6. ОАЗИС «СЕРЕБРЯНЫЙ ИСТОЧНИК»

Фенеон остановил караван и спрыгнул со своего канка на краю зеленого поля. Дальше начинались густые колючие заросли бересклета. Вытащив меч с костяным клинком, вождь клана эльфов начал энергично прорубать широкую просеку в колючем кустарнике, от которого исходил сладковато-терпкий запах. Продравшись сквозь него, эльф вышел на открытое пространство и метрах в тридцати впереди увидел небольшое укрепление из кирпича-сырца, ворота которого защищала караульная башня. Он остановился в растерянности, затем громко закричал:

— Торамунд! Что это за сюрприз ты мне приготовил?

С верхнего этажа башни высунулся эльф в кожаных доспехах. Хотя до него было достаточно далеко, Садира сумела разглядеть, что на нем был кожаный шлем, защищавший также нос и скулы. В руке он держал изогнутый меч с клинком из панциря канка.

— Забирай своих Бродяг Песков и убирайся отсюда, Фенеон, — так же громко ответил он. — Если тебе на этот раз и удастся что-то получить от «Серебряного источника», так это дюжину стрел в брюхо.

Чтобы придать больший вес словам Торамунда, эльфы, стоявшие на стенах укрепления, натянули луки, изготовившись к стрельбе. Все они целились прямо в грудь Фенеона. Бродяги Песков, мужчины и женщины, совершенно одинаково отреагировали на маневр защитников укрепления, поспешно натянув свои луки. У Торамунда было около пятидесяти лучников, в то время как отец Садиры располагал, по меньшей мере, вдвое большим количеством воинов.

Несмотря на реальную угрозу столкновения, Фенеон не проявил никакого желания отступить. Вместо этого он с презрительной усмешкой уставился на вражеских воинов, как бы сознательно провоцируя их начать стрельбу.

Колдунья повернулась к Магнусу, который ехал рядом с ней. С тех пор как она присоединилась к клану Бродяг Песков, Певец Ветров и целитель стал ее постоянным спутником. Он занимался лечением ее ран и отвечал за безопасность девушки.

— Магнус, в чем дело? Что здесь, собственно говоря, происходит? спросила колдунья.

— Все дело в серебре, — коротко ответил Певец Ветров, переводя взгляд своих черных глаз на ворота укрепления, по внешнему виду которого было несложно догадаться, что его возвели совсем недавно, так как ни на одном из кирпичей время еще не успело оставить свой след, а самый верхний их ряд был все еще темным от влаги. — Серебряные Руки считают этот источник своим и требуют серебряную монету с каждого, кто хочет напоить из него своих животных или рептилий, — пояснил Магнус.

Садира скривилась. Прошло всего лишь несколько дней с того момента, как она помогла эльфам клана Бродяг Песков перебраться через ущелье Гатхей и отправилась вместе с ними в Ниобенэй, но она уже могла представить реакцию Фенеона на такую непомерную цену. Поэтому она поинтересовалась:

— А что произошло в прошлый раз, когда вы побывали здесь?

— Бродяг Песков больше, чем Серебряных Рук, — ответил Магнус, подергивая ушами.

— Поэтому вы напоили своих канков, ничего не заплатив, — сделала вывод Садира.

— Нет, дело было не так, — пояснила Раин, застенчиво улыбаясь Садире. Мы еще ограбили их.

Раин стояла с противоположной стороны от канка Садиры. Ее кожа блестела от пота после утреннего перехода, а за спиной у нее был привязан сладко дремлющий долговязый малыш. Хотя это был ее ребенок. Раин не имела представления о том, кто был его отцом. То же самое она могла сказать и о своих четырех старших детях. Отношения, существовавшие между самой красивой женщиной клана и, по меньшей мере, полутора десятками мужчин, мало чем отличались от отношений, существовавших между какой-либо городской женщиной и ее мужем. И это несмотря на то что многие из них предпочитали водить компанию с более смирными и покладистыми женщинами, к которым они относились одновременно как к полурабыням и полуженам.

— По-видимому, Серебряные Руки решили построить это укрепление, чтобы не подвергаться больше подобным унижениям, — предположил Магнус, уши которого в задумчивости развернулись вперед. — Как ты думаешь, не слишком ли далеко в будущее они пытаются заглянуть?

Тем временем Фенеон прекратил провоцировать вражеских лучников и переключил свое внимание на их командира.

— Открой ворота, Торамунд! — закричал он во всю мощь своих легких. Мои воины и канки жаждут напиться из твоего источника, а мои кошельки страдают без твоих монет.

Фенеон схватил забранный им у Садиры кошелек, который был самым легким из пяти, висевших у него на поясе, и потряс им для большей убедительности.

Некоторые из его людей разразились одобрительным хохотом, явно поддерживая дерзкую выходку своего предводителя, но большинство стало недоуменно переглядываться, не понимая, что собирается делать Фенеон.

— Он что, собирается сражаться? — спросила Садира. — А почему он не хочет договориться?

— Эльфы слишком хитры для этого, — ответила Раин, глядя на нее так, как обычно смотрят на непонятливого ребенка.

— Кланы эльфов слишком хорошо знают, что доверять друг другу нельзя ни при каких обстоятельствах, — терпеливо пояснил Магнус. — Это говорит о печальном упадке нравов благородной расы.

У Садиры так и чесался язык спросить, что же благородного Магнус нашел в эльфах, но она вовремя опомнилась и смолчала.

После некоторой паузы Торамунд ответил на угрозу Фенеона:

— Забирай свою шайку и убирайся подальше, пока я не рассердился!

— Этот придурок не спасет тебя, — парировал Фенеон. — Я привез колдунью, которая в один миг может превратить твои кирпичи в пыль.

— Ты имеешь в виду Раин? Твою дочку-шлюху, которой даже не по силам извлечь свет из горящего факела? — с издевкой ответил Торамунд, явно получая удовольствие от спора.

Потом он, не оборачиваясь, протянул руку назад и вытащил на край башни седого старика с длинной бородой.

— Бадемир быстро разделается с ней, да и с Певцом Ветров в придачу, добавил он, продолжая глумиться над своим врагом.

Ответом ему послужил продолжительный заливистый смех Фенеона, эхом отразившийся от стен укрепления и донесшийся до его собственных воинов несколькими волнами.

— Я говорил совсем не о моей дочери, хотя тебе скоро придется извиниться перед ней, — прокричал он. Явно стремясь произвести впечатление, он картинно повернулся к Садире и громко приказал:

— Уничтожь их укрепление, Лорели!

— Нет! — твердо ответила Садира.

Ее неожиданный отказ вызвал недоуменный шепот среди Бродяг Песков.

Несколько воинов повернулись к колдунье и застыли с открытыми от изумления ртами.

Видя, что Садира не собирается приступать к колдовству, явно наслаждавшийся этой сценой Торамунд произнес:

— Твоя новая колдунья, должно быть, настолько могущественна, что даже тебе не подчиняется. Ты меня так напугал, что я уже напустил в штаны.

Может быть, тебя устроила бы моя моча вместо воды?

Фенеон не подал вида, что до смерти оскорблен. Вместо того чтобы отвечать врагу, он снова повернулся к Садире, на этот раз кусая губы от ярости. Он ничего ей не сказал, не сделал никакого движения, но бешеный блеск в его глазах не оставлял сомнения в том, что он хочет от нее.

— Уничтожь укрепление, — обратилась к ней Раин. В голосе ее явственно звучала нотка отчаяния.

— Это имело бы смысл, — согласился с ней Магнус. — Лишившись защиты, Серебряные Руки будут вынуждены сдаться. Фенеон ограбит их, но зато не случится кровопролития. С другой стороны, если дело дойдет до схватки, погибнет один из кланов.

— Вы лучше не впутывайте меня в свои эльфийские игрища. Вам все равно не удастся заставить меня участвовать в ваших проделках, — с отвращением проговорила Садира. Повысив голос так, чтобы Фенеон мог слышать ее слова, она добавила:

— Я не собираюсь использовать магию, чтобы помогать грабителю и мошеннику.

— Мне никогда бы не пришло в голову, что осквернительница земли может проявлять такую разборчивость в средствах, — заметил Магнус.

Услышав его замечание, колдунья буквально взвилась. Слова Певца Ветров задели ее за живое.

— Я сделала это ради спасения собственной жизни, — отрезала она.

— Тогда сделай это еще раз, — попросил Магнус, глядя на вышедшего из себя Фенеона. — Одной из жизней, которые ты спасаешь, будет твоя собственная.

— Какое тебе дело до того, что один клан эльфов обирает другой клан? с негодованием спросила Раин. — Ты же ничего не понимаешь! Это касается только Бродяг Песков и Серебряных Рук.

— В таком случае ваш вождь не имеет никакого права впутывать меня в это дело, — возразила Садира, глядя прямо в глаза Фенеону.

Магнус наклонился к уху колдуньи.

— То, что ты сказала сейчас, может, и справедливо, находись ты в Тире, но ты, к сожалению, находишься не там, — прошептал он. — Волею судьбы ты оказалась среди Бродяг Песков, а у них слово вождя, в данном случае Фенеона, — закон, нравится это тебе или нет, одобряешь ли ты его поведение или нет. Если он говорит тебе уничтожить укрепление, ты должна это сделать. В противном случае сотня воинов набросится на тебя и прикончит на месте по первому приказу вождя.

Разглагольствования Магнуса только укрепили решимость Садиры не сдаваться.

— Я не буду помогать вам, — громко заявила она, обращаясь непосредственно к Фенеону.

Весь кипя от злобы, вождь клана направился к ней. Серебряные Руки начали свистеть и улюлюкать, всячески издеваясь над храбростью Бродяг Песков и их вождем. Один из воинов неожиданно поднял лук, чтобы выстрелить Фенеону в спину.

— Берегись! — завопила Садира.

Звук спускаемой тетивы раздался как раз в тот момент, когда Фенеон начал поворачиваться, услышав предупреждение. Но прежде чем он успел отреагировать на угрозу, стрела вонзилась ему в бедро. Фенеон пошатнулся и едва не упал, но сумел все-таки устоять на ногах. Когда же его воины начали натягивать луки, он поднял руку, призывая их остановиться.

— Поберегите свои стрелы! — скомандовал он.

Бродяги Песков повиновались его команде. Кивком головы одобрив их дисциплинированность, Фенеон остался стоять спиной к Серебряным Рукам, явно провоцируя их.

Садира с трудом сдерживалась. Теперь ей хотелось разнести по камушкам укрепление Серебряных Рук. Хотя Фенеон сам виноват в том, что произошло…

Торамунд, выглянув из караульной башни, в ярости заорал:

— Кто это сделал? Я не отдавал такого приказа!

Несколько воинов ответили ему, вытолкнув вперед молодую женщину.

Постояв спиной к укреплению еще несколько секунд, Фенеон повернулся и, вырвав стрелу из раны, отшвырнул ее на землю. Затем он направился к Садире. Хотя рана Фенеона сильно кровоточила и он хромал, на его сердитом лице не было видно ни следа страданий.

— Разве он не чувствует боли? — ахнула Садира, запустив руку в свой мешок.

— Нет, — ответила Раин, бочком пятясь от колдуньи. — Он никогда не чувствует ничего, кроме алчности или ярости. Сейчас, насколько я могу судить, его душит гнев.

По другую сторону от Садиры Магнус постучал по усикам-антеннам канка, давая ему команду отодвинуться в сторону.

— Если хочешь уцелеть, не советую тебе тешить себя мыслью о том, что Фенеона можно будет урезонить, — посоветовал он колдунье.

Садира задумалась. Колдунья не могла поверить тому, что тот и на самом деле не ощущает боли. Кроме того, ей постепенно стало ясно, что ее отец начисто лишен страха и сострадания — чувств, которые обычно контролируют поведение большинства мужчин. Окружающий мир Фенеон рассматривал всего лишь в качестве источника наживы, в данном случае серебра.

Фенеон остановился прямо перед Садирой. Хотя колдунья по-прежнему сидела на своем канке, высокий рост ее отца позволял ему смотреть ей прямо в глаза.

— Уничтожь укрепление, — потребовал Фенеон, вынимая меч из ножен настолько, чтобы колдунья поняла, что он не шутит.

Садира опустила голову и посмотрела на меч.

— Если ты обнажишь его против меня, я уничтожу не стены укрепления, а все монеты в твоих кошельках, — предупредила колдунья.

Она покопалась в своем мешке и взяла в руку немного пепла, затем повернула другую руку ладонью вниз и начала собирать энергию для колдовства.

— Во сколько ты оцениваешь мою смерть? Может быть, в сотню монет? — с наигранным спокойствием спросила колдунья.

У Фенеона глаза полезли на лоб от изумления. Он посмотрел на мерцающую струю энергии, поднимающуюся от земли к ладони Садиры, затем отпустил рукоять меча.

— Я разберусь с тобой позже, — произнес он. Повернувшись в сторону укрепления, он указал мечом на эльфов, защищавших его. — Их смерть будет на твоей совести.

— Возможно, так и было бы, если бы Бродяги Песков на самом деле нуждались в воде, а я отказалась бы им помочь, — возразила Садира. — Но твой клан может без всякого труда добраться до следующего оазиса. Половина наших бурдюков еще полна.

— Мне нужна вовсе не вода, — ответил Фенеон. Он взглянул через плечо и кивнул своим воинам.

Когда они снова начали натягивать луки, Садира вынула руку из мешка, зажав пепел в кулаке.

— Эльф не пойдет на то, чтобы вступить в бой ради серебра, — сказала она.

— Ты ошибаешься, принимая меня за обычного эльфа, — невозмутимо ответил Фенеон, опуская меч.

Раздался звон многих десятков луков, и воины Фенеона выпустили стрелы в направлении укрепления. Торамунд не остался в долгу и отдал соответствующую команду. Серебряные Руки выпустили стрелы по воинам Фенеона.

Садира подбросила в воздух горсточку пепла, которую держала в кулаке, и выкрикнула заклинание. Спустя мгновение полоса огня разрезала небо, перехватив стрелы, выпущенные воинами враждующих кланов над зарослями бересклета. Через считанные секунды от тучи стрел осталось лишь черное облачко копоти. Темные и уже безвредные теперь наконечники посыпались на землю.

Фенеон оглянулся на Садиру. Его бледное лицо было искажено гневом.

— Одно дело — не помогать, и совсем другое дело — вмешиваться в мои дела. Не делай этого больше никогда, — прошипел он.

Садира никак не отреагировала на его слова, так как в этот момент все ее внимание было поглощено тем, что происходило с кустарником, росшим напротив ворот укрепления. Совершенно неожиданно для нее кусты бересклета начали вдруг чернеть и засыхать. Ей стало ясно, что тут не обошлось без колдовства. Взглянув вверх, она увидела, что старик, стоявший рядом с Торамундом, готовится произнести заклинание и что его глаза-бусинки не отрываясь смотрят на нее и Фенеона.

— Ложись! — закричала Садира.

Колдунья дала команду канку двинуться вперед, использовав его как живой таран, чтобы бросить своего отца на землю. Сама она успела спрыгнуть с седла буквально за мгновение до того, как услышала шипение и потрескивание огненного шара, вылетевшего с крыши башни. Шар пролетел над ее канком, оставив за собой зловонный запах серы, и врезался в землю метрах в тридцати сзади, шипя и разбрызгивая во все стороны снопы искр. Затем он с оглушительным шумом взорвался.

Волна горячего воздуха прошла над головами Садиры и ее отца, опалив волосы колдуньи. Жар был настолько силен, что загорелись засохшие кусты.

Колдунья увидела, как ее испуганный канк ринулся вперед, не разбирая дороги. Затем она услышала встревоженные голоса воинов Фенеона, выкрикивавших его имя.

Садира подняла голову и взглянула на неподвижно лежащего Фенеона. Она сразу подумала, что, если он серьезно ранен, кровопролития не избежать.

Видя, что он не шевелится, Садира спросила:

— Ты не ранен?

— Я просто вне себя от ярости, — прошипел эльф, приподнимаясь.

Вздохнув с облегчением, Садира перевела взгляд на Поле, лежавшее впереди. Обширный его участок непосредственно перед караульной башней почернел, превратившись в полосу выжженной земли. Растерянная игуана торопливо перебежала мимо, направляясь к спасительным кустам на краю оскверненного поля.

Неожиданно колдуньей овладело чувство жгучей ненависти к тому, кто все это сделал. Она посмотрела на верхний этаж караульной башни. Там, как она и ожидала, стоял колдун Торамунда. Он самодовольно улыбался, и было заметно, что он не испытывает никаких угрызений совести при виде оскверненной земли.

— Убирайся, Фенеон, — закричал Торамунд, кладя руку на плечо колдуна. Если ты этого не сделаешь, Бадемир разделается с вами.

Прежде чем Фенеон смог ответить, Садира встала и взяла его за руку.

— Делай то, что я тебе сейчас скажу, и ты получишь их серебро, прошептала колдунья, поворачивая его спиной к укреплению.

— Ты изменила свое решение? — не веря своим ушам, спросил эльф, безропотно позволяя колдунье увлечь себя в сторону укрепления.

— Да, и теперь я думаю, что поступаю правильно, — ответила Садира.

Чтобы не дать Бадемиру возможности заметить, что она собирает энергию для колдовства, Садира старалась все время оставаться спиной к Серебряным Рукам. — Взамен тебе придется убить этого осквернителя земли. Но только его одного.

— Договорились, — ответил эльф.

К этому моменту колдунья уже почувствовала покалывание во всем теле, что говорило о поступлении достаточного количества энергии от земли. Сжав ладонь в кулак, она прекратила приток энергии, не желая, подобно Бадемиру, осквернять больше земли, чем было нужно. Колдунья соскребла в руку немного красного налета с камней, валявшихся около нее, затем повернулась на сто восемьдесят градусов и вытянула руку в направлении караульной башни. Она произнесла заклинание, после чего растопырила пальцы, давая возможность красной пыли сыпаться вниз. Мгновение спустя кирпичи, из которых были сложены стены укрепления, начали крошиться. Через считанные секунды все сооружение было готово обрушиться.

Увидев это, колдунья сжала кулак, чтобы временно приостановить разрушение.

— Серебряные Руки! — закричала она. — Немедленно покиньте вашу крепость, или она рухнет вместе с вами.

Стоявшие на стенах эльфы незамедлительно последовали ее совету, за исключением небольшой группы во главе с Торамундом, находившейся на вершине караульной башни. Торамунд встревоженно взглянул на стоявшего рядом с ним колдуна.

— Останови ее! — приказал он.

Когда Бадемир попытался достать свои колдовские принадлежности, Садира разжала кулак и растопырила пальцы, дав оставшейся на ладони красной пыли сыпаться вниз между ее пальцев. По обе стороны башни начали рушиться целые участки стен. Торамунд в ярости схватил колдуна за плечи, приподнял и сбросил через ограждение вниз.

— Наше соглашение больше не действительно! — закричал он, оставаясь на месте и наблюдая за падением колдуна.

Когда Торамунд и остававшиеся с ним Серебряные Руки покинули наконец башню, Фенеон взмахом руки послал своих воинов вперед. Будучи вне себя от радости в предвкушении богатой добычи, он закричал:

— Серебряные Руки! Готовьте свои монеты! Бродяги Песков получат все ваше серебро!

Садира, не двигаясь с места, наблюдала, как сильно ушибшийся при падении колдун отполз в сторону, чтобы не попасть под ноги приближающихся Бродяг Песков. Девушка, будучи сама колдуньей, была поражена силой чувств, которые она испытывала по отношению к осквернению земли. Она просила Фенеона расправиться с колдуном совсем не потому, что желала отомстить ему за попытку убить ее. Дело здесь было в другом. Она не могла ему простить бессмысленного осквернения земли.

И она ни на минуту не забывала о том, что всего лишь три дня назад сама погубила гораздо больший участок земли. Но тогда она прибегла к этому отчаянному шагу ради спасения собственной жизни, на которую покушался Нок и его соплеменники. Бадемир же совершил свой акт с видимым равнодушием к судьбе земли, да и цели его были весьма сомнительны. Садира знала, что ее покойный наставник Ктандео не стал бы проводить различие между ее действиями и действиями колдуна Серебряных Рук. С его точки зрения, осквернению земли не было оправдания. Но для Садиры существовала разница между использованием колдовства, результатом которого является осквернение земли, в целях спасения человеческой жизни и в целях уничтожения ее.

Садира следила за тем, как Фенеон с мечом в руке приближается к воротам. К этому времени Бродяги Песков уже миновали поверженного колдуна, и Фенеон направился прямо к нему. Он наклонился к колдуну и заговорил с ним. Затем вложил меч в ножны и поднял старика с земли. Тот закивал в знак благодарности, и Фенеон понес его на руках в сторону Садиры и юных эльфов, которые оставались позади охранять канков, принадлежащих клану.

Достигнув участка обезображенной земли, вождь клана остановился и швырнул свою ношу на землю. Старик закричал от боли и ужаса, затем вытянул руку ладонью вниз, чтобы набрать энергии для колдовства. К тому моменту, когда Фенеон вынул свой меч из ножен, еще целая полоса кустов бересклета, примыкавшая к участку почерневшей земли, начала засыхать.

Фенеон с силой опустил меч вниз, одним ударом отрубив колдуну голову.

Ослепительная полоса зеленого и золотистого света вырвалась из разрубленной шеи, сопровождаемая душераздирающим воем. Вскрикнув от неожиданности, Фенеон отпрыгнул назад и со страхом наблюдал за тем, как полоса света поднималась к небу. Когда она исчезла из виду, он вложил меч в ножны и побежал к воротам укрепления.

Раин подошла и встала рядом с колдуньей. Огненный шар старого колдуна напугал ее младенца, но мамаша, казалось, не замечала всхлипываний ребенка. Садира обошла свою сестру, чтобы попытаться успокоить дитя.

Мальчик так сильно плакал, что его дугообразные брови вытянулись в линию, а заостренные кверху уши стали багровыми.

— Успокойся, малыш, — нежно проговорила колдунья, обращаясь к нему так, как это делала его мать. Садира уже усвоила, что у эльфов детям дают имена лишь тогда, когда они подрастают настолько, что могут бежать рядом с родителями. Садира слышала, что Раин называла по имени только самого старшего из своих четверых детей.

Видя, что младенец не прекращает плакать, Садира обратилась к сестре:

— Разреши мне взять его на руки.

Раин резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Садирой.

— Не надо успокаивать его, — ответила она. — Будет гораздо лучше, если он научится быть храбрым.

Хотя у Садиры имелись большие сомнения относительно методов воспитания Раин, она прислушалась к ее мнению.

— Эльфы — суровые родители, — заметила колдунья.

— Пустыня — суровое место, — ответила Раин. — Глядя на тебя, мне кажется, что тебе тоже досталось в жизни… или же тебя воспитал глупец.

Только мужественная или недалекая женщина отказалась бы выполнить приказ моего отца, как это сделала ты.

— По своей натуре Фенеон человек мягкотелый, бесхарактерный, — ответила Садира. — Он ничем не отличается от любого другого тирана.

— Мой отец никогда не был трусом! — возмутилась Раин, темно-синие глаза которой сверкали негодованием. Несколько мгновений она разглядывала Садиру, чувствуя, что гнев ее постепенно угасает. — И он не всегда ведет себя как тиран, — добавила она. — Когда-то он был большим вождем, который осыпал своих воинов серебром, а врагов заставлял истекать кровью.

— Возможно, если ты так утверждаешь, — ответила Садира, пожимая плечами. — Но все это ко мне не относится.

— Ты ошибаешься, — сказала Раин. Она взяла Садиру за руку и повела ее к Магнусу, который отправился ловить канка колдуньи. — Фенеон постарается забыть о твоем неповиновении, так как нуждается в твоих услугах, тем более что в конце концов ты сделала то, чего он от тебя и добивался. Но ты одновременно представляешь для него большую угрозу. Посягнув на его богатство, ты посягнула на его власть над членами клана. Такого положения дел он долго терпеть не станет из опасения утратить богатство и авторитет.

Садира в свою очередь несколько мгновений разглядывала Раин, пытаясь для себя понять, что могло побудить ее собеседницу поделиться с ней этими сведениями. Наконец колдунья сказала:

— Спасибо за предупреждение. Я покину вас, как только встретим другой караван, направляющийся в Ниобенэй.

— Не будь дурой! — взорвалась Раин. Она поспешно оглянулась, чтобы убедиться, что никто не сможет подслушать их разговор. — Даже если мы встретим какой-нибудь караван, Фенеон никогда не позволит тебе присоединиться к нему.

Садира нахмурила брови.

— О чем это ты говоришь? — удивленно спросила она.

Раин покачала головой.

— Неужели ты и в самом деле настолько наивна? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты стала для Фенеона чем-то вроде меча. Пока ты будешь верно служить ему, он будет заботиться о том, чтобы его меч всегда оставался острым. Но когда ты станешь слишком влиятельной, он укоротит свой клинок, а может, и вовсе уничтожит тебя. Не надейся, что он отпустит тебя…

— Я не верю этому, — ответила Садира. — Твой отец обещал доставить меня в Ниобенэй, и пока мне не на что жаловаться, так как он держит свое слово.

— Ты обязательно попадешь в Ниобенэй, — сказала Раин. — Об этом не беспокойся. Но когда придет время уезжать оттуда, ты покинешь его с Бродягами Песков… или не покинешь вовсе.

Раин сделала паузу, чтобы до Садиры дошел смысл ее слов. Немного помолчав, она добавила:

— Но есть другой выход.

Колдунья подняла брови.

— И в чем же он заключается? — поинтересовалась она.

— Все Бродяги Песков помнят те времена, когда Фенеон был большим вождем. Именно поэтому многие из них терпят его до сих пор, — пояснила Раин. Она понизила голос до шепота заговорщика. — Но среди нас есть и такие, кто уже устал жить в вечном страхе и нищете, так как мой отец отбирает все деньги, которые они зарабатывают.

— Но я все-таки не понимаю, какое все это имеет ко мне отношение, сказала Садира.

— Может быть, никакого, а может быть, наоборот, — ответила Раин. — В этом и состоит прелесть ситуации. Как бы мы ни хотели, чтобы отец каким-то образом пострадал, чего мы на самом деле совсем не желаем, мы никогда не пойдем на его убийство. Слишком многие из наших воинов-ветеранов помнят те времена, когда он был еще молодым, и поэтому никогда не согласятся на его убийство.

— Что вы хотите от меня? — резко спросила колдунья, решив перейти прямо к делу.

— Если бы ты смогла вывести моего отца на некоторое время из строя, клану пришлось бы выбирать себе нового вождя, — сказала Раин.

— Ты, конечно, имеешь в виду себя, — сделала вывод Садира.

— Возможно, — ответила Раин, пожимая плечами. — Здесь важно учитывать то обстоятельство, что тогда не будет конфликта между теми, кто поддерживает Фенеона, и теми, кто выступает против него…

— Так как вы обвините во всем меня, — продолжила за нее Садира. За последние два дня она начала чувствовать определенную симпатию к Раин и думала, что та платит ей той же монетой. Теперь же Садире стало ясно, что ее сестра все это время использовала ее, готовя к роли козла отпущения.

— Дело до этого может дойти лишь в том случае, если кто-то догадается, что это сделала ты, — сказала Раин, даже не пытаясь отрицать предательство, заложенное в ее плане. — Но даже и в этом случае ты будешь в достаточной безопасности. Мы с тобой подождем еще неделю, пока не окажемся недалеко от Ниобенэя. К тому времени, когда кто-нибудь догадается, что же на самом деле произошло, ты уже будешь в городе, освободившись от нас и Фенеона.

Садира уставилась на нее в изумлении, затем недоверчиво покачала головой.

— Ты, должно быть, принимаешь меня за полную дуру, — ответила она.

— Нет, — возразила Раин. — Я принимаю тебя за умную и хитрую женщину.

Ты достаточно умна и хитра, чтобы понимать, что если ты хочешь покинуть Бродяг Песков и остаться при этом живой, то это твой единственный шанс.

— Я все-таки сделаю ставку на Фенеона, — холодно ответила Садира.

— Ты сделаешь роковую ошибку, — прошипела Раин. Она повернулась и с достоинством удалилась, по-прежнему не обращая внимания на плач своего младенца.

Вскоре после ее ухода к колдунье подошел Магнус. Он вел в поводу двух канков — своего и Садиры.

— Ты, должно быть, притягиваешь к себе опасность, — заметил Певец Ветров, глядя вслед Раин. — Чужак среди лирров не представляет сразу двум опасным хищникам хороший повод съесть его.

— Я встречала в своей жизни кое-что и похуже эльфов, — ответила Садира.

— Но откуда ты знаешь, что произошло между Раин и мной?

Магнус выдвинул уши вперед.

— Когда кто-то говорит, мне редко случается пропустить хотя бы одно слово, — сказал он, шевеля своими огромными ушами. — Это мое проклятие.

— В каком смысле? — удивилась колдунья. Когда Певец Ветров ничего не ответил, она решила все-таки получить ответ. — Я никогда не встречала никого похожего на тебя. Кто ты, собственно говоря?

— Эльф конечно, — ответил Магнус, прижимая уши к голове. С этими словами он направился, ведя в поводу обоих канков, к группе молодежи, сторожившей стадо канков, на которых прибыли Бродяги Песков.

— Ты не похож ни на одного эльфа, которого я знаю, — заявила Садира, последовав за ним.

— Моя внешность не меняет положения вещей. Всю свою жизнь я прожил бок о бок с Бродягами Песков, — резко ответил Магнус. Затем он более мягко добавил:

— Фенеон нашел меня неподалеку от башни Пристан, взял меня с собой и вырастил меня, сделав полноправным членом клана.