Лондон, апрель 1770 года
      – Элдридж, ты боишься, что я украду эту женщину? Я предпочитаю спать с вдовами – они сговорчивее и с ними все гораздо проще, чем с девственницами и чьими-то женами.
      Острые серые глаза оторвались от стопки бумаг, целиком занимавших огромный стол красного дерева.
      – Украдешь, Уэстфилд? – Низкий голос был полон раздражения. – Будь серьезнее. Для меня это очень важное задание.
      Маркус Ашфорд, седьмой граф Уэстфилд, озорно улыбнулся, скрывая трезвость мыслей, и глубоко вздохнул.
      – Ты должен понимать, что оно столь же важно для меня.
      Николас, лорд Элдридж, откинулся в кресле, поставил локти на подлокотники и растопырил длинные тонкие пальцы. Судя по всему, когда-то этот высокий и мускулистый мужчина с обветренным лицом проводил слишком много времени на палубе корабля. Все в нем свидетельствовало о практичности натуры – от манеры говорить до внешности, выделявшей его на фоне суетливой лондонской жизни.
      – Вообще-то до сих пор я этого не знал. Я хотел воспользоваться твоими умениями в криптографии – я и не думал, что ты сам захочешь заняться этим делом.
      Маркус встретил пронзительный взгляд серых глаз с мрачной решимостью. Элдридж руководил элитным отрядом агентов, единственным назначением которого было выслеживать и ловить пиратов и контрабандистов. Действуя под покровительством военно-морских сил ее величества, Элдридж обладал неограниченным объемом власти. Если Элдридж откажет в назначении, Маркусу будет нечего возразить.
      Но нет, ему не откажут.
      – Я не допущу, чтобы ты дал задание кому-либо другому. Если леди Хоторн что-то угрожает, я обеспечу ее безопасность.
      Элдридж смерил друга проницательным взглядом.
      – Откуда такой непомерный интерес? После того, что было между вами, удивительно, что тебе хочется находиться с ней рядом. Не могу понять, в чем причина.
      – У меня нет никаких скрытых мотивов.
      «По крайней мере таких, о каких он стал бы рассказывать», – подумал Маркус.
      – Несмотря на наше прошлое, я не испытываю желания видеть, как она страдает.
      – Ее действия втянули тебя в скандал, который длился несколько месяцев и все еще обсуждается. Согласен, ты хорошо проявил себя, но шрамы еще заметны.
      Оставаясь неподвижным, Маркус, борясь с возмущением, сохранял невозмутимое выражение лица. Эта боль была его личным делом, и ему не нравились вопросы на эту тему.
      – Ты думаешь, я не в состоянии отделить свою личную жизнь от профессиональной?
      Элдридж вздохнул и покачал головой:
      – Хорошо, не буду расспрашивать.
      – И не откажешь, да?
      – Ты – лучший из моих людей. Я медлил только из-за скандала, но если ты уже успокоился, у меня нет возражений. Однако я соглашусь на ее просьбу о переназначении, если на это появятся реальные основания.
      Маркус кивнул. Элизабет никогда не попросила бы о замене агента: гордость не позволила бы ей это сделать.
      Элдридж прищелкнул пальцами.
      – Шифрованный дневник, который получила леди Хоторн, адресован ее покойному супругу. Если дневник был как-то связан с его смертью… – Он помолчал. – Виконт Хоторн выслеживал Кристофера Сент-Джона, когда получил награду.
      Услышав имя известного пирата, Маркус замер. Сент-Джона ему хотелось арестовать так сильно, как никакого иного преступника, поскольку неприязнь Маркуса была личного характера. Именно нападения Сент-Джона на суда компании «Ашфорд шипинг» послужили причиной того, что он поступил на службу в агентство.
      – Если лорд Хоторн вел дневник своих заданий, а Сент-Джон получит доступ к этой информации… – У Маркуса перехватило дыхание при одной мысли о том, что где-то рядом с Элизабет может находиться пират.
      – Именно так. – Элдридж кивнул. – На самом деле у леди Хоторн уже спрашивали про дневник. Ради ее и нашей безопасности его необходимо забрать, но в данный момент сделать это невозможно. Леди Хоторн даны указания доставить дневник лично. Отсюда и потребность в нашей защите. – Элдридж толкнул через стол папку. – Вот сведения, которые мне удалось собрать. Леди Хоторн проинформирует тебя об остальном на балу.
      Взяв папку, Маркус встал и вышел. Лишь в коридоре он позволил себе с мрачным удовлетворением улыбнуться.
      Элизабет предстояло найти через несколько дней. Конец траура означал конец его бесконечного ожидания. Хотя проблема с дневником и беспокоила его, она оказалась ему полезной: теперь Элизабет не сможет уклоняться от встречи.
      После того как Элизабет со скандалом бросила его четыре года назад, его новое появление вряд ли доставит ей удовольствие. Однако она не увлечется и Элдриджем, в этом Маркус был уверен.
      Скоро, очень скоро он получит все, что она обещала и в чем потом отказала.

      Маркус нашел Элизабет еще до того, как переступил порог бального зала. В сущности, он застрял на лестнице: некоторым пэрам и сановникам просто не терпелось переговорить с ним. Однако он стал рассеянно отвечать тем, кто соперничал за его внимание, после того как взглянул на нее.
      Элизабет была даже прекраснее, чем прежде. Маркус не смог бы объяснить, как такое возможно. Она всегда была само совершенство, но долгое ее отсутствие возбудило в его сердце более нежные чувства.
      Губы Маркуса сложились в ироническую улыбку. Элизабет явно не испытывала ответных чувств. Когда их взгляды встретились, он позволил себе выразить удовольствие от встречи соответствующей миной на лице, но в ответ Элизабет лишь подняла повыше подбородок и отвернулась. Это было прямое оскорбление, точно направленное, но неспособное вывести Маркуса из себя. Несколько лет назад она уже причинила ему горчайшие муки, сделав его невосприимчивым к дальнейшим обидам, и теперь он с легкостью отмахнулся от ее пренебрежения; их судьбу ничто не могло изменить, пусть даже она хотела иного.
      Вот уже несколько лет Маркус находился на королевской службе, и за это время жизнь его была полна событий, которые могли бы поспорить с любым романом. Он несколько раз дрался на дуэли, был дважды ранен из пистолета и избежал большего количества пушечных обстрелов, чем кто-либо. Также он потерял три собственных корабля и потопил с полдюжины чужих, пока его не вынудила необходимость исполнять обязанности, предписывающие остаться в Англии в соответствии с титулом. И все же Маркус ощутил нервный трепет, лишь только оказался в одной комнате с Элизабет.
      Коллега Эйвери Джеймс решил помочь Маркусу, когда заметил, что тот застыл как вкопанный.
      – Милорд, перед вами виконтесса Хоторн. Она стоит справа, с краю, на ней фиолетовое шелковое платье, и она…
      – Я знаю, кто она.
      Эйвери с удивлением взглянул на него:
      – Я и не подозревал, что вы знакомы.
      Маркус, известный способностью сводить дам с ума, неприязненно скривил губы:
      – Леди Хоторн и я… давние знакомые.
      – Понимаю, – пробормотал Эйвери с таким видом, будто вообще ничего не понял.
      Маркус положил руку ему на плечо:
      – Продолжай в том же духе.
      Немного подумав, Эйвери неохотно кивнул и направился в бальный зал, пробираясь сквозь толпу, окружившую Маркуса.
      Именно из-за вечной суматохи Маркус не любил светские приемы. Джентльмены, которым не хватило изобретательности встретиться с ним в приемные часы, заговаривали с ним о деле без малейшего стеснения в более непринужденной светской обстановке, тогда как он никогда не смешивал работу и удовольствие. По крайней мере он придерживался этого правила до сегодняшнего вечера. Разумеется, Элизабет станет исключением. Она всегда была исключением.
      Покручивая монокль, Маркус понаблюдал за тем, с какой легкостью Эйвери движется сквозь толпу, потом перевел взгляд на женщину, которую был обязан защищать. Сейчас он упивался ее видом подобно человеку, изнемогающему от жажды.
      Элизабет никогда не любила парики и на этот раз тоже была без парика, в отличие от большинства других дам. Зато вид неподвижных белых перьев в темных волосах был поразительным и неумолимо притягивал взгляды со всех сторон, как и необыкновенно красивые глаза, напоминавшие блеск аметистов.
      Глаза эти встретились с его глазами лишь на мгновение, но впечатление осталось, силу взгляда отрицать было невозможно. Сила эта всегда влекла Маркуса, словно мотылька на пламя, пробуждая в нем первобытные инстинкты, но, несмотря на опасность обжечься, сейчас он был не в силах сопротивляться.
      Элизабет умела смотреть особенным взглядом. Маркус мог бы поверить, что он – единственный мужчина в комнате, что все остальные исчезли, что между лестницей, где он находится в окружении множества людей, и тем местом, где она ожидает его на краю бального зала, нет ничего.
      Он представил себе, как подходит к ней, заключает в объятия и целует. Ее губы, такие эротичные по форме и полноте, сливаются с его губами. Он осыпает ее поцелуями и проводит языком по выступу ключицы… А затем он погружается в ее тело и удовлетворяет желание, ставшее столь сильным, что Маркус почти сходил от него с ума.
      Когда-то ему хотелось не только видеть ее улыбку, но и слышать звук ее голоса, наблюдать мир ее глазами. Теперь его потребности выглядели гораздо более низменно. Маркус не позволял им стать иными: ему хотелось вернуться к прежней жизни – без боли, злости и бессонных ночей, – к жизни, которую забрала Элизабет.
      Он сжал челюсти. Пора сократить расстояние между ними, узнать, каково это – снова обнять ее…
 
      Чувствуя, как по щекам разливается жар, Элизабет, виконтесса Хоторн, долго не могла сдвинуться с места.
      Ее взгляд задержался на человеке, стоявшем на лестнице, всего лишь на мгновение, но она успела отметить мужественную красоту его лица, на котором прочитала немой призыв.
      Смущенная собственной реакцией после стольких лет разлуки, Элизабет заставила себя небрежно отвернуться и тем не менее не могла не признать, что Маркус все еще великолепен. Между ними всегда существовало сильное влечение, и, как ей теперь стало ясно, оно ничуть не ослабло.
      Почувствовав прикосновение к локтю, Элизабет повернулась и взглянула на Джорджа Стантона.
      – Вы что-то раскраснелись. Плохо себя чувствуете?
      Пытаясь скрыть смущение, Элизабет принялась обмахиваться кружевным рукавом.
      – Пожалуй, здесь слишком душно.
      Она раскрыла веер.
      – Думаю, прохладительный напиток вам не повредит, – заметил Джордж, за что тут же был вознагражден благодарной улыбкой.
      Как только Джордж удалился, Элизабет сосредоточилась на других джентльменах, плотной толпой окружавших ее.
      – О чем мы говорили? – поинтересовалась она, обращаясь сразу ко всем и ни к кому в отдельности. По правде сказать, большую часть времени она вообще не следила за разговором.
      – Мы говорили о графе Уэстфилде. – Томас Фаулер осторожно указал на Маркуса. – Я удивлен, что вижу его здесь: граф известен тем, что не жалует светские развлечения.
      – Действительно странно. – Элизабет разыгрывала безразличие, в то время как ее ладони, скрытые перчатками, слегка вспотели. – Я надеялась, что в этот вечер граф останется верен своим пристрастиям, но ошиблась.
      Томас смущенно опустил глаза:
      – Прошу прощения, леди Хоторн, я забыл о вашем давнем знакомстве с лордом Уэстфилдом.
      Элизабет звонко рассмеялась:
      – Не стоит извиняться, я благодарна вам от всей души. Пожалуй, вы единственный человек в Лондоне, который имеет свойство забывать. Мистер Фаулер, не обращайте на него внимания. Граф имел для меня мало значения тогда и имеет еще меньше значения сейчас.
      Заметив Джорджа, вернувшегося с напитком, Элизабет улыбнулась, и его глаза призывно сверкнули в ответ.
      По мере продолжения разговора Элизабет медленно меняла положение, чтобы избежать загадочных взглядов, которые Маркус бросал на нее с лестницы. Его репутация распутника нисколько не изменилась от того, что он приобрел власть и влияние. Однако теперь его присутствие сразу было замечено, и несколько высокопоставленных господ поторопились ему навстречу, не дожидаясь момента, когда он войдет в бальный зал. Дамы, одетые в ослепительно яркие наряды и пену кружев, незаметно заскользили по направлению к лестнице; казалось, весь зал постепенно пришел в движение в одном и том же направлении.
      К чести Маркуса, он выглядел в высшей степени равнодушным по отношению ко всем заискиваниям и двигался по залу с небрежным превосходством человека, который всегда получает желаемое. Он был внимателен к одним, небрежен с другими, третьим довольно высокомерно поднимал руку в знак приветствия. Он управлял всеми, кто находился вокруг, демонстрируя свою силу, и люди с удовольствием покорялись его воле.
      В целом Маркуса окружала аура отстраненности и кипучей энергии, которая отсутствовала четыре года назад. Это было предупреждением, и Элизабет собиралась принять его во внимание самым серьезным образом.
      Джордж внимательно изучал происходящее, глядя поверх ее головы.
      – По-моему, лорд Уэстфилд направляется сюда, – не слишком довольно произнес он.
      – Вы уверены, мистер Стантон?
      – Да, миледи. Пока мы говорили, Уэстфилд смотрел прямо на меня.
      Итак, Маркус действительно шел к ней, а у нее даже не было времени подготовиться.
      Элизабет начала обмахиваться веером с удвоенной энергией. Надо же было Маркусу появиться именно сегодня! Первый выход в общество после трехлетнего траура, и тут же он нашел ее, будто все эти годы нетерпеливо ожидал этого момента. Впрочем, причина могла быть вовсе не в этом: не зря же, пока она носила траур, Маркус упрочивал скандальную репутацию в будуарах множества не обремененных семьей дам.
      После того как Маркус жестоко разбил ей сердце, Элизабет не стала бы уважать его ни при каких обстоятельствах, а сегодня – особенно. Сейчас она не собиралась развлекаться, но надо было встретиться с одним человеком, не вызывая подозрений. Она посвятит это время исключительно памяти мужа и добьется справедливого решения в отношении Хоторна, а затем проследит за его исполнением.
      В этот момент Уэстфилд очутился прямо перед ней, и едва он улыбнулся, как сердце Элизабет учащенно забилось. Соблазн отступить, сбежать был велик, но она упустила момент.
      Расправив плечи, Элизабет глубоко вдохнула; бокал в руке задрожал, и она быстро осушила его, стараясь не облить платье, а затем передала Джорджу.
      И тут же Маркус схватил ее за руку, не давая отступить. Обворожительно улыбаясь, он не отрывал от нее глаз ни на мгновение.
      – Леди Хоторн, позвольте заметить: вы восхитительны, как всегда! Могу ли я надеяться, что у вас еще есть свободный танец и что вы согласитесь танцевать со мной?
      Элизабет лихорадочно искала предлог для отказа, но необычайная мужественность Уэстфилда подавляла ее.
      – Лорд Уэстфилд, этот танец я не танцую, можете спросить у джентльменов.
      – У меня нет желания танцевать с ними, – сухо заметил Маркус. – Следовательно, их мнение по данному вопросу меня не интересует.
      Уловив вызов в его взгляде, Элизабет заволновалась. И все равно она не доставит ему удовольствия думать, будто боится танцевать с ним.
      – Вы можете пригласить меня на следующий танец, если угодно.
      Маркус кивнул и, пропустив танец, предложил Элизабет руку. Музыканты заиграли, зал наполнился прекрасными звуками менуэта.
      Элизабет положила руку поверх его руки, радуясь тому, что их разделяют перчатки. Ярко освещавшие бальный зал свечи окрашивали фигуру Маркуса в золотистый цвет, и Элизабет, прищурившись, пыталась найти в нем заметные изменения.
      Маркус всегда был физически развит и увлекался различными видами спорта. Казалось, будто теперь он стал не просто сильнее, но превратился в воплощение силы. Элизабет оставалось только удивляться тому, как наивна она была, думая, будто сможет приручить его.
      Единственное, что в Маркусе было мягкого, так это роскошные каштановые волосы, перехваченные на затылке простой черной лентой. Взгляд его изумрудных глаз был острым и проницательным, что свидетельствовало о живом уме.
      Элизабет ожидала увидеть на привлекательном лице графа признаки беспутного образа жизни, но ничего подобного не обнаружила, зато легкий загар свидетельствовал о том, что его обладатель проводит много времени на свежем воздухе. Запах, исходивший от него, окутывал ее чудесным мужским ароматом.
      Наклонив голову, Маркус вполне искренне произнес:
      – Какое удовольствие снова быть рядом с вами, Элизабет!
      – Лорд Уэстфилд, удовольствие всецело ваше.
      – Когда-то вы звали меня Маркусом.
      – Да, но сейчас с моей стороны было бы неприлично обращаться к вам столь неофициально.
      Маркус усмехнулся:
      – Можете обращаться ко мне неофициально в любое удобное для вас время. В сущности, мне всегда нравилось, когда вы не слишком сдерживали себя.
      – У вас было множество женщин, которые отвечали вашим пожеланиям.
      – Никогда, дорогая. А вот вы всегда были особенной, непохожей на всех других.
      Элизабет встречала достаточно негодяев на своем пути, но их уловки и откровенные намеки никогда ее не трогали. Зато когда-то она верила каждой клятве, слетавшей с губ Маркуса. Даже теперь она уже почти верила в ту страсть, с которой Маркус смотрел на нее. Он заставил ее забыть о том, что является всего лишь бессердечным соблазнителем. Элизабет ощутила волнение и легкое головокружение.
      – Три года траура, – проговорил Маркус с легкой горечью. – И все же теперь вы еще прекраснее, чем при нашей последней встрече. Вы ведь помните ее обстоятельства, не так ли?
      – Смутно, – солгала Элизабет. – Я не вспоминала об этом уже много лет. – Прикидывая, раскрыт ли обман, Элизабет внимательно вглядывалась в Маркуса.
      – Мне так жаль, что вы более не рады меня видеть. Дело в том, что я появился на этом собрании исключительно чтобы встретиться с вами.
      – Как смешно! – фыркнула Элизабет. – Какова бы ни была цель вашего появления здесь, занимайтесь своим делом и оставьте меня в покое!
      На лице Маркуса отразилась досада, однако это было всего лишь мгновение.
      – Поверьте, Элизабет, цель моего появления – вы и только вы.
      Элизабет нахмурилась:
      – Если мой брат увидит нас вместе, он придет в ярость.
      Расширившиеся ноздри партнера заставили Элизабет вздрогнуть. Когда-то Маркус и Уильям были лучшими друзьями, но разрыв ее помолвки положил их дружбе конец, о чем она очень сожалела.
      – Итак, что вам угодно? – резко спросила Элизабет, видя, что Маркус не спешит продолжать.
      – Я хочу, чтобы вы выполнили обещание.
      – Какое обещание?
      – Вы обещали мне, что ваша кожа будет касаться моей обнаженной кожи…
      – Вы сошли с ума! Подумайте обо всех тех женщинах, которые возлежали на ваших простынях с тех пор, как мы расстались. Я оказала вам хорошую услугу, освободив вас…
      Глаза Маркуса потемнели.
      – Вы нарушили слово. Хороша услуга!
      Пораженная его горячностью, Элизабет нанесла ответный удар:
      – Вы никогда не были мужчиной моей мечты…
      – А я говорю, ты желала меня столь сильно, что это отпугнуло тебя.
      – Это неправда!
      – Ах, если бы у тебя была хоть капля здравого смысла…
      На этом обмен колкостями закончился, и до окончания танца они не произнесли ни слова, но рука Элизабет все так же горела от прикосновения Маркуса, а кожа пылала от его горячего взгляда. Он предлагал ей лучшее из возможного – респектабельное положение и страсть мужчины, который мог зажечь пожар в крови, но… Элизабет до сих пор так и не могла решить, было ли это предложение искренним.
      Какой же она была наивной! Имея такую семью, как у нее, следовало быть умнее.
      Как только музыка умолкла, Элизабет сделала реверанс и направилась к Эйвери Джеймсу, которого ожидала все время.
      Эйвери присутствовал на светском мероприятии по приказанию лорда Элдриджа, который заверил Элизабет в том, что как вдове доверенного агента ей непременно следует в случае необходимости обратиться за помощью именно к Эйвери. Это был внимательный и тактичный человек, ставший для Элизабет просто незаменимым в первые месяцы после смерти Хоторна.
      Увидев Эйвери, Элизабет наконец смогла переключиться на главную цель своего прихода.
 
      Маркусу в то время оставалось лишь наблюдать за тем, как Элизабет поспешно направляется к Эйвери.
      Ну что же! Скоро милая Элизабет обнаружит, что от него не так-то легко избавиться.

      – Мистер Джеймс! – Элизабет искренне улыбнулась. – Рада видеть вас снова.
      Она протянула руки, и Эйвери улыбнулся в ответ, потом, взяв Элизабет под руку, он провел ее через двустворчатые двери во внутренний дворик.
      – Мне показалось, что я опоздала на встречу.
      – Вовсе нет, леди Хоторн. В любом случае я готов ждать вас хоть всю жизнь.
      Запрокинув голову, Элизабет глубоко вдохнула. Пьянящий аромат улицы был приятным и в высшей степени желанным облегчением после запахов дыма, жженого воска, пудры и тяжелых духов, наполнявших бальный зал.
      – Верно ли, что тот агент, который будет мне помогать, – вы?
      Эйвери улыбнулся:
      – Совершенно верно. Я и еще один агент.
      – Конечно. – Элизабет поджала губы. – Вы всегда работаете парами? Передо мной уже есть один пример – Хоторн и мой брат.
      – Такая система оптимальна, миледи, и это спасло не одну жизнь. Для нас большая удача, что вы один из агентов, выбранных лордом Элдриджем. – Эйвери сжал ее руку. – К тому же это предоставило мне возможность снова встретиться с вами, а ведь с нашей последней встречи прошло уже несколько месяцев.
      – Неужели это было так давно? – Элизабет вздохнула. – Как бежит время!
      – Как бы мне хотелось сказать то же самое… – раздался за спиной знакомый голос. – К сожалению, последние четыре года показались мне вечностью.
      Элизабет обернулась.
      – А вот и мой партнер. Насколько я понимаю, вы с лордом Уэстфилдом давно знакомы.
      Глаза Элизабет расширились так, будто новое явление Маркуса подействовало на нее словно удар грома.
      Маркус многозначительно взглянул на Эйвери, потом на Элизабет.
      – Похоже, милая, вы слишком взволнованы.
      Элизабет понизила голос:
      – Скажите, вы давно служите в агентстве?
      – Четыре года.
      – Четыре года? – Элизабет попятилась. – Так вы были агентом, когда ухаживали за мной?
      – Да.
      – Проклятие!
      – И когда вы собирались сообщить мне об этом? Может, я не должна была ничего знать до того момента, когда вы вернулись бы в гробу?
      Маркус нахмурился:
      – Не думаю, что теперь это имеет значение.
      Элизабет смутилась.
      – Все эти годы я опасалась читать газеты, чтобы не наткнуться на некрологи. Как бы мне хотелось, чтобы вы оставались как можно дальше от меня!
      Подобрав юбки, Элизабет заторопилась прочь, но Маркус успел схватить ее за локоть.
      – Как мог лорд Элдридж отправить вас ко мне? Почему вы приняли предложение? – не сдерживаясь, выкрикнула Элизабет.
      – Я настоял на том, чтобы это задание поручили мне. Однажды вы уже сбежали от меня, и я не допущу, чтобы это произошло снова. – Маркус притянул ее к себе. Элизабет пыталась освободиться, но безуспешно.
      – Господи, Маркус, разве мы уже не причинили друг другу достаточно неприятностей?
      – Возможно, но это не моя вина. Насколько я понимаю, вы получили дневник, написанный вашим покойным супругом. Вам знаком отправитель?
      – Адрес на посылке был написан рукой Хоторна некоторое время назад. Я определила это легко, потому что чернила выцвели.
      Маркус нахмурился:
      – Ваш супруг адресовал эту посылку самому себе, и она прибыла через три года после того, как его убили. После него остались какие-нибудь карты с отверстиями или записи, которые показались необычными?
      – Нет, ничего.
      Элизабет достала из ридикюля тонкий дневник и письмо, полученное всего несколько дней назад, и протянула их Маркусу. Тот бегло пролистал дневник и спрятал его в карман сюртука, потом пробежал глазами письмо.
      – За всю историю существования агентства нераскрытым остается только убийство лорда Хоторна, – хмуро сообщил он. – Я надеялся свести ваше участие в этом деле к минимуму.
      – Но я готова сделать все, что потребуется, – быстро заявила Элизабет. – Все, что угодно, лишь бы довести дело до конца.
      Маркус аккуратно сложил послание.
      – Мне не хотелось бы подвергать вас опасности.
      Элизабет саркастически улыбнулась:
      – Не стоит стараться уберечь меня, рискуя собой, – я заинтересована в результате гораздо больше, чем ты или твое драгоценное агентство.
      Эйвери кашлянул.
      – Кажется, вы не сможете работать вдвоем. Я доведу это до сведения лорда Элдриджа; есть множество других агентов, которые…
      – Нет!
      – Да! Прекрасное предложение. – Элизабет улыбнулась совершенно искренне, так велико было ее облегчение. – Лорд Элдридж явно посчитает просьбу резонной.
      – Снова хочешь убежать от меня? – прошипел Маркус.
      – Я преследую практические цели. Очевидно, что мы не можем действовать сообща.
      Маркус фыркнул:
      – Подходящим словом тут было бы «малодушие».
      Эйвери снова нахмурился, но Элизабет успокоила его жестом.
      – Оставьте нас ненадолго, мистер Джеймс. – Она не отрывала взгляда от Маркуса.
      Эйвери колебался.
      – Делайте, как она говорит, – пробормотал Маркус.
      В конце концов Эйвери повернулся и направился прочь, после чего Элизабет тут же перешла к делу:
      – Если меня будут вынуждать работать с тобой, Уэстфилд, я просто откажусь предоставлять агентству какую-либо информацию и разберусь во всем сама.
      У Маркуса задрожала челюсть.
      – Как бы не так! Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности. Попробуй только выкинуть какую-нибудь глупость – увидишь, что будет. Результат тебе не понравится, уверяю.
      – Неужели? И как ты думаешь меня остановить?
      Маркус пожал плечами:
      – Я – агент Короны…
      – Это мы уже выяснили.
      – Если тебе лишь придет на ум препятствовать расследованию, я буду рассматривать твои действия как измену.
      – Ты не посмеешь! Лорд Элдридж этого не допустит.
      – О нет, ему меня не остановить. – Маркус встал перед Элизабет. – Этот журнал подозрительно похож на дневник заданий Хоторна и может иметь отношение к его смерти. Если так, тебе угрожает опасность. Элдридж не допустит этого в той же мере, что и я.
      – А почему? То, как ты относишься ко мне, очевидно.
      Он шагнул еще ближе, и носки его туфель оказались под подолом платья Элизабет.
      – Вероятно, нет. Ты можешь обратиться к Элдриджу, если это так уж необходимо. Расскажи, как я волную тебя, как ты изнываешь без меня. Расскажи о нашем отвратительном прошлом и о том, что даже воспоминаний о драгоценном покойном супруге недостаточно, чтобы превозмочь желание.
      Элизабет рассмеялась:
      – Поразительное высокомерие.
      Элизабет отвернулась, пряча дрожащие руки. Пусть дневник останется у него. Утром она разыщет Элдриджа.
      – Высокомерие? Это ты так думаешь. То, что мы станем любовниками, не угроза. Это предрешено и не имеет ничего общего с дневником твоего покойного супруга. Для Элдриджа это дело очень важно, именно поэтому я настаивал, что буду работать один. Для того чтобы ты оказалась в моей постели, работать с тобой вовсе не обязательно.
      – Но…
      Маркус повернулся, явно собираясь покинуть ее.
      – Пожалуйста, расскажи Элдриджу, почему ты не можешь работать со мной.
      Элизабет молчала. Теперь она окончательно поняла, что Маркус не оставит ее в покое. Проклятие! Ее дыхание участилось. Вопреки остаткам самоуважения и здравого смысла она сделала шаг вслед за ним…
      Легкое прикосновение к локтю напомнило ей об Эйвери.
      – Леди Хоторн, с вами все в порядке?
      Элизабет кивнула.
      – Я поговорю с лордом Элдриджем как можно скорее и…
      – В этом нет необходимости, мистер Джеймс. – Подождав, пока Маркус скроется из виду, Элизабет взглянула на Эйвери. – Мое дело – передать дневник, остальным займетесь вы и лорд Уэстфилд, так что я не вижу необходимости менять агентов.
      – Вы уверены?
      Элизабет кивнула, торопясь закончить разговор.
      – Тогда я приставлю к вам двух вооруженных сопровождающих. Известите меня, как только узнаете подробности встречи.
      – Разумеется.
      – Поскольку мы обо всем договорились, я удаляюсь. Никогда не любил эти сборища. – Эйвери поклонился, а затем быстро скрылся за кустом, выстриженным в форме шара.
      Повернувшись, Элизабет увидела, что к ней приближается Уильям: он подошел к ней с небрежным изяществом, словно и не было ранения, чуть было не стоившего ему жизни.
      Будучи родными братом и сестрой, они совершенно не походили друг на друга. У Элизабет были волосы цвета ночи и аметистовые глаза матери, а Уильям всегда гордился белокурыми волосами и сине-зелеными глазами отца. Высокий и широкоплечий, он был похож на викинга, сильного и опасного, но любящего веселье.
      – Что ты тут делаешь? – поинтересовался Уильям, с любопытством оглядывая дворик.
      Элизабет схватила его за руку и потянула в направлении бального зала.
      – Я просто отдыхаю. А где Маргарет?
      – Думаю, где-нибудь неподалеку.
      Уильям замедлил шаг.
      – Мне сказали, что ты танцевала с Уэстфилдом.
      – И что?
      – А то. Советую тебе держаться от него подальше, – предупредил Уильям.
      – Я просто не знала, как вежливо отказать ему.
      – Тут не стоит проявлять вежливость. Странно, что он вообще появился сегодня на балу.
      Элизабет печально вздохнула. Маркус оказался негодным женихом, но Уильяму он был хорошим другом… когда-то.
      – Репутация, которую он упрочил за последние годы, подтвердила правильность моих действий. Уверяю тебя, что не попадусь снова в его сети.
      Брат больше не сопротивлялся. Элизабет поняла: если поторопиться, возможно, ей удастся заметить, куда направился Маркус.
 
      Маркус вышел из-за дерева и стряхнул с сюртука случайный лист. Он наблюдал за Элизабет до тех пор, пока та не исчезла из виду. Интересно, заметила ли она, что он сходит по ней с ума? Впрочем, Элизабет всегда была упряма и кого угодно могла довести до бешенства. Никакая другая женщина не возбуждала в нем такую страсть: неистовая или снедаемая желанием, Элизабет горячила кровь желанием обладать ею.
      Как было бы хорошо, если бы это чувство оказалось любовью! Со временем желание Маркуса становилось только сильнее, изнуряя болью и терзая до момента удовлетворения.
      Тут рядом с ним появился Эйвери.
      – Милорд, если вы это называете «давние друзья», не хотелось бы мне видеть ваших врагов.
      Маркус невесело улыбнулся:
      – Элизабет должна была стать моей женой.
      Эйвери недоверчиво посмотрел на него:
      – В самом деле?
      – Да.
      – И вы по-прежнему уверены, что поступаете мудро, участвуя в этом деле?
      – Не знаю, – признался Маркус, – но другого выбора у меня нет.
      – Элдридж намерен поймать убийцу Хоторна. Во время выполнения задания нам, возможно, придется специально подвергнуть леди Хоторн опасности, чтобы достичь цели.
      – Какой цели? Хоторн мертв, и его не вернуть, так зачем же рисковать жизнью Элизабет? Мы найдем другие возможности выполнить задание.
      Эйвери покачал головой:
      – Надеюсь, вы знаете, что делаете. А теперь, милорд, я выйду через сад, чтобы избежать лишних расспросов.
      Маркус кивнул:
      – Пожалуй, я тоже составлю вам компанию. Если ведешь длительное сражение, иногда нужно отступить, чтобы потом вернуться и выиграть.

      – Я в осаде!
      Элизабет объявила об этом, когда в гостиной появился еще один букет вызывающих размеров.
      – Участь женщины может быть и похуже, чем ухаживания пэра Англии, – сухо заметила Маргарет, присаживаясь на канапе.
      Взяв парчовую подушечку, Элизабет подложила ее золовке под спину. Она намеренно не смотрела на огромный и дорогой букет; Маркус намекал на наличие интереса как профессионального, так и плотского свойства, но такая атака стала для нее неожиданностью.
      – Хоть я и беременна, – запротестовала Маргарет, устраиваясь поудобнее, – но все же не инвалид.
      Элизабет улыбнулась:
      – Позволь мне похлопотать: это так приятно. К тому же на пятом месяце беременности ты выглядишь даже стройнее, чем раньше.
      – Почти на пятом, – поправила Маргарет и со вздохом удовольствия оперлась о подушку.
      Элизабет потянулась за лепешкой, положила ее на тарелку и предложила Маргарет.
      – Интересно узнать, думает ли лорд Уэстфилд о женитьбе, или уже нет. Из-за того, что ты бросила его, на тебя теперь смотрят как на легенду. Граф такой красавчик, что его хочет заполучить каждая женщина, а вот ты… Ты создала историю о безответной любви распутника. Что же такого совершил лорд Уэстфилд, из-за чего ты разорвала помолвку?
      Элизабет иронически фыркнула.
      – Маргарет, это было так давно. Я уже много раз говорила, что не вижу смысла обсуждать данную тему.
      – Да, знаю. Однако граф по-прежнему жаждет твоего общества, как о том свидетельствуют многократные попытки нанести тебе визит. Меня просто восхищает самоуверенность Уэстфилда: он и бровью не повел, когда его не приняли, просто улыбнулся, а затем молча удалился.
      – Вот из-за этого шарма женщины и сбегаются к нему толпами.
      – О, да ты, кажется, ревнуешь? – Маргарет ехидно прищурилась.
      – Вовсе нет.
      – Уверена? Хоторна женщины считали привлекательным, но, кажется, это никогда тебя не волновало.
      – Зато Хоторн был постоянен.
      Маргарет взяла предложенный Элизабет чай.
      – В отличие от Уэстфилда…
      – Да, – со вздохом подтвердила Элизабет.
      – Ты уверена?
      – Куда уверенней, ведь я поймала их на месте преступления.
      Маргарет покачала головой.
      – Как это?
      Элизабет сделала глоток чая и только потом ответила:
      – Мне нужно было срочно обсудить кое-что с лордом Уэстфилдом, и я решилась явиться к нему вечером…
      – Одна? Господи, стоило ли вести себя столь опрометчиво?
      – Тогда у меня не было выбора. Приехав, я подождала немного, ожидая, что Уэстфилд меня примет. Когда он появился, волосы его были влажными, кожа раскраснелась. На нем был халат… – Говоря это, Элизабет не отрывала взгляда от содержимого чашки. Она чувствовала себя отвратительно.
      – Продолжай, – попросила Маргарет.
      – Потом открылась дверь, и появилась женщина, одетая точно так же, как и он.
      – И как он попытался это объяснить?
      – Никак. Он и не пытался, просто сказал, что не может обсуждать это со мной.
      Маргарет нахмурилась:
      – А потом?
      – Потом я сбежала с Хоторном, а Уэстфилд покинул страну и вернулся только после кончины отца. Больше мы не виделись, до бала на прошлой неделе.
      – Но возможно, теперь Уэстфилд осознал ошибку и хочет исправить ситуацию? Должна же быть причина тому, что он преследует тебя с такой настойчивостью.
      При слове «преследует» Элизабет вздрогнула.
      – Вряд ли здесь присутствует благородная цель.
      – Цветы, ежедневные визиты…
      – Маргарет, давай обсудим что-нибудь более приятное или я выпью чай в другом месте.
      – Ну хорошо. Ты и твой брат такие упрямые…
      Маргарет была не из тех, кому легко отказать: именно она убедила Уильяма покинуть агентство и жениться на ней. Не было ничего удивительного в том, что вечером разговор возобновился.
      – Посмотри, разве не красавец?
      Проследив за взглядом Маргарет, Элизабет увидела, что Маркус стоит с леди Крамшо и ее дочерью Кларой. Она тут же притворилась, что не обращает на него никакого внимания, хотя исподтишка следила за каждым его шагом.
      Всю последнюю неделю она намеренно избегала появляться в свете, но в конце концов приняла приглашение на раут, уверенная, что Маркуса скорее заинтересует другой бал; однако он все-таки нашел ее.
      Как всегда, Маркус был прекрасно одет: темно-красный сюртук, ниспадавший на бедра, украшало золотое шитье, рубины на пальцах таинственно мерцали в свете свечей.
      Маргарет неожиданно рассмеялась:
      – А они прекрасно смотрятся вместе: твой Уэстфилд и леди Клара.
      Элизабет подняла бровь и отвернулась.
      – Он не мой, и мне жаль бедную девушку.
      Шелест юбок из тяжелого шелка возвестил о новой участнице разговора.
      – Полностью согласна с вами, – произнесла пожилая герцогиня Рейвенсенд после длинной череды приветствий. – К сожалению, моя дорогая, теперь ты вдова, что дает вам с графом новый шанс.
      Элизабет, закрыв глаза, молилась только о том, чтобы у нее хватило терпения все это вынести. Ее крестная выступала в защиту Маркуса с самого начала, но сейчас ее мнение было особенно некстати.
      – Уэстфилд – негодяй. Мне еще повезло, что я обнаружила это до произнесения обетов.
      – И все же, возможно, он самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела, – заметила Маргарет, – после Уильяма, конечно.
      – И недурно сложен, – добавила герцогиня, рассматривая Маркуса через лорнет. – Думаю, из него получился бы отличный муж.
      Элизабет вздохнула:
      – Как бы мне хотелось, чтобы вы обе отказались от мысли, что я снова выйду замуж! Поверьте, этого не будет.
      – Но Уэстфилд – мужчина. Ты испытаешь совершенно иные ощущения, если решишь разделить с ним ложе. Никто не говорит о браке, и все же…
      – У меня нет желания оказаться в списке трофеев развратника и сластолюбца.
      – Лучше скажи: опытного мужчины, – засмеялась Маргарет. – Я замужем за твоим братом и знаю, о чем говорю.
      – Маргарет, пожалуйста.
      – Мое почтение, леди Хоторн! Надеюсь, вы сегодня танцуете?
      Быстро повернувшись, Элизабет увидела улыбающегося Джорджа Стантона.
      – Разумеется, – проговорила Элизабет, желая поскорее удалиться от столь незатейливых свах.
      – У вас был такой вид, будто вы нуждаетесь в помощи, – сочувственно заметил Стантон.
      Элизабет усмехнулась:
      – Вы поразительно проницательны. – Она, скосив глаза, наблюдала, как Маркус склонился к руке юной Клары, а затем повел ее танцевать.
      Когда он поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, Элизабет быстро отвернулась, однако продолжала следить за его перемещениями уголком глаза.
      Следующий шаг должен был свести их, и ее охватило нетерпение. Отойдя от Джорджа, Элизабет повернулась к Маркусу. Зная, что сближение будет мимолетным, она, глубоко вдохнув, коснулась ладонями его ладоней.
      Желание вспыхнуло в ней мгновенно, но, едва ощутив его в своей крови, Элизабет тут же отступила со вздохом облегчения.
      Когда музыка кончилась, Элизабет не могла не улыбнуться: она так давно не танцевала, что почти забыла, какое удовольствие приносит это занятие.
      Джордж улыбнулся в ответ и искусно переместился в позицию для следующего танца.
      Перед ними кто-то встал, загораживая дорогу, и Элизабет поняла, кто это, еще не подняв головы. Очевидно, она просчиталась со временем, которое Маркус потратил бы на то, чтобы добиться желаемого.
      Граф вежливо поклонился.
      Элизабет еще не успела угадать его намерения, а он уже взял ее за руку и потащил к двери в сад.
      – Что вам нужно? – возмущенно воскликнула Элизабет.
      – Я думал, это очевидно: ты избегала меня всю последнюю неделю.
      – Ничего подобного. Мне нужно получить новое требование отдать дневник, поэтому причины для встречи не было.
      Выйдя на балкон, они встретились с несколькими гостями, дышавшими прохладным вечерним воздухом. Находясь так близко от Маркуса, Элизабет снова удивилась исходящей от него силе.
      – Ты ведешь себя просто отвратительно, – пробормотала она.
      – Можешь оскорблять меня сколько угодно, пока мы одни. Одни.
      Маркус заглянул ей в глаза, но это ничуть не помогло Элизабет разгадать его мысли.
      Когда они начали спускаться по лестнице в сад, Маркус прибавил шагу. Элизабет торопилась как могла, пытаясь понять, что он задумал.
      Доведя Элизабет до небольшой ниши у подножия лестницы, Маркус внимательно огляделся. Удостоверившись в том, что они одни, он осторожно поднял ее подбородок кончиками пальцев и накрыл ее губы своими губами.
      Его губы нежно слились с губами Элизабет, и она не могла пошевелиться – так сильна была реакция ее тела. Сделай она шаг назад – и все было бы позади, но Элизабет не могла сделать даже этого. Казалось, сознание ее померкло от вкуса и запаха его губ, от его настойчивых движений.
      – Поцелуй меня, – приказал Маркус, хватая ее за запястья.
      – Нет… – Элизабет попыталась отвернуться.
      Тогда Маркус снова впился в ее рот. Он не целовал ее нежно, как несколько мгновений назад, это была атака, ведомая такой горечью, что Элизабет ощущала ее вкус. Он слегка наклонил голову, углубляя поцелуй, а потом его язык с силой раздвинул ее губы.
      Такой напор еще больше испугал Элизабет, а сердце затрепетало сильнее. Хоторн никогда не целовал ее так. Это казалось ей куда большим, чем простое соединение губ: это было заявление прав собственности, неутолимого желания, которое Маркус воспламенял в ней.
      Наконец Элизабет сдалась, коснувшись его языка своим и ощутив опьяняющий вкус.
      Маркус одобрительно зарычал, и от этого эротического звука ноги Элизабет чуть не подогнулись.
      Отпустив ее запястья, Маркус обнял Элизабет за талию; его рука легла на шею, губы умело двигались на ее губах, вознаграждая отклик более глубокими движениями языка.
      Элизабет уцепилась за его сюртук, пытаясь обрести хоть какой-нибудь контроль над собой, но смогла лишь и дальше принимать то, что давал он.
      В конце концов Маркус со стоном оторвался от ее губ и уткнулся лицом в надушенные волосы.
      – Мы должны найти кровать. Сейчас же.
      Она рассмеялась:
      – Это сумасшествие.
      – Это всегда было сумасшествием.
      – Тебе следует держаться подальше от меня.
      – Я так и делал четыре ужасных года прегрешения. – Он взглянул на нее горящим взглядом. – Я достаточно долго ждал тебя и теперь отказываюсь ждать.
      Напоминание о прошлом внезапно отрезвило обоих.
      – Между нами слишком много всего, чтобы получать удовольствие от новой связи.
      Маркус энергично замотал головой:
      – Я собираюсь получить удовольствие, несмотря ни на что.
      Элизабет отодвинулась и прижала руку к губам, распухшим от поцелуев.
      – Я не хочу боли, которую ты приносишь. Ты не нужен мне.
      – Ты лжешь, – решительно заявил Маркус и провел пальцем по кромке корсета. – Ты хотела меня с момента нашей встречи и до сих пор хочешь – я это чувствую.
      Элизабет вздохнула. Охваченная жаром и желанием, она ничем не отличалась от любой другой ослепленной женщины, которая так легко ложилась в его постель. Положив руку на холодное мраморное ограждение, она сжала его с такой силой, что рука побелела.
      – Если бы ты испытывал ко мне хоть какие-то чувства, то оставил бы наконец в покое.
      Улыбнувшись так, что сердце Элизабет затрепетало, Маркус шагнул к ней, и в его взгляде блеснул вызов.
      – Я окажу тебе такое же внимание, какое ты когда-то оказала мне. Подчинись своему желанию, дорогая, и уверяю тебя, ты не раскаешься.
      – Как ты можешь так говорить? Разве ты уже не оскорбил меня однажды? Ненавижу мужчин твоего сорта. Низко обещать женщине любовь и преданность ради того, чтобы заполучить ее и отбросить, когда она наскучит.
      Маркус резко остановился.
      – Но ведь это меня отбросили!
      Элизабет прижалась к балюстраде.
      – На то была причина.
      Маркус усмехнулся:
      – А теперь у меня есть причина, и ты примешь меня, когда я приду с визитом. Ты будешь кататься со мной после обеда и сопровождать меня на вечера, подобные этому.
      От прикосновения к холодной мраморной балюстраде у Элизабет стали мерзнуть руки.
      – Разве тебе не достаточно множества женщин, лебезящих вокруг тебя?
      – Нет. Теперь я желаю поселиться во всех твоих мыслях и снах. Однажды твое влечение станет таким всепоглощающим, что каждый вздох, сделанный не со мной, будет иссушать твои легкие. Ты дашь мне все, чего бы я ни пожелал.
      – Никогда!
      – Ты дашь мне все. – Он еще сократил расстояние между ними. – Ты покоришься мне во всем.
      – И тебе не стыдно?
      Хотя теперь слезы застилали глаза Элизабет и повисали на ресницах, Маркус оставался неумолимым.
      – Неужели тебе обязательно соблазнять меня после того, что ты уже сделал? Неужели тебя удовлетворит только мое полное уничтожение?
      Вместо ответа Маркус стал покрывать губы Элизабет лихорадочными поцелуями.
      – Я никогда не думал заполучить тебя, никогда не думал, что ты будешь свободна, но теперь это свершилось, и я получу то, что ты обещала мне давным-давно.
      Отпустив балюстраду, Элизабет попыталась оттолкнуть его, но это оказалось не так просто; твердые мышцы его живота вызывали к тому же во всем теле сладкое изнеможение.
      – Я буду бороться с тобой всеми средствами, а пока прошу тебя прекратить.
      – Прекращу, когда получу то, что хочу.
      – Уэстфилд, оставь ее в покое!
      Вздохнув с облегчением при звуках знакомого голоса, Элизабет подняла голову и увидела, как по лестнице спускается Уильям.
      Маркус выпрямился и окинул старого знакомого гневным взглядом, а Элизабет, воспользовавшись тем, что он отвлекся, проскользнула мимо и скрылась за тисовой изгородью.
      Маркус шагнул вперед, намереваясь последовать за ней.
      – На твоем месте я не стал бы этого делать, – проговорил Уильям угрожающим тоном.
      – Баркли, ты ошибся.
      Маркус постарался не выказывать разочарования, зная, что старый знакомый с удовольствием воспользуется возможностью сразиться с ним. Ситуация усугубилась, когда другие гости, встревоженные громкими возгласами и сердитым видом Уильяма, собрались у края балкона, предвкушая захватывающее зрелище.
      – Уэстфилд, если в будущем вы пожелаете пообщаться с леди Хоторн, имейте в виду, что она испытывает к вам крайнюю неприязнь.
      Величественная рыжеволосая женщина протиснулась сквозь толпу любопытных и сбежала к ним по лестнице.
      – Лорд Уэстфилд. Баркли. Пожалуйста! – Она сжала руку Уильяма. – Здесь не место для решения столь деликатных вопросов.
      Уильям оторвал взгляд от Маркуса и взглянул на свою хорошенькую жену с мрачной ухмылкой:
      – Тебе не стоит волноваться. Все уже улажено. – Он повернулся к Джорджу Стантону, торопливо спускавшемуся к ним с балкона: – Пожалуйста, найдите леди Хоторн и проводите ее домой.
      – Почту за честь. – Стантон аккуратно протиснулся между двумя возбужденными мужчинами и скрылся в тени сада.
      Маркус вздохнул и потер шею.
      – Ваше поведение основывалось на ложном предположении, Баркли.
      – Я не буду с вами ничего обсуждать, – возразил Уильям, отбросив всякую любезность. – Элизабет отказалась встречаться с вами, и вы будете уважать ее пожелания. – Убрав руку Маргарет с рукава, Уильям шагнул вперед; плечи его были напряжены от подавляемой злости. – Это единственное предупреждение. Держитесь подальше от моей сестры, иначе я вызову вас на дуэль!
      Маркус с трудом восстановил дыхание. Хладнокровие помогало ему во многих ситуациях, но в этот раз у него было задание, а также собственные планы. Для осуществления и того и другого ему требовалось проводить много времени в обществе Элизабет, и ничто не должно было препятствовать этому.
      Отвечая на вызов Уильяма гордо поднятой головой, он сделал последние несколько шагов и сократил расстояния между ними до нескольких дюймов, тон его стал зловеще низким.
      – С вашей стороны было бы неумно мешать моему общению с Элизабет. У нас еще много невыясненных вопросов, и я не позволю вам проявлять назойливость. Я никогда не причиню ей вред, а если вы сомневаетесь в моих словах, тогда назовите сейчас же вашего секунданта. У меня устойчивое положение, оно стоит того риска, который вы для меня представляете.
      – И ради этого вы рискнете жизнью?
      – Вне всяких сомнений.
      Мужчины еще некоторое время напряженно вглядывались друг в друга. Маркус недвусмысленно заявил о своих намерениях, и теперь угрозы уже ничего не могли изменить.
      В свою очередь, взгляд Уильяма несколько смягчился. Годами они поддерживали лишь светское знакомство, жизнь Уильяма резко контрастировала с жизнью холостяка Маркуса, и они изредка перекидывались парой слов, о чем Маркус очень сожалел. Ему часто не хватало общества друга, однако Уильям слишком быстро переменил свое мнение о нем, поэтому Маркус мог бы с тем же успехом общаться с глухим.
      – Не вернуться ли нам в зал, леди Баркли? – в конце концов предложил Уильям.
      – Да, милорд, – согласилась Маргарет. – Я как раз собиралась сказать то же самое.
      Скрывая удовлетворение, Маркус кивнул, повернулся на каблуках и удалился.
 
      Элизабет не спеша пересекла прихожую Честерфилд-Холла. Ее губы все еще трепетали, ощущая вкус губ Маркуса, пьянящий привкус того, что сводило женщин с ума. Хотя сердце теперь билось спокойнее, у Элизабет было такое ощущение, будто она только что преодолела бегом несколько миль.
      Сняв перчатки, она направилась к лестнице – ей нужно было обдумать слишком многое. Она не ожидала, что Маркус будет столь решительно добиваться своей цели, и не была вполне уверена, что знает, как противостоять его настойчивости.
      – Миледи?
      – Да? – Элизабет остановилась и, повернувшись к слуге, заметила в его руке серебряный поднос с посланием желтого цвета. Хоть письмо и было совершенно безопасным на вид, Элизабет вздрогнула: почерк и пергаментная бумага были теми же самыми, что и в письме с требованием отдать дневник Хоторна.
      Она покачала головой и глубоко вздохнула. Маркус придет сюда завтра с визитом, в этом можно было не сомневаться. Какое бы требование ни содержало послание, оно может подождать: читать его одной ей не хотелось. Элизабет отлично знала, насколько опасны задания агентства, и не воспринимала свое новое положение с легкостью. Теперь настойчивость Маркуса по крайней мере она использует с некоторой выгодой для себя.
      Отпустив слугу, Элизабет поднялась по лестнице.
      Какой печальный поворот судьбы – человек, приставленный защищать ее, именно тот, кому она меньше всего могла доверять!

      В отличие от городской, усадьба на Гросвенор-сквер, Честерфилд-Холл, представляла собой обширное поместье, расположенное на значительном расстоянии от ближайшего дома.
      Стоя в прихожей, Маркус передал шляпу и перчатки ожидавшему лакею, а затем последовал за дворецким в парадную гостиную; при этом от него не ускользнуло то, что когда-то его провожали и принимали как близкого родственника, а теперь не считали достойным таких привилегий.
      – Граф Уэстфилд, – объявил слуга.
      Войдя, Маркус задержался на пороге и, оглядев комнату, заинтересовался портретом, висевшим над камином. Покойная графиня Лэнгстон взирала на него фиалковыми глазами, такими же, как у дочери, и обаятельно улыбалась; однако в отличие от Элизабет в ее взгляде не было настороженности, лишь мягкий отсвет удовлетворенности своей судьбой.
      Когда-то Маркус поклялся посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать Элизабет столь же счастливой, как его мать; теперь же он хотел лишь удовлетворить терзавшее его желание и освободиться от ее проклятия.
      Сжав зубы, он отвернулся от болезненного напоминания и увидел соблазнительные формы, вид которых преследовал его наяву и во сне. Когда дворецкий тихо закрыл за собой дверь, Маркус повернулся и закрыл дверь на замок.
      Элизабет стояла у арочного окна, выходившего в сад. Одетая в простое платье из муслина, она выглядела столь же юной, как и при их первой встрече. Несмотря на множество интрижек, Маркус еще никогда не встречал женщину, которая влекла его столь глубоко и сильно, как Элизабет.
      – Добрый день, лорд Уэстфилд, – проговорила Элизабет низким грудным голосом, от которого Маркусу сразу пришли на ум смятые шелковые простыни.
      Неожиданно она взглянула на него весьма уверенно.
      – Мой брат дома.
      – Тем лучше для него.
      В несколько шагов Маркус пересек комнату и поднес пальцы Элизабет к своим губам. Кожа ее была само совершенство, запах возбуждал. Лизнув между пальцами, Маркус наблюдал, как расширились ее зрачки и потемнела радужная оболочка. Потом он поднес ее руку к своему сердцу и крепко прижал.
      – Теперь, когда твой траур позади, ты собираешься возвращаться к себе?
      Элизабет прищурилась.
      – Так тебе было бы проще, да?
      – Разумеется, завтраку в постели и послеполуденным встречам будет способствовать более интимная обстановка, – спокойно ответил Маркус.
      Вырвав руку, Элизабет повернулась к нему спиной.
      – Принимая во внимание твою явную неприязнь ко мне, я бы этого не сказала, – проворчала она. – Я никак не могу понять, почему ты так жаждешь интимной связи.
      – Физическая близость не обязательно влечет за собой интим.
      Плечи Элизабет застыли под водопадом темных волос.
      – Неужели? – Она фыркнула.
      Смахнув воображаемую пылинку с манжеты, Маркус подошел к дивану, поправил сюртук и сел; он не хотел выказывать свое раздражение, а чувство вины и так посещало его достаточно часто.
      – Я стал тем, кем ты меня когда-то посчитала. А что же мне было делать, дорогая? Сходить с ума от мыслей о тебе? Изнывать без тебя? – Он выразительно вздохнул в надежде, что тем вынудит Элизабет повернуться к себе лицом. Смотреть на нее было для него удовольствием, но через четыре года это превратилось в наслаждение, необходимое, словно воздух. – По правде сказать, я не удивился бы, узнав, что ты отказала мне в том небольшом утешении, в котором я нуждаюсь, из-за своего жестокосердия.
      Элизабет резко обернулась, щеки ее пылали.
      – И ты еще обвиняешь меня?
      – А кого я должен винить? – Маркус открыл табакерку и достал щепотку табака. – Все эти годы в моих объятиях должна была пребывать именно ты, и, каждый раз деля ложе с другой женщиной, я надеялся, что именно она заставит позабыть тебя. И все же этого не смогла сделать ни одна из них. Я часто заставлял себя притворяться, что рядом со мной ты, что именно с тобой я занимаюсь сексом. Проклятие!
      Ее руки сжались в кулаки.
      – Почему тебе обязательно становиться таким, как мой отец?
      – А ты предпочла бы, чтобы я стал монахом?
      – Монах лучше, чем распутник!
      – В то время, когда ты удовлетворяла другого мужчину и ни капли не страдала? – Маркус изо всех сил старался казаться спокойным и равнодушным, в то время как все его существо напряженно ожидало. – Элизабет, ты думала обо мне на брачном ложе? Тебя когда-нибудь преследовали сны обо мне? Ты когда-нибудь желала, чтобы в тебе был я? Чтобы мой пот покрывал твою кожу?
      Элизабет долго стояла неподвижно, потом ее губы сложились в такую соблазнительную улыбку, что внутри у Маркуса все сжалось. Он внутренне приготовился к схватке, однако мысль о сексуальных домогательствах ему и в голову не приходила. Неужели он до сих пор так ее и не понял?
      – Маркус, ты правда хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем брачном ложе и о разнообразных способах, которыми Хоторн соединялся со мной? Хочешь знать, что ему нравилось больше всего, о чем он умолял? Или ты предпочитаешь услышать, что нравится мне и какой способ слияния предпочитаю я?
      Элизабет медленно направилась к нему, покачивая бедрами, и у Маркуса пересохло во рту. За все время их общения она никогда не проявляла сексуальную агрессию. Он представил себе ее лицо на смятой подушке, ее, распростертую и готовую, когда другой мужчина входил в нее сзади. Челюсти его заболели от усилия, примитивная жажда обладания почти уничтожила его.
      Распахнув полы сюртука, Маркус продемонстрировал, как под его бриджами напрягся член. Элизабет замедлила шаг и усмехнулась:
      – Я не настолько невинна, чтобы с криком убежать, увидев возбуждение мужчины.
      Нагнувшись, она положила руки Маркусу на колени. Теперь перед ним находилась чувственная полная грудь, почти вываливавшаяся из округлого выреза декольте с атласной оторочкой. В вечернем наряде ее грудь сдавливал корсет, но для дневной одежды ограничения были гораздо мягче, и Маркус не отводил взгляда от сокровища, демонстрировавшегося ему столь откровенно.
      Будучи не из тех, кто упускает представившуюся возможность, Маркус протянул руки и положил их на грудь Элизабет. Вознаграждением ему стал ее резкий вдох. Из робкой девушки Элизабет превратилась в женщину с соблазнительными формами.
      Сжимая и массируя ее соски, Маркус смотрел на ложбинку на груди Элизабет и представлял, как проводит по ней членом. Подумав об этом, он зарычал и, взглянув на ее рот, уловил горячее желание в том, как Элизабет облизала губы.
      Потом она вдруг выпрямилась, повернулась к нему спиной и потянулась к столику. Маркус хотел попросить ее вернуться, но Элизабет сунула ему в руки запечатанное послание и отошла. Он знал заранее, что найдет внутри, но все-таки подождал, пока восстановится дыхание и успокоится волнение в крови.
      Аккуратно сломав печать, Маркус просмотрел содержимое письма.
      – Сколько времени оно у тебя? – мрачно поинтересовался он.
      – Несколько часов.
      Маркус перевернул бумагу и поднял глаза: Элизабет раскраснелась, глаза ее покрылись поволокой, но подбородок был поднят самым решительным образом. Нахмурившись, граф встал.
      – Тебе неинтересно узнать, что там?
      – Зачем? Я и так знаю содержание. Он готов встретиться со мной и получить дневник. Какая разница, в каких выражениях он изложил это требование? Ты внимательно прочел дневник Хоторна?
      Маркус кивнул:
      – Карты были довольно-таки просты: Хоторн сделал подробные зарисовки нескольких участков побережья Англии и Шотландии, а также нескольких колониальных фарватеров, с которыми я знаком. Однако шифр Хоторна почти не поддается расшифровке. Я надеялся, что у меня будет больше времени на его изучение. – Сложив письмо, Маркус убрал его в карман. Криптография стала его хобби после того, как Элизабет вышла замуж, ибо это занятие требовало большой сосредоточенности, позволявшей ненадолго отвлечься от мыслей о ней. – Тем не менее я знаю это место. Мы с Эйвери будем поблизости, чтобы защитить тебя.
      – Как скажешь. – Элизабет пожала плечами.
      Встав, Маркус подошел к ней, схватил за плечи и сильно встряхнул.
      – Как ты можешь быть такой спокойной? Ты хоть представляешь, какова опасность, или у тебя вообще отсутствует здравый смысл?
      – А ты? Чего ты от меня вообще хочешь: чтобы я расплакалась или стала заламывать руки?
      – Неплохо было бы хоть как-то отреагировать, показать, что ты дорожишь собственной безопасностью.
      Отпустив плечи Элизабет, Маркус погрузил пальцы в ее волосы, а потом стал целовать столь настойчиво, что она вынуждена была прижаться к стене. Ее губы распахнулись, принимая движения его языка, она дрожала, хныкала, пока наконец не замерла в его объятиях.
      Почувствовав, что задыхается, Маркус отпрянул и прижался лбом к ее лбу.
      – Почему ты оживаешь лишь тогда, когда я тебя касаюсь? Неужели ты не устаешь от маски, за которой прячешься?
      Элизабет зажмурилась, потом отвернулась.
      – А как насчет твоей маски?
      – Господи, как же ты упряма! Мне нужно, чтобы ты следовала моим указаниям, и чувства тут ни при чем.
      Она тяжело сглотнула.
      – Тогда, может, расскажешь, что произошло той ночью?
      Маркус громко выдохнул. Он неожиданно понял, что холодная ярость двигала им все эти годы, и, выпустив Элизабет, отступил. Выждав, пока она присядет напротив на диван, он долго вглядывался в нее. Он с самого начала преследовал ее с исключительным вниманием, заманивая в тихие уголки, чтобы покрыть губы торопливыми отчаянными поцелуями, рискуя вызвать скандал нескромными взглядами. Для него ее красота была оболочкой поразительного сокровища, но в ее глазах он не находил следов уступчивости или покорности, ожидаемых от леди: в них отражались вызов и готовность рисковать.
      Маркус до сих пор не знал, удалось ли Хоторну рассмотреть все грани ее натуры. Таяла ли она перед ним, открывалась ли ему, становилась ли мягкой и удовлетворенной, когда он занимался с ней любовью?
      Наконец Маркус с трудом отбросил мучительные мысли.
      – Ты слышала что-либо о торговом флоте компании «Ашфорд шипинг»?
      – Разумеется.
      – Однажды я утратил небольшое состояние из-за пирата по имени Кристофер Сент-Джон.
      – Сент-Джон? – Элизабет нахмурилась. – Это имя упоминала моя горничная. Довольно популярная личность – нечто вроде героя-благодетеля бедных и неимущих.
      Маркус фыркнул:
      – Никакой он не герой, а безжалостный убийца. Именно из-за него я впервые встретился с лордом Элдриджем и потребовал, чтобы против Сент-Джона были приняты надлежащие меры. Вместо этого Элдридж предложил мне пройти подготовку и разделаться с пиратом самому.
      Элизабет усмехнулась:
      – Разумеется. В конце концов, обычная жизнь так невыносимо скучна…
      – И кроме того, некоторые задания требуют личного участия, не так ли?
      Скрестив руки на груди, Маркус наслаждался ее безраздельным вниманием. Для него было удовольствием говорить с ней, ведь всю жизнь перед ним лебезили, ему старались угодить. Нежелание Элизабет обращаться с ним как с важной персоной было одним из обстоятельств, из-за которых Маркус считал ее особенно привлекательной.
      – Маркус, я никогда не пойму прелести опасностей и хочу лишь мира и спокойствия.
      – Это можно понять, учитывая семью, в которой ты выросла. Ты была предоставлена самой себе родственниками-мужчинами, слишком занятыми погоней за удовольствиями, чтобы общаться с тобой.
      – Как хорошо ты меня знаешь, – едко заметила она.
      – Я всегда хорошо знал тебя.
      – Значит, ты признаешь, насколько плохо нам было бы вместе?
      – Ничего подобного. Что касается того вечера… Именно тогда я узнал о человеке, который предложил изобличающую информацию о Сент-Джоне. Мы договорились встретиться у причала, но в ответ на помощь этот человек попросил об одной услуге. Его супруга была беременна и ничего не знала о том, чем он занимался ради денег. Он попросил меня позаботиться о ее благополучии, если с ним что-нибудь случится. Во время встречи на нас напали – женщину бросили в воду, я прыгнул за ней, а ее мужа застрелили.
      – Ты не спал с ней. – Это было утверждение, а не вопрос.
      – Конечно, нет. Мы оба были покрыты грязью, и я привел ее к себе в дом, чтобы вымыться, пока я буду заниматься ее делами.
      Элизабет принялась расхаживать по комнате, сжимая и разжимая руки в такт шагам.
      – Думаю, я всегда это знала.
      Маркус невесело рассмеялся: он давно подозревал, что воображаемая неверность была лишь надуманным предлогом, чтобы разорвать их узы, и сегодняшний вечер лишь подтвердил это. Она не бросилась в его объятия, не стала умолять о прощении. Она не попросила второго шанса, не предприняла никакой попытки к примирению.
      Он с трудом подавил желание схватить Элизабет, сорвать с нее одежду, прижать к полу и овладеть ею, не давая возможности пренебрегать им. Это был единственный известный ему способ, которым можно было проникнуть за ее защитную оболочку.
      Однако честь дворянина не позволяла ему осуществить этот план; и все же он рассчитывал на какие-то перемены в ней, по крайней мере на небольшую брешь в броне.
      – Элизабет, когда она вошла, я был поражен не меньше твоего. Она посчитала, что ты – та женщина, которую направили ей на помощь. Ей неоткуда было знать, что моя невеста появится в такое время.
      – Ее дезабилье…
      – Ее одежда вымокла до нитки. Ей было нечего надеть, кроме халата моей экономки.
      – Ты должен был пойти за мной, – зло проговорила Элизабет.
      – Я пытался. Признаюсь, мне потребовалось время, чтобы прийти в себя после твоей оплеухи. Ты слишком торопилась. К тому времени когда вдова была устроена и я мог свободно приехать к тебе, ты уехала с Хоторном.
      Элизабет остановилась и медленно повернула голову.
      – Теперь ты ненавидишь меня?
      – Иногда.
      – Но все же хочешь отомстить, – монотонно произнесла она.
      – Это самое меньшее, чего я хочу. Мне нужны ответы. Зачем ты тайно сбежала с Хоторном? Неужели чувства, которые ты питаешь ко мне, пугают тебя столь сильно?
      – Хоторн всегда был запасным вариантом.
      – Я не верю.
      – Потому что это уязвляет твое самолюбие?
      Маркус фыркнул.
      – Можешь злиться сколько угодно, но ты все равно меня хочешь.
      Сделав шаг навстречу, Маркус остановился, наткнувшись на вытянутую руку. Элизабет казалась спокойной, но ее пальцы трепетали. Потом рука опустилась.
      Маркус невольно вздохнул. Пожалуй, в них гораздо больше различий, чем он предполагал, и они не более чем чужие люди, связанные влечением, застилающим разум. И все-таки он должен еще раз все проверить.
      Элизабет спросила, испытывает ли он к ней ненависть. Так было в моменты, подобные этому. Маркус в самом деле ненавидел ее за то, что она заставляет любить себя, за то, что остается такой красивой и желанной, за то, что она – единственная женщина, которую он когда-либо желал.
      – Ты помнишь свой первый сезон? – спросил он тихо.
      – Конечно.
      Подойдя к столику, покрытому причудливой резьбой, Маркус налил себе бренди. Было еще слишком рано, но сейчас внутри его ощущался холод, а спиртное принесло тепло.
      Он не собирался искать невесту ни в тот год, ни в следующий и намеренно избегал дебютанток. Все изменил один взгляд на Элизабет.
      Когда Маркус был представлен, девушка поразила его уверенностью, не свойственной ее возрасту. Получив разрешение пригласить Элизабет на танец, Маркус обрадовался, когда она приняла приглашение. Простое прикосновение к ее руке, затянутой в перчатку, вызвало у него столь сильное желание, какого он не помнил ни до, ни после этого.
      Не отрывая взгляда от пустого бокала, он стал перекатывать его между ладонями.
      – Когда во время танца я первый раз услышал от тебя проклятия, был поражен настолько, что сбился с шага, помнишь?
      Ее мелодичный голос прозвучал не сразу.
      – Это невозможно забыть. Ты возмутил всех почтенных дам, а меня заставил громко смеяться.
      После памятного первого танца Маркус взял себе за правило посещать те светские сборища, которые посещала Элизабет, причем иногда ему приходилось один за другим посещать несколько вечеров ради того, чтобы найти ее. Светские правила позволяли пригласить ее лишь на один танец за вечер, кроме того, с ней постоянно находилась компаньонка. Несмотря на все ограничения, они обнаружили взаимную склонность. Маркусу с Элизабет никогда не было скучно, напротив, она постоянно приводила его в восторг. Она быстро вспыхивала и так же быстро успокаивалась; в ней было все то, что позволяло девушке стать женщиной, и вместе с тем ребячество, которое могло одновременно внушать любовь и разочаровывать. Маркус восхищался ее силой, но именно моменты ранимости внушали ему безрассудную страсть. Ему хотелось защитить ее от мира, укрыть и сохранить для себя.
      Сейчас, несмотря на годы и недоразумения, он все еще ощущал то же самое влечение.
      Ее рука коснулась плеча Маркуса, и он вскочил.
      – Я знаю, о чем ты думаешь, – прошептала Элизабет. – Но это больше никогда не повторится.
      Маркус отрывисто рассмеялся.
      – Я не испытываю никакого желания повторять, а просто хочу избавиться от влечения к тебе. При этом ты не пострадаешь, это я могу твердо обещать.
      Нижняя губа Элизабет затрепетала, и Маркус нежно прикоснулся к ней.
      – Теперь я должен идти. – Он взял в ладони ее раскрасневшееся лицо, потом опустил руку ей на грудь. – Я поговорю с сопровождающими, которых отрядил тебе Эйвери, и они будут следовать за тобой на разумном расстоянии. Выбери одежду нейтральных цветов. Никаких украшений. Прочная обувь.
      Элизабет кивнула и стояла неподвижно, когда Маркус наклонился и провел губами по ее губам. Лишь учащенное биение сердца, ощущаемое ладонью, свидетельствовало о том, как она волнуется. Ощутив болезненное напряжение в пояснице и груди, Маркус закрыл глаза; он отдал бы все свое состояние, лишь бы избавиться от столь пылкого желания.
      Наконец, страдая от отвращения к себе, Маркус отступил от нее и удалился, ненавидя часы, которые пройдут с этого мгновения до их следующей встречи.

      Элизабет стояла в нескольких футах на открытом месте, крепко сжимая изящными руками дневник мужа, тогда как Маркус наблюдал из-за кустов, сжимая зубы каждый раз, когда ему казалось, что неведомая опасность приближается. Трава под ее ногами была примята, распространяя запах весны, но это не привносило ему обычного удовлетворения.
      Элизабет нервно переминалась с ноги на ногу, и Маркусу хотелось подойти к ней, успокоить, переложить тяжесть ожидания с ее хрупких плеч на свои. Но сейчас он ничего не мог сделать: на подготовку у него оставалось слишком мало времени, а место назначенной встречи было окружено деревьями, что очень затрудняло наблюдение. Эйвери и сопровождающих, находившихся рядом и наблюдавших за протоптанными тропинками, было совершенно не видно, поэтому они не могли подавать друг другу знаки, и Маркус ощущал себя абсолютно беспомощным. И это при том, что сегодняшнее задание он считал самым важным из порученных ему ранее; оно требовало внимания, хладнокровия и профессионального мастерства. Однако Маркус с ужасом ощущал, что далек от нужного состояния, как никогда в жизни.
      Словно ощутив его смятение, Элизабет оглянулась, покусывая нижнюю губу, и от этого зрелища у Маркуса перехватывало дыхание. Он упивался ее видом, каждой деталью, начиная с вызывающе вздернутого подбородка до того, как беспокойно она вертела в руках дневник. Легкий ветерок перебирал локоны у нее на затылке, обнажая изящную белую шею…
      Отвлекшись, Маркус лишь в последний момент заметил, что с дерева спускается некто, весь одетый в черное; он выскочил из кустов лишь тогда, когда Элизабет сбили с ног и дневник, вылетев из рук, приземлился в нескольких футах от нее.
      Элизабет вскрикнула, но тут же замолчала под весом навалившегося на нее человека. К счастью, в тот же момент Маркус, зарычав от ярости, отбросил нападавшего; он дрался как одержимый. Элизабет лежала неподвижно, судорожно хватая ртом воздух.
      Наконец она с трудом поднялась на ноги и тут же широко распахнула глаза, увидев, что Маркус вцепился неизвестному в горло. А ведь это был единственный человек, который мог толком объяснить, почему дневник Найджела столь ценен.
 
      – Нет! Не убивай его!
      Услышав голос Элизабет, Маркус ослабил хватку, и жажда крови в нем отступила, однако его противник тут же воспользовался этим: мгновенно поднявшись, он схватил дневник и бросился наутек, на ходу вытаскивая пистолет.
      Почти в тот же момент раздался выстрел, и Маркус поднялся с единственной целью – защитить Элизабет, закрыть ее собой, но когда он обернулся, от увиденного зрелища у него сжалось сердце.
      Элизабет стояла возле лошади: волосы ее были беспорядочно рассыпаны по плечам, в вытянутой руке дымился пистолет.
      Только теперь поняв, откуда раздался выстрел, Маркус повернул голову и наблюдал с удивлением и смущением, как нападавший, споткнувшись, выронил свой пистолет; его левая рука безвольно повисла. Покрытый кровью дневник выпал из нее, и незнакомец, зажимая рану на плече, чертыхаясь, юркнул в кусты и пропал среди деревьев. Затем мимо Маркуса пробежал Эйвери, который явно надеялся догнать убегавшего.
      – Черт побери, – выругался Маркус, злясь на себя за то, что все пошло наперекосяк.
      Элизабет осторожно взяла его за руку.
      – Надеюсь, ты не ранен?
      – Нет, со мной все в порядке. А ты зачем взяла эту чертову штуку? – Он с изумлением взирал на пистолет, который все еще сжимала Элизабет.
      – Разумеется, чтобы спасти твою жизнь. – Отвернувшись, Элизабет торопливо подошла к упавшему дневнику, подняла его и вдруг усмехнулась: – Пожалуйста, не забудь поблагодарить меня, когда придешь в себя.
 
      Маркус молча сидел в гостиной своего лондонского дома; сняв сюртук и жилет, он, положив ноги на стол, рассеянно наблюдал за игрой света в бокале бренди.
      Самое мягкое, что следовало бы сказать о прошедшей операции, так это то, что произошла катастрофа, но Элизабет все-таки сохранила дневник и ранила нападавшего.
      Элизабет потеряла мать из-за болезни, и воспитывали ее отец со старшим братом, оба известные сибариты. Гувернантки никогда не задерживались у них надолго, считая юную Элизабет безнадежным сорванцом: ввиду отсутствия в доме женского влияния, собственно, такой она и была.
      В детстве Уильям брал сестру повсюду, и они скакали сломя голову по полям, лазали по деревьям и стреляли из пистолетов. Элизабет пребывала в блаженном неведении по поводу светских правил, которым должна следовать женщина, до тех пор, пока ее не заставили узнать о них в школе. Годы сурового обучения светским манерам дали ей определенные преимущества и умение понимать светскую жизнь, однако до сих пор никто из них не осознавал, насколько опасна тайна, скрытая в дневнике. Теперь, когда это стало очевидным, необходимо было обеспечить безопасность Элизабет.
      – Спасибо, что разрешил привести себя в порядок, – мягко проговорила Элизабет, открывая дверь ванной комнаты.
      Повернувшись, Маркус увидел, что она смотрит на свои сцепленные пальцы, и кивнул.
      – Уильям понял бы, что произошло, если бы я вернулась домой в таком виде.
      Присмотревшись, Маркус заметил темные тени у нее под глазами. Неужели бессонница? Может, он преследует ее во сне, как она преследует его?
      – Разве твоих родных здесь нет? – поинтересовалась Элизабет, оглядываясь.
      – Нет. Матушка пишет, что ее приезд откладывается из-за последнего эксперимента Роберта, а это значит, что мы с тобой здесь совершенно одни.
      Элизабет прикусила нижнюю губу, но Маркус на этот раз не собирался превращать все в привычный флирт.
      – Элизабет, дело приобрело чрезвычайно опасный оборот. Как только человек, который напал на тебя, оправится, он снова придет за тобой, и если у него есть сообщники, они не станут ждать и этого.
      Элизабет кивнула:
      – Я понимаю и буду начеку.
      – Этого недостаточно. Я хочу, чтобы тебя охраняли днем и ночью, а не только тогда, когда ты выходишь из дома. Я хочу, чтобы рядом с тобой все время кто-нибудь находился, даже когда ты спишь.
      – Это невозможно: у Уильяма возникнут подозрения, если в доме появится охрана.
      Маркус поставил бокал на стол.
      – Уильям в состоянии сам принимать решения. Почему бы тебе не дать ему возможность самому определить, сможет ли он тебя защитить?
      Брови Элизабет взлетели вверх.
      – Потому что я уже все решила. В конце концов, мой брат свободен от этого вашего агентства, а его супруга ожидает ребенка. Я отказываюсь рисковать его жизнью и счастьем Маргарет из-за пустяка.
      – Ты – не пустяк. Подумай о том, что произошло сегодня. – Маркус встал.
      – Я и так только об этом и думаю. Тебя чуть не убили и…
      – Этого ты не знаешь.
      – Я была там… – Голос Элизабет прервался, она повернулась на каблуках и направилась к двери, но Маркус быстро преградил ей дорогу.
      – Я еще не договорил.
      – Возможно, но я и так уже знаю, что ты скажешь. – Элизабет попыталась обойти его, но он схватил ее за руку.
      – Проклятие, ты такая самоуверенная и очень похожа на сердитую кошку. – Он притянул Элизабет к себе.
      Элизабет фыркнула:
      – Ты все еще пытаешься соблазнить меня?
      – Да, хотя пока и безуспешно. – Маркус переплел ее пальцы со своими и ощутил, как холодна ее рука.
      – Значит, нужно больше стараться. – Фиалковые глаза опасно блеснули, но ему всегда нравился этот цвет опасности. По крайней мере Элизабет больше не думала о нападавшем.
      Когда Элизабет, отняв руку, отступила назад, Маркус двинулся за ней, направляя ее к спальне, находившейся с другой стороны гостиной.
      – Скажи, женщины всегда теряли от тебя голову?
      Маркус изогнул бровь.
      – Не знаю, что ответить.
      – Попробуй сказать правду.
      – Да.
      Элизабет нахмурилась, и Маркус, рассмеявшись, сжал ее пальцы.
      – Сознайся… В тебе до сих пор живет ревность.
      – Вовсе нет. Ничего не имею против того, чтобы тебя заполучили другие женщины.
      Подойдя ближе, Маркус улыбнулся, закинул сплетенные руки за спину Элизабет и притянул ее к себе, а затем нагнул голову. Ее губы раздвинулись, и Маркус ощутил запах пороха, а за ним – опьяняющий аромат ванили. Ее ладонь вспотела.
      – Сегодня вечером ты была просто великолепна. – Маркус коснулся носом ее носа, затем провел губами по губам. – Хотя ты и встревожена тем, что стреляла в человека, ты в этом не раскаиваешься. Ты сделала бы это снова, ради меня, ведь так?
      – Маркус…
      Он застонал, растворившись в звуках ее голоса и сладостного запаха. Все его тело напряглось и ныло от ее близости.
      – Да, любимая?
      – Я не хочу тебя.
      – Сейчас захочешь. – Он накрыл ее губы своими, и Элизабет, уткнувшись в грудь Маркуса, всхлипнула. Он прикасался, ласкал, соблазнял низким бархатным голосом и пряным мужским ароматом, изумрудные глаза его, полускрытые веками, горели от желания, которое она и не думала вызывать.
      Против воли ее руки обвились вокруг его талии и стали ласкать сильную спину.
      – Ты слишком ужасен, чтобы быть нежным.
      Пальцы Маркуса скользнули под длинную накидку для верховой езды.
      – Просто на тебе слишком много одежды…
      Он снова занялся ее ртом, лаская густыми сочными прикосновениями. Растворившись в поцелуях, Элизабет не поняла, когда Маркус поднял ее, распахнул ногой дверь спальни и, закрыв ее, отгородил их от всего мира.
      Протестуя, Элизабет попыталась отодвинуться, и его рука легла ей на грудь. Она тут же застонала от удовольствия, и в ответ Маркус наклонил голову, углубляя поцелуй.
      Элизабет стояла неподвижно, ее мысли противоречили желаниям тела. Кровь кипела, кожа стала горячей и болезненно напряженной.
      – Я хочу тебя. – В его голосе звучала грубоватая нежность. – Я хочу погружаться в тебя, пока мы оба не забудем, кто мы такие.
      – Но я не хочу забывать!
      Его голос стал ниже.
      – А я хочу. Но я должен думать об этом задании и сегодняшних событиях, несмотря на то что могу думать только о тебе.
      Закрыв ему рот рукой, Элизабет остановила слова, которые должны были звучать привычно и уверенно, но звучали иначе.
      Откинув стеганое покрывало, Маркус увидел шелковые простыни. Мягкими нежными поцелуями он попытался отвлечь Элизабет от своих рук, умело занимавшихся пуговицами на ее одежде, затем он спустил ее накидку на пол. Элизабет дрожала; она раскраснелась, и Маркус прижал ее к груди.
      – Тсс, – прошептал он. – Только ты и я, пусть с нами в постели не будет твоего отца и Элдриджа.
      – Терпеть не могу, когда ты вмешиваешься в мои дела. – Элизабет повернула голову, прижалась к его груди щекой и вздохнула. Потом она снова встретилась с ним взглядом, и когда увидела страстное желание в его изумрудных глазах, ее губы тихонько затрепетали.
      Маркус нагнулся и провел губами по ее губам.
      – Не бойся, – шепнул он.
      Остаться с ним в спальне было для самой Элизабет опасностью гораздо худшей, чем нападение в парке. Тот человек напал быстро, подобно гадюке, тогда как Маркус скорее напоминал питона. Сейчас он обовьется вокруг нее и будет медленно делать свое дело, пока от ее независимости не останется и следа.
      – Я не боюсь. – Она оттолкнула его и, желая оказаться подальше, быстро направилась к двери. – Я ухожу.
      До спасения оставалась всего секунда, и тут Маркус грубо схватил ее и бросил на постель лицом вниз.
      – Что ты себе позволяешь? – вскрикнула Элизабет, но Маркус, крепко удерживая, уже связывал ей руки шейным платком.
      – Ты ушла бы полуодетой, так велико твое желание отдалиться от меня. Страх передо мной нужно изгнать. Ты должна всецело доверять мне, безо всяких вопросов, иначе тебя могут убить.
      – Значит, так ты рассчитываешь завоевывать мое доверие? – возмутилась Элизабет.
      Маркус нагнулся над ней, раздвинув коленями ее бедра и прижимая к постели телом. Потом он стал покусывать ее ухо, от его низкого голоса Элизабет бросило в дрожь.
      – Надо было сделать это много лет назад, но тогда я поддался твоему очарованию, и даже совсем недавно я считал, что иначе, как нежностью, с тобой действовать нельзя. Но теперь я понимаю, что тебе нужен хороший наездник, чтобы сломить твое сопротивление.
      – Мерзавец! – Элизабет постаралась освободиться, но Маркус сел на нее, подавляя протест, и его ловкие пальцы стали дергать застежки юбок. Потом его вес исчез, и Маркус, встав у края кровати, сдернул с нее одежду.
      Элизабет прикинула, не перекатиться ли на спину, чтобы спрятать ягодицы, явно выступавшие под тонкой сорочкой, но в конце концов не стала этого делать, решив, что передняя часть тела нуждается в гораздо большей защите.
      – Тебе это так не пройдет, – предупредила она. – Ты не сможешь вечно держать меня связанной. Когда ты отпустишь меня, я стану повсюду тебя преследовать. Я…
      – Некоторое время ты не сможешь ходить, – насмешливо заметил Маркус и потянулся к ее сапожкам. Элизабет лягнула его изо всех сил и вскрикнула от внезапной резкой боли в ягодице.
      За первым шлепком быстро последовали еще несколько, и от каждого кожа горела сильнее, чем от предыдущего. В конце концов она уткнулась лицом в покрывало и заплакала, но Маркус прекратил шлепки лишь тогда, когда Элизабет перестала брыкаться и выругалась.
      – Твоему отцу следовало бы почаще пороть тебя, – проворчал он.
      – Я тебя ненавижу!
      Элизабет повернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла, и Маркус, громко вздохнув, довольно произнес:
      – Милая, ты слишком сильно протестуешь. Со временем ты будешь мне благодарна – ведь я скоро дам тебе возможность получить несказанное удовольствие. Сплошное удовольствие и никакой вины.
      Его руки легли на изящной формы ягодицы Элизабет и нежно погладили их. Контраст с предыдущими действиями был поразительным.
      – Какие красивые, нежные и совершенные! – Голос Маркуса стал ниже и вкрадчивее. – Расслабься, дорогая. Если тебе все равно этого не избежать, почему бы не получить удовольствие? – Его руки скользнули ниже, к краю сорочки, потом под нее, и Элизабет застонала от предчувствия соприкосновения обнаженной кожи с обнаженной кожей. По мере того как его пальцы двигались вверх, массируя ягодицы Элизабет, кровь ее закипала, злость сменялась возбуждением. Глубоко внутри ее тело расслаблялось от искусных прикосновений Маркуса, а ощущение воздуха на горящей коже исторгло у нее вздох облегчения.
      – Моя упрямая соблазнительница, ты сражалась бы со мной насмерть, если бы могла, но то, что ты связана, приносит неожиданное вознаграждение, верно? – Маркус перевернул Элизабет на спину, схватил ее за плечи и рывком заставил сесть.
      Элизабет закусила губу, чтобы скрыть гримасу разочарования, которое ощутила при появлении нежелательной дистанции. Соски ее стали твердыми и тугими, они жаждали прикосновения пальцев Маркуса, который, прищурившись, оглядывал раскрасневшееся лицо Элизабет. В его глазах не было нежности, никаких намеков на снисхождение, лишь непреклонное намерение.
      Треугольник между бедрами Элизабет увлажнился, когда Маркус помог ей встать и добраться до ближайшего кресла, деревянные подлокотники которого были покрыты изящной резьбой. Заставив Элизабет сесть, он выпростал рубашку из бриджей и снял ее.
      Завороженная мужественным видом его мускулов, красиво перекатывающихся под золотистой кожей, Элизабет не отрывала от Маркуса напряженного взгляда. Левое плечо его портил круглый шрам от пули, серебристые полоски на коже, видимо, остались после удара шпагой.
      Каким бы впечатляющим ни было его тело, вид давних ранений напомнил Элизабет о том, что этот человек не создан для нее.
      – Агентство пометило тебя, – ехидно заметила Элизабет. – Это отвратительно.
      Маркус изогнул бровь.
      – Именно поэтому ты и не сводишь с меня глаз.
      Элизабет заставила себя отвернуться, и тут Маркус наклонился над ней, взял ее под колени, раздвинул ноги и положил их на подлокотники кресла. Когда его виду открылась ее влажная плоть, Элизабет смутилась.
      – Отвернись, негодяй!
      Но Маркус продолжал не отрываясь смотреть на вершину ее бедер.
      – Нет. – Он провел пальцем по завиткам. – Зачем тебе это скрывать? Здесь у тебя рай. Я слишком долго хотел насладиться этим видом.
      – Пожалуйста. – Элизабет крепко зажмурилась, ее тело задрожало.
      – Взгляни на меня.
      На глазах Элизабет выступили слезы.
      – Почему ты боишься? Ты знаешь, что я никогда не обижу тебя.
      – Ты ничего не оставляешь, но забираешь все.
      Маркус провел пальцем по влажному краю, слегка проник им внутрь, и Элизабет против собственной воли выгнулась навстречу ласке.
      – Ты делилась этим с Хоторном, но не хочешь делиться со мной? Почему?
      Элизабет смутилась.
      – Мой муж никогда не видел меня такой.
      Озорной палец замер, чуть войдя в нее.
      – Что?
      – Такие вещи делают ночью.
      – Хоторн занимался с тобой любовью в темноте?
      – Он был джентльменом…
      – Он был недееспособен. – Маркус фыркнул, вынул палец и встал. – Владеть тобой, совокупляться как угодно и не ценить твоей красоты? Какое расточительство! Этот человек был идиотом.
      Элизабет опустила голову.
      – Наш брак ничем не отличался от прочих.
      – Да? И как часто?
      – Как часто что?
      – Как часто он брал тебя? Каждую ночь? Каждые несколько дней?
      – Какое это имеет значение? Давай, Маркус, освободи меня и забудем об этом.
      Подняв подбородок Элизабет, Маркус заглянул ей в глаза.
      – Я буду трогать тебя везде руками, губами, при свете дня и ночь напролет. Я буду брать тебя, как захочу и где захочу. Я буду знать тебя, как тебя не знал никто в жизни.
      Элизабет снова попыталась освободиться, но, полностью находясь в его власти, лишь испытала еще большее возбуждение. Раскрытая перед ним, она ощущала пустоту внутри себя и раздражалась из-за того, что ей все сильнее хотелось быть наполненной Маркусом.
      – Не веришь, что я это могу? Но после сегодняшнего дня ты будешь страстно желать меня, желать тех удовольствий, которые я могу тебе дать. Ты будешь доверять мне, черт побери! – Он опустился на колени, взял ее за бедра и опустил голову.
      Элизабет затаила дыхание, когда Маркус приник губами к ее груди, но вскоре она застонала и выгнула спину, молча выражая одобрение. Резкие волны наслаждения, расходясь, двигались в ритме, с которым Маркус посасывал ее соски, лоно сжимали спазмы желания.
      Теплые пальцы Маркуса погладили ее от талии до черных завитков внизу, и Элизабет удивленно выдохнула.
      – Я буду прикасаться к тебе там пальцами, языком и членом, – предупредил он.
      Элизабет закусила губу.
      – Ты собираешься обращаться со мной как с проституткой, и это твоя месть.
      Маркус довольно улыбнулся:
      – Я хочу доставить тебе удовольствие, хочу слышать, как ты умоляешь меня.
      Он встал и расстегнул бриджи, а потом, опустив руку внутрь, вынул набухший член, от чего желание доселе неведомой силы заставило Элизабет корчиться в кресле.
      Маркус провел рукой по всей длине своего орудия, и с его кончика потекла кремовая жидкость.
      – И это происходит со мной от одного твоего вида. Какой же силой ты обладаешь? Ты связана и беспомощна, но это я взываю о милосердии.
      Элизабет тяжело задышала, но не произнесла ни слова.
      – Доверься мне. Ты должна доверять мне во всем.
      Элизабет подняла глаза: Маркус представлялся ей красивым, но одновременно резким и суровым, каким мог быть только мужчина.
      – Ты говоришь о своем задании?
      – Я говорю о нас – о тебе и обо мне.
      Он шагнул ближе, еще ближе…
      – Открой рот.
      – Что?
      У нее перехватило дыхание.
      – Возьми член в рот.
      Элизабет отпрянула.
      – Нет…
      – Где та кокетка, которая сказала, что не будет убегать при виде мужского желания?
      Маркус долго менял положение, и наконец его бедра разошлись по сторонам кресла, а блестящая головка члена оказалась прямо перед Элизабет и чуть ниже рта.
      – Где же тут доверие? – прошептала она.
      – Подумай, какую боль ты можешь мне причинить, как я уязвим. Любимая, ты можешь укусить меня и даже кастрировать, можешь пососать меня и заставить встать на колени от удовольствия. Я прошу тебя, зная, как рискую, потому что доверяю тебе. Именно такого доверия я ожидаю от тебя.
      Элизабет неподвижно смотрела на Маркуса, завороженная резкой переменой в их отношениях; в его глазах она увидела страстное желание, и теперь вид у Маркуса был такой, как раньше, когда они были обещаны друг другу и свободны от накопившихся позже обид.
      Дело решила именно откровенность. Глубоко вдохнув, Элизабет последовала велению сердца и открыла рот.

      Когда губы Элизабет раздвинулись и она наклонилась вперед, чтобы взять его пенис в рот, Маркус испытал пик желания и со свистом выдохнул сквозь зубы. Колени его подогнулись, и он ухватился за высокую спинку кресла, чтобы не упасть.
      Элизабет отпрянула.
      – Тебе больно?
      Он уже не мог говорить и лишь быстро помотал головой. Тогда Элизабет открыла рот и сделала новую попытку, на этот раз захватив весь кончик.
      – Соси, – выдохнул Маркус и опустил голову так низко, что навис над ней, наблюдая, как на щеках Элизабет образуются ямочки, как она напрягается, нежно посасывая. – Я буду двигаться, но ты не бойся.
      Его бедра задвигались, продвигая член в ее рот нежными неглубокими толчками. Элизабет не отпрянула и не запротестовала, а отвечала со все меньшими сомнениями.
      Смотря на нее, Маркус был уверен, что получил вознаграждение и удовлетворение глубочайшего желания, но все же боялся поверить, что с ним именно Элизабет.
      – Господи, малышка…
      Не выпуская член, Маркус положил руку ей между ног и стал ласкать клитор. Элизабет застонала, и он начал проявлять еще большую настойчивость, желая сосредоточиться на ней, чтобы задержать близкое семяизвержение. Скользкая и горячая, она была такой приятной, словно атласной, и Маркус крепче сжимал зубы, проникая в нее пальцем. Она такая упругая, в ней будет так уютно.
      Грудь его заболела, мешочек потяжелел, потом поднялся. Маркус отступил на трясущихся ногах и хрипло прошептал:
      – Пора.
      Закрыв рот, Элизабет облизнула губы, ее фиалковые глаза вопрошающе смотрели на него…
      Элизабет затрепетала. Он всегда смотрел на нее как на блюдо, поставленное перед умирающим от голода, однако в этот момент его взгляд был похож на отчаяние. Головка члена обильно сочилась, и весь он был совсем иным, чем она ожидала.
      Прежде Элизабет считала себя опытной женщиной, но теперь поняла, как мало она знала. Увидев пульсацию вен, способствовавшую эрекции, она представила себе, какой он твердый и тугой. Однако кожа его была нежнее самого нежного шелка, а ритмичные прикосновения языка вызвали пульсацию у нее между ног.
      Соитие было не таким, как она ожидала. Элизабет думала, что ощутит себя средством удовлетворения желания, но Маркус сам был опустошен – она видела это и ощущала по его дрожи. Чтобы овладеть страстью мужчины, ей необходима была сила.
      – Освободи меня, – приказала она, желая узнать, насколько распространяется ее власть.
      Маркус помотал головой и толкнул спинку кресла назад. Потеряв равновесие, Элизабет завизжала, и лишь когда Маркус остановил кресло, она поняла, что он задумал.
      Облокотившись о ближайшую стену, украшенную персидским ковром, она являла удобный угол для его члена. От его усмешки у нее перехватило дыхание, в голове появились сумасшедшие мысли. Сократив расстояние между ними, он опускал член, пока не коснулся ее. Поглаживая вверх-вниз, Маркус покрывал ее спермой, и она не могла сдержать всхлип предвкушения. Теперь уже Элизабет не обращала внимания на внутренний голос, призывавший бороться; она решила насладиться им всерьез.
      – У тебя болят руки? – спросил Маркус, не прекращая дразнить ее. – Может, мне прекратить?
      – Если прекратишь, я пристрелю тебя.
      Маркус, застонав, глубоко вошел в нее, и Элизабет скорчилась от боли. Она давно не занималась сексом, а его член оказался слишком большим; но вскоре боль исчезла, и теперь головка терлась внутри, растягивая, поглаживая гораздо приятнее, чем его волшебные пальцы.
      Маркус уперся руками в стену.
      – О Господи! – выдохнул он, и по его телу пробежал трепет. – Ты горячая, как ад, и крепкая, как кулак.
      – О, Маркус…
      В том, как он взял ее, полуодетый и в сапогах, было нечто неотъемлемо эротичное. Это должно было бы вызвать у нее раздражение, но все обернулось иначе.
      Выйдя из нее, Маркус медленно произнес:
      – Вот как я имею тебя, Элизабет.
      Сильные бедра напряглись под бриджами, когда он снова вошел в нее. Элизабет смотрела словно завороженная, как толстый величавый член скользнул в нее и вернулся в болезненно медленном ритме. Руки ее болели, ноги были неудобно раздвинуты, копчик немел от веса, но Элизабет было все равно. Ничто не имело значения, кроме места, где соединялись бедра, и члена, двигавшегося в ней.
      – Это и есть доверие, – тихо проговорил он.
      Доверие. Слезы выкатились из-под ресниц Элизабет, когда божественная мука продолжилась. Маркус знал, как проникать в нее, сводя с ума от прикосновения членом. Сначала она задыхалась, потом страстно желала его, кровь кипела, соски напряглись под одеждой.
      – Пожалуйста…
      Маркус тоже задыхался, грудь его вздымалась, волосы и лицо вспотели.
      Сердце Элизабет наполнилось ощущением близости.
      – Да! – прорычал он. – Сейчас.
      Положив руку ей между ног, он нежно погладил, и Элизабет, подобно туго натянутой пружине, резко вскрикнула. Тогда Маркус снова вошел медленно и глубоко, вызывая удовольствие, заставляя ее напрягаться, задыхаться и всхлипывать.
      – Хватит… – вскрикнула Элизабет, не в силах вынести больше.
      Маркус глубоко вошел в нее и замер там, позволяя себе насладиться волнами ее оргазма, затем, резко вдохнув, задрожал с такой силой, что спинка кресла застучала о стену. Следом он издал долгий низкий звук, и его член судорожно дернулся, наполняя Элизабет семенем.
      Наклонив голову, Маркус на несколько мгновений замер, затем заглянул ей в глаза. Откровенное потрясение, увиденное в его изумрудных глубинах, несколько успокоило Элизабет.
      – Слишком быстро, – пробормотал он и, оторвав руку от стены, дотронулся до ее щеки, очертив большим пальцем изгиб скулы.
      – Ты, часом, не сошел с ума?
      Он тяжело задышал.
      – Возможно. – Маркус осторожно снял ноги Элизабет с подлокотников и помог ей встать, но она настолько ослабела, что тут же привалилась к нему.
      Подняв Элизабет на руки, Маркус отнес ее на постель и, положив на бок, развязал руки, а затем стал растирать плечи, чтобы восстановить циркуляцию крови.
      Элизабет провела рукой по его спине, с любопытством очертив пальцем шрам от пули, и Маркус, повернув голову, поцеловал кончики ее пальцев так, что его нежность поразила Элизабет.
      Встав, Маркус быстро сбросил бриджи, и Элизабет, отвернувшись, взглянула на вечернее небо за окном.
      – Смотри на меня, – грубо произнес он.
      – Нет. – Губы Элизабет печально изогнулись, вид в окне ее больше не интересовал. – Тебя хочет каждая, это мне известно.
      Маркус вздохнул с раздражением, будто разговаривал с упрямым ребенком.
      – Взгляни на меня. Пожалуйста.
      Элизабет медленно повернула голову, и ее сердце бешено застучало. Невообразимо широкие плечи, подтянутый живот, изящные бедра, длинные сильные ноги. Маркус Ашфорд был само совершенство, а шрамы, портившие торс, лишь свидетельствовали о том, что он – человек, а не древний бог.
      Она не смогла удержаться и перевела взгляд ниже. Его член был длинным и толстым, а впечатляющая эрекция заставила ее сглотнуть.
      – Господи, как ты можешь?.. Ты до сих пор…
      Он гордо улыбнулся.
      – А ты? Ты готова для секса?
      – По правде сказать, я выбилась из сил.
      Маркус потянул завязки у горла и поднял ее рубашку над головой.
      – Тебе и не нужно ничего делать.
      Однако когда он потянулся к сорочке, Элизабет отвела его руку, нуждаясь хоть в какой-то преграде между ними.
      С небрежной легкостью Маркус отправился за ширму и вернулся через мгновение с влажным полотенцем. Откинув ее на подушки, он потянулся к коленям, и Элизабет откатилась назад.
      – Для стыдливости несколько поздновато. Ты не находишь, дорогая?
      – О чем это ты?
      – Если вернешься, я покажу тебе.
      Элизабет молчала.
      – Мое тело только что было внутри твоего. – Его голос был низким и соблазнительным. – Теперь ты не хочешь позволить мне выкупать тебя?
      Намек на вызов решил все – Элизабет повернулась на спину и вытянула ноги с явным пренебрежением.
      Маркус нежно провел полотенцем по завиткам, потом раздвинул их благоговейным движением и протер складки. Чувствительная кожа испытала замечательные ощущения от прохладной влаги, и Элизабет издала тихий звук, свидетельствовавший об удовольствии. Она заставила себя расслабиться, закрыть глаза и освободиться от напряжения, привнесенного близостью Маркуса. Готовая заснуть, она удивленно вскрикнула, когда клитора коснулось нечто влажное и горячее.
      Оглянувшись, она увидела улыбку Маркуса.
      – Кажется, ты только что… лизнул меня?
      – О да! – Небрежно отбросив полотенце на ковер, Маркус навис над ней с мощной грацией. – Неужели я тебя шокировал? Поскольку сегодня ты уже достаточно пострадала, я дам тебе небольшую отсрочку, а ты будь готова принимать мои будущие знаки внимания в том виде, какой я изберу. – Его грудь, поросшая волосами, коснулась ее сосков, и Элизабет сильнее вжалась в подушки, пораженная силой его присутствия.
      Это ей уже знакомо – ощущение мужского тела сверху; однако чувства, бушевавшие внутри, были в новинку. Она с удовольствием принимала Хоторна, как и следовало, с пониманием относилась к его торопливости и жадности. Если не принимать в расчет первые болезненные ощущения, остальное было довольно-таки приятно. Хоторн был тихим, аккуратным, заботливым, он не делал с ней ничего грубого и примитивного, как это было с Маркусом, зато у нее никогда не возникало такого всепоглощающего, томительного, опьяняющего желания и никогда дело не кончалось слепящей вспышкой удовольствия.
      – Спокойно, – пробормотал Маркус, когда Элизабет нетерпеливо потерлась об него.
      Тело мужа было загадкой, известной ей лишь как неясная форма, осмеливавшаяся появляться в ее комнате лишь под покровом темноты. Маркус просил взглянуть на него, хотел, чтобы она знала его, видела таким, какой он есть во всем своем великолепии. Он был восхитительно нагим; одного его вида было достаточно, чтобы ее клитор увлажнился.
      – Маркус, расскажи, что нравится тебе.
      – Дотронься до меня. Я хочу чувствовать твои руки на моей коже.
      Ее руки скользнули по спине, рукам, нащупывая шрамы и мускулы, твердые, словно каменные. Маркус постанывал, когда она находила особенно чувствительные места. Закрыв глаза, он позволял ей изучать себя сколько угодно, тогда как твердый член пульсировал у ее ребра, и теплая жидкость, сочившаяся из него, свидетельствовала о том, как сильно его наслаждение.
      Наконец Маркус застонал и опустил голову. Жесткие волосы коснулись ее груди, наполняя воздух его запахом.
      – Дотронься до члена, – потребовал он.
      Вдохнув для смелости, Элизабет потянулась и погладила шелковистую плоть, поражаясь ее твердости и тому, как она дрогнула от прикосновения.
      Скулы Маркуса покрылись румянцем, губы разжались. Ободренная, Элизабет решила поэкспериментировать: прикасаясь то грубо, то нежно, дразня, она попыталась найти ритм, который довел бы его до сумасшествия.
      – Ты хочешь меня? – хрипло спросил Маркус и накрыл ее руку своей рукой.
      Элизабет смутилась, но тут его рука скользнула ниже, нащупала колено и раздвинула ее ноги.
      – Странно, что такому распутнику, как ты, нужно непременно спросить, – заметила она, отказываясь сдаваться. Тогда, более не предупреждая, Маркус вошел в нее, скользя сквозь распухшие ткани, пока не заполнил ее всю.
      Элизабет удивленно всхлипнула. Она не знала, сможет ли научиться соглашаться на занятия любовью при свете дня, и взглянула на Маркуса.
      Прижимая ее бедрами, Маркус схватил завязки сорочки и разорвал ее до талии.
      – Думаешь, между нами можно воздвигать преграды с помощью слов и одежды? Каждый раз, когда ты попытаешься это сделать, я буду брать тебя таким образом, становиться частью тебя, так что все твои усилия пропадут даром.
      Спрятаться было негде, бежать некуда, но и сдаваться Элизабет не хотелось.
      – Это будет последний раз, – поклялась она, удивляясь, что позволила такую близость мужчине, чьи красота и шарм всегда делали ее безвольной. Поразительно, но он полностью заполнял ее, и чувство соединения было столь сильно, что не давало дышать.
      – Элизабет! – Маркус обнял ее и крепко прижал к себе. – Ты избавишься от меня только тогда, когда я буду удовлетворен.
      Он задвигался, скользя по ней и внутри ее, после чего Элизабет попыталась увеличить темп, обняв его ногами, впившись пальцами в ягодицы и толкая в себя. Но Маркус был слишком силен и полон решимости сделать все по-своему.
      – Быстрее, – выдохнула она, пытаясь вернуть ощущение контроля, и Маркус застонал, когда она сжала влагалище. В ответ Элизабет впилась ему ногтями в спину. Ей нравилось прикосновение влажной кожи, ее окружал его теплый аромат. Вскоре по ее венам потекло жидкое пламя, наполнило центр и окончилось оргазмом. Она сжалась вокруг члена, выкрикивая имя Маркуса, держась за его тело как за единственный якорь в водовороте чувственных ощущений, и Маркус тоже замер, весь в поту, а затем излился в нее, заставив Элизабет громко вскрикнуть.
 
      Элизабет с трудом повернула голову и взглянула на Маркуса, спавшего рядом; у нее было такое ощущение, будто все тело налито свинцом. Ей с трудом удалось перекатиться на бок, что было совсем не просто, так как поперек ее тела лежала его тяжелая рука.
      Опершись на локоть, Элизабет стала внимательно рассматривать Маркуса: во сне он казался по-мальчишески наивным и был так великолепен, что у нее перехватило дыхание.
      Медленно чертя пальцем по линии его рта, бровей, челюсти, Элизабет задумалась и вдруг взвизгнула, когда его рука напряглась и притянула ее.
      – Чем это вы заняты, мадам? – лениво поинтересовался Маркус.
      Соскользнув с него, Элизабет присела на край кровати, стараясь продемонстрировать безразличие, что в данных условиях казалось ей совершенно необходимым.
      – Разве не так расстаются любовники?
      – Расстаются? Но зачем тебе уходить? – Откинувшись на подушку, Маркус похлопал по простыне рядом с собой. – Вернись, прошу.
      – Нет. – Элизабет поднялась и стала собирать вещи. – Я устала.
      Маркус обнял ее одной рукой и притянул к себе.
      – Мы можем немного поспать, потом выпьем чаю и ты уйдешь.
      – Это невозможно, – пробормотала она, не глядя на него. – Мне нужно вернуться домой и принять горячую ванну.
      Маркус коснулся ее руки и игриво улыбнулся:
      – Ты можешь принять ванну здесь, а я тебе помогу.
      Элизабет стала торопливо натягивать чулки, потом запуталась в тесемках юбок и никак не могла их завязать.
      Неохотно поднявшись, Маркус пересек комнату и, отведя пальцы Элизабет, быстро одел ее, поправил подвязки и, закрепив тесьму, повернул Элизабет лицом к себе, после чего прижал к своей обнаженной груди.
      – Ты так решительно настроена, что не позволяешь никому приближаться к себе…
      Мгновение Элизабет прижимала голову к груди Маркуса, смакуя запах, смешавшийся с ее собственным запахом, а потом резко оттолкнула его.
      – Я дала тебе то, чего ты хотел, – с раздражением заметила она.
      – А я хочу большего.
      Элизабет вспыхнула.
      – Ну так ищи это в другом месте.
      Маркус рассмеялся:
      – Теперь, когда я доставил тебе удовольствие, ты будешь жаждать меня. Ночью ты вспомнишь мои прикосновения, ощутишь в себе мой член и…
      – Не слишком ли у тебя большое самомнение?
      – Я так не думаю. – Он взял ее за запястье. – Я тоже буду мечтать о тебе. Сегодня произошло нечто необыкновенное, такого ты не найдешь нигде, даже когда будешь очень в этом нуждаться.
      Элизабет подняла подбородок, злясь при мысли, что в глубине души не могла не согласиться с ним.
      – Я вольна все решать сама.
      Усмехнувшись, Маркус потянул ее руку к своей неудержимой эрекции.
      – Когда тебе это понадобится, ты придешь ко мне. И не сомневайся, я убью любого мужчину, который посмеет дотронуться до тебя.
      – Такая насильственная преданность действует в двух направлениях? – Элизабет затаила дыхание.
      Мгновение Маркус стоял молча, потом потянулся за бриджами.
      – Конечно.
      С облегчением вздохнув, Элизабет присела перед зеркалом и попыталась поправить прическу. Отражение в зеркале поразило ее. Раскрасневшиеся щеки, распухшие губы, сияющие глаза – сейчас она совершенно не походила на женщину, смотревшую на нее из зеркала утром.
      Чуть передвинув взгляд, она увидела отражение Маркуса и стала смотреть, как он одевается, раздумывая над его словами и проклиная собственную глупость. Теперь он, конечно же, был настроен гораздо решительнее, чем до того, как переспал с ней.
      Закончив укладывать прическу, Элизабет быстро встала, но вдруг споткнулась, и Маркус тут же оказался рядом с ней. Значит, он тоже наблюдал за ней?
      – С тобой все в порядке?
      – Да-да. Все хорошо, – отмахнулась она, и Маркус отступил.
      – Нам нужно кое-что обсудить.
      – Зачем?
      Он пожал плечами:
      – Черт побери! Ты и я – мы только что занимались любовью в этой постели. А еще были кресло и пол.
      – Мы совершили ошибку, – тихо проговорила Элизабет.
      – Проклятие! – Его взгляд стал злым, и она содрогнулась. – Играй, прячь голову в песок, если тебе так угодно: все равно все будет по-моему.
      – Маркус, я не собираюсь играть с тобой. – Элизабет направилась к двери, удивляясь тому, что Маркус не пошевелился и не попытался остановить ее. Однако, когда она повернулась, то обнаружила его прямо перед собой.
      – Не принимай близко к сердцу того, что произошло сегодня в парке, – проговорил Маркус, растягивая слова. – Я защищу тебя.
      – Я знаю.
      – Где ты будешь сегодня?
      – На музыкальном вечере у Дансморов.
      – Хорошо, встретимся там.
      Элизабет вздохнула. Взгляд Маркус, полный решимости, его упрямая настойчивость свидетельствовали о том, что он не позволит их отношениям оставаться неизменными.
      Мягко коснувшись губами ее губ, Маркус отступил и предложил ей руку. Испытывая сомнения по поводу слишком простой капитуляции, Элизабет все же взяла руку и позволила проводить себя до первого этажа, где дворецкий уже держал наготове ее шляпку и перчатки.
      – Милорд, к вам приходил некий мистер Джеймс.
      – Благодарю. Пока вы свободны.
      Дворецкий, поклонившись, удалился, а Элизабет продолжала вглядываться в лицо Маркуса, пока тот надевал на нее шляпку и ловко завязывал ленты.
      – Хотелось бы мне уйти отсюда незамеченной…
      Маркус усмехнулся:
      – Слишком поздно: слуги подсматривают за нами даже сейчас. Совсем скоро каждый лондонский дом будет знать, что мы любовники, и Эйвери тоже узнает о нас.
      Лицо Элизабет побелело. Как же она не учла, что слуги – худшие сплетники!
      – Я думала, человек с такой тайной жизнью, как твоя, нанимает менее болтливых слуг.
      – Да, но эту новость они разнесут повсюду.
      Придерживая Элизабет за локоть, Маркус проводил ее через сад позади дома и выпустил через калитку, которая вела к конюшням, после чего некоторое время наблюдал, как Элизабет садится на лошадь. Два вооруженных всадника ожидали на разумном расстоянии в конюшне.
      – До вечера. – Маркус отвесил быстрый поклон, и Элизабет, проезжая мимо, кивнула. Жжение между лопатками свидетельствовало о том, что Маркус наблюдал за ней до того, как она свернула за угол и направила лошадь вверх по улице. Боль в груди затрудняла дыхание, и Элизабет понимала, что чем больше времени она с ним проведет, тем будет хуже для нее. Вывод из этого был один: с этим надо что-то делать.

      – Почему здесь пахнет, как в парфюмерном магазине? – проворчал Уильям, поднимаясь с Маргарет по лестнице Честерфилд-Холла.
      – Это запах из комнат Элизабет.
      Заметив, что глаза Маргарет сверкают озорством, Уильям нахмурился:
      – Такое впечатление, будто здесь цветочный магазин!
      – Ну и что? Разве это не мило? – Маргарет рассмеялась, и ее огненно-рыжие волосы качнулись в такт.
      Уильям не удержался от искушения дотронуться до покачивающегося локона. Милая, чудесная жена. Те, кто прежде знал Маргарет, считали ее необыкновенно темпераментной, но Маргарет укротила страстную натуру ради него.
      Войдя в комнату, Уильям потянул за собой Маргарет и тут же остановился. Пышные букеты ароматных цветов покрывали все пространство комнаты.
      – Уэстфилд! – прорычал он. – Я убью его. Интересно, сколько это продолжается?
      – С самого бала. – Маргарет вздохнула. – Лорд Уэстфилд такой красавчик.
      – А ты безнадежно романтична, – заметил Уильям, решив не обращать внимания на последнюю реплику.
      Подойдя к мужу, Маргарет положила руку ему на талию.
      – Я имею на это право.
      – Это почему?
      – Я нашла настоящую любовь, значит, знаю, что она существует. – Встав на цыпочки, Маргарет коснулась губами его губ, и Уильям охотно поддержал ее. Их поцелуй длился до тех пор, пока Маргарет не начала задыхаться.
      – Милая, Уэстфилд – негодяй, – оторвавшись от губ жены, заявил Уильям. – Хотелось бы, чтобы ты мне поверила.
      – Я и верю, потому что он напоминает мне тебя.
      Уильям хмыкнул:
      – Ты желала бы такого Элизабет?
      Маргарет рассмеялась:
      – Ты не столь безнравственен.
      – Потому что ты исправила меня.
      – Не знаю, не знаю. Элизабет – более сильная женщина, чем я. Она легко смогла завладеть вниманием лорда Уэстфилда и сделала это намеренно. Теперь она хочет управлять им.
      Уильям кивнул:
      – Я учел твое мнение.
      Затем он легко поднял жену на руки и направился к спальне.
      – На самом деле ты ведь не собираешься ко мне прислушиваться, да?
      Уильям усмехнулся:
      – Нет, не собираюсь. Я разберусь с Уэстфилдом, как только ты прекратишь говорить о нем.
      По причудливому стечению обстоятельств в этот момент Уильям повернул голову и, увидев поднявшуюся по лестнице Элизабет, быстро поставил Маргарет на пол.
      – Минутку, дорогая, – произнес он, когда она тихонько запротестовала, и решительно направился в коридор.
      – Ты вмешиваешься не в свое дело, – проговорила Маргарет вслед, но Уильям ее не слушал. Он уже издалека видел, что с Элизабет что-то не так. Раскрасневшаяся и растрепанная, она выглядела взволнованной, и, приближаясь к ней, Уильям внутренне сжался.
      Увидев брата, Элизабет покраснела; мгновение она выглядела точно так же, как их мать, перед смертью пылавшая от жара.
      Воспоминание о пережитой боли заставило Уильяма прибавить шагу.
      – Тебе, кажется, нездоровится? – спросил он, щупая ей лоб.
      Элизабет сперва удивилась, потом быстро помотала головой.
      – Но у тебя болезненный вид.
      – Ничего подобного, я отлично себя чувствую. – Ее голос звучал более низко и хрипло, чем обычно.
      – Я пошлю за врачом.
      – В этом нет необходимости, – запротестовала Элизабет, выпрямляя спину. – Сон все излечит. Сон – вот что мне сейчас нужно, клянусь. – Элизабет доверчиво положила руку на плечо брата, и ее фиалковые глаза смягчились. – Ты слишком волнуешься обо мне.
      – Да, потому что это моя обязанность. – Уильям повернулся, чтобы проводить сестру в комнату.
      С тех пор как скончалась их мать, Элизабет осталась единственным близким ему человеком. Лишь с ней у него была эмоциональная связь до того, как появилась Маргарет.
      Когда они подошли к комнате Элизабет, Уильям обернулся:
      – Почему ты не сказала, что Уэстфилд тебя беспокоит? Я непременно разберусь с ним.
      – Нет!
      Резкий тон сестры заставил Уильяма остановиться.
      – Скажи, что ты не поощряешь его.
      Элизабет кашлянула.
      – Разве мы уже не обсудили этот вопрос?
      Уильям закрыл глаза, глубоко вдохнул и помолился о ниспослании терпения.
      – Если ты обещаешь обратиться ко мне за поддержкой в случае нужды, я воздержусь от вопросов, на которые ты не хочешь отвечать. Скажи, ты снова каталась верхом и не брала с собой грума? Господи, а если бы лошадь тебя сбросила…
      – Уильям, прекрати! – Элизабет рассмеялась. – Иди лучше к Маргарет и позволь мне отдохнуть. Если ты непременно хочешь расспросить меня, то сможешь этим заняться немного позже.
      – Мне не надо тебя расспрашивать, потому что я и так хорошо тебя знаю. Ты слишком упряма, чтобы, совершив ошибку, прислушаться к голосу разума.
      – И это говорит человек, который работал под началом лорда Элдриджа!
      Поняв по внезапно изменившемуся тону Элизабет, что разговор завершен, Уильям расстроенно вздохнул. Как бы то ни было, он был полон решимости разобраться с Маркусом своими средствами.
      – Хорошо, поговорим позднее. – Наклонившись, он поцеловал сестру в лоб, после чего отправился к жене.
 
      Элизабет ожидала в коридоре перед приемной лорда Николаса Элдриджа, гордясь тем, что сумела выскользнуть из дома в тот момент, когда Уильям был занят. Явившись без доклада, Элизабет предполагала, что ей придется ждать, но, к чести Элдриджа, ожидание оказалось недолгим.
      – Леди Хоторн! – Элдридж жестом пригласил ее сесть. – Чем обязан удовольствию видеть вас?
      Элизабет не забыла, насколько Элдридж строг и серьезен; тем не менее он нес бремя власти с виртуозной непринужденностью.
      – Лорд Элдридж, прошу прощения за беспокойство, но дело слишком неотложное. Я пришла предложить вам сделку.
      Серые глаза так и впились в нее.
      – Сделку?
      – Я предпочла бы работать с другим агентом.
      Элдридж поморщился:
      – И что взамен?
      – Дневник Хоторна.
      – Хм, интересно… – Хозяин кабинета откинулся на спинку кресла. – Неужели лорд Уэстфилд совершил что-то, что побудило вас искать замену? Возможно, он вел себя с вами в манере, не соответствующей его обязанностям? К таким обвинениям я отношусь крайне серьезно.
      Элизабет смущенно потупилась – ей не хотелось, чтобы Маркус получил выговор, он просто должен был покинуть ее жизнь.
      – Это личное дело, не так ли, леди Хоторн?
      Элизабет кивнула.
      – И все же у меня были веские основания поручить вас лорду Уэстфилду.
      – В этом я уверена. Однако я не могу продолжать работать с ним, несмотря на ваши основания. Мой брат становится все подозрительнее, и…
      Разумеется, это была не единственная, но достаточно веская причина.
      – Понимаю. – Элдридж долго молчал, внимательно разглядывая посетительницу, что тем не менее не поколебало решимости Элизабет. – Ваш супруг был активным членом моей группы, и потеря его и вашего брата для нас невосполнима. К счастью, лорд Уэстфилд проделал большую работу, взяв на себя значительную долю ответственности, несмотря на свой титул. Он самый лучший из тех, кто мог бы выполнить это поручение.
      – Я не сомневаюсь в его способностях.
      – И все же вы настроены решительно, не так ли?
      Элизабет, не колеблясь, кивнула:
      – Хорошо, я обдумаю ваше предложение.
      Понимая, что лорд Элдридж уступил ровно настолько, насколько это было возможно, Элизабет поднялась, и их общий с Уэстфилдом шеф тоже встал, чтобы проводить ее до двери.
      Прежде чем повернуть ручку, он на мгновение задержался.
      – Леди Хоторн, это не мое дело, но не могу не отметить, что лорд Уэстфилд – хороший человек. Я в курсе вашей истории и уверен, все это не слишком приятно, однако он искренне заботится о вашей безопасности. Что бы ни произошло, пожалуйста, помните об этом.
      Элизабет молча взглянула на лорда Элдриджа, потом кивнула. Определенно, он о чем-то умалчивал. Не то чтобы она удивилась: по опыту Элизабет знала, что агенты всегда неразговорчивы, и все же она испытала большое облегчение, когда лорд Элдридж открыл дверь и позволил ей уйти. В глубине души она с нетерпением ожидала того дня, когда он и его агентство исчезнут из ее жизни.
 
      Маркус вошел в кабинет Элдриджа около десяти часов вечера: его вызвали в тот момент, когда он собирался отправиться на музыкальный вечер к Дансморам. Нетерпеливо ожидая встречи с Элизабет, он обдумывал кое-что по поводу расследования, так что неожиданная аудиенция оказалась как нельзя кстати.
      Поправив фрак, Маркус опустился в ближайшее кресло.
      – Сегодня вечером ко мне приходила леди Хоторн.
      – Вот как?
      Элдридж продолжал работать, не глядя на гостя; стол перед ним освещали канделябр и пламя камина.
      – Она предложила дневник виконта Хоторна в обмен на освобождение тебя от твоих обязанностей. – Элдридж вздохнул и отложил перо. – В ее голосе я уловил непреклонность, она даже угрожала прекратить сотрудничество, если я ей откажу.
      – Уверен, ее аргументы были в высшей степени убедительны. И что вы намерены делать?
      – Я обещал все обдумать. Вопрос в том, что ты собираешься делать?
      – Объясниться с ней. Я как раз собирался к леди Хоторн, когда получил записку от тебя.
      – Что ж, пожалуй. Но помни, если я узнаю, что ты используешь свое положение в агентстве в личных целях, мой ответ будет весьма решительным. – Выражение лица Элдриджа не предвещало ничего хорошего.
      Маркус кивнул:
      – Я непременно все это учту.
      – Надеюсь. Как продвигается работа над дневником?
      – Пока не очень.
      Элдридж хмыкнул:
      – Тогда рассей ее волнения. Если Элизабет придет ко мне еще раз, мне не останется иного выбора, кроме как удовлетворить ее просьбу. Это будет прискорбно, поскольку я предпочел бы, чтобы ты продолжил работу.
      Выждав некоторое время, Маркус спросил:
      – Эйвери доложил вам о сегодняшних событиях?
      – Конечно, но, вижу, тебе есть что добавить.
      – Я все время думал о создавшемся положении. Здесь что-то не так. Нападавший слишком хорошо знал о наших приготовлениях, будто получил сведения о них заранее. Разумеется, он должен был ожидать, что виконтесса свяжется с агентством, учитывая положение ее супруга и важность дневника, но то, как он спрятался, как спланировал бегство… Мы вели себя вполне компетентно, и все же он ускользнул от четырех человек безо всяких усилий, следовательно, этот человек знал, где находится засада. А еще – дневник Хоторна. Как он узнал о нем?
      – Ты подозреваешь предательство?
      – А что еще можно предположить в таких обстоятельствах?
      – Уэстфилд, я всецело доверяю моим людям – без их преданности агентство не смогло бы существовать.
      – Я всего лишь прошу учесть такую возможность.
      Элдридж нахмурился:
      – Эйвери? Охранники? Кому ты можешь доверять?
      – Эйвери явно испытывает нежные чувства к леди Хоторн. Следовательно, вы, Эйвери и я – те, кому можно доверять в данный момент.
      – Что ж, это отрицает просьбу леди Хоторн, не так ли?
      Элдридж потер переносицу и устало вздохнул.
      – Позвольте подумать о тех, кому могли рассказать о дневнике Хоторна. Завтра мы продолжим обсуждать эту тему.
      Молча кивнув, Маркус поднялся и, покинув кабинет, направился к выходу. Мгновение он злился на Элизабет, потом это чувство прошло. Она никогда не обратилась бы к Элдриджу без крайней необходимости. Сегодня вечером она была потрясена настолько, что позабыла о чести, и ее броня дала трещину. Маркус надеялся, что вскоре броня будет снята окончательно и он снова увидит ранимую женщину, скрывавшуюся внутри.

* * *

      – Такой красивой я тебя давно не видела, – проговорила Маргарет с улыбкой, от которой на ее щеках появлялись милые ямочки. – Сегодня вечером ты просто сияешь.
      Элизабет зарумянилась.
      – Это ты сияешь. По сравнению с тобой меркнет любая женщина. Беременность идет тебе на пользу.
      Маргарет положила руку на слегка выдающийся живот.
      – Вижу, сегодняшняя прогулка верхом повлияла на тебя самым чудесным образом. Уильям волнуется по поводу тех охранников опасного вида, которых ты наняла, но я объяснила, что тебе, должно быть, очень трудно возвращаться одной после смерти супруга.
      Элизабет кивнула:
      – Да, это было непросто.
      В этот момент позади нее появился Маркус, и Маргарет наклонилась ближе к Элизабет:
      – Тебе повезло, что сегодня здесь нет Уильяма. Лорд Уэстфилд смотрит на тебя так, будто готов сжечь. Как бы у них не дошло до драки. Уэстфилд недавно сказал, что ради тебя стоит рискнуть жизнью на дуэли, и все женщины Лондона позеленели от зависти.
      Ощущая горячий взгляд изумрудных глаз с другого конца переполненного зала, Элизабет вздрогнула.
      – Кажется, он идет.
      Маргарет кивнула.
      – Теперь сплетники сойдут с ума, потому что это лишь подольет масла в огонь.
      – Леди Баркли, – пророкотал бархатистый голос, и граф низко склонился над рукой Маргарет.
      – Лорд Уэстфилд, рада вас видеть!
      Затем Маркус повернулся и взглянул так, что у Элизабет перехватило дыхание: казалось, он был готов залезть ей под юбки в любую минуту.
      – Леди Хоторн. – Маркус нежно поцеловал руку Элизабет, и ей тут же захотелось, чтобы эти пальцы ласкали все ее тело, как делали это совсем недавно.
      Когда вдовствующая герцогиня Рейвенсенд объявила начало музыкального вечера, гости покинули парадную гостиную и переместились в бальный зал, где уже были расставлены стулья. При этом Маркус заставил Элизабет замедлить шаги и тихо произнес:
      – Тот человек сбежал.
      Когда она кивнула, он остановился и повернулся к ней:
      – Чтобы защитить тебя, я никому не передам это задание, так что ты зря старалась.
      – Это затруднение не дает преимущества ни одному из нас.
      Он потянулся, чтобы коснуться ее лица, но Элизабет быстро отступила:
      – Ты забываешься!
      – А ты забываешь правила.
      – Какие еще правила?
      Маркус прищурился:
      – Элизабет, я все еще ощущаю твой вкус, чувствую, как шелковистое влагалище сжимает мой член, а удовольствие, которое ты подарила, все еще горячит мою кровь. С сегодняшнего вечера правила не менялись: я могу получить тебя, когда пожелаю…
      – Иди к черту!
      Сердце Элизабет трепетало, ей было трудно дышать; она отступала, пока не натолкнулась спиной на стену.
      Сократив расстояние между ними, Маркус окутал ее своим роскошным теплым ароматом, и когда из бального зала раздалась музыка, Элизабет удивленно взглянула в сторону зала, потом подняла руку и нервно затеребила жемчужные бусы.
      – Почему ты обязательно хочешь довести нас обоих до сумасшествия? Что мне сделать, чтобы удовлетворить твое любопытство? Должно же быть нечто, что охладит твой пыл?
      – Ты знаешь, что это.
      Элизабет тяжело сглотнула и взглянула на него. Маркус был таким высоким и широкоплечим, что вскоре она уже не видела ничего, кроме него. По правде сказать, она ощущала себя в полной безопасности, лишь находясь рядом с Маркусом: он помогал ей избавиться от холода и одиночества, о которых она предпочитала забыть.
      – Что ж, хорошо, – вздохнула Элизабет. – Можешь встретиться со мной на холостяцкой квартире в Честерфилд-Холл, там и отымеешь.
      Когда грубое слово слетело с языка Элизабет, она подняла подбородок, чтобы скрыть свое отвращение.
      Маркус насторожился.
      – То есть?
      – Это ведь именно то, чего ты добиваешься, так? Я должна раздвигать ноги, пока ты не удовлетворишь похоть, а когда я наскучу тебе, ты наконец оставишь меня в покое. – Элизабет закусила губу, подавляя внезапно возникшее желание.
      Выражение лица Маркуса смягчилось.
      – Господи, неужели ты это так себе представляешь? – Он нахмурился. – Каким же чудовищем я тебе, наверное, кажусь! Не помню, когда в последний раз я был так наказан.
      Тут Элизабет шагнула вперед, и ее рука уперлась в шелк жилета, а затем скользнула вниз, лаская живот.
      Маркус схватил ее за пальцы и привлек ближе.
      – Полагаю, ты задумала какое-то озорство…
      – Вовсе нет, – пробормотала она, поглаживая пальцами ладонь Маркуса и наблюдая за тем, как темнеют его глаза. – Я собираюсь дать тебе то, что ты хочешь. Ты ведь не будешь жаловаться, да?
      – Ни в коем случае. Значит, сегодня вечером?
      Элизабет поежилась.
      – Сегодня? Что ж, ладно.
      Чувствуя себя победителем, Маркус отступил, а затем, предложив Элизабет руку, повел ее в зал.

      В отеле, расхаживая перед камином, Маркус пытался вспомнить свой первый сексуальный опыт. Это случилось давно, и тогда торопливая возня в конюшне поместья прошла в тумане пота, колючего сена и вздоха облегчения. Все же, несмотря на совершенно неясные воспоминания о том вечере, он был уверен, что никогда не волновался так, как сейчас.
      Проводив Элизабет более часа назад, он поторопился домой, переоделся и вернулся к месту встречи верхом. Придет ли Элизабет, как обещала, или он прождет здесь всю ночь в отчаянии от того, что не может ощутить ее вкус и почувствовать ее в своих объятиях?
      Остановившись, Маркус подсыпал еще угля на решетку, потом оглядел прекрасно обставленную гостиную, вернулся в кресло и снова стал смотреть на огонь. Он снял все, кроме бриджей, рассчитывая сразу прижаться к Элизабет обнаженным телом.
      Наружная дверь тихо открылась, и Маркус, быстро поднявшись, отправился в коридор, стараясь казаться невозмутимым и не слишком возбужденным.
      Элизабет была одета в простое платье из муслина, но даже без пудры на лице и без вуали она выглядела воплощением юной красоты.
      – Где ты была так долго? – Он подошел к ней и, обхватив за талию, притянул к себе.
      Поначалу Элизабет замерла, потом вдруг открылась ему. Опьяняющий аромат наполнил его рот, и Маркус невольно отметил, что, огненные и сладкие, ее поцелуи всегда сводили его с ума.
      Услышав глухой стук, Маркус опустил взгляд: у их ног лежала книжечка в красной обложке.
      – Ты возвращаешь дневник Хоторна?
      – Да.
      Всматриваясь в дневник на полу, Маркус ощутил ревность и очень удивился. Элизабет носила фамилию другого мужчины, и, к его недовольству, он все еще испытывал боль по этому поводу, хотя давно перестал быть глупым, эгоистичным юнцом.
      Маркус переплел пальцы Элизабет со своими и понес ее в спальню.
      – Я пришла так быстро, как только смогла, – тихо проговорила она.
      – Лгунья. Ты сомневалась по крайней мере некоторое время.
      Она улыбнулась:
      – Может быть, но недолго. – Элизабет рассмеялась, и холод в ее глазах тут же исчез. – Я ведь знала, что если не приду, ты явишься сам и заберешь меня.
      Маркус был настолько возбужден, что при других обстоятельствах перевернул бы ее и тут же очутился сверху, но все же он решил найти путь в обход защиты Элизабет.
      – Ты права. – Он хитро взглянул на нее. – Я зашел бы за тобой.
      Элизабет коснулась рукой его лица, и это было одно из редких проявлений нежности к нему; вот почему любое ее прикосновение, любой мягкий взгляд удивляли и трогали Маркуса.
      Устроив Элизабет на подушках, Маркус взял с ночного столика бутылку вина и налил полный бокал.
      – Выпей – это поможет тебе расслабиться.
      Именно поэтому он привез две бутылки. Он помнил, как у Элизабет закружилась голова от шампанского, как она смеялась и озорничала. Ему очень хотелось снова увидеть ее такой.
      Элизабет поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. Обычно Маркус жестоко критиковал такое употребление великолепного марочного вина, но сейчас он был доволен. В уголке ее рта повисла капелька, и он слизнул ее.
      Элизабет повернула голову и прижалась губами к его губам, потом допила вино и протянула ему пустой бокал:
      – Еще, пожалуйста.
      Маркус улыбнулся:
      – Твое желание для меня – закон.
      Наливая вино, Маркус украдкой посмотрел на нее и заметил, что Элизабет беспокойно водит пальцами по бедрам.
      – Милая, почему ты так нервничаешь?
      – Ты привык к такого рода вещам, а мне неловко сидеть с тобой и знать, что единственная цель пребывания здесь…
      – Секс?
      – Да. Это меня нервирует.
      – Но мы встретились не только ради этого.
      Элизабет нахмурилась и сделала большой глоток.
      – Разве?
      – Мне нужно поговорить с тобой.
      – Неужели подобные вещи делаются именно так?
      – Не знаю, возможно. Расскажи лучше, что произошло в тот вечер, когда ты ушла от меня.
      Элизабет не отрывала взгляда от содержимого бокала.
      – Это обязательно?
      – Будь так любезна.
      – Мне бы не хотелось этого делать.
      – Неужели это так ужасно? Дело сделано, ничего не изменишь. Я прошу лишь для того, чтобы внести ясность.
      Элизабет вздохнула.
      – Все началось с Уильяма. Однажды ночью, примерно за месяц до первого бала, мне, как обычно, не спалось: после смерти матери я часто страдала бессонницей. Тогда я уходила в кабинет отца и сидела в темноте: там пахло старыми книгами и табаком, а на меня это сочетание действует успокаивающе.
      Вскоре после этого вошел Уильям, но он не заметил меня. Мне было любопытно, и я решила молчать. Одежда его была темной, русые волосы он спрятал под повязкой. Уильям явно собирался пойти куда-то, где не хотел быть узнанным. Он ушел и не вернулся до рассвета… Именно тогда я начала подозревать, что Уильям вовлечен во что-то опасное. – Элизабет замолчала и сделала глоток. – Я начала наблюдать за ним, изучать его занятия и заметила, что он регулярно встречается с лордом Хоторном. Во время выходов в свет они отделялись от остальных и ожесточенно спорили в тихих уголках, иногда обмениваясь какими-то бумагами.
      Удобно расположившись на покрывале, Маркус подложил руку под голову.
      – Никогда этого не замечал. Опыт Элдриджа в области уловок меня всегда поражал, но я и не подозревал, что Уильям был агентом.
      – Ничего удивительного: если бы я не наблюдала за ними так пристально, то тоже ничего бы не заметила. Время шло, и Уильям выглядел все более измученным, обессиленным, но когда я попросила его рассказать, чем он занимается, то получила отказ.
      – Так вот почему ты тогда пришла ко мне… – Маркус взял у Элизабет бокал. – Элдридж держит личные дела агентов в строгом секрете. В случае, если кто-то из нас будет схвачен или скомпрометирован, он сможет мало что рассказать об остальных.
      Элизабет вздохнула.
      – Я вернулась от тебя слишком расстроенной, поэтому и отправилась в кабинет отца. Тем утром к Уильяму пришел Найджел, и брат провел его в кабинет, не зная о моем присутствии. Вот тогда-то я и излила на них скопившуюся ярость. Я обвинила Найджела в том, что он ведет Уильяма к краху, и пригрозила все рассказать отцу.
      Представив себе это зрелище, Маркус улыбнулся:
      – Да уж, если тебя разозлить, ты становишься настоящей мегерой.
      Элизабет вздохнула, ее лицо по-прежнему оставалось серьезным.
      – Я предполагала, что они занимаются чем-то дурным, и была поражена, когда Найджел объяснил, что они с Уильямом – агенты короны. Потом я подумала, что Уильям подвергается опасности из-за тебя, и в момент слабости рассказала Найджелу о твоей неверности. Он выглядел таким добрым, таким мягким, и именно он протянул мне руку, когда я была в растерянности.
      Маркус, откинув голову, рассматривал красный бархатный балдахин над головой. После смерти матери и безразличия отца слова Хоторна прозвучали для Элизабет как абсолютная истина. А ведь это он, Маркус, должен был стать тем, кто протянул ей руку, а не Хоторн.
      – Проклятие!
      – Вернувшись из Шотландии, я стала разыскивать тебя…
      – Но к тому времени я уехал из страны. – Голос Маркуса прозвучал как будто из прошлого. – Устроив вдову, я пришел к тебе утром и хотел все объяснить, все поправить. Вместо этого Уильям встретил меня в дверях и бросил мне в лицо твою записку. Он обвинил меня в том, что ты повела себя безрассудно, а я его – в том, что он не отправился в погоню за тобой.
      – Ты мог отправиться за мной сам.
      Маркус повернул голову и встретился с ней взглядом.
      – Я знал, что ты вышла за другого, но никак не мог понять, откуда он взялся, потому что события того вечера предсказать было невозможно. После этого я не мог оставаться в Англии и отсутствовал бы дольше, если бы не смерть отца. Вернувшись, я узнал, что ты овдовела, и послал тебе соболезнования, а потом ждал твоего прихода.
      – Напрасно. К тому времени я многое слышала о твоих интрижках, о бесконечной веренице женщин в твоей постели.
      Поставив пустой бокал на ночной столик, Маркус притянул Элизабет к себе, радуясь хотя бы тому, что теперь она принадлежит ему, несмотря ни на что. Потом он приподнялся и прижался членом к ее бедру.
      Взгляд фиалковых глаз Элизабет потемнел, ее дыхание участилось.
      – Не думай, – резко произнес он. – Забудь прошлое.
      – Как?
      – Поцелуй меня, и мы все забудем вместе.
      Поколебавшись мгновение, Элизабет нагнулась и прижалась губами к его губам. Маркус замер. Мягкое прикосновение ее изгибов обжигало кожу, запах ванили опьянял.
      Он плотнее обхватил бедра Элизабет, и когда она подняла голову, приказал:
      – Дотронься до меня.
      Она села, обхватив его бедра.
      – Где?
      – Везде.
      Палец Элизабет заскользил по волосам на его груди, потом очертил шрам на плече и коснулся сосков.
      Маркус вздрогнул.
      – Тебе нравится?
      – Да.
      Ладони Элизабет остановились на его животе, и она хихикнула, после чего Маркус понял, что она уже немного навеселе.
      – Ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. – Элизабет принялась ласкать его плечи, а потом переплела пальцы с его пальцами. Это было просто и одновременно до боли сложно: они казались двумя любовниками, безнадежно влюбленными друг в друга, но сохранявшими осмотрительность.
      – Я надеялся, что ты так подумаешь.
      – Почему? Чтобы тебе было легко меня соблазнить?
      Маркус поднес к губам ее руки и поцеловал, а затем его пальцы двинулись вверх, расстегивая платье. Он с удовольствием обнаружил, что под платьем не было ни корсета, ни сорочки: как бы сильно Элизабет ни была напугана, она неплохо подготовилась.
      Расстегнув платье, Маркус обнажил грудь Элизабет, полную и тяжелую от возбуждения. Грудь была красивой и светлой, с розовыми сосками; сегодня он еще не ласкал ее и теперь собирался исправить оплошность.
      Элизабет подняла руки к груди, но Маркус ласково отвел их.
      – Нет, милая, не прячься: мне нравится смотреть на тебя точно так же, как тебе нравится смотреть на меня.
      – Неужели после всех этих женщин…
      – Ни слова больше об этом. – Маркус вздохнул и опустил руки ей на бедра. – Я не могу изменить прошлого.
      – Ты не можешь измениться.
      – Проклятие, история моих связей и я – не одно и то же. На твоем месте я подумал бы дважды, прежде чем жаловаться, поскольку без опыта я не смог бы доставить тебе такого удовольствия.
      – Благодарность? Я была бы куда более благодарна, если бы ты обратил внимание куда-нибудь в другое место. – Элизабет попыталась ускользнуть, но Маркус остановил ее. Подняв бедра, он приложил разгоряченный член к горячему и влажному месту между ее бедрами, и Элизабет, вздохнув, снова расслабилась.
      – Почему мое прошлое так злит тебя?
      Элизабет сморщила нос.
      – А тебя? Тебя действительно не волнуют женщины, сердца которых ты разбиваешь?
      – Неужели в этом все дело? Элизабет, женщины, которые развлекают меня, чрезвычайно опытны. – Руки Маркуса скользнули под платье, и он принялся ласкать ее бедра. Потом его пальцы замерли у нежных завитков. Теперь лишь материал бриджей отделял мучение от сладостного облегчения. – Женщины чуть более восприимчивы к ощущениям после приятного сношения, – признался Маркус, – но они редко привязывались ко мне. Сомневаюсь, что это была любовь.
      – Может быть, ты просто не замечал глубину их привязанности? Уильям всегда бывал неприятно поражен, когда кто-нибудь из моих подруг больше не принимал меня из-за того, что он не ответил ей взаимностью.
      Маркус вздохнул:
      – Мне жаль.
      – Ты и должен жалеть. Я страдаю от недостатка дружеского общения, потому что все мужчины такие, как вы с Уильямом. Слава Богу, он хоть в конце концов женился на Маргарет. Ну а я буду твоей пресыщенной любовницей, – вдруг объявила Элизабет.
      Маркус раздвинул ее бедра руками и дотронулся до клитора, заставив его напрячься.
      – Каким образом? Не знаю, чем ты можешь быть похожа на любую из женщин, с которыми я когда-либо был знаком.
      – Я откажусь от тебя.
      Он мягко прикоснулся большим пальцем к собирающейся слизи и скользнул в нее. Сейчас все это принадлежало ему, и Элизабет не посмеет отказать ему в этом удовольствии.
      – Когда я овладею тобой, погружу тебя в море восторга, ты уже не сможешь представить себе ночи без меня.
      Ее нежный стон стал концом его монолога. Потянувшись, Маркус расстегнул бриджи, и выражение глаз Элизабет мгновенно изменилось. Она напряглась, когда Маркус схватил ее за бедра и расположил ее влагалище точно над членом.
      – Что…
      Она замолчала, когда Маркус, потянув вниз, вошел в нее.
      Расплавленный жар тут же сжал его член, наслаждение сковало поясницу, заставило напрячься позвоночник…
      – Господи, – выдохнул Маркус.
      Элизабет пошевелилась в поисках более удобного положения, потом вопросительно посмотрела на него; лицо ее раскраснелось, глаза стали огромными, в них горело желание.
      – Я весь твой, любимая, – подбодрил ее Маркус, желая, чтобы она действовала активнее.
      Элизабет приподнялась, снимая влагалище с члена до тех пор, пока внутри не остался лишь кончик. Когда она снова опустилась, движения ее были неловкими, но и этого было достаточно. Руки Маркуса упали на постель и сжали покрывало.
      Элизабет задвигалась снова, она задыхалась.
      – Не останавливайся, – попросил Маркус.
      – Я не…
      – Быстрее, милая.
      К его удовольствию, Элизабет подчинилась. Теперь она двигалась с природной грацией, и Маркус не мог отвести взгляда от ее колыхающейся груди. Он смотрел на нее, прикрыв глаза от удовольствия, вспоминая, как она стояла на другом конце бального зала, сверкая величественной красотой. Теперь она принадлежала ему самым низменным образом, и он время от времени вскрикивал, показывая, какое удовольствие она ему доставляет.
      Когда терпеть больше не было возможности, когда желание стало ошеломляющим, Маркус задержал ее поднятые бедра, а затем заставил их двигаться быстро, нетерпеливо.
      – Да…
      Элизабет положила руки поверх его рук, голова ее откинулась назад.
      – О, Маркус!
      Он знал, что означает этот крик. «Возьми меня». Перевернувшись, он вошел в нее с такой силой, что едва не столкнул с кровати.
      Элизабет выгнула шею, грудь ее поднялась и прижалась твердыми сосками к его груди. Резко вскрикнув, она сжала его и превратилась в ласку, которую он никогда не испытывал.
      Теперь Маркус двигался в ней словно сумасшедший, продвигая член в алчные глубины, погружая его в кипящую пену, омывавшую ее внутренности и манившую его семя. Когда ему показалось, что конец близок, он застонал и извергал сперму до тех пор, пока не ослаб окончательно. Маркус нагнулся и укусил Элизабет в плечо, наказывая ее за то, что она отравила его существование, за то, что она – источник его высшего наслаждения и глубочайшей боли.
 
      Элизабет разбудил тихий звук перелистываемых страниц. Она села, слегка удивленная тем, что совершенно раздета и не прикрыта покрывалом.
      Оглядев комнату, Элизабет обнаружила столь же нагого Маркуса, сидевшего у небольшого секретера с раскрытым дневником Найджела.
      Она натянула на себе простыню.
      – Что ты делаешь?
      Улыбнувшись ей, Маркус встал и подошел к кровати.
      – Я собирался разгадать шифр Хоторна, но все время отвлекался.
      Элизабет нахмурилась:
      – Распутник! В стране должен быть закон, запрещающий разглядывать спящих женщин.
      – Я уверен, что он уже есть, но не распространяется на любовников. – Маркус опустился на кровать, и его тон утратил насмешливые нотки. Повернувшись на бок, он подпер голову рукой. – Расскажи мне о своем замужестве.
      – Зачем?
      – Потому что я так хочу.
      Элизабет пожала плечами:
      – Ничего примечательного. Хоторн был образцовым супругом…
      – Значит, ты жила в гармонии с ним?
      – Нам нравилось одно и то же, а еще он согласился предоставить мне полную свободу. Сам он был слишком занят работой в агентстве, и мы редко виделись, что устраивало нас обоих.
      Маркус кивнул.
      – Значит, тогда ты не особенно возражала против работы в агентстве?
      – Терпеть ее не могла. Просто я была наивной и мне в голову не приходило, что кто-то может быть убит.
      Маркус помолчал, потом заговорил снова:
      – По-моему, кое-что из написанного в дневнике касается Кристофера Сент-Джона, но пока у меня не будет возможности сосредоточиться, я не смогу это проверить.
      – Что ж, не стану тебе мешать. – Элизабет спустила ноги на пол и попыталась встать, но Маркус схватил ее за локоть и, вернув на постель, навис над ней, касаясь губами ее живота.
      – Ты и понятия не имеешь, как на меня действует то, что я с тобой. – Его губы переместились на сосок, и он стал ритмичными движениями лизать тугой бугорок.
      – Маркус…
      – Да?
      Он освободил грудь и, отбросив простыню, накрыл ее своим телом. Его губы впились в ее губы, и Элизабет, растворяясь в удовольствии, сдалась, понимая, что у нее все равно нет защиты от него…

      Элизабет вошла в дом через дверь, ведущую в сад, и сразу оказалась в кабинете отца. Хотя еще не рассвело, в кухне уже что-то готовили, а ей, раскрасневшейся, с растрепанными волосами, не хотелось столкнуться с кем-нибудь из слуг.
      – Элизабет!
      Она замерла: в проеме открытой двери стоял Уильям.
      – Да?
      Вздохнув, она подождала, пока брат войдет и закроет за собой дверь.
      – Чем это ты занимаешься с Уэстфилдом? Ты что, правда с ума сошла?
      – А если и так – тебе-то что?
      – Но почему? – Уильям был явно смущен.
      – Если бы я знала!
      – Разве я не советовал тебе держаться от него подальше? У этого человека подлые намерения.
      – Я и старалась держаться подальше, правда. – Отвернувшись, Элизабет опустилась в ближайшее кресло.
      Пробурчав что-то себе под нос, Уильям принялся нервно расхаживать перед ней.
      – Ты могла бы встречаться с кем угодно. Если уж ты так настроена против брака, почему бы тебе не выбрать более подходящего мужчину?
      – Уильям, благодарю за заботу, но я взрослая женщина и могу сама принимать решения, особенно по такому сугубо личному вопросу, как выбор любовника.
      – Прости, мне самому неловко, что приходится обсуждать это с тобой…
      – Ты знаешь, что не обязан этого делать, – сухо заметила Элизабет.
      – Боюсь, что обязан. – Уильям обошел вокруг стола и встал перед ней. – Ты не представляешь, что творишь.
      Элизабет вздохнула:
      – Возможно. А может быть, это Уэстфилд поднялся на поверхность. Если нет, это скоро случится.
      Уильям фыркнул:
      – Опомнись, сестра!
      Элизабет поморщилась:
      – Хватит, Уильям, я устала. – Она встала и направилась в коридор. – Сегодня вечером Уэстфилд заедет, чтобы проводить меня на обед к Фэрчайлдам.
      – Отлично. Когда он приедет, я переговорю с ним самым решительным образом.
      Элизабет лишь небрежно отмахнулась:
      – Как пожелаешь. Пошли за мной, когда закончишь.
      – Это отвратительно.
      – Я знала, что ты именно так и скажешь. – Она вышла в коридор.
      – Если он обидит тебя, я его изобью! – крикнул Уильям ей вслед.
      Элизабет остановилась, а потом вернулась и обняла брата. Он действовал из любви к ней, и она не могла не быть ему благодарной.
      – Ты самая беспокойная сестра на свете. – Уильям вздохнул. – Ну почему ты не можешь быть более мягкой и уравновешенной?
      – Потому что тогда я наскучила бы себе до слез и сошла с ума.
      Он снова вздохнул:
      – Я так и думал. И все-таки, пожалуйста, будь осторожна: я не вынесу, если ты снова пострадаешь.
      Взяв брата за руку, Элизабет со смехом потянула его к лестнице:
      – Бежим наперегонки до вазы в конце галереи!
 
      Без труда добежав до вазы первым, Уильям проводил Элизабет до спальни, после чего, оставив Маргарет пребывать в замешательстве, отправился к дому Уэстфилда, где, перешагивая через ступеньки, добрался до двери и постучал латунным молотком.
      Вскоре дверь открылась, явив взору гостя заносчивого и нелюбезного дворецкого.
      Вручив дворецкому визитную карточку, Уильям прошел в гостиную.
      – Доложите обо мне лорду Уэстфилду.
      Дворецкий взглянул на визитку.
      – Лорда Уэстфилда нет дома, лорд Баркли.
      – Лорд Уэстфилд в постели, и если вы не поднимете его сейчас же и не приведете ко мне, я сам его найду.
      Неодобрительно выгнув бровь, слуга провел Уильяма в кабинет и затем удалился, а вскоре дверь открылась снова и на пороге появился Маркус.
      Не говоря ни слова, Уильям набросился на него и прижал к ковру. Первый его удар пришелся хозяину под ребра, после чего Уильям стал ритмично наносить удары. Мужчины катались по полу кабинета, ударились о кресло, перевернули стул, но, хотя Маркус уворачивался изо всех сил, он ни разу не ударил в ответ.
      – Сукин сын! – наконец прорычал Уильям, еще больше взбешенный тем, что с ним отказываются драться. – Я убью тебя!
      – Это совсем не обязательно, ты и так прекрасно меня отдубасил, – не слишком довольно проворчал Маркус.
      Неожиданно чьи-то руки растащили драчунов, и как ни вырывался Уильям, ему в конце концов пришлось успокоиться.
      – Ашфорд, черт проклятый, отпусти!
      Но Пол Ашфорд держал крепко.
      – Милорд, я не собирался на вас нападать, однако матушка дома, а она не любит драк: для этого дела она всегда заставляла нас выходить на улицу.
      Маркус старался освободиться от рук Роберта Ашфорда, своего младшего брата. Сходство братьев было сверхъестественным. Роберта можно было отличить только по очкам в золотой оправе и более изящной фигуре.
      Уильям прекратил вырываться, и Пол освободил его.
      – Ах, джентльмены, – проговорил Пол, поправляя жилет и парик. – Я и сам люблю хорошие потасовки по утрам, но для этого вам следует быть по крайней мере соответствующим образом одетыми.
      Маркус не обратил на слова брата ни малейшего внимания.
      – Надеюсь, Баркли, теперь твое настроение улучшилось?
      – Слегка. Жаль, что ты не поучаствовал в этом развлечении.
      – Рискуя вызвать раздражение Элизабет? Ни за что.
      Уильям фыркнул:
      – Можно подумать, тебя интересуют ее чувства.
      – В этом нет сомнения.
      – Тогда зачем все это? Зачем использовать ее таким образом?
      Роберт поправил очки и обернулся к брату:
      – По-моему, теперь нам здесь делать нечего.
      – Надеюсь, – пробурчал Пол.
      – Не такой разговор я предпочел бы в это время суток. До свидания, джентльмены. В следующий раз мирить вас придет матушка, и тогда я вам обоим не завидую.
      Когда братья удалились, Маркус пригладил волосы.
      – Помнишь дочь булочника, с которой ты развлекался, когда мы учились в Оксфорде?
      – Да.
      Разумеется, Уильям прекрасно все помнил. Красивая и опытная, она была готова на все услуги. Силия любила хороший секс больше, чем другие девушки, и ему хотелось дать ей его. По правде сказать, однажды они провели в постели три дня, делая перерывы лишь на еду и ванну, доставляя друг другу безграничное удовольствие.
      И тут Уильям понял намек.
      – Смерти жаждешь? – взвыл он. – Ты говоришь о моей сестре!
      – Я говорю о взрослой женщине, о вдове, а не о невинной девушке.
      – Элизабет не имеет с Силией ничего общего: у нее нет опыта мимолетных увлечений. Ты оскорбил ее!
      – Неужели? Кажется, она вполне способна сама решить, так ли это. К тому же она не выказывает никакого раскаяния за свое поведение.
      – Зато ты выказал себя абсолютным хамом.
      – А может, мы оба виноваты? – Маркус подошел к креслу у камина и устало опустился в него. – Однако, как теперь выясняется, все оказалось к лучшему: твоя сестра была счастлива с Хоторном.
      – Ну так и оставь ее в покое.
      – Не могу. Будучи взрослыми людьми, мы оба согласились, чтобы все шло своим чередом.
      Уильям опустился в кресло напротив.
      – Все же я не понимаю, как Элизабет могла быть такой…
      – Небрежной?
      – Да, именно. Она была просто убита тем, что ты сделал.
      – Убита настолько, что поспешно вышла замуж за другого…
      – А что еще ей оставалось делать? – Уильям встал и направился к двери, но на пороге остановился. – Уэстфилд, если ты обидишь ее, дуэли тебе не избежать.
      Маркус согласно кивнул:
      – Договорились. А пока приходи пораньше вечером: подождем дам вместе. У отца еще сохранилась прекрасная коллекция бренди.
      – Перед таким приглашением устоять вряд ли возможно. Непременно буду.
      Несколько успокоившись, Уильям вышел, решив все же почистить пистолеты… на всякий случай.
 
      Судя по сияющему лицу хозяйки, леди Маркс-Дарби, бал имел большой успех.
      Выбравшись из толпы, Элизабет скрылась на безлюдном балконе; с ее наблюдательного пункта были отлично видны пары, бродившие по замысловатому лабиринту сада.
      Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, думая о том, что последняя неделя была для нее раем и адом одновременно. Она приходила к Маркусу каждый вечер, снова и снова ожидая, что ее желания наконец сбудутся.
      Она предполагала, что Маркус набросится на нее, как только она войдет, отнесет на постель, а потом, получив желаемое, сразу уйдет, но вместо этого он вовлекал в разговор или кормил великолепными холодными ужинами, которые приносил с собой. Расспросив ее о любимых книгах, он купил те, которые еще не читал.
      Все это выглядело очень странно. Элизабет совершенно не привыкла к таким тесным отношениям, казавшимся более проникновенными, чем их физическая связь. Маркус никогда не давал ей возможности забывать об этом и тем поддерживал в ней постоянное физическое смятение. Будучи непревзойденным знатоком эротики, Маркус использовал свое мастерство так, чтобы Элизабет думала о нем каждое мгновение. Он изобретал способы исподтишка потереться о плечо или провести рукой по позвоночнику. Разговаривая, он наклонялся слишком близко, дыша в ухо так, что заставлял ее трепетать от желания.
      Смех, донесшийся из лабиринта, вернул Элизабет к действительности. Две женщины остановились прямо под балконом, их звонкие голоса слышались весьма отчетливо.
      – В этот сезон мало мужчин, за которых можно было бы выйти замуж, – вздохнув, сказала одна.
      – К сожалению, это так. Огромная удача, что лорд Уэстфилд так хочет выиграть пари. Он просто преследует вдову Хоторн.
      – Кажется, он ее не слишком интересует.
      – Да она не понимает, от чего отказывается. Он просто великолепен. Его тело – настоящее произведение искусства. Должна признаться, я влюблена до безумия.
      Элизабет вцепилась в перила так, что чуть не сломала их.
      Вторая женщина хихикнула:
      – Завлеки его снова, если тебе так уж его не хватает.
      – Так я и сделаю, – последовал самодовольный ответ.
      – Может, леди Хоторн и красавица, но она холодна, как рыба. Для Уэстфилда это вряд ли большая удача. После выполнения условий пари он захочет чуть больше огня в постели, вот тут я и появлюсь.
      Женщины направились дальше в лабиринт, предоставив Элизабет кипеть от злости на балконе. Какое бесстыдство! Она сжимала зубы до тех пор, пока не заболели челюсти. Проклятое пари! Как можно было забыть?
      – Леди Хоторн?
      Элизабет обернулась:
      – Да?
      К ней решительным шагом приближался высокий, элегантно одетый джентльмен, цвет волос которого узнать было невозможно, поскольку они были прикрыты париком, перехваченным лентой на затылке. Лицо незнакомца скрывала маска, но ярко-синий цвет глаз говорил о многом. Что-то в этом человеке приковывало взгляд, вызывало смутные воспоминания, хотя Элизабет и была уверена, что никогда раньше не встречала его.
      – Мы знакомы?
      Джентльмен покачал головой, и Элизабет выпрямилась, внимательно рассматривая подошедшего. Вероятно, он был очень красив; губы его, хотя и тонкие, казались весьма чувственными, но пристальный взгляд был холоден и полон решимости. Обычно такие люди не доверяют никому и ничему.
      Но особенно мрачные предчувствия вызывало у Элизабет то, как он приближался. Тайный язык его тела говорил о собственнических намерениях.
      Голос с хрипотцой послышался снова:
      – К сожалению, я вынужден причинить вам некоторое беспокойство, леди Хоторн, однако нам просто необходимо обсудить одно срочное дело.
      Элизабет независимо пожала плечами:
      – Сэр, я очень редко обсуждаю срочные дела с незнакомцами.
      Джентльмен вежливо поклонился.
      – Прошу прощения, – проговорил он медленно. – Меня зовут Кристофер Сент-Джон, миледи.
      У Элизабет перехватило дыхание, и она невольно попятилась.
      – Что вы желаете обсудить со мной, мистер Сент-Джон?
      Уверенно встав рядом с ней, Сент-Джон положил руки на железные перила и стал пристально осматривать лабиринт. Небрежность его поведения была обманчивой; подобно Маркусу, он вел себя подчеркнуто дружелюбно ради того, чтобы успокоить тех, кто находился вокруг, побуждая их снизить бдительность, но на Элизабет эта тактика произвела обратный эффект. Тем не менее она попыталась не демонстрировать своей озабоченности, хотя внутри у нее все трепетало, словно натянутая струна.
      – Вы получили дневник, принадлежавший вашему покойному супругу, не так ли? – вкрадчиво поинтересовался Сент-Джон.
      Элизабет побледнела.
      – Откуда вам это известно? Или… – Она широко распахнула глаза. – Так это вы напали на меня в парке?
      Ни один мускул на лице Сент-Джона не дрогнул.
      – Леди Хоторн, пока этот дневник остается у вас, вы подвергаетесь смертельной опасности. Передайте дневник мне, и я позабочусь, чтобы вас больше никто не беспокоил.
      Элизабет подняла подбородок:
      – Вы мне угрожаете? Напрасно, сэр, у меня есть надежная защита, и, кроме того, я…
      – О, мне прекрасно известно, сколь виртуозно вы владеете пистолетом, но это умение вам вряд ли поможет. То обстоятельство, что вы обратились к лорду Элдриджу, лишь осложняет дальнейший ход дела. Повторяю, в ваших же интересах как можно скорее отдать мне этот дневник.
      В голосе Сент-Джона слышалась скрытая угроза, взгляд из-под маски тоже не сулил ничего хорошего, и Элизабет с трудом смогла подавить дрожь страха и отвращения.
      – Вот, возьмите, – резко проговорил Сент-Джон и опустил руку в карман, украшавший белый атласный жилет. Вынув оттуда какую-то небольшую вещицу, он протянул ее Элизабет. – По-моему, это ваше.
      Не отрывая взгляда от его лица, она сомкнула ладонь.
      – Теперь вы должны…
      Внезапно Сент-Джон замолчал и быстро повернулся. Элизабет тут же испытала облегчение, увидев, что в дверях стоит Маркус и от него исходят волны неподдельной ярости.
      – Прочь от нее!
      Намерение его было очевидным, будто тугая пружина была готова распрямиться от малейшего колебания воздуха.
      Сент-Джон спокойно взглянул на Элизабет и снова поклонился:
      – Леди Хоторн, мы продолжим наш разговор в другой раз, пока же я настоятельно рекомендую вам подумать о моей просьбе. Ради вашей же безопасности, вам лучше не затягивать с решением. – Он повернулся к Маркусу: – Мое почтение, Уэстфилд. Всегда рад вас видеть.
      Сделав один огромный шаг, Маркус преградил Сент-Джону дорогу в бальный зал:
      – Приблизишься к ней еще раз – убью.
      Сент-Джон ухмыльнулся:
      – Уэстфилд, вы так давно грозите мне смертью…
      – Я просто ожидал подходящего предлога, и теперь он у меня есть, а скоро будут все основания требовать, чтобы тебя повесили. Ты не сможешь вечно избегать правосудия.
      – Нет? Что ж, посмотрим, посмотрим…
      Сент-Джон еще раз оглянулся на Элизабет, затем, обойдя Маркуса, смешался с толпой в бальном зале.
      Взглянув на предмет, зажатый в ее ладони, Элизабет схватилась за перила, чтобы не упасть. К счастью, Маркус тут же оказался рядом.
      – Что это?
      Она протянула открытую ладонь.
      – Это моя брошь с камеей: Хоторн подарил мне ее на свадьбу. Я сломала застежку, видишь – она до сих пор сломана. Хоторн предложил отдать брошь в ремонт ювелиру в день своей смерти.
      Маркус взял украшение и внимательно осмотрел его.
      – Брошь вернул Сент-Джон? Почему? Расскажи мне все.
      – Ему нужен дневник, и он знает о нападении в парке.
      – Черт, – пробормотал Маркус и спрятал брошь в карман. – Я так и знал. – Взяв Элизабет за руку, он увел ее с балкона.
      Маркусу понадобилась всего пара мгновений, чтобы достать плащи и попросить подать карету. Потом он помог Элизабет сесть, а сам повернулся спиной к дому.
      – Куда ты? – воскликнула Элизабет, выглядывая из окна кареты.
      – За Сент-Джоном.
      – Маркус, нет! – принялась упрашивать она.
      – Знаю, он опасен, но ты не волнуйся, я с ним справлюсь.
      Ожидание казалось Элизабет бесконечным, опустошающим душу. Первый раз с начала романа она поняла, как мало от нее зависит. Маркуса совершенно не волновали ее страдания; казалось, он специально выискивает опасность, а ей оставляет лишь переживания и тревогу. Он так давно ушел. Слишком давно. Что происходит? Он нашел пирата? О чем они разговаривали? Или дрались? Может быть, Маркус ранен…
      Не отдавая себе отчета, Элизабет распахнула дверь и выбралась из кареты. И тут же охрана двинулась к ней одновременно с появлением Маркуса.
      – Дорогая, все хорошо. – Маркус крепко прижал ее к себе. Тяжелый шелк его одежды был холодным от ночного воздуха, но внутри Элизабет ощущала гораздо больший холод. – Не бойся. Я защищу тебя.
      Элизабет всхлипнула; она отлично понимала, что самая большая опасность исходит от самого Маркуса. Он всегда будет подвергать себя риску, потому что риск – его вторая натура.
      Агентство… Сент-Джон… Маркус…
      Ей нужно уйти от всего этого, далеко-далеко, как можно дальше!

      Маркус прекратил расхаживать по прихожей и задумался.
      Эта связь не оправдывала ожиданий. Желание по отношению к Элизабет не ослабевало, тело постоянно изнывало, ожидая ее прикосновений, но еще большую тревогу внушало то, что она постоянно занимала все его мысли.
      Во время всех прочих интрижек он никогда не проводил ночь с любовницами, никогда не приводил женщин к себе домой, никогда не ложился с ними в свою постель, никогда не давал ничего, а лишь позволял ненадолго воспользоваться своим телом.
      С Элизабет же все обстояло иначе. Он возвращался к себе с ее запахом на коже, чтобы лечь в постель, в которой однажды была она, и оживлять воспоминания о ней, словно самую изысканную пытку.
      Когда Маркус подошел к балкону и узнал того, с кем разговаривала Элизабет, сердце его замерло, а потом забилось еще сильнее, пробуждая примитивный инстинкт защиты собственности.
      Он хотел быть ближе к Элизабет, несмотря ни на что; обнимая ее, он чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Она прижималась к нему во сне и бормотала его имя, а он – ее.
      Когда открылась дверь и вошла Элизабет, Маркус быстро обернулся.
      – Подойди, – приказал он, понимая, что между ними существуют некоторые препятствия, которые ему хотелось поскорее удалить.
      – Нет. – В ее голосе прозвучали стальные нотки.
      – Нет?
      Он выгнул бровь, но вдруг и сам, взглянув в зеркало, висевшее за спиной Элизабет, поразился силе желания, отражавшегося на лице.
      – Маркус, сегодня я не останусь. Я пришла лишь для того, чтобы сказать, что наша связь окончена.
      Маркус замер.
      – Почему? – Это было все, что он смог выговорить.
      – Нам незачем продолжать.
      – А как же наша страсть?
      Элизабет равнодушно пожала плечами:
      – Она постепенно утихнет.
      – Так останься моей любовницей хотя бы до тех пор.
      Элизабет покачала головой:
      – Ты мне больше не нужен.
      – Скажи ты что-нибудь другое, может быть, я и поверил бы. Но то, что ты говоришь, – явная ложь.
      – Нет. – Элизабет отвернулась.
      – Что ж, как пожелаешь. – Его рука потянулась за пальто на вешалке у зеркала. – Ты будешь тосковать по мне. Когда это случится – приходи: возможно, я еще смогу доставить тебе удовольствие.
      Элизабет вздрогнула, но не издала ни звука, и Маркус, вздохнув, вышел, хлопнув дверью, про себя негодуя на этот новый и весьма нежелательный поворот событий.
      По дороге его мысли кружились вокруг Элизабет. Обнаружив, что она находится на балконе с Сент-Джоном, он чуть было не бросился на негодяя. И вот теперь… Теперь его ждало сплошное разочарование.
      Проклятие! Неужели ее невозможно смутить? Маркус знал, что в душе Элизабет все бурлит, но добраться до этой души у него не было никакой возможности, и он бродил по улицам Лондона, пока она спокойно спала, страдая и виня в этом только себя.
      Теперь Элизабет решила уйти, но почему, вот загадка. Всего несколько часов назад она была горячей и страстной, тело ее изгибалось под ним, бедра раздвигались навстречу его члену. Маркус до сих пор слышал, как Элизабет произносит его имя, ощущал, как она впивается ногтями в его спину. Она горела от страсти, словно в огне, и, проведя с ней неделю, Маркус мог поклясться в том, что близость ощущал не только он. Меньше всего ему хотелось сейчас верить, что это была ошибка.
      Ощущая ночную прохладу, Маркус заставил себя отвлечься от мыслей об Элизабет и огляделся. Он находился перед Честерфилд-Холлом: сам того не осознавая, он вернулся, движимый той частью своей натуры, которая требовала ответа на все заданные себе вопросы.
      Остановившись перед погрузившимся в темноту домом, Маркус огляделся и заметил лошадей охранников, привязанных неподалеку, но осталась ли дверь незапертой, он не знал.
      Спешившись, Маркус прикоснулся к дверной ручке и, легко повернув ее, вдохнул тонкий колдовской аромат Элизабет. Затем он медленно закрыл дверь и, решив на всякий случай обойти дом, стал вспоминать мгновения, проведенные вместе.
      Внезапно Маркус остановился и прислушался. Нет, он не ошибся – это были приглушенные рыдания.
      Снова подойдя к двери, Маркус осторожно открыл ее и вошел внутрь…
      Элизабет, сидя перед камином, раскачивалась из стороны в сторону, и Маркус замер. Она права – настало время расстаться; глупо было настаивать на новом начале интрижки. Они не созданы для того, чтобы быть любовниками, а значит, продолжать связь – все равно что еще и еще длить мучения.
      – Элизабет!
      Она открыла глаза, быстро вытерла щеки, и Маркус увидел женщину, которую Элизабет так тщательно скрывала, – хрупкую и очень одинокую. Ему захотелось подойти и дать утешение, в котором она столь нуждалась, но Маркус слишком хорошо ее знал. Ей надо было бы подойти самой. Попытка с его стороны только обратила бы Элизабет в бегство, а этого он уж точно не хотел.
      Молча раздевшись, Маркус отбросил покрывало и, скользнув в постель, стал ждать. Между тем Элизабет собрала его одежду и аккуратно сложила ее, как делала это каждую ночь. Она не торопилась, и Маркус ее понимал.
      Потом Элизабет подошла и повернулась к нему спиной. Маркус молча расстегнул ее платье, а потом подвинулся, давая Элизабет возможность лечь рядом, чтобы спать в его объятиях.
      Прижавшись щекой к его груди, Элизабет с трудом произнесла:
      – Это должно закончиться.
      Маркус погладил ее спину легкими нежными движениями.
      – Я знаю.
      И это действительно был конец.

* * *

      Маркус вошел в контору лорда Элдриджа чуть позже полудня и небрежно опустился в потертое кожаное кресло.
      – Вчера вечером на балу к леди Хоторн подошел Сент-Джон, – объявил он безо всякого вступления.
      Элдридж оторвал взгляд от бумаг.
      – Надеюсь, с ней все в порядке?
      Маркус пожал плечами:
      – Похоже, да.
      Выразиться иначе он не мог: Элизабет отказалась обсуждать эту тему и, несмотря на красноречивые доводы, не рассказала больше ничего.
      – Он знал о дневнике и о встрече в парке.
      Элдридж отодвинулся от массивного стола.
      – Человек, похожий по описанию на Сент-Джона, в тот же день лечился от пулевого ранения в плечо.
      Маркус вздохнул:
      – Следовательно, ваши предположения насчет причастности Сент-Джона к убийству лорда Хоторна более чем справедливы. Врач сообщил что-нибудь ценное?
      – Ничего. – Элдридж встал и стал напряженно всматриваться в оживленную улицу за окном. В окружении темно-зеленого бархата портьер и массивных окон руководитель агентства казался больше человеком, чем легендой. – Меня беспокоит безопасность леди Хоторн. Приблизиться к ней при таком скоплении народа означает совершить акт отчаяния. Мне никогда не пришло бы в голову, что Сент-Джон решится на столь дерзкий поступок.
      – Я тоже этому удивился, – признался Маркус, – и поэтому сейчас боюсь оставлять ее одну. Сент-Джон отдал Элизабет брошь, исчезнувшую в ночь, когда убили Хоторна.
      – Даже так? – Элдридж вздохнул. – По-видимому, этот пират никогда не успокоится.
      Маркус нахмурился:
      – Почему мы до сих пор терпим его?
      – Справедливый вопрос. Я часто размышлял над решением этой проблемы, однако он настолько любим народом, что, боюсь, его исчезновение даст повод превратить этого человека в мученика. Работа Хоторна была тайной, и мы не можем раскрыть ее даже ради наказания преступника.
      Маркус встал.
      – Открытый судебный процесс и повешение могли бы развенчать досадный миф. – Он начал расхаживать по комнате взад и вперед. – Я работал над дневником день за днем, но непонятный шифр изменяется в каждом пункте, а иногда – в каждом предложении. В итоге ничего ценного я не узнал.
      – Принеси дневник мне, возможно, я смогу чем-нибудь помочь.
      – Я предпочел бы продолжить изучение самостоятельно.
      – Ну, как знаешь. Возможно, у леди Хоторн есть какая-нибудь информация. Ты обсуждал это с ней?
      Маркус долго молчал, не желая признаваться, что не хотел говорить с Элизабет о ее браке.
      – Нет, и надеюсь, до этого не дойдет.
      Элдридж поднялся.
      – Не могу выразить, насколько мне больно это говорить, но эмоции влияют на выполнение твоего задания. Придется тебя заменить.
      Маркус повернулся столь стремительно, что полы его сюртука взметнулись в воздух.
      – Заменить? Но у вас очень мало агентов, обладающих титулом пэра.
      Элдридж покачал головой:
      – Когда ты вошел сюда в первый раз, это произвело на меня впечатление. Дерзкий, упрямый, ты прекрасно подходил для преследования Сент-Джона. Но теперь… Теперь твое место займет лорд Толбот.
      Маркус презрительно рассмеялся:
      – Толбот хорошо выполняет приказания, но ему недостает инициативы.
      – Инициатива здесь не нужна, нужно лишь идти по твоим следам. Толбот хорошо работает с Эйвери Джеймсом, и я часто ставил их в пару.
      Решив, что настала пора прекратить дискуссию, Маркус повернулся на каблуках и направился к двери.
      – Замените меня, если вам угодно, но предупреждаю: я все равно не оставлю Элизабет на попечение другого.
      – Уэстфилд, я не предоставляю вам права выбора, – сурово произнес Элдридж.
      – А я – вам. – Маркус вышел и захлопнул за собой дверь.
 
      Вскочив в седло, Маркус направился прямо в Честерфилд-Холл. Теперь он окончательно убедился, что Элизабет явно не хочет иметь с ним ничего общего, и хотел поскорее переубедить ее. Их связь завершилась; что ж, тем лучше. Теперь пора заняться остальным.
      Лакей сразу же проводил его в кабинет и предложил сесть, а когда за его спиной открылась дверь, Маркус встал и с милой улыбкой повернулся к Элизабет. Однако, увидев вместо нее Уильяма, он невольно нахмурился.
      – Уэстфилд.
      – Баркли.
      – Что вам угодно?
      Маркус разочарованно вздохнул.
      – То же, что и при каждом посещении. Я хотел бы поговорить с Элизабет.
      – Она не желает говорить с вами и распорядилась больше не принимать вас.
      – Пусть она уделит мне хотя бы мгновение: дело будет улажено, уверяю вас.
      Уильям хмыкнул:
      – Нет.
      – Тогда я подожду ее возвращения, если не возражаете.
      Маркус решил ждать на улице, если понадобится, и поговорить с Элизабет до разговора с Элдриджем.
      – Нет, вы не поняли. Она уехала из Лондона.
      – То есть?
      – Элизабет уехала. Собрала вещи и… Наконец придя в себя, она поняла, какой вы глупец.
      – Это она так сказала?
      – Сегодня утром Элизабет рассказала горничной о своем желании покинуть Лондон и уехала одна, оставив горничную ликвидировать беспорядок, который она после себя оставила.
      Для Маркуса это прозвучало как предостережение: он отлично знал о болезненной аккуратности Элизабет.
      – Она сообщила, куда направилась?
      – Нет. Сказала лишь, что хочет быть подальше от вас. Когда сестра успокоится и даст мне знать о себе, я съезжу за ней, если она не вернется сама. Ваше поведение не в первый раз побуждает ее к быстрым действиям.
      – Проводите меня в ее комнаты.
      – Уэстфилд, успокойтесь, я не лгу. Она уехала, и я позабочусь о ней… как всегда.
      – Я сам найду ее будуар, если понадобится, – предупредил Маркус.
      Пожав плечами, Уильям проводил гостя наверх, к комнатам Элизабет. Маркус поднял глаза от неровно лежавших ковров, усыпанных раздавленными цветами, к шкафу с распахнутыми дверцами. Ящики были выдвинуты, постельное белье отброшено. Все это скорее напоминало ночной кошмар.
      – Кажется, она пребывала в сильном возбуждении, – холодно заметил Уильям.
      – Возможно.
      Маркус выглядел невозмутимым, но внутри у него все сжалось.
      Он повернулся к горничной:
      – Сколько предметов одежды твоя хозяйка взяла с собой?
      Девушка чуть замялась.
      – Насколько я могу сказать, она ничего не взяла, милорд, но я еще не закончила осмотр.
      Маркус нервничал все сильнее.
      – Она сказала тебе что-нибудь важное?
      – Лишь то, что она места себе не находит и хочет отправиться в путешествие. Потом она послала меня с поручением в город и уехала до того, как я вернулась.
      – Она часто путешествовала без тебя?
      – Никогда, милорд.
      – Видите, как ей не терпелось убежать от вас! – мрачно заметил Уильям, но Маркус уже не обращал на него внимания. Он понял, что Элизабет пропала.

      – Присядь, Уэстфилд, – приказал Элдридж. – Честное слово, от тебя можно сойти с ума.
      Маркус сел.
      – Скорее, это я сойду с ума. Одному Богу известно, какое испытание выпало на долю Элизабет.
      Обычно суровое лицо Элдриджа смягчилось.
      – Охрана, которую ты приставил, тоже исчезла, так? Это хороший знак. Быть может, им удалось проследить за ней, и они сообщат о ее местонахождении, как только представится возможность.
      – Если только сами охранники живы. – Маркус встал и принялся расхаживать по комнате.
      Откинувшись на спинку кресла, Элдридж сцепил пальцы.
      – Агенты проверяют все возможные дороги, ведущие из Честерфилд-Холла, и расспрашивают всех, кто живет поблизости. Возможно, кто-то что-то видел или слышал, так что новости вот-вот появятся.
      – Время – это роскошь, которой у нас нет, – пробурчал Маркус.
      – И что ты предлагаешь? Отправляйся домой и жди известий.
      – Я подожду здесь.
      – Возможно, твои люди захотят связаться с тобой или уже пытались это сделать. Тебе нужно вернуться к себе. Займись делом: собери вещи и приготовься к отъезду.
      Мысль о возможном сообщении дала Маркусу цель.
      – Что ж, хорошо. Но если вы что-то узнаете…
      – Я тут же пошлю за тобой.
      Дома, обнаружив, что известий нет, Маркус снова испытал волнение, которое постарался скрыть от любопытных взглядов родственников.
      Он расхаживал по галерее без сюртука, и воображение рисовало ему картины, одна мрачнее другой. Это было невыносимо.
      Так прошел час, потом еще один. Маркус не мог больше ждать. Он вернулся к себе в комнату, надел сюртук и направился к лестнице, собираясь пуститься в погоню за Сент-Джоном. Если Элизабет пострадала, пощады не будет никому.
      На середине лестницы Маркус увидел дворецкого, а мгновение спустя дверь открылась, обнаружив одного из охранников. Человек, покрытый пылью, ожидал в прихожей и, увидев Маркуса, поклонился.
      – Где она?
      – На пути в Эссекс, милорд.
      Маркус замер. Рейвенсенд – усадьба ее покойного крестного, герцога Рейвенсенда. Так, все-таки Элизабет сбежала. Проклятие!
      Схватив упакованный чемодан, Маркус обернулся к дворецкому:
      – Я буду в Эссексе. Это ненадолго.
      Всего несколько мгновений спустя он уже мчался по дороге вслед за постоянно ускользающей Элизабет.
 
      Колеса дорожной кареты Уэстфилдов заскрипели по гравию, которым была посыпана подъездная дорога к Рейвенсенд-Мэнор. Впереди светила полная луна, мягкий свет освещал главный дом усадьбы и домик позади него.
      Маркус устало вышел из кареты и, приказав слугам ждать, быстро направился к обрыву, над которым стоял домик, где, вероятно, находилась Элизабет.
      Когда он вошел, в домике было темно. Маркус тихо закрыл дверь, приглушая ритмичный звук волн, бившихся о берег всего в нескольких ярдах от него.
      Передвигаясь по дому в темноте, Маркус осматривал каждую спальню и наконец в одной из них обнаружил Элизабет.
      Оставив чемодан на полу у двери, Маркус тихо разделся и нырнул в постель рядом с ней. Она вздрогнула от холода его кожи.
      – Маркус, – пробормотала Элизабет, еще не проснувшись, и погладила его плечо.
      Несмотря на злость и чувство разочарования, Маркус почувствовал себя весьма уютно рядом с ней. Доверие Элизабет говорило само за себя.
      Утомленный волнениями, он уткнулся лицом в ароматный изгиб ее руки и заснул.
 
      Элизабет проснулась и зарылась поглубже в теплую постель. Потом она медленно потянулась, и ее нога коснулась икры Маркуса.
      Резко сев, Элизабет удивленно уставилась на человека рядом с ней. Маркус мирно посапывал на подушке, простыня обвилась вокруг его бедер, обнажив мускулистую спину.
      Выпрыгнув из постели, Элизабет схватила одежду и прошла в соседнюю комнату, чтобы одеться, на ходу прикидывая, как Маркусу удалось найти ее так быстро. Она специально избегала возможности остановиться у родственников, чтобы отыскать ее было невозможно. Однако Маркус нашел ее меньше чем за день.
      Злясь и нервничая, Элизабет вышла из дома и направилась к тропе, ведущей вниз к пляжу, а затем стала аккуратно спускаться по крутому склону. Утес возвышался на некотором расстоянии над берегом, но Элизабет не обращала внимания на исключительно красивый вид, предпочитая смотреть под ноги. Хорошо, что это занятие требовало сосредоточенности и смогло отвлечь ее от невеселых мыслей.
      Добравшись наконец до пляжа, Элизабет опустилась на песок и, обхватив руками колени, стала слушать успокаивающий звук волн, плескавшихся у берега.
      Она прекрасно помнила, как впервые увидела Маркуса Ашфорда, тогда еще виконта Сефтона. Ее дыхание стало неровным, кожу охватил огонь, и она решила, что близка к обмороку. С тех пор такое случалось не однажды, и даже этим утром, когда он улыбнулся ей, взъерошенный от сна и мужественно красивый.
      Она не могла так жить, не могла понять, как кто-то мог ждать, охваченный ненасытным желанием. Будучи неподготовленной, Элизабет не знала, что тело может жаждать прикосновения так же, как еды или воздуха. Зато теперь она получила некоторое представление о том, что отец, должно быть, испытывал каждый день. Без матери он всегда будет ненасытен, всегда будет находиться в поиске чего-то, что могло бы заполнить пустоту, оставленную потерей.
      Элизабет закрыла глаза и оперлась щекой о колени. Ну почему, почему Маркус не может просто держаться от нее подальше?
 
      Маркус остановился на крыльце и огляделся. Солоноватый утренний воздух нес с собой прохладу. Интересно, прихватила ли Элизабет шаль? Сказать, что она была в ужасе, обнаружив его в постели, – не сказать ничего; хорошо зная ее, он предполагал, что Элизабет выбежала, не раздумывая. Вот только куда она пошла?
      – Уэстфилд, Элизабет на пляже, – раздался рядом бесстрастный голос герцога Рейвенсенда.
      – Ваша светлость. – Маркус поклонился. – Я собирался сегодня утром объяснить свое появление. Надеюсь, вы не посчитаете мое пребывание здесь недопустимым?
      Удерживая вороного жеребца, герцог остановился прямо перед Маркусом. Они были одного возраста, но Маркус почти на голову выше.
      – Разумеется, нет, ведь мы так давно не разговаривали. Не прогуляетесь со мной?
      Не имея возможности отказать, Маркус нерешительно шагнул вперед.
      – Осторожно, – предупредил герцог. – Мой жеребец кусается.
      Маркус кивнул.
      – Как поживает леди Рейвенсенд? – поинтересовался он, поравнявшись с герцогом.
      – Лучше, чем вы. Я думал, вы мудрее и не станете искать новых приключений. Леди Хоторн остается одной из красивейших женщин, с которыми я имел счастье встречаться; она мне тоже нравится, как и большинству пэров.
      Кивнув, Маркус откинул с дороги булыжник.
      – Интересно, на кого она обратит внимание, когда расстанется с вами? Может быть, на Ходжехема? Или снова на Стантона? На более молодого, я уверен. Элизабет темпераментна, как это животное.
      Маркус скрипнул зубами.
      – Стантон – друг в самом возвышенном смысле слова, что до Ходжехема… Ходжехем с ней не справится.
      – А вы?
      – Лучше, чем любой другой мужчина.
      – Тогда вам следует жениться на ней, хотя, может, вы это и задумали.
      – Элизабет не испытывает желания снова выходить замуж.
      – Вы уверены? – Рейвенсенд усмехнулся. – У нее нет детей, и она обязательно кого-нибудь найдет.
      Маркус резко остановился. Элдридж, Уильям, а теперь еще и Рейвенсенд. Не хватало ему еще учителей!
      – Прошу прощения, ваша светлость! – Повернувшись на каблуках, граф быстро направился к тропинке, решив положить конец всякому постороннему вмешательству раз и навсегда.
 
      Элизабет расхаживала вдоль берега, подбирая камушки и бросая их; она пыталась сделать так, чтобы они подпрыгивали по воде, но не могла. Однажды Уильям потратил целый вечер на то, чтобы обучить ее, но она так и не научилась.
      – Нужно, чтобы поверхность была спокойной, – негромко произнес низкий голос за ее спиной.
      Опустив плечи, Элизабет повернулась лицом к своему мучителю.
      Небрежно одетый Маркус выглядел весьма привлекательно. Никаких сглаженных углов шпиона из высшего света. Соленый ветер высвободил несколько шелковистых прядей из его прически и мягко раздувал их.
      От одного его вида Элизабет захотелось плакать.
      – Ты не должен был приезжать. Будь у тебя хоть капля здравого смысла, ты позволил бы притяжению между нами изящно исчезнуть, вместо того чтобы приближать неизбежный плохой конец.
      Маркус шагнул к ней.
      – Проклятие, ты говоришь так, будто все это не имеет никакого значения. Ты рискуешь своей жизнью…
      – К твоему сведению, со мной охрана…
      – Единственное проявление здравого смысла с момента нашей встречи!
      – А у тебя и того нет. С самого начала ты манипулировал мной как хотел. Лорд Уэстфилд, возвращайтесь в Лондон и найдите другую женщину, чтобы разрушать ее жизнь.
      Повернувшись к нему спиной, Элизабет направилась к утесу, но Маркус схватил ее за руку и заставил остановиться.
      Повернувшись, она презрительно взглянула на него:
      – Я была всем довольна, пока не появился ты; моя жизнь шла просто и упорядоченно. Теперь я снова хочу вернуть ее, а ты мне не нужен. – Элизабет заторопилась к тропе, ведущей с пляжа, но вдруг обернулась: – Пойми, ты пугаешь меня. Твоя решимость, твое безрассудство, твоя страсть. Все в тебе не дает мне мыслить здраво, и я не хочу, чтобы моя жизнь была такой.
      Маркус глубоко вздохнул. За его спиной волны продолжали разбиваться о берег с ритмичностью, которая больше не приносила успокоения, скорее, подталкивала спасаться бегством. Бежать – далеко-далеко…
      Он отступил назад.
      – Дай мне две недели. Ты и я – одни в домике для гостей. Проживи их со мной как жена.
      – Зачем? – удивилась Элизабет.
      Маркус скрестил руки на груди.
      – Затем, что я собираюсь жениться на тебе.
      Ощутив внезапное головокружение, Элизабет положила руку на горло, словно ей не хватало воздуха.
      – Ты сошел с ума!
      – Похоже на то.
      Элизабет некоторое время молчала, а когда заговорила, голос ее дрожал.
      – Откуда у тебя такая странная мысль? Прежде ты не испытывал желания вступать в брак, да и сейчас тоже.
      – Неправда, я должен жениться. К тому же мы подходим друг другу.
      Элизабет с трудом сглотнула.
      – Физически – возможно, но желание проходит. Ты быстро устанешь от жены и будешь искать удовольствий в другом месте.
      – Тогда и тебе станет столь же скучно, так что ты не будешь против.
      Вскипев, Элизабет схватила пригоршню песка и бросила в него.
      – Иди к черту!
      Маркус рассмеялся и стал отряхивать одежду с беспечностью, сводившей ее с ума.
      – Ревность – плохой признак, дорогая. Тебе придется выйти за меня, если не хочешь ревновать всю жизнь.
      Элизабет вздернула подбородок:
      – Я не собираюсь снова выходить замуж.
      – А ты подумай о выгодах. – Маркус принялся загибать пальцы. – Более высокое социальное положение. Большое состояние. Я предоставлю тебе ту же независимость, какую тебе предоставлял Хоторн, да еще постоянно буду ублажать тебя в постели. Чем не привлекательная перспектива?
      – Самоуверенный негодяй! Тогда давай обсудим и отрицательные стороны. Ты порождаешь опасность, ты жаждешь умереть, и ты слишком высокомерен, вот что я тебе скажу.
      Маркус усмехнулся:
      – Я прошу всего две недели на то, чтобы изменить твое мнение. Если у меня ничего не получится, я навсегда оставлю тебя в покое и откажусь от задания. Тогда тебя будет защищать другой агент.
      Элизабет отрицательно помотала головой:
      – То, что есть здесь, очень сильно отличается от того, какой будет наша жизнь в обычных условиях. Здесь тебе мало что угрожает.
      – Это правда. – Маркус нахмурился. – Но возможно, я смогу сделать твою и свою жизнь настолько приятной, что работа с Элдриджем уже не будет привлекать меня.
      – Это невозможно!
      – Две недели – вот все, что я прошу.
      – Нет.
      – Я не притронусь к тебе, клянусь.
      – Лжешь.
      Маркус поднял бровь.
      – Ты сомневаешься, что я могу себя сдерживать? Этой ночью я спал с тобой в одной постели, и мы не занимались любовью. Уверяю тебя, я отлично могу контролировать свои желания.
      Элизабет неожиданно задумалась. Получить свободу от него навсегда…
      – Ты найдешь другую комнату?
      – Да.
      – И обещаешь не торопить события?
      – Обещаю. Когда я понадоблюсь, просто попроси меня.
      – И как ты надеешься закончить дело?
      В голосе Маркуса зазвучала нежность.
      – Я доставляю тебе удовольствие в постели и намереваюсь доказать, что ты будешь получать это удовольствие всю жизнь. Поверь, я не всегда столь утомителен, и кое-кто даже считает меня довольно-таки приятным господином.
      – Но почему я? – жалобно поинтересовалась Элизабет, прикрывая рукой трепещущее сердце. – И зачем нам жениться?
      Маркус пожал плечами:
      – Самый простой ответ: «Время пришло». Мне нравится быть рядом с тобой, несмотря на то что ты часто бываешь упрямой и неприветливой. И потом, когда-то ты сказала «да».
      – Это было до того, как я узнала об агентстве.
      Голос Маркуса опустился до шепота:
      – Разве ты не хочешь снова стать хозяйкой дома? Разве ты не хотела бы иметь детей? Создать семью? Ты ведь не собираешься вечно оставаться одна…
      Элизабет недоверчиво посмотрела на него. Маркус Ашфорд заговорил о детях? И тут же внезапная догадка вспыхнула в ее мозгу.
      – Тебе нужен наследник!
      – Мне нужна ты. Но наследник, как и другие отпрыски, станет прекрасным дополнением.
      Не произнеся больше ни слова, Элизабет решительно повернулась к скалистой тропе.
      – Так мы договорились? – крикнул Маркус ей вслед.
      – Да, – бросила она через плечо, и слова ее тут же подхватил ветер. – Две недели, и потом ты навсегда уйдешь из моей жизни.
      Поднявшись на утес, Элизабет упала на колени. Брак! Это слово сдавливало горло и кружило голову, заставляя ее глотать воздух, словно слишком долго пробывшего под водой ныряльщика. Что ей делать, если он и правда снова решит на ней жениться?
      Подняв голову, Элизабет огляделась. Для нее было бы таким облегчением уехать и оставить всю суматоху за спиной, но Маркус все равно отыщет ее. Он будет выслеживать ее до тех пор, пока она будет его хотеть. Не важно, сколько усилий она приложит, – ей не удастся скрыть глубину своего влечения.
      Значит, единственный способ избавиться от его внимания – принять предложенную сделку; тогда Маркусу придется самому прекратить преследование. Нет другого способа заставить упрямого человека отказаться от своего намерения, как только удовлетворить его.
      Решившись, Элизабет встала и направилась к дому. Впредь она будет действовать осторожнее, ведь Маркус слишком хорошо ее знает. Легкий намек на волнение, и он вцепится в преимущество с обычной безжалостностью. Ей следует держаться спокойно и равнодушно – это единственно правильное решение.
      Довольная разработанным планом действий, Элизабет прибавила шагу, в то время как Маркус, задержавшись на пляже, прикидывал, не сошел ли он с ума. Элизабет все еще нужна ему, нужна больше, чем прежде; а ведь когда-то он надеялся удовлетворить свое желание и покончить с этим. Теперь же он молился только о том, чтобы томительное желание никогда не прекращалось.
      Если бы только знать, какая ловушка ожидает его в ее объятиях! Но узнать это было невозможно. Несмотря на весь свой опыт, Маркус никак не мог представить, что его жгучее желание когда-нибудь ослабнет.
      Подняв камушек, оставленный Элизабет, Маркус бросил его в воду, словно бросал вызов самому себе. Именно ее уязвимость всегда была причиной их обоюдного желания. Теперь он сможет соблазнять ради достижения цели. Правда, придется ухаживать за ней как джентльмен, что прежде ему никогда не удавалось, но ту уж ничего не поделаешь.
      Зато в случае успеха он расстроит план Элдриджа по замене его другим агентом и докажет раз и навсегда, что Элизабет – его женщина.
      Брак. Маркус вздохнул. В конце концов это произошло – женщина свела его с ума.

* * *

      – Я хочу посмотреть, куда ты меня ведешь.
      – Нет, – прошептал Маркус и положил руки на плечи Элизабет. – Если ты будешь знать, сюрприза уже не получится.
      – Но я не люблю сюрпризы!
      – Придется привыкнуть, дорогая, потому что я полон сюрпризов.
      Губы Элизабет сложились в улыбку.
      – Твое самомнение не знает границ. Ох! – Она взвизгнула, когда Маркус поднял ее и опустился на колени. Присев на расстеленное заранее одеяло, он снял повязку с глаз Элизабет и стал наблюдать.
      Решив организовать пикник, Маркус выбрал для этой цели поле с густой травой на холме перед главным домом усадьбы. С момента разговора на пляже Элизабет была неестественно напряжена, и Маркус знал, что если он не изменит это, то вскоре произойдет нечто, весьма неприятное для него.
      – Как красиво! – воскликнула Элизабет. В ее широко распахнутых глазах засветилось удовольствие.
      На этот раз Элизабет была в весьма простом наряде, но даже без прически и со следами усталости на лице она поражала особенной, естественной красотой.
      Наслаждаясь ее удивлением, Маркус молча кивнул, а затем полез в корзину и, достав бутылку вина, наполнил бокалы.
      – Я рад, что тебе нравится. Это лишь вторая моя попытка ухаживать по всем правилам, и тем не менее… – Заглянув ей в глаза, Маркус неожиданно признался: – Честно говоря, я слегка нервничаю.
      Элизабет рассмеялась:
      – Тогда найди другую, более подходящую кандидатуру. Например, молодую женщину, постоянно восхищающуюся твоей поразительной красотой и шармом, а заодно гораздо более послушную.
      Маркус энергично замотал головой:
      – Я никогда не женюсь на женщине, подходящей под твое описание, так как предпочитаю страстных темпераментных соблазнительниц, таких, как ты.
      – Я не соблазнительница! – запротестовала Элизабет, и Маркус рассмеялся:
      – Однажды ты ею точно была. Ты выгибала брови и покусывала губу, чем довела меня до бесчувствия. Клянусь, я никогда не видел ничего столь же соблазнительного. А то, как ты смотришь, когда…
      – Пожалуйста, успокойся. – Элизабет вспыхнула. – Лучше расскажи о твоих родных.
      – Тебя интересуют Пол и Роберт? – Маркус искоса взглянул на Элизабет. – У них все хорошо. Кстати, они спрашивали, как у тебя дела, и моя матушка тоже…
      – Неужели? Очень мило с их стороны; но вот что меня удивляет: они приехали почти две недели назад, но до сих пор не появлялись в обществе.
      – Роберту неинтересны светские обязанности, а Пол предпочитает клуб и большую часть времени проводит там. Матушка заказывает к каждому сезону новые платья и не выходит в свет, пока они не готовы.
      Элизабет улыбнулась:
      – Роберт все еще копирует тебя?
      – Возможно.
      – А ты как думаешь?
      – Сходство есть, но не слишком заметное. Что до Пола, то он отличается от меня, как ты от брата. Впрочем, скоро ты сама все увидишь.
      – Вот как? – Элизабет нахмурилась. – Кажется, ты считаешь, что уже заполучил мою руку?
      – Иначе я думать не могу. Кстати, я слишком мало знаю о твоих родственниках. Расскажи о своем отце.
      – Отец? Боюсь, ты знаком с ним лучше, чем я. Мое сходство с матерью мучительно, и он избегает меня. Я часто думаю, что самым лучшим для него было бы вообще никогда не влюбляться. Видит Бог, чувства принесли ему слишком мало счастья.
      Желая успокоить Элизабет, Маркус прижал ее к груди и поцеловал в шею. Потом вместе они долго смотрели на океан.
      – Я волновался за мать. Когда скончался мой отец, – наконец проговорил Маркус, – я был уверен, что мать не сможет жить без него, ведь, как и твои родители, они женились по любви. Но мать – сильная женщина, она справилась. Скорее всего она больше никогда не выйдет замуж.
      – Как и я, – прошептала Элизабет.
      Неохотно отодвинувшись, Маркус забрал бокал из неподвижных пальцев Элизабет и наполнил его.
      – Может, ты хочешь чего-нибудь поесть?
      Элизабет с явным облегчением кивнула, а потом улыбнулась; однако Маркусу было не до смеха. При воспоминании о разгроме в ее комнате по спине пробежал холодок. Что, если бы Элизабет была в это время дома?
      Едва подумав об этом, Маркус понял, что брак будет самой малой ценой за ее безопасность.

      Оторвавшись от дневника Хоторна, Элизабет увидела в дверях Маркуса. Со вздохом закрыв дневник, она откинула одеяло, которым укрыла ноги, и оперлась на предложенную руку. Когда они сели ужинать в небольшой столовой, Маркус с усердием принялся за телятину.
      Элизабет с улыбкой наблюдала за ним. Вкус Маркуса к жизни завораживал: он ничего не делал наполовину.
      – Думаю, это охранники тебе рассказали, где я нахожусь.
      – Верно, и это еще одна причина, по которой нам следует пожениться. – Маркус заговорщицки подмигнул ей. – Ты приносишь слишком много хлопот, за тобой нужен глаз да глаз.
      – Вот еще! Я прекрасно могу позаботиться о себе сама.
      Внезапно лицо Маркуса стало серьезным.
      – Видишь ли, после твоего отъезда комнату обыскали.
      – Что? – Элизабет побледнела.
      – Да, и когда я все это увидел, у меня был точно такой же вид, как сейчас у тебя. Я даже думал, что тебя похитили.
      Элизабет вздрогнула. Ее комнату обыскали – что могло быть хуже!
      – Что-нибудь пропало? – прошептала она.
      – Не уверен, но если что-то отсутствует, я это заменю.
      Не успела Элизабет возмутиться столь собственническим заявлением, как ее ошеломила ужасная мысль.
      – Уильям? Маргарет?
      – Нет-нет, никто не пострадал.
      – Значит, Уильям знает о дневнике?
      Маркус пожал плечами:
      – Твой брат решил, что это твоих рук дело: якобы я привел тебя в такую ярость, что ты сама же все разгромила.
      Глаза Элизабет расширились.
      – Боже, все мои вещи… Почему ты не рассказал раньше?
      – Дорогая, ты и так страдаешь.
      – Разумеется, я страдаю, но это так ужасно!
      – Слава Богу, в тот момент тебя не было дома. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему мне в любую минуту нужно знать, где ты находишься.
      – Это из-за тебя все случилось!
      Маркус разочарованно вздохнул, и ужин они завершили в молчании, думая каждый о своем. Потом они вернулись в гостиную, и Элизабет продолжила изучать дневник, а Маркус, сняв сапоги, принялся чистить их.
      Спрятавшись за дневником, Элизабет наблюдала за тем, как пламя камина освещает его золотистым светом. Сильные мускулы графа энергично двигались, и Элизабет ощутила знакомое томление. Она не могла не вспомнить, как над ней и внутри ее двигалось его сильное тело, растворяя сознание, лишая воли, и после многих лет спокойствия ее вдруг охватили чувства такой силы, что их было невозможно контролировать.
      Элизабет пришлось приложить большие усилия, чтобы вновь сосредоточиться на дневнике, но бесконечные зашифрованные страницы не могли полностью занять ее мысли.
      Разумеется, Маркус не мог не ощущать горячий взгляд Элизабет. Ему очень хотелось поднять голову и ответить таким же взглядом, но он боялся смутить Элизабет и разрушить уютную тишину между ними. Все же время от времени он исподтишка поглядывал на нее.
      Одетая как крестьянка, Элизабет лежала в шезлонге, положив ногу на ногу и прикрыв их одеялом. Волосы ее свободно ниспадали на плечи, нежная кожа чуть розовела в свете камина. Как всегда, ее присутствие умиротворяло и одновременно возбуждало. Мир вокруг мог лететь в тартарары, но сейчас Маркус не обратил бы на это никакого внимания, до того он был захвачен этим зрелищем.
      Элизабет негромко захлопнула дневник, и Маркус, подняв голову, выжидательно посмотрел на нее.
      – Пожалуй, я пойду, – проговорила Элизабет, и из груди Маркуса вырвался недовольный вздох.
      – Так рано?
      – Я устала.
      – Что ж, спокойной ночи, – ответил он подчеркнуто небрежно и опустил взгляд.
      Элизабет остановилась на пороге и посмотрела на Маркуса так, словно надеялась, что вот сейчас он нарушит слово и набросится на нее; однако, как и в течение последнего часа, его внимание было целиком сосредоточено на деле. С таким же успехом она могла бы смотреть на стену.
      – Спокойной ночи, – наконец сказала Элизабет, после чего отправилась к себе в комнату, где, переодевшись в ночную рубашку, легла в постель, закрыла глаза и приказала себе уснуть.
      Однако все было тщетно. Перед глазами Элизабет одна непристойная картина сменяла другую. Ей вспоминались то загрубелые ладони Маркуса, ласкавшие ее кожу, то ощущение его силы, то его гортанные крики в момент оргазма.
      Зная, что следует только попросить и он окажется в ее постели, Элизабет тем не менее все еще сдерживалась. И чем дольше это продолжалось, тем больше грудь становилась тяжелой и распухшей, соски – тугими, а треугольник между ног – влажным.
      Совсем недавно Маркус приходил к ней каждую ночь и удовлетворял ее желание достаточно долго, чтобы потом она могла пережить часы разлуки. Теперь прошло уже два дня, и она изголодалась по его прикосновениям и ласке его губ.
      Не в силах выдержать охвативший ее жар, Элизабет откинула одеяла; ее кожа и волосы взмокли от пота, бедра были крепко сжаты в попытке заполнить пустоту между ними.
      Брак. Да он просто сошел с ума! Когда она ему надоест, Маркус начнет флиртовать, а она будет страдать дома, точно так же, как сейчас.
      А раз так, она обойдется без него, он ей не нужен. Элизабет положила руки себе на грудь и сжала ее, а когда между ног разгорелось пламя, она, застонав, положила кончики пальцев на соски, воображая, будто это делает Маркус. Спина ее выгнулась, ноги против воли раздвинулись, и все тело отчаянно желало ночного секса, без которого оно уже не могло обойтись.
      Испытывая нечто, близкое к отчаянию, Элизабет положила руку между ног и нашла источник своих мучений. Голова ее откинулась, она тихонько вскрикнула…
      И тут дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену.
      Элизабет испуганно вскрикнула и села: на пороге стоял Маркус с выражением ярости на лице и мерцающей свечой в руке.
      – Упрямое, своевольное создание! От тебя можно с ума сойти! Я слышу тебя! – прорычал он, заходя в комнату так, будто имел на это полное право. – Ты скорее накажешь нас обоих, чем признаешь правду.
      – Вон! – взвизгнула Элизабет в ужасе от того, что ее застали в столь компрометирующей позе.
      Поставив свечу на стол, Маркус схватил ее руку и поднес к носу, а потом принялся посасывать кончики пальцев.
      Элизабет распахнула глаза и захныкала, когда горячий бархатный язык проник между ее пальцев и стал жадно слизывать сок. Ее охватило облегчение, тело сделалось безвольным и податливым. Слава Богу, он пришел! Она не вынесла бы еще одного мгновения без его прикосновения, без его запаха…
      И тут Маркус бесцеремонно сунул влажные пальцы обратно между ее ног.
      – Что ты делаешь? – задыхаясь, взвизгнула Элизабет.
      При свете свечи и пламени камина Маркус выглядел словно Мефистофель – суровый и полный темной энергии. В нем не было мягкости, соблазна, лишь одна непреклонная власть.
      – Найдя утешение, ты отказала мне. – Он рывком расстегнул бриджи и вынул восхитительно длинный член. Стоило Элизабет увидеть его, как рот ее наполнился слюной. Член был твердый и толстый, в нем пульсировали явственно видные вены. Ноги ее раздвинулись сильнее в знак приглашения, но Маркус заносчиво вскинул голову: – Тебе придется хорошенько попросить меня. – Он сжал рукой основание члена, потом погладил кончик.
      Элизабет мучительно застонала. Почему бы ему просто не простить ее и не взять желаемое?
      – Ты хочешь, чтобы я взял тебя, – хрипло произнес он, все время протягивая член, словно подарок.
      – Мерзавец!
      – Ведьма! Ты соблазняешь, обещая одной рукой рай и забирая его другой.
      С кончика члена упала капля.
      – Неужели тебе так важно, чтобы все было по-твоему? – прошептала Элизабет, не понимая, как она может в равной степени желать и ненавидеть его.
      – Неужели тебе обязательно всегда мне отказывать? – прорычал он.
      Элизабет свернулась калачиком и отвернулась от него…
      В следующую секунду она была отброшена на спину, и теперь ей осталось только кричать и отбиваться.
      – Животное!
      Маркус нагнулся над ней, положив руки с каждой стороны головы; шелковистая головка члена прижалась к ее бедру. Прищуренные изумрудные глаза Маркуса горели похотью.
      – Ты будешь лежать с раздвинутыми ногами, пока я буду получать удовольствие.
      Двигаясь вдоль бедра, член Маркуса, дразня Элизабет, оставлял за собой мокрый след.
      – Если попытаешься ускользнуть от меня, я свяжу тебя.
      Вне себя от ярости, Элизабет подняла бедра и почти поймала член, но он, скользнув в нее на мгновение, тут же подался назад.
      – Если бы цель моя была менее достойной, я бы отымел тебя как полагается. Видит Бог, тебе это нужно.
      – Ненавижу!
      Слезы, застилая глаза Элизабет, стекали по щекам, но тело по-прежнему изнывало без него. Если бы честь была для нее чем-то не столь существенным, она стала бы умолять его…
      Наконец Маркус устроил Элизабет на подушках так, что ее бедра оказались на краю кровати, а ноги свисали и были раздвинуты настолько, насколько возможно. От талии вниз вся она была на виду, половые органы поблескивали при свете свечи. Как обычно, вся власть оказалась у Маркуса, а она осталась ни с чем.
      Обхватив длинными пальцами член, Маркус медленно потянул за него, не отрывая взгляда от того, что виднелось у нее между бедрами.
      Элизабет лежала неподвижно, сосредоточившись на нем. Никогда в жизни она не видела ничего столь эротичного, да и вообразить такого не могла. Можно было думать, что человек в таком положении уязвим, но Маркус стоял гордо, показывая, как доставляет себе удовольствие.
      Желая рассмотреть его получше, Элизабет попыталась сесть, но рука Маркуса остановила ее.
      – Оставайся на месте, – приказал он, зажимая в кулаке головку члена, переполненную кровью. – Поставь пятки на матрац.
      Элизабет облизнула губы, потом подняла ноги, как пожелал Маркус, наблюдая, как краска заливает его скулы. Зрачки его расширились, сверкающие изумруды превратились в зеленый огонь.
      В этот миг Элизабет поняла, что сила на ее стороне, и, шире раздвинув ноги, потянула себя за соски.
      Маркус застонал. Все это время она не отрывала взгляда от его рук, дергавших член с такой силой, что больно было смотреть. Однако, когда рука Элизабет скользнула к клитору, движения Маркуса стали еще интенсивнее.
      Ощутив, как между ног потекла влага, Элизабет погрузила пальцы внутрь влагалища.
      Маркус, не удержавшись, зарычал, и тут же горячая сперма брызнула между его пальцев, что возбудило Элизабет еще сильнее. Ошеломленная интимностью происходящего, она вздрогнула, выгнула спину и откинулась на подушки, отдавшись на волю сотрясавших ее конвульсий.
      Мгновение Маркус стоял и смотрел на нее жарким взором; его щеки пылали. Потом он направился за ширму, откуда послышался звук льющейся воды. Вымыв руки, Маркус вернулся с застегнутыми бриджами и счистил остатки спермы с живота и бедер Элизабет. От его прикосновений она застонала и изогнулась; тогда он нагнулся и быстро поцеловал ее в лоб.
      – Если понадоблюсь, я рядом.
      Он ушел, не произнеся больше ни слова и ни разу не оглянувшись, а Элизабет все смотрела на закрытую дверь, гадая, вернется ли он. Не может быть, чтобы он оставил ее сейчас, только не этот ненасытный мужчина…
      Но Маркус не вернулся, а Элизабет не захотела унижаться и снова привлекать его внимание.
      Наконец Элизабет отказалась от попыток заснуть и, завернувшись в плащ, вернулась в гостиную.
      Огонь в камине погас, но в комнате все еще было тепло. Накинув на ноги одеяло, Элизабет взяла дневник, надеясь, что, возможно, чтение позволит ей заснуть от скуки.
 
      Солнце уже позолотило небо, и Маркус, обнаружив в гостиной спящую Элизабет с раскрытым дневником Хоторна на коленях, покачал головой и поморщился.
      Одна бессонная ночь позади, осталось пережить еще тринадцать.
      Озадаченный собственным душевным беспокойством, Маркус натянул сапоги и, выйдя наружу, направился к конюшням.
      Со стороны моря доносился ритмичный рокот волн, дул холодный пронизывающий ветер. Очутившись в конюшне, Маркус с упоением вдохнул запахи свежего сена и лошадей, так сильно контрастировавшие с соленым запахом волн снаружи. Затем он выпряг одного из жеребцов и вывел его из конюшни. Намереваясь устать настолько, чтобы спокойно спать ночью, Маркус решил поухаживать за лошадьми, и, раздевшись до пояса, задумался о прошлом вечере, вспоминая, как эротично Элизабет смотрелась при свете свечи.
      Его вывел из задумчивости тихий голос, раздавшийся откуда-то из-за спины.
      Быстро повернувшись, он увидел миловидную девушку, приносившую им еду.
      – Милорд, – проговорила она, приседая в реверансе.
      Взглянув на жилье конюха за ней, Маркус быстро разгадал причину ее волнения.
      – Пожалуйста, не беспокойтесь, я иногда бываю глух и слеп.
      С любопытством оглядев Маркуса, служанка задержала взгляд на его обнаженной груди.
      Решив не рисковать, Маркус повернулся за рубашкой, но не рассчитал расстояния до губ жеребца, и тот, резко вытянув морду, укусил его.
      Выругавшись, Маркус отдернул руку.
      – Вам следует быть более осторожным, – посочувствовала девушка и, оторвав от своей юбки лоскут, протянула его Маркусу.
      Служанка оказалась хорошенькой, с мягкими каштановыми локонами и румяными щечками. Одежда ее была в беспорядке, зато улыбалась она искренне и добродушно.
      Маркус уже собирался улыбнуться в ответ, когда дверь конюшни со стуком распахнулась, напугав жеребца. Он испуганно отступил, сбив Маркуса и служанку с ног.
      – Мерзавец!
      Подняв голову, Маркус встретился взглядом с фиалковыми глазами, полными такой ярости, что на мгновение у него перехватило дыхание.
      – Я ни за что не выйду за тебя! – выкрикнула Элизабет, затем резко повернулась и побежала прочь.
      – О Господи! – Маркус помог подняться служанке и, не сказав более ни слова, устремился в погоню мимо сонно зевавшего конюха.
      Заметив впереди Элизабет, Маркус прибавил шагу.
      – Постой!
      – Иди к черту!
      Тропа проходила слишком близко от края утеса, и от страха за Элизабет сердце Маркуса стало сбиваться с ритма. Наконец ухватив ее за край накидки, он потянул на себя, и они оба приземлились на спину.
      – Прекрати немедленно! – проворчал Маркус, переворачиваясь и уклоняясь от ее кулаков. – Это не то, что ты думаешь!
      – Ты был полуодет и лежал на женщине!
      – Несчастный случай, и ничего больше.
      – Несчастье состоит в том, что тебя поймали?
      – Нет, черт побери! – Не зная, что делать дальше, Маркус нагнулся и поймал ее губы, затем быстро просунул язык между ними. – Если ты так волнуешься о моей верности, давай застрахуем ее.
      – Какое высокомерие!
      – Сама эгоистка! Я тебе не нужен, но если я нужен какой-нибудь другой женщине, то это чуть не катастрофа.
      – Неправда! Ты мне не нужен, а ей могу только посочувствовать!
      Неожиданно Маркус засмеялся, но его смех тут же оборвался, и глаза снова стали серьезными.
      – Эта девчонка развлекается с одним из конюхов герцога, а ты так напугала одного из жеребцов, что он шарахнулся в сторону и сбил с ног нас обоих.
      – Не верю. Почему она стояла так близко к тебе?
      – Пыталась помочь. – Маркус поднял руку и продемонстрировал импровизированную повязку.
      Элизабет нахмурилась:
      – А почему у тебя грудь голая?
      – Здесь жарко, только и всего.
      По щеке Элизабет скатилась слеза.
      – Я никогда не буду тебе доверять, – выдохнула она.
      Маркус коснулся губами ее губ.
      – Еще одна причина, чтобы выйти за меня. Могу поклясться, брак с тобой вымотает любого мужчину настолько, что все другие женщины станут вызывать у него отвращение.
      – Не слишком ли жестоко? – Элизабет шмыгнула носом, не зная, плакать ей или смеяться.
      – Я правда расстроен, – неожиданно признался Маркус. – Что мне еще сделать, чтобы завоевать тебя? Дай хотя бы намек, чтобы я знал длину пути, который мне предстоит пройти.
      Элизабет вздохнула и опустила глаза.
      – Почему бы тебе не отступить? Неужели ты не можешь обратить свой пыл на кого-нибудь еще?
      Маркус отрицательно помотал головой:
      – Не могу… и не хочу.
      Внезапно Элизабет сотрясли рыдания.
      – Скажи, у тебя… есть любовница? – всхлипывая, спросила она. – Я ни с кем не хочу тебя делить.
      – Я не прошу об этом.
      – Тогда ты должен избавиться от нее.
      Маркус долго молчал, затем добродушно усмехнулся:
      – Я намереваюсь жениться на ней.
      Элизабет заглянула ему в глаза:
      – Правда?
      Маркус кивнул:
      – Меня едва ли хватит надолго, если мне и дальше придется гоняться за любовницей, а потом получать от нее зуботычины. Думаешь, мне так уж необходимо бегать за другими женщинами?
      Элизабет хихикнула:
      – Хорошо, Маркус, то есть… Мне нужно время подумать.
      – У тебя оно есть, но не слишком затягивай с ответом.
      Надежда, которая уже почти улетучилась, разгорелась в душе Элизабет с новой силой. Она прижала губы к горлу Маркуса и прерывисто задышала.
      – Что ж, я подумаю.

      Элизабет в очередной раз повернулась на кровати. Жемчужный свет луны освещал пол, и она никак не могла уснуть, а задергивать занавески ей не хотелось.
      За последние десять дней образ Маркуса запечатлелся у нее в памяти множество раз – Маркус, лежащий на одеяле на пляже, Маркус без сюртука, неуклюже расположившийся на канапе и читающий вслух, Маркус у камина, освещенный пламенем, сгребающий угли на ночь.
      Она помнила, как он улыбался, как хитро блестели его глаза, когда он подтрунивал над ней, как потом темнели от желания.
      Правда была в том, что с его стороны не требовалось никаких усилий, чтобы заставить ее желать его. Это происходило инстинктивно и не поддавалось контролю.
      И все же она знала, что Маркус не тот, кто ей нужен. Он представлял собой букет всего, чего ей никогда не хотелось. Известный развратник снова доказал в конюшне, что доверять ему не следует. Но что, если запереть его, держать при себе и не делить ни с кем? Лишь тогда она обретет хоть какой-то покой и сможет дышать спокойно, а не мучиться от предчувствия, что теряет его.
      Увы, вкус к жизни и любовь к приключениям у Маркуса таковы, что приручить его невозможно. Ее сердце будет постоянно разбито, разочарование – бесконечно…
      Но разве иметь кольцо, носить его имя и иметь право на его тело не лучше, чем не иметь вообще ничего?
      Не раздумывая долее, Элизабет вышла из комнаты и направилась в комнату Маркуса. Подойдя к его кровати, она замедлила шаг и тут увидела, что там никого нет, а одеяла небрежно откинуты.
      Она испуганно огляделась. Хозяин комнаты, в чем мать родила, неподвижно стоял у окна, облитый лунным светом, и смотрел на нее не мигая.
      – Маркус?
      – Да?
      Элизабет потупилась:
      – Я не спала целую неделю.
      – В этой комнате ты сна не найдешь.
      – Я знала, что ты так скажешь, – призналась она, не отрывая от него глаз.
      – Тогда скажи, чего ты хочешь.
      Не в силах произнести ни слова, Элизабет стянула ночную рубашку и бросила ее на пол.
      Сделав два огромных шага, Маркус оказался рядом с ней и крепко прижался обнаженным животом к ее животу, потом он жадно впился губами в ее губы, имитируя языком то, что должно последовать за поцелуем.
      После этого, крепко держа Элизабет одной рукой, Маркус поднял ее ногу другой рукой. Опытные пальцы обвели изгиб ягодиц, потом погрузились в щель и влажные локоны.
      Застонав от удовольствия, Элизабет обняла широкие плечи, тесно прижимаясь грудью к груди, поросшей волосами, пока он разжигал в ней желание. Твердый и горячий член обжигал кожу ее бедра, но Элизабет не могла пошевелиться, пока его пальцы действовали внутри ее. Чтобы не сойти с ума, она прижалась к нему лицом, вдыхая его аромат, запоминая его всем существом.
      – Пожалуйста, – умоляла она.
      – Пожалуйста что?
      Элизабет застонала, ее бедра волнообразно отвечали движениям его руки.
      – Пожалуйста, возьми меня. Я хочу…
      – На сколько, Элизабет? На час? На одну ночь?
      Ее язык коснулся его соска.
      – Каждую ночь, – выдохнула она и раздвинула ноги с откровенным нетерпением. – Скорее, ну же…
      Устроившись между ее бедрами, Маркус вонзил в нее свой член. На этот раз он показался Элизабет еще тверже и толще, чем всегда, и заполнил ее целиком.
      Элизабет вскрикнула, сразу же испытав оргазм, вознаградивший ее за дни желания, а Маркус уткнулся лицом в ее шею и хрипло застонал, даже не пытаясь сдержать бесконечные спазмы. Сам того не желая, он наполнил ее глубины семенем. Казалось, прошли часы, прежде чем Маркус откатился в сторону, а затем притянул Элизабет к себе и прижал к своей груди. На самом деле их слияние продолжалось всего две минуты, но он никогда не испытывал ничего столь мощного. Элизабет подчинилась ему, признала его требования – теперь пути назад для них не было.
      Ее пальцы успокаивающе ласкали волосы у него на груди.
      – Я хочу, чтобы ты покинул агентство, – шепнула Элизабет.
      Маркус вздохнул:
      – Я бы тоже этого хотел, но…
      Теплое дыхание коснулось его кожи.
      – Как ты можешь просить выйти за тебя замуж, если постоянно подвергаешься опасности?
      – Мы просто прекрасно подходим друг другу, разве этого недостаточно?
      Элизабет поднялась над ним и стала втягивать в себя его член, пока не обхватила основание. Потом она сократила внутренние мышцы и сжала член.
      Маркус вцепился в простыни и сжал зубы, но Элизабет приподнялась, и член выскользнул из распухшей влажности.
      – Обещай, что расстанешься с Элдриджем.
      Она медленно втянула член.
      Брови Маркуса застлал пот.
      – Элизабет…
      Она поднялась и снова опустилась, лаская член шелковистым влагалищем.
      – Обещай мне, что тщательно все обдумаешь.
      Маркус застонал:
      – Проклятие!
      На этот раз Элизабет поднялась выше, окончательно освобождая его, и с вызовом изогнула изящную бровь. Маркус не сомневался, что она будет ждать до тех пор, пока он не сдастся.
      Будучи не в состоянии поступить иначе, он наконец капитулировал:
      – Обещаю.
 
      – Господи!
      Элизабет резко приподнялась, но Маркус толкнул ее обратно в постель.
      – Уильям?
      Брат стоял в дверях, деликатно заслоняя глаза рукой.
      – Я подожду вас обоих в гостиной, а вы пока оденьтесь.
      Еще не проснувшись до конца, Элизабет соскользнула с кровати и вздрогнула, встав на холодный пол босыми ногами.
      – Я часто повторяю себе, что Уильям уже не может стать более бестактным, но ему каждый раз это удается все с тем же успехом. – Схватив ночную рубашку, Элизабет быстро натянула ее, думая о том, что она согласилась выйти замуж за Маркуса лишь по причине сексуального влечения и неуемной жажды обладания. Она определенно вела себя как слабоумная и все же даже сейчас не могла оторвать взгляда от движения точеных мускулов на руках, груди и животе Маркуса, который торопливо натягивал на себя бриджи.
      Поймав ее взгляд, он неловко улыбнулся:
      – Ты так соблазнительно выглядишь после занятий любовью…
      – Я выгляжу ужасно.
      – А по-моему, ты выглядишь очаровательно. – Обойдя кровать, Маркус взял у нее свою рубашку, а потом чмокнул в кончик носа. – Я вовсе не планировал такой финал. – Он подошел к шкафу и достал из него жилет. – Грей постель и жди меня.
      Элизабет вспыхнула.
      – Ты знаешь, что я не терплю приказов. Уильям – мой брат, и я поговорю с ним сама.
      – Как хочешь, милая. – Маркус направился к двери, не без сожаления думая о том, что когда он делал предложение в первый раз, то сидел в кабинете Честерфилд-Холла и спокойно обсуждал с отцом Элизабет свадебные расходы. Церковное оглашение, вечера, обеды. Разумеется, он не ожидал, что Элизабет сбежит, да еще и выйдет замуж за другого. И в данный момент у него есть лишь ее обещание, а она уже не раз доказывала, что доверять ей нельзя.
      Войдя в гостиную, он сразу приступил к делу:
      – Баркли, очень хотелось бы узнать, когда ты уедешь: ты здесь определенно лишний.
      Уильям сцепил руки за спиной; казалось, ему трудно говорить.
      – Я поражен…
      – Достаточно было постучать, и все выглядело бы куда достойней.
      – Дверь была открыта.
      – Что ж, тогда тебе вообще не стоило приезжать.
      – Но Элизабет сбежала. – Взгляд Уильяма заметался по комнате. – Я должен был найти сестру и удостовериться, что с ней все в порядке.
      – Теперь убедился?
      – Не совсем. Лучше бы ты соблазнил чью-нибудь другую сестру.
      – Я не соблазняю ее, я женюсь на ней.
      Уильям вскинул руки, словно моля небеса о пощаде.
      – Опять?
      – Если помнишь, в прошлый раз мы не довели дело до конца.
      – Черт побери, Уэстфилд, если это как-то связано с тем сумасшедшим пари, я вызову тебя на дуэль.
      Пытаясь успокоиться, Маркус присел на канапе.
      – Твоя безукоризненная оценка моей порядочности в высшей степени радует.
      – С какой стати тебе жениться на Элизабет после того, что ты узнал о ней?
      – Боюсь, это судьба, – проговорила Элизабет с порога, всматриваясь в лица двух мужчин, занимавших в ее жизни столь важное место.
      Уильям обернулся и поднял руки, словно защищаясь.
      – Даже не знаю, что тут сказать.
      Элизабет не двигалась и, стоя на пороге, пыталась решить, стоит ли ей входить. Напряжение в комнате сгущалось, подобно клубящемуся туману.
      – А где Маргарет?
      – Дома, поездка могла бы ей повредить.
      – Тебе следовало остаться с ней.
      – Но я волновался… за вас обоих. Уэстфилд пропал сразу вслед за тобой, и я ничего не знал о том, где вы оба находитесь. Вам еще очень повезло, что леди Уэстфилд правильно указала мне направление, в котором следует искать. – Уильям пересек комнату и схватил сестру за локоть. – Элизабет, нам надо поговорить без свидетелей.
      – Но на улице слишком холодно, – запротестовала Элизабет.
      Уильям снял сюртук и набросил ей на плечи.
      – Ты в самом деле сошла с ума? – прорычал он, как только они вышли за дверь.
      Элизабет пожала плечами:
      – Раньше я тоже так думала.
      – А теперь ты познала вкус плотских удовольствий и совсем лишилась рассудка!
      – Но, Уильям…
      – Не отрицай, не поможет. Мужчина легко может разглядеть такие вещи. Женщины выглядят иначе, когда довольны своими любовниками, а с Хоторном ты так не выглядела.
      – Это очень скользкая тема, ты не находишь?
      – Верно, и она нравится мне, как посещение зубодера. Однако умоляю тебя: подумай о будущем. Прежде ты не собиралась вступать в повторный брак…
      Элизабет взглянула на небо и изумилась нежной голубизне между утренними облачками. Интересно, а какого цвета будет ее будущее?
      – Ты ведь можешь отказать ему. – Тон брата смягчился.
      Элизабет вздохнула:
      – Боюсь, я не настолько жестока.
      – Ты выходишь замуж не для того, чтобы загладить вину, и я не очень-то верю в честные намерения графа. Как только ты выйдешь за него замуж, я мало что смогу сделать, если положение ухудшится.
      – Пусть Уэстфилд женится на мне, я не буду против. В самом худшем случае, утратив интерес, он просто станет относиться ко мне безразлично, но по крайней мере никогда не ударит.
      Уильям расстроенно вздохнул:
      – Мне так хочется, чтобы ты снова нашла настоящую любовь. Зачем ставить на влечение, когда ты можешь быть действительно счастлива?
      – Брат, кажется, ты становишься таким же романтичным, как Маргарет. – Элизабет рассмеялась. – Что до Уэстфилда, то его общество временами довольно-таки приятно. Если честно, Уильям, я в самом деле хочу выйти за него замуж и не думаю, что буду с ним несчастна.
      – Ты используешь его, чтобы спрятаться от проблем, не так ли?
      Элизабет поморщилась:
      – Я понимаю, ты не одобряешь мой выбор, но это не причина, чтобы злословить на мой счет.
      – Я говорю правду.
      – Ты уверен? А по-моему, никто не знает, что принесет нам будущее. Мы с Уэстфилдом равны по происхождению, он богат и внимателен к моим потребностям. Когда влечение ослабнет, эта основа останется, и она не слабее, чем в любом другом браке.
      Уильям прищурился:
      – Ты настроена решительно, как посмотрю.
      – Да, и горжусь этим.
      Элизабет от души порадовалась тому, что брат пришел за ней. Согласится с ней Уильям или нет, в этом есть выгода и для него.
      – Только никакого тайного бегства, – предостерег ее брат.
      – Согласна. – Элизабет признательно улыбнулась ему.
      – А мне можно высказаться? – поинтересовался Маркус, подходя к ним.
      – По-моему, ты уже сказал вполне достаточно, – возразил Уильям.
      – Неужели? И про то, что я умираю от голода? Кстати, его светлость ждет нас у себя. – Маркус протянул Элизабет руку, и этот жест выглядел сейчас очень личным.
      На этот раз, даже несмотря на присутствие брата, Элизабет не решилась ответить отказом и осторожно положила свою руку на его большую ладонь.

      Все сошлись на том, что бал, данный по случаю их помолвки, прошел чрезвычайно удачно. Бальный зал Честерфилд-Холла был набит битком, как и комнаты для игры в карты.
      Взволнованная и разгоряченная, Элизабет обрадовалась, когда Маркус вывел ее в сад, где она могла без помех насладиться прохладным ночным воздухом.
      Понимая всю важность события, Элизабет выбрала платье цвета бургундского вина из шелковой тафты. Юбку увеличивали кринолины, приподнятые впереди ради демонстрации нижней юбки из белого кружева. Такие же кружева ниспадали пеной с локтей и обрамляли низкий квадратный вырез. И все же, хотя платье образовывало своеобразную оболочку спокойствия, внутри у нее все трепетало.
      Элизабет прекрасно разбиралась в светских удовольствиях, но сегодняшний вечер заметно отличался от тех, к которым она привыкла. Небрежность Маркуса при обращении с женщинами приводила ее в крайнее раздражение, и уже не в первый раз она с грустью вспоминала тишину, которой так наслаждалась на побережье.
      После отъезда Уильяма из Эссекса в Лондон Маркус настоял на том, чтобы они остались у герцога еще на три дня и провели их в полном уединении. Каждым прикосновением, каждым взглядом, каждым движением Маркус укреплял их единение и делал это до тех пор, пока Элизабет безоговорочно не согласилась с тем, что больше не желает быть свободной от него.
      Решившись на совместное будущее, она постаралась узнать больше о том, что имело для него значение. Она интересовалась его взглядами на отмену закона о гербовом сборе и испытала тайное облегчение, когда Маркус тут же поделился ими с ней. Довольный проявленным интересом, Маркус стал обсуждать со своей невестой самые разнообразные вопросы, и иногда Элизабет делала собственные выводы, прямо противоположные его взглядам, но это ничуть не мешало их общению.
      Сейчас на Маркусе красовался белый парик; одетый в костюм цвета бледного золота, он затмевал всех присутствующих мужчин.
      – Ты прекрасно выглядишь. – Элизабет от души улыбнулась ему.
      Уголок его губ пополз вверх.
      – То же могу сказать тебе я.
      Уильям запретил дальнейшие встречи в домике для гостей, но Элизабет подозревала, что Маркус согласился на это требование вовсе не ради того, чтобы ее страсть остыла. Испытывая беспокойство и желание, ее тело жаждало его тела, так что постоянное напоминание об этом подвигло Элизабет на активные действия.
      – Что-то ты раскраснелась, – озабоченно заметил Маркус.
      – Я хочу пить.
      – Тогда нужно найти тебе напиток.
      Положив руку поверх ее руки, Маркус повернулся к дому, но Элизабет воспротивилась:
      – Я предпочла бы подождать тебя здесь. – Мысль о том, что ей снова придется вернуться к гостям, совершенно не вдохновляла Элизабет.
      Заметив, что к ним спускаются Уильям и Маргарет, Маркус кивнул.
      – Оставляю тебя в надежных руках, – произнес он и, поцеловав ее ладонь, направился вверх по лестнице.
      Подойдя к Элизабет, Маргарет довольно улыбнулась:
      – Бал, безусловно, удался, как мы и ожидали.
      Уильям кивнул и тут же взглянул поверх их голов.
      – Куда это направился Уэстфилд?
      – К столам с напитками, – небрежно ответила Элизабет.
      Уильям нахмурился:
      – Не мог предупредить: я бы и сам что-нибудь выпил! Прошу прощения, дамы, пожалуй, я присоединюсь к графу.
      Когда Уильям ушел, Маргарет жестом предложила Элизабет прогуляться по саду.
      – К сожалению, модистка больше не может скрывать подросший живот, так что это мой последний выход сезона, – пожаловалась она и тут же заговорила о другом: – Такое впечатление, что лорд Уэстфилд просто очарован тобой. Если повезет, скоро у тебя будут собственные дети. Скажи… – Она придвинулась поближе. – Маркус правда такой умелый любовник, как говорят?
      Щеки Элизабет окрасил румянец.
      – Возможно.
      Маргарет внезапно поморщилась:
      – Что-то у меня спина болит…
      – Еще бы! Ты ведь была весь день на ногах, – забеспокоилась Элизабет. – Тебе пора немного отдохнуть.
      Маргарет кивнула, и подруги поспешили к дому.
      В это же время Маркус и Уильям спускались в сад с напитками в руках.
      Заметив приближение Маргарет, Уильям заторопился к жене.
      – У тебя что-то болит?
      – Всего лишь спина и ноги, – успокоила его Маргарет.
      – А где леди Хоторн? – поинтересовался Маркус, оглядывая тропинку.
      – Леди Грейтон попросила ее помочь справиться с буйно разросшейся розой… – Маргарет указала куда-то в глубь сада. – А если честно, думаю, Элизабет просто не хочется возвращаться в дом.
      Маркус посмотрел в указанном направлении, и вдруг оттуда до него донесся сдавленный женский крик.
      Уильям тоже услышал этот крик и нахмурился.
      – Элизабет, – испуганно прошептал Маркус.
      Тренированный разум сразу подсказал ему, что опасность, с которой столкнулась его невеста, находится прямо здесь, в саду. Он даже не заметил, что выпустил из рук бокалы с напитками и они разбились о камни.
      Преследуемый по пятам Уильямом, Маркус бросился на крик.
      Он ничуть не сомневался, что после обыска в ее комнате Элизабет подвергается опасности всюду, где бы она ни находилась, и все же допустил оплошность, оставив ее в саду.
      Правда, возможно, это кричала вовсе не Элизабет, возможно, речь шла всего лишь о том, что какую-нибудь эксцентричную даму украдкой поцеловали…
      Как раз в тот момент, когда Маркуса начала охватывать паника, он увидел Элизабет впереди, на тропинке: она лежала рядом с деревом, увитым розами, в пене фижм и множества юбок.
      Опустившись рядом с ней на колени и проклиная себя за то, что ослабил охрану, Маркус огляделся в поисках нападавшего, но в темноте ночи трудно было что-либо различить.
      Уильям склонился к сестре с другой стороны.
      – О Господи! – Он коснулся Элизабет дрожащими руками, и она застонала.
      Осторожно отведя ее руку, Маркус увидел выглядывающую из складок платья рукоять кинжала.
      – Нужно перенести ее в дом! – в отчаянии воскликнул Уильям, и Маркус, аккуратно подняв Элизабет, снова стал вглядываться в темноту.
      – Куда мне идти? – спросил он громким шепотом, понимая, что появляться в бальном зале им явно не стоит.
      – Следуй за мной, – приказал Уильям.
      Передвигаясь по саду словно тени, они вошли в дом через кухню, поднялись по узкой лестнице и наконец добрались до комнаты Элизабет.
      Скинув сюртук, Маркус поспешно достал из внутреннего кармана кинжал, схожий с тем, что торчал из бедра Элизабет, а затем обернулся к Уильяму:
      – Пошли за доктором и прикажи принести полотенца и горячую воду!
      – Нут уж, лучше я съезжу за врачом сам, это будет быстрее. – С отчаянием взглянув на сестру, Уильям торопливо ушел.
      Маркус осторожно разрезал кинжалом ткань многочисленных юбок, уже изрядно пропитавшихся кровью. Сознание к Элизабет еще не вернулось, но Маркус все равно что-то шептал, успокаивая ее, а заодно и себя.
      Внезапно дверь за его спиной распахнулась, и Маркус увидел на пороге лорда Лэнгстона и леди Баркли; следом вошла служанка с подносом, на котором лежали полотенца и стояла миска с горячей водой.
      Граф молча взглянул на дочь, и его плечи затряслись.
      – О Господи! – выдохнул он и покачнулся. – Я не смогу пережить этого еще раз…
      – Милорд, позвольте я отведу вас в какое-нибудь тихое место, где вы подождете результатов осмотра, – мягко проговорила Маргарет.
      Лэнгстон кивнул и быстро покинул комнату в сопровождении леди Баркли, которая вернулась лишь через несколько минут.
      – Я должна извиниться за лорда Лэнгстона, – смущенно произнесла Маргарет, и Маркус, все это время пытавшийся хоть как-то облегчить положение Элизабет, поморщился:
      – Леди Баркли, в этом нет необходимости: старому волоките давно пора самому отвечать за свои действия.
      – Скажите, что надо делать, – тихо проговорила Маргарет и тут же принялась смывать кровь с кожи Элизабет.
      Вскоре вернулся Уильям с врачом, и тот, удалив кинжал, осмотрел рану, после чего объявил, что тонкое плетение корсета не пропустило лезвие к жизненно важным органам и в мякоть бедра. Чтобы поправиться, Элизабет потребуется лишь несколько швов и постельный режим.
      С облегчением вздохнув, Маркус оперся о столбик кровати и снял парик. Если бы на Элизабет не было корсета, рана могла стать смертельной, а его уничтожение – неминуемым.
      Он из-под ресниц взглянул на Уильяма с супругой:
      – Я останусь с Элизабет, а вам обоим следует вернуться к гостям. И так нехорошо, что мы отсутствуем во время празднования обручения, и сейчас главное не ухудшить ситуацию еще больше.
      – Боюсь, лорд Уэстфилд, вам тоже следует спуститься, – мягко проговорила Маргарет.
      – Нет. Пусть обо мне думают что хотят, я не оставлю ее.
      Маргарет кивнула.
      – Что мне сказать вашим родным?
      – Что сочтете нужным, только не правду. – Маркус потер затекшую шею.
      – Ничего никому об этом не рассказывайте, если хотите сохранить место, – приказал Уильям служанке.
      – И приготовьте соседнюю спальню для лорда Уэстфилда, – добавила Маргарет, делая вид, будто не замечает взгляда мужа.
      Кивнув, служанка быстро удалилась, и Маргарет указала Уильяму на дверь:
      – Идем, дорогой, лорд Уэстфилд прекрасно справится сам. Я уверена, он позовет нас, если потребуется.
      Все еще не утративший бледности, Уильям кивнул и нехотя вышел вслед за Маргарет.
 
      Элизабет очнулась мгновение спустя, сразу после того, как доктор наложил ей первый шов.
      – Маркус! – всхлипнула она, и глаза ее широко распахнулись. – Мне больно!
      Потом она заплакала.
      Маркус поспешно наклонился и поцеловал Элизабет в лоб.
      – Знаю, милая, но если ты найдешь в себе силы не шевелиться, все скоро будет позади.
      Видимо, Элизабет его услышала; она изо всех сил старалась оставаться неподвижной, пока доктор зашивал рану. Капельки пота усеяли ее лоб и, стекая вниз, смешивались со слезами, пока она наконец не потеряла сознание.
      Завершив работу, врач аккуратно привел инструменты в порядок и убрал их в сумку.
      – Присматривайте за раной, милорд, и если будет нагноение, снова пошлите за мной.
      Он ушел так же быстро, как и появился, а Маркус стал беспокойно расхаживать по комнате, ни на минуту не отводя взгляда от Элизабет. Кто-то пытался забрать ее у него, а он еще и облегчил ему задачу. Это было абсолютно недопустимо и требовало немедленного возмездия, но пока он мог только в отчаянии смотреть на бледную и стонущую Элизабет и думать о том, что могло произойти куда худшее…
      Оставшуюся часть ночи Маркус поддерживал огонь в камине и постоянно проверял повязки, а когда рассвет окрасил небо, в комнату вернулся лорд Лэнгстон.
      Рассеянно взглянув на дочь, Лэнгстон перевел взгляд покрасневших глаз на Маркуса. От него исходил сильный запах спиртного и цветочных духов, его парик съехал набок.
      – Почему бы вам не лечь спать, лорд Лэнгстон? – Маркус с отвращением покачал головой.
      Старик тяжело оперся о прикроватный столик.
      – А вам? Не слишком ли вы невозмутимы для человека, чуть было не потерявшего невесту?
      – Я предпочитаю пребывать в здравом уме, – сухо заметил Маркус, – а не напиваться.
      – Вы знаете, что Элизабет – точная копия матери? Обе редкие красавицы.
      Маркус устало вздохнул и взмолился о терпении.
      – Знаю, милорд. А еще мне очень многое хотелось бы вам сказать, но не сейчас. Если не возражаете, мне нужно кое-что обдумать, и я предпочел бы сделать это в тишине.
      Граф презрительно хмыкнул:
      – Уэстфилд, вам наплевать на меня, и я это знаю. Но вы не понимаете, в каком положении я нахожусь, и никогда не сможете понять, потому что не любите мою дочь так, как я любил жену.
      – Не смейте говорить, что Элизабет ничего для меня не значит! – Голос Маркуса звенел от напряжения.
      – А почему бы и нет? То же самое вы думаете обо мне. – С этими словами граф оставил комнату, и тишина, наступившая после его ухода, показалась Маркусу оглушительной.
      Как он мог проявить такую беспечность? И удастся ли ему теперь сохранить то хрупкое доверие, которого он добился с таким трудом?
      Маркус откинул голову и горестно вздохнул. Он никогда не позволял себе думать о том, что может снова потерять ее, и не позволит теперь. Элизабет нужна ему, нужна как никогда.

      Элизабет вздрогнула и проснулась. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать знакомый балдахин над кроватью, а еще через мгновение она ощутила опьяняющий цветочный аромат.
      Повернув голову, Элизабет различила затуманенным взором заполнившие все пространство комнаты вазы с пышными розами. Посреди этого розового изобилия в кресле у ее кровати дремал Маркус; на нем были льняная рубашка с расстегнутым воротником и желто-коричневые бриджи из мягкой ткани; густые черные волосы стягивала ленточка на затылке. Вид у Маркуса был такой, будто он расположился у себя дома.
      Разглядывая его, Элизабет ощутила собственническую гордость, одновременно встревожившую ее и доставившую удовольствие. Ощущение было таким сильным, что она тут же подняла руку и протерла слипающиеся глаза, а потом попыталась сесть.
      Боль обожгла бедро, и она вскрикнула, но Маркус тут же оказался рядом.
      – Подожди.
      Он осторожно поднял ее и подложил под спину подушки, а затем присел рядом на постель и налил стакан воды из графина.
      Элизабет сделала глоток и благодарно улыбнулась.
      – Как ты себя чувствуешь?
      Она поморщилась:
      – Бедро…
      Маркус вздохнул и отвернулся.
      – Этого следовало ожидать.
      Элизабет нежно прикоснулась к его руке.
      – Спасибо за цветы.
      Маркус не успел ответить: ему помешал негромкий стук в дверь. А вскоре в комнате появилась Маргарет, и за ней Уильям.
      – Слава Богу, ты проснулась! – Маргарет приветливо улыбнулась Элизабет. – И как ты себя чувствуешь?
      – Ужасно, – призналась Элизабет.
      – Но ты хотя бы помнишь, что случилось тем вечером?
      Все взгляды устремились на Элизабет.
      – Вечером? – Элизабет задумалась. – Н… не знаю. А сколько же я спала?
      – Почти два дня.
      – О Господи! – Элизабет покачала головой. – Понимаете, все произошло так быстро. Леди Грейтон оступилась и принялась обвинять нашего садовника в том, что он запустил розы. Потом со мной поздоровались, я оглянулась, и кто-то оттащил меня в кусты.
      – Ну-ну, дальше!
      – А дальше я ничего не помню.
      Маргарет вздохнула.
      – В этой истории меня утешает только одно – все могло быть гораздо хуже.
      – А по-моему, хуже некуда, – буркнул Уильям. – Тебя ударили ножом, и счастье еще, что не попали в артерию.
      Элизабет напрягла память.
      – По-моему, нападавший не собирался причинять мне какой-либо вред, но другой человек…
      Услышав слова Элизабет, Маркус замер.
      – Что это за другой человек?
      Элизабет откинулась на подушки.
      – По-моему, того, кто первым напал на меня, кто-то спугнул…
      – Скорее всего Уэстфилд с Баркли, – предположила Маргарет.
      – Нет, кто-то еще. Мужской голос, потом удар… и я потеряла сознание.
      Маргарет обошла кровать и присела, Уильям же направился к открытой двери, за которой находилась гостиная.
      – Уэстфилд, на два слова.
      Желая услышать, не вспомнит ли Элизабет что-нибудь еще, Маркус помотал головой:
      – Я предпочел бы…
      – Пожалуйста, – настаивал Уильям.
      Коротко кивнув, Маркус поднялся и последовал за Уильямом. Дверь за ними с грохотом захлопнулась.
      Когда Уильям жестом предложил присесть, Маркус понял, что им предстоит долгий разговор.
      – Баркли, мне и правда нужно…
      – Это я виноват в том, что произошло с Элизабет.
      Маркус замер.
      – О чем это ты?
      Уильям опустился в кресло напротив.
      – Хоторна убили не уличные грабители, как все думают.
      Притворившись удивленным, Маркус опустился на канапе в ожидании продолжения.
      Мгновение Уильям колебался, видимо, не зная, с чего начать.
      – Многого я не могу сказать, – заговорил он наконец, – однако, поскольку вы с Элизабет скоро поселитесь вместе, тебе следует знать, с чем ты столкнешься, когда станешь ее мужем. – Он тяжело вздохнул. – Хоторн владел тайными сведениями, из-за которых его убили, так что это не был несчастный случай.
      Маркус насторожился.
      – Какими именно сведениями?
      – Об этом я не могу тебе сказать, но моя собственная безопасность и безопасность жены была предметом моего постоянного беспокойства в течение последних четырех лет. После свадьбы нечто подобное ждет тебя и Элизабет: мы с ней единственные, кто достаточно хорошо знал Хоторна, и поэтому представляем опасность для его убийц.
      Некоторое время Маркус терпеливо ожидал продолжения, а когда его не последовало, осторожно произнес:
      – Допустим, ты прав, но мне по-прежнему непонятно, почему именно себя ты винишь в этом ударе кинжалом.
      – Я знал об опасности, но ничего не предпринял, чтобы ее предотвратить.
      Маркус вздохнул – он прекрасно понимал, что испытывает Уильям.
      Неожиданно Уильям заговорил снова.
      – Я не думаю, что беспорядок, который мы видели в комнате Элизабет, ее рук дело, – твердо произнес он. – Хотя она говорит, что дело обстояло именно так.
      – Не думаешь? – На этот раз Маркус был и правда поражен.
      – Нет. Ее комнату обыскали. Именно поэтому я и проследил за ней до Эссекса – потому что боялся за нее. Признаюсь, те десять дней были самыми ужасными в моей жизни. Когда я нашел вас вместе, мне хотелось избить каждого из вас за то, что вы заставили меня поседеть раньше времени.
      – Ах, Баркли… – Маркус вздохнул, не в силах избавиться от тяжкого чувства вины. – Прости. Прости меня, если можешь.
      Уильям устало кивнул.
      – Не знаю, как ты отыскал ее раньше меня: у меня есть связи и…
      – Я догадался, – быстро нашелся Маркус.
      – Элизабет явно знает: с момента смерти Хоторна она ведет себя довольно скрытно.
      – Наверное, потеря супруга и все такое…
      – Конечно, я это учитываю. – Уильям понизил голос. – Но хотя Хоторн и был хорошим человеком, нельзя не сказать о некоторых странностях.
      Маркус подался вперед:
      – Странности, говоришь? И какие же?
      – Хоторн то вел себя спокойно, как и ты сейчас, то принимался расхаживать и бормотать что-то себе под нос. Должен тебе сказать, временами это становилось невыносимым.
      – Я знаком с несколькими людьми, которые ведут себя подобным образом, – осторожно заметил Маркус. – Один из них – наш король.
      Уильям прищурился:
      – Ладно, оставим Хоторна. Что ты намерен делать теперь, после того как убедился, что кто-то покушается на жизнь твоей будущей супруги?
      – Разумеется, моя задача – не допустить продолжения. С этой угрозой необходимо покончить. Тебе следовало рассказать мне все раньше.
      Уильям поморщился:
      – Я не мог найти повод, чтобы рассказать тебе все это. Что говорят в такой ситуации? Слишком много вопросов и недостаточно ответов. Нас знают в обществе, и я полагал, множество свидетелей убережет Элизабет, но теперь ясно, что это не так. И все же надо быть сумасшедшим, чтобы попытаться напасть на таком шумном светском сборище. А еще кинжал!
      Маркус напрягся.
      – Да? И что с ним такое?
      Уильям покраснел.
      – Ничего, просто…
      Маркус поднялся и, быстро пройдя к себе в комнату, вернулся с кинжалом, а затем, поворачивая в руках, стал внимательно его разглядывать.
      Золотую рукоять кинжала покрывал сложный узор из виноградных листьев, а у основания была выгравирована монограмма – инициалы «НТМ». Найджел Терренс Мор, покойный виконт Хоторн.
      Маркус поднял голову и вопросительно посмотрел на Уильяма:
      – Где он был? Какие будут соображения?
      – Думаю, тот, кто убил Хоторна, забрал у него все ценное. Кинжал Хоторн всегда носил с собой, и он был с ним в вечер убийства.
      Задумавшись, Маркус попытался сложить мозаику, но, как он ни пытался, ничего не получалось.
      Кристофер Сент-Джон вернул Элизабет брошь, которая находилась у Хоторна в момент убийства. Теперь появился еще один предмет, пропавший тем вечером.
      Все следы вели прямиком к Сент-Джону, но нападения на Элизабет были совершенно не в его характере. Сент-Джон обладал недюжинным умом и особой точностью, а оба нападения на Элизабет не увенчались успехом. Такого пират не допустил бы и однажды, не говоря уже о повторном провале. Возможно, все-таки это дело рук Сент-Джона, но Маркуса не покидало ощущение, что чего-то в этой картине недостает. Например, зачем рисковать и нападать на Элизабет на балу в присутствии сотен людей, зная, что на торжество она не станет брать с собой дневник?
      Но если Сент-Джон ни при чем, значит, существует кто-то еще, кому известно о существовании дневника и кто готов на убийство ради того, чтобы заполучить его.
      К сожалению, Маркус не мог довериться Уильяму, уважая пожелания Элизабет, а значит, придется действовать без него.
      Вздох, донесшийся от двери, напугал обоих: одетая в ночную рубашку и халат, Элизабет с ужасом всматривалась в кинжал; ее лицо было бледным, как полотно.
      Бросив кинжал в ящик стола, Маркус заторопился к ней.
      – Тебе еще нельзя ходить! – озабоченно произнес он.
      – Где вы это нашли? – прошептала Элизабет едва слышно.
      – Это клинок, которым тебя ранили.
      Колени Элизабет подогнулись, но Маркус успел подхватить ее и, не теряя времени, отнес обратно в комнату. Уильям, опустив голову, шел за ними.
      – Эта вещь принадлежала Хоторну, – прошептала Элизабет, снова оказавшись в постели.
      – Я знаю.
      – Я все выясню. – Уильям резко поднял голову. – Элизабет, пожалуйста, не волнуйся, я…
      – Ты этого не сделаешь! – воскликнула она.
      Уильям расправил плечи.
      – Я поступлю так, как посчитаю нужным.
      – Нет. Ты больше не обязан защищать меня и должен заботиться о супруге. Как я буду смотреть в глаза Маргарет, если из-за меня с тобой что-нибудь случится?
      – Уэстфилд мало что может, а у меня гораздо больше возможностей собрать нужные сведения.
      – Лорд Уэстфилд обладает властью, влиянием, и у него тоже есть нужные связи. Предоставь ему заниматься этим вопросом. Я не хочу, чтобы ты хоть как-то участвовал в этом, понял?
      – Ты ведешь себя странно, – неодобрительно заметил Уильям.
      – Не вмешивайся в это, пожалуйста…
      Уильям направился к двери.
      – Но я должен что-то сделать, иначе просто сойду с ума. Ты сделала бы для меня не меньше. – Он вышел и громко хлопнул дверью.
      Некоторое время Элизабет молча смотрела на дверь, а когда подняла голову, оказалось, что она плачет.
      – Маркус, ты должен его остановить.
      Маркус пожал плечами:
      – Я сделаю все, что смогу, но учти – твой брат такой же упрямый, как и ты.
 
      Наскоро перекусив, Маркус сел в карету и отправился за Эйвери Джеймсом, а затем вместе они поехали на другой конец города на встречу с лордом Элдриджем.
      Задумчиво поглядывая из окна кареты, Маркус почти не обращал внимания на суету лондонских улиц и крики продавцов, расхваливавших свои товары. Ему необходимо было обдумать очень многое, и прежде всего найти причину столь большого количества неудач.
      Когда они добрались до конторы лорда Элдриджа, Маркус представил подробности, которые не смог бы отобразить в письменном виде.
      – Во-первых, Уэстфилд, – начал Элдридж, когда Маркус закончил, – я не могу оставить за тобой это поручение. Твой предстоящий брак с Элизабет уничтожает всякую надежду на объективность.
      Маркус побарабанил пальцами по резному подлокотнику кресла.
      – Но только я смогу защитить ее наилучшим образом.
      – Мы так мало знаем об опасности. Самой лучшей защитой было бы держать леди Хоторн взаперти, однако наша цель не только ее безопасность. Прежде чем протестовать, рассмотри другие варианты. Можно ли схватить преступника, не выманив его из убежища?
      – Так вы хотите использовать Элизабет в качестве приманки.
      – Если потребуется. – Элдридж перевел взгляд на Эйвери. – Джеймс, что ты думаешь по поводу нападения на леди Хоторн?
      – Никак не пойму, кому это понадобилось и зачем нападать на леди Хоторн, когда у нее нет при себе дневника. Какова цель этих действий, ума не приложу.
      Маркус перестал барабанить пальцами по столу.
      – Они хотят потребовать выкуп: женщина в обмен на дневник. Брошь и кинжал свидетельствуют о том, что эти люди были на месте убийства Хоторна, следовательно, они знают и об участии в этом деле Баркли.
      – После случая с брошью я уверен, что Сент-Джон как-то связан с этим. – Элдридж поднялся и выглянул на улицу. – У людей, которым было приказано следить за ним, нет сведений о том, где он находился в вечер помолвки, а время нападения довольно близко ко времени бала, и это вызывает подозрения. Хотя все могли проделать мелкие сошки, по-моему, столь деликатным делом этот самоуверенный человек должен был заняться сам.
      – Согласен, – угрюмо кивнул Маркус. – Сент-Джон не из тех, кто сторонится грязной работы. По правде говоря, он ее предпочитает всему остальному.
      – У меня идея. Есть человек, который может нам помочь, – внезапно объявил Эйвери. – Это он отпугнул того, кто напал на леди Хоторн.
      Маркус помотал головой:
      – На балу никто не обнаружил себя, а я не могу расспрашивать каждого из гостей, не объяснив причину такого интереса.
      Элдридж сцепил руки за спиной и покачался на каблуках.
      – Как было бы хорошо, если бы мы поняли, что за сведения содержит этот дневник! В них и кроется ключ ко всему происходящему. – Он помолчал, затем негромко добавил: – Сегодня утром приходил лорд Баркли – он пришел в поисках Джеймса.
      Эйвери кивнул:
      – Я поговорю с ним, когда он явится ко мне. Надеюсь, Баркли позволит мне заняться этим делом от его имени.
      – Ха! – Маркус чуть не рассмеялся. – Эти Честерфилды – народ упрямый. Я не рассчитывал бы на то, что он быстро успокоится.
      – Уильям был хорошим агентом, – задумчиво произнес Элдридж. – Я потерял его, когда он женился. Если этот случай вернет его в строй… – Он выразительно вздохнул.
      – Когда-то вы говорили мне, что приобрести молодых глупых агентов, любящих приключения, очень легко, – напомнил Маркус.
      Элдридж быстро повернулся:
      – Да, но замены опыту нет. Чтобы исполнить задание, в первую очередь необходимо испытывать эмоциональную отстраненность. Баркли будет этого не хватать; подозреваю, что и тебе, Уэстфилд, тоже. Вполне возможно, что твоя эмоциональная привязанность к леди Хоторн опасна для ее жизни.
      Эйвери нервно кашлянул, а Маркус усмехнулся:
      – Так оно и есть, но это больше не повторится.
      Еще совсем недавно Маркус полагал, что находится выше этого, но теперь он знал, что это не так. Для них обоих будет лучше держаться друг от друга подальше. Ему придется отказаться от Элизабет ради того, чтобы сохранить ей жизнь. Она уже доказала, что не нуждается в нем – поначалу тайным бегством, а потом еще раз, с легкостью прекратив их роман. Вне всякого сомнения, она утеряна для него безвозвратно.
      Маркус встал:
      – Я продолжу работать с дневником. Свадьба будет еще только через две недели, а потом Элизабет поселится в моем доме, где для нее гораздо безопаснее.
      Эйвери тоже поднялся:
      – Я поговорю с лордом Баркли и выясню, что можно сделать, чтобы он не вмешивался в это дело.
      – Хорошо, и держите меня в курсе событий, – распорядился Элдридж. – Похоже, пока мы не узнаем больше о дневнике, нам остается или ждать, или, используя леди Хоторн, выманить того, кто напал на нее.
 
      Солнечный свет переливался в лужах, оставшихся после дождя, прошедшего ранним утром. Это был важный день, день свадьбы, и Маркус, отвернувшись от окна, торопился закончить туалет. Он заказал камзол и бриджи жемчужно-серого цвета с серебристой жилеткой, богато вышитой шелковой нитью. Камердинеру стоило немало сил довести внешность Маркуса до совершенства от макушки напудренного парика до каблуков, украшенных бриллиантами, а процесс одевания занял более часа.
      Завершив туалет, Маркус прошел в смежную гостиную, потом в женскую спальню. Большинство личных вещей Элизабет уже было доставлено, и он удобно разместил их, стараясь, чтобы она чувствовала себя здесь как дома. Прикосновение к вещам Элизабет казалось Маркусу настолько интимным, что он не позволил делать это слугам.
      В последний раз осмотрев комнату, Маркус удостоверился, что все находится именно там, где должно быть, и тут взгляд его остановился на секретере, на котором стоял миниатюрный портрет лорда Хоторна. Взяв портрет, Маркус поднес его ближе к глазам. Отчего-то ему казалось, что этот потрет видел нечто, пропущенное им самим.
      Как это часто случалось в последние дни, он погрузился в размышления. Насколько иным могло бы быть его будущее, если бы симпатичный виконт был жив. Даже когда Элизабет вышла замуж, Маркус всегда думал о ней как о своей женщине, а когда он вернулся в Англию, она уже овдовела.
      Вернув портрет на место, рядом с портретами Уильяма, Маргарет и Рэндалла Честерфилда, Маркус вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он сел в карету и прибыл к церкви одним из первых. Элизабет уже готовилась к церемонии в специальной комнате. По правде говоря, Маркус опасался, что она не сможет прибыть на церемонию вовремя, а не произнеся свои и не услышав ее обеты, он не сможет испытать удовлетворения, которого так жаждал.
      Любезно улыбаясь, Маркус непринужденно разговаривал с родственниками, друзьями и важными гостями по мере их прибытия. Ради безопасности среди гостей находилось множество агентов, включая Тобота и Джеймса, прибывших одновременно и теперь сидевших вместе.
      Будучи от природы любопытным, Маркус не мог не обращать внимания на публику, прикидывая, кто из присутствующих живет той же жизнью агента, что и он.
      Заметил Маркус и подчеркнутую сдержанность пэров и их жен. Интересно, сошли бы они с ума от беспокойства, как это произошло с ним, если бы их супругам угрожали? Беспокоились ли они при каждом вздохе о безопасности своих жен? Маркус откровенно сомневался в этом. Такое влечение было неестественным. Не будь этого, ему удалось бы защитить Элизабет, и сейчас он не чувствовал бы себя загнанным зверем.
      Странно, но единственным средством для обретения покоя оказалась женитьба. Теперь наконец рассудок успокоится. Элизабет будет принадлежать ему, и мир будет знать это, как и те, кто собирается навредить ей.
      Больше никакого бегства, никакого преследования, никакого крушения надежд. Он хотел уверенности и еще раз уверенности, и сегодня он ее получит.

      – Кажется, ты дрожишь, – прошептала Маргарет.
      – Потому что мне холодно.
      Маргарет сочувственно улыбнулась:
      – Расслабься, ты выглядишь просто великолепно!
      Элизабет придирчиво оглядела себя в зеркале. Она выбрала бледно-голубое платье из шелковой тафты с рукавами по локоть, с открытой нижней юбкой, и, кажется, не ошиблась.
      Окончив осмотр, Элизабет вздохнула: поклявшись когда-то, что этот день никогда не наступит, она была совершенно не готова поверить в реальность происходящего.
      – Твое настроение улучшится, когда ты встанешь рядом с ним, – пообещала Маргарет.
      – Да, если не станет хуже.
      Однако четверть часа спустя, когда Элизабет шла по боковому проходу, опираясь на руку отца, вид графа Ашфорда так заворожил ее, что она мигом забыла все свои страхи. Маркус был великолепен и смотрел на Элизабет так, что она видела его изумрудные глаза даже со значительного расстояния.
      Тем не менее между ними оставалось нечто большее, чем просто физическое пространство. Репутация Маркуса и служба у Элдриджа являлись особенно большими помехами. Неизвестно, смогут ли они преодолеть их. Маркус намекал на верность и согласился подумать о том, чтобы уйти из агентства, но твердого обещания не давал. Если он не изменится, она может возненавидеть его, но и если женится на ней из желания отомстить, союз их тоже обречен…
      – Ты уверена, что выбрала правильный путь? – Услышав голос отца, Элизабет оглянулась: отец смотрел прямо перед собой, отчужденный, как всегда.
      – А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась она.
      – Я надеялся, что ты захочешь выйти замуж для того, чтобы быть счастливой. – Он вздохнул и искоса взглянул на нее. – Я с удовольствием терпел бы муки тысячу лет ради того, чтобы все это время со мной была твоя мать.
      Сердце Элизабет сжалось.
      – Отец…
      – Мы можем повернуть все обратно, Элизабет. Меня тревожат побуждения Уэстфилда.
      На мгновение дыхание Элизабет прервалось, шаги замедлились. Неожиданная поддержка на случай быстрого отступления была очень соблазнительной.
      И все же она не сдастся!
      Элизабет вздернула подбородок:
      – Спасибо, отец. Я уверена, что поступаю правильно.
 
      Маркус взглянул на младшего брата, стоявшего рядом у алтаря. Пол усмехнулся и поднял бровь в молчаливом вопросе: он будто спрашивал, есть ли у Маркуса сомнения.
      И в тот же момент под сводами церкви пронесся возглас восхищения. При виде Элизабет у Маркуса перехватило дыхание, а когда зазвучала музыка, ответа уже не требовалось.
      Вдовствующая графиня Уэстфилд чувствовала себя на седьмом небе: она обожала Элизабет с момента первой встречи, происшедшей много лет назад, и никогда не сомневалась, что женщина, подвигнувшая ее старшего сына на брак, не может быть обыкновенной. Маркусу так и не удалось внушить ей, что это он тащит невесту к алтарю, а не наоборот.
      Как раз когда Маркус подумал об этом, ровные шаги Элизабет замедлились, и она стала оглядываться, словно пойманная в силки птица; однако теперь это не имело значения, поскольку церемония уже началась.
      Маркус повторял обеты с твердостью и убежденностью, приводившими публику в восторг; Элизабет же выговаривала слова медленно и с большой тщательностью, словно боялась споткнуться. Маркус видел, как она дрожит, чувствовал холод ее руки и не сомневался, что она едва держится на ногах. Сжав ее руку, он, как мог, постарался передать ей свою уверенность.
      Когда все было кончено, Маркус прижал Элизабет к себе и поцеловал ее, удивляясь тому усердию, с которым Элизабет вернула поцелуй. При взгляде на жену в его душе закипели необузданные эмоции, но он подавил их и отвернулся, решив, что даст волю чувствам, как только они окажутся одни.

* * *

      Готовясь к брачной ночи и не спеша занимаясь туалетом, Элизабет оглядела комнату. Ее окружали те же вещи, что и дома, но теперь в другом месте. Стены комнаты обтягивал бледно-розовый дамасский шелк, а через две двери находилась комната, где она впервые занималась любовью с Маркусом.
      Элизабет вздохнула. Они так давно не были вместе! Сама мысль о предстоящей ночи заставляла ее дрожать от нетерпения.
      Несмотря на нескончаемое желание, к которому она привыкла, ее все еще пугала мысль о том, что она замужем за человеком с более сильной волей. Этот человек столь решительно добивался осуществления задуманного, что не позволял никому стоять у себя на пути. Сможет ли она повлиять на него, сумеет ли убедить его сменить род занятий, или на это глупо даже надеяться?
      Приняв ванну, Элизабет отпустила горничную и подошла к постели, на которой уже были приготовлены ночная рубашка и халат. Обе вещи были специально заказаны для приданого. Восхищаясь ими, Элизабет провела пальцами по тонкому материалу и драгоценным кружевам, а потом стала разглядывать обручальное кольцо, в котором отражалось пламя свечи. Ее особенно радовало, что это Маркус подарил ей массивное кольцо с большим бриллиантом в центре и множеством рубинов вокруг. На ободке кольца был выгравирован герб Уэстфилдов.
      Услышав стук в дверь, Элизабет быстро схватила ночную рубашку, но вдруг передумала. Ее супруг обладал неуемным сексуальным аппетитом, но в последнее время его интерес к ней был менее чем теплым. Если она надеялась удержать его, ей следовало быть более отчаянной. Она не обладала опытом множества его любовниц, но ощущала особый энтузиазм и надеялась, что этого будет достаточно.
      Оставив одежду на постели, Элизабет повернулась и увидела Маркуса: на нем был черный халат из плотного атласа, он замер на пороге и не отрываясь смотрел на нее. В его изумрудных глазах пылал огонь, обжигавший кожу Элизабет. Она подавила желание прикрыться руками и вскинула подбородок, демонстрируя смелость, которой не обладала.
      От его низкого хриплого голоса по ее телу побежали мурашки.
      – Ты так прекрасна, когда на тебе только мое кольцо!
      Войдя, Маркус закрыл дверь. Движения его были обманчиво небрежными, но Элизабет ощущала, как сильно он напряжен.
      Внезапно его халат спереди резко вздрогнул, а потом поднялся из-за эрекции. Рот Элизабет заполнила слюна, ногти впились в ладони, пока она ожидала, что полы халата распахнутся и обнаружат ту часть Маркуса, которую она жаждала заполучить.
      – Не отводи взгляда, любимая.
      Халат мягко драпировал его ноги, когда Маркус пересек комнату и оказался так близко, что она ощутила тепло, исходившее от него. Как только Элизабет окунулась в запах сандала и цитрусов, ее соски стали тугими и твердыми, а желание распространялось от груди к низу живота. Она с трудом подавила стон.
      Неужели она стала распутницей? Элизабет поежилась, но тут же отбросила эти глупые мысли.
      – Я так скучала по тебе, – выдохнула она, отчаянно ожидая его прикосновений.
      – Правда?
      Маркус смотрел на жену с восторгом, но ей вдруг показалось, что теперь он стал каким-то отстраненным очаровательным незнакомцем. Потом его рука оказалась у нее между ног, и средний палец заскользил между складками по ее соку.
      – Да, вижу, скучала.
      Элизабет захныкала, когда он вынул палец. Но Маркус утешил ее ласковым шепотом.
      Руки его медленно коснулись пояса халата. Он развязал завязки и раздвинул полы, демонстрируя, как мощно пульсирует его член. Гибкое тело, обрамленное материей цвета черного дерева, было просто великолепно.
      Элизабет подняла глаза, и их взгляды встретились. Она сказала то, что он должен был знать и понимать:
      – Ты принадлежишь мне.
      Желая пробиться сквозь внезапный холод, которым снова повеяло от него, она подняла руку и провела кончиками пальцев по его горлу и груди.
      Маркус судорожно вздохнул, его кожа от прикосновения стала горячей. Он улыбнулся, когда Элизабет принялась наслаждаться своей властью над ним. Она не представляла себе, что так может быть, никогда не хотела, чтобы так было, но теперь он принадлежал ей, и это обстоятельство меняло все.
      Подняв Элизабет за талию, Маркус шагнул к кровати.
      – Леди Уэстфилд, – проворковал он, опуская ее на край и устремляясь вперед, вводя член единственным сильным движением.
      Элизабет вскрикнула, скорчившись от неожиданного и болезненного вторжения, но Маркус крепко держал ее. Он навис над ней, прижал к кровати, и халат укрыл их шелковистым занавесом.
      Губы его жадно впились в ее губы, язык двигался в ужасающем ритме, лишая чувств.
      Это не было аккуратное соблазнение с многочисленными знаками внимания, как во время предыдущих встреч, так что Элизабет была потрясена и смущена. Она знала его прикосновения, узнавала его запах и ощущала его тело, но этот мужчина был для нее совершенно чужим. Так настойчиво и по-звериному эгоистично, так горячо и сильно он никогда не двигался внутри ее.
      Рука Маркуса нашла ее грудь и грубо сжала, бедра прижались к ее бедрам, когда он скользнул чуть глубже. Элизабет забилась под ним, поворачивая голову, чтобы вдохнуть; и тут же его зубы скользнули по ее щеке, а затем впились в мочку уха.
      – Теперь ты принадлежишь мне, – грубо произнес он.
      Угроза. Элизабет замерла, когда поняла это. Он хотел от нее повиновения. Кольцо, его фамилия, его желание… Всего этого было недостаточно, чтобы умиротворить его.
      – Зачем брать то, что я отдаю тебе сама? – прошептала она.
      На самом деле это была единственная возможность заполучить ее, единственный способ, которым она отдалась бы. Элизабет на миг задумалась, вспоминая, как предлагала себя совершенно добровольно.
      Маркус застонал и уткнулся лицом ей в шею.
      – Ты ничего не давала мне сама. Я кровью оплатил все, что получил от тебя.
      Элизабет скользнула руками под халат и принялась поглаживать трепещущие мышцы его спины. Он выгнулся навстречу прикосновениям, покрываясь от желания потом, отчаянно потираясь бедрами о ее бедра до тех пор, пока она не сдержала его.
      – Позволь дать тебе то, что ты хочешь.
      Маркус крепко прижал Элизабет к груди и укусил за плечо, когда Элизабет дразняще-ласково скользнула по его члену.
      – Ведьма, – прошептал он, полизывая отметины от своих зубов.
      Он пришел к ней в комнату с одной-единственной целью – удовлетворить обоюдную потребность в таком долгожданном браке. Все «па» предстоящего танца были ему известны, тщательно спланированная встреча не предполагала нежелательной близости. Но Элизабет встретила его нагой, с кожей, золотистой от отблесков камина, с волосами, распущенными по плечам, и с развратно вздернутым подбородком. Она сказала, что он принадлежит ей. Все эти годы она не обращала на него никакого внимания, а теперь, после всего, что он выстрадал, предъявляла права на победу.
      Она и правда победила. Он был пойман в ловушку, крепко схвачен гибкими бедрами и сочащимися глубинами.
      Утопая в объятиях Элизабет, Маркус покрыл поцелуями всю ее от горла до груди. Он с наслаждением полизывал бледную кожу, поглаживал пышные полушария, придерживая их, радуясь тому, что они стали упругими и тяжелыми. Ее тугие соски торчали ему навстречу, и он куснул их по очереди, а потом прошелся по упругой плоти ленивыми движениями языка.
      Он посасывал медленными глубокими ритмичными движениями, вздрагивая от ощущения, которое охватывало ее тело, когда Элизабет кончала. Он мог продолжать это бесконечно – сжимать и разжимать нежную плоть. Пошевелив бедрами, он потерся о клитор, а потом застонал одновременно с ее оргазмом, облегчая желание горячими потоками спермы.
      Задыхаясь и ощущая лишь частичное удовлетворение, он наконец отпустил ее и положил голову ей на грудь, раздумывая, сможет ли когда-нибудь насытиться ею полностью.
      – Маркус… – Пальцы Элизабет взъерошили его волосы.
      Он поднялся над ней, поставив руки по сторонам; красивое лицо его стало суровым, глаза искали встречи с ее взглядом.
      Элизабет вздрогнула, она чувствовала себя обворованной. Как можно быть одновременно погруженным и отстраненным?
      Маркус рассматривал ее, раскрасневшуюся и распростершуюся на постели с чувственно раздвинутыми бедрами, демонстрировавшими все, чего он страстно желал. Член, покрытый ее соком, стал золотистым, но эрекция не уменьшилась. Он смотрел как завороженный, как его семя сочится у нее между ногами. Потом он собрал его в ладонь и размазал по ней.
      – Моя, моя, моя… Вся моя.
      Почти сходя с ума от облегчения, удовольствия и желания, Маркус наблюдал, как Элизабет выгибается и корчится, слушал, как она просит и умоляет. Каждый дюйм шелковистой кожи принадлежал ему, каждый волос на голове и между ног, каждый вздох. Он мог всю жизнь прикасаться к ней, владеть ею.
      Как только Маркус подумал об этом, его член затвердел, словно камень, распух и потяжелел, будто и не бывал в ней. Он снова шагнул вперед, взял член в руку и принялся массировать ее клитор кончиком.
      – Пусти меня внутрь.
      Элизабет тут же подняла бедра, впуская его в горячую влажность, и он наполнил ее, упав на вытянутые руки. Было настоящим блаженством испытать сжатие ее мышц. Если бы замереть так навсегда! Но это было невозможно и неправильно.
      Маркус прижался лицом к голове Элизабет и задвигался внутри ее. Движения его были пылкими от желания, их тела соприкасались. Обвив его бедра ногами, Элизабет поднималась при каждом толчке, отвечая на рвение, не сдерживаясь, бесстыдно вскрикивая при каждом погружении. Маркус брал ее с желанием, и она принимала его как подарок судьбы.
      – Да! – воскликнула Элизабет, впиваясь ногтями ему в спину. – Маркус… Да!
      Это было похоже на водоворот. Маркус сжал зубы и боролся. Вырвавшись из ее объятий, он встал на неровный пол. Вцепившись одной рукой в столбик кровати, он выходил из Элизабет до тех пор, пока внутри не остался лишь кончик. Каждый нерв его протестовал. Он чувствовал, что Элизабет словно горит. В ней горело все: кожа, клитор, корни волос, – а из глаз текли слезы разочарования.
      – Не отвергай меня!
      – Я должен, – холодно отрезал он. – Меня отвергали четыре года.
      Опершись на локти, она смотрела на место, где они слились воедино, где она страдала. Она совершенно не властна над этим, ни в коей мере, и признает это, если надо.
      – С тобой так хорошо. Я сделаю все, что угодно…
      – Что?
      Наградой ей было почти незаметное движение.
      – Да. Маркус, ради Бога!
      Он толкнул член глубже. Небольшое погружение и все. Поддразнивание. Его большой прекрасный член грозил свести ее с ума.
      – Чего ты хочешь от меня?
      Маркус продолжал варьировать частоту и глубину погружений, не отводя глаз от ее лица.
      – Все.
      – У тебя это есть, потому что у меня ничего не осталось.
      И тут он взял ее, набросившись словно животное, ухватившись за столбик так, что побелели костяшки пальцев. Движения его были такой силы, что Элизабет переместилась на кровати. Маркус тут же последовал за ней, проникая сильно и глубоко, совершенно не заботясь о ее ощущениях.
      Будучи не в состоянии противостоять, Элизабет отдалась водовороту страсти, и каждый оргазм сопровождался криком облегчения.
      Маркус находился сверху, наблюдая, как она пульсирует, дрожит всем телом; он не мог вспомнить, когда еще его так захватывал любовный акт. Все его тело покрывал липкий пот, бедра работали неустанно ради продления ее удовольствия и продвижения к его удовольствию. Он рычал, словно зверь, наслаждаясь тем, что занимается любовью с женой, страстной женщиной, которая пробудила в нем желание и ответила на него своим пылким желанием.
      Все чувства и эмоции слились воедино, чтобы вознести его на тот уровень ощущений, которого Маркус никогда не достигал прежде. Наконец он выдохнул ее имя, изливаясь в нее, отчаянно желая, чтобы этого оказалось достаточно, и зная, что так никогда не будет. Бездонный родник желания ужасал. Даже сейчас, изливаясь в нее, отчаянно сжимая ее, скрипя зубами, он хотел большего. А еще он знал, что всегда будет хотеть больше того, что еще осталось.
      Наконец Маркус отпрянул; грудь его тяжело вздымалась. Он посмотрел на балдахин, ожидая, пока комната перестанет вращаться. И как только это случилось, он покинул постель жены.
      Ощущая ее запах на своей коже, слыша за спиной мягкие протесты, Маркус схватил пояс и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

      Элизабет проснулась, когда сноп солнечного света проник в щелку между занавесками и осветил ее лицо. Потянувшись, она ощутила боль между ногами – напоминание о том, как грубо муж занимался с ней любовью, и о том, как он ушел от нее.
      Медленно выскользнув из постели, она стала размышлять над тем, что Маркус, вероятно, женился на ней ради осуществления своей мести. И он осуществил ее десятикратно, потому что за время, прошедшее между ужасным вечером в саду Честерфилд-Холла и вчерашним днем, она привыкла к нему. Глупая, мучительная ошибка.
      Позвонив, Элизабет приказала лакеям принести горячую воду для ванны, желая смыть с тела запах мужа.
      Она плакала из-за Маркуса Ашфорда в первый и последний раз.
      Почему-то до этого она думала, что их брак окажется гораздо более глубоким единением, но, возможно, все дело было в сексе. Слишком большое число оргазмов. Если говорить правду, его скука была заметна на протяжении недели, и Маркус не пытался скрыть ее. Однако он был заботливым и внимательным вплоть до предыдущей ночи, и Элизабет не ожидала, что он изменится теперь. Увы, как видно, второй ее брак будет очень походить на первый, когда неблизкие люди делят имя и кров, но не любовь.
      При мысли о встрече с Маркусом Элизабет ощущала себя нездоровой: ей хотелось плакать, грудь сильно болела. Завершив туалет, она взглянула в зеркало и расстроилась еще больше, увидев глубокие тени под глазами, свидетельствовавшие о недостатке сна и часах, проведенных в слезах. Будет лучше для всех, если она ненадолго покинет дом, который является не семейным очагом, а, скорее, бастионом Маркуса. К сожалению, воспоминания, связанные с этим домом, будут не из приятных.
      Глубоко вздохнув, Элизабет направилась вниз и, проходя через зал, взглянула на часы. Только теперь она поняла, что сейчас раннее утро, и немало удивилась, увидев родственников Маркуса, уже сидящих за завтраком.
      Она почувствовала себя лилипуткой, когда два деверя встали при ее появлении; Ашфорды были приятными людьми, но в этот момент Элизабет хотелось побыть одной и заняться зализыванием ран.
      Элейн Ашфорд, красивая изящная женщина с золотыми волосами цвета сливочного масла и изумрудно-зелеными глазами, улыбнулась Элизабет:
      – Сегодня ты что-то рано встала…
      – А Маркус, разумеется, еще в постели, – усмехнулся Пол.
      Элизабет кивнула, и он, откинув голову, расхохотался:
      – Негодяй отсыпается после брачной ночи, а ты уже готова к выходу…
      Элизабет вспыхнула и молча поправила юбки.
      – Теперь понятно, как наша новая красавица сестра довела братца-холостяка до алтаря.
      – Пол! – сделала замечание Элейн, и глаза ее сверкнули весельем. – Ты смущаешь Элизабет.
      Элизабет все так же молча помотала головой: у нее еще не было времени, чтобы возобновить знакомство с родными Маркуса. По прежнему общению ей было известно, что они веселые люди, в основном благодаря склонности Пола к добродушному подшучиванию. То, что он решил подразнить ее столь непринужденно, означало, что ее приняли в узкий круг, и это сняло с плеч часть напряжения.
      Пол был брюнетом с теплыми шоколадно-карими глазами. Будучи на три года младше Маркуса и столь же привлекательным, он мог мгновенно покорить сонмы нетерпеливых дебютанток, появись у него такое желание, однако Пол предпочитал оставаться в поместье Уэстфилд. Элизабет еще предстояло понять, почему он решил изолировать себя в деревне.
      Роберт, младший из братьев – почти точная копия Маркуса, имел густые черные волосы и изумрудные глаза, скрытые за очками. Он был очень молчалив и больше всего интересовался наукой и всевозможными механизмами. Он также мог слагать поэмы на любую скучную тему, но все Ашфорды радовались, когда Роберт отрывался от книг и снисходил до разговора с ними. Сейчас он был сосредоточен на газете.
      – Прошу прощения, леди. – Пол поднялся. – Сегодня утром у меня встреча с портным. – Он взглянул на Роберта, все еще поглощенного газетой: – Роберт, брат, тебе тоже нужна новая одежда.
      Роберт неохотно поднял голову:
      – Ради чего мне одеваться по последней моде?
      – Никогда не встречал парня, которого настолько не интересует собственная внешность, – пробормотал Пол и покачал головой, затем подошел к креслу Роберта и легко отодвинул его. – Брат, ты идешь со мной, хочется тебе этого или нет.
      Страдальчески вздохнув, Роберт медленно поднялся и поплелся вслед за Полом.
      Элизабет наблюдала за разговором с большим удовольствием: оба новых брата ей чрезвычайно нравились.
      – Не позволяй угрюмости слишком мешать тебе, – внезапно услышала она и опустила взгляд.
      – Элейн, вы имеете в виду Пола?
      – Нет, Маркуса. Брак – это подгонка, вот и все.
      – Но почему вы так говорите?
      Элейн печально улыбнулась:
      – Ты плакала.
      Опасаясь, что о ее терзаниях станет известно, Элизабет шагнула назад.
      – Я немного устала, но уверена, что прогулка по морозному воздуху все поправит.
      – Прекрасная мысль. Я поеду с тобой.
      Очутившись в положении, когда отказ означал бы грубость, Элизабет кивнула. Затем, строго-настрого приказав слугам не тревожить хозяина дома, Элизабет и Элейн вышли на крыльцо.
      После того как коляска тронулась, Элейн заговорила первой:
      – Тебя сопровождают несколько охранников; думаю, твоя охрана больше, чем у короля.
      – Уэстфилд несколько переусердствовал.
      – Да, тут ничего не поделаешь – он всегда был таким.
      Элизабет решила воспользоваться возможностью больше узнать о муже.
      – Скажите, Маркус очень похож на своего отца?
      – Нет. Пол гораздо больше похож на покойного графа и внешностью и характером, а Роберт с небольшими отклонениями, помоги ему Господь. Маркус же самый симпатичный, но и самый сдержанный из всех. Всегда было трудно понять, к чему он стремится, до тех пор пока ему не удавалось добиться своего. Маркус прекрасно умеет скрывать мысли за внешней элегантностью – я еще ни разу не была свидетелем того, чтобы он обнаружил характер, но характер у него, безусловно, есть, я уверена. В конце концов, он сын своего отца, а Уэстфилд был человеком со страстями.
      Элизабет молча кивнула – она не могла не признать справедливости сказанного. И все же, несмотря на часы физической близости, она мало что знала о мужчине, за которого вышла замуж. Лишь наедине она видела в нем страсть, ярость и желание. Ее везение состояло в том, что она знала ту его сторону, о которой и не догадывались любимые родственники.
      Элейн деликатно взяла Элизабет за руку:
      – Увидев вас вместе, я сразу же поняла, как прекрасно вы подошли бы друг другу. Маркус никогда не проявлял такой увлеченности.
      Щеки Элизабет залил румянец.
      – Я не думала, что вы одобрите меня после того, что произошло четыре года назад.
      – Дорогая, я отношусь к тем, кто считает, что всему есть причина. Маркусу все давалось в жизни слишком легко, вот почему я предпочитаю думать о твоем… промедлении в течение последних нескольких лет как о факте скорее положительном.
      – Вы слишком добры ко мне.
      – Ты не думала бы так, если бы знала, что я говорила о тебе четыре года назад. Когда Маркус уехал за границу, я была просто убита.
      Мучаясь от ощущения вины, Элизабет сжала руку Элейн и была тронута, ощутив ответное пожатие.
      – Ты все-таки вышла за него замуж, когда он стал взрослее по сравнению с тем мужчиной, который сделал тебе первое предложение.
      Коляска остановилась, и едва дамы вышли, как служащие магазинов высыпали на улицу, чтобы приветствовать их. Увидев герб на дверце кареты, они горели нетерпением помочь новой графине Уэстфилд получить щедрое вознаграждение от ее супруга.
      Утро пролетело быстро. Элизабет с благодарностью принимала советы Элейн, получая удовольствие от почти материнского участия, которого ей не хватало всю жизнь.
      Элейн задержалась перед витриной модистки, и Элизабет тут же предложила:
      – Думаю, вам стоит это примерить.
      Элейн кивнула:
      – Ничего не поделаешь, у меня слабость к нарядам.
      Проводив свекровь внутрь, Элизабет направилась в парфюмерный магазин по соседству, оставив двух охранников у двери.
      Оказавшись внутри, она остановилась перед витриной с маслами для ванны и откупорила пробку одного из флаконов. Запах ей не понравился, и она, вернув флакон на место, взяла другой.
      – Полагаю, вас следует поздравить, леди Уэстфилд, – раздался позади нее приятный мужской голос.
      От неожиданности Элизабет чуть было не уронила флакончик. Быстро обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Кристофером Сент-Джоном: при свете дня, без маски и парика, скрывавших его внешность, он выглядел просто великолепно, а темно-русые волосы и живые синие глаза придавали ему сходство с ангелом.
      Однако, слегка придя в себя, Элизабет тут же решила, что это скорее падший ангел: признаки жизненных трудностей ясно читались на его лице, а тени под глазами свидетельствовали о недостатке сна.
      Сент-Джон иронически улыбался.
      – Вам никогда не говорили, что так смотреть невежливо?
      – Просто я боюсь, что вы снова собираетесь ударить меня ножом. – Элизабет сделала шаг назад.
      Сент-Джон рассмеялся:
      – А вы храбрая. Теперь я понимаю, почему вы так нравились Найджелу.
      Услышав знакомое имя, Элизабет удивилась:
      – Откуда вам знать, что чувствовал мой муж?
      – Я много всего знаю, – высокомерно буркнул Сент-Джон.
      – Ах да, я и забыла. Вы как-то узнали о дневнике Хоторна и с тех пор не даете мне покоя. – Элизабет угрожающе подняла флакон, потом небрежно вернула его на полку. – Чего вы хотите и как вы сюда попали?
      Сент-Джон усмехнулся:
      – Мне потребовалось все утро, чтобы уйти от ищеек Уэстфилда, а затем пришлось использовать черный ход. Уэстфилд и его люди вас все время охраняют.
      – Так и должно быть.
      Сент-Джон нахмурился:
      – При первой встрече у нас было всего несколько минут, и я не смог ничего объяснить.
      – Так объясните сейчас.
      – Во-первых, вы должны знать, что я никогда не причиню вам вреда и только пытаюсь помочь.
      – С чего бы вам это делать? Я замужем за человеком, который готов сделать все, чтобы вас повесили.
      – Вы – вдова моего брата; для меня имеет значение только это.
      – Что? – Элизабет качнулась и сбила несколько флаконов. Они упали и разбились, наполнив помещение сильным запахом мускуса. – Вы лжете!
      Однако она уже знала, что Сент-Джон сказал правду: при внимательном рассмотрении сходство невозможно было не признать. Волосы Найджела были того же темного пшеничного цвета, синие глаза сияли, почти как у Сент-Джона. Нос, нижняя челюсть, подбородок – все говорило об одном.
      – Зачем мне лгать? – Сент-Джон печально усмехнулся.
      Элизабет вгляделась в пирата внимательнее. Рот Найджела был не таким большим, губы – тоньше, кожа – нежнее, к тому же он носил усы и бородку. Если бы знать, на что смотреть, сходство обнаружилось бы раньше.
      Итак, они братья.
      Элизабет побледнела. Голова ее кружилась, ноги подкосились, но Сент-Джон успел удержать ее от падения.
      – Дышите глубже. Еще.
      – У вас что, совсем нет такта? Не нашли ничего лучше, чем вывалить мне эту новость столь внезапно?
      – Ну вот мы и в порядке. – Сент-Джон улыбнулся и на мгновение стал очень похож на Найджела. – Дышите так глубоко, как только можете. Я всегда считал, что корсеты не лучшее изобретение человечества.
      У двери весело зазвенели колокольчики.
      – А вот и вдова, – заметил Сент-Джон.
      – Элизабет! – воскликнула Элейн и заторопилась к ней. – Сэр, немедленно отпустите ее!
      – Прошу прощения, миледи, – ответил пират с улыбкой, которая показалась очаровательной даже Элизабет. – Однако я не смогу выполнить вашу просьбу. Если я отпущу леди Уэстфилд, она упадет. Позвольте представиться: Кристофер Сент-Джон.
      Элейн нахмурилась. Не уверенная в том, как следует поступить в данной ситуации, она решила не отступать от правил этикета.
      – Мистер Сент-Джон, благодарю вас за участие. Уверена, граф будет вам очень признателен.
      Губы Сент-Джона сложились в усмешку.
      – Искренне сомневаюсь в этом, миледи.
      – Отпустите меня, – прошипела Элизабет.
      Сент-Джон хмыкнул, затем, удостоверившись, что она твердо стоит на ногах, убрал руки, после чего достал кошелек и заплатил продавщице за разбитые пузырьки.
      – Элизабет, ты, кажется, плохо себя чувствуешь? – встревожилась Элейн. – Определенно, тебе не стоило выезжать так скоро после болезни.
      – Скорее, мне надо было позавтракать. На мгновение у меня закружилась голова, но все уже прошло.
      Сент-Джон вежливо поклонился, собираясь удалиться.
      – Подождите! – Элизабет быстро подошла к нему. – Вы не можете так просто уйти после…
      Кристофер посмотрел поверх ее головы на вдовствующую графиню и, понизив голос, спросил:
      – Ваша свекровь что-нибудь знает?
      – Разумеется, нет.
      – Тогда неразумно обсуждать это сейчас. – Он приподнял шляпу. – Я скоро найду вас снова, а пока что будьте осторожны и не доверяйте никому. И знайте, я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.
 
      Элизабет и Элейн вернулись незадолго до ленча. Они расстались на лестничной площадке второго этажа, направившись каждая к себе, чтобы переодеться. Элизабет устала, хотела есть и испытывала крайнее смущение по поводу заявления Сент-Джона. От всего этого сумбура ее голова просто раскалывалась.
      Что же ей теперь делать?
      Она не может считать Сент-Джона родственником, пока не убедится, что это правда. А если это так, то ее брак – настоящая катастрофа. Маркус искренне ненавидел Сент-Джона и женился на ней по причинам, которые ей до конца не известны. Что он сделает, если узнает правду? Вряд ли Маркус оставит все без последствий. Разумеется, для него и для Элдриджа будет иметь некоторое значение то, что человек, которого они преследовали с такой настойчивостью, связан с ней личными узами. Все эти годы именно на Сент-Джоне лежало обвинение в покушении на убийство, но правда ли это? Так ли пират холоден и жесток, как ее уверяли? А Найджел? Разве это не ужасная судьба – работать у Элдриджа и преследовать собственного брата? Может быть, он как-то помогал Сент-Джону, отчего в итоге стал предателем?
      Войдя в комнату, Элизабет закрыла дверь, но когда она направилась к креслу у камина, то с удивлением обнаружила в нем Маркуса.
      – Господи, как ты меня напугал!
      Маркус поднялся.
      – А как я испугался, когда обнаружил, что ты не дома!
      Элизабет вздернула подбородок:
      – Какая забота о моем благополучии! Жаль, что ты не проявил этой заботы прошлой ночью.
      Когда она попыталась пройти мимо, Маркус схватил ее и привлек к себе.
      – Я не слышал никаких жалоб.
      – Возможно, услышал бы, если б остался дольше.
      – Если бы я остался, вообще не было бы никаких жалоб.
      Элизабет с трудом высвободилась из его рук.
      – Уходи, мне надо переодеться.
      – Возможно, я все-таки останусь. – В глазах Маркуса горел вызов. – Ты так любишь игнорировать опасность…
      – Со мной была охрана, и, как видишь, теперь я дома, целая и невредимая. Раньше ты не возражал, когда я выходила из дома; надеюсь, что и после свадьбы я не стала узницей?
      – Ты не выходила из дома с того момента, когда получила удар ножом. Теперь опасность больше, и ты это прекрасно знаешь.
      В течение следующего получаса Маркус наблюдал, как горничная помогает Элизабет одеться. Он молчал, но его присутствие смущало ее.
      Только закончив переодеваться, Элизабет снова обрела уверенность. Для нее было большим облегчением добраться до первого этажа и присоединиться за столом к родственникам Маркуса.
      – Какое облечение, что тебе лучше, Элизабет! – проговорила Элейн. – Сент-Джон очень кстати поддержал тебя.
      – Матушка, вы не могли бы повторить? – Выражение, с которым Маркус произнес эти слова, не сулило ничего хорошего, и Элизабет поморщилась.
      – Твоя супруга чуть было не упала в обморок, неужели тебе до сих пор это не известно?
      – Нет. – Аккуратно положив нож и вилку рядом с тарелкой, Маркус мрачно улыбнулся: – Итак, вы сказали «Сент-Джон»…
      Элейн смущенно потупилась, и тут Маркус ударил кулаком по столу с такой силой, что напугал всех. Потом он отодвинул кресло и, поднявшись, оперся ладонями о стол.
      – Когда ты собиралась поделиться со мной этой новостью, дорогая супруга?
      Элизабет встала.
      – Милорд, – начала она, – если вы предпочитаете…
      – Не пытайтесь повлиять на меня неожиданной покорностью, леди Уэстфилд. – Маркус медленно обошел вокруг стола. – Чего он хотел? Я убью его!
      Элизабет сделала еще одну попытку:
      – Могу я предложить перейти в кабинет?
      Поскольку Пол загородил ему дорогу, Маркус подошел к буфету и налил себе основательную порцию бренди.
      – Я не говорила об этом прямо, потому что знала, что это вам не понравится.
      Маркус взглянул на нее так, будто у нее выросла вторая голова, потом опрокинул в себя бренди и вышел из комнаты.
      Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, Пол негромко присвистнул.
      – Кажется, он и правда рассердился.
      – Не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами, – покачал головой Роберт.
      Элизабет с трудом втянула в себя воздух.
      – Прошу прощения, мне жаль, что вам пришлось стать свидетелями всего этого.
      – Сент-Джон. Знакомое имя. – Роберт нахмурился.
      – Маркус подозревает Сент-Джона в нападениях на суда, принадлежащие флоту Ашфордов, но у него нет никаких доказательств.
      Роберт снял очки и начал тщательно протирать их.
      – А Сент-Джон знает о подозрениях Маркуса?
      – Да.
      – Тогда ему лучше держаться от тебя подальше, – заметил Пол.
      Элизабет кивнула и отошла от стола.
      – Прошу прощения за причиненные неудобства. – Она быстро вышла и, поднимаясь по лестнице, продолжала раздумывать о событиях прошедшего дня. Маркус играл в ее жизни важную роль, и теперь узы, связывавшие их, находились под угрозой.
      Возможно, если бы он любил ее, они могли бы все обсудить и найти решение, но она сама разрушила ту нежность, которую Маркус питал к ней четыре года назад. Только теперь ей стало ясно, сколь многое она потеряла.

      Маркус отсутствовал весь вечер до поздней ночи, а когда Элизабет проснулась, его член, твердый и горячий, уютно расположился в ложбинке между ягодиц, молчаливо свидетельствуя о намерениях мужа.
      – Тсс, – тихо проговорил он, касаясь губами ее горла.
      Схватив за внутреннюю часть бедра, он поднял ногу Элизабет и положил на свою, после чего руки его заскользили к заветным завиткам. Прикосновения были нежными, льстивыми, словно он желал оставаться любовником, а не неистовым мужем-собственником, который предъявил на нее права прошлой ночью.
      С умением, порожденным большой практикой, Маркус раздвинул пальцами плоть и погрузился внутрь, пощипывая клитор. Шероховатость сделала его удовольствие почти невыносимым.
      Элизабет прижалась к его крепкому телу.
      – Пожалуйста…
      – Да, моя жена. – Он дотронулся до сока и скользнул внутрь, проталкивая палец в намокшие складки влагалища с комфортом, сводившим с ума. Внутрь и наружу. Всего лишь палец – недостаточно, чтобы удовлетворить, но достаточно, чтобы вынудить умолять о большем.
      – Маркус!
      Элизабет затрепетала, стараясь повернуться и взять желаемое, но его рука не давала ей шевельнуться.
      – Расслабься, и я отпущу тебя.
      Элизабет рывком подняла ногу выше, открываясь шире, и Маркус зажал ее волосы в кулак, заставляя выгнуть шею.
      Повернув голову, она жадно встретилась губами с его губами, язык ее дотрагивался до его языка в порыве неистовства. Ее желание стимулировало его, лишало контроля.
      Маркус напрягся, продолжая наливать член кровью, а затем его бедра устремились вперед.
      Элизабет выдохнула, когда большой палец потер клитор; она спиной ощущала, как быстро поднимается и опадает его грудь.
      – Пожалуйста! – воскликнула она, сжимая влагалищем его палец и желая поскорее испытать оргазм. – Ты нужен мне.
      Маркус замер, потом палец его выскользнул и направил член внутрь. Рука, смоченная соком, обхватила ее грудь, сдавливая сосок. Он проникал все глубже, движимый жаждой обладания.
      – Да, – поторопила его Элизабет.
      Его стон доставил ей радость. Приятно, что она может принести ему удовольствие, растворившись в собственных ощущениях. Маркус все быстрее двигался внутри ее, но этого было недостаточно. Изгиб ягодиц не позволял ему проникнуть так глубоко, как она того желала, а она хотела не только член, но и руку на груди, и чтобы его тело находилось поверх ее тела, позволяя смотреть друг другу в глаза. Между ними была бездна, ставшая шире за счет часов, которые Маркус провел сегодня вдали от нее, но теперь они смогли наконец стать единым целым.
      – Ты проникаешь недостаточно глубоко, – пожаловалась Элизабет, изгибаясь, щекоча завитками основание его члена.
      – Жадная мегера! – прорычал Маркус.
      – Ты сам сделал меня такой.
      Элизабет сжала ягодицами член.
      – Переверни меня, – потребовала она голосом, хриплым от желания. – Войди в меня глубоко. Дай мне держать тебя.
      Маркус перевернул Элизабет, и она, широко раздвинув ноги, громко застонала, когда он погрузился в нее целиком.
      А потом он замер, рассматривая ее при легком свете камина, и сердце Элизабет сжалось от желания. Сейчас Маркус Ашфорд принадлежал ей и только ей.
      Ощущение того, что его член ласкает глубоко внутри, сжатие его твердых мускулистых ягодиц, когда он двигался внутри ее, запах его кожи, горячей и влажной от пота, – все это было просто восхитительно.
      Она обвила его руками и удерживала так, впитывая от него все, что могла, пока в конце концов не заплакала беззвучно и не испытала вместе с ним облегчения.
 
      Лежа на спине, Маркус смотрел в темноту. Рядом с ним свернулась Элизабет, обвив рукой за талию. Ощущение теплых и нежных изгибов казалось ему раем по сравнению с одиночеством брачной ночи, когда он так и не сомкнул глаз до рассвета. Маркус думал, что физическая отстраненность поможет ему стать объективным, но, проснувшись и обнаружив, что Элизабет нет рядом, он понял, насколько безнадежна была эта попытка.
      Созданная им пропасть продемонстрировала всю глупость идеи отдаления от нее. Все эти годы Маркус рассчитывал обладать ею лишь для того, чтобы отвернуться, как только она будет принадлежать ему.
      Внезапно Элизабет вздрогнула и села. Она была настолько красива, что у Маркуса перехватило дыхание.
      Желая увидеть ее во всем великолепии, он соскользнул с кровати и зажег свечу.
      – Если ты выйдешь из этой двери, больше не приходи ко мне, – холодно проговорила Элизабет.
      Он помолчал, борясь с желанием огрызнуться в ответ. Угроза прогнать его из постели была смехотворна, но Маркус понял, что именно его грубое поведение заставило ее бросить перчатку.
      – Я просто хочу видеть тебя, и это все.
      Элизабет не издала ни звука, но Маркус ощутил внезапное облегчение. Он имел полное право защищать ее, у него была достойная цель, но метод осуществления задуманного оказался чудовищной ошибкой. Сколько страданий он причинил! Элизабет ничего не сказала ему о Сент-Джоне… она не доверяет ему…
      – Ты все еще сердишься? – нерешительно поинтересовалась она.
      Маркус вздохнул:
      – Нет, но… Расскажи мне все, что произошло сегодня.
      Элизабет беспокойно пошевелилась.
      – Сент-Джон подошел ко мне и заявил, будто желает помочь. Думаю, он…
      – В чем должна заключаться эта помощь?
      – Он не сказал. Твоя мать… Он не смог закончить разговор.
      – Какая досада! – не удержался Маркус.
      – Он знает, кому понадобился дневник Хоторна.
      – Разумеется, знает. – Маркус наклонился и поправил угли в камине. Потом он повернулся к Элизабет и с подозрением взглянул на нее. – Ты не из тех женщин, которые предпочитают болтать попусту. По-моему, ты что-то от меня скрываешь.
      Элизабет молчала.
      – Почему ты сразу не рассказала мне?
      – Я была раздражена.
      Злость вряд ли могла помешать Элизабет. Что-то было не так, Маркус это чувствовал. Возможно, пират как-то угрожал ей. Если так, он должен понять причину и немедленно вмешаться.
      – Куда ты ездил? – неожиданно поинтересовалась Элизабет.
      – Хотел выяснить, где находится Сент-Джон.
      Глаза Элизабет расширились.
      – Боже, ты весь в синяках!
      – Мне было предоставлено еще меньше информации, чем тебе.
      Элизабет встревоженно коснулась кончиками пальцев синяка на его груди:
      – Что между вами произошло?
      – Мы с Сент-Джоном просто разговаривали. – Маркус поморщился.
      – Такое от разговора не появляется. Взгляни на свою руку.
      Маркус усмехнулся:
      – Если бы ты видела лицо Сент-Джона…
      – Не смешно. Маркус, я хочу, чтобы ты держался от него подальше.
      – Я так и сделаю, если он будет держаться подальше от тебя.
      – Но разве тебе не любопытно, какую помощь он предлагает?
      Маркус хмыкнул:
      – Он ничего не предлагал, по крайней мере мне. Милая, он обманывает тебя, пытается завоевать твое доверие, чтобы ты отдала ему дневник.
      Элизабет собралась продолжить спор, но вдруг передумала. Лучше будет, если Маркус не станет слишком усердно заниматься Кристофером Сент-Джоном. Чудо, что сегодня они лишь обменялись ударами. Ее восхищало самообладание мужа. То, что пират снова принялся за старое, явно разозлило Маркуса, но он заставил себя ждать. Чего именно, она сказать не могла. Должно быть, у Элдриджа какие-то дела с Сент-Джоном, иначе последнего давным-давно схватили бы.
      Когда Маркус взял ее за руку и притянул к себе, Элизабет очень удивилась и заметила его эрекцию, только когда кончик члена прижался к изгибу ее ягодиц.
      – Ты – моя жена, и я ожидаю, что ты будешь рассказывать о том, что происходит в твоей жизни, делиться со мной, рассказывать даже о незначительных событиях. Я не потерплю, если ты будешь лгать мне или скрывать что-либо. Надеюсь, я ясно выразился?
      Элизабет поджала губы, и тогда он приблизил к ней бедра. Его член скользнул по ложбинке между ягодицами.
      – Я не потерплю, чтобы ты подвергала свою жизнь опасности. Ты никогда не должна покидать дом без меня. Ты хоть понимаешь, как я волновался, думал, не находишься ли ты в опасности, не нуждаешься ли во мне…
      – Ты возбужден, – удивленно заметила она.
      – Элизабет, ты должна научиться доверять мне, – Маркус коснулся губами ее плеча, – а я попытаюсь быть достойным этого.
      Элизабет подавила внезапные слезы.
      – Прости, что разозлила тебя.
      – И ты меня прости.
      – Прощаю при условии, что ты будешь спать со мной.
      Элизабет застонала, когда он снова пошевелился, медленно скользя и оставляя за собой влажный след, потом, тихо вздохнув, закрыла глаза. Будь у нее возможность, она непременно рассказала бы правду.
      Внезапно сердце ее наполнилось нежностью. Желание рассказать о родстве с Сент-Джоном стало почти нестерпимым.
      Она нетерпеливо подняла бедра, и Маркус вошел в нее сзади одним мощным рывком.
      – Сладкая Элизабет, – простонал он, касаясь щекой ее спины. – Мы можем начать все сначала.
 
      Элизабет ожидала в дальнем конце сада. Нетерпеливо расхаживая взад и вперед, она стремительно обернулась, когда услышала приближающиеся шаги.
      – Мистер Джеймс, слава Богу, вы пришли!
      Эйвери остановился перед ней и нахмурился:
      – Зачем вы послали за мной и где лорд Уэстфилд?
      Элизабет взяла его за руку и увлекла за дерево.
      – Мне нужна ваша помощь, и муж не должен ничего об этом знать.
      – Прошу прощения, но ваш муж – агент, назначенный помогать вам.
      Она крепче сжала его руку.
      – Вчера я встретилась с Кристофером Сент-Джоном, и он заявил, что является братом Хоторна. Я должна знать правду.
      Эйвери долго молчал, и Элизабет решила поторопить его.
      – Уэстфилд был вне себя, когда узнал об этой встрече. Он отправился на поиски Сент-Джона, и они подрались.
      Эйвери улыбнулся, что с ним редко случалось.
      – Что ж, ясно: лорд Уэстфилд поступил, как счел нужным, а заодно выпустил пар.
      – Как вы можете говорить такое?!
      – Леди Уэстфилд, я могу понять его основания. Ваш супруг – отличный агент, и я уверен, он пошел на столкновение, имея тщательно продуманный план. Он никогда не позволил бы эмоциям одержать верх.
      Элизабет фыркнула:
      – Он был очень взвинчен, когда уходил.
      Эйвери пожал плечами:
      – Думаю, лорд Уэстфилд прекрасно справится с этим делом, если вы доверитесь ему.
      – Я не могу обращаться к нему с догадками.
      Эйвери кивнул.
      – Мне нужно изучить биографию Сент-Джона. Если то, что он говорит, правда, нужно узнать, по какой иронии судьбы братья оказались по разные стороны закона. Хоторн был убит, а мой брат ранен, когда оба преследовали Сент-Джона. Это не может быть совпадением. – Она сжала его руку. – Лорд Элдридж тоже не должен ничего об этом знать.
      – Элдридж? Но почему?
      – Я не могу сказать, как мой муж воспримет эту новость. И потом, он обязательно расскажет все Уэстфилду. Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться.
      – Вы говорите так убежденно…
      Элизабет кивнула:
      – У меня нет причин полагать обратное. Сент-Джон и Хоторн поразительно похожи, а история столь фантастична, что не может не быть правдой.
      – Боюсь, вы оказываете Уэстфилду плохую услугу.
      – Еще немного времени – это все, что я прошу. Я также обещаю рассказать ему все, что вы обнаружите.
      Эйвери страдальчески вздохнул:
      – Хорошо, я проведу расследование, а пока буду молчать.
      – Благодарю, мистер Джеймс, вы всегда были мне другом.
      Эйвери зарделся, потом мрачно кивнул:
      – Не благодарите меня… пока. Может статься, в конце концов мы оба пожалеем, что занялись этим.
 
      В течение нескольких последующих недель Элизабет привыкала к семейной жизни с Маркусом. По его настоянию все это время Ашфорды не покидали дом, ему было спокойнее знать, что Элизабет не одна, а она радовалась обществу, когда Маркус занимался делами.
      По настоянию Элдриджа они посещали светские мероприятия, те, которые могли бы привлечь Сент-Джона. Пирату удалось перехитрить всех агентов, выяснявших его местонахождение, и с вечера разговора с Элизабет его больше не видели. Внезапное исчезновение Сент-Джона стало загадкой, разволновавшей всех.
      Маркус никогда не забывал об опасности, грозившей Элизабет. Охранники располагались в доме и вокруг него, одетые в ливреи Уэстфилдов, чтобы не вызывать подозрений.
      Бесконечное ожидание сделало графа похожим на загнанного зверя. С момента их первого танца Элизабет знала, что Маркус относится к тем людям, которые умеют контролировать свои страсти.
      Он ничего не скрывал: если злился, то орал, когда был доволен – смеялся. Когда Маркус был возбужден, он занимался с ней любовью, несмотря на время дня и место, в котором они находились. Дважды он покидал палату лордов днем, чтобы соблазнить ее. Элизабет никогда не чувствовала себя столь важной для кого-то, столь необходимой. Собственник, Маркус без колебаний резко выговаривал всякому, кто проявлял по отношению к ней слишком большую фамильярность.
      Со своей стороны Элизабет ощутила, что ревность ее не ослабла после получения прав. Им приходилось все время находиться в обществе, где легкий флирт не только распространен, но и ожидаем. Брак лишь увеличил привлекательность Маркуса для других женщин; его живая энергия переросла в медленную грацию мужчины, часто пребывавшего со страстной женщиной. Теперь устоять перед ним было просто невозможно.
      Однажды вечером на балу ревность Элизабет наконец-то сослужила ей службу. Когда Маркус направился к столам с напитками, она заметила, что несколько женщин тут же решили снова наполнить бокалы. Отвернувшись, она увидела перед собой вдовствующую герцогиню Рейвенсенд.
      – Вы видите, как женщины преследуют моего мужа? – пожаловалась она.
      Герцогиня пожала плечами:
      – Маскарады позволяют отбросить сдержанность, предписанную обществом. Видишь, в дальнем углу трясется пальма? Леди Гринвилль и лорд Сактон покинули своих супругов ради эксгибиционистского спорта. Клэр Милтон вернулась из сада с веточками в волосах. Тебе не стоит удивляться тому, что они охотятся на Уэстфилда, словно дворняги.
      – Я и не удивляюсь, просто не хочу терпеть этого. Прошу прощения, ваша светлость. – Элизабет быстро направилась в соседнюю комнату, чтобы поискать там мужа.
      Маркуса она обнаружила у стола, с бокалом в каждой руке и в окружении женщин. Увидев ее, он невинно пожал плечами и игриво улыбнулся под маской.
      Пробившись через толпу, Элизабет взяла мужа под руку и повела обратно в бальный зал. Все удовольствие от вечера было испорчено.
      Герцогиня взглянула на ее лицо с улыбкой, но ничего не сказала, а Маркус загадочно хмыкнул.
      – Благодарю, леди Уэстфилд, за то, что спасли меня…
      – Вы никогда не желали быть спасенным, – огрызнулась она, разозлившись из-за того, что Маркус повел себя столь равнодушно, даже видя, как она расстроена.
      Маркус поднял руку и провел пальцем по напудренному локону.
      – Ты, кажется, ревнуешь…
      Элизабет отвернулась, прикидывая, сколько женщин в зале знали его столь же близко, как и она.
      Маркус обошел ее и оказался спереди.
      – Что такое, любимая?
      – Тебя это не касается.
      Не обращая внимания на людей вокруг, Маркус провел большим пальцем по ее нижней губе.
      – Скажи, в чем дело, или я не смогу ничего исправить.
      – Я ненавижу каждую женщину, которая знала тебя раньше. – Покраснев, Элизабет опустила голову, ожидая услышать его смех.
      Вместо этого низкий бархатистый голос обдал ее теплом.
      – Помнишь, я сказал, что близость и секс могут быть взаимоисключающими? – Он нагнулся и коснулся губами ее уха. – Ты единственная женщина, с которой я когда-либо был близок.
      Вздохнув, Элизабет опустила глаза.
      – Я хочу отвезти тебя домой, – прошептал Маркус, – и испытать близость с тобой.
      Вскоре Элизабет уже ехала с ним, отчаянно желая заполучить его целиком, и в ту ночь Маркус был нежен, занимаясь любовью, преклоняясь перед ней, делая все, что она просила. Его нежное усердие вызвало слезы, а когда все было позади, Маркус обнял ее как величайшую драгоценность в мире.
      Они становились ближе с каждым днем, и постепенно Элизабет начала все больше нуждаться в нем. Это была страсть, для удовлетворения которой понадобилась бы целая жизнь.

      – Вам не следовало приближаться к моему дому.
      Кристофер Сент-Джон прыгнул в карету Уэстфилда, и Элизабет вжалась в подушки. Выглянув из окна, она очень удивилась, увидев, что пират живет в изящной городской усадьбе. Дом, расположенный в немодной части города, бросался в глаза; двое больших и сильных слуг у двери свидетельствовали о том, что внутри происходит нечто необычное.
      Сент-Джон сел напротив.
      – Это место не подходит для леди, а шикарный экипаж привлекает излишнее внимание.
      – Вы не оставляете мне выбора: я должна была приехать, как только узнала ваш адрес. Другого способа связаться с вами у меня нет.
      Пират молчал.
      – Мистер Сент-Джон, вы должны ответить мне на пару вопросов.
      Сент-Джон откинулся назад и поправил сюртук.
      – Не стоит вести себя столь официально, в конце концов, мы родственники.
      – Я помню.
      – Значит, вы мне верите?
      – Я проверила ваши слова.
      Сент-Джон вздохнул:
      – Жаль, что вы вышли за Уэстфилда, в противном случае все было бы куда проще.
      – Настоятельно рекомендую сменить тему, если не желаете рассердить меня. Когда я зла, во мне мало приятного.
      Сент-Джон рассмеялся:
      – Видит Бог, вы мне нравитесь. Будьте уверены, я лоялен по отношению к родственникам, а Уэстфилд теперь для меня тоже нечто вроде родственника.
      Элизабет свела брови на переносице, напрасно стараясь прогнать головную боль.
      – Уэстфилд ничего об этом не знает, и я предпочитаю ничего ему не говорить.
      Сент-Джон потянулся и открыл небольшой ящик рядом со своим сиденьем. Вынув бренди, он налил два бокала и предложил один Элизабет, а когда она отказалась, убрал графин обратно в ящик.
      – Я понял, что вы ничего не рассказали ему о нас, когда Уэстфилд пришел ко мне.
      Приглядевшись, Элизабет заметила светло-желтый синяк над левым глазом Сент-Джона.
      – Следы от ударов Уэстфилда?
      – Никто другой не отважился бы на такое.
      Элизабет поморщилась:
      – Прошу прощения. Я не собиралась рассказывать ему о нашей встрече, но не просила свекровь молчать об этом.
      Сент-Джон махнул рукой:
      – Этот ущерб ненадолго и, кстати, поощряет меня к активности. Несколько лет мы только обменивались колкостями, теперь пришло время перейти к действиям. Я обрадовался, когда ваш супруг нашел меня: интересно было узнать, как он к вам относится.
      – Чем вас обидел Уэстфилд?
      – Этот человек слишком высокомерен, слишком титулован, слишком состоятелен, слишком привлекателен – все слишком. Он богат, как Крез, но будет жутко недоволен, если я возьму немного.
      Элизабет фыркнула:
      – Можно подумать, вы устроите праздник, если у вас что-нибудь украдут.
      Пират глотнул еще бренди, потом неподвижно уставился на Элизабет.
      – Расскажите о Хоторне, – попросила она, наклоняясь вперед. – Я схожу с ума от того, что не знаю, кем он был.
      Сент-Джон снял шляпу и взъерошил волнистые светлые локоны.
      – Найджел был вашим супругом. Я предпочитаю помнить, что вы провели с ним год жизни.
      – И все равно я не понимаю. Если вы были братьями, как он мог работать на Элдриджа и не навредить вам или… или…
      – Не стать предателем? Элизабет, прошу вас, не думайте об этом. Он ведь был вам хорошим мужем, не так ли? – Сент-Джон вздохнул и положил шляпу рядом с собой.
      – Ваше расследование дало какую-то информацию о нашем отце?
      Элизабет закусила губу.
      – К сожалению, дало. Таких называют ненормальными, полусумасшедшими.
      – Вот как? – Сент-Джон опустил глаза. – Речь идет о жестокости? Безумии? Нет? Тем лучше. Достаточно сказать, что никто не хотел работать у него управляющим, а он был слишком болен, чтобы управляться с финансами должным образом. Когда отец скончался, Найджел обнаружил, что он банкрот.
      – Как это возможно? Нас никогда ни за что не преследовали.
      – Мы встретились, когда мне было десять. Моя мать выросла в деревне, поэтому, когда беременность стала очевидной, ее выгнали с работы в буфетной и вернули с позором родственникам. Найджел был на два года моложе меня, но уже детьми мы понимали свое родство, поскольку внешне слишком похожи, да и манеры у нас сходные. Найджел находил возможность общаться со мной. Уверен, жить с отцом ему было непросто, и он искал убежища в братских отношениях.
      Когда я узнал о финансовых затруднениях, то приехал в Лондон и выяснил все, что было необходимо. Я познакомился с теми, с кем должен был познакомиться, делал то, что просили, ездил туда, куда посылали. Я делал все, чтобы заработать, но долги Найджела были непомерными, уверяю вас. Узнав о том, чем я занимаюсь, он пришел в ярость и сказал, что не сможет получать удовольствие от новообретенного состояния и стабильности в то время, как я подвергаюсь опасности. Позднее, когда я понял, что меня преследуют, Найджел отправился к лорду Элдриджу и…
      – Стал агентом.
      – Да. Информация, поступавшая через агентство, позволяла мне ускользать от Уэстфилда, но Найджел любил вас, восхищался вами, уважал вас. Он часто говорил о вас и настаивал на том, чтобы я продолжил заботиться о вас, если с ним что-нибудь случится.
      – Какая злая ирония, – пробормотала Элизабет. – Уэстфилд настаивает, чтобы я не пользовалась вдовьей пенсией, но, выходит, какая-то ее часть принадлежит ему по закону, так?
      – Некоторым образом. То, что проистекает из средств, вырученных от продажи грузов компании «Ашфорд шипинг». Мы воспользовались ими, чтобы уплатить долг Хоторна.
      Элизабет побледнела. Это было еще хуже того, что она могла себе представить.
      – И все равно я многого не понимаю. Как получилось, что у вас оказалась моя брошь?
      – Я был поблизости, когда на Баркли и Хоторна напали. – Сент-Джон вздохнул. – Именно я послал людей помочь вашему брату. Я также взял брошь, потому что не был уверен, что могу поручить кому-нибудь вернуть ее вам.
      – Но почему вы там оказались? Ваш брат умер из-за вас?
      Сент-Джон вздрогнул.
      – Возможно. В конце концов все мы должны расплачиваться за грехи.
      – Что такого в дневнике, чем он так важен?
      – Не могу сказать, Элизабет.
      – Но почему? Я хочу наконец разобраться.
      – Прошу прощения. Ради вашей же безопасности вы не должны этого знать.
      – Меня пытались убить.
      – Отдайте мне дневник – это единственный способ избавить вас от опасности.
      Элизабет покачала головой:
      – Уэстфилд запер дневник, и у меня нет к нему доступа. В дневнике содержатся карты различных водных путей и зашифрованные записи. Мой муж считает, что речь идет о заданиях Найджела. Если бы я отдала дневник вам, известному пирату, это посчитали бы предательством, а Элдридж, узнав о нашем родстве…
      – Уэстфилд защитит вас, а я разберусь с Элдриджем.
      Элизабет тяжело сглотнула. Она не могла потерять Маркуса. Не сейчас.
      – После того, что произошло четыре года назад, муж мне не доверяет. Если я обману его таким образом, он никогда не простит мне этого.
      Сент-Джон пожал плечами:
      – Без Найджела дневник ничего не стоит, поскольку никто не в состоянии его расшифровать. Если я заберу его, вы сможете уехать и насладиться медовым месяцем, а потом я приманю того человека и покончу с ним.
      – Вы знаете о дневнике больше, чем говорите. Если бы он ничего не стоил, моя жизнь не подвергалась бы опасности.
      – Речь идет о сумасшедшем. Сумасшедший, говорю я вам. Подумайте о нападении на балу: может ли так действовать здравомыслящий человек?
      Элизабет ответила не сразу.
      – Откуда вы узнали?
      – Мои люди следили за вами, и один из них оказался рядом.
      – Так я и знала! В саду был кто-то еще, кто прогнал нападавшего.
      – Я изо всех сил стараюсь помочь вам…
      – Вы отсутствовали несколько недель.
      – Из-за вас. Меня разыскивали.
      – Найдите его! Избавьте меня от всего этого.
      Сент-Джон небрежно поставил бокал.
      – Я прочесывал Англию, а в это время на вас дважды напали. Этот человек слишком хорошо знает о моих действиях – он планирует нападения, когда меня нет в Лондоне. – Сент-Джон схватил руку Элизабет и крепко сжал. – Найдите способ передать мне журнал, и все будет позади.
      Элизабет осторожно освободила руку.
      – Скажите правду: дневник как-то связан с убийством Найджела?
      – В некотором смысле.
      – Что это значит?
      – Дорогая, боюсь, вы и так слишком много знаете.
      На глаза Элизабет навернулись слезы разочарования. Как узнать, искренен Сент-Джон или просто очень коварен? У нее имелись сильные подозрения, что информация в дневнике имела к нему какое-то отношение. Если она права, муж захочет использовать эту информацию, чтобы привлечь пирата к суду: для Маркуса это будет шанс на успех, которого он ожидал много лет.
      Элизабет устало вздохнула:
      – Мне нужно подумать. В моей жизни было мало счастья: единственной настоящей радостью являлся муж. Ваши интриги могли стать концом всего.
      – Поверьте, мне очень жаль. Когда-то я принес несчастье множеству людей, но вас мне искренне жаль. – Сент-Джон открыл дверцу кареты и сделал шаг наружу, но вдруг обернулся и чмокнул Элизабет в щеку, а потом выпрыгнул из кареты и протянул ей руку. – Теперь вы знаете мой адрес. Приходите, если что-нибудь пойдет не так, и не доверяйте никому, кроме Уэстфилда. Обещаете?
      Элизабет быстро кивнула, и пират удалился.
      Лакей терпеливо ждал, пока Элизабет соберется с мыслями.
      – Поезжайте домой, – наконец сказала она, все еще не в силах отделаться от ощущения, что Сент-Джон станет концом ее счастья.
 
      Маркус молча рассматривал Элизабет с порога спальни: она безмятежно спала, и его сердце таяло при виде того, как она мирно раскинулась на кровати. Рядом с ней на столике стояли две открытые упаковки порошка от головной боли и полупустой стакан воды.
      Наконец Элизабет медленно пошевелилась и открыла глаза. Нежность в ее взгляде тут же скрылась за веками, тяжелыми от чувства вины. В это мгновение Маркус понял, что донесения верны, но усилием воли удержал себя.
      – Маркус, – позвала Элизабет грудным голосом, никогда не оставлявшим его равнодушным. – Иди в постель, дорогой. Я хочу, чтобы ты меня обнял.
      Маркус снял сюртук, жилетку и остановился у края кровати.
      – Как прошел твой день? – небрежно поинтересовался он.
      Элизабет вздохнула и потянулась.
      – По правде сказать, это был один из ужаснейших дней в моей жизни. – Губы ее обольстительно изогнулись. – Но этого уже не изменишь.
      – Что-то произошло?
      Она помотала головой:
      – Не хочу об этом говорить. Расскажи лучше, как прошел твой день. Он был явно лучше моего. – Элизабет откинула одеяла, приглашая его лечь рядом. – Мы можем поужинать сегодня в наших комнатах. Мне не хочется снова одеваться…
      Маркус стиснул зубы. Действительно, сколько можно одеваться и раздеваться в течение одного дня? А может быть, Сент-Джон просто задрал ей юбки и…
      Усилием воли он прогнал видение и, присев на кровать, скинул туфли.
      – Тебе понравилась поездка в город?
      Элизабет насторожилась – она уже слишком хорошо его знала.
      Сев на кровати, она подложила подушки поудобнее.
      – Почему бы просто не сказать, что ты имеешь в виду?
      Маркус встал, чтобы снять бриджи.
      – Разве любовник не довел тебя до оргазма? Ты хочешь, чтобы я завершил то, что он начал? – Он подошел, лег в постель, но, к своему удивлению, оказался в ней один, так как Элизабет проворно выскользнула с другой стороны.
      – О чем это ты?
      Маркус откинулся на подушки, которые она только что сложила.
      – Мне сказали, что сегодня ты провела немало времени с Кристофером Сент-Джоном в моей карете за закрытыми занавесками. Он трогательно поцеловал тебя на прощание и великодушно пригласил приезжать по любому поводу.
      Фиалковые глаза Элизабет блеснули – как всегда, в ярости она была восхитительна.
      – Ах вот оно что, – пробормотала она, поджав губы. – Выходит, несмотря на твою ненасытность, от которой я часто чувствую себя больной и обессиленной, мне еще требуются другие интимные контакты? Может быть, тебе надо скомпрометировать меня? – Повернувшись, она быстро вышла.
      Некоторое время Маркус ждал, не вернется ли она, а затем натянул халат и отправился к ней в комнату.
      Элизабет стояла у двери, отдавая горничной распоряжение принести ужин и порошок от головной боли. Отослав служанку, она легла в кровать, даже не взглянув на Маркуса.
      Подойдя к ней, Маркус схватил ее за плечи:
      – Скажи, что произошло?! Скажи, что это неправда.
      – Нет, правда. – Элизабет говорила столь спокойно, что Маркусу хотелось закричать. – Твои люди точно описали события.
      Маркус сцепил руки за спиной и отошел от нее.
      – Так ты встречалась с Сент-Джоном. Не расскажешь, зачем? Неужели, чтобы целоваться с ним?
      Элизабет вздохнула.
      – Пожалуй, скажу… если ты меня простишь.
      – Прощу за что? Что ты делала? Он тебе понравился? Он соблазнил тебя?
      – А если так, то что? – тихо спросила Элизабет. – Если я сбилась с пути, но хочу, чтобы ты ко мне вернулся, ты примешь меня?
      Гордость Маркуса страдала от мысли о том, что его жена была в объятиях другого мужчины, и он даже ощутил тошноту.
      Отвернувшись, он невольно сжал кулаки.
      – Чего ты от меня хочешь?
      – Ты прекрасно знаешь. Скажи, теперь ты бросишь меня? Возможно, я больше не нужна тебе?
      – Не нужна? Я всегда буду нуждаться в тебе, каждое мгновение, во сне, наяву. – Маркус отвернулся. – И я тебе тоже нужен. Что бы ни случилось, ты останешься со мной.
      – Зачем? Согревать тебе постель? Это может сделать другая женщина.
      Элизабет находилась всего лишь на расстоянии вытянутой руки, но Маркусу казалось, что теперь их разделяют многие мили.
      – Ты моя жена. Ты будешь удовлетворять мои потребности.
      – И это все, для чего я тебе нужна? Ради удобства? Ничего более?
      – Не знаю. Господи, как бы мне хотелось не нуждаться в тебе!
      Внезапно Элизабет соскользнула с постели на пол.
      – Маркус, – всхлипнула она и, обняв его ноги, уткнулась в них головой. – Сегодня я встречалась с Сент-Джоном, но не изменяла тебе. Я не смогла бы этого сделать.
      Граф медленно наклонился и обнял ее.
      – Господи, Элизабет…
      – Ты нужен мне. Мне нужно, чтобы ты дышал, думал, был. – Глаза ее, полные слез, не отрываясь смотрели на него.
      – Что происходит? – хрипло спросил Маркус. – Я не понимаю.
      Элизабет прижала пальцы к его губам.
      – Сейчас объясню.
      Во время рассказа голос Элизабет прерывался, а когда она замолчала, Маркус просто не знал, что сказать.
      – Почему ты не рассказала мне раньше?
      – Я сама не знала все до сегодняшнего вечера, а когда узнала, то… просто побоялась.
      Маркус схватил ее руку и прижал к сердцу.
      – Пойми, это наша жизнь, наш брак. Может, я и не был тебе нужен, но я все равно у тебя есть.
      В дверь постучали, и Маркус встал, увлекая Элизабет за собой. Открыв дверь и принимая поднос с ужином, он решительно произнес:
      – Скажите экономке, чтобы занялась упаковкой вещей.
      Слуга поклонился и вышел.
      Элизабет нахмурилась:
      – Что ты задумал?
      Отставив поднос, Маркус схватил ее за руку и потащил к себе в комнату.
      – Мы уезжаем в деревню с моими родными. Я хочу, чтобы ты покинула Лондон и отсутствовала, пока я не разберусь со всем этим. Оставаться в Лондоне небезопасно, теперь я даже не знаю, кого подозревать. Это может быть кто угодно, кто-то, кого мы пригласили на бал по случаю помолвки, или знакомый, который пришел с визитом…
      – А как же парламент? – осторожно спросила Элизабет.
      Он скептически взглянул на нее, снимая халат:
      – Неужели парламент должен интересовать меня больше, чем ты?
      – Но для тебя это важно, я знаю.
      – Ты для меня важнее.
      Подойдя ближе, Маркус расстегнул на ней платье и спустил его на пол, потом снял сорочку.
      – Я хочу есть, – запротестовала Элизабет.
      – Я тоже, – пробормотал он, поднимая ее и перенося на постель.
 
      – Идея покинуть Лондон весьма разумна. – Элдридж принялся расхаживать вдоль окон, сцепив руки за спиной, но смотрел он не на пейзаж за окном, а себе под ноги.
      Маркус молчал, понимая, как тяжело узнавать о наличии предателя.
      – Я должен был обратить внимание на признаки. Сент-Джон не мог все эти годы избегать правосудия без чьей-либо помощи, но мне не хотелось в это верить. Теперь же я должен признать, что, возможно, среди нас есть еще изменник, а может быть, и не один.
      – Это значит, что пришло время решительных действий по отношению к Сент-Джону. Кажется, пока он единственный, кому что-либо известно о Хоторне и его дневнике.
      Элдридж кивнул:
      – Им займутся Толбот и Джеймс, а ты оставайся с леди Уэстфилд.
      – Вы пошлете за мной, если в том будет необходимость?
      – Не сомневайся. – Элдридж опустился в кресло и вздохнул: – В настоящий момент ты один из немногих, кому я могу доверять.
      Для Маркуса существовал только один человек, которому можно было целиком и полностью довериться в части заботы об Элизабет, поэтому, выйдя от Элдриджа, он отправился прямо к этому человеку и все ему рассказал.
      Уильям, держа в руках дневник Хоторна, угрюмо смотрел на него и покачивал головой.
      – Я ничего не знал об этом. Мне даже не было известно, что Хоторн ведет дневник, а ты, – он поднял глаза, – работаешь на Элдриджа. Боже, как мы похожи – ты и я!
      – Думаю, именно поэтому мы когда-то были близкими друзьями, – произнес Маркус безо всякого энтузиазма.
      Взгляд его заскользил по кабинету. Он вспоминал, как сидел в этой комнате и занимался приготовлениями к свадьбе. Это было так давно.
      Наконец он встал и собрался уходить.
      – Спасибо за помощь.
      – Уэстфилд, подожди.
      – Да? – Маркус остановился и обернулся.
      – Я должен извиниться перед тобой. – Отложив дневник, Уильям встал. – Мне следовало выслушать тебя, прежде чем выносить суждение. Возможно, объяснения ничего не стоят, и, в конце концов, это просто извинения за то, что я отказался от дружбы с тобой.
      Чувство обиды было очень глубоко, но искра надежды все же заставила Маркуса заговорить:
      – В любом случае мне хотелось бы услышать эти объяснения.
      Уильям потянул за шейный платок.
      – Я не знал, что и думать, когда Элизабет впервые упомянула о твоем интересе к ней. Ты был моим другом, и я знал, что, по сути, ты хороший человек, но… Зная опасения моей сестры, я думал, что вы друг другу не подойдете. Ты понятия не имеешь, каково это – иметь сестру, волноваться за нее, защищать ее… Тогда Элизабет сходила по тебе с ума.
      – Неужели?
      – Да, черт побери! Она постоянно говорила о тебе, о твоих глазах, о том, как ты улыбаешься, о сотне других вещей. Вот почему, когда я узнал от Элизабет о твоей неверности, то решил, что это правда. Любящая женщина поверит всему, что бы ни сказал ей любовник, и я решил, что тебе нет прощения, раз она сбежала. – Уильям помолчал, глядя Маркусу в глаза. – Прости, что я так решил. Мне жаль, что я не отправился за сестрой и не пробудил в ней здравый смысл, а позднее, зная, что поступил несправедливо, не пришел к тебе и не загладил вину. Я позволил гордости управлять своими действиями и утратил тебя – единственного друга, какой у меня когда-либо был. Мне так жаль.
      Маркус вздохнул и подошел к окну.
      – Баркли, это не только твоя вина, – наконец произнес он. – И не Элизабет. Если бы я рассказал ей об агентстве, ничего бы этого не произошло. Но, зная, как она жаждет стабильности, я все скрыл от нее. Пока не оказалось слишком поздно, я не понимал, что желаемое и необходимое для меня – разные вещи, но, кажется, теперь мы можем помириться, если ты простишь, что я увел у тебя леди Патрицию, хотя, по-моему, мы оба согласились, что твоя обида была сильнее.
      – Ты увел и Джанис Флеминг, – пожаловался Уильям и тут же улыбнулся: – Зато и я тебе неплохо отомстил.
      – Господи, да я уже давно забыл об этом! – Маркус покрутил монокль. – А еще ты как-то окунулся в Серпантин.
      – Первым туда упал ты, а когда я пытался помочь, ты утянул меня за собой.
      – Скорее, это ты не хотел, чтобы я утонул один. Для чего нужны друзья, если не для того, чтобы страдать вместе?
      Уильям рассмеялся, и они скрепили перемирие рукопожатием.

      Наступил поздний вечер второго дня, когда путешественники прибыли в родовой дом семейства Ашфордов. Явная схожесть большого дома с замком безмолвно свидетельствовала о стойкости рода Маркуса. Башни разной высоты поднимались на большом пространстве, довершая сходство.
      Когда три кареты и грузовая повозка замедлили ход и остановились, двери тут же распахнулись и прибывших окружили слуги в ливреях с гербом Уэстфилдов.
      Выйдя из кареты, Элизабет огляделась, Маркус, обнимая ее за талию, стоял рядом.
      – Добро пожаловать домой, – негромко произнес он.
      Войдя в холл, Элизабет чуть не задохнулась от изумления. Своды устремлялись вверх, и оттуда свисала огромная хрустальная люстра на невообразимо длинной цепи. Свечи мягко освещали альковы, расположенные по стенам с каждой стороны, каменный пол покрывали несколько огромных персидских ковров.
      Элизабет медленно направилась в глубь помещения, и звук ее шагов отозвался эхом по всему огромному пространству.
      На другом конце холла находились стеклянные двери, за которыми открывалась огромная лужайка, а в центре помещения архитектор разместил огромную лестницу, ведущую к массивной площадке наверху. Оттуда лестница разделялась на правую и левую половины, которые вели в восточное и западное крылья дома.
      Взглянув на Элизабет, Пол гордо улыбнулся:
      – Впечатляет, не правда ли?
      Элизабет кивнула.
      Затем они поднялись по двойному лестничному пролету слева, в то время как слуги волокли сундуки по правой части лестницы.
      Остановившись перед открытым дверным проемом, Маркус протянул руку, чтобы помочь Элизабет войти, после чего Пол и Роберт откланялись, пообещав встретиться за ужином.
      Комната, в которой оказалась Элизабет, была обильно украшена, полосатые шелковые занавески серо-коричневых и пастельно-голубых тонов обрамляли широкие окна с видом на круглый подъезд. По бокам располагались две двустворчатые двери: через левую Элизабет могла видеть гостиную и мужскую спальню, а через правую – детскую.
      Маркус, стоя за ее спиной, улыбался.
      – Тебе нравится?
      – Просто замечательно!
      Хитро подмигнув, Маркус прошел через гостиную и направился к себе.
      Оставшись одна, Элизабет внимательно осмотрела комнату. В небольшом книжном шкафу у окна находились ее любимые книги. В ящиках туалетного столика помещались привычные туалетные принадлежности.
      Как тогда, когда они проводили время в домике для гостей, Маркус подумал почти обо всем.
      Сняв шляпку и перчатки, Элизабет направилась на поиски супруга. Пройдя через открытую двустворчатую дверь, которая вела в его комнату, она нашла Маркуса сидящим у письменного стола без сюртука и жилета.
      – Маркус, – мягко произнесла она с улыбкой, – тебе обязательно очаровывать меня каждый день?
      Отвернувшись от стола, он крепко обнял ее и поцеловал в лоб.
      – Конечно. Перед ужином я покажу тебе весь дом, а утром ты познакомишься со слугами.
      Элизабет не знала, как выразить свою благодарность.
      – Мне нравится и дом, и твоя забота о моем комфорте. – Она чмокнула его в подбородок.
      Вернувшись к столу, Маркус склонился над документами, которые достал из ящика, а Элизабет опустилась в кресло перед камином.
      – Что ты собираешься делать? – с улыбкой спросила она.
      – Мне необходимо известить управляющего, что я нахожусь в поместье. Обычно я занимаюсь расходами по окончании сезона, но раз уж мы здесь, я могу начать прямо сейчас.
      – Разве ты не займешься расшифровкой дневника?
      Маркус удивленно поднял глаза:
      – Безрассудно держать тебя и дневник в одном месте.
      – А где же он? У Элдриджа?
      – Нет. Я оставил его на попечение Баркли.
      – Что? – Элизабет вскочила.
      – Почему нет? Уильям – единственный, кроме Сент-Джона, кто работал в тесном контакте с Хоторном, и он один из немногих, кому я могу доверять.
      – А как насчет мистера Джеймса?
      – Я предпочел бы Эйвери, но в данный момент Элдридж дал ему другое поручение.
      У Элизабет внутри все сжалось.
      – Сент-Джон.
      – Да. Мы должны узнать все, что ему известно.
      – А как же Маргарет, ее ребенок? Уильяма нельзя сейчас в это втягивать. Что, если на них нападут так же, как напали на меня? Как ты мог, когда я умоляла этого не делать?
      – Баркли готов к нападениям на себя и жену с момента смерти Хоторна.
      – Так вот почему мою комнату обыскали?
      – Элизабет…
      – Проклятие! Я доверяла тебе.
      Маркус прищурился:
      – Ты доверила мне свою безопасность, и я ее обеспечиваю.
      – Тебе нет дела до меня, иначе ты не делал бы ничего такого, из-за чего я могу пострадать. Мой брат и его жена – это все, что у меня осталось, и так рисковать ими…
      – Нет, не все! У тебя есть я.
      Элизабет покачала головой:
      – Ты принадлежишь агентству, и ты все делаешь для них.
      – Неправда!
      – Я была не права, когда доверилась тебе. – Элизабет смахнула слезу тыльной стороной ладони. – Ты намеренно не рассказал мне ничего.
      – Да, но исключительно чтобы не расстраивать тебя.
      – Лжешь! – Элизабет стремительно обошла канапе и направилась к двери.
      – Постой, я еще не договорил.
      – Договоришь без меня, – бросила Элизабет через плечо, бегом направляясь к себе в комнату.
 
      Молча наблюдая за тем, как Уильям расхаживает по гостиной, Маргарет вздохнула и поерзала на подушках, стараясь найти удобное положение для затекшей спины.
      – Так ты ничего не знал о его дневнике?
      – Нет, но я уверен, что тогда Хоторн был немного не в себе.
      – Как это относится к делу?
      – Во всем этом есть нечто странное. Я просмотрел пометки Уэстфилда: он уже посвятил много времени изучению дневника, но все, что нам удалось узнать, – отрывочные описания отдаленных районов безо всяких объяснений. Не могу понять, зачем вообще было вести такой дневник.
      Положив руку на выдающийся живот, Маргарет улыбнулась, когда почувствовала, как ребенок шевельнулся в ответ на ее прикосновение.
      – Давай отвлечемся на мгновение от дневника и сосредоточимся на самом Хоторне. Как он стал твоим напарником?
      – Все решал Элдридж.
      – Но он сам просил направления именно к тебе?
      – Не думаю. Насколько я помню, Хоторн сказал, что его чем-то обидел Сент-Джон.
      – Значит, с такой же легкостью его могли бы направить к Уэстфилду, который также занимался расследованием дела Сент-Джона.
      Уильям запустил обе руки в золотистые волосы.
      – Возможно, но Уэстфилда часто ставили в пару с мистером Джеймсом. У меня пока не установился хороший контакт с кем-либо из агентов.
      – Вы с Уэстфилдом не знали, чем занимается другой, несмотря на крепкую дружбу?
      – Элдридж не…
      – Не делится такой информацией на случай, если кого-либо захватят и будут пытать с целью получения информации?
      Уильям кивнул, и Маргарет вздрогнула.
      – Слава Богу, ты больше не развлекаешься таким образом. Одному небу известно, как Элизабет с этим справляется, однако она гораздо сильнее меня. Возможно ли, чтобы Хоторн женился на Элизабет ради того, чтобы выведать что-нибудь о работе Уэстфилда?
      – Не думаю. – Уильям присел рядом с женой и обнял ее. – Ему незачем было знать об Уэстфилде, точно так же, как и мне. Думаю, Хоторн женился на Элизабет, чтобы я остался его напарником.
      – Разумно. Итак, у нас есть Хоторн, работающий с тобой над расследованием по делу Сент-Джона и все время мешающий тебе. Он женат на Элизабет и ведет зашифрованный дневник, в котором пока что не было обнаружено ничего важного. Однако там должно содержаться нечто, ради чего можно пойти на убийство.
      – Да, это так.
      – Я бы сказала, что самым лучшим вариантом было бы схватить Сент-Джона, дать ему дневник и заставить рассказать, о чем там говорится.
      Маркус пожал плечами:
      – Со слов Элизабет, Сент-Джон считает, что расшифровать дневник под силу только Хоторну, но скорее всего это не так. Поэтому Эйвери выслеживает пирата, который, что в высшей степени неприятно, мог снова покинуть Лондон.
      – Я беспокоюсь за Элизабет и не могу не сожалеть, что Уэстфилд не оставил дневник где-нибудь в другом месте.
      – Я знаю, милая. Если бы был выбор, я предложил бы его. Однако, по правде сказать, несмотря на долговременное сотрудничество с Джеймсом и Элдриджем, я единственный, кому можно доверять и кто позаботится об Элизабет больше, чем агентство. Мы с тобой так долго были настороже; мне невыносима мысль, что наши дети будут жить в страхе. Мы должны с этим покончить.
      Маргарет коснулась рукой щеки мужа.
      – Я рада, что теперь тебе известна правда о Хоторне и Сент-Джоне. Возможно, смерть Хоторна была неминуема, поскольку жизнь слишком тесно связывала его с преступниками.
      Уильям некоторое время молча смотрел на жену.
      – Ты сможешь простить, что я взялся за это задание сейчас, когда ты носишь моего ребенка? – наконец хрипло спросил он, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в напудренный лоб.
      – Конечно, милый. Ты не мог поступить иначе. По правде сказать, в свете вашей потерянной дружбы, я думаю, то, что Уэстфилд обратился за помощью к тебе, – неплохой знак. Мы разгадаем эту загадку вместе и тогда уж точно обретем покой.

* * *

      – Пожалуйста, Элизабет, расскажи, в чем дело, – с тревогой попросила Элейн. – Так больно видеть, как ты переживаешь.
      – Мне следовало остаться в Лондоне, а не ехать сюда!
      Сидя в гостиной, Элизабет беспрестанно волновалась из-за Маргарет и Уильяма. Может, Маркус и поступил так, как посчитал нужным, но надо было сначала обсудить это с ней, дать ей возможность поговорить с Уильямом и поблагодарить его за помощь.
      – Как жаль, что ты здесь несчастлива…
      – Дело не в этом… Мне здесь нравится, но я должна кое-чему уделить внимание.
      Элейн нахмурилась:
      – Прости, я не понимаю.
      – Я попросила Уэстфилда сделать для меня кое-что важное, а он пренебрег моими пожеланиями.
      – Значит, у него были на то причины. Он обожает тебя.
      В этот момент в комнату вошел Пол и, взглянув на лицо Элизабет с явными следами слез, сразу нахмурился:
      – Это Маркус? Он что, снова на тебя наорал?
      Несмотря на плохое настроение, Элизабет улыбнулась:
      – Нет, но за последнюю неделю он был со мной столь вежлив, что я с трудом это выдерживаю. Хорошая грубость значительно улучшила бы мне настроение.
      Пол расхохотался:
      – Что ж, Маркусу лучше всего удается сдержанность. Как я понимаю, между милыми произошла размолвка?
      – Вроде того.
      Карие глаза Пола озорно сверкнули.
      – Я настоящий эксперт в ссорах между милыми и вот что тебе скажу: чтобы побыстрее прийти в себя, лучше не хандрить. Кроме того, большее удовольствие может доставить небольшая месть.
      Элизабет помотала головой: она и так уже отказывалась спать с Маркусом последние шесть ночей, и каждую ночь он безуспешно дергал запертую дверь ее спальни, а потом уходил, не говоря ни слова. Тем не менее в течение дня он был само очарование, сама вежливость и забота.
      Чего не хватало обоим, так это горячих взглядов и тайных ласк, свидетельствовавших о том, как сильно Маркус ее желает. Идея была ясна. Он не будет единственным, кого отвергают.
      – Думаю, я сделала достаточно, чтобы спровоцировать ответ.
      – Тогда приободрись, Бет. Размолвки долго не длятся.
      Однако Элизабет была с этим не согласна; она рассчитывала настаивать на своем до тех пор, пока Маркус не извинится, и готова была проявить не меньше упрямства, чем он.

* * *

      Напрягшись всем телом, Элизабет затаила дыхание, ожидая, пока Маркус проверит медную ручку. Как только он это сделает, можно будет расслабиться и попытаться заснуть, но если он продолжит действовать в том же духе, придется подождать еще несколько минут.
      Сев на постели, она нервно впилась пальцами в края простыни, закрывавшей колени. Кружевная горловина ночной рубашки казалась слишком тугой, не давая глотать.
      Наконец послышался тихий щелчок и замок защелкнулся, а ручка вернулась в прежнее положение.
      Элизабет закрыла глаза и вздохнула, ощущая странную смесь разочарования и облегчения. Однако всего мгновение спустя дверь распахнулась и вошел Маркус: с его пальца свисала ленточка, на конце ее болтался ключ.
      Закусив нижнюю губу, Элизабет заставила себя молчать. Бесполезно ожидать честности от человека, который готов был пойти на что угодно для достижения желаемого.
      Подойдя к креслу, Маркус повернул его так, чтобы видеть кровать, сев, поправил халат нарочито небрежным жестом.
      – Ты самый высокомерный человек из всех, кого я когда-либо встречала, – не удержавшись, выпалила Элизабет.
      – Обсудим мои качества позже, а сейчас я желаю знать, почему ты не хочешь делить со мной постель.
      Элизабет скрестила руки под грудью.
      – Ты знаешь почему.
      – Да? Напомни мне, пожалуйста, и поторопись: я изо всех сил старался дать тебе время забыть обиду, но неделя ожидания исчерпала мое терпение.
      Элизабет прищурилась:
      – Я тебе не самка, чтобы меня покрывать. Если для тебя так уж необходим секс, реши эту проблему сам.
      Маркус хрипло вздохнул – явный признак того, что Элизабет попала в цель.
      – Если бы мне понадобилось лишь сексуальное удовлетворение, я поступил бы именно так. А теперь скажи, почему ты заперла дверь?
      Но Элизабет считала, что лучше всего будет, если Маркус сам поймет, в чем дело. В конце концов тишина стала слишком гнетущей.
      – Ты должен извиниться передо мной.
      – Да? И за что, скажи на милость?
      – Ты знаешь за что. Нельзя было впутывать Уильяма – ведь я просила этого не делать.
      – Я не буду за это извиняться. – Большие руки с длинными изящными пальцами сжали резные подлокотники кресла.
      Элизабет вскинула подбородок:
      – Тогда нам нечего больше обсуждать.
      – Нет, есть. Сегодня я разделю с тобой постель, моя красавица жена, и хочу, чтобы ты это знала.
      – Маркус, у меня есть свои чувства и свой разум. Ты не можешь просто перешагнуть через все это и ожидать, что я встречу тебя с распростертыми объятиями.
      – Элизабет, я жажду твоих чувств и уважаю твой разум, иначе никогда не женился бы на тебе.
      Элизабет поморщилась:
      – Почему бы тебе не сказать правду? Ты не обсудил со мной свое намерение и не дал мне высказаться. Ты унижаешь себя, действуя без моего ведома и скрывая свои действия.
      – Я ничего не скрывал, и когда ты спросила, сразу все рассказал, а твое мнение и так было мне известно.
      – Выходит, мое мнение имеет так мало значения, что его не надо учитывать?
      Маркус встал.
      – Я всегда буду учитывать твое мнение и придавать ему значение, но твоя безопасность все равно на первом месте.
      Чувствуя себя в неравном положении, Элизабет соскочила с кровати. Хотя Маркус и был гораздо выше, стоя напротив него, она несколько успокоилась.
      – А как же безопасность Уильяма, его семьи?
      Маркус подошел к ней, поднял руку и провел пальцами по ее скуле. Его глаза закрылись, будто он наслаждался ею.
      Элизабет затрепетала от теплого запаха сандала и лимона, который она так хорошо знала и любила.
      – Сожалею, что был вынужден привлечь твоего брата. Если с ним или с его супругой что-нибудь случится, меня всю жизнь будет мучить чувство вины и я буду горевать о потере человека, который когда-то был и, надеюсь, будет снова моим лучшим другом. Но я не могу сказать, что готов потерять тебя.
      Его слова ошеломили Элизабет.
      – Маркус… – Она поймала его руку и прижала к своей щеке.
      – Не знаю, как я прожил без тебя эти четыре года. Оглядываясь теперь назад, я вспоминаю бесконечные дни, мучительное желание, ощущение, что в моей жизни отсутствует нечто важное… – Маркус покачал головой. – Я не смогу снова пройти через все это, пойми. – Он притянул Элизабет к себе и нежно заключил в объятия. – Мне жаль, что тебя оскорбило мое решение, но я сделал бы это снова и снова сотни раз. Я пожертвовал бы жизнью, чтобы защитить твою жизнь, потому что без тебя ничто не будет иметь смысла. И я отказываюсь от должности, потому что моя работа подвергает тебя опасности.
      Элизабет крепко обняла мужа.
      – Никак не ожидала, что ты скажешь такое. Я даже не знаю, что ответить…
      – Недели без тебя мне было достаточно, чтобы понять: лучше объясниться прямо и не оставлять никаких сомнений.
      – Значит, ты готов полюбить меня даже после того, что я сделала?
      – Да. Я часто удивлялся, почему выбрал именно тебя, хотя встречал красивых женщин, умных женщин, смешных и храбрых женщин. Почему, Элизабет? Почему не кто-то другой, кто мог бы раскрыть мне свое сердце?
      Элизабет пожала плечами:
      – Это одному Богу известно. И все равно жаль, что ты не сообщил мне о своем намерении. – Она вздохнула. – Надеюсь, в будущем у меня будет больше времени, чтобы убедить тебя в достоинствах моего мнения, но в этом случае такой роскоши ты мне не предоставил.
      Видя, с какой нежностью Маркус смотрит на нее, Элизабет вдруг засмеялась. Время и интимная близость не снизили ее способности воспринимать мужскую привлекательность.
      Ее руки раздвинули полы халата, обнажив тело Маркуса, при виде которого у Элизабет пересохло во рту, а между ног стало влажно. Кончиками пальцев она провела по упругой теплой коже, по животу, по бедрам…
      – Боже, что ты творишь со мной! – Маркус закрыл лицо руками, дрожа от ее прикосновений. Он весь пылал от возбуждения. – Элизабет, кажется, я сейчас сгорю! – Он взял ее руку и поднес к своему члену, твердому и пульсирующему, потом резко втянул в себя воздух, когда Элизабет сомкнула ладонь.
      Теперь Элизабет больше не сомневалась, что сможет доверять Маркусу. Он всегда будет действовать в ее интересах, даже если она не согласится с его методами. Разве она не поступила бы так же, чтобы защитить его?
      Обуреваемая чувствами, не имевшими выхода, она опустилась на колени, открыла рот и доставила ему удовольствие, которого он так жаждал. Впрочем, ей и самой это нравилось. Ощущение шелковистости, восторженный выдох, пальцы в волосах…
      – Да! – выкрикнул Маркус и мягко пошевелил бедрами. – Ради этого не жаль и умереть.
      Мгновение спустя он поднял Элизабет и отнес на кровать. Ее глаза затуманились, когда он поднял ее бедро и скользнул внутрь.
      Твердость длинного члена, влажная кожа, почти невыносимая близость – все ушло на второй план перед силой его взгляда. Омываемая жаром, все время думая о его словах, Элизабет обвила руками напряженное тело мужа и заплакала от радости. Слезы смочили его плечо, смешались с его потом, связав их воедино, а потом они медленно достигли оргазма, и Элизабет, приложив губы к его уху, сказала ему все, что было у нее на сердце.

      – Миледи, мистер Кристофер Сент-Джон просит принять его.
      Элизабет оторвалась от романа и молча уставилась на дворецкого, а затем бросила книгу на канапе и встала.
      – Куда вы проводили его?
      – В нижнюю гостиную, миледи.
      Маркус уехал с управляющим для осмотра арендованной собственности, которая нуждалась в ремонте, Элейн отправилась спать после обеда, а Роберт и Пол ушли в деревню всего час назад. Хотя Элизабет была одна, она бесстрашно кивнула двум охранникам и, сделав глубокий вдох, вошла в гостиную.
      Увидев Элизабет, Сент-Джон встал. Он, как всегда, был ангельски красив, но, подойдя ближе, Элизабет отметила, что его лицо выглядит более худым, а тени под глазами стали темнее. Хотя его осанка была столь же гордой, что и всегда, за внешней сдержанностью ощущалась усталость.
      – Довольно-таки смело с вашей стороны прийти сюда.
      Пират пожал плечами:
      – Я был готов даже к тому, что в дверь может влететь Уэстфилд. Какое облегчение, что это вы: сейчас у меня нет сил сражаться… – Он заглянул через ее плечо: – А где ваш супруг?
      – Он неподалеку.
      Светлые брови Сент-Джона поднялись, губы изогнулись.
      – Кажется, он избегает меня. Что ж, неплохо.
      – Зато вас ищет Элдридж.
      Улыбка тут же исчезла с лица Кристофера.
      – Я знаю.
      – Вы говорите, что хотите помочь мне, но подвергаете мою жизнь опасности, продолжая молчать.
      Сент-Джон повернулся, подошел к окну, отодвинул занавеску и взглянул на круглый подъезд.
      – Мне совершенно не хотелось втягивать вас в эту историю. Как бы мне хотелось, чтобы этот кровавый дневник так и оставался в тайнике!
      – Не могу сказать, что ощущаю то же самое. Возможно, если бы дневник не появился, мы с Маркусом никогда не обрели бы друг друга вновь.
      Кристофер печально улыбнулся. Оглядевшись, он обратил внимание на стоящих у порога охранников.
      – Вижу, Уэстфилд заботится о вашей безопасности. Это несколько успокаивает меня.
      – У вас усталый вид, – невольно заметила Элизабет.
      – После стольких усилий скрыть это? Печально. Надо будет не забыть уволить камердинера.
      – Лучший камердинер в мире не сможет скрыть признаки той жизни, которую вы ведете. Вам никогда не приходило в голову сменить род деятельности?
      Кристофер недовольно поджал губы:
      – Поверьте, я пришел не для того, чтобы обсуждать мой образ жизни.
      Присев, Элизабет подождала, пока Сент-Джон последует ее примеру.
      – А вы знаете, что дневника у меня больше нет?
      Сент-Джон выругался так грубо, что Элизабет густо покраснела.
      – Неужели он у Элдриджа?
      Мгновение она поколебалась, прикидывая, стоит ли рассказывать ему правду.
      – Нет.
      – Слава Богу! Держите дневник подальше от Элдриджа.
      – Он согласился позволить Уэстфилду поработать с дневником. Кажется, в данный момент этот человек сильнее всего заинтересован в том, чтобы найти вас.
      – Чего и следовало ожидать. Честно говоря, я удивлен, что он так долго ждал. Рискну предположить, что Элдридж хотел намылить шею всем агентам, а потом напустить их на меня. Он просто-напросто педант.
      Элизабет удивленно взглянула на Сент-Джона:
      – Простите, но… Зачем вы пришли?
      – Узнав, что меня разыскивает Элдридж, я понял, насколько непроста ситуация. В конце концов осталось лишь одно решение, но его почти невозможно осуществить.
      Внезапно их внимание привлекло движение за окном. Вскочив, Элизабет подбежала к окну: неподалеку деревенская телега кое-как ехала на трех колесах.
      – Оставайтесь здесь, – распорядилась она, зная, что Маркус захочет поговорить с пиратом, а может быть, и задержать его.
      Элизабет потребовалось всего лишь мгновение, чтобы распорядиться о помощи, но когда она вернулась, комната была пуста.
      Она повернулась к охранникам:
      – Куда делся этот человек?
      Те вбежали внутрь и торопливо осмотрели комнату, но Сент-Джон исчез.
 
      Маркус оперся плечами о спинку кровати и удобно разместил удовлетворенную жену, расположившуюся сверху. Несмотря на протестующее бормотание, он даже не улыбнулся и лишь баюкал, поглаживая ее по спине.
      Почему приходил Сент-Джон? Если его целью был дневник, ему понадобится нечто большее, чем устное подтверждение Элизабет того, что дневника у нее уже нет. Он так и не узнал ничего нового, прежде чем отвлечь внимание с помощью сломанной телеги и сбежать. Скорее всего он давно следил за домом Ашфордов.
      Предостережение пирата, данное Элизабет, было совершенно недвусмысленно. «Ты в опасности даже в собственном имении».
      Внезапно Маркус поднял голову, услышав тихий скрип, исходивший от камина. Давным-давно он научился доверять собственным инстинктам, поэтому соскользнул на спину и перекатился, устраивая Элизабет на подушках. Она обняла его, привыкнув к его привычке будить ее ради близости, но Маркус, чмокнув ее в губы, освободился и быстро вылез из теплой постели.
      – В чем дело? – поинтересовалась она.
      Маркус сжал губы. Будь он проклят, если снова подвергнет ее опасности!
      Схватив кинжал, он вынул лезвие из ножен, а затем, прижав палец к губам, сделал знак Элизабет молчать. Потом пересек комнату, сделал глубокий вдох и, открыв скрипучую дверь, направился в гостиную.
      Прислонившись к дверному косяку, он отлично видел, что происходит в комнате Элизабет. Пламя свечи говорило о том, что там кто-то есть. По-видимому, Сент-Джон не сдался и вернулся, как и следовало ожидать.
      Накануне Маркус хотел разместить охрану в гостиной, но Элизабет пришла в ужас от того, что кто-то может находиться столь близко в тот момент, когда они занимаются любовью. Она была непреклонна, говоря об ограничении свободы, и он вынужден был согласиться. Теперь он мог лишь сожалеть по поводу того, что был настолько очарован женской прелестью супруги.
      Стремительно приблизившись к двери, Маркус попытался повернуть ручку, но дверь была заперта.
      Проклиная себя, он вернулся в комнату за ключом.
      Элизабет мирно спала.
      – В чем дело? – спросила она сквозь сон.
      Вместо ответа Маркус показал ключ и вернулся к двери в гостиную, но свет внутри уже исчез, а сквозняк, достигший босых ног, известил его о том, что с другой стороны открыто окно.
      Маркус был не настолько глуп, чтобы входить в неосвещенную комнату; выйдя в коридор, он достал из алькова свечу и зажег канделябр на консоли.
      Обернувшись, Маркус увидел, что дверь, ведущая из коридора в комнату Элизабет, приоткрыта, и распахнул ее ударом ноги. Держа в одной руке канделябр, в другой – кинжал, он медленно вошел внутрь.
      Занавески были раздвинуты и не препятствовали проникновению бледного света луны; прозрачная ткань трепетала от мягкого вечернего ветерка. Окно находилось на втором этаже, и Маркус сомневался, чтобы кто-нибудь попытался войти или выйти таким образом. Следовательно, незваные гости или еще оставались в комнате, или выскользнули в коридор, пока он ходил за ключом.
      Элизабет!
      Маркус резко обернулся; его нервы были натянуты до предела.
      – Милорд? – раздался рядом низкий голос. – В чем дело?
      Подняв голову, Маркус увидел одного из охранников, за спиной которого стояла Элизабет. На мгновение у него перехватило дыхание от мысли, что она одна прошла по неохраняемым галереям.
      – Кто-то незаконно проник в комнату. Подождите здесь, пока я не удостоверюсь, что незваный гость удалился. – Отдав приказание, Маркус внимательно осмотрелся. Комната была пуста, но ощущение тревоги оставалось. – Разбудите других охранников! – Он повернулся и вышел в коридор. – Обыщите все комнаты, проверьте входы и выходы. Выясните, кто сюда мог войти. Начиная с этой ночи, я хочу, чтобы один из вас оставался у меня в гостиной.
      Передав канделябр охраннику, Маркус взял жену за локоть и увел обратно в спальню.
      – Боюсь, Маркус, мне пора выйти из укрытия. – Элизабет вздохнула.
      – Нет.
      – Ты знаешь, я должна это сделать. – Она резко остановилась, но Маркус, сжав зубы, помотал головой:
      – Это слишком опасно.
      – И что ты предлагаешь? Молча смотреть, как риску подвергаются твои родные, твой дом, и ничего не предпринимать?
      Маркус обхватил ее лицо ладонями:
      – Ты – моя семья и мой дом. Пожалуйста, не упрямься, ты просишь слишком многого.
      – Я прошу свободы. Нужно взять инициативу в свои руки и покончить с этим. Прошу, не надо больше спорить, просто подумай об этом – вот все, о чем я прошу.
      Когда они вернулись в постель, Маркус крепко прижал Элизабет к себе, надеясь в ее объятиях растопить ледяной страх, сковывавший грудь.
      – Пожалуйста, не волнуйся, – шепнула Элизабет, и ее мягкие губы коснулись кожи на его плече. – Я тебе доверяю.
      Маркус крепко обнял ее. Уверенность в том, что он стал ей столь близок, служила живительным бальзамом и залечивала раны его души. А вот он постоянно подводил ее, и это тревожило его больше всего.

* * *

      Для Элизабет три дня, прошедшие после случившегося, были очень напряженными. Маркус удалялся в кабинет, без устали занимаясь поиском уязвимых мест в ее охране. Поскольку агенты располагалась за дверью спальни и им невозможно было в полной мере расслабиться, занимаясь любовью, он отказывался прикасаться к жене.
      – Терпеть не могу, когда ты такая мрачная, дорогая Бет, – заметил как-то вечером Пол, когда Элизабет собирала листочки с меню, разбросанные по скатерти.
      – Я не мрачная.
      Он поднял бровь.
      – Значит, тебе скучно? Понимаю. Тебя целыми днями держат взаперти… Может, ты хотела бы отправиться в деревню?
      – Нет, спасибо.
      Разумеется, Маркус никогда не позволил бы ей покинуть пределы дома, но думала Элизабет не только об этом. Вскоре должны были накрыть ленч, и это теперь стало для нее единственной возможностью получить удовольствие от разговора с мужем. Она говорила себе, что глупо скучать, когда они настолько близки физически, но изменить своего настроя не могла и, что удивительно, не хотела. Когда-то Элизабет опасалась, что будет слишком нуждаться в Маркусе, но теперь находила в узах, связывавших их, немалую привлекательность.
      – Ты уверена? – настаивал Пол.
      Махнув рукой и улыбнувшись, Элизабет вышла. Еще несколько мгновений, и она позовет Маркуса. При мысли о супруге, о том, какой улыбкой он одарит ее, когда она назовет его по имени с порога кабинета, ее сердце затрепетало…
      Задумавшись, Элизабет не заметила, как к ней протянулась чья-то рука и, крепко схватив, затащила в пространство под левым поворотом лестницы. Меню, которые она несла в кухню, чтобы обсудить с поваром, рассыпались по мраморному полу.
      Поначалу она запротестовала, но ее протест перебил страстный поцелуй. Потом Маркус прижал Элизабет к стене, позволив ее рукам обвиться вокруг шеи.
      – Милая жена, – выдохнул он, впиваясь губами в ее губы.
      Элизабет с трудом смогла успокоиться.
      – Что ты задумал?
      – Ты мне нужна. – Он покусал ее за шею. – Целых три дня прошло.
      Закрыв глаза, Элизабет вдохнула его запах. Теплота кожи, явное возбуждение, большие руки, лихорадочно прикасавшиеся к изгибам ее тела…
      – Почему ты не можешь всегда оставаться без одежды? – пожаловался он. – Слишком много ткани отделяет мое прикосновение от твоего тела.
      Элизабет огляделась. Солнечный свет, проникавший со стороны газона через двустворчатые окна, освещал их, давая отличный обзор каждому, кто прошел бы мимо. Их нельзя было увидеть лишь из холла.
      – Ты должен остановиться.
      – Не могу.
      Элизабет рассмеялась, Маркус, немного отодвинувшись, попытался дотронуться до ее груди, укрытой корсетом.
      – Нас увидят, – предупредила она.
      – Ты не сможешь меня отговорить. – Он лизнул ее губы.
      – Ты же не собираешься взять меня здесь.
      – Разве? – Он потянул за шелковый корсаж, и нитки затрещали, протестуя.
      – Маркус, я протестую. – Она хлопнула его по рукам.
      – А я хочу тебя.
      Выражение его глаз полностью подтвердило сказанное.
      – Сейчас? – Элизабет закусила губу, довольная, что Маркус не контролирует желание. – Ты что, не можешь подождать?
      Он помотал головой, и этот простой знак любви наполнил ее сердце ликованием.
      – Я тоже хочу тебя, – призналась Элизабет.
      Маркус сжал ее сильнее; взгляд его пылал.
      – Я не думал, что ты захочешь. – Он понизил голос. – Но ты ведь хочешь, правда?
      Элизабет кивнула и прижалась губами к его подбородку.
      – Я жажду тебя. Мне тебя так не хватает.
      Маркус привлек ее настолько близко, насколько позволяли юбки.
      – Я хочу, чтобы все твое внимание принадлежало мне.
      – Оно тебе и принадлежит.
      Он весело улыбнулся:
      – А теперь, не нужно ли тебе все остальное, что у меня есть? Мы можем спрятаться, найти укромный уголок.
      – И сколько я могу держать тебя рядом с собой? Часы, дни?
      Маркус с удивлением отпрянул.
      – Ты серьезно? – Он не смог скрыть чувственного влечения, отразившегося в улыбке.
      – О да!
      – У тебя есть пять минут, чтобы найти постель и раздеться. Если не успеешь – распорю платье ножом.
      – Нет, – запротестовала она со смехом. – Я обожаю это платье.
      – Четыре минуты сорок пять секунд.
      Элизабет повернулась и побежала.
      – Не забудь собрать мои бумаги! – крикнула она через плечо и, приподняв платье, заторопилась вверх по лестнице. На полдороге она увидела дворецкого, выходящего из галереи верхнего этажа ей навстречу.
      – Миледи, прибыла почта.
      Узнав знакомую печать Лэнгстонов, Элизабет потянулась к посланию на серебряном подносе.
      – Благодарю. – Она сломала печать и бегло просмотрела письмо, потом прочитала его внимательнее. – У Маргарет родился мальчик!
      – Две минуты! – крикнул Маркус из-под лестницы. Элизабет замерла.
      – Ты слышал? Я должна поехать к ним!
      – Леди Уэстфилд, мое терпение кончилось. – Маркус урчал, словно кот, поднимаясь по лестнице с грацией хищника. – Вы нуждались в моем внимании – клянусь, оно ваше, а вашему племяннику придется подождать.
      Элизабет расхохоталась.
      – Сначала поймай меня! – крикнула она, взлетая по лестнице.
      Добравшись до верха, Элизабет побежала по коридору, сжимая в одной руке драгоценное письмо, а в другой – юбку. Маркус следовал за ней по пятам.
      Наблюдая эту сцену от дверей гостиной, Элейн обратилась к стоявшему рядом Полу:
      – Я никогда не видела Маркуса таким счастливым. Брак творит с ним чудеса.
      – Так оно и есть, – согласился Пол и довольно усмехнулся.

      Наемный экипаж добрался до Честерфилд-Холла в полночь. Выйдя из него, Элизабет и Маркус вошли в дом через черный ход.
      – Неужели такая осторожность и правда необходима? – поинтересовалась Элизабет, дрожа от холода.
      Маркус закутал ее в свой плащ.
      – Не хочу рисковать: твоя жизнь слишком дорога для меня.
      Они поднялись к бывшей комнате Элизабет по лестнице, которой пользовались слуги.
      – Насколько дорога? – лукаво поинтересовалась Элизабет.
      – Бесценна.
      Закрыв дверь, Маркус снял плащ с плеч Элизабет и заглянул в глубину ее глаз.
      – Маркус, ты любишь меня? – робко произнесла Элизабет.
      Она обещала себе никогда не спрашивать Маркуса о его чувствах, так как каждый день он демонстрировал ей сотнями разных способов, как много она для него значит, однако потребность услышать такие слова была слишком велика.
      Маркус улыбнулся:
      – Тебе действительно необходимо знать?
      Элизабет кивнула, и тут же раздался тихий стук в дверь, а потом в комнату протиснулась взъерошенная голова Уильяма.
      – Леди Баркли услышала, что вы приехали, и хочет познакомить Элизабет с племянником прямо сейчас. А тебе, Уэстфилд, придется подождать до утра.
      – Разумеется, иду. – Элизабет встала на цыпочки, ожидая, пока Маркус опустит к ней губы.
      – Милорд, наш разговор еще не закончен.
      Он потерся носом о ее нос.
      – С удовольствием подожду вас, леди Уэстфилд.
      Когда Элизабет ушла, Маркус приветствовал шурина.
      – Что-то ты выглядишь усталым, – с огорчением заметил он.
      – У будущего графа Лэнгстона зверский аппетит, а леди Баркли отказалась от кормилицы. Я пытался разубедить ее, но тщетно: она по-прежнему стоит на своем.
      – Позволь поздравить тебя. – Маркус протянул руку, и Уильям крепко пожал ее. – Тебе очень повезло.
      Уильям пригладил волосы.
      – Вы не должны были возвращаться в Лондон.
      – Согласен, но, как и твою супругу, Элизабет отговорить невозможно. К сожалению, она готова добровольно превратить себя в мишень, лишь бы завершить дело. – Маркус вздохнул. – Эта женщина выказывает полнейшее отсутствие страха.
      – Да, так было всегда. Выше голову, Уэстфилд. Впрочем, одна новость и меня не слишком радует. Я понял, что бояться стоит не дневника и не шпиона внутри агентства. Теперь опасность стала серьезнее, и хотя я люблю Элизабет не меньше тебя, но у меня есть сын. Пришло время завершить эту главу нашей жизни, чтобы все мы могли двигаться дальше.
      – А как же мои дети? Если с Элизабет что-нибудь случится, я останусь ни с чем. Вы оба хотите от меня невозможного.
      – Уэстфилд… – Уильям вздохнул. – Я буду готов, когда придет время.
      – Когда придет время для чего? – поинтересовалась Элизабет от двери.
      – Для тебя. Ты ведь тоже можешь забеременеть, не так ли? – с улыбкой проговорил Уильям, пытаясь скрыть истинную тему разговора.
      Элизабет широко распахнула глаза.
      – Так вы обсуждали детей? – Она взглянула на Маркуса. – Чьих детей?
      Маркус улыбнулся. Каждый день он заставлял себя поверить в то, что Элизабет – это дар, отпущенный ему свыше.
      Уильям крепко обнял сестру.
      – У тебя красивый сын, – с улыбкой заметила Элизабет. – Но к тому моменту, как я пришла, он заснул. Мне не терпится подержать его на руках, когда мы оба будем не такими усталыми.
      Кивнув, Уильям зевнул и направился к двери.
      – Тогда до утра.
      Дверь тихо закрылась, и Элизабет взглянула на Маркуса:
      – Мы никогда не говорили о детях.
      Он шагнул к ней.
      – В этом нет необходимости. Дети появятся тогда, когда появятся, и ни мгновением раньше.
      Элизабет отвернулась и закусила губу.
      – Любимая, что тебя огорчает?
      – Не хочу это обсуждать. Давай просто пойдем спать, я устала.
      – Скажи, – настаивал он, целуя ее в лоб.
      – Возможно… – Элизабет опустила глаза. – Возможно, я бесплодная.
      Маркус удивленно взглянул на нее:
      – Откуда такие странные мысли?
      – Сам подумай. Целый год я была замужем за Хоторном и…
      – Полагаю, он не прикладывал к этому особых усилий, – усмехнулся Маркус.
      – За последние несколько месяцев ты приложил усилий более чем достаточно, а месячные у меня наступают с завидной регулярностью.
      Маркус недоуменно уставился на опущенную голову Элизабет, потом начал расшнуровывать ее платье.
      – Поверь, ты волнуешься безо всякой причины.
      – Не знаю, не знаю. С каждым месяцем я все больше боюсь, что подвела тебя. – Она прижалась щекой к его бархатному сюртуку.
      – А я с каждым месяцем все больше радуюсь тому, что ты пробыла со мной немного дольше.
      – Пожалуйста, не остри.
      – Но почему? У меня два брата, и род Ашфордов вне опасности.
      – Ты определенно хочешь иметь собственных наследников, а мой долг – дать тебе их.
      – Хватит грустить. – Маркус повернул жену спиной и продолжил ее раздевать. – Мне нужна только ты, ты одна.
      – Но, Маркус…
      – Я люблю тебя и всегда любил.
      Внезапно Маркус почувствовал, что Элизабет плачет.
      – Если нам суждено всегда быть лишь вдвоем, я умру самым счастливым из мужчин, не сомневайся.
      Элизабет повернулась, обняла его и протянула губы, залитые слезами, к его губам.
      – Я не заслуживаю тебя, – всхлипнула она, ероша пальцами его волосы.
      Маркус ответил на ее атаку сокрушающими объятиями, будучи не в состоянии говорить после того, как произнес то, что когда-то поклялся не произносить и даже не думать. Они прижимались, наступали друг на друга с таким напором, что им мгновенно стало жарко.
      Руки Элизабет скользнули под сюртук, стянули его и ухватились за пуговицы из слоновой кости на жилете.
      – Элизабет!
      Она была повсюду, стягивала одежду и дергала за застежку на бриджах до тех пор, пока Маркус не помог ей. Он понимал ее, возможно, лучше, чем она сама себя: Элизабет оказалась в ловушке, была поймана чувствами, которых избегала с момента их встречи. Теперь она бежала снова, но на этот раз к нему, а не от него.
      – Сними это, – воскликнула Элизабет, разрывая корсаж, – сними это с меня!
      Маркус схватил болтающиеся полы и раскрыл платье. Не снимая корсета, сорочки и горы нижних юбок, Элизабет утянула его на пол и обняла ногами бедра Маркуса.
      Он рассмеялся, восхищаясь ее решимостью и животным желанием, а Элизабет, взяв член, тут же ввела его в себя и сжала скользкими шелковистыми краями.
      – Господи! – выдохнул Маркус.
      Каждый раз, занимаясь с Элизабет любовью, он желал, чтобы удовольствие никогда не утихало. Если его семя никогда не пустит корни, он сможет жить даже с этим.
      Элизабет замерла, тяжело дыша: талия и грудь ее были зажаты нижним бельем. Она с восхищением смотрела на мужа, распростертого под ней: Маркус Ашфорд, известный своей непреклонностью, раскраснелся, глаза его горели, чувственные губы раздвинулись.
      Не в силах устоять, Элизабет положила руку ему на затылок и приблизила губы к его губам. Вкус его губ, темный и опасный, ощущение его языка, шелковистого и горячего, заставили ее вздрогнуть и крепко сдавить член, трепетавший внутри.
      Маркус застонал и нежно обнял ее. Потом он поднял бедра, устремляясь в ее глубины широкой головкой члена.
      Полная горячего сладострастного желания, Элизабет приподнялась и пошевелила бедрами, потом опустилась, забирая его столь глубоко, что ей хотелось извиваться от удовольствия. Каждое прикосновение, каждый стон, вылетавший из горла Маркуса, говорили о том, как сильно он ее любит и как сильно она ему нужна. Элизабет знала, что он смотрит на нее. Он любил слышать ее крики, чувствовать ее желание. Ее тело волнообразно колебалось над ним, словно отдельно от разума, и растворяло в желании. Неослабевающая хватка корсета изменила ощущения, заставила ее тело быть болезненно восприимчивым.
      – Возьми то, что тебе надо, – хрипло произнес Маркус. – Позволь мне дать это тебе.
      Кончики ее пальцев коснулись низа его живота, и под льняной рубашкой Элизабет почувствовала твердые мышцы, гибкие от упражнений. Их взгляды встретились.
      – Держи меня! – Маркус прижался губами к ее губам, проник языком в рот в ритме долгих глубоких движений члена. Элизабет была такой влажной, такой возбужденной, что каждый толчок отзывался по комнате влажным звуком.
      Ради этого можно было умереть. Элизабет знала, что это правда, потому что в его объятиях она и правда умерла, а затем возродилась вновь.
 
      Проснувшись поздно утром, Элизабет обнаружила, что находится в комнате одна. Она приняла ванну и оделась, надеясь найти Маркуса прежде, чем попадет к Маргарет и ее младенцу.
      Спускаясь по лестнице, она увидела лорда Элдриджа и Эйвери – они стояли вместе с Маркусом в холле и о чем-то разговаривали.
      Помедлив немного, Элизабет двинулась дальше, и Маркус встретил ее внизу лестницы.
      – Доброе утро, любимая. – Его теплый и признательный взгляд говорил о многом.
      – Есть новости?
      – Мне придется уехать с Элдриджем. Сент-Джона видели в Лондоне, кроме того, нам надо заняться другими вещами.
      Элизабет улыбнулась лорду Элдриджу и Эйвери:
      – Доброе утро, милорд! Мистер Джеймс!
      Гости приветствовали ее дружным поклоном.
      Снова переключившись на Маркуса, Элизабет вгляделась в его лицо и заметила глубокие складки у губ.
      – Ты что-то недоговариваешь?
      Он помотал головой:
      – Просто я волнуюсь из-за того, что приходится покидать тебя. Эйвери останется здесь, но я предпочел бы охранять тебя сам. Каждый раз, когда я отсутствую, происходит нечто плохое и…
      Элизабет успокоила его, приложив палец к губам:
      – Тсс! Рядом остается мистер Джеймс, и со мной все будет в порядке. Да и Уильям тоже здесь.
      – Я не успокоюсь, даже если здесь будет королевская гвардия.
      – Тогда останься и пошли с Элдриджем мистера Джеймса.
      – Не могу. Я подал в отставку, и есть вещи, которые необходимо сделать прежде, чем я уйду из агентства.
      Элизабет прикрыла рот рукой; слезы застлали ей глаза. Он сдержал обещание!
      – Скажи, что это – слезы счастья.
      – Я люблю тебя, – выдохнула она.
      Его губы сложились в довольную улыбку.
      – Вернусь, как только смогу, а пока держись подальше от неприятностей, пожалуйста.
 
      Выйдя из Честерфилд-Холла, Маркус и Элдридж сели на лошадей.
      – Ты что-нибудь говорил леди Уэстфилд? – поинтересовался Элдридж, когда они тронулись.
      – Нет. Лишние волнения ей ни к чему.
      – Ты считаешь волнения из-за угрозы твоей жизни лишними?
      Маркус фыркнул:
      – Сент-Джон давно убил бы меня, если бы захотел, но он знает, что леди Уэстфилд угрожает нечто более значительное. Все же существует вероятность того, что я тоже являюсь мишенью, однако мне в это слабо верится.
      Не успел он договорить, как прогремел выстрел и жгучая боль пронзила плечо Маркуса. Для него это оказалось полнейшей неожиданностью; его лошадь заржала, и он кулем свалился на землю, после чего полдюжины человек бросились на него из засады. Когда над ним навис Толбот с кинжалом в руке, Маркус наконец понял, как глубоко он ошибался. Элдридж сказал, что Толбот хорошо работает в паре с Эйвери Джеймсом, а он оставил Элизабет на попечение того, кто желал ей зла.
      И вот теперь он лежал на спине и смотрел, как деревья, затенявшие улочку, стали зеленым фоном для лезвия, приближавшегося к его горлу со смертельной точностью.
      Однако самый большой страх он испытывал не из-за приближающейся смерти, а из-за того, что Элизабет по-прежнему нуждается в нем, а он уже ничем не сможет ей помочь.

      – А ты прекрасно выглядишь.
      Маргарет зарделась.
      – Господи, Элизабет, как ты можешь говорить такое? Должно быть, я похожа на привидение, поскольку после родов не спала ни одной ночи как следует, волосы мои вечно в беспорядке, и я…
      – Ты просто сияешь, – перебила ее Элизабет.
      Глядя с обожанием на новорожденного сына, Маргарет улыбнулась:
      – Я и не верила, что возможно любить кого-то так, как я люблю этого ребенка. Дорогая, когда у вас с Уэстфилдом будут дети…
      Элизабет печально кивнула и повернулась.
      – Не буду мешать – тебе пора кормить моего племянника.
      – Да, но тебе совсем не обязательно уходить.
      – И все же я пойду. – Элизабет вздохнула. – Вчера мы очень поздно приехали, и я все еще чувствую усталость. Если не возражаешь, я только посплю немного и вернусь.
      – А где лорд Уэстфилд?
      – Уехал по каким-то делам и, думаю, скоро вернется.
      – Что ж, хорошо. – Маргарет кивнула. – Отдохни и возвращайся, а то мне не хватает женского общества.
      Позевывая, Элизабет удалилась к себе в комнату. Она очень волновалась. Хотя Маркус утверждал, что ничего особенно не происходит, она не могла не переживать за него.
      Остановившись в галерее перед своей комнатой, Элизабет нахмурилась, увидев, что дверь приоткрыта. Войдя, она увидела, что какой-то человек роется в ящиках ее секретера, и сердито окликнула его.
      Человек не спеша повернулся к ней, и Элизабет, увидев в его руке нож, тяжело сглотнула.
      – Что это вы делаете здесь, мистер Джеймс? – только и смогла выговорить она.
 
      Услышав выстрелы, Толбот вздрогнул, а его глаза расширились от ужаса. Темно-красная жидкость, сочась из отверстия в груди, намочила его жилет, рука с ножом опустилась, и он рухнул на землю, заставив Маркуса откатиться в сторону, а потом дернулся и перестал дышать.
      Поднявшись посреди рукопашной схватки, Маркус с удивлением смотрел на происходящее вокруг. Вооруженные люди, среди которых он никого не мог узнать, сражались насмерть, и сталь, ударяясь о сталь, издавала звуки смерти.
      Хотя левая рука Маркуса висела как плеть, правая была вполне дееспособна, и он, в мгновение ока вынув саблю, приготовился защищаться.
      – Успокойтесь, приятель, – неожиданно раздался за его спиной насмешливый голос, и Маркус, повернувшись, столкнулся лицом к лицу с Сент-Джоном. – Вы не в состоянии драться, – сухо заметил пират, отбрасывая в сторону дымящийся пистолет.
      Маркус с отвращением посмотрел на него:
      – И давно у вас служат Джеймс и Толбот?
      Сент-Джон поморщился:
      – Они никогда у меня не служили, хотя я имею свои глаза и уши в агентстве. Однако это не те люди, которых вы назвали.
      Маркус замер, пытаясь оценить реальное положение дел, с которым столь неожиданно столкнулся. Он повернулся, ища глазами Элдриджа, но того нигде не было. Только теперь все стало проясняться.
      Сент-Джон фыркнул:
      – Надеюсь, теперь вы понимаете, какова правда. Я рассказал бы вам об этом раньше, но вы бы вряд ли мне поверили.
      В этот момент к их ногам упал окровавленный человек, и оба быстро отскочили.
      – Уэстфилд, предоставьте моим людям разобраться с этим вопросом, а вам нужно перевязать рану, пока вы не истекли кровью, и затем найти леди Уэстфилд.
      Маркус скинул сюртук на залитую кровью землю и позволил Сент-Джону перевязать себя, наблюдая при этом, как пираты убирают мертвые тела с ужасающей небрежностью.
      – И давно вам об этом известно?
      – Уже не один год.
      – А дневник?
      Закрепив повязку, отчего Маркус поморщился, Сент-Джон молча отступил.
      – Вы сможете сидеть верхом?
      – Меня ранили, но я не инвалид.
      – Тогда едем – я объясню все по дороге.
 
      – Признавайтесь, где дневник, миледи! – потребовал Эйвери у Элизабет, и в его руке сверкнул нож.
      – В безопасности.
      – Никто из нас в настоящее время не находится в безопасности.
      – О чем вы, не понимаю…
      Эйвери быстро шагнул к ней:
      – Сейчас не время кокетничать. Мне нужно, чтобы вы быстро подумали. Доверьтесь мне или умрете.
      – Нет.
      – Тогда не знаю, что делать. Я видел, как несколько человек приблизились к дому со стороны сада и стали осматривать окрестности.
      – Неужели пираты? – с ужасом воскликнула Элизабет. – Господи, лорд и леди Баркли, ребенок…
      Эйвери быстро схватил ее за локоть и подвел к двери.
      – Лорд Лэнгстон уехал, Уэстфилд и Элдридж тоже. Бандиты смогут захватить вас без больших усилий: они уже обыскивали вашу комнату и знают, как попасть внутрь.
      – Кто на это отважится?
      Неожиданно дверной проем закрыла грозная фигура в парике, отрезая Элизабет путь к бегству. Эйвери молча указал подбородком в сторону двери:
      – Он.
 
      Маркус разглядел четырех человек спереди и трех сзади. Ослабленный потерей крови, он знал, что не сможет разделаться со всеми, поэтому лишь беспомощно наблюдал, как люди Сент-Джона, расположившись по периметру, ожидают сигнала для нападения.
      – Элдридж знал все почти с самого сначала, – тихо проговорил Сент-Джон на ухо Маркусу. – Он сразу же отметил сходство между мной и братом, поэтому встретился с Хоторном, угрожая рассказать, зачем тот поступил в агентство, если…
      – Если?
      – Если мы не станем сотрудничать. Схема предполагалась следующая: Элдридж будет давать информацию, мы – использовать ее, а потом он получит половину доходов.
      – О Господи!
      Маркус с ненавистью взглянул на Честерфилд-Холл. Четыре года жизни были отданы лжи!
      – Я доверял ему, – мрачно признался он.
      – А Хоторн – нет, потому-то он и вел дневник.
      – И что в нем?
      – Ничего. – Сент-Джон пожал плечами. – Хоторн знал, что рано или поздно нас заменят на других, поэтому грозил дневником, в котором якобы содержалось свидетельство вины Элдриджа и указывались места, где спрятана добыча. Журнал должен был служить гарантией безопасности, угрозой того, что, если с нами что-нибудь случится, вероломство Элдриджа будет раскрыто и он утратит все свое состояние.
      – В итоге, спасаясь, вы подставили мою жену.
      – Я несу ответственность за обыск в ее комнате, но нападения – не моих рук дело. Они стали предостережением для меня. Я давно убил бы Элдриджа, но тот поклялся, что леди Уэстфилд заплатит жизнью, если он умрет от моей руки. Также он угрожал раскрыть измену Хоторна, а я не мог этого позволить. Оба мы ждали того дня, когда один сможет без вреда для себя убить другого.
      Маркус с тревогой наблюдал, как пираты переносят тела людей Элдриджа к ближайшей роще.
      – Почему вас не убили, когда обнаружился дневник?
      – Потому что Элдридж боится, что я единственный, кто может расшифровать записи Хоторна. – Сент-Джон рассмеялся. – Он позволил вам попытаться это сделать, и, думаю, если бы вам это удалось, он убил бы вас и обвинил в этом меня. Впрочем, нам пора.
      Покинув укрытие, они побежали к дому.
      – Слишком тихо, – пробормотал Маркус, когда они вошли внутрь.
      Им приходилось двигаться осторожно, так как они не знали, какие ловушки ожидают их впереди.
      – Уэстфилд.
      Оба замерли. Виконт Баркли, стоя в дверном проеме, не мигая смотрел на них.
      – Ты не хочешь мне ничего сказать?
      Маркус молча показал рану.
      – Господи, что это с тобой?
      – Элдридж.
      Уильям содрогнулся.
      – Элдридж?
      Маркус не двинулся с места, но Уильям достаточно знал его, чтобы не сомневаться в ответе.
      – Тебе нужен хирург. – Он беспомощно оглянулся.
      – Мне нужна моя жена. Элдридж здесь, в этом доме.
      – Нет! – Уильям испуганно взглянул наверх и указал на Сент-Джона: – Ты считаешь его достойным доверия?
      – Не знаю, кому здесь доверять, но этот человек только что спас мне жизнь.
      Ожидание затягивалось, и Маркус понял, что не может больше ждать. Прошло слишком много времени, Элдридж опережал их, а это означало, что Элизабет грозит серьезная опасность.
      Наконец он решился и, отбросив предосторожность, помчался вверх по лестнице.
 
      – Лорд Элдридж? – Элизабет нахмурилась. – А где Уэстфилд?
      – Лорд Уэстфилд занят другим делом. Если вы желаете к нему присоединиться, берите дневник и идите за мной.
      Элизабет не двигалась, пытаясь понять, каковы его намерения. Потом она увидела крохотные темные брызги на светлом бархате сюртука Элдриджа, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки.
      Она решительно шагнула вперед:
      – Что… Что вы сделали?
      Элдридж удивленно поднял бровь, и в ту же секунду Эйвери, воспользовавшись моментом, сбил его с ног. Двое мужчин сперва боролись на полу, потом выкатились в коридор и ударились о противоположную стену.
      Не сразу придя в себя, Элизабет вдруг подумала, что шум может разбудить ребенка, и эта мысль придала ей сил. Она быстро оглядела комнату в поисках подходящего оружия.
      – Бегите! – крикнул Эйвери, прижимая к полу нож, который чуть было не вонзил в него Элдридж.
      Больше медлить было нельзя. Подобрав юбки, Элизабет промчалась мимо мужчин, сцепившихся в смертельной схватке, и побежала по коридору к комнате Маргарет.
      Повернув за угол, она ударилась обо что-то и вскрикнула от ужаса. Затем упала, и тут же что-то тяжелое придавило ее сверху.
      – Элизабет!
      Казалось, от удара об пол из легких Элизабет вышел весь воздух. Распростертая под мужем, она с трудом подняла голову и увидела башмаки Уильяма, опрометью бегущего в свою комнату.
      – Предоставьте Элдриджа мне, – холодно бросил Сент-Джон, проходя мимо.
      Элизабет взглянула на мужа: лицо Маркуса было пугающе бледным, губы слегка дрожали, но взгляд выражал непоколебимую решимость.
      – Он сказал, что тебя схватили! – хрипло прошептал Маркус.
      – Схватили? Да меня чуть не убили!
      Заметив повязку, которой было обмотано плечо Маркуса, Элизабет вздрогнула.
      – Господи, тебя ранили!
      – Пустяки. С тобой все в порядке? – Маркус, поднявшись, помог Элизабет встать и привлек ее к себе.
      Элизабет кивнула, слезы покатились по ее щекам.
      – Мистер Джеймс спас мне жизнь – он удержал Элдриджа, а я убежала. Элдридж хотел заполучить дневник, и у него был нож…
      Маркус погладил Элизабет по щеке:
      – Тсс… Иди к брату и не отходи от него.
      – А ты? Тебе нужна помощь, у тебя кровь… Ты не в том состоянии, чтобы гоняться за преступниками, а я умею управляться с пистолетом лучше большинства мужчин.
      – Боюсь, в данный момент тебе придется подчиниться. Иди, милая, и сделай, как я говорю. Я скоро вернусь, и ты тогда сможешь хлопотать надо мной, сколько пожелаешь.
      В коридоре раздался звон скрестившихся клинков, и это решило исход спора.
      – Будь осторожен. – Элизабет нехотя двинулась по коридору, а когда она оглянулась, Маркуса в нем уже не было.
 
      Маркус смотрел, как Элизабет уходит, и благодарил за это Бога. Все, во что он верил, все, что он считал незыблемым и неизменным, рассыпалось от одного удара, кроме нее. Отчаянно желая найти в ней прибежище и положить конец остальному, он повернулся и огромными шагами помчался на звук сражения.
      Свернув за угол, Маркус обнаружил Сент-Джона, двигавшегося в тесном пространстве с большим изяществом. Рука пирата, державшая клинок, орудовала с такой скоростью, что за ней было трудно уследить. Его противником был Элдридж: он потерял парик, и теперь волосы его были растрепаны, лицо раскраснелось. Он явно проигрывал битву, но Маркуса интересовало не это: внимание его привлек Эйвери, стоявший в стороне с кинжалом в руке. Они работали вместе несколько лет, и до этого он воспринимал Эйвери как друга. Теперь наконец для обоих настал час истины.
      Сент-Джон сделал выпад, и Элдридж не успел отразить удар. Маркус молча смотрел, как лезвие погружается в бедро Элдриджа и тот падает на колени.
      Пират тут же схватил противника за горло, но тот и не думал сдаваться.
      – Ты не можешь убить меня, – прохрипел Элдридж. – Я нужен тебе.
      В этот момент Эйвери шагнул вперед и занес над Сент-Джоном руку с кинжалом.
      – Нет! – крикнул Маркус. – Не делай этого!
      Эйвери остановился, но не обернулся.
      – Боюсь, у меня нет выбора.
      Маркус еще раз попытался изменить ход событий: сжав клинок здоровой рукой, он взмахнул им, нацеливая лезвие так, чтобы ранить, но не убить. Однако резкая боль в ране заставила его руку дрогнуть, и он сделал роковой выпад.
      Привалившись спиной к стене, Эйвери медленно сполз на пол, и с губ его закапала кровь. Руки его тут же окрасились в ярко-красный цвет, когда он прижал их к тому месту на груди, куда Маркус нанес удар. Элдридж неподвижно лежал рядом. Клинок Сент-Джона глубоко вошел в его сердце.
      Вздохнув, Маркус нагнулся:
      – Ах, Эйвери, почему?
      – Милорд, – выдохнул Эйвери, – вам известен ответ. Тюрьма не для таких, как я.
      – Ты спас мою жену, и я не оставил бы тебя.
      Между губами Эйвери возник кровавый пузырь.
      – Я очень привязался к ней…
      Достав из кармана платок, Маркус вытер рот Эйвери, и тот, прохрипев слова благодарности, закрыл глаза.
      Маркус перевел взгляд на Элдриджа.
      – Там были еще… люди, – прохрипел Эйвери словно с того света.
      – Она в безопасности?
      – Да, в безопасности. – Дыхание Эйвери прервалось, и он застыл в объятиях смерти.
      Поднявшись на ноги, Маркус устало взглянул на Сент-Джона.
      – Вы спасли мне жизнь, – тихо произнес тот.
      – Считайте, что я уплатил долг за аналогичную услугу. Что вы собираетесь с ним делать?
      – Бедняга пал жертвой уличных разбойников. – Сент-Джон вынул клинок из обмякшего тела. – Мои люди позаботятся о том, чтобы его нашли в подходящее время в подходящем виде.
      Маркус кивнул:
      – Забирайте ваш дневник, и чтобы я никогда больше не видел эту гадость.
      – Договорились, Уэстфилд. Думаю, король поверит описанию событий, если будете говорить вы с Баркли. А потом сорняки выкорчуют из агентства, и угроза в отношении меня будет исключена.
      – Согласен. – Маркус вздохнул. Он знал, что этот день будет преследовать его всю жизнь.
      – Дорогой?
      Маркус повернулся на чудесный звук голоса жены: Элизабет стояла в нескольких футах от него, сжимая в руке пистолет. При виде ее, такой маленькой, но решительно настроенной, он наконец смог вздохнуть свободно, предвидя, что уже скоро сможет найти в ее объятиях утешение.

       Лондон, апрель 1771 года
      Погода для прогулки по парку была просто превосходная, и Маркус наслаждался погожим днем. Лошадь нетерпеливо гарцевала под ним, а он управлял ею одной рукой, приветственно прикладывая другую к полям шляпы.
      – Добрый вечер, лорд Уэстфилд.
      Маркус повернулся, и знакомое ландо поравнялось с ним.
      – Леди Баркли.
      Маргарет улыбнулась:
      – Могу я узнать, как поживает леди Уэстфилд?
      – Конечно, но, к сожалению, сейчас она спит. Знаете, мне очень не хватает ее общества.
      – Надеюсь, она здорова?
      – О да, хотя немного устала. Мы только что вернулись в Лондон, и путешествие было утомительным. – Маркус слегка замялся. На самом деле это он не дал ей поспать на постоялом дворе.
      Элизабет становилась все красивее и все желаннее. Маркус часто думал о портрете ее матери, который висел над камином в парадной гостиной Честерфилд-Холла. Когда-то ему хотелось, чтобы такое же счастье озаряло лицо Элизабет, и вот теперь он мог поклясться, что счастья на ее лице было гораздо больше.
      Всего лишь год назад Маркус думал, как удовлетворить желание Элизабет и положить конец своим мучениям. Сейчас же он понимал, что прошлое никогда не повторится и останется лишь воспоминанием. Он ежедневно благодарил Бога за то, что смог прогнать и ее демонов; вместе они обрели покой, а этим он очень дорожил.
      – Рада слышать, что у Элизабет все в порядке. Мой сын очень хотел бы снова увидеться с тетушкой, а она обещала заехать на этой неделе.
      – Она обязательно это сделает.
      Они поговорили еще немного и распрощались. Выбрав безлюдную тропу, Маркус предоставил лошади возможность самой выбирать аллюр, потом свернул к Гросвенор-сквер, надеясь, что Элизабет достаточно выспалась.
      Подъезжая к дому, Маркус увидел незнакомого человека и сразу заволновался.
      Бросив поводья конюху, он заторопился в дом.
      – Добрый вечер, милорд, – приветствовал Маркуса слуга, принимая у него перчатки и шляпу.
      – Очевидно, не очень добрый, раз здесь был врач.
      – Верно, леди Уэстфилд больна, милорд.
      – Вдовствующая?
      Маркус и сам знал, что это не так: за завтраком матушка являла собой пример здоровья, а Элизабет была рассеянна всю неделю.
      Не в силах преодолеть тревогу, Маркус, перепрыгивая через ступеньки, поднялся по лестнице и осторожно вошел в комнату. Остановившись на пороге будуара, он уловил запах болезни, витавший в воздухе, несмотря на распахнутые настежь окна.
      Элизабет неподвижно лежала на кушетке; кожу ее покрывали мелкие бисеринки пота, хотя на ней было лишь нижнее белье.
      Маркусу сразу стало очевидно, что Элизабет смертельно больна.
      Служанка, хлопотавшая над своей хозяйкой, сделала книксен и быстро удалилась, а Маркус упал на колени рядом с кушеткой и откинул со лба Элизабет влажные волосы. Ему хотелось прижать жену к себе и не отпускать никогда.
      От прикосновения его руки Элизабет застонала.
      – Что тебя беспокоит? – ласково спросил он.
      – Ничего. Я все время думала о тебе. Где ты был?
      – Катался в парке.
      – И соблазнял всех женщин Лондона? – На лице Элизабет появилась слабая улыбка.
      Не принимая ее игривого тона, Маркус нахмурился:
      – Никогда больше не ревнуй, иначе я разозлюсь.
      – А вот этого лучше не делать. Я полностью тебе доверяю. В ближайшем будущем, когда я не смогу быть рядом…
      – Не сможешь… Господи! – Маркус заключил жену в объятия. – Скажи же наконец, что случилось. Я найду лучших врачей, обращусь к королю…
      Хихикнув, Элизабет закрыла ему рот рукой.
      – Повитухи будет достаточно.
      – Повитухи? – Маркус замер, потом взглянул на ее живот. – Повитухи?
      – Ну да. Как видишь, ты не зря трудился.
      Глаза Маркуса медленно наполнялись удивлением.
      – Элизабет! – Он нежно обнял ее. – У меня нет слов.
      – Скажи, что ты счастлив, вот и все.
      – Счастлив? Я просто вне себя от счастья!
      Элизабет внезапно заплакала. Она несколько недель подозревала беременность, по мере того как грудь ее становилась нежнее, а тело все больше уставало. Скрывать утреннюю дурноту было непросто, но до сегодняшнего дня ей это удавалось. В конце концов она обратилась к доктору, когда уже была полностью уверена, что услышит самую желанную новость на свете.
      – Я знаю, что ты хочешь сказать; особенно меня трогает то, что ты любил меня, даже зная, что, возможно, у нас не будет детей.
      Уютно устроившись у мужа на коленях, Элизабет стала размышлять о том, как станет теперь отличаться ее жизнь от той, которую она вела весь предшествующий год. Эта жизнь будет спокойной и по-настоящему счастливой.
      – Ты даже представить не можешь, как я люблю тебя, дорогой мой муж! – Элизабет с улыбкой потянулась к Маркусу и крепко поцеловала его, после чего, чувствуя себя в безопасности в его объятиях, затихла и постепенно погрузилась в сон, продолжая мечтать об их с Маркусом счастливом будущем.