– Я в осаде!
      Элизабет объявила об этом, когда в гостиной появился еще один букет вызывающих размеров.
      – Участь женщины может быть и похуже, чем ухаживания пэра Англии, – сухо заметила Маргарет, присаживаясь на канапе.
      Взяв парчовую подушечку, Элизабет подложила ее золовке под спину. Она намеренно не смотрела на огромный и дорогой букет; Маркус намекал на наличие интереса как профессионального, так и плотского свойства, но такая атака стала для нее неожиданностью.
      – Хоть я и беременна, – запротестовала Маргарет, устраиваясь поудобнее, – но все же не инвалид.
      Элизабет улыбнулась:
      – Позволь мне похлопотать: это так приятно. К тому же на пятом месяце беременности ты выглядишь даже стройнее, чем раньше.
      – Почти на пятом, – поправила Маргарет и со вздохом удовольствия оперлась о подушку.
      Элизабет потянулась за лепешкой, положила ее на тарелку и предложила Маргарет.
      – Интересно узнать, думает ли лорд Уэстфилд о женитьбе, или уже нет. Из-за того, что ты бросила его, на тебя теперь смотрят как на легенду. Граф такой красавчик, что его хочет заполучить каждая женщина, а вот ты… Ты создала историю о безответной любви распутника. Что же такого совершил лорд Уэстфилд, из-за чего ты разорвала помолвку?
      Элизабет иронически фыркнула.
      – Маргарет, это было так давно. Я уже много раз говорила, что не вижу смысла обсуждать данную тему.
      – Да, знаю. Однако граф по-прежнему жаждет твоего общества, как о том свидетельствуют многократные попытки нанести тебе визит. Меня просто восхищает самоуверенность Уэстфилда: он и бровью не повел, когда его не приняли, просто улыбнулся, а затем молча удалился.
      – Вот из-за этого шарма женщины и сбегаются к нему толпами.
      – О, да ты, кажется, ревнуешь? – Маргарет ехидно прищурилась.
      – Вовсе нет.
      – Уверена? Хоторна женщины считали привлекательным, но, кажется, это никогда тебя не волновало.
      – Зато Хоторн был постоянен.
      Маргарет взяла предложенный Элизабет чай.
      – В отличие от Уэстфилда…
      – Да, – со вздохом подтвердила Элизабет.
      – Ты уверена?
      – Куда уверенней, ведь я поймала их на месте преступления.
      Маргарет покачала головой.
      – Как это?
      Элизабет сделала глоток чая и только потом ответила:
      – Мне нужно было срочно обсудить кое-что с лордом Уэстфилдом, и я решилась явиться к нему вечером…
      – Одна? Господи, стоило ли вести себя столь опрометчиво?
      – Тогда у меня не было выбора. Приехав, я подождала немного, ожидая, что Уэстфилд меня примет. Когда он появился, волосы его были влажными, кожа раскраснелась. На нем был халат… – Говоря это, Элизабет не отрывала взгляда от содержимого чашки. Она чувствовала себя отвратительно.
      – Продолжай, – попросила Маргарет.
      – Потом открылась дверь, и появилась женщина, одетая точно так же, как и он.
      – И как он попытался это объяснить?
      – Никак. Он и не пытался, просто сказал, что не может обсуждать это со мной.
      Маргарет нахмурилась:
      – А потом?
      – Потом я сбежала с Хоторном, а Уэстфилд покинул страну и вернулся только после кончины отца. Больше мы не виделись, до бала на прошлой неделе.
      – Но возможно, теперь Уэстфилд осознал ошибку и хочет исправить ситуацию? Должна же быть причина тому, что он преследует тебя с такой настойчивостью.
      При слове «преследует» Элизабет вздрогнула.
      – Вряд ли здесь присутствует благородная цель.
      – Цветы, ежедневные визиты…
      – Маргарет, давай обсудим что-нибудь более приятное или я выпью чай в другом месте.
      – Ну хорошо. Ты и твой брат такие упрямые…
      Маргарет была не из тех, кому легко отказать: именно она убедила Уильяма покинуть агентство и жениться на ней. Не было ничего удивительного в том, что вечером разговор возобновился.
      – Посмотри, разве не красавец?
      Проследив за взглядом Маргарет, Элизабет увидела, что Маркус стоит с леди Крамшо и ее дочерью Кларой. Она тут же притворилась, что не обращает на него никакого внимания, хотя исподтишка следила за каждым его шагом.
      Всю последнюю неделю она намеренно избегала появляться в свете, но в конце концов приняла приглашение на раут, уверенная, что Маркуса скорее заинтересует другой бал; однако он все-таки нашел ее.
      Как всегда, Маркус был прекрасно одет: темно-красный сюртук, ниспадавший на бедра, украшало золотое шитье, рубины на пальцах таинственно мерцали в свете свечей.
      Маргарет неожиданно рассмеялась:
      – А они прекрасно смотрятся вместе: твой Уэстфилд и леди Клара.
      Элизабет подняла бровь и отвернулась.
      – Он не мой, и мне жаль бедную девушку.
      Шелест юбок из тяжелого шелка возвестил о новой участнице разговора.
      – Полностью согласна с вами, – произнесла пожилая герцогиня Рейвенсенд после длинной череды приветствий. – К сожалению, моя дорогая, теперь ты вдова, что дает вам с графом новый шанс.
      Элизабет, закрыв глаза, молилась только о том, чтобы у нее хватило терпения все это вынести. Ее крестная выступала в защиту Маркуса с самого начала, но сейчас ее мнение было особенно некстати.
      – Уэстфилд – негодяй. Мне еще повезло, что я обнаружила это до произнесения обетов.
      – И все же, возможно, он самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела, – заметила Маргарет, – после Уильяма, конечно.
      – И недурно сложен, – добавила герцогиня, рассматривая Маркуса через лорнет. – Думаю, из него получился бы отличный муж.
      Элизабет вздохнула:
      – Как бы мне хотелось, чтобы вы обе отказались от мысли, что я снова выйду замуж! Поверьте, этого не будет.
      – Но Уэстфилд – мужчина. Ты испытаешь совершенно иные ощущения, если решишь разделить с ним ложе. Никто не говорит о браке, и все же…
      – У меня нет желания оказаться в списке трофеев развратника и сластолюбца.
      – Лучше скажи: опытного мужчины, – засмеялась Маргарет. – Я замужем за твоим братом и знаю, о чем говорю.
      – Маргарет, пожалуйста.
      – Мое почтение, леди Хоторн! Надеюсь, вы сегодня танцуете?
      Быстро повернувшись, Элизабет увидела улыбающегося Джорджа Стантона.
      – Разумеется, – проговорила Элизабет, желая поскорее удалиться от столь незатейливых свах.
      – У вас был такой вид, будто вы нуждаетесь в помощи, – сочувственно заметил Стантон.
      Элизабет усмехнулась:
      – Вы поразительно проницательны. – Она, скосив глаза, наблюдала, как Маркус склонился к руке юной Клары, а затем повел ее танцевать.
      Когда он поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, Элизабет быстро отвернулась, однако продолжала следить за его перемещениями уголком глаза.
      Следующий шаг должен был свести их, и ее охватило нетерпение. Отойдя от Джорджа, Элизабет повернулась к Маркусу. Зная, что сближение будет мимолетным, она, глубоко вдохнув, коснулась ладонями его ладоней.
      Желание вспыхнуло в ней мгновенно, но, едва ощутив его в своей крови, Элизабет тут же отступила со вздохом облегчения.
      Когда музыка кончилась, Элизабет не могла не улыбнуться: она так давно не танцевала, что почти забыла, какое удовольствие приносит это занятие.
      Джордж улыбнулся в ответ и искусно переместился в позицию для следующего танца.
      Перед ними кто-то встал, загораживая дорогу, и Элизабет поняла, кто это, еще не подняв головы. Очевидно, она просчиталась со временем, которое Маркус потратил бы на то, чтобы добиться желаемого.
      Граф вежливо поклонился.
      Элизабет еще не успела угадать его намерения, а он уже взял ее за руку и потащил к двери в сад.
      – Что вам нужно? – возмущенно воскликнула Элизабет.
      – Я думал, это очевидно: ты избегала меня всю последнюю неделю.
      – Ничего подобного. Мне нужно получить новое требование отдать дневник, поэтому причины для встречи не было.
      Выйдя на балкон, они встретились с несколькими гостями, дышавшими прохладным вечерним воздухом. Находясь так близко от Маркуса, Элизабет снова удивилась исходящей от него силе.
      – Ты ведешь себя просто отвратительно, – пробормотала она.
      – Можешь оскорблять меня сколько угодно, пока мы одни. Одни.
      Маркус заглянул ей в глаза, но это ничуть не помогло Элизабет разгадать его мысли.
      Когда они начали спускаться по лестнице в сад, Маркус прибавил шагу. Элизабет торопилась как могла, пытаясь понять, что он задумал.
      Доведя Элизабет до небольшой ниши у подножия лестницы, Маркус внимательно огляделся. Удостоверившись в том, что они одни, он осторожно поднял ее подбородок кончиками пальцев и накрыл ее губы своими губами.
      Его губы нежно слились с губами Элизабет, и она не могла пошевелиться – так сильна была реакция ее тела. Сделай она шаг назад – и все было бы позади, но Элизабет не могла сделать даже этого. Казалось, сознание ее померкло от вкуса и запаха его губ, от его настойчивых движений.
      – Поцелуй меня, – приказал Маркус, хватая ее за запястья.
      – Нет… – Элизабет попыталась отвернуться.
      Тогда Маркус снова впился в ее рот. Он не целовал ее нежно, как несколько мгновений назад, это была атака, ведомая такой горечью, что Элизабет ощущала ее вкус. Он слегка наклонил голову, углубляя поцелуй, а потом его язык с силой раздвинул ее губы.
      Такой напор еще больше испугал Элизабет, а сердце затрепетало сильнее. Хоторн никогда не целовал ее так. Это казалось ей куда большим, чем простое соединение губ: это было заявление прав собственности, неутолимого желания, которое Маркус воспламенял в ней.
      Наконец Элизабет сдалась, коснувшись его языка своим и ощутив опьяняющий вкус.
      Маркус одобрительно зарычал, и от этого эротического звука ноги Элизабет чуть не подогнулись.
      Отпустив ее запястья, Маркус обнял Элизабет за талию; его рука легла на шею, губы умело двигались на ее губах, вознаграждая отклик более глубокими движениями языка.
      Элизабет уцепилась за его сюртук, пытаясь обрести хоть какой-нибудь контроль над собой, но смогла лишь и дальше принимать то, что давал он.
      В конце концов Маркус со стоном оторвался от ее губ и уткнулся лицом в надушенные волосы.
      – Мы должны найти кровать. Сейчас же.
      Она рассмеялась:
      – Это сумасшествие.
      – Это всегда было сумасшествием.
      – Тебе следует держаться подальше от меня.
      – Я так и делал четыре ужасных года прегрешения. – Он взглянул на нее горящим взглядом. – Я достаточно долго ждал тебя и теперь отказываюсь ждать.
      Напоминание о прошлом внезапно отрезвило обоих.
      – Между нами слишком много всего, чтобы получать удовольствие от новой связи.
      Маркус энергично замотал головой:
      – Я собираюсь получить удовольствие, несмотря ни на что.
      Элизабет отодвинулась и прижала руку к губам, распухшим от поцелуев.
      – Я не хочу боли, которую ты приносишь. Ты не нужен мне.
      – Ты лжешь, – решительно заявил Маркус и провел пальцем по кромке корсета. – Ты хотела меня с момента нашей встречи и до сих пор хочешь – я это чувствую.
      Элизабет вздохнула. Охваченная жаром и желанием, она ничем не отличалась от любой другой ослепленной женщины, которая так легко ложилась в его постель. Положив руку на холодное мраморное ограждение, она сжала его с такой силой, что рука побелела.
      – Если бы ты испытывал ко мне хоть какие-то чувства, то оставил бы наконец в покое.
      Улыбнувшись так, что сердце Элизабет затрепетало, Маркус шагнул к ней, и в его взгляде блеснул вызов.
      – Я окажу тебе такое же внимание, какое ты когда-то оказала мне. Подчинись своему желанию, дорогая, и уверяю тебя, ты не раскаешься.
      – Как ты можешь так говорить? Разве ты уже не оскорбил меня однажды? Ненавижу мужчин твоего сорта. Низко обещать женщине любовь и преданность ради того, чтобы заполучить ее и отбросить, когда она наскучит.
      Маркус резко остановился.
      – Но ведь это меня отбросили!
      Элизабет прижалась к балюстраде.
      – На то была причина.
      Маркус усмехнулся:
      – А теперь у меня есть причина, и ты примешь меня, когда я приду с визитом. Ты будешь кататься со мной после обеда и сопровождать меня на вечера, подобные этому.
      От прикосновения к холодной мраморной балюстраде у Элизабет стали мерзнуть руки.
      – Разве тебе не достаточно множества женщин, лебезящих вокруг тебя?
      – Нет. Теперь я желаю поселиться во всех твоих мыслях и снах. Однажды твое влечение станет таким всепоглощающим, что каждый вздох, сделанный не со мной, будет иссушать твои легкие. Ты дашь мне все, чего бы я ни пожелал.
      – Никогда!
      – Ты дашь мне все. – Он еще сократил расстояние между ними. – Ты покоришься мне во всем.
      – И тебе не стыдно?
      Хотя теперь слезы застилали глаза Элизабет и повисали на ресницах, Маркус оставался неумолимым.
      – Неужели тебе обязательно соблазнять меня после того, что ты уже сделал? Неужели тебя удовлетворит только мое полное уничтожение?
      Вместо ответа Маркус стал покрывать губы Элизабет лихорадочными поцелуями.
      – Я никогда не думал заполучить тебя, никогда не думал, что ты будешь свободна, но теперь это свершилось, и я получу то, что ты обещала мне давным-давно.
      Отпустив балюстраду, Элизабет попыталась оттолкнуть его, но это оказалось не так просто; твердые мышцы его живота вызывали к тому же во всем теле сладкое изнеможение.
      – Я буду бороться с тобой всеми средствами, а пока прошу тебя прекратить.
      – Прекращу, когда получу то, что хочу.
      – Уэстфилд, оставь ее в покое!
      Вздохнув с облегчением при звуках знакомого голоса, Элизабет подняла голову и увидела, как по лестнице спускается Уильям.
      Маркус выпрямился и окинул старого знакомого гневным взглядом, а Элизабет, воспользовавшись тем, что он отвлекся, проскользнула мимо и скрылась за тисовой изгородью.
      Маркус шагнул вперед, намереваясь последовать за ней.
      – На твоем месте я не стал бы этого делать, – проговорил Уильям угрожающим тоном.
      – Баркли, ты ошибся.
      Маркус постарался не выказывать разочарования, зная, что старый знакомый с удовольствием воспользуется возможностью сразиться с ним. Ситуация усугубилась, когда другие гости, встревоженные громкими возгласами и сердитым видом Уильяма, собрались у края балкона, предвкушая захватывающее зрелище.
      – Уэстфилд, если в будущем вы пожелаете пообщаться с леди Хоторн, имейте в виду, что она испытывает к вам крайнюю неприязнь.
      Величественная рыжеволосая женщина протиснулась сквозь толпу любопытных и сбежала к ним по лестнице.
      – Лорд Уэстфилд. Баркли. Пожалуйста! – Она сжала руку Уильяма. – Здесь не место для решения столь деликатных вопросов.
      Уильям оторвал взгляд от Маркуса и взглянул на свою хорошенькую жену с мрачной ухмылкой:
      – Тебе не стоит волноваться. Все уже улажено. – Он повернулся к Джорджу Стантону, торопливо спускавшемуся к ним с балкона: – Пожалуйста, найдите леди Хоторн и проводите ее домой.
      – Почту за честь. – Стантон аккуратно протиснулся между двумя возбужденными мужчинами и скрылся в тени сада.
      Маркус вздохнул и потер шею.
      – Ваше поведение основывалось на ложном предположении, Баркли.
      – Я не буду с вами ничего обсуждать, – возразил Уильям, отбросив всякую любезность. – Элизабет отказалась встречаться с вами, и вы будете уважать ее пожелания. – Убрав руку Маргарет с рукава, Уильям шагнул вперед; плечи его были напряжены от подавляемой злости. – Это единственное предупреждение. Держитесь подальше от моей сестры, иначе я вызову вас на дуэль!
      Маркус с трудом восстановил дыхание. Хладнокровие помогало ему во многих ситуациях, но в этот раз у него было задание, а также собственные планы. Для осуществления и того и другого ему требовалось проводить много времени в обществе Элизабет, и ничто не должно было препятствовать этому.
      Отвечая на вызов Уильяма гордо поднятой головой, он сделал последние несколько шагов и сократил расстояния между ними до нескольких дюймов, тон его стал зловеще низким.
      – С вашей стороны было бы неумно мешать моему общению с Элизабет. У нас еще много невыясненных вопросов, и я не позволю вам проявлять назойливость. Я никогда не причиню ей вред, а если вы сомневаетесь в моих словах, тогда назовите сейчас же вашего секунданта. У меня устойчивое положение, оно стоит того риска, который вы для меня представляете.
      – И ради этого вы рискнете жизнью?
      – Вне всяких сомнений.
      Мужчины еще некоторое время напряженно вглядывались друг в друга. Маркус недвусмысленно заявил о своих намерениях, и теперь угрозы уже ничего не могли изменить.
      В свою очередь, взгляд Уильяма несколько смягчился. Годами они поддерживали лишь светское знакомство, жизнь Уильяма резко контрастировала с жизнью холостяка Маркуса, и они изредка перекидывались парой слов, о чем Маркус очень сожалел. Ему часто не хватало общества друга, однако Уильям слишком быстро переменил свое мнение о нем, поэтому Маркус мог бы с тем же успехом общаться с глухим.
      – Не вернуться ли нам в зал, леди Баркли? – в конце концов предложил Уильям.
      – Да, милорд, – согласилась Маргарет. – Я как раз собиралась сказать то же самое.
      Скрывая удовлетворение, Маркус кивнул, повернулся на каблуках и удалился.
 
      Элизабет не спеша пересекла прихожую Честерфилд-Холла. Ее губы все еще трепетали, ощущая вкус губ Маркуса, пьянящий привкус того, что сводило женщин с ума. Хотя сердце теперь билось спокойнее, у Элизабет было такое ощущение, будто она только что преодолела бегом несколько миль.
      Сняв перчатки, она направилась к лестнице – ей нужно было обдумать слишком многое. Она не ожидала, что Маркус будет столь решительно добиваться своей цели, и не была вполне уверена, что знает, как противостоять его настойчивости.
      – Миледи?
      – Да? – Элизабет остановилась и, повернувшись к слуге, заметила в его руке серебряный поднос с посланием желтого цвета. Хоть письмо и было совершенно безопасным на вид, Элизабет вздрогнула: почерк и пергаментная бумага были теми же самыми, что и в письме с требованием отдать дневник Хоторна.
      Она покачала головой и глубоко вздохнула. Маркус придет сюда завтра с визитом, в этом можно было не сомневаться. Какое бы требование ни содержало послание, оно может подождать: читать его одной ей не хотелось. Элизабет отлично знала, насколько опасны задания агентства, и не воспринимала свое новое положение с легкостью. Теперь настойчивость Маркуса по крайней мере она использует с некоторой выгодой для себя.
      Отпустив слугу, Элизабет поднялась по лестнице.
      Какой печальный поворот судьбы – человек, приставленный защищать ее, именно тот, кому она меньше всего могла доверять!

      В отличие от городской, усадьба на Гросвенор-сквер, Честерфилд-Холл, представляла собой обширное поместье, расположенное на значительном расстоянии от ближайшего дома.
      Стоя в прихожей, Маркус передал шляпу и перчатки ожидавшему лакею, а затем последовал за дворецким в парадную гостиную; при этом от него не ускользнуло то, что когда-то его провожали и принимали как близкого родственника, а теперь не считали достойным таких привилегий.
      – Граф Уэстфилд, – объявил слуга.
      Войдя, Маркус задержался на пороге и, оглядев комнату, заинтересовался портретом, висевшим над камином. Покойная графиня Лэнгстон взирала на него фиалковыми глазами, такими же, как у дочери, и обаятельно улыбалась; однако в отличие от Элизабет в ее взгляде не было настороженности, лишь мягкий отсвет удовлетворенности своей судьбой.
      Когда-то Маркус поклялся посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать Элизабет столь же счастливой, как его мать; теперь же он хотел лишь удовлетворить терзавшее его желание и освободиться от ее проклятия.
      Сжав зубы, он отвернулся от болезненного напоминания и увидел соблазнительные формы, вид которых преследовал его наяву и во сне. Когда дворецкий тихо закрыл за собой дверь, Маркус повернулся и закрыл дверь на замок.
      Элизабет стояла у арочного окна, выходившего в сад. Одетая в простое платье из муслина, она выглядела столь же юной, как и при их первой встрече. Несмотря на множество интрижек, Маркус еще никогда не встречал женщину, которая влекла его столь глубоко и сильно, как Элизабет.
      – Добрый день, лорд Уэстфилд, – проговорила Элизабет низким грудным голосом, от которого Маркусу сразу пришли на ум смятые шелковые простыни.
      Неожиданно она взглянула на него весьма уверенно.
      – Мой брат дома.
      – Тем лучше для него.
      В несколько шагов Маркус пересек комнату и поднес пальцы Элизабет к своим губам. Кожа ее была само совершенство, запах возбуждал. Лизнув между пальцами, Маркус наблюдал, как расширились ее зрачки и потемнела радужная оболочка. Потом он поднес ее руку к своему сердцу и крепко прижал.
      – Теперь, когда твой траур позади, ты собираешься возвращаться к себе?
      Элизабет прищурилась.
      – Так тебе было бы проще, да?
      – Разумеется, завтраку в постели и послеполуденным встречам будет способствовать более интимная обстановка, – спокойно ответил Маркус.
      Вырвав руку, Элизабет повернулась к нему спиной.
      – Принимая во внимание твою явную неприязнь ко мне, я бы этого не сказала, – проворчала она. – Я никак не могу понять, почему ты так жаждешь интимной связи.
      – Физическая близость не обязательно влечет за собой интим.
      Плечи Элизабет застыли под водопадом темных волос.
      – Неужели? – Она фыркнула.
      Смахнув воображаемую пылинку с манжеты, Маркус подошел к дивану, поправил сюртук и сел; он не хотел выказывать свое раздражение, а чувство вины и так посещало его достаточно часто.
      – Я стал тем, кем ты меня когда-то посчитала. А что же мне было делать, дорогая? Сходить с ума от мыслей о тебе? Изнывать без тебя? – Он выразительно вздохнул в надежде, что тем вынудит Элизабет повернуться к себе лицом. Смотреть на нее было для него удовольствием, но через четыре года это превратилось в наслаждение, необходимое, словно воздух. – По правде сказать, я не удивился бы, узнав, что ты отказала мне в том небольшом утешении, в котором я нуждаюсь, из-за своего жестокосердия.
      Элизабет резко обернулась, щеки ее пылали.
      – И ты еще обвиняешь меня?
      – А кого я должен винить? – Маркус открыл табакерку и достал щепотку табака. – Все эти годы в моих объятиях должна была пребывать именно ты, и, каждый раз деля ложе с другой женщиной, я надеялся, что именно она заставит позабыть тебя. И все же этого не смогла сделать ни одна из них. Я часто заставлял себя притворяться, что рядом со мной ты, что именно с тобой я занимаюсь сексом. Проклятие!
      Ее руки сжались в кулаки.
      – Почему тебе обязательно становиться таким, как мой отец?
      – А ты предпочла бы, чтобы я стал монахом?
      – Монах лучше, чем распутник!
      – В то время, когда ты удовлетворяла другого мужчину и ни капли не страдала? – Маркус изо всех сил старался казаться спокойным и равнодушным, в то время как все его существо напряженно ожидало. – Элизабет, ты думала обо мне на брачном ложе? Тебя когда-нибудь преследовали сны обо мне? Ты когда-нибудь желала, чтобы в тебе был я? Чтобы мой пот покрывал твою кожу?
      Элизабет долго стояла неподвижно, потом ее губы сложились в такую соблазнительную улыбку, что внутри у Маркуса все сжалось. Он внутренне приготовился к схватке, однако мысль о сексуальных домогательствах ему и в голову не приходила. Неужели он до сих пор так ее и не понял?
      – Маркус, ты правда хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем брачном ложе и о разнообразных способах, которыми Хоторн соединялся со мной? Хочешь знать, что ему нравилось больше всего, о чем он умолял? Или ты предпочитаешь услышать, что нравится мне и какой способ слияния предпочитаю я?
      Элизабет медленно направилась к нему, покачивая бедрами, и у Маркуса пересохло во рту. За все время их общения она никогда не проявляла сексуальную агрессию. Он представил себе ее лицо на смятой подушке, ее, распростертую и готовую, когда другой мужчина входил в нее сзади. Челюсти его заболели от усилия, примитивная жажда обладания почти уничтожила его.
      Распахнув полы сюртука, Маркус продемонстрировал, как под его бриджами напрягся член. Элизабет замедлила шаг и усмехнулась:
      – Я не настолько невинна, чтобы с криком убежать, увидев возбуждение мужчины.
      Нагнувшись, она положила руки Маркусу на колени. Теперь перед ним находилась чувственная полная грудь, почти вываливавшаяся из округлого выреза декольте с атласной оторочкой. В вечернем наряде ее грудь сдавливал корсет, но для дневной одежды ограничения были гораздо мягче, и Маркус не отводил взгляда от сокровища, демонстрировавшегося ему столь откровенно.
      Будучи не из тех, кто упускает представившуюся возможность, Маркус протянул руки и положил их на грудь Элизабет. Вознаграждением ему стал ее резкий вдох. Из робкой девушки Элизабет превратилась в женщину с соблазнительными формами.
      Сжимая и массируя ее соски, Маркус смотрел на ложбинку на груди Элизабет и представлял, как проводит по ней членом. Подумав об этом, он зарычал и, взглянув на ее рот, уловил горячее желание в том, как Элизабет облизала губы.
      Потом она вдруг выпрямилась, повернулась к нему спиной и потянулась к столику. Маркус хотел попросить ее вернуться, но Элизабет сунула ему в руки запечатанное послание и отошла. Он знал заранее, что найдет внутри, но все-таки подождал, пока восстановится дыхание и успокоится волнение в крови.
      Аккуратно сломав печать, Маркус просмотрел содержимое письма.
      – Сколько времени оно у тебя? – мрачно поинтересовался он.
      – Несколько часов.
      Маркус перевернул бумагу и поднял глаза: Элизабет раскраснелась, глаза ее покрылись поволокой, но подбородок был поднят самым решительным образом. Нахмурившись, граф встал.
      – Тебе неинтересно узнать, что там?
      – Зачем? Я и так знаю содержание. Он готов встретиться со мной и получить дневник. Какая разница, в каких выражениях он изложил это требование? Ты внимательно прочел дневник Хоторна?
      Маркус кивнул:
      – Карты были довольно-таки просты: Хоторн сделал подробные зарисовки нескольких участков побережья Англии и Шотландии, а также нескольких колониальных фарватеров, с которыми я знаком. Однако шифр Хоторна почти не поддается расшифровке. Я надеялся, что у меня будет больше времени на его изучение. – Сложив письмо, Маркус убрал его в карман. Криптография стала его хобби после того, как Элизабет вышла замуж, ибо это занятие требовало большой сосредоточенности, позволявшей ненадолго отвлечься от мыслей о ней. – Тем не менее я знаю это место. Мы с Эйвери будем поблизости, чтобы защитить тебя.
      – Как скажешь. – Элизабет пожала плечами.
      Встав, Маркус подошел к ней, схватил за плечи и сильно встряхнул.
      – Как ты можешь быть такой спокойной? Ты хоть представляешь, какова опасность, или у тебя вообще отсутствует здравый смысл?
      – А ты? Чего ты от меня вообще хочешь: чтобы я расплакалась или стала заламывать руки?
      – Неплохо было бы хоть как-то отреагировать, показать, что ты дорожишь собственной безопасностью.
      Отпустив плечи Элизабет, Маркус погрузил пальцы в ее волосы, а потом стал целовать столь настойчиво, что она вынуждена была прижаться к стене. Ее губы распахнулись, принимая движения его языка, она дрожала, хныкала, пока наконец не замерла в его объятиях.
      Почувствовав, что задыхается, Маркус отпрянул и прижался лбом к ее лбу.
      – Почему ты оживаешь лишь тогда, когда я тебя касаюсь? Неужели ты не устаешь от маски, за которой прячешься?
      Элизабет зажмурилась, потом отвернулась.
      – А как насчет твоей маски?
      – Господи, как же ты упряма! Мне нужно, чтобы ты следовала моим указаниям, и чувства тут ни при чем.
      Она тяжело сглотнула.
      – Тогда, может, расскажешь, что произошло той ночью?
      Маркус громко выдохнул. Он неожиданно понял, что холодная ярость двигала им все эти годы, и, выпустив Элизабет, отступил. Выждав, пока она присядет напротив на диван, он долго вглядывался в нее. Он с самого начала преследовал ее с исключительным вниманием, заманивая в тихие уголки, чтобы покрыть губы торопливыми отчаянными поцелуями, рискуя вызвать скандал нескромными взглядами. Для него ее красота была оболочкой поразительного сокровища, но в ее глазах он не находил следов уступчивости или покорности, ожидаемых от леди: в них отражались вызов и готовность рисковать.
      Маркус до сих пор не знал, удалось ли Хоторну рассмотреть все грани ее натуры. Таяла ли она перед ним, открывалась ли ему, становилась ли мягкой и удовлетворенной, когда он занимался с ней любовью?
      Наконец Маркус с трудом отбросил мучительные мысли.