времени под дождем?
      – Скажите мне точно, что вы рассказали Трише?
      Руки Лес, державшие платье, сразу же ослабели. Она совершенно ясно понимала, что он имеет в виду.
      – Ничего. – Она потянулась за проволочными плечиками. – То, что между нами произошло, не имеет к ней никакого отношения. Как вам даже пришло в голову спрашивать о таких вещах? – гневно проговорила Лес, надевая платье на плечики и вешая его в шкаф.
      Рауль стоял около кровати.
      – Некоторые матери и дочери считают забавным рассказывать друг другу обо всем, включая мужчин.
      Это оскорбительное предположение привело Лес в неистовство. Она обернулась, что было силы хлестнула Рауля по щеке и отвернулась вновь.
      – Какими же испорченными вы нас считаете!
      Лес так и трясло от бешенства, а руку заломило от резкого удара по его лицу. Рауль одним яростным движением повернул ее к себе, с силой прижал к груди и впился ей в губы. Лес даже не успела понять, что произошло. Мгновением позже этот грубый поцелуй, напоминающий скорее укус, сменился мягким прикосновением, нежным и чувственным. Но Лес не могла так быстро переключиться от гнева к страсти, как не могла побороть и собственного разбуженного этим поцелуем возбуждения.
      Почувствовав ее безучастность, Рауль так же внезапно отстранился, выпустил Лес из объятий и неловко отошел к окну. Дрожа от боли, замешательства и гнева, она смотрела, как он закуривает тонкую черную сигару и раздраженно выпускает изо рта струю дыма.
      – Что должен означать этот поцелуй, Рауль? Вы хотели оскорбить меня или извиниться? – напряженным тоном потребовала объяснения Лес. «Иногда мне кажется, что вы презираете меня и всех остальных…» – этого она вслух произносить не стала.
      – Вы не так смущены и запутаны, как я, – резко парировал Рауль. – Вначале я думал, что вы просто хотите легкой интрижки. Вы встали с соломенной подстилки, как шлюха встает с постели. Когда вам захочется мужчину, то подойдет любой. Так вы дали мне понять в Париже. Нет? И поэтому я сейчас спрашиваю себя: чего вы от меня ждете?
      – Я жду, что ко мне будут относиться лучше, чем просто как к подстилке для удовольствия! – Лес была слишком возмущена, чтобы беспокоиться о том, насколько вульгарно звучат ее слова. И в то же самое время ей стало больно: неужели он в самом деле считает ее именно такой? Тесно обхватив себя руками, она наполовину отвернулась, чтобы избежать взгляда пристальных голубых глаз. – Более чем двадцать лет я не ложилась в постель ни с кем, кроме своего мужа. До сегодняшнего дня… И мне наплевать, верите ли вы мне или нет! Если бы я и вела себя как шлюха, то просто потому, что не знала, что можно потом сделать, кроме как одеться. А вы явно никак не дали мне понять, что ожидаете от меня чего-то еще!
      – Я считал, что это все, чего я хочу. – Рауль ткнул только что зажженную сигару в пепельницу на комоде, загасил ее раздраженным движением и почти застенчиво двинулся к Лес. – И мне казалось, что для вас этого тоже достаточно. Я не мог знать обо всем прочем – о том, что вы мне только что сказали. – Когда Рауль остановился перед ней, Лес ощутила его нерешительность и неуверенность. – Но позже я обнаружил, что это было далеко не все, чего мне хотелось. Было что-то еще, гораздо большее. А теперь мне кажется, что и вы чувствуете то же самое.
      Он потянулся к ней, чтобы обнять, но Лес отбросила его руки в сторону.
      – Не прикасайтесь ко мне, – приказала она, еще не остыв от гнева.
      – Сегодня вечером я продолжал вспоминать, что чувствовал, когда обнимал вас. И вспоминал, как смотрел, как вы стоите на боковой линии, где вы всегда стояли, и наблюдаете за тренировкой, и что я при этом ощущал. Может быть, вы смущали и отвлекали меня даже больше, чем Роба, – произнес Рауль серьезно, без всякого намека на то, что пытается пошутить.
      На этот раз, когда он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее лицу, Лес не отбросила его ладонь. Сосредоточенное выражение его чеканного лица заставило ее уступить. Лес не смогла отвернуться.
      – Вы помните тот вечер, когда мы впервые встретились и вы ощупывали мое лицо? – задумчиво спросил Рауль. – Тогда вы взволновали меня и волнуете сейчас. Когда я смотрю на ваше лицо, на вас, то вижу – вы тот человек, который мне необходим.
      – Тогда возьмите то, что вам нужно, – тихо проговорила Лес.
      Он колебался всего лишь какую-то секунду, а затем Лес почувствовала влажный жар его губ, накрывших ее губы, и восхитительно крепкое объятие его рук. Долгий томительный поцелуй, казалось, поглотил ее всю. Когда он наконец оторвался от ее губ и зарылся лицом в ее волосы, Лес почувствовала, как он дрожит, и услышала его горячечное неровное дыхание. И вся ее неуверенность в себе, в своей способности возбуждать и доставлять наслаждение – мгновенно исчезла. Лес наконец поняла, что Рауль взволнован так же сильно, как и она сама.
      – Лес, я…
      Его прервал стук в дверь. Рауль поднял голову, нахмурившись в нетерпеливой досаде. Лес улыбнулась и пробежала пальцами по резко обозначившимся желвакам на его скуле. Она разделяла его разочарование, и все же ей приятно было видеть, как он раздосадован неожиданной помехой.
      – Наверное, Эктор прислал Анну, – негромко проговорила она.
      Стук повторился.
      – Лес, ты здесь? – приглушенный голос Триши из-за двери развеял блаженное состояние Лес. Она бросила на Рауля ошеломленный взгляд и разорвала кольцо его объятий.
      – Она не должна знать, – прошептала Лес.
      Вид у него был очень недовольный, но он согласно кивнул. Убедившись, что Рауль ничем не выдаст ее, Лес боязливо глянула на дверь.
      – Да, я здесь, – сказала она наконец.
      Триша вошла и остановилась как вкопанная.
      – Рауль? Что вы здесь делаете?
      Она быстро глянула сначала на Рауля, затем на Лес.
      – Я зашел, чтобы убедиться, что ваша матушка хорошо себя чувствует, несмотря на свои приключения под ливнем, – сказал Рауль, затем попрощался с обеими: – Спокойной ночи.
      И, пройдя мимо Триши, вышел за дверь.
      – Он на самом деле приходил именно за этим? – Триша скептически посмотрела на мать. – Что он здесь делал?
      – А разве это так удивительно, что он заботится о благополучии гостей в своем доме? – Лес складывала шелковую комбинацию в аккуратный прямоугольник, гадая, так ли действительно горит у нее лицо, как она сама чувствует. – Тебе что-нибудь нужно?
      – Да, я… – Но теперь причина, за которой она зашла к матери, видимо, не казалась девушке важной, и она ответила как-то рассеянно: – Я заглянула, чтобы сказать, что я, наверное, могла бы поговорить с Ханифом, чтобы он разрешил мне полететь вместе с ним на следующей неделе в Буэнос-Айрес на его личном самолете.

23

      Когда в середине недели подошло время и Триша собралась уезжать, Ханиф добровольно вызвался подбросить ее на личном реактивном самолете до Буэнос-Айреса, чтобы девушка без помех успела на свой рейс в Штаты. Лес отвезла дочь на взлетную полосу, дождалась, пока взлетит самолет, и вернулась на estancia. Оставила машину перед входом и вошла в дом, чувствуя себя виноватой, – она радовалась тому, что Триша наконец уехала. До сих пор им с Раулем не удавалось побыть наедине ни единой минуты, так что досада и нетерпение стали почти невыносимыми.
      Ее шаги гулко звучали в огромной, с высоким потолком гостиной. Лес мельком глянула на закрытые двойные двери кабинета Рауля, а затем, не утерпев, направилась к комнате, где он проводил так много времени. Ее подталкивали любопытство и потребность находиться рядом с ним. Она широко распахнула двери и заглянула в кабинет.
      Комната была обставлена просто. Письменный стол и стул, два потертых неуклюжих кресла да тканый ковер перед камином. Стены были пустыми и голыми. Лишь на одной из них выстроились книжные полки, но и те главным образом пустовали. Ничего похожего на уютную библиотеку-кабинет в поместье Хоупуорт, где было столько удобных и красивых вещей.
      Ни один из предметов в комнате не носил отпечатка самого Рауля. Так невольно подумалось Лес, когда она вошла в кабинет. Или, может быть, напротив: все здесь отражает личность своего хозяина. Может быть, Рауль так же пуст, как эта пустынное помещение, где нет ни тепла, ни уюта, потому что сам он не знает ничего подобного. Мысли Лес сами собой перенеслись к тому, что рассказывал ей в глинобитной лачуге Рауль о первых своих попытках играть в поло, – о презрении и насмешках, о коричневых сапогах, которые он был не в состоянии купить. Поло – дорогой вид спорта, она это знала и сейчас подумала, что Раулю пришлось вести гораздо более отчаянную борьбу за возможность стать профессиональным игроком, чем ей это раньше представлялось.
      Она подошла к столу и стала с интересом рассматривать аккуратные стопки бумаг. Большая их часть была, по всей видимости, корреспонденцией. Письма, счета. Рекламные буклеты, проспекты, листки. Ее внимание привлекли карандашные заметки в блокноте из желтой бумаги. Она узнала мелкий и тесный почерк Рауля – тщательно выписанные буквы, словно писал не взрослый мужчина, а маленький ребенок.
      Взгляд ее перебежал на полки, прибитые к стене над столом. Лес подошла поближе и просмотрела названия книг. Большинство из них были на испанском, но прочитать на корешках слово «поло» не составило ей никакого труда – оно пишется по-испански так же, как и по-английски. Все книги явно имели отношение либо к спорту, либо к лошадям, и все они, судя по их виду, читались очень часто. Обложки некоторых были порядком истрепаны и совсем обветшали.
      Особенно зачитанной выглядела одна книжка. Лес нагнулась, чтобы прочитать почти неразличимое название. Удивленная улыбка пробежала по ее губам, когда она сообразила, что это сочинение о поло, написанное лордом Маунтбаттеном. Лес сняла книгу с полки. Переплет на уголках обложки порван, и из-под него обнажился твердый картон. Открыв книгу, Лес увидела, что страницы не просто замусолены пальцами, но и сильно излохмачены по краям – так много раз их переворачивали. А некоторые вообще отделились от переплета и были вложены среди прочих. Книга напоминала Библию, которую читают и перечитывают вдоль и поперек. Рауль говорил, что учился поло самым трудным способом – путем проб и ошибок, будучи сам себе наставником. Только сейчас, задумчиво глядя на книгу, Лес поняла, что означали эти слова.
      – О, сеньора Лес, – послышался голос Эктора.
      Лес слегка вздрогнула и обернулась к двойным дверям. Она и не услышала его приближения. Перестук костылей и шарканье парализованных ног сделались для нее настолько привычными, что стали полностью сливаться с прочими негромкими домашними звуками, к которым никто не прислушивается. Видимо, Эктор проходил мимо дверей кабинета и решил заглянуть.
      – Я услышал, как подъехала машина, но, не застав вас в гостиной, подумал, что вы скорее всего пошли на поле для поло.
      – Нет. Мне сказали, что я отвлекаю игроков, – небрежно ответила Лес.
      – Думаю, что знаю, кто это сказал. – Понимающий огонек в глазах Эктора словно поддразнивал ее.
      Лес сомневалась, чтобы что-нибудь могло ускользнуть от его внимания, но ничего не ответила на это замечание.
      – Я просматривала книги на полках и натолкнулась на эту, – показала она. – Боюсь, что книжка почти разваливается на части.
      – Много, много раз я видел Рауля с этой книгой в руках. Он всегда ее читал и… и спрашивал то об одном слове, то о другом…
      – Это было много лет назад… когда он только учился играть в поло, не так ли?
      – Si. Для него это было очень трудно. Ему пришлось много потрудиться, чтобы стать тем, кто он есть.
      – Да, теперь понимаю, как много. – Лес закрыла книгу и задумчиво прижала ее к груди, поглаживая рукой истрепанную обложку.
      – Вы чего-нибудь желаете? Может быть, чая?
      – Нет. Gracias, Эктор.
      Он повернулся, стуча костылями по полу.
      – Мне надо пойти присмотреть за ленчем.
      После того как Эктор ушел, Лес присела на угол стола и стала рассматривать истрепанную обложку книги, которую держала в руках. Она подозревала, что поло было религией Рауля… его богом и его любовницей. И меж ними никогда не вставали ни женщина, ни какое-нибудь иное увлечение. В жизни Рауля не было ничего другого, кроме поло. И Лес спрашивала себя, а разрешит ли он ей войти в нее?
      Но даже если он разрешит ей занять место в его жизни, хочет ли этого она сама? Еще совсем недавно она и помыслить не могла о любовной связи с каким-нибудь мужчиной, а теперь взгляните-ка на нее – размечталась над его старой книгой. После развода прошло слишком мало времени, чтобы она успела обрести почву под ногами. И если она сейчас испытывает разочарование и депрессию, то можно ли найти лучшее место для успокоения, чем объятия Рауля? Он заставляет ее вновь почувствовать себя женщиной, возвращает былую уверенность в себе. А это очень много.
      Хлопнула входная дверь, послышались тяжелый топот сапог и усталые мужские голоса. Лес встала со стола, на краю которого сидела, и повернулась к двери, обе створки которой распахнулись, и на пороге появился Рауль. Увидев Лес, он замер на полушаге, затем вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
      – Как прошло сегодняшнее утро? – начала было Лес, но угрюмое и тяжелое выражение его лица заставило ее умолкнуть. – Надеюсь, ты не возражаешь против того, что я здесь. После того, как я проводила Тришу…