Лайон Спрэг де Камп
      Рука Зеи
      Издательство "Северо-Запад" продолжает знакомить читателей с творчеством блестящего американского фантаста Л. Спрэга де Кампа. Уже вышли книги этого автора "Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши", "Башня Гоблинов" (первая и вторая части тетралогии "Король поневоле").
      Роман "Рука Зеи" повествует о приключениях двух приятелей - Дирка Барнвельта и полинезийца Тангалоа на далекой планете Кришна. Там царит глубокое средневековье, а обитатели напоминают и насекомых, и людей одновременно. В лесах и реках обитают жуткие чудовища, по дорогам бродят разбойники, а моря бороздят пиратские шхуны. Роман читается легко благодаря прекрасному авторскому стилю, лихо закрученному сюжету и конечно же неподражаемому юмору.
      Всей своей нескладной, как у лося, фигурой Дирк Барнвельт навис над машинкой и напечатал:
      "В двадцати пяти градусах к северу от экватора на планете Кришна раскинулось море Ваандао - крупнейший водный массив планеты. На просторах этого моря и притаился Сунгар - родина самых невероятных тайн и легенд.
      Здесь, под палящими лучами жаркого полуденного солнца, в крепких объятьях обширного, плавающего на воде континента из переплетенных водорослей - терпалы - тихо догнивают таранные галеры Дюра и пузатые джазмурийские парусники. Даже неистовые штормы кришнянских субтропиков способны разве что слегка подернуть рябью поверхность этого необъятного плавучего болота, которую, однако, время от времени вспучивают и вспенивают резвящиеся под водой морские страшилища планеты, такие, как гвам или гарпунер".
      Барнвельт откинулся в кресле и задумался. Вот уже почти два года пишет он о местах, которые исследует Игорь Штайн; а сам-то он хоть когда-нибудь их увидит? Вот если б матери его не было в живых... Куда там! При нынешней гериатрии [Гериатрия - область медицины, связанная с проблемами здоровья пожилых людей.] она еще добрый век протянет. У него еще прапрадедушка жив-здоров в Голландии. "А потом, - подумал он виновато, - нехорошо рассуждать так о матери, чьей бы она там ни была". Он вернулся к машинке:
      "Ничто, единожды угодив в эту паутину из водорослей, не в состоянии высвободиться оттуда - за исключением разве что акебатов, которые прилетают на своих перепончатых крыльях с материка поохотиться на мелких обитателей Сунгара. Время здесь не значит ровно ничего; ничего не существует, кроме тишины, дымки, зноя и зловония гниющих водорослей".
      По крайней мере, подумалось Барнвельту, все это отвлеченное сочинительство все же получше однажды испробованных попыток вколачивать величие английской литературы в явно не расположенные к тому черепа деревенских недорослей, у которых только две вещи на уме: секс и борьба с тяготами системы обязательного среднего образования.
      "В самое сердце этого столь отталкивающего края и планирует проникнуть в ходе своей предстоящей экспедиции на Кришну Игорь Штайн, знаменитейший из ныне здравствующих первопроходцев, чтобы раз и навсегда пролить свет на те зловещие слухи, которые долетают из этой не открытой еще страны".
      Будто лось, заслышавший призывный рев соперника в брачный сезон, Барнвельт уставился в пространство, выжидая, пока в голове сформируется следующая фраза. Вот будет номер, если Штайн так и не появится, чтобы организовать эту самую экспедицию! Ему, Дирку Барнвельту, никогда не выпустить задуманный рекламный пузырь, пока пропавший исследователь не обнаружится.
      "Хорошо, скажете вы, а почему бы Штайну попросту не попросить капитана космического корабля высадить его на побережье, чтобы потом облететь море на вертолете, жужжа камерами и ощетинившись оружием? Да потому, что Кришна принадлежит к планетам класса "X", и согласно правилам, изданным Межпланетным Советом, пришельцам с других планет строжайше запрещается знакомить с современными техническими устройствами и изобретениями ее хоть и яйцекладущих, но вполне человекообразных обитателей, которые представляются, с одной стороны, слишком отсталыми и воинственными, чтобы им можно было доверить подобные вещи, а с другой - достаточно интеллектуально развитыми, чтобы суметь извлечь из них выгоду.
      Так что никаких вертолетов, никакого оружия. Доктору Штайну придется осуществлять свой замысел далеко не самым легким путем. Но каким? Ведь по Сунгару нельзя ни пройти пешком, ни проплыть на лодке..."
      Тут Барнвельт дернулся, словно сработавшая мышеловка, поскольку над плечом его склонилась миссис Фишман со словами:
      - Дирк, начинается собрание.
      - Какое еще собрание?
      Миссис Фишман, секретарь "Игорь Штайн Лимитед", закатила глаза, как она всегда поступала, когда Барнвельт демонстрировал свою бестолковость.
      - Директоров. Вас ждут.
      Он проследовал вслед за ней в кабинет правления, заранее готовясь к каким-нибудь неприятным неожиданностям, словно подсудимый, вызванный для ознакомления с приговором военного суда. Присутствовали трое директоров "Игорь Штайн Лимитед": Стюарт Лайинг, который являлся также вице-президентом и управляющим делами, банкир Олаф Торп и Панагопулос, тоже финансист. Со времени исчезновения Штайна список администрации завершала миссис Фишман, секретарь.
      Хоть лично президент фирмы и отсутствовал, с цветной батиграфии на стене на них поглядывал его полный двойник: кирпично-красная, с квадратной челюстью физиономия, изборожденная множеством мелких морщинок, холодно поблескивающие бледно-голубые глаза, короткий ежик тронутых сединой бронзовых волос.
      Неофициальную сторону, помимо Барнвельта, представляли коротышка Дионисио Перес, фотограф, смуглый здоровяк Джордж Тангалоа, страновед, и Грант Марлоу, актер, очень похожий на портрет на стене даже без грима, который он обычно накладывал, замещая Штайна во время публичных выступлений.
      - Ба, никак литературная тень нашего великого шефа! - ухмыльнулся Тангалоа.
      Барнвельт робко улыбнулся и сгорбился на свободном стуле. Хоть он, подобно остальным, тоже являлся держателем акций компании, вклад его был столь ничтожен, что он, карась среди щук, правом голоса тут никаким не пользовался. Однако на сей раз предстояло не обычное собрание директоров или акционеров, а, скорее, нечто вроде встречи обеспокоенных специалистов, объединившихся, дабы представить публичному взору некое синтетическое существо по прозванию "Игорь Штайн", в коем настоящий Штайн являл собой только часть - хотя, пожалуй, и наиболее весомую.
      - Ну так что, Стю? - проговорил Марлоу, раскуривая трубку.
      - О Старике так ничего и не слыхать, - отозвался Лайинг.
      - Чтоб они провалились, все эти детективы! - проскрипела миссис Фишман. - Сотни долларов неделями на них грохаем, и хоть бы чепуху какую раскопали! Я просто-таки уверена, что пока мы их не наняли, они разве что за неверными мужьями подсматривали!
      - Нет-нет, - возразил Лайинг. - Отзывы об Уголини просто прекрасные.
      - Как бы там ни было, - продолжала она, - если мы немедля не начнем действовать, контракт с "Виаженс Интерпланетариас" станет не дороже прошлогоднего снега.
      Лайинг заметил:
      - Знаете, а Уголини действительно считает, что Старика забрали на Кришну.
      - С чего это он взял? - поинтересовался Марлоу, попыхивая трубкой.
      - Игорь рассчитывал прояснить все эти слухи относительно связи между Сунгаром и делишками вокруг янру. Отдел Расследований не имеет возможности послать туда человека - вернее, кого бы они туда ни посылали, никто не вернулся. Так что в МОР решили, что, может, Старик, как частное лицо, чего-нибудь выяснит. Ну а Игорь, благодаря Дирку, получил просто-таки шикарнейшую рекламу этому своему сафари. А теперь давайте предположим, что основные связи Кольца янру находятся на Земле - по той причине, что эффект снадобья нацелен в первую очередь на людей.
      (Вид у Переса при этих словах стал такой, будто он вот-вот разрыдается.)
      Лайинг продолжал:
      - Тогда почему бы Кольцу, прослышав об экспедиции, не поохладить его пыл?
      Барнвельт кашлянул, и его длинная лошадиная физиономия приобрела тот смущенно-нерешительный вид, от которого он никогда не мог избавиться при общении с начальством.
      - А откуда вы знаете, что они его попросту не убили? Лично я опасаюсь, что это совсем не исключено.
      - Мы этого не говорим, но полностью избавиться от тела далеко не просто, а на Земле и следов его нет.
      Лайинга перебил низкий, как у органа, голосина Тангалоа:
      - Эти ребятки уже не раз проскальзывали прямо перед носом у Межпланетной таможни, а те даже ухом не вели.
      - Знаю, - сказал Лайинг. - Однако на поиски Игоря мы задействовали и частную, и государственную, и районную, и городскую, и международную, и межпланетную полицию, и это все, на что мы сейчас способны в этом направлении. Неотложнейшим делом на данный момент для нас является контракт. И единственный выход, который мне сейчас видится, - это что кому-то из нас придется слетать на Кришну и претворить в жизнь планы Игоря. Отснять 50 000 метров пленки - четверть из них на Сунгаре, передать ее в "Виаженс" и выяснить, готова ли эта фирма и дальше иметь с нами дела. Выручить Игоря, если получится.
      Острые глаза Лайинга обвели кабинет. Все закивали.
      - Итак, - продолжал он, - следующий вопрос: кто?
      Большинство присутствующих тут же отвели глаза, приняв независимый вид людей, которые к происходящему не имеют ровно никакого отношения, а так, заглянули на минутку.
      Джордж Тангалоа похлопал себя по необъятному пузу.
      - Можем мы с Дио.
      Перес подскочил:
      - Никуда я нэ поеду! Нэ поеду, покуда нэ разбэрусь как слэдует с жэной! Я нэ виноват, что эта баба подсунула мнэ то проклятое снадобье...
      - Да, да, - перебил Лайинг, - мы в курсе ваших проблем, Дио, но посылать одного никак нельзя.
      Тангалоа зевнул:
      - Полагаю, что прекрасно управлюсь и один. Дио мне уже показал, как обращаться с камерой "Хаяши".
      - Если мы пошлем одного Джорджа, - встряла миссис Фишман, - то полученной пленки не хватит даже вокруг пальца обмотать. Он обоснуется в первом же месте, где хватает жратвы и пива, и...
      - Вот как? - притворно оскорбился Тангалоа. - Уж не хотите ли вы сказать, что я лентяй? Какая низкая инсинуация!
      - Ты чертовски прав - еще какой лентяй! - подал голос актер Марлоу. Ты, наверное, самый ленивый и прожорливый выходец с Самоа, какой там был за всю историю. Тебе обязательно нужен кто-нибудь вроде Дирка, чтоб присматривать...
      - Эй! - завопил Дирк, который моментально стряхнул с себя всю робость, словно плащ после дождя. - Почему я? А почему не ты? Мало того, что ты похож на Игоря, так ты еще и этот его жуткий русский акцент передразнивать умеешь! Это тибье надо ехать, мой дрюг...
      Марлоу отмахнулся:
      - Я уже слишком стар и немощен, чтобы расставаться с привычным образом жизни, - просто бурдюк с киселем, и у меня нет абсолютно никакой специальной подготовки к подобным...
      - А у меня есть, что ли? Ты же сам недавно говорил, что я непрактичный и мягкотелый интеллигент, так что какой с меня прок в деле заполнения белых пятен и стояния на страже закона?
      - Но ты же умеешь обращаться с "Хаяши", и ты яхтсмен, если я не ошибаюсь?
      - Да какой там яхтсмен! Катался пару раз с приятелем. Уж не думаете ли вы, что я могу содержать яхту на мою-то зарплату? Конечно, если вы хотите ее увеличить...
      Марлоу пожал плечами:
      - Учитывается опыт, а не то, как ты его приобрел. К тому же, пожив на ферме, ты познакомился со спартанским образом жизни.
      - Но у нас там было электричество и водопро...
      - Кроме того, у нас у всех семьи, за исключением вас с Джорджем.
      - А у меня мать, - заявил Барнвельт, и без того румяная физиономия которого стала просто багровой. Ссылки на деревенское прошлое всегда его немало смущали, поскольку, даже предпочтя городскую жизнь, он никак не мог избавиться от ощущения, что для всех этих отпрысков каменных джунглей он навечно остался объектом насмешек.
      - Чушь! - послышался ядовитый голосок миссис Фишман. - Уж не волнуйтесь - наслышаны о вашей старушке, Дирк. Вам давно уже пора вылезти из-под ее передника.
      - Послушайте-ка, что-то я не пойму, какое вам дело...
      - Если хотите, можем платить ей жалованье в ваше отсутствие, так что с голоду она не помрет. А если вы справитесь, то дивидендов вам с лихвой хватит, чтоб вылезти из тех долгов, в которые она вас вечно втягивает.
      - Хватит даже на то, - подхватил Марлоу, - чтобы позволить себе шикарные двухэтажные апартаменты со слугой-малайцем.
      - Послушайте, а вам не кажется, что ему веселей было бы с горничной-француженкой? - встрял Тангалоа.
      Барнвельт, красный как рак, прикусил язык. Упоминания о матери никогда не доводили его до добра. С одной стороны, он чувствовал, что обязан встать на ее защиту, а с другой - опасался, что они правы. Если б только его отец, голландец, не умер, когда он был еще мальчишкой...
      - К тому же, - продолжал Марлоу, - я прекрасно знаю, на что я способен, и наверняка не добьюсь на месте Игоря большего успеха, чем он на моем тогда, в Нью-Хейвене.
      - Это вы о чем? - заинтересовался Торп. - Сомневаюсь, что слышал эту историю.
      Лайинг пояснил:
      - Как вы знаете, оратора хуже Игоря во всем свете не сыщешь, так что в этой области его место занял Грант, используя его пленки, точно так же, как Дирк пишет за него книги и статьи. На всякий пожарный случай мы приспособили специальный проигрыватель с динамиком в виде цветочка, который вставляется в петлицу, и заготовили записи нескольких лекций, написанных Дирком и начитанных Грантом. Потом мы научили Игоря, как стоять за кафедрой и открывать рот синхронно с речью, доносящейся из динамика.
      - Ну и?
      - Ну и два года назад Грант заболел, и его заместил Игорь с этим самым приспособлением. Только вот, когда он расположился за кафедрой и запустил проигрыватель, эта штуковина разрегулировалась и принялась без передышки твердить: "...счастлив оказаться здесь... счастлив оказаться здесь... счастлив оказаться здесь..." Короче, заело. Кончилось дело тем, что Игорь исполнил на этом аппарате какую-то дикую пляску, изрыгая русскую матерщину.
      Пока Торп хохотал, Лайинг повернулся к Барнвельту:
      - Вопрос, конечно, сложный, Дирк, но другого выхода нет. А потом, раз уж вы в некотором роде являетесь тенью Игоря, разве вам не хотелось бы вернуть свое тело?
      Тангалоа, ухмыляясь, словно толстый полинезийский божок, пропел:
      - Вер-нись, вер-нись, вернись мое тело ко мне, ко мне!
      Все, за исключением Барнвельта, рассмеялись.
      - Нет, - произнес он с твердостью человека, который почувствовал, что его внутренняя линия обороны в любой момент готова дать трещину. - На Земле я могу прекрасно прожить и без "Игорь Штайн Лимитед", даже получше, чем сейчас...
      - Погодите, - перебил его Лайинг. - Есть еще кое-что. Я совсем недавно разговаривал с Цукунгом из Отдела Расследований - так они действительно всерьез обеспокоены всеми этими делишками вокруг янру. Вы в курсе, как это коснулось Дио, и наверняка читали об убийстве Полемуса. Этот экстракт такой крепкий, что сотню доз можно в дырке зуба спрятать. Так вот, потом его сотню раз разводят, и на рынке вдруг появляются духи под названием вроде "Nuit d'amour" или "Moment d'extase". ["Nuit d'amour", "Moment d'extase" "Ночь любви", "Момент экстаза" (фр.).] С добавкой янру они действительно действуют так, на что намекают названия. Стоит женщине опрыскаться этим снадобьем, а мужчине разок его нюхнуть, как он превращается в круглого идиота - он у нее через обруч прыгать будет и ни на секунду не засомневается. Эффект почище, чем от осирианского псевдогипноза.
      Но и это еще не все. Янру действует исключительно на потребу женщинам против мужчин, и, учитывая способ распространения этой заразы, Цукунг всерьез опасается, что через пару десятилетий женщины обретут полную власть над мужчинами.
      - Не так уж это и плохо, - заметила миссис Фишман. - Лично я себя с удовольствием чем-нибудь таким опрыскала.
      - Таким образом, - торжественно продолжал Лайинг, - вам предоставляется возможность спасти мужскую половину человечества от участи похуже смерти - или, по крайней мере, той, с которой вы знакомы благодаря своей матушке. Ну что, это уже посерьезней, а?
      - Поразмыслите, - встрял Марлоу, - а вы уверены, что его матушка и впрямь не испробовала на нем это зелье?
      Барнвельт энергично замотал головой:
      - Нет, она на меня просто психологически давит, с самого детства. Да и зачем ей это? Я уже и так, как негр на плантации.
      - Вот и удерите от нее, - заключил Лайинг. Вмешался Тангалоа:
      - Ты ведь не хочешь, чтобы женщины поработили мужчин так же, как вы тут, на Западе, поработили женщин?
      - Это сделает из тебя настоящего мужчину, - сказал Марлоу. - Любому в твоем возрасте, кто не был еще женат, требуется хорошая встряска.
      - Вы получите реальные впечатления и опыт для вашего сочинительства, сказала миссис Фишман.
      - Такие похождения хороши сейчас, пока ты молод и холост, - сказал Торп. - Мне бы твои годы...
      - Мы увеличим вам оклад, - сказал Панагопулос. - При ваших расходах на Кришне вы сможете...
      - Ты только подумай, каких невыразимых тварей там насмотришься, сказал Тангалоа. - Ты же сам не свой до всяких диковинных зверей.
      - В конце концов, - сказал Лайинг, - мы же не предлагаем вам лететь на Один и жить с кислородной маской на физиономии среди всяких переросших насекомых. Местные жители действительно очень похожи на людей.
      - Особливо, женского полу... - прокудахтал Тангалоа, очерчивая в воздухе некие округлые формы.
      - Ладно, черт с вами, еду, - вырвалось наконец у Барнвельта, который прекрасно знал, что в конце концов они его все равно уломают. Разве много лет назад, еще мальчишкой, не мечтал он о подобных приключениях, обитая на ферме в округе Чатагуа? Вот и получил, что хотел.
      - Джордж, - воззвал Барнвельт, - что мне теперь делать? Увеличить сумму страховки?
      - Не переживай - все уже устроено, - откликнулся Тангалоа. - У меня уже забронированы места на "Эратосфен", который вылетает послезавтра.
      Барнвельт выпучил глаза:
      - Ты хочешь сказать... хочешь сказать, что вы действительно все это обстряпали заранее?
      - А то! Мы знали, что все равно тебя уломаем.
      Хоть Барнвельт густо покраснел и принялся что-то возмущенно шипеть, Тангалоа холодно добавил:
      - Тебе долго собираться?
      - Да как сказать... А что мне брать? Затычки для ушей?
      - Просто обычные шмотки на пару месяцев. Я возьму камеры и прочее снаряжение, а остальное купим в Новуресифи. Нет смысла платить за перевес багажа, без которого можно прекрасно обойтись.
      - А куда летит "Эратосфен"? На Плутон?
      - Нет, перевалочная база для цетических планет теперь на Нептуне. А оттуда уже безо всяких посадок на "Амазонке" прямиком до Кришны.
      - А что делать с матерью?
      - Как что? Да ничего!
      - Но если она узнает, то наверняка запретит лететь, а я не смогу с ней спорить. То есть смогу, конечно, да только все равно это без толку.
      Тангалоа ухмыльнулся:
      - Скажи ей, что собираешься прокатиться на яхте с этим своим приятелем.
      - Хорошо. Скажу, что мы навестим прабабку Андерсон в Балтиморе. Тогда лучше сразу позвонить Прескотту: не хватало еще, чтоб все это выплыло в самом начале.
      Высвободив из-под рукава наручный телефон, он набрал номер.
      - Гарри? Дирк. Можешь оказать мне одну услугу?
      Войдя в собственную квартиру, Барнвельт с великим облегчением обнаружил, что матери дома нет. Вне всяких сомнений, она отправилась в центр заниматься своим излюбленным делом - а именно превышением своего банковского кредита. С постыдной поспешностью он уложил чемодан, сердечно распрощался с котом, золотой рыбкой и черепахой и через полчаса на цыпочках прокрался наружу, чувствуя себя, как начинающий взломщик.
      Но когда за ним захлопнулась входная дверь, в голове у него словно протрубила сигнальная труба. Ссутуленная спина выпрямилась: в конце концов, мужчина есть мужчина, повелитель собственной судьбы. Если все пойдет хорошо, до отъезда он с матерью не увидится. Он будет, впервые за тридцать один год собственной жизни, действительно сам себе хозяин.
      Только вот правильно ли это? Его так и душили сомнения...
      Так что, пока на метро и автобусе он добирался до квартиры Тангалоа, две стороны его натуры активно боролись между собой. А когда он вошел в дверь, сторона, вооруженная эдиповым комплексом, стала проявлять явное превосходство.
      - Чего это ты как в воду опущенный, приятель? - поинтересовался Тангалоа. - Можно подумать, ты космотеист, у которого только что умер гуру! Ты что, всю жизнь собрался проторчать на Земле?
      - Нет, - уныло согласился Барнвельт. - Просто совесть мучает. Хоть и во благо, но мы наврали, и эта ложь сидит теперь на пороге нашего предприятия. Наверное, мне все-таки лучше позвонить...
      И он отцепил от зажима специальную иголочку, чтобы набрать номер.
      - А вот этого не надо! - неожиданно резко рявкнул Тангалоа, прихлопывая смуглой ручищей запястье Барнвельта с телефоном.
      Через несколько секунд Барнвельт опустил глаза.
      - Ты прав. Вообще-то, пожалуй, лучше совсем отключить телефон.
      Тем концом, на котором была крошечная отвертка, он сунул иголку в гнездо на аппарате и повернул ее с еле слышным щелчком.
      - Так-то лучше, - пробасил Тангалоа, возвращаясь к чемоданам. - Ты когда-нибудь общался с психоаналитиком?
      - Угу. Оказалось, что у меня эдипов комплекс. Но маманя быстренько все это прекратила. Побоялась, что сработает.
      - Тебе следовало бы вырасти в полинезийской семье. Там собрана такая бездна всякого народу, что на личностях никто не концентрируется, и мы и слыхом не слыхивали об этих ваших несчастных комплексах.
      Насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, Тангалоа сложил рубашки, чтобы они влезли в чемодан, и принялся раскладывать по соответствующим отсекам специальные материалы и снаряжение. Первым делом на месте оказались лекарства и медицинские препараты, в том числе предназначенные на все случаи жизни капсулы лонговита, без которых ни один человек не мог рассчитывать на как минимум двухсотлетнюю прибавку к своему зрелому возрасту.
      За ними последовали шесть одномиллиметровых камер "Хаяши", каждая из которых была упрятана в массивный разукрашенный перстень, надежно ее маскировавший, а также пара ювелирных луп и тонюсенькие отвертки для открывания камер и замены пленки.
      Потом - два блокнота Кенига и Даса с титан-иридиевыми страничками, увеличительное стекло для просмотра записей и складной пантограф, служащий для уменьшения букв, начертанных рукой пишущего, до почти микроскопических размеров. Делая записи крошечными буковками и используя диграфический алфавит Эвинга, опытный человек вроде Тангалоа ухитрялся вместить на одну сторону странички размерами шесть на десять сантиметров около двух тысяч слов. Барнвельт поинтересовался:
      - А что, служба безопасности перевозок на Кришне действительно позволит нам вынести эти камеры из резервации?
      - Да. Если впрямую руководствоваться Положением № 368, это нельзя, но на "Хаяши" они смотрят сквозь пальцы, поскольку кришняне их попросту не замечают. К тому же в каждую встроен аварийный деструктор, и при любой попытке разобрать камеру она разлетается на кусочки. Вот эту катушку с микрофильмом брось к себе в сумку.
      - А что это такое?
      - Элементарный курс гозаштандоу. В пути можешь заняться, вот звуковое сопровождение, - он вручил Барнвельту диск сантиметра в два толщиной и шести в диаметре. - На кораблях есть проигрыватели. Выше нос, чувак!
      Проводить Тангалоа в нью-йоркском аэропорту явились аж сразу четыре дамы: его очередная супруга, две бывшие и потрясная подружка. Тот поприветствовал их в своей обычной разухабистой манере, шумно всех перецеловал и небрежно потопал к автобусу.
      Барнвельт, тоже распрощавшись с прекрасным квартетом, последовал за Тангалоа, испытывая к счастливчику вполне обоснованную зависть. Выглянув из окна автобуса, чтобы напоследок помахать девушкам, он вдруг заметил крошечную седовласую фигурку, которая, решительно распихивая толпу, пробиралась вперед.
      - О боже! - выдохнул он, торопливо отворачиваясь от окна.
      - Что стряслось, приятель? - встрепенулся Тангалоа. - Ты даже побледнел!
      - Моя мать!
      - Где? А, вон та, маленькая такая? На вид так не очень страшная.
      - Ты ее просто не знаешь. Этот болван водитель собирается ехать?
      - Не психуй. Ворота закрыты, сюда она не пролезет.
      Барнвельт съежился на сиденье. Наконец автобус пришел в движение, и меньше чем через минуту они уже подкатили к кораблю. Трап - высокая и крутая лестница на колесиках - уже стоял на месте. Барнвельт поспешно взлетел наверх. Тангалоа, хрипло сопя и бурча что-то насчет эскалаторов, тяжко втащился следом.
      - Надо было тот тортик еще и сиропчиком полить, - заметил ему Дирк.
      Теперь, когда из-за расстояния и сгустившихся сумерек он уже не мог различить лица в толпе у ворот, он снова начал чувствовать себя человеком.
      Забравшись внутрь фюзеляжа, они спустились к своим креслам, повернутым так, чтобы можно было сидеть прямо, хотя корабль при этом стоял на поле космопорта на хвосте.
      Барнвельт заметил:
      - А ты довольно спокойно расстался со всеми своими женщинами.
      Тангалоа пожал плечами:
      - Да если приспичит, в минуту другая будет!
      - Когда в следующий раз будешь списывать очередной набор эдаких красоток, не забудь хоть одну мне оставить.
      - Если они не будут против - за чем дело стало? Полагаю, ты предпочитаешь бледную, или - как вы тут на Западе выражаетесь - белую расу?
      Служащий авиакомпании, обходя круг за кругом и компостируя билеты, спускался вниз по фюзеляжу. При этом он выкликал:
      - Имеется ли на борту пассажир по имени Дик Барнвелл?
      - Наверное, это я, - встрепенулся Барнвельт. - Дирк Барнвельт.
      - Ага. Ваша мать только что вызывала нас по радио с башни управления полетами, просила вас высадить. Вам нужно поставить нас в известность прямо сейчас, пока трап не убрали.
      Барнвельт сделал глубокий вздох. Сердце его гулко застучало. Он поймал на себе насмешливый взгляд Тангалоа.
      - Скажите ей, - проквакал он, - что я остаюсь!
      - Вот и славненько! - гаркнул Тангалоа. Служащий полез обратно наверх.
      А потом в ураганном реве реактивных двигателей потонули все остальные звуки, и поле космопорта провалилось вниз. Показался Нью-Йорк, подмигивающий миллионами огоньков, а потом и весь Лонг-Айленд целиком. На западе над горизонтом вновь поднялось солнце, которое село полчаса тому назад. Высоко над головами пассажиров за поворотом коридора с лязгом распахнулась дверь воздушного шлюза. Понатыканные по всей "Амазонке" репродукторы заунывно затянули: "Todos passageiros fora - пассажиров приглашаем на выход - todos passageiros.."
      Дирк Барнвельт, стоя рядом с Джорджем Тангалоа в очереди ожидающих высадки пассажиров, машинально продвигался вперед, держась вплотную к человеку, что стоял впереди. Сквозь невидимую открытую дверь в носу корабля доносилось дыхание незнакомого воздуха: влажного, теплого и насыщенного растительными ароматами. Он так отличался от воздуха в космическом корабле, с его запашками озона, машинного масла и немытых человеческих тел. Тут и там вспыхивали огоньки зажигалок - пассажиры торопливо закуривали первые после Нептуна сигареты.
      Очередь начала ощутимо продвигаться вперед. Когда они приблизились к шлюзу, Барнвельт услышал посвистывание порывистого ветра и перекрывающий шарканье подошв плеск дождя. Наконец их взорам предстал внешний мир жемчужно-серый прямоугольник на фоне более темных переборок.
      Барнвельт пробормотал:
      - Я чувствую себя просто как мумия, которая вылезла из саркофага. Никогда не думал, что космическое путешествие - это такая морока.
      Подойдя к шлюзу ближе, он увидел, что серая пелена представляет собой брюхо дождевой тучи, проплывающей мимо. Ветер вовсю хлопал тентом, натянутым над трапом, и с боков на него то и дело задувало капли дождя.
      Когда Барнвельт, дождавшись своей очереди, перешагнул через порог шлюза, то услышал внизу шлепанье тяжелых сумок и чемоданов, подаваемых ворчащими грузчиками через служебный шлюз под трапом на желоб, и шуршание, с которым те съезжали вниз. Бросив взгляд через поручень, он даже вздрогнул: до земли было далековато.
      Ветер на все лады завывал в ажурной конструкции трапа и прижимал пальто Барнвельта к коленям. Спустившись вниз, он обнаружил, что предстоит еще несколько минут шагать до здания таможни. Крытый навесом на тонких стойках переход пересекал чуть ли не все поле - голую земляную плоскость коричневого цвета, усеянную многочисленными лужами. Неподалеку бульдозер и каток выравнивали кратер, оставшийся от последнего запуска. "Амазонка" высилась у Барнвельта за спиной, словно колоссальный винтовочный патрон, поставленный торчмя. Когда они доплелись до таможни, дождь перестал и между громоздящимися скоплениями туч желтым щитом выглянул Рокир.
      Человек в униформе службы межпланетных перевозок держал дверь таможни открытой и на межпланетном бразильско-португальском повторял: "Пассажиры, остающиеся на Кришне, - первая дверь направо. Следующие до Ганеши и Вишну..."
      Девять из четырнадцати пассажиров толпой устремились в первую дверь направо и выстроились в очередь перед стойкой, за которой восседал крупный неприветливый тип, представленный табличкой как "Афанасий Горчаков, старший таможенный инспектор".
      Когда подошла их очередь, Барнвельт с Тангалоа предъявили свои паспорта, которые были тут же проверены, проштампованы и зарегистрированы, пока сами они расписывались и ставили отпечатки больших пальцев в учетную книгу. Двое помощников Горчакова тем временем досматривали багаж.
      Добравшись до камер "Хаяши", один из них подозвал Горчакова, который, повертев камеры в руках, спросил:
      - Деструкторы есть?
      - Есть, - ответил Тангалоа.
      - Вы не допустите, чтоб они попали в руки кришнянам?
      - Да бог с вами.
      - Тогда мы их пропускаем. Это, конечно, не совсем законно, но сделаем исключение, поскольку Кришна все время меняется, и, если снимки старой Кришны не сделать сейчас, их уже не будет никогда.