– Ты женишься на мне? – скептически спросила Линнет. В голову ей ударила такая волна гнева, что, казалось, мозги ее сейчас лопнут. – Итак, ты изволишь жениться на мне. Когда прошло целых два года, когда у меня родилась дочь, ты, гадкое чудовище, теперь заявляешь, что женишься на мне!
      – Послушай, остановись на минуту…
      – Нет! Это ты остановись на минуту. Я долго тебя выслушивала, теперь твоя очередь выслушать меня. Как только ты вошел в тот шалаш, куда меня запихали люди Бешеного Медведя, рискуя ради меня своей жизнью, я влюбилась в тебя. Да-да, можешь не удивляться! Я так сильно тебя полюбила, что, только претерпев адские муки, поняла наконец, какой была дурой! Любить человека, который постоянно тобой недоволен и постоянно обвиняет тебя в грехах, коих ты не совершала, как по-твоему, каково это?
      – Не совершала, черт подери! Да я постоянно видел тебя то с одним, то с другим!
      – Ах, то с одним, то с другим! – задохнулась она. – И был-то всего один только Корд, да и тот оказался таким же сумасшедшим ревнивцем, как и ты! Вы оба использовали меня для того, чтобы повторить игру, уже сыгранную вами однажды. Когда-то он увел у тебя женщину, и теперь ты никак не мог допустить того, чтобы снова задели твою гордость.
      – Откуда мне было знать, кто тебе больше по душе? – мягко спросил он. Линнет всплеснула руками.
      – Да ты ведь никогда толком со мной не разговаривал. Корд насильно увез меня из городка, и, чтобы не оставаться с ним наедине, я убежала, невзирая на метель, я чуть не умерла. А тебя это тронуло? Ничуть! Единственное, что тебя беспокоило, так это мысль о том, что была я или нет близка с твоим соперником!
      – А почему ты назвала меня своим братом? – прошептал он.
      Линнет рассмеялась грубым, издевательским смехом.
      – Да потому что ты был для меня всем – братом, отцом, матерью, сестрой – всем! Настолько я тебя любила. Тебе с твоим беспредельным эгоизмом никогда не понять, насколько сильным было мое чувство! А почему, по-твоему, я позволила тебе овладеть мною? От любви к тебе я стала такой дурочкой, что готова была жить с тобой, ни от кого не прячась. Тебе достаточно было шевельнуть пальцем – и я тут же примчалась бы. Боже, что со мной творилось, когда ты бросил меня… Тебе не понять. Но теперь все уже позади. Наконец-то я пришла в себя. То, что я испытывала к тебе, исчезло. Ты разрушал мою любовь кирпичик за кирпичиком, разрушал вечной твоей подозрительностью, вечными обвинениями, твоим постоянным недовольством. Теперь я хочу только одного – чтобы ты убрался из моей жизни. Я никогда больше не захочу видеть тебя. И будь уверен, уже через десять минут я забуду о том, что ты тут был, избавлюсь от неприятных воспоминаний.
      Линнет прошла было мимо него, однако Девон схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
      – Получается, что я был круглым дураком, не так ли? – только и спросил он, и по его глазам было видно, что он действительно что-то понял.
      – Да, получается, – ответила она мрачным голосом, в котором все еще звучали гневные нотки.
      – Получается, в этом и была моя ошибка, верно? Я любил тебя, но даже не подозревал об этом. Я боялся снова кого-нибудь полюбить. После того случая с Эми мне было страшно. Ты знала это, да, наверное, весь Шиповник знал.., кроме меня самого. Я давно люблю тебя, однако по крайней своей дурости не понимал этого.
      Линнет резко вырвала у него руку.
      – И теперь что прикажете делать – упасть в ваши объятия и все простить, а потом зажить счастливой жизнью? Так не бывает. Ты хоть понимаешь, что ты сделал со мной? Не более часа назад ты обвинил меня в том, что я собираюсь ради денег выйти за кого-то замуж. Тебе когда-нибудь приходило в голову, как мне не хватает тепла и того, что кто-то может просто сказать: «Доброе утро!» без презрительной усмешки, без скрытых намеков на то, что я падшая женщина? Ты обвиняешь меня в том, что я способна улечься в постель с каждым взглянувшим на меня мужчиной, так знай: ты – единственный, кто прикасался ко мне!..
      – Линнет, я…
      – Не смотри на меня так! Теперь я могу позволить себе в этом признаться, поскольку мне абсолютно наплевать на то, что ты обо мне думаешь.
      – Но я люблю тебя. Ведь я только что сказал, что люблю тебя!
      – Ну да, и этого, по-твоему, достаточно, чтобы все утряслось? Почему ты не сказал мне об этом в ту ночь, когда наградил меня Мирандой? Почему ты не смог сказать мне этого в тот день, когда нашел меня, после того как Корд увез меня?
      – Тогда я еще не знал. Ты должна простить меня.
      – О! Я должна простить тебя! – саркастически передразнила Линнет. – Ты постоянно упрекал меня в том, что я хочу Корда, а теперь, спустя два года, снова врываешься в мою жизнь и обвиняешь в том, что я сплю с господином Сквайром! Да-да, с этим Сквайром! – задохнулась она.
      – Линнет, пожалуйста. – Он взял ее за руку. – Ведь Миранда – моя дочь.
      Она резко выдернула свою руку.
      – Твоя? А где ты находился, когда я в течение шестнадцати часов производила ее на Божий свет, когда я лежала в послеродовой горячке целых две недели? А теперь смотрите-ка: в один прекрасный день его осенило – он понял, наконец, что я собой представляю!
      На какую-то секунду их взгляды встретились, и Девон осознал, что она говорит чистую правду. Его голос был очень тихим, когда он начал:
      – Раньше я никогда не задумывался над тем, что из себя представляю я сам и как я веду себя с тобой. И особенно тяжко для меня то, что я-то знаю, что я о тебе думал. Ты права. Я не решаюсь просить у тебя прощения, но.., но мы не можем все начать сначала? Смогу ли я что-то исправить?
      Ее глаза горели, а губы были плотно сжаты. – Хороша идейка: начать все сызнова, словно ничего и не было. Это невозможно! Я никогда больше не смогла бы поверить тебе и никогда не смогла бы полюбить. А ты.., ты никогда не изменишься. Стоит мне сказать другому мужчине просто «привет!», как ты тут же опять примешься обвинять меня невесть в чем.
      Уверена, что однажды ты начнешь выяснять, вправду ли Миранда твой ребенок. А вдруг чей-нибудь еще! У Корда ведь тоже синие глаза!
      Девон так посмотрел на нее, словно его ударили, и шагнул в сторону.
      – Значит, мне бесполезно что-то говорить или предлагать тебе?
      – Бесполезно.
      – Выходит, когда-нибудь кто-то другой станет отцом моей дочери?
      – Моей дочери. У тебя нет никаких прав на нее. Вплотную приблизившись к Линнет, Девон положил свою руку на ее щеку – теплая жесткая ладонь на гладкой и мягкой коже.
      – Я люблю тебя, Линна. Разве это ничего не значит? Я никому еще этого не говорил. Она холодно посмотрела на него.
      – Когда-то в этих словах для меня заключался весь мир, но теперь слишком поздно. Он отошел от нее.
      – Ты хочешь, чтобы я уехал отсюда и оставил тебя в покое?
      – Да, – тихо сказала она. – Позволь мне по кусочкам восстановить в себе все, что было разрушено, и начать новую жизнь – для Миранды, для меня самой. Мне кажется, теперь я сумею это, потому что отныне я свободна от тебя.
      Девон кивнул, быстро-быстро моргая длинными ресницами.
      – Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе… – прошептал он, но голос изменил ему, и он, повернувшись, ушел.
 

***

 
      Миранда сильно испугалась, услышав сердитый и громкий голос матери. Держа на руках котенка, она выглянула из-под веранды. Ее мать кричала на высокого человека, знакомого тети Нетти. Чем сильнее мама сердилась, тем больше глаза Миранды наполнялись слезами. Мамин крик совсем ей не нравился, и ей хотелось, чтобы он прекратился.
      Слезы градом катились по ее щечкам, и Миранда уже открыла рот, чтобы в голос разреветься, но тут котенок спрыгнул с ее рук и понесся к дальнему крылу веранды. Миранда тут же закрыла рот и, сопя, стала наблюдать, как черно-белый котенок гоняется за большой голубой бабочкой. Встав на четвереньки, Миранда вслед за котенком выползла из-под веранды. С трудом поднявшись, она быстро засеменила по зарослям клевера вдогонку за котенком и бабочкой, мигом забыв о своем страхе, который навел на нее сердитый голос матери.
      Дверь в школу оказалась открытой, и Миранда, теперь уже забыв о котенке, одну за другой преодолела три ступеньки. Здание школы было хорошо ей знакомо, она успела уяснить, что оно имеет какое-то отношение как к матери, так и к играм детей. Не удержавшись на неровном полу, она с размаху плюхнулась на ягодицы. Миранда собралась было заплакать, но, увидев, что рядом никого нет, кто мог бы ее услышать, передумала и, снова поднявшись на ноги, направилась к огромному письменному столу, стоявшему в глубине комнаты. Заглянув под стул, она увидела небольшое уютное углубление, такое теплое и незаметное, что тут же полезла внутрь. Осмотревшись, Миранда решила, что ей тут нравится. Она улеглась на бок и вскоре заснула.
 

***

 
      – Да сказал же я, что здесь никого нет, – произнес мальчишеский голос. – Так ты будешь это делать или боишься?
      – Ничего я не боюсь.
      – Ш-ш-ш… Кто-то идет! Бежим отсюда… Выскочив из школы, мальчишки бросились к лесу.
      – Смотри-ка, никого нет.
      – Мало ли, а вдруг бы нас застукали? Эй! А куда ты дел фонарь?
      Мальчик глянул на свою правую руку, как бы удивляясь тому, что в ней ничего нет.
      – Должно быть, я оставил его в школе.
      – Иди обратно и забери его.
      – Ну уж нет. Чтобы я ночью туда пошел…
      – Если мой папаша узнает, что я взял один из его фонарей, я скажу ему, что это ты.
      – Я? Ладно врать-то!
      Мальчики одновременно подскочили друг к другу и, сцепившись, покатились по земле.
      Увидев открытую дверь, котенок неслышно вошел в школу. На полу стоял фонарь, мерцающий язычок пламени то вспыхивал ярче, то почти исчезал, отсвечивая то оранжевым, то желтым. Это колебание привлекло внимание котенка. Склонив голову набок, он некоторое время наблюдал за непоседливым пламенем, а затем протянул к нему мягкую лапку с белой подушечкой на конце. Очень скоро котенок сообразил, что неведомого соперника так запросто не одолеть. Он неслышно вспрыгнул на одну из школьных скамеек, принял боевую позу и, получше приглядевшись к хаотичным колебаниям огненного язычка, ринулся в атаку. Несмотря на свои крошечные размеры, котенок опрокинул фонарь – горючее выплеснулось на пол.
      Тут же вспыхнувшее пламя обожгло котенку левую лапку, и, отчаянно замяукав, он бросился вон, в ночную прохладу. Прикосновение влажных головок клевера несколько умерило боль, и котенок принялся зализывать ожог, радуясь тому, что обожженной оказалась только шерстка. Подлечившись и вновь обретя чувство собственного достоинства, котенок с гордо поднятым хвостом зашагал прочь от школы, даже не оглядываясь.
      А мальчишки продолжали бороться – не слишком, правда, упорствуя, – пока один из них не заметил языки пламени.
      – Посмотри! Школа горит! Его приятель так и застыл с поднятым кулаком, уставившись на огонь, полыхавший в боковых окнах.
      – Твоя работа, – сказал он, опуская руку. – Это ты оставил там фонарь.
      – А дал его мне ты!
      – Что бы там ни было, но шкуру спустят с нас обоих.
      – Почем ты знаешь! Подумаешь, какая-то школа! Другое дело, если бы это был чей-нибудь дом или если бы там внутри кто-нибудь находился. Если школа сгорит дотла, не надо будет ходить на уроки. Долго-предолго. Может быть, даже никогда.
      Другой мальчишка, задумавшись, посмотрел на огонь.
      – А ведь верно. Если школа сгорит дотла, значит, ее больше не будет. Нам лучше убраться отсюда, пока никто не пришел, а то свалят все на нас, а мы тут вообще ни при чем. Это просто так вышло…
      Первым отблески пламени заметил господин Сквайр и сразу забил в колокол, висевший на краю его веранды. Этот колокол звонил только в экстренных случаях.
      – Что случилось? Опять индейцы? – Бутч Газер вразвалку затрусил к дому Сквайра.
      – Пожар в школе! Нужно созывать людей с ведрами!
      – Хм.., фф… – пыхтел Бутч, о трудом поспевая за господином Сквайром. – Да пусть сгорит хоть дотла. Тогда не будет никаких проблем с этой учительницей.
      Тем временем пламя полностью охватило одну сторону школьного здания; длинные, резкие, тощие оранжевые языки, вырываясь из окна, пытались достигнуть крыши. Похоже, большинство граждан разделяли мнение Бутча и не спешили с помощью. Школа отрывала детей от работы, это совсем не устраивало родителей, поэтому никто особо не переживал из-за пожара. И только ярость да понукания их многоуважаемого Сквайра заставили их суетливо броситься за ведрами.
      Входная дверь школы была открыта настежь, так что внутри можно было разглядеть огненную стену. Многие из подоспевших о ведрами откровенно заулыбались: было ясно, что здание им уже не спасти.
      Линнет мчалась в темноте к полыхающему зареву. Подбежав к Сквайру, она обеими руками вцепилась в его локоть, мешая ему передать очередное ведро с водой.
      – Миранда!.. Я не могу найти Миранду!.. – крикнула она, стараясь перекричать громкий гвалт. Он отодвинул Линнет в сторону.
      – Сейчас некогда ее искать. Мы найдем ее потом. А сейчас вставайте в цепочку и подавайте ведра.
      Линнет посмотрела на бушующее пламя, его танцующие отблески освещали ее покрасневшее и распухшее от слез лицо. Что ей эта школа… Миранда – в ней, и только в ней был заключен смысл всей ее жизни. Развернувшись, она побрела прочь от людей, боровшихся с огнем.
      Навстречу ей через поле бежала Нетти со своими двумя дочками.
      – О Линнет! – воскликнула она. – Я так расстроилась из-за пожара. Ведь ты так гордилась этой школой. Кажется, ее уже не удастся спасти.
      – Да, – с отсутствующим видом ответила Линнет, вглядываясь в темноту, рассеянную этим неестественно ярким светом.
      – Хорошо хоть Миранда успела выбраться оттуда, – заметила Ребекка.
      Нетти и Линнет как по команде повернулись к ней.
      – А что я такого сказала? – Десятилетняя девчушка даже попятилась назад от их испытующих взглядов.
      Линнет схватила ее за плечи.
      – Что ты хотела сказать по поводу Миранды?
      – А разве вы не.., не забрали ее? – запинаясь, спросила девочка. – Я только хотела сказать, что незадолго до этого видела Миранду в школе.
      Нетти с трудом освободила плечо Ребекки от пальцев Линнет, – А теперь, Ребекка, объясни нам, наконец, о чем ты там бормочешь, – приказала она дочери.
      – Я шла за водой и увидела, как Миранда забралась в школу. Дверь была открыта, поэтому я решила, что миссис Тайлер тоже там.
      Линнет повернулась и, подобрав юбки, бросилась обратно к тому месту, где бушевал огонь. Люди уже перестали поливать здание водой. Они просто окружили его плотным кольцом, чтобы успеть загасить случайно отлетевшую головешку. Целой осталась только задняя сторона здания.
      Не обращая внимания на невыносимый жар, Линнет не раздумывая ринулась прямо в огонь.
      – Линнет! – завопил Сквайр, хватая ее за талию. Извиваясь, она стала вырываться, царапаться и колотить его кулаками, напоминая скорее разъяренного зверя, чем хрупкую женщину.
      – Боже мой, Линнет! Что с вами? – Он не мог себе даже представить, чтобы в таком крошечном теле оказалось столько силы! Сквайр обеими руками держал ее за талию, словно не замечая яростных ударов – Линнет со всей силы колотила каблуками по его голени. Они стояли у самой кромки огня, опалявшего их жаром.
      – Миранда! – старалась перекричать невообразимый шум Нетти. – Она боится, что Миранда там!
      Поняв в чем дело. Сквайр нахмурился: если девочка действительно там, она не может быть живой. Это просто невозможно: фасад школы представлял из себя оплошную стену огня.
      – Линнет! – настойчиво взывал он к ней. Однако это было бесполезно. Она по-прежнему отбрыкивалась от него, оцарапав до крови его руки. – Линнет! Вы не сможете ее спасти! Послушайте меня! Она уже в руках Божьих…
      Как рассказывали позже, Линнет издала такой ужасный вопль, который трудно даже представить. Это был продолжительный, глухой вой – в нем звучали мука, боль и безнадежность. Он повис над огнем, над прочими криками, над звуками темной, прохладной ночи, и, заслышав его, любой человек или живое существо не мог не замереть, содрогнувшись.
      Девон появился как бы мгновенно и, казалось, из ниоткуда.
      – Что случилось? – властным голосом спросил он у Сквайра.
      – Миранда, – вымолвил тот, держа в окровавленных руках безвольное тело Линнет и кивая в сторону огня.
      Девон не стал терять ни секунды. Содрав с себя рубашку, он окунул ее в ведро с водой, свернул в комок и прижал к своему лицу. Затем бросился прямо в огонь. Одна лишь Нетти успела как-то отреагировать, крикнув ему: «Нет!» – но он не слышал ее.
      Ребенок лежал на полу, свернувшись калачиком. Длинный подол юбки прикрывал ее личико, а письменный стол служил защитой от огня, хотя и ненадежной. Девочка потеряла сознание от дыма и жара. Девон поднял маленькое тельце и плотно завернул его в свою рубашку. Девочка не очнулась…
      Девон быстро осмотрелся по сторонам. В задней части дома по-прежнему не было огня, однако массивная бревенчатая стена не оставляла никаких надежд на спасение. В боковых окнах по обе стороны школы бушевало пламя, да к тому же они были слишком маленькими для того, чтобы можно было пропихнуть через них ребенка. Оставался только один выход – прежний, через полыхающий фасад, через который Девон проник в школу. Он уже чувствовал, как стянулась на спине и руках обожженная кожа.
      Он прижал к груди бесчувственную девочку, чтобы защитить ее своим телом насколько возможно. Вдохнув пропитанный дымом воздух и прижавшись лицом к Миранде, которая походила на большой куль. Девон бросился наружу. Мокасины почти не спасали его ноги от ожогов – пол был объят пламенем.
      Господин Сквайр потряс Линнет за плечо, заставляя ее взглянуть на Девона, который протягивал ей большой сверток.
      – Думаю, с ней все в порядке, – пробормотал Девон севшим голосом.
      Даже не взглянув на него, Линнет быстро выхватила свою дочь из крепких рук Девона. Она стащила с нее рубашку и юбку, закрывавшую лицо ребенка. В течение нескольких долгих секунд Миранда не шевелилась и казалась бездыханной. Но потом слегка кашлянула, веки ее чуть приподнялись, и она тут же снова потеряла сознание.
      Линнет залилась плачем. Слезы облегчения градом хлынули из ее глаз, рыдания сотрясали все ее тело. Она крепко прижала Миранду к себе, она качала ее, баюкая, она не замечала никого и ничего на свете, главное – ее дочь тут, рядом, живая и невредимая, и лежит в ее, Линнет, объятиях.
      Нетти и Сквайр суетились около нее, радуясь, что все обошлось. Никто даже не заметил, как высокий темнокожий человек потихоньку ушел, скрывшись за галдящей толпой и заревом пожара. Еле дыша, он собрал остатки сил: хотел добраться до своей лошади. Ну, еще немного… Девон крепко ухватился за поводья – и рухнул ничком на землю…
      – Ма. – Ребекка тянула мать за юбку.
      – Не сейчас, Бетти, – отмахнулась Нетти. – Надо помочь миссис Тайлер отнести Миранду домой.
      – Ма, там этот человек.
      – Какой человек? – строго спросила Нетти.
      – Тот, который спас Миранду. Он только что упал. Линнет оторвала взгляд от бесчувственной девочки.
      – Девон? – тихо спросила она.
      – Наверное, это он. Тот незнакомец, который у нас недавно, ну, который побежал в огонь. Я видела, как он шел к своему коню, а потом упал.
      – И не поднялся? – спросила Нетти.
      – Нет. Когда я уходила, он все еще лежал.
      – Проводи меня туда, – сказала Линнет, крепко прижимая Миранду к груди.
      Ребекка повела мать и свою учительницу через лес к старому платану.
      – Как ты обнаружила его? – спросила Нетти.
      – А я шла за ним по пятам. Он так тихо ходит. Посмотрите-ка! Вот он.
      Женщины на миг застыли, потому что даже на расстоянии и при слабом свете луны они увидели, какое жуткое зрелище представляла из себя когда-то гибкая и гладкая спина Девона. Линнет передала Миранду Нетти и пошла вперед. Девон был без сознания, одной рукой он все еще держался за поводья. Его чудесные волосы почти все выгорели на затылке, а спина, плечи и руки были сплошь усеяны огромными, чудовищного вида волдырями.
      Штаны из плотной ткани хоть как-то спасли от ожогов нижнюю часть тела, они до того обгорели, что превратились в лохмотья, обнажив красную, искалеченную кожу. Подметки мокасин вообще исчезли, и ноги были страшно обожжены.
      – Девон, – прошептала Линнет, осторожно коснувшись его лица. Щека была не тронута огнем и по-прежнему прекрасна. – Девон, ты слышишь меня?
      – Линнет, – Нетти взяла подругу за руку, – он не слышит. Линнет, рано или поздно, но тебе придется взглянуть правде в глаза – он долго не протянет с такими ожогами.
      – Не протянет? – тупо переспросила Линнет.
      – Да. Посмотри сама. Местами на нем даже кожи не осталось!
      Линнет прикоснулась к уху Девона. А какой гладкой, какой чудесной была его кожа, вспомнила она.
      – Он не должен умереть, Нетти. Теперь, когда он спас Миранду.
      – Одно дело наши желания, другое – жизнь. Никогда не слыхала, чтобы с такими ожогами кто-то выжил.
      – А я слыхал.
      Женщины обернулись на голос и увидели господина Сквайра.
      – Когда я был молодым, то знал одну женщину, которая обгорела еще сильнее и все-таки выжила. Собственно говоря, она до сих пор жива.
      – А не могла бы она помочь? – спросила Линнет. – Помочь Девону?
      Ах, как не понравился господину Сквайру этот взволнованный тон…
      – Фетна не очень-то жалует людей и без надобности даже близко не подходит к ним. Она… Линнет встала.
      – Вы должны привести ко мне эту женщину, – сказала она. – Ступайте немедленно и возвращайтесь как можно скорее. Я прошу рас. Если она придет, я заплачу ей любую цену, какую бы она ни назвала. Только пусть обязательно приходит!
      Сквайр нахмурился, но не посмел перечить Линнет.
      Когда он ушел, Линнет забрала у Нетти Миранду.
      – Сходи ко мне домой и принеси несколько одеял. Подложим их под него. Мне кажется, так удобнее будет его нести, – сказала она Ребекке. – Нетти, а ты приведи четверых мужчин. И поспешите!
      – Хорошо, Линнет. – Нетти улыбнулась. – Я все сделаю.

      – Боже, что ты с ним сотворил! А ведь какой был красавчик! – изрек Бутч Газер, глядя поверх своего огромного живота на покрытое волдырями тело Девона Макалистера. – По-моему, нечего и пытаться помочь ему. Пусть лежит как лежит. Это будет самым милосердным поступком с нашей стороны.
      – Это всего лишь ваше личное мнение, мистер Газер, – твердо отрезала Линнет. – Могу лишь добавить, что я его не разделяю. А теперь, если вы, мужчины, соблаговолите помочь мне, то хорошо было бы перенести его в мой дом.
      Приподняв брови, Бутч и Мунар Ярнолл переглянулись. Бутч опять заговорил:
      – Я совсем не уверен, прилично ли это – нести его в ваш дом, и все такое прочее, – ведь вы не женаты. – Сияя маленькими глазками над огромными щеками, он лукаво улыбнулся. – Конечно, всем известно, что с вами приключилось… – Толстяк окинул всех заговорщическим взглядом, желая убедиться в их осведомленности. – В других городах такие штучки, возможно, и сходят с рук, но здесь, в Спринг-Лик, живут приличные люди, здесь подобные вольности не пройдут.
      В глазах Линнет вспыхнули блестящие красные огоньки, и в каждом зрачке отразились четверо мужчин.
      – Едва ли в этом городе понимают, что такое порядочность. И теперь совсем не время судачить о том, что, на ваш взгляд, вам известно, и обсуждать ваши права на то, чтобы судить других людей. Лучше помогите мне, или мне придется действовать самой.
      Бутч гаденько улыбнулся.
      – Ой-ой, испугала.., как бы не так. И вообще, мне охота знать, с чего это школа сгорела именно когда он заявился. Небось, сами и подстроили пожар, чтобы иметь больше времени для… – Его маленькие поросячьи глазки обвели ее стройную фигуру. -..Для того чтобы заняться тем, чем вы, конечно же, неоднократно занимались с ним раньше.
      – Лично меня, – выступил вперед Мунар, – едва ли может устраивать учительница, которая выставляет перед всеми напоказ своего любовника. Поглядите-ка на нее, она смеет требовать, чтобы мы тащили его к ней домой, чтобы ей было удобнее продолжить свои шашни.
      Лес стоял темной стеной, было слышно, как в отдалении догорало школьное здание, и Линнет ясно ощутила нависшую над ней опасность. Девон нуждался в помощи, а эти четверо мужчин явно хотели помешать ей помочь ему.
      – Знаешь, Бутч, мне кажется, с тех пор как она здесь, она только об одном и просит. – Мунар сделал еще один шаг вперед, и Линнет пришлось собрать все свое мужество, чтобы не поддаться страху, который охватывал ее все сильнее. В конце концов благополучие Девона было важнее, чем болтовня каких-то похотливых самцов.
      – Это точно, – произнес Бутч, приближаясь к ней. – Я тоже так думаю.
      – Что здесь происходит? – нарушил тягостную тишину голос Нетти. В руках она держала гору шерстяных одеял. Нетти с ненавистью переводила взгляд с одного на другого. – Я послала вас сюда, чтобы вы помогли, но, похоже, от вас только больше хлопот.
      Ни Бутч, ни Мунар не сдвинулись с места, у остальных двоих вид был вызывающий.
      – С какой стати мы должны помогать ей? – грубо спросил Бутч. – В конце концов, что она из себя представляет? Чему она может научить наших детей, коли ничем не лучше какой-нибудь шлюхи? Тебе известно, кто этот молодец? – И он повернул свою маленькую головку в сторону Девона, безжизненно распростертого на земле.