– Ты слышала что-либо о торговом флоте компании «Ашфорд шипинг»?
– Разумеется.
– Однажды я утратил небольшое состояние из-за пирата по имени Кристофер Сент-Джон.
– Сент-Джон? – Элизабет нахмурилась. – Это имя упоминала моя горничная. Довольно популярная личность – нечто вроде героя-благодетеля бедных и неимущих.
Маркус фыркнул:
– Никакой он не герой, а безжалостный убийца. Именно из-за него я впервые встретился с лордом Элдриджем и потребовал, чтобы против Сент-Джона были приняты надлежащие меры. Вместо этого Элдридж предложил мне пройти подготовку и разделаться с пиратом самому.
Элизабет усмехнулась:
– Разумеется. В конце концов, обычная жизнь так невыносимо скучна…
– И кроме того, некоторые задания требуют личного участия, не так ли?
Скрестив руки на груди, Маркус наслаждался ее безраздельным вниманием. Для него было удовольствием говорить с ней, ведь всю жизнь перед ним лебезили, ему старались угодить. Нежелание Элизабет обращаться с ним как с важной персоной было одним из обстоятельств, из-за которых Маркус считал ее особенно привлекательной.
– Маркус, я никогда не пойму прелести опасностей и хочу лишь мира и спокойствия.
– Это можно понять, учитывая семью, в которой ты выросла. Ты была предоставлена самой себе родственниками-мужчинами, слишком занятыми погоней за удовольствиями, чтобы общаться с тобой.
– Как хорошо ты меня знаешь, – едко заметила она.
– Я всегда хорошо знал тебя.
– Значит, ты признаешь, насколько плохо нам было бы вместе?
– Ничего подобного. Что касается того вечера… Именно тогда я узнал о человеке, который предложил изобличающую информацию о Сент-Джоне. Мы договорились встретиться у причала, но в ответ на помощь этот человек попросил об одной услуге. Его супруга была беременна и ничего не знала о том, чем он занимался ради денег. Он попросил меня позаботиться о ее благополучии, если с ним что-нибудь случится. Во время встречи на нас напали – женщину бросили в воду, я прыгнул за ней, а ее мужа застрелили.
– Ты не спал с ней. – Это было утверждение, а не вопрос.
– Конечно, нет. Мы оба были покрыты грязью, и я привел ее к себе в дом, чтобы вымыться, пока я буду заниматься ее делами.
Элизабет принялась расхаживать по комнате, сжимая и разжимая руки в такт шагам.
– Думаю, я всегда это знала.
Маркус невесело рассмеялся: он давно подозревал, что воображаемая неверность была лишь надуманным предлогом, чтобы разорвать их узы, и сегодняшний вечер лишь подтвердил это. Она не бросилась в его объятия, не стала умолять о прощении. Она не попросила второго шанса, не предприняла никакой попытки к примирению.
Он с трудом подавил желание схватить Элизабет, сорвать с нее одежду, прижать к полу и овладеть ею, не давая возможности пренебрегать им. Это был единственный известный ему способ, которым можно было проникнуть за ее защитную оболочку.
Однако честь дворянина не позволяла ему осуществить этот план; и все же он рассчитывал на какие-то перемены в ней, по крайней мере на небольшую брешь в броне.
– Элизабет, когда она вошла, я был поражен не меньше твоего. Она посчитала, что ты – та женщина, которую направили ей на помощь. Ей неоткуда было знать, что моя невеста появится в такое время.
– Ее дезабилье…
– Ее одежда вымокла до нитки. Ей было нечего надеть, кроме халата моей экономки.
– Ты должен был пойти за мной, – зло проговорила Элизабет.
– Я пытался. Признаюсь, мне потребовалось время, чтобы прийти в себя после твоей оплеухи. Ты слишком торопилась. К тому времени когда вдова была устроена и я мог свободно приехать к тебе, ты уехала с Хоторном.
Элизабет остановилась и медленно повернула голову.
– Теперь ты ненавидишь меня?
– Иногда.
– Но все же хочешь отомстить, – монотонно произнесла она.
– Это самое меньшее, чего я хочу. Мне нужны ответы. Зачем ты тайно сбежала с Хоторном? Неужели чувства, которые ты питаешь ко мне, пугают тебя столь сильно?
– Хоторн всегда был запасным вариантом.
– Я не верю.
– Потому что это уязвляет твое самолюбие?
Маркус фыркнул.
– Можешь злиться сколько угодно, но ты все равно меня хочешь.
Сделав шаг навстречу, Маркус остановился, наткнувшись на вытянутую руку. Элизабет казалась спокойной, но ее пальцы трепетали. Потом рука опустилась.
Маркус невольно вздохнул. Пожалуй, в них гораздо больше различий, чем он предполагал, и они не более чем чужие люди, связанные влечением, застилающим разум. И все-таки он должен еще раз все проверить.
Элизабет спросила, испытывает ли он к ней ненависть. Так было в моменты, подобные этому. Маркус в самом деле ненавидел ее за то, что она заставляет любить себя, за то, что остается такой красивой и желанной, за то, что она – единственная женщина, которую он когда-либо желал.
– Ты помнишь свой первый сезон? – спросил он тихо.
– Конечно.
Подойдя к столику, покрытому причудливой резьбой, Маркус налил себе бренди. Было еще слишком рано, но сейчас внутри его ощущался холод, а спиртное принесло тепло.
Он не собирался искать невесту ни в тот год, ни в следующий и намеренно избегал дебютанток. Все изменил один взгляд на Элизабет.
Когда Маркус был представлен, девушка поразила его уверенностью, не свойственной ее возрасту. Получив разрешение пригласить Элизабет на танец, Маркус обрадовался, когда она приняла приглашение. Простое прикосновение к ее руке, затянутой в перчатку, вызвало у него столь сильное желание, какого он не помнил ни до, ни после этого.
Не отрывая взгляда от пустого бокала, он стал перекатывать его между ладонями.
– Когда во время танца я первый раз услышал от тебя проклятия, был поражен настолько, что сбился с шага, помнишь?
Ее мелодичный голос прозвучал не сразу.
– Это невозможно забыть. Ты возмутил всех почтенных дам, а меня заставил громко смеяться.
После памятного первого танца Маркус взял себе за правило посещать те светские сборища, которые посещала Элизабет, причем иногда ему приходилось один за другим посещать несколько вечеров ради того, чтобы найти ее. Светские правила позволяли пригласить ее лишь на один танец за вечер, кроме того, с ней постоянно находилась компаньонка. Несмотря на все ограничения, они обнаружили взаимную склонность. Маркусу с Элизабет никогда не было скучно, напротив, она постоянно приводила его в восторг. Она быстро вспыхивала и так же быстро успокаивалась; в ней было все то, что позволяло девушке стать женщиной, и вместе с тем ребячество, которое могло одновременно внушать любовь и разочаровывать. Маркус восхищался ее силой, но именно моменты ранимости внушали ему безрассудную страсть. Ему хотелось защитить ее от мира, укрыть и сохранить для себя.
Сейчас, несмотря на годы и недоразумения, он все еще ощущал то же самое влечение.
Ее рука коснулась плеча Маркуса, и он вскочил.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – прошептала Элизабет. – Но это больше никогда не повторится.
Маркус отрывисто рассмеялся.
– Я не испытываю никакого желания повторять, а просто хочу избавиться от влечения к тебе. При этом ты не пострадаешь, это я могу твердо обещать.
Нижняя губа Элизабет затрепетала, и Маркус нежно прикоснулся к ней.
– Теперь я должен идти. – Он взял в ладони ее раскрасневшееся лицо, потом опустил руку ей на грудь. – Я поговорю с сопровождающими, которых отрядил тебе Эйвери, и они будут следовать за тобой на разумном расстоянии. Выбери одежду нейтральных цветов. Никаких украшений. Прочная обувь.
Элизабет кивнула и стояла неподвижно, когда Маркус наклонился и провел губами по ее губам. Лишь учащенное биение сердца, ощущаемое ладонью, свидетельствовало о том, как она волнуется. Ощутив болезненное напряжение в пояснице и груди, Маркус закрыл глаза; он отдал бы все свое состояние, лишь бы избавиться от столь пылкого желания.
Наконец, страдая от отвращения к себе, Маркус отступил от нее и удалился, ненавидя часы, которые пройдут с этого мгновения до их следующей встречи.
Глава 5
Элизабет стояла в нескольких футах на открытом месте, крепко сжимая изящными руками дневник мужа, тогда как Маркус наблюдал из-за кустов, сжимая зубы каждый раз, когда ему казалось, что неведомая опасность приближается. Трава под ее ногами была примята, распространяя запах весны, но это не привносило ему обычного удовлетворения.
Элизабет нервно переминалась с ноги на ногу, и Маркусу хотелось подойти к ней, успокоить, переложить тяжесть ожидания с ее хрупких плеч на свои. Но сейчас он ничего не мог сделать: на подготовку у него оставалось слишком мало времени, а место назначенной встречи было окружено деревьями, что очень затрудняло наблюдение. Эйвери и сопровождающих, находившихся рядом и наблюдавших за протоптанными тропинками, было совершенно не видно, поэтому они не могли подавать друг другу знаки, и Маркус ощущал себя абсолютно беспомощным. И это при том, что сегодняшнее задание он считал самым важным из порученных ему ранее; оно требовало внимания, хладнокровия и профессионального мастерства. Однако Маркус с ужасом ощущал, что далек от нужного состояния, как никогда в жизни.
Словно ощутив его смятение, Элизабет оглянулась, покусывая нижнюю губу, и от этого зрелища у Маркуса перехватывало дыхание. Он упивался ее видом, каждой деталью, начиная с вызывающе вздернутого подбородка до того, как беспокойно она вертела в руках дневник. Легкий ветерок перебирал локоны у нее на затылке, обнажая изящную белую шею…
Отвлекшись, Маркус лишь в последний момент заметил, что с дерева спускается некто, весь одетый в черное; он выскочил из кустов лишь тогда, когда Элизабет сбили с ног и дневник, вылетев из рук, приземлился в нескольких футах от нее.
Элизабет вскрикнула, но тут же замолчала под весом навалившегося на нее человека. К счастью, в тот же момент Маркус, зарычав от ярости, отбросил нападавшего; он дрался как одержимый. Элизабет лежала неподвижно, судорожно хватая ртом воздух.
Наконец она с трудом поднялась на ноги и тут же широко распахнула глаза, увидев, что Маркус вцепился неизвестному в горло. А ведь это был единственный человек, который мог толком объяснить, почему дневник Найджела столь ценен.
– Нет! Не убивай его!
Услышав голос Элизабет, Маркус ослабил хватку, и жажда крови в нем отступила, однако его противник тут же воспользовался этим: мгновенно поднявшись, он схватил дневник и бросился наутек, на ходу вытаскивая пистолет.
Почти в тот же момент раздался выстрел, и Маркус поднялся с единственной целью – защитить Элизабет, закрыть ее собой, но когда он обернулся, от увиденного зрелища у него сжалось сердце.
Элизабет стояла возле лошади: волосы ее были беспорядочно рассыпаны по плечам, в вытянутой руке дымился пистолет.
Только теперь поняв, откуда раздался выстрел, Маркус повернул голову и наблюдал с удивлением и смущением, как нападавший, споткнувшись, выронил свой пистолет; его левая рука безвольно повисла. Покрытый кровью дневник выпал из нее, и незнакомец, зажимая рану на плече, чертыхаясь, юркнул в кусты и пропал среди деревьев. Затем мимо Маркуса пробежал Эйвери, который явно надеялся догнать убегавшего.
– Черт побери, – выругался Маркус, злясь на себя за то, что все пошло наперекосяк.
Элизабет осторожно взяла его за руку.
– Надеюсь, ты не ранен?
– Нет, со мной все в порядке. А ты зачем взяла эту чертову штуку? – Он с изумлением взирал на пистолет, который все еще сжимала Элизабет.
– Разумеется, чтобы спасти твою жизнь. – Отвернувшись, Элизабет торопливо подошла к упавшему дневнику, подняла его и вдруг усмехнулась: – Пожалуйста, не забудь поблагодарить меня, когда придешь в себя.
Маркус молча сидел в гостиной своего лондонского дома; сняв сюртук и жилет, он, положив ноги на стол, рассеянно наблюдал за игрой света в бокале бренди.
Самое мягкое, что следовало бы сказать о прошедшей операции, так это то, что произошла катастрофа, но Элизабет все-таки сохранила дневник и ранила нападавшего.
Элизабет потеряла мать из-за болезни, и воспитывали ее отец со старшим братом, оба известные сибариты. Гувернантки никогда не задерживались у них надолго, считая юную Элизабет безнадежным сорванцом: ввиду отсутствия в доме женского влияния, собственно, такой она и была.
В детстве Уильям брал сестру повсюду, и они скакали сломя голову по полям, лазали по деревьям и стреляли из пистолетов. Элизабет пребывала в блаженном неведении по поводу светских правил, которым должна следовать женщина, до тех пор, пока ее не заставили узнать о них в школе. Годы сурового обучения светским манерам дали ей определенные преимущества и умение понимать светскую жизнь, однако до сих пор никто из них не осознавал, насколько опасна тайна, скрытая в дневнике. Теперь, когда это стало очевидным, необходимо было обеспечить безопасность Элизабет.
– Спасибо, что разрешил привести себя в порядок, – мягко проговорила Элизабет, открывая дверь ванной комнаты.
Повернувшись, Маркус увидел, что она смотрит на свои сцепленные пальцы, и кивнул.
– Уильям понял бы, что произошло, если бы я вернулась домой в таком виде.
Присмотревшись, Маркус заметил темные тени у нее под глазами. Неужели бессонница? Может, он преследует ее во сне, как она преследует его?
– Разве твоих родных здесь нет? – поинтересовалась Элизабет, оглядываясь.
– Нет. Матушка пишет, что ее приезд откладывается из-за последнего эксперимента Роберта, а это значит, что мы с тобой здесь совершенно одни.
Элизабет прикусила нижнюю губу, но Маркус на этот раз не собирался превращать все в привычный флирт.
– Элизабет, дело приобрело чрезвычайно опасный оборот. Как только человек, который напал на тебя, оправится, он снова придет за тобой, и если у него есть сообщники, они не станут ждать и этого.
Элизабет кивнула:
– Я понимаю и буду начеку.
– Этого недостаточно. Я хочу, чтобы тебя охраняли днем и ночью, а не только тогда, когда ты выходишь из дома. Я хочу, чтобы рядом с тобой все время кто-нибудь находился, даже когда ты спишь.
– Это невозможно: у Уильяма возникнут подозрения, если в доме появится охрана.
Маркус поставил бокал на стол.
– Уильям в состоянии сам принимать решения. Почему бы тебе не дать ему возможность самому определить, сможет ли он тебя защитить?
Брови Элизабет взлетели вверх.
– Потому что я уже все решила. В конце концов, мой брат свободен от этого вашего агентства, а его супруга ожидает ребенка. Я отказываюсь рисковать его жизнью и счастьем Маргарет из-за пустяка.
– Ты – не пустяк. Подумай о том, что произошло сегодня. – Маркус встал.
– Я и так только об этом и думаю. Тебя чуть не убили и…
– Этого ты не знаешь.
– Я была там… – Голос Элизабет прервался, она повернулась на каблуках и направилась к двери, но Маркус быстро преградил ей дорогу.
– Я еще не договорил.
– Возможно, но я и так уже знаю, что ты скажешь. – Элизабет попыталась обойти его, но он схватил ее за руку.
– Проклятие, ты такая самоуверенная и очень похожа на сердитую кошку. – Он притянул Элизабет к себе.
Элизабет фыркнула:
– Ты все еще пытаешься соблазнить меня?
– Да, хотя пока и безуспешно. – Маркус переплел ее пальцы со своими и ощутил, как холодна ее рука.
– Значит, нужно больше стараться. – Фиалковые глаза опасно блеснули, но ему всегда нравился этот цвет опасности. По крайней мере Элизабет больше не думала о нападавшем.
Когда Элизабет, отняв руку, отступила назад, Маркус двинулся за ней, направляя ее к спальне, находившейся с другой стороны гостиной.
– Скажи, женщины всегда теряли от тебя голову?
Маркус изогнул бровь.
– Не знаю, что ответить.
– Попробуй сказать правду.
– Да.
Элизабет нахмурилась, и Маркус, рассмеявшись, сжал ее пальцы.
– Сознайся… В тебе до сих пор живет ревность.
– Вовсе нет. Ничего не имею против того, чтобы тебя заполучили другие женщины.
Подойдя ближе, Маркус улыбнулся, закинул сплетенные руки за спину Элизабет и притянул ее к себе, а затем нагнул голову. Ее губы раздвинулись, и Маркус ощутил запах пороха, а за ним – опьяняющий аромат ванили. Ее ладонь вспотела.
– Сегодня вечером ты была просто великолепна. – Маркус коснулся носом ее носа, затем провел губами по губам. – Хотя ты и встревожена тем, что стреляла в человека, ты в этом не раскаиваешься. Ты сделала бы это снова, ради меня, ведь так?
– Маркус…
Он застонал, растворившись в звуках ее голоса и сладостного запаха. Все его тело напряглось и ныло от ее близости.
– Да, любимая?
– Я не хочу тебя.
– Сейчас захочешь. – Он накрыл ее губы своими, и Элизабет, уткнувшись в грудь Маркуса, всхлипнула. Он прикасался, ласкал, соблазнял низким бархатным голосом и пряным мужским ароматом, изумрудные глаза его, полускрытые веками, горели от желания, которое она и не думала вызывать.
Против воли ее руки обвились вокруг его талии и стали ласкать сильную спину.
– Ты слишком ужасен, чтобы быть нежным.
Пальцы Маркуса скользнули под длинную накидку для верховой езды.
– Просто на тебе слишком много одежды…
Он снова занялся ее ртом, лаская густыми сочными прикосновениями. Растворившись в поцелуях, Элизабет не поняла, когда Маркус поднял ее, распахнул ногой дверь спальни и, закрыв ее, отгородил их от всего мира.
Протестуя, Элизабет попыталась отодвинуться, и его рука легла ей на грудь. Она тут же застонала от удовольствия, и в ответ Маркус наклонил голову, углубляя поцелуй.
Элизабет стояла неподвижно, ее мысли противоречили желаниям тела. Кровь кипела, кожа стала горячей и болезненно напряженной.
– Я хочу тебя. – В его голосе звучала грубоватая нежность. – Я хочу погружаться в тебя, пока мы оба не забудем, кто мы такие.
– Но я не хочу забывать!
Его голос стал ниже.
– А я хочу. Но я должен думать об этом задании и сегодняшних событиях, несмотря на то что могу думать только о тебе.
Закрыв ему рот рукой, Элизабет остановила слова, которые должны были звучать привычно и уверенно, но звучали иначе.
Откинув стеганое покрывало, Маркус увидел шелковые простыни. Мягкими нежными поцелуями он попытался отвлечь Элизабет от своих рук, умело занимавшихся пуговицами на ее одежде, затем он спустил ее накидку на пол. Элизабет дрожала; она раскраснелась, и Маркус прижал ее к груди.
– Тсс, – прошептал он. – Только ты и я, пусть с нами в постели не будет твоего отца и Элдриджа.
– Терпеть не могу, когда ты вмешиваешься в мои дела. – Элизабет повернула голову, прижалась к его груди щекой и вздохнула. Потом она снова встретилась с ним взглядом, и когда увидела страстное желание в его изумрудных глазах, ее губы тихонько затрепетали.
Маркус нагнулся и провел губами по ее губам.
– Не бойся, – шепнул он.
Остаться с ним в спальне было для самой Элизабет опасностью гораздо худшей, чем нападение в парке. Тот человек напал быстро, подобно гадюке, тогда как Маркус скорее напоминал питона. Сейчас он обовьется вокруг нее и будет медленно делать свое дело, пока от ее независимости не останется и следа.
– Я не боюсь. – Она оттолкнула его и, желая оказаться подальше, быстро направилась к двери. – Я ухожу.
До спасения оставалась всего секунда, и тут Маркус грубо схватил ее и бросил на постель лицом вниз.
– Что ты себе позволяешь? – вскрикнула Элизабет, но Маркус, крепко удерживая, уже связывал ей руки шейным платком.
– Ты ушла бы полуодетой, так велико твое желание отдалиться от меня. Страх передо мной нужно изгнать. Ты должна всецело доверять мне, безо всяких вопросов, иначе тебя могут убить.
– Значит, так ты рассчитываешь завоевывать мое доверие? – возмутилась Элизабет.
Маркус нагнулся над ней, раздвинув коленями ее бедра и прижимая к постели телом. Потом он стал покусывать ее ухо, от его низкого голоса Элизабет бросило в дрожь.
– Надо было сделать это много лет назад, но тогда я поддался твоему очарованию, и даже совсем недавно я считал, что иначе, как нежностью, с тобой действовать нельзя. Но теперь я понимаю, что тебе нужен хороший наездник, чтобы сломить твое сопротивление.
– Мерзавец! – Элизабет постаралась освободиться, но Маркус сел на нее, подавляя протест, и его ловкие пальцы стали дергать застежки юбок. Потом его вес исчез, и Маркус, встав у края кровати, сдернул с нее одежду.
Элизабет прикинула, не перекатиться ли на спину, чтобы спрятать ягодицы, явно выступавшие под тонкой сорочкой, но в конце концов не стала этого делать, решив, что передняя часть тела нуждается в гораздо большей защите.
– Тебе это так не пройдет, – предупредила она. – Ты не сможешь вечно держать меня связанной. Когда ты отпустишь меня, я стану повсюду тебя преследовать. Я…
– Некоторое время ты не сможешь ходить, – насмешливо заметил Маркус и потянулся к ее сапожкам. Элизабет лягнула его изо всех сил и вскрикнула от внезапной резкой боли в ягодице.
За первым шлепком быстро последовали еще несколько, и от каждого кожа горела сильнее, чем от предыдущего. В конце концов она уткнулась лицом в покрывало и заплакала, но Маркус прекратил шлепки лишь тогда, когда Элизабет перестала брыкаться и выругалась.
– Твоему отцу следовало бы почаще пороть тебя, – проворчал он.
– Я тебя ненавижу!
Элизабет повернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла, и Маркус, громко вздохнув, довольно произнес:
– Милая, ты слишком сильно протестуешь. Со временем ты будешь мне благодарна – ведь я скоро дам тебе возможность получить несказанное удовольствие. Сплошное удовольствие и никакой вины.
Его руки легли на изящной формы ягодицы Элизабет и нежно погладили их. Контраст с предыдущими действиями был поразительным.
– Какие красивые, нежные и совершенные! – Голос Маркуса стал ниже и вкрадчивее. – Расслабься, дорогая. Если тебе все равно этого не избежать, почему бы не получить удовольствие? – Его руки скользнули ниже, к краю сорочки, потом под нее, и Элизабет застонала от предчувствия соприкосновения обнаженной кожи с обнаженной кожей. По мере того как его пальцы двигались вверх, массируя ягодицы Элизабет, кровь ее закипала, злость сменялась возбуждением. Глубоко внутри ее тело расслаблялось от искусных прикосновений Маркуса, а ощущение воздуха на горящей коже исторгло у нее вздох облегчения.
– Моя упрямая соблазнительница, ты сражалась бы со мной насмерть, если бы могла, но то, что ты связана, приносит неожиданное вознаграждение, верно? – Маркус перевернул Элизабет на спину, схватил ее за плечи и рывком заставил сесть.
Элизабет закусила губу, чтобы скрыть гримасу разочарования, которое ощутила при появлении нежелательной дистанции. Соски ее стали твердыми и тугими, они жаждали прикосновения пальцев Маркуса, который, прищурившись, оглядывал раскрасневшееся лицо Элизабет. В его глазах не было нежности, никаких намеков на снисхождение, лишь непреклонное намерение.
Треугольник между бедрами Элизабет увлажнился, когда Маркус помог ей встать и добраться до ближайшего кресла, деревянные подлокотники которого были покрыты изящной резьбой. Заставив Элизабет сесть, он выпростал рубашку из бриджей и снял ее.
Завороженная мужественным видом его мускулов, красиво перекатывающихся под золотистой кожей, Элизабет не отрывала от Маркуса напряженного взгляда. Левое плечо его портил круглый шрам от пули, серебристые полоски на коже, видимо, остались после удара шпагой.
Каким бы впечатляющим ни было его тело, вид давних ранений напомнил Элизабет о том, что этот человек не создан для нее.
– Агентство пометило тебя, – ехидно заметила Элизабет. – Это отвратительно.
Маркус изогнул бровь.
– Именно поэтому ты и не сводишь с меня глаз.
Элизабет заставила себя отвернуться, и тут Маркус наклонился над ней, взял ее под колени, раздвинул ноги и положил их на подлокотники кресла. Когда его виду открылась ее влажная плоть, Элизабет смутилась.
– Отвернись, негодяй!
Но Маркус продолжал не отрываясь смотреть на вершину ее бедер.
– Нет. – Он провел пальцем по завиткам. – Зачем тебе это скрывать? Здесь у тебя рай. Я слишком долго хотел насладиться этим видом.
– Пожалуйста. – Элизабет крепко зажмурилась, ее тело задрожало.
– Взгляни на меня.
На глазах Элизабет выступили слезы.
– Почему ты боишься? Ты знаешь, что я никогда не обижу тебя.
– Ты ничего не оставляешь, но забираешь все.
Маркус провел пальцем по влажному краю, слегка проник им внутрь, и Элизабет против собственной воли выгнулась навстречу ласке.
– Ты делилась этим с Хоторном, но не хочешь делиться со мной? Почему?
Элизабет смутилась.
– Мой муж никогда не видел меня такой.
Озорной палец замер, чуть войдя в нее.
– Что?
– Такие вещи делают ночью.
– Хоторн занимался с тобой любовью в темноте?
– Он был джентльменом…
– Он был недееспособен. – Маркус фыркнул, вынул палец и встал. – Владеть тобой, совокупляться как угодно и не ценить твоей красоты? Какое расточительство! Этот человек был идиотом.
Элизабет опустила голову.
– Наш брак ничем не отличался от прочих.
– Да? И как часто?
– Как часто что?
– Как часто он брал тебя? Каждую ночь? Каждые несколько дней?
– Какое это имеет значение? Давай, Маркус, освободи меня и забудем об этом.
Подняв подбородок Элизабет, Маркус заглянул ей в глаза.
– Я буду трогать тебя везде руками, губами, при свете дня и ночь напролет. Я буду брать тебя, как захочу и где захочу. Я буду знать тебя, как тебя не знал никто в жизни.
Элизабет снова попыталась освободиться, но, полностью находясь в его власти, лишь испытала еще большее возбуждение. Раскрытая перед ним, она ощущала пустоту внутри себя и раздражалась из-за того, что ей все сильнее хотелось быть наполненной Маркусом.
– Не веришь, что я это могу? Но после сегодняшнего дня ты будешь страстно желать меня, желать тех удовольствий, которые я могу тебе дать. Ты будешь доверять мне, черт побери! – Он опустился на колени, взял ее за бедра и опустил голову.
Элизабет затаила дыхание, когда Маркус приник губами к ее груди, но вскоре она застонала и выгнула спину, молча выражая одобрение. Резкие волны наслаждения, расходясь, двигались в ритме, с которым Маркус посасывал ее соски, лоно сжимали спазмы желания.
Теплые пальцы Маркуса погладили ее от талии до черных завитков внизу, и Элизабет удивленно выдохнула.
– Я буду прикасаться к тебе там пальцами, языком и членом, – предупредил он.
Элизабет закусила губу.
– Ты собираешься обращаться со мной как с проституткой, и это твоя месть.
Маркус довольно улыбнулся:
– Я хочу доставить тебе удовольствие, хочу слышать, как ты умоляешь меня.
Он встал и расстегнул бриджи, а потом, опустив руку внутрь, вынул набухший член, от чего желание доселе неведомой силы заставило Элизабет корчиться в кресле.
Маркус провел рукой по всей длине своего орудия, и с его кончика потекла кремовая жидкость.
– И это происходит со мной от одного твоего вида. Какой же силой ты обладаешь? Ты связана и беспомощна, но это я взываю о милосердии.
Элизабет тяжело задышала, но не произнесла ни слова.
– Доверься мне. Ты должна доверять мне во всем.
Элизабет подняла глаза: Маркус представлялся ей красивым, но одновременно резким и суровым, каким мог быть только мужчина.
– Ты говоришь о своем задании?
– Я говорю о нас – о тебе и обо мне.
Он шагнул ближе, еще ближе…
– Открой рот.
– Что?
У нее перехватило дыхание.
– Возьми член в рот.
Элизабет отпрянула.
– Нет…
– Где та кокетка, которая сказала, что не будет убегать при виде мужского желания?
Маркус долго менял положение, и наконец его бедра разошлись по сторонам кресла, а блестящая головка члена оказалась прямо перед Элизабет и чуть ниже рта.
– Где же тут доверие? – прошептала она.
– Подумай, какую боль ты можешь мне причинить, как я уязвим. Любимая, ты можешь укусить меня и даже кастрировать, можешь пососать меня и заставить встать на колени от удовольствия. Я прошу тебя, зная, как рискую, потому что доверяю тебе. Именно такого доверия я ожидаю от тебя.
Элизабет неподвижно смотрела на Маркуса, завороженная резкой переменой в их отношениях; в его глазах она увидела страстное желание, и теперь вид у Маркуса был такой, как раньше, когда они были обещаны друг другу и свободны от накопившихся позже обид.
Дело решила именно откровенность. Глубоко вдохнув, Элизабет последовала велению сердца и открыла рот.
Глава 6
Когда губы Элизабет раздвинулись и она наклонилась вперед, чтобы взять его пенис в рот, Маркус испытал пик желания и со свистом выдохнул сквозь зубы. Колени его подогнулись, и он ухватился за высокую спинку кресла, чтобы не упасть.
Элизабет отпрянула.
– Тебе больно?
Он уже не мог говорить и лишь быстро помотал головой. Тогда Элизабет открыла рот и сделала новую попытку, на этот раз захватив весь кончик.
– Соси, – выдохнул Маркус и опустил голову так низко, что навис над ней, наблюдая, как на щеках Элизабет образуются ямочки, как она напрягается, нежно посасывая. – Я буду двигаться, но ты не бойся.
Его бедра задвигались, продвигая член в ее рот нежными неглубокими толчками. Элизабет не отпрянула и не запротестовала, а отвечала со все меньшими сомнениями.
Смотря на нее, Маркус был уверен, что получил вознаграждение и удовлетворение глубочайшего желания, но все же боялся поверить, что с ним именно Элизабет.
– Господи, малышка…
Не выпуская член, Маркус положил руку ей между ног и стал ласкать клитор. Элизабет застонала, и он начал проявлять еще большую настойчивость, желая сосредоточиться на ней, чтобы задержать близкое семяизвержение. Скользкая и горячая, она была такой приятной, словно атласной, и Маркус крепче сжимал зубы, проникая в нее пальцем. Она такая упругая, в ней будет так уютно.
