Оторвавшись от дневника Хоторна, Элизабет увидела в дверях Маркуса. Со вздохом закрыв дневник, она откинула одеяло, которым укрыла ноги, и оперлась на предложенную руку. Когда они сели ужинать в небольшой столовой, Маркус с усердием принялся за телятину.
      Элизабет с улыбкой наблюдала за ним. Вкус Маркуса к жизни завораживал: он ничего не делал наполовину.
      – Думаю, это охранники тебе рассказали, где я нахожусь.
      – Верно, и это еще одна причина, по которой нам следует пожениться. – Маркус заговорщицки подмигнул ей. – Ты приносишь слишком много хлопот, за тобой нужен глаз да глаз.
      – Вот еще! Я прекрасно могу позаботиться о себе сама.
      Внезапно лицо Маркуса стало серьезным.
      – Видишь ли, после твоего отъезда комнату обыскали.
      – Что? – Элизабет побледнела.
      – Да, и когда я все это увидел, у меня был точно такой же вид, как сейчас у тебя. Я даже думал, что тебя похитили.
      Элизабет вздрогнула. Ее комнату обыскали – что могло быть хуже!
      – Что-нибудь пропало? – прошептала она.
      – Не уверен, но если что-то отсутствует, я это заменю.
      Не успела Элизабет возмутиться столь собственническим заявлением, как ее ошеломила ужасная мысль.
      – Уильям? Маргарет?
      – Нет-нет, никто не пострадал.
      – Значит, Уильям знает о дневнике?
      Маркус пожал плечами:
      – Твой брат решил, что это твоих рук дело: якобы я привел тебя в такую ярость, что ты сама же все разгромила.
      Глаза Элизабет расширились.
      – Боже, все мои вещи… Почему ты не рассказал раньше?
      – Дорогая, ты и так страдаешь.
      – Разумеется, я страдаю, но это так ужасно!
      – Слава Богу, в тот момент тебя не было дома. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему мне в любую минуту нужно знать, где ты находишься.
      – Это из-за тебя все случилось!
      Маркус разочарованно вздохнул, и ужин они завершили в молчании, думая каждый о своем. Потом они вернулись в гостиную, и Элизабет продолжила изучать дневник, а Маркус, сняв сапоги, принялся чистить их.
      Спрятавшись за дневником, Элизабет наблюдала за тем, как пламя камина освещает его золотистым светом. Сильные мускулы графа энергично двигались, и Элизабет ощутила знакомое томление. Она не могла не вспомнить, как над ней и внутри ее двигалось его сильное тело, растворяя сознание, лишая воли, и после многих лет спокойствия ее вдруг охватили чувства такой силы, что их было невозможно контролировать.
      Элизабет пришлось приложить большие усилия, чтобы вновь сосредоточиться на дневнике, но бесконечные зашифрованные страницы не могли полностью занять ее мысли.
      Разумеется, Маркус не мог не ощущать горячий взгляд Элизабет. Ему очень хотелось поднять голову и ответить таким же взглядом, но он боялся смутить Элизабет и разрушить уютную тишину между ними. Все же время от времени он исподтишка поглядывал на нее.
      Одетая как крестьянка, Элизабет лежала в шезлонге, положив ногу на ногу и прикрыв их одеялом. Волосы ее свободно ниспадали на плечи, нежная кожа чуть розовела в свете камина. Как всегда, ее присутствие умиротворяло и одновременно возбуждало. Мир вокруг мог лететь в тартарары, но сейчас Маркус не обратил бы на это никакого внимания, до того он был захвачен этим зрелищем.
      Элизабет негромко захлопнула дневник, и Маркус, подняв голову, выжидательно посмотрел на нее.
      – Пожалуй, я пойду, – проговорила Элизабет, и из груди Маркуса вырвался недовольный вздох.
      – Так рано?
      – Я устала.
      – Что ж, спокойной ночи, – ответил он подчеркнуто небрежно и опустил взгляд.
      Элизабет остановилась на пороге и посмотрела на Маркуса так, словно надеялась, что вот сейчас он нарушит слово и набросится на нее; однако, как и в течение последнего часа, его внимание было целиком сосредоточено на деле. С таким же успехом она могла бы смотреть на стену.
      – Спокойной ночи, – наконец сказала Элизабет, после чего отправилась к себе в комнату, где, переодевшись в ночную рубашку, легла в постель, закрыла глаза и приказала себе уснуть.
      Однако все было тщетно. Перед глазами Элизабет одна непристойная картина сменяла другую. Ей вспоминались то загрубелые ладони Маркуса, ласкавшие ее кожу, то ощущение его силы, то его гортанные крики в момент оргазма.
      Зная, что следует только попросить и он окажется в ее постели, Элизабет тем не менее все еще сдерживалась. И чем дольше это продолжалось, тем больше грудь становилась тяжелой и распухшей, соски – тугими, а треугольник между ног – влажным.
      Совсем недавно Маркус приходил к ней каждую ночь и удовлетворял ее желание достаточно долго, чтобы потом она могла пережить часы разлуки. Теперь прошло уже два дня, и она изголодалась по его прикосновениям и ласке его губ.
      Не в силах выдержать охвативший ее жар, Элизабет откинула одеяла; ее кожа и волосы взмокли от пота, бедра были крепко сжаты в попытке заполнить пустоту между ними.
      Брак. Да он просто сошел с ума! Когда она ему надоест, Маркус начнет флиртовать, а она будет страдать дома, точно так же, как сейчас.
      А раз так, она обойдется без него, он ей не нужен. Элизабет положила руки себе на грудь и сжала ее, а когда между ног разгорелось пламя, она, застонав, положила кончики пальцев на соски, воображая, будто это делает Маркус. Спина ее выгнулась, ноги против воли раздвинулись, и все тело отчаянно желало ночного секса, без которого оно уже не могло обойтись.
      Испытывая нечто, близкое к отчаянию, Элизабет положила руку между ног и нашла источник своих мучений. Голова ее откинулась, она тихонько вскрикнула…
      И тут дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену.
      Элизабет испуганно вскрикнула и села: на пороге стоял Маркус с выражением ярости на лице и мерцающей свечой в руке.
      – Упрямое, своевольное создание! От тебя можно с ума сойти! Я слышу тебя! – прорычал он, заходя в комнату так, будто имел на это полное право. – Ты скорее накажешь нас обоих, чем признаешь правду.
      – Вон! – взвизгнула Элизабет в ужасе от того, что ее застали в столь компрометирующей позе.
      Поставив свечу на стол, Маркус схватил ее руку и поднес к носу, а потом принялся посасывать кончики пальцев.
      Элизабет распахнула глаза и захныкала, когда горячий бархатный язык проник между ее пальцев и стал жадно слизывать сок. Ее охватило облегчение, тело сделалось безвольным и податливым. Слава Богу, он пришел! Она не вынесла бы еще одного мгновения без его прикосновения, без его запаха…
      И тут Маркус бесцеремонно сунул влажные пальцы обратно между ее ног.
      – Что ты делаешь? – задыхаясь, взвизгнула Элизабет.
      При свете свечи и пламени камина Маркус выглядел словно Мефистофель – суровый и полный темной энергии. В нем не было мягкости, соблазна, лишь одна непреклонная власть.
      – Найдя утешение, ты отказала мне. – Он рывком расстегнул бриджи и вынул восхитительно длинный член. Стоило Элизабет увидеть его, как рот ее наполнился слюной. Член был твердый и толстый, в нем пульсировали явственно видные вены. Ноги ее раздвинулись сильнее в знак приглашения, но Маркус заносчиво вскинул голову: – Тебе придется хорошенько попросить меня. – Он сжал рукой основание члена, потом погладил кончик.
      Элизабет мучительно застонала. Почему бы ему просто не простить ее и не взять желаемое?
      – Ты хочешь, чтобы я взял тебя, – хрипло произнес он, все время протягивая член, словно подарок.
      – Мерзавец!
      – Ведьма! Ты соблазняешь, обещая одной рукой рай и забирая его другой.
      С кончика члена упала капля.
      – Неужели тебе так важно, чтобы все было по-твоему? – прошептала Элизабет, не понимая, как она может в равной степени желать и ненавидеть его.
      – Неужели тебе обязательно всегда мне отказывать? – прорычал он.
      Элизабет свернулась калачиком и отвернулась от него…
      В следующую секунду она была отброшена на спину, и теперь ей осталось только кричать и отбиваться.
      – Животное!
      Маркус нагнулся над ней, положив руки с каждой стороны головы; шелковистая головка члена прижалась к ее бедру. Прищуренные изумрудные глаза Маркуса горели похотью.
      – Ты будешь лежать с раздвинутыми ногами, пока я буду получать удовольствие.
      Двигаясь вдоль бедра, член Маркуса, дразня Элизабет, оставлял за собой мокрый след.
      – Если попытаешься ускользнуть от меня, я свяжу тебя.
      Вне себя от ярости, Элизабет подняла бедра и почти поймала член, но он, скользнув в нее на мгновение, тут же подался назад.
      – Если бы цель моя была менее достойной, я бы отымел тебя как полагается. Видит Бог, тебе это нужно.
      – Ненавижу!
      Слезы, застилая глаза Элизабет, стекали по щекам, но тело по-прежнему изнывало без него. Если бы честь была для нее чем-то не столь существенным, она стала бы умолять его…
      Наконец Маркус устроил Элизабет на подушках так, что ее бедра оказались на краю кровати, а ноги свисали и были раздвинуты настолько, насколько возможно. От талии вниз вся она была на виду, половые органы поблескивали при свете свечи. Как обычно, вся власть оказалась у Маркуса, а она осталась ни с чем.
      Обхватив длинными пальцами член, Маркус медленно потянул за него, не отрывая взгляда от того, что виднелось у нее между бедрами.
      Элизабет лежала неподвижно, сосредоточившись на нем. Никогда в жизни она не видела ничего столь эротичного, да и вообразить такого не могла. Можно было думать, что человек в таком положении уязвим, но Маркус стоял гордо, показывая, как доставляет себе удовольствие.
      Желая рассмотреть его получше, Элизабет попыталась сесть, но рука Маркуса остановила ее.
      – Оставайся на месте, – приказал он, зажимая в кулаке головку члена, переполненную кровью. – Поставь пятки на матрац.
      Элизабет облизнула губы, потом подняла ноги, как пожелал Маркус, наблюдая, как краска заливает его скулы. Зрачки его расширились, сверкающие изумруды превратились в зеленый огонь.
      В этот миг Элизабет поняла, что сила на ее стороне, и, шире раздвинув ноги, потянула себя за соски.
      Маркус застонал. Все это время она не отрывала взгляда от его рук, дергавших член с такой силой, что больно было смотреть. Однако, когда рука Элизабет скользнула к клитору, движения Маркуса стали еще интенсивнее.
      Ощутив, как между ног потекла влага, Элизабет погрузила пальцы внутрь влагалища.
      Маркус, не удержавшись, зарычал, и тут же горячая сперма брызнула между его пальцев, что возбудило Элизабет еще сильнее. Ошеломленная интимностью происходящего, она вздрогнула, выгнула спину и откинулась на подушки, отдавшись на волю сотрясавших ее конвульсий.
      Мгновение Маркус стоял и смотрел на нее жарким взором; его щеки пылали. Потом он направился за ширму, откуда послышался звук льющейся воды. Вымыв руки, Маркус вернулся с застегнутыми бриджами и счистил остатки спермы с живота и бедер Элизабет. От его прикосновений она застонала и изогнулась; тогда он нагнулся и быстро поцеловал ее в лоб.
      – Если понадоблюсь, я рядом.
      Он ушел, не произнеся больше ни слова и ни разу не оглянувшись, а Элизабет все смотрела на закрытую дверь, гадая, вернется ли он. Не может быть, чтобы он оставил ее сейчас, только не этот ненасытный мужчина…
      Но Маркус не вернулся, а Элизабет не захотела унижаться и снова привлекать его внимание.
      Наконец Элизабет отказалась от попыток заснуть и, завернувшись в плащ, вернулась в гостиную.
      Огонь в камине погас, но в комнате все еще было тепло. Накинув на ноги одеяло, Элизабет взяла дневник, надеясь, что, возможно, чтение позволит ей заснуть от скуки.
 
      Солнце уже позолотило небо, и Маркус, обнаружив в гостиной спящую Элизабет с раскрытым дневником Хоторна на коленях, покачал головой и поморщился.
      Одна бессонная ночь позади, осталось пережить еще тринадцать.
      Озадаченный собственным душевным беспокойством, Маркус натянул сапоги и, выйдя наружу, направился к конюшням.
      Со стороны моря доносился ритмичный рокот волн, дул холодный пронизывающий ветер. Очутившись в конюшне, Маркус с упоением вдохнул запахи свежего сена и лошадей, так сильно контрастировавшие с соленым запахом волн снаружи. Затем он выпряг одного из жеребцов и вывел его из конюшни. Намереваясь устать настолько, чтобы спокойно спать ночью, Маркус решил поухаживать за лошадьми, и, раздевшись до пояса, задумался о прошлом вечере, вспоминая, как эротично Элизабет смотрелась при свете свечи.
      Его вывел из задумчивости тихий голос, раздавшийся откуда-то из-за спины.
      Быстро повернувшись, он увидел миловидную девушку, приносившую им еду.
      – Милорд, – проговорила она, приседая в реверансе.
      Взглянув на жилье конюха за ней, Маркус быстро разгадал причину ее волнения.
      – Пожалуйста, не беспокойтесь, я иногда бываю глух и слеп.
      С любопытством оглядев Маркуса, служанка задержала взгляд на его обнаженной груди.
      Решив не рисковать, Маркус повернулся за рубашкой, но не рассчитал расстояния до губ жеребца, и тот, резко вытянув морду, укусил его.
      Выругавшись, Маркус отдернул руку.
      – Вам следует быть более осторожным, – посочувствовала девушка и, оторвав от своей юбки лоскут, протянула его Маркусу.
      Служанка оказалась хорошенькой, с мягкими каштановыми локонами и румяными щечками. Одежда ее была в беспорядке, зато улыбалась она искренне и добродушно.
      Маркус уже собирался улыбнуться в ответ, когда дверь конюшни со стуком распахнулась, напугав жеребца. Он испуганно отступил, сбив Маркуса и служанку с ног.
      – Мерзавец!
      Подняв голову, Маркус встретился взглядом с фиалковыми глазами, полными такой ярости, что на мгновение у него перехватило дыхание.
      – Я ни за что не выйду за тебя! – выкрикнула Элизабет, затем резко повернулась и побежала прочь.
      – О Господи! – Маркус помог подняться служанке и, не сказав более ни слова, устремился в погоню мимо сонно зевавшего конюха.
      Заметив впереди Элизабет, Маркус прибавил шагу.
      – Постой!
      – Иди к черту!
      Тропа проходила слишком близко от края утеса, и от страха за Элизабет сердце Маркуса стало сбиваться с ритма. Наконец ухватив ее за край накидки, он потянул на себя, и они оба приземлились на спину.
      – Прекрати немедленно! – проворчал Маркус, переворачиваясь и уклоняясь от ее кулаков. – Это не то, что ты думаешь!
      – Ты был полуодет и лежал на женщине!
      – Несчастный случай, и ничего больше.
      – Несчастье состоит в том, что тебя поймали?
      – Нет, черт побери! – Не зная, что делать дальше, Маркус нагнулся и поймал ее губы, затем быстро просунул язык между ними. – Если ты так волнуешься о моей верности, давай застрахуем ее.
      – Какое высокомерие!
      – Сама эгоистка! Я тебе не нужен, но если я нужен какой-нибудь другой женщине, то это чуть не катастрофа.
      – Неправда! Ты мне не нужен, а ей могу только посочувствовать!
      Неожиданно Маркус засмеялся, но его смех тут же оборвался, и глаза снова стали серьезными.
      – Эта девчонка развлекается с одним из конюхов герцога, а ты так напугала одного из жеребцов, что он шарахнулся в сторону и сбил с ног нас обоих.
      – Не верю. Почему она стояла так близко к тебе?
      – Пыталась помочь. – Маркус поднял руку и продемонстрировал импровизированную повязку.
      Элизабет нахмурилась:
      – А почему у тебя грудь голая?
      – Здесь жарко, только и всего.
      По щеке Элизабет скатилась слеза.
      – Я никогда не буду тебе доверять, – выдохнула она.
      Маркус коснулся губами ее губ.
      – Еще одна причина, чтобы выйти за меня. Могу поклясться, брак с тобой вымотает любого мужчину настолько, что все другие женщины станут вызывать у него отвращение.
      – Не слишком ли жестоко? – Элизабет шмыгнула носом, не зная, плакать ей или смеяться.
      – Я правда расстроен, – неожиданно признался Маркус. – Что мне еще сделать, чтобы завоевать тебя? Дай хотя бы намек, чтобы я знал длину пути, который мне предстоит пройти.
      Элизабет вздохнула и опустила глаза.
      – Почему бы тебе не отступить? Неужели ты не можешь обратить свой пыл на кого-нибудь еще?
      Маркус отрицательно помотал головой:
      – Не могу… и не хочу.
      Внезапно Элизабет сотрясли рыдания.
      – Скажи, у тебя… есть любовница? – всхлипывая, спросила она. – Я ни с кем не хочу тебя делить.
      – Я не прошу об этом.
      – Тогда ты должен избавиться от нее.
      Маркус долго молчал, затем добродушно усмехнулся:
      – Я намереваюсь жениться на ней.
      Элизабет заглянула ему в глаза:
      – Правда?
      Маркус кивнул:
      – Меня едва ли хватит надолго, если мне и дальше придется гоняться за любовницей, а потом получать от нее зуботычины. Думаешь, мне так уж необходимо бегать за другими женщинами?
      Элизабет хихикнула:
      – Хорошо, Маркус, то есть… Мне нужно время подумать.
      – У тебя оно есть, но не слишком затягивай с ответом.
      Надежда, которая уже почти улетучилась, разгорелась в душе Элизабет с новой силой. Она прижала губы к горлу Маркуса и прерывисто задышала.
      – Что ж, я подумаю.

      Элизабет в очередной раз повернулась на кровати. Жемчужный свет луны освещал пол, и она никак не могла уснуть, а задергивать занавески ей не хотелось.
      За последние десять дней образ Маркуса запечатлелся у нее в памяти множество раз – Маркус, лежащий на одеяле на пляже, Маркус без сюртука, неуклюже расположившийся на канапе и читающий вслух, Маркус у камина, освещенный пламенем, сгребающий угли на ночь.
      Она помнила, как он улыбался, как хитро блестели его глаза, когда он подтрунивал над ней, как потом темнели от желания.
      Правда была в том, что с его стороны не требовалось никаких усилий, чтобы заставить ее желать его. Это происходило инстинктивно и не поддавалось контролю.
      И все же она знала, что Маркус не тот, кто ей нужен. Он представлял собой букет всего, чего ей никогда не хотелось. Известный развратник снова доказал в конюшне, что доверять ему не следует. Но что, если запереть его, держать при себе и не делить ни с кем? Лишь тогда она обретет хоть какой-то покой и сможет дышать спокойно, а не мучиться от предчувствия, что теряет его.
      Увы, вкус к жизни и любовь к приключениям у Маркуса таковы, что приручить его невозможно. Ее сердце будет постоянно разбито, разочарование – бесконечно…
      Но разве иметь кольцо, носить его имя и иметь право на его тело не лучше, чем не иметь вообще ничего?
      Не раздумывая долее, Элизабет вышла из комнаты и направилась в комнату Маркуса. Подойдя к его кровати, она замедлила шаг и тут увидела, что там никого нет, а одеяла небрежно откинуты.
      Она испуганно огляделась. Хозяин комнаты, в чем мать родила, неподвижно стоял у окна, облитый лунным светом, и смотрел на нее не мигая.
      – Маркус?
      – Да?
      Элизабет потупилась:
      – Я не спала целую неделю.
      – В этой комнате ты сна не найдешь.
      – Я знала, что ты так скажешь, – призналась она, не отрывая от него глаз.
      – Тогда скажи, чего ты хочешь.
      Не в силах произнести ни слова, Элизабет стянула ночную рубашку и бросила ее на пол.