В отеле, расхаживая перед камином, Маркус пытался вспомнить свой первый сексуальный опыт. Это случилось давно, и тогда торопливая возня в конюшне поместья прошла в тумане пота, колючего сена и вздоха облегчения. Все же, несмотря на совершенно неясные воспоминания о том вечере, он был уверен, что никогда не волновался так, как сейчас.
      Проводив Элизабет более часа назад, он поторопился домой, переоделся и вернулся к месту встречи верхом. Придет ли Элизабет, как обещала, или он прождет здесь всю ночь в отчаянии от того, что не может ощутить ее вкус и почувствовать ее в своих объятиях?
      Остановившись, Маркус подсыпал еще угля на решетку, потом оглядел прекрасно обставленную гостиную, вернулся в кресло и снова стал смотреть на огонь. Он снял все, кроме бриджей, рассчитывая сразу прижаться к Элизабет обнаженным телом.
      Наружная дверь тихо открылась, и Маркус, быстро поднявшись, отправился в коридор, стараясь казаться невозмутимым и не слишком возбужденным.
      Элизабет была одета в простое платье из муслина, но даже без пудры на лице и без вуали она выглядела воплощением юной красоты.
      – Где ты была так долго? – Он подошел к ней и, обхватив за талию, притянул к себе.
      Поначалу Элизабет замерла, потом вдруг открылась ему. Опьяняющий аромат наполнил его рот, и Маркус невольно отметил, что, огненные и сладкие, ее поцелуи всегда сводили его с ума.
      Услышав глухой стук, Маркус опустил взгляд: у их ног лежала книжечка в красной обложке.
      – Ты возвращаешь дневник Хоторна?
      – Да.
      Всматриваясь в дневник на полу, Маркус ощутил ревность и очень удивился. Элизабет носила фамилию другого мужчины, и, к его недовольству, он все еще испытывал боль по этому поводу, хотя давно перестал быть глупым, эгоистичным юнцом.
      Маркус переплел пальцы Элизабет со своими и понес ее в спальню.
      – Я пришла так быстро, как только смогла, – тихо проговорила она.
      – Лгунья. Ты сомневалась по крайней мере некоторое время.
      Она улыбнулась:
      – Может быть, но недолго. – Элизабет рассмеялась, и холод в ее глазах тут же исчез. – Я ведь знала, что если не приду, ты явишься сам и заберешь меня.
      Маркус был настолько возбужден, что при других обстоятельствах перевернул бы ее и тут же очутился сверху, но все же он решил найти путь в обход защиты Элизабет.
      – Ты права. – Он хитро взглянул на нее. – Я зашел бы за тобой.
      Элизабет коснулась рукой его лица, и это было одно из редких проявлений нежности к нему; вот почему любое ее прикосновение, любой мягкий взгляд удивляли и трогали Маркуса.
      Устроив Элизабет на подушках, Маркус взял с ночного столика бутылку вина и налил полный бокал.
      – Выпей – это поможет тебе расслабиться.
      Именно поэтому он привез две бутылки. Он помнил, как у Элизабет закружилась голова от шампанского, как она смеялась и озорничала. Ему очень хотелось снова увидеть ее такой.
      Элизабет поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. Обычно Маркус жестоко критиковал такое употребление великолепного марочного вина, но сейчас он был доволен. В уголке ее рта повисла капелька, и он слизнул ее.
      Элизабет повернула голову и прижалась губами к его губам, потом допила вино и протянула ему пустой бокал:
      – Еще, пожалуйста.
      Маркус улыбнулся:
      – Твое желание для меня – закон.
      Наливая вино, Маркус украдкой посмотрел на нее и заметил, что Элизабет беспокойно водит пальцами по бедрам.
      – Милая, почему ты так нервничаешь?
      – Ты привык к такого рода вещам, а мне неловко сидеть с тобой и знать, что единственная цель пребывания здесь…
      – Секс?
      – Да. Это меня нервирует.
      – Но мы встретились не только ради этого.
      Элизабет нахмурилась и сделала большой глоток.
      – Разве?
      – Мне нужно поговорить с тобой.
      – Неужели подобные вещи делаются именно так?
      – Не знаю, возможно. Расскажи лучше, что произошло в тот вечер, когда ты ушла от меня.
      Элизабет не отрывала взгляда от содержимого бокала.
      – Это обязательно?
      – Будь так любезна.
      – Мне бы не хотелось этого делать.
      – Неужели это так ужасно? Дело сделано, ничего не изменишь. Я прошу лишь для того, чтобы внести ясность.
      Элизабет вздохнула.
      – Все началось с Уильяма. Однажды ночью, примерно за месяц до первого бала, мне, как обычно, не спалось: после смерти матери я часто страдала бессонницей. Тогда я уходила в кабинет отца и сидела в темноте: там пахло старыми книгами и табаком, а на меня это сочетание действует успокаивающе.
      Вскоре после этого вошел Уильям, но он не заметил меня. Мне было любопытно, и я решила молчать. Одежда его была темной, русые волосы он спрятал под повязкой. Уильям явно собирался пойти куда-то, где не хотел быть узнанным. Он ушел и не вернулся до рассвета… Именно тогда я начала подозревать, что Уильям вовлечен во что-то опасное. – Элизабет замолчала и сделала глоток. – Я начала наблюдать за ним, изучать его занятия и заметила, что он регулярно встречается с лордом Хоторном. Во время выходов в свет они отделялись от остальных и ожесточенно спорили в тихих уголках, иногда обмениваясь какими-то бумагами.
      Удобно расположившись на покрывале, Маркус подложил руку под голову.
      – Никогда этого не замечал. Опыт Элдриджа в области уловок меня всегда поражал, но я и не подозревал, что Уильям был агентом.
      – Ничего удивительного: если бы я не наблюдала за ними так пристально, то тоже ничего бы не заметила. Время шло, и Уильям выглядел все более измученным, обессиленным, но когда я попросила его рассказать, чем он занимается, то получила отказ.
      – Так вот почему ты тогда пришла ко мне… – Маркус взял у Элизабет бокал. – Элдридж держит личные дела агентов в строгом секрете. В случае, если кто-то из нас будет схвачен или скомпрометирован, он сможет мало что рассказать об остальных.
      Элизабет вздохнула.
      – Я вернулась от тебя слишком расстроенной, поэтому и отправилась в кабинет отца. Тем утром к Уильяму пришел Найджел, и брат провел его в кабинет, не зная о моем присутствии. Вот тогда-то я и излила на них скопившуюся ярость. Я обвинила Найджела в том, что он ведет Уильяма к краху, и пригрозила все рассказать отцу.
      Представив себе это зрелище, Маркус улыбнулся:
      – Да уж, если тебя разозлить, ты становишься настоящей мегерой.
      Элизабет вздохнула, ее лицо по-прежнему оставалось серьезным.
      – Я предполагала, что они занимаются чем-то дурным, и была поражена, когда Найджел объяснил, что они с Уильямом – агенты короны. Потом я подумала, что Уильям подвергается опасности из-за тебя, и в момент слабости рассказала Найджелу о твоей неверности. Он выглядел таким добрым, таким мягким, и именно он протянул мне руку, когда я была в растерянности.
      Маркус, откинув голову, рассматривал красный бархатный балдахин над головой. После смерти матери и безразличия отца слова Хоторна прозвучали для Элизабет как абсолютная истина. А ведь это он, Маркус, должен был стать тем, кто протянул ей руку, а не Хоторн.
      – Проклятие!
      – Вернувшись из Шотландии, я стала разыскивать тебя…
      – Но к тому времени я уехал из страны. – Голос Маркуса прозвучал как будто из прошлого. – Устроив вдову, я пришел к тебе утром и хотел все объяснить, все поправить. Вместо этого Уильям встретил меня в дверях и бросил мне в лицо твою записку. Он обвинил меня в том, что ты повела себя безрассудно, а я его – в том, что он не отправился в погоню за тобой.
      – Ты мог отправиться за мной сам.
      Маркус повернул голову и встретился с ней взглядом.
      – Я знал, что ты вышла за другого, но никак не мог понять, откуда он взялся, потому что события того вечера предсказать было невозможно. После этого я не мог оставаться в Англии и отсутствовал бы дольше, если бы не смерть отца. Вернувшись, я узнал, что ты овдовела, и послал тебе соболезнования, а потом ждал твоего прихода.
      – Напрасно. К тому времени я многое слышала о твоих интрижках, о бесконечной веренице женщин в твоей постели.
      Поставив пустой бокал на ночной столик, Маркус притянул Элизабет к себе, радуясь хотя бы тому, что теперь она принадлежит ему, несмотря ни на что. Потом он приподнялся и прижался членом к ее бедру.
      Взгляд фиалковых глаз Элизабет потемнел, ее дыхание участилось.
      – Не думай, – резко произнес он. – Забудь прошлое.
      – Как?
      – Поцелуй меня, и мы все забудем вместе.
      Поколебавшись мгновение, Элизабет нагнулась и прижалась губами к его губам. Маркус замер. Мягкое прикосновение ее изгибов обжигало кожу, запах ванили опьянял.
      Он плотнее обхватил бедра Элизабет, и когда она подняла голову, приказал:
      – Дотронься до меня.
      Она села, обхватив его бедра.
      – Где?
      – Везде.
      Палец Элизабет заскользил по волосам на его груди, потом очертил шрам на плече и коснулся сосков.
      Маркус вздрогнул.
      – Тебе нравится?
      – Да.
      Ладони Элизабет остановились на его животе, и она хихикнула, после чего Маркус понял, что она уже немного навеселе.
      – Ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. – Элизабет принялась ласкать его плечи, а потом переплела пальцы с его пальцами. Это было просто и одновременно до боли сложно: они казались двумя любовниками, безнадежно влюбленными друг в друга, но сохранявшими осмотрительность.
      – Я надеялся, что ты так подумаешь.
      – Почему? Чтобы тебе было легко меня соблазнить?
      Маркус поднес к губам ее руки и поцеловал, а затем его пальцы двинулись вверх, расстегивая платье. Он с удовольствием обнаружил, что под платьем не было ни корсета, ни сорочки: как бы сильно Элизабет ни была напугана, она неплохо подготовилась.
      Расстегнув платье, Маркус обнажил грудь Элизабет, полную и тяжелую от возбуждения. Грудь была красивой и светлой, с розовыми сосками; сегодня он еще не ласкал ее и теперь собирался исправить оплошность.
      Элизабет подняла руки к груди, но Маркус ласково отвел их.
      – Нет, милая, не прячься: мне нравится смотреть на тебя точно так же, как тебе нравится смотреть на меня.
      – Неужели после всех этих женщин…
      – Ни слова больше об этом. – Маркус вздохнул и опустил руки ей на бедра. – Я не могу изменить прошлого.
      – Ты не можешь измениться.
      – Проклятие, история моих связей и я – не одно и то же. На твоем месте я подумал бы дважды, прежде чем жаловаться, поскольку без опыта я не смог бы доставить тебе такого удовольствия.
      – Благодарность? Я была бы куда более благодарна, если бы ты обратил внимание куда-нибудь в другое место. – Элизабет попыталась ускользнуть, но Маркус остановил ее. Подняв бедра, он приложил разгоряченный член к горячему и влажному месту между ее бедрами, и Элизабет, вздохнув, снова расслабилась.
      – Почему мое прошлое так злит тебя?
      Элизабет сморщила нос.
      – А тебя? Тебя действительно не волнуют женщины, сердца которых ты разбиваешь?
      – Неужели в этом все дело? Элизабет, женщины, которые развлекают меня, чрезвычайно опытны. – Руки Маркуса скользнули под платье, и он принялся ласкать ее бедра. Потом его пальцы замерли у нежных завитков. Теперь лишь материал бриджей отделял мучение от сладостного облегчения. – Женщины чуть более восприимчивы к ощущениям после приятного сношения, – признался Маркус, – но они редко привязывались ко мне. Сомневаюсь, что это была любовь.
      – Может быть, ты просто не замечал глубину их привязанности? Уильям всегда бывал неприятно поражен, когда кто-нибудь из моих подруг больше не принимал меня из-за того, что он не ответил ей взаимностью.
      Маркус вздохнул:
      – Мне жаль.
      – Ты и должен жалеть. Я страдаю от недостатка дружеского общения, потому что все мужчины такие, как вы с Уильямом. Слава Богу, он хоть в конце концов женился на Маргарет. Ну а я буду твоей пресыщенной любовницей, – вдруг объявила Элизабет.
      Маркус раздвинул ее бедра руками и дотронулся до клитора, заставив его напрячься.
      – Каким образом? Не знаю, чем ты можешь быть похожа на любую из женщин, с которыми я когда-либо был знаком.
      – Я откажусь от тебя.
      Он мягко прикоснулся большим пальцем к собирающейся слизи и скользнул в нее. Сейчас все это принадлежало ему, и Элизабет не посмеет отказать ему в этом удовольствии.
      – Когда я овладею тобой, погружу тебя в море восторга, ты уже не сможешь представить себе ночи без меня.
      Ее нежный стон стал концом его монолога. Потянувшись, Маркус расстегнул бриджи, и выражение глаз Элизабет мгновенно изменилось. Она напряглась, когда Маркус схватил ее за бедра и расположил ее влагалище точно над членом.
      – Что…
      Она замолчала, когда Маркус, потянув вниз, вошел в нее.
      Расплавленный жар тут же сжал его член, наслаждение сковало поясницу, заставило напрячься позвоночник…
      – Господи, – выдохнул Маркус.
      Элизабет пошевелилась в поисках более удобного положения, потом вопросительно посмотрела на него; лицо ее раскраснелось, глаза стали огромными, в них горело желание.
      – Я весь твой, любимая, – подбодрил ее Маркус, желая, чтобы она действовала активнее.
      Элизабет приподнялась, снимая влагалище с члена до тех пор, пока внутри не остался лишь кончик. Когда она снова опустилась, движения ее были неловкими, но и этого было достаточно. Руки Маркуса упали на постель и сжали покрывало.
      Элизабет задвигалась снова, она задыхалась.
      – Не останавливайся, – попросил Маркус.
      – Я не…
      – Быстрее, милая.
      К его удовольствию, Элизабет подчинилась. Теперь она двигалась с природной грацией, и Маркус не мог отвести взгляда от ее колыхающейся груди. Он смотрел на нее, прикрыв глаза от удовольствия, вспоминая, как она стояла на другом конце бального зала, сверкая величественной красотой. Теперь она принадлежала ему самым низменным образом, и он время от времени вскрикивал, показывая, какое удовольствие она ему доставляет.
      Когда терпеть больше не было возможности, когда желание стало ошеломляющим, Маркус задержал ее поднятые бедра, а затем заставил их двигаться быстро, нетерпеливо.
      – Да…
      Элизабет положила руки поверх его рук, голова ее откинулась назад.
      – О, Маркус!
      Он знал, что означает этот крик. «Возьми меня». Перевернувшись, он вошел в нее с такой силой, что едва не столкнул с кровати.
      Элизабет выгнула шею, грудь ее поднялась и прижалась твердыми сосками к его груди. Резко вскрикнув, она сжала его и превратилась в ласку, которую он никогда не испытывал.
      Теперь Маркус двигался в ней словно сумасшедший, продвигая член в алчные глубины, погружая его в кипящую пену, омывавшую ее внутренности и манившую его семя. Когда ему показалось, что конец близок, он застонал и извергал сперму до тех пор, пока не ослаб окончательно. Маркус нагнулся и укусил Элизабет в плечо, наказывая ее за то, что она отравила его существование, за то, что она – источник его высшего наслаждения и глубочайшей боли.
 
      Элизабет разбудил тихий звук перелистываемых страниц. Она села, слегка удивленная тем, что совершенно раздета и не прикрыта покрывалом.
      Оглядев комнату, Элизабет обнаружила столь же нагого Маркуса, сидевшего у небольшого секретера с раскрытым дневником Найджела.
      Она натянула на себе простыню.
      – Что ты делаешь?
      Улыбнувшись ей, Маркус встал и подошел к кровати.
      – Я собирался разгадать шифр Хоторна, но все время отвлекался.
      Элизабет нахмурилась:
      – Распутник! В стране должен быть закон, запрещающий разглядывать спящих женщин.
      – Я уверен, что он уже есть, но не распространяется на любовников. – Маркус опустился на кровать, и его тон утратил насмешливые нотки. Повернувшись на бок, он подпер голову рукой. – Расскажи мне о своем замужестве.
      – Зачем?
      – Потому что я так хочу.
      Элизабет пожала плечами:
      – Ничего примечательного. Хоторн был образцовым супругом…
      – Значит, ты жила в гармонии с ним?
      – Нам нравилось одно и то же, а еще он согласился предоставить мне полную свободу. Сам он был слишком занят работой в агентстве, и мы редко виделись, что устраивало нас обоих.
      Маркус кивнул.
      – Значит, тогда ты не особенно возражала против работы в агентстве?
      – Терпеть ее не могла. Просто я была наивной и мне в голову не приходило, что кто-то может быть убит.
      Маркус помолчал, потом заговорил снова:
      – По-моему, кое-что из написанного в дневнике касается Кристофера Сент-Джона, но пока у меня не будет возможности сосредоточиться, я не смогу это проверить.
      – Что ж, не стану тебе мешать. – Элизабет спустила ноги на пол и попыталась встать, но Маркус схватил ее за локоть и, вернув на постель, навис над ней, касаясь губами ее живота.
      – Ты и понятия не имеешь, как на меня действует то, что я с тобой. – Его губы переместились на сосок, и он стал ритмичными движениями лизать тугой бугорок.
      – Маркус…
      – Да?
      Он освободил грудь и, отбросив простыню, накрыл ее своим телом. Его губы впились в ее губы, и Элизабет, растворяясь в удовольствии, сдалась, понимая, что у нее все равно нет защиты от него…

      Элизабет вошла в дом через дверь, ведущую в сад, и сразу оказалась в кабинете отца. Хотя еще не рассвело, в кухне уже что-то готовили, а ей, раскрасневшейся, с растрепанными волосами, не хотелось столкнуться с кем-нибудь из слуг.
      – Элизабет!
      Она замерла: в проеме открытой двери стоял Уильям.
      – Да?
      Вздохнув, она подождала, пока брат войдет и закроет за собой дверь.
      – Чем это ты занимаешься с Уэстфилдом? Ты что, правда с ума сошла?
      – А если и так – тебе-то что?
      – Но почему? – Уильям был явно смущен.
      – Если бы я знала!
      – Разве я не советовал тебе держаться от него подальше? У этого человека подлые намерения.
      – Я и старалась держаться подальше, правда. – Отвернувшись, Элизабет опустилась в ближайшее кресло.
      Пробурчав что-то себе под нос, Уильям принялся нервно расхаживать перед ней.
      – Ты могла бы встречаться с кем угодно. Если уж ты так настроена против брака, почему бы тебе не выбрать более подходящего мужчину?
      – Уильям, благодарю за заботу, но я взрослая женщина и могу сама принимать решения, особенно по такому сугубо личному вопросу, как выбор любовника.
      – Прости, мне самому неловко, что приходится обсуждать это с тобой…
      – Ты знаешь, что не обязан этого делать, – сухо заметила Элизабет.
      – Боюсь, что обязан. – Уильям обошел вокруг стола и встал перед ней. – Ты не представляешь, что творишь.
      Элизабет вздохнула:
      – Возможно. А может быть, это Уэстфилд поднялся на поверхность. Если нет, это скоро случится.
      Уильям фыркнул:
      – Опомнись, сестра!
      Элизабет поморщилась:
      – Хватит, Уильям, я устала. – Она встала и направилась в коридор. – Сегодня вечером Уэстфилд заедет, чтобы проводить меня на обед к Фэрчайлдам.
      – Отлично. Когда он приедет, я переговорю с ним самым решительным образом.
      Элизабет лишь небрежно отмахнулась:
      – Как пожелаешь. Пошли за мной, когда закончишь.
      – Это отвратительно.
      – Я знала, что ты именно так и скажешь. – Она вышла в коридор.
      – Если он обидит тебя, я его изобью! – крикнул Уильям ей вслед.
      Элизабет остановилась, а потом вернулась и обняла брата. Он действовал из любви к ней, и она не могла не быть ему благодарной.
      – Ты самая беспокойная сестра на свете. – Уильям вздохнул. – Ну почему ты не можешь быть более мягкой и уравновешенной?
      – Потому что тогда я наскучила бы себе до слез и сошла с ума.
      Он снова вздохнул:
      – Я так и думал. И все-таки, пожалуйста, будь осторожна: я не вынесу, если ты снова пострадаешь.
      Взяв брата за руку, Элизабет со смехом потянула его к лестнице:
      – Бежим наперегонки до вазы в конце галереи!
 
      Без труда добежав до вазы первым, Уильям проводил Элизабет до спальни, после чего, оставив Маргарет пребывать в замешательстве, отправился к дому Уэстфилда, где, перешагивая через ступеньки, добрался до двери и постучал латунным молотком.
      Вскоре дверь открылась, явив взору гостя заносчивого и нелюбезного дворецкого.
      Вручив дворецкому визитную карточку, Уильям прошел в гостиную.
      – Доложите обо мне лорду Уэстфилду.
      Дворецкий взглянул на визитку.
      – Лорда Уэстфилда нет дома, лорд Баркли.
      – Лорд Уэстфилд в постели, и если вы не поднимете его сейчас же и не приведете ко мне, я сам его найду.
      Неодобрительно выгнув бровь, слуга провел Уильяма в кабинет и затем удалился, а вскоре дверь открылась снова и на пороге появился Маркус.
      Не говоря ни слова, Уильям набросился на него и прижал к ковру. Первый его удар пришелся хозяину под ребра, после чего Уильям стал ритмично наносить удары. Мужчины катались по полу кабинета, ударились о кресло, перевернули стул, но, хотя Маркус уворачивался изо всех сил, он ни разу не ударил в ответ.
      – Сукин сын! – наконец прорычал Уильям, еще больше взбешенный тем, что с ним отказываются драться. – Я убью тебя!
      – Это совсем не обязательно, ты и так прекрасно меня отдубасил, – не слишком довольно проворчал Маркус.
      Неожиданно чьи-то руки растащили драчунов, и как ни вырывался Уильям, ему в конце концов пришлось успокоиться.
      – Ашфорд, черт проклятый, отпусти!
      Но Пол Ашфорд держал крепко.
      – Милорд, я не собирался на вас нападать, однако матушка дома, а она не любит драк: для этого дела она всегда заставляла нас выходить на улицу.
      Маркус старался освободиться от рук Роберта Ашфорда, своего младшего брата. Сходство братьев было сверхъестественным. Роберта можно было отличить только по очкам в золотой оправе и более изящной фигуре.
      Уильям прекратил вырываться, и Пол освободил его.
      – Ах, джентльмены, – проговорил Пол, поправляя жилет и парик. – Я и сам люблю хорошие потасовки по утрам, но для этого вам следует быть по крайней мере соответствующим образом одетыми.
      Маркус не обратил на слова брата ни малейшего внимания.
      – Надеюсь, Баркли, теперь твое настроение улучшилось?
      – Слегка. Жаль, что ты не поучаствовал в этом развлечении.
      – Рискуя вызвать раздражение Элизабет? Ни за что.
      Уильям фыркнул:
      – Можно подумать, тебя интересуют ее чувства.
      – В этом нет сомнения.
      – Тогда зачем все это? Зачем использовать ее таким образом?
      Роберт поправил очки и обернулся к брату:
      – По-моему, теперь нам здесь делать нечего.
      – Надеюсь, – пробурчал Пол.
      – Не такой разговор я предпочел бы в это время суток. До свидания, джентльмены. В следующий раз мирить вас придет матушка, и тогда я вам обоим не завидую.
      Когда братья удалились, Маркус пригладил волосы.
      – Помнишь дочь булочника, с которой ты развлекался, когда мы учились в Оксфорде?
      – Да.
      Разумеется, Уильям прекрасно все помнил. Красивая и опытная, она была готова на все услуги. Силия любила хороший секс больше, чем другие девушки, и ему хотелось дать ей его. По правде сказать, однажды они провели в постели три дня, делая перерывы лишь на еду и ванну, доставляя друг другу безграничное удовольствие.
      И тут Уильям понял намек.
      – Смерти жаждешь? – взвыл он. – Ты говоришь о моей сестре!
      – Я говорю о взрослой женщине, о вдове, а не о невинной девушке.
      – Элизабет не имеет с Силией ничего общего: у нее нет опыта мимолетных увлечений. Ты оскорбил ее!
      – Неужели? Кажется, она вполне способна сама решить, так ли это. К тому же она не выказывает никакого раскаяния за свое поведение.
      – Зато ты выказал себя абсолютным хамом.
      – А может, мы оба виноваты? – Маркус подошел к креслу у камина и устало опустился в него. – Однако, как теперь выясняется, все оказалось к лучшему: твоя сестра была счастлива с Хоторном.
      – Ну так и оставь ее в покое.
      – Не могу. Будучи взрослыми людьми, мы оба согласились, чтобы все шло своим чередом.
      Уильям опустился в кресло напротив.
      – Все же я не понимаю, как Элизабет могла быть такой…
      – Небрежной?
      – Да, именно. Она была просто убита тем, что ты сделал.
      – Убита настолько, что поспешно вышла замуж за другого…
      – А что еще ей оставалось делать? – Уильям встал и направился к двери, но на пороге остановился. – Уэстфилд, если ты обидишь ее, дуэли тебе не избежать.
      Маркус согласно кивнул:
      – Договорились. А пока приходи пораньше вечером: подождем дам вместе. У отца еще сохранилась прекрасная коллекция бренди.
      – Перед таким приглашением устоять вряд ли возможно. Непременно буду.
      Несколько успокоившись, Уильям вышел, решив все же почистить пистолеты… на всякий случай.
 
      Судя по сияющему лицу хозяйки, леди Маркс-Дарби, бал имел большой успех.
      Выбравшись из толпы, Элизабет скрылась на безлюдном балконе; с ее наблюдательного пункта были отлично видны пары, бродившие по замысловатому лабиринту сада.
      Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, думая о том, что последняя неделя была для нее раем и адом одновременно. Она приходила к Маркусу каждый вечер, снова и снова ожидая, что ее желания наконец сбудутся.
      Она предполагала, что Маркус набросится на нее, как только она войдет, отнесет на постель, а потом, получив желаемое, сразу уйдет, но вместо этого он вовлекал в разговор или кормил великолепными холодными ужинами, которые приносил с собой. Расспросив ее о любимых книгах, он купил те, которые еще не читал.
      Все это выглядело очень странно.