Рука Зеи

      - Хотя, - заметил он при этом, - это не совсем то, что требует обычай, но прочие простят вас, как иноземцев, в традициях наших не сведущих.
      - Слава богу, что не заставили нас напялить эти расфуфыренные тоги, прошептал Барнвельт. - Лично меня в такой просто ветром бы сдуло.
      Никакой царь Соломон в самом своем наироскошнейшем облачении не смог бы сравниться с Заккомиром, наряженным во что-то вроде парчового саронга. Хранителя трона украшали драгоценные браслеты, позолоченные сандалии, ремешки которых достигали середины его голых икр, и золотой венец поверх зеленых волос; физиономия квирибца была наштукатурена, как у русской балерины.
      Он провел их в просторную приемную, где уже топтались королевские тетушки и дядюшки. Наконец протрубили трубы и сквозь толпу промаршировали король с королевой, за которыми тут же стали пристраиваться по ранжиру остальные. Кай пошатывался на ходу и выглядел куда мрачнее обычного, несмотря на все усилия придворного художника по макияжу придать его физиономии выражение восторженного энтузиазма.
      Заккомир показал Барнвельту с Тангалоа их места в кортеже и забежал вперед, чтоб подхватить Зею под ручку сразу за королевской четой.
      Поскольку амфитеатр, в котором должен был состояться фестиваль, располагался прямо за территорией дворца, процессия направилась туда пешком. На небе вспыхивала то одна, то другая из трех лун, попеременно закрываемых облаками, теплый свежий ветерок трепал просторные одеяния и заставлял помигивать огоньки газовых рожков. За стеной, которая огораживала дворцовый парк, тесно толпился простой люд Рулинди, и построившейся клином страже пришлось расталкивать его, чтобы расчистить дорогу процессии.
      Амфитеатр быстро заполнялся. На ровном пространстве посреди арены красовались кухонная печь и новехонькая, свежевыкрашенная в красный цвет мясницкая колода. Возле всего этого оборудования шеренгой выстроились какие-то люди. Там были дряхлая Сехри, верховная жрица Матери-Богини, несколько ее помощниц - некоторые с музыкальными инструментами в руках, дворцовый шеф-повар с двумя поварятами и какой-то тип в мешке с прорезями для глаз, который опирался на рукоять топора вроде того, каким пользуются мясники, только раза в два побольше. Поварята затачивали прочие кулинарные орудия. Вдоль всего верхнего яруса театра кольцом выстроились амазонки, на бронзовых доспехах которых играли отсветы колеблющихся газовых огоньков.
      Барнвельту досталось место во втором ряду чуть правей королевской ложи, которую, помимо королевы с принцессой, заполняли прочие высокопоставленные родственники. Каждая скамья была оснащена еще и некой конструкцией вроде узкого столика, сам Кай остался внизу, на центральной арене, и сгорбился на колоде, обхватив руками колени.
      Барнвельт прошептал Тангалоа:
      - Что-то я не пойму, как они собираются разделывать Кая, чтобы всем досталось по кусочку, если, конечно, не намелют фарш и не смешают с обычным мясом. А что тут еще будет твориться?
      - Тут довольно сложный сценарий. Балетная труппа будет представлять возвращение солнца с юга, зреющий урожай и прочую такую фигню. Тебе понравится.
      Сам Барнвельт в этом здорово сомневался, но, поскольку амфитеатр был уже полон, предпочел обойтись без обсуждения этого вопроса вслух. Верховная жрица воздела вверх руки и провозгласила:
      - Перво-наперво должны пропеть мы гимн Матери-Богине: "Привет Тебе, О Прародительница Священная Богов Всех и Людей". Готовы?
      Дирижерским жестом она взмахнула руками. Забрякали и заквакали музыкальные инструменты, и все присутствующие грянули песню. Однако после громового энтузиазма первых строчек пыл исполнителей несколько поувял. Барнвельт заметил, что многие заозирались по сторонам, приглядываясь к губам соседей, и понял, что точно так же, как в случаях со "Звездно-полосатым знаменем" и "Песнью Всемирной Федерации", большинство знакомо от силы со словами запева. Тангалоа невозмутимо снимал всю эту сцену упрятанной в перстень камерой.
      Как только громкость пения поуменьшилась, Барнвельт уловил еще какие-то посторонние звуки, которые становились все слышней и грозили вскоре окончательно заглушить певцов, - похожий на шум прибоя отдаленный гомон толпы. В конце первого куплета жрица застыла с воздетыми вверх руками. В воцарившейся тишине шум еще больше усилился, на его фоне можно было уже различить отдельные вопли, взвизгивания и лязг металла. Зрители завертели головами, на верхнем ярусе некоторые привстали, чтобы выглянуть за пределы амфитеатра. Амазонки засуетились, встревожено переговариваясь между собой.
      Барнвельт обменялся недоумевающим взглядом с Тангалоа. Шум между тем становился все громче.
      И вдруг на арену сквозь входной туннель ворвался какой-то окровавленный человек, который истошно вопил:
      - Марья сунгарума!
      Тут до Барнвельта дошло, что причиной шума было нападение сунгарских пиратов.
      В следующую секунду его чуть не сшиб с ног панический натиск толпы. Не без труда Барнвельту удалось выпрямиться снова. Тангалоа перед ним крепко уцепился за угол королевской ложи, чтобы не оказаться снесенным прочь.
      Опять шум и гам в районе одного из входных туннелей, и сквозь него, тесня амазонок, ворвалась группа пиратов. Барнвельт видел, что несколько воительниц сразу упали под ударами нападавших, остальные же разлетелись в стороны. Вскоре пираты извергались уже изо всех проходов сразу. Барнвельт машинально потянулся за мечом, после чего вспомнил, что от него потребовали оставить оружие дома. Все квирибские мужчины были безоружны, и, хотя мечи оказались у нескольких женщин, похоже, ни они сами, ни их спутники и понятия не имели, как с ними обращаться.
      Какой-то пират с факелом в одной руке и листом бумаги в другой заорал на квирибском диалекте:
      - Стойте! Ежели не станете убегать, все будете целы! Потребны нам лишь два человека, что находятся промежду вас!
      Это заявление повторял он до тех пор, пока шум и вопли немного не попритихли.
      Снаружи тоже доносились подобные обращения. Барнвельт предположил, что пираты взяли театр в кольцо, чтобы перекрыть квирибцам пути к бегству. Возникла у него и тревожная догадка относительно личностей тех двоих, что требовались налетчикам.
      Королева Альванди с принцессой Зеей стояли в своей ложе, бледные, но решительные.
      Основная масса зрителей все еще бурлила возле выходов. Повара, палача и большую часть жриц завертело в общей давке в центре арены; видны были только король Кай и верховная жрица.
      Предводитель пиратов с факелом заорал:
      - Желаем мы...
      И в этот самый миг все газовые рожки разом потухли.
      Неожиданно наступившая темнота вызвала короткое затишье, после чего поднявшийся ропот сразу перерос в оглушительный рев.
      - Сньол! Слышишь ли меня, Сньол из Плешча? - послышался чей-то крик.
      Барнвельт огляделся. В нескольких метрах от него стоял король Кай, неясно освещенный тусклым светом одной из лун. На лице короля была торжествующая улыбка, а в руках мясницкий топор.
      - Да-да, ты! - подтвердил король. - Отведи королеву во дворец, а товарищ твой Таджди пусть проводит принцессу!
      - А как же вы? - крикнул в ответ Барнвельт.
      - Я остаюсь здесь. Ко мне, верные квирибцы! Ко мне! Изничтожим сию негодяйскую шайку!
      - Я с вами! - послышался высокий голосок Заккомира, и молодой человек спрыгнул с барьера ложи с дамским мечом в руке. К нему присоединились несколько придворных похрабрее, а также остатки амазонской стражи. Возглавляемые королем, который вращал над головой топором, они врезались в брызнувшую кто куда толпу пиратов. Вопли потонули в лязге оружия.
      Оглядевшись, Барнвельт увидел, как Тангалоа влез в королевскую ложу, сграбастал Зею и поволок ее к отдельному королевскому выходу. И хотя Барнвельт предпочел бы заняться этой работенкой лично, ему ничего не оставалось, как выполнять приказ короля.
      - Пойдемте, Ваша Грозность, - поторопил он.
      - Но ты... Он...
      - Потом поговорим!
      - Никуда я не пойду, покуда...
      Барнвельт выхватил с пояса королевы меч, крошечный, как шампур, но, по крайней мере, с острым кончиком.
      - Пошли, иначе мне придется погонять вас этой штуковиной!
      Они рысью пронеслись сквозь туннель, через который уже успели удрать королевские тетки и кузины.
      Столь тщательно организованная пиратами облава снаружи быстро потерпела неудачу, как только погасли светильники. Люди разбегались во все стороны, тут и там в полутьме мелькали занесенные для удара мечи и копья. Некий квирибский джентльмен ошибочно принял Барнвельта за пирата и кинулся к нему. Барнвельт парировал его первый и единственный выпад, поскольку вопль королевы просветил обмишурившегося защитника в какую-то долю секунды.
      На пути у них встала другая личность с факелом.
      - Стой! А-а, вот и тот, кого...
      Это был уже хорошо знакомый землянам специалист Гавао бад-Гарган. Клинок Барнвельта воткнулся ему прямо в живот. Гавао переломился пополам и рухнул, выронив факел.
      Но на Барнвельта тут же навалился еще один пират. Отбив первый выпад, Барнвельт почувствовал, что его ответный укол достиг цели. Но пират, и не думая падать, не отставал. Не представляя физиологии кришнян, никогда не знаешь, поразил ты какой-то жизненный орган или нет.
      - Пшел вон, поганец! - тявкнула королева, очевидно, пирату.
      - После поговорим, шлюха чесоточная! - огрызнулся пират, наскакивая на Дирка.
      Так все и продолжалось, пока кто-то из квирибцев не треснул пирата по голове сорванной с пьедестала статуэткой. Бац!
      Где-то в отдалении труба прогудела довольно замысловатую музыкальную фразу. Толпа уже порядком поредела, да и сунгарцы, видно, тоже куда-то разбежались. Барнвельт заметил невдалеке какую-то пару, которая бросилась вниз по колоссальной лестнице, ведущей из Рулинди в Дамованг и далее к морю. Он наступил на валявшееся у него на пути тело, а потом еще на одно, которое вроде еще шевелилось. Стоны, доносившиеся время от времени из окутанных тьмою кустов, свидетельствовали о брошенных пиратами раненых.
      У парадного подъезда дворца группа амазонок перекрыла портал двумя полукруглыми шеренгами. Стражницы в первом ряду опустились на одно колено, во втором - стояли, выставив вперед копья, словно дикобраз иглы. По приказу королевы амазонки раздвинулись, пропуская маленький отряд внутрь.
      - Видела ли ты дочку мою? - спросила Альванди у командирши.
      - Нет, владычица моя!
      - Я вернусь и поищу ее, королева, - предложил Барнвельт.
      - Ступай да кого-нибудь из этих с собою прихвати. Нам они уже не потребны, ибо разбойники отступили.
      Барнвельт, возглавив с полдюжины воительниц, бросился обратно. Одна из амазонок несла маленькую лампу. По пути он споткнулся о парочку трупов и повстречал только одну живую личность, которая ускользнула, прежде чем он успел ее опознать. За спиной Барнвельта вразнобой клацало боевое снаряжение девиц. Он уже решил, что окончательно заблудился, и принялся оглядываться в поисках направления, когда на глаза ему попался какой-то помаргивающий, словно упавшая звезда, крошечный огонек.
      Он устремился туда и наткнулся на тела двух заколотых им пиратов. Чуть в стороне валялся факел Гавао, уже почти потухший - только с одного бока выбивался слабенький язычок пламени.
      В свете луны заметил он также и некий белый квадрат, лежавший прямо на тропе. Барнвельт подобрал листок бумаги где-то пяди в длину и столько же в ширину и перевернул его. Обратная сторона казалась темной.
      - Будь добра, подай-ка сюда лампу, - попросил он и при слабом свете масляного пламени изучил листок.
      Это был отпечаток того самого снимка, который сделал с них старик-фотограф в Джазмуриане.
      Фотографию он затолкал под куртку, размышляя, до чего же удачно вышло, что королева так и не узнала, за кем именно охотились сунгарцы, иначе наверняка бы их с Джорджем выдала.
      - Джордж! - позвал он в темноту. - Таджди из Вьютра! Джордж Тангалоа!
      - Ужель это господин мой Сньол? - откликнулся чей-то далекий голос, после чего послышался приближающийся топот и звон. Однако это был не Джордж Тангалоа, а Заккомир бад-Гуршмани, который основательно прихрамывал и вел за собой отряд из нескольких амазонок.
      - А где король? - спросил Барнвельт.
      - Погиб в общей свалке. Таким образом, хоть и не избежал он удела, звездами ему предначертанного, конец его все ж счастливей был того, что ждал его ныне. Королева, однако, весьма разгневается!
      - Почему?
      - А вот почему: во-первых, сорвало сие церемонию. Во-вторых, усилит движенье за равные права для мужчин. Ведь именно у мужчины, привратника дворцового, ума хватило перекрыть газ. А кроме того, Кай уже сам знал, чего хочет. Повергнувши оземь двоих разбойников, молвил он мне: "Ежели победим мы здесь, то следующим делом займемся эшунами старыми". И мыслится мне, что под эшунами разумел он королеву со жрицею Сехри. Но вскоре клинок пиратский заставил его замолчать навсегда. Но довольно об этом. Где друг ваш и где принцесса?
      - Сам голову ломаю, - ответил Барнвельт и позвал снова. Отряд рассыпался на поиски. После долгих блужданий среди кустов одна из амазонок объявила:
      - Вот тут вроде лысый какой-то лежит!
      Барнвельт поспешил туда и убедился, что это и впрямь был Тангалоа, который лицом вниз распластался на земле. На его бритом черепе, прямо над ухом красовалась здоровенная окровавленная шишка. К своему очевидному облегчению, Барнвельт удостоверился, что пульс у Джорджа по-прежнему имеется. Когда амазонка, зачерпнув шлемом воды из фонтана, выплеснула ее в физиономию Тангалоа, тот приоткрыл глаза и застонал. Правая рука у него тоже была в крови: клинок проткнул мышцу насквозь.
      - Что случилось? - склонился к нему Барнвельт. - Где Зея?
      Заккомир эхом вторил ему.
      - Не знаю. Я же говорил, что в фехтовании я полный чайник! Одному чуваку я все-таки замочил по башке, но меч подруги сломался о его шлем, а больше я ничего не помню.
      - Так и надо вам, - заметил Заккомир, когда ему перевели эти слова, кто ж применяет клинок легкий в манере столь прямолинейной? Но где же наша принцесса?
      - Дайте подумать, - проговорил Тангалоа, прикладывая руку ко лбу. Прямо перед тем, как все это случилось, один из них ее сграбастал, а другой орал чего-то насчет того, чтобы брали обоих... В общем, все вопили, как оглашенные. Это все, что я знаю.
      - Достаточно и этого, - заключил Заккомир. - Из слов сих понять мы можем, что схватили они ее. Мушая, беги скорей на верхний ярус и погляди, все ли корабли пиратские отошли от причала. Ежели нет, может, поспеем мы еще...
      Но Мушая крикнула сверху через пару минут, что весь сунгарский флот уже вышел в море.
      Королева была вне себя.
      - Трусы! - визжала она. - Следовало бы казнить мне немедля всю вашу паршивую свору! Да и вас заодно, иноземцы несчастные! - добавила она, тыча пальцем в Барнвельта и Тангалоа, у которого была забинтована рука. - Что ж это за королевство без доурии - сброд бесполезный! И что это за доурия, подданные коей кровь свою не могут пролить за ради ее спасенья! Мерзавцы трусливые - вот кто подданные у меня! Всех сгною! Как жить они только могут, когда дочка моя ненаглядная пропала?
      - Нет-нет, - встрял астролог Квансель. - Ваша Грозность, все, что случилось, давно предначертано было на своде небесном, и избежать того были мы не в силах. Взаимное расположенье Шеба и Рокира знаменовало собою...
      - Заткнись, болван! Будет у тебя еще время для шарлатанства звездного, когда девочка моя вернется! Вот вы! - королева Альванди нацелила толстый палец на одну из перезревших министерш. - Как вы оцениваете сию халатность вопиющую?
      - Госпожа, могу ли я молвить без страха?
      - Молви, - буркнула королева, хотя свирепое выражение ее физиономии отнюдь не располагало к откровенностям.
      - Тогда внимайте же мне, о величественная! То, что приключилось, и впрямь предопределено было, да только не тем, о чем толковал тут наш друг, звезды созерцающий. Вот уж пять царствований право носить оружье в краях наших женским лишь полом ограничивается. Так что от подданных полу мужеского нечего проку ждать в битве нежданной, в то время как женщинам вооруженным, хоть доблести и не занимать, силы да весу недостает, дабы выдержать натиск грабителей неистовых.
      Королева вспыхнула:
      - Радуйся, что выговорила ты у меня неприкосновенность спервоначала, иначе, клянусь шестью грудями Варзаи, разорвала бы я тебя на части собственными руками за речи твои изменнические! Но ладно, будем считать, что ничего ты не говорила. И чтоб больше никаких рассуждений отвлеченных, основы государства нашего подрывающих! Видится мне, что Рулинди снесен с лица земли будет, а головы жителей его станут кучами на том месте громоздиться, коли позволю я погасить свет тот немеркнущий, что проливает держава наша на весь сей жалкий мир, возвышая пол достойнейший до надлежащего места. Ну что - в поход, дабы спасти ее?
      - Так и следовало бы поступить, - осторожно отозвалась министерша, да только сунгарцы, без сомненья, захватили Зею заложницею, замыслив либо в узде нас держать, либо выкуп получить богатый, и немедля жизни ее лишат, коли предпримем мы супротив них нападенье.
      Верховная жрица Сехри пробурчала что-то насчет неизбежных расходов, а начальница амазонок запротестовала:
      - Хоть никакие мужчины и не сравнятся с нами в неустрашимости, Ваша Грозность, Сунгар являет собою край опасный и непроходимый, по коему ни пешком не пройдешь, ни на корабле не проплывешь. Думается мне, что задача сия взывает более к хитрости, нежели к мощи оружья.
      - Хитрости, говоришь? - повторила королева, уставясь той прямо в глаза. - Вроде как, скажем, посылки отряда малого в крепость сию призрачную, с целями якобы вполне невинными, а на деле ж с заданьем дочь мою вызволить?
      Ее маленькие поблескивающие глазки остановились на Барнвельте.
      - Ты, зер, заявился сюда с увереньями, будто собрался на море Ваандао искать камней гвамовых, что для возбужденья похоти всяких развратников служат. Приобрел ты корабль подходящий, набрал снастей охотничьих и людей нанял, а также, как шпионы мои доносят, купил курьерскую униформу подержанную. Уж она-то на что тебе сдалась? Не замыслили ли и вы оба коварство какое, дабы на Сунгар проникнуть переодетыми?
      "До чего же шустрая дамочка", - подумал Барнвельт, одаряя королеву уклончивой улыбкой.
      - Разве знаешь, когда какая вещь пригодится в жизни, Ваша Грозность?
      - Уф! Принимаю отговорку твою за согласие. Так что, коли желаешь ты сего, ты сие и учинишь. Поручается тебе спасти принцессу из лап уголовников сунгарских!
      - Эй, эй! - забеспокоился Барнвельт. - При чем тут мое желание? Я вроде как не вызывался в добровольцы!
      - А кто сказал, что вызывался? Таков приказ мой и обязанность твоя святая! Прямо завтра и отправитесь.
      - Да я и не подумаю никуда отправляться без Джо... моего друга Таджди, а он не выйдет в море, пока у него рука не заживет!
      - Отсрочка такая фатальною оказаться может. Взамен предоставлю я тебе Заккомира.
      - Буду только счастлив, - встрял Заккомир. - Сие такая честь - служить под началом великого Сньола!
      Барнвельт бросил на юного кришнянина сердитый взгляд, после чего вновь обратился к королеве:
      - Послушайте, мадам, я ведь не гражданин Квириба. Что помешает мне отправиться по своим собственным делам, как только я окажусь за пределами страны?
      - А вот что: во-первых, Сньол из Плешча известен как тот, кто свято держит данное слово, а во-вторых, сотоварищ твой останется со мною заложником, дабы покорность твою неохотную подкрепить. Стража! Схватить их, да кликнуть палача с инструментами пыточными!
      Две амазонки схватили Дирка за руки. Он хотел было вырваться, но женщины оказались довольно сильными, и пока он сумел перебороть земное убеждение, что пинать дам в живот некрасиво, другие стражницы облепили его так, что он вообще не мог двинуться. Остальные вцепились в Тангалоа, который даже и не пытался сопротивляться.
      Вскоре появился уже известный тип с мешком на голове и притащил с собой жаровню, где накалялись рабочие части всевозможных клещей и прочих замысловатых приспособлений.
      - Ну, - провозгласила Альванди, - подчиняетесь, иль потребны вам более болезненные доказательства воли моей?
      - Да ладно, поеду! - вырвалось у Барнвельта. - Но если вы хотите, чтоб у меня что-нибудь вышло, расскажите мне про этот Сунгар. Ведь и впрямь существует какая-то связь между ним, торговлей янру и Квирибом? Вы знали пирата, с которым я тогда дрался, верно?
      - Он прав, о попечительница моя грозная! - вмешался Заккомир. Вылазка предстоящая и без того опасна, чтоб сражаться с врагом вслепую по причине неведенья.
      - Хорошо, - согласилась королева. - Отпустите их, стража, но приглядывайте как следует. Садитесь, друзья мои.
      Знайте же, что янру - не что иное, как вытяжка из тех самых водорослей, что Сунгар образуют. И с самого основанья монархии нашей матриархальной, коли природа несправедливо создала пол мой меньшим по размеру, приходится нам неравновесье сие исправлять при помощи духов, что смешаны с летучей эссенцией, янру именуемой. Распространяются они, конечно, не между всеми без разбору, но любая дама, господин коей неповиновенье начинает выказывать, может получить толику духов оных в храме Матери-Богини, дабы отбившегося от рук супруга приструнить.
      Основательница династии нашей, великая Деджаная, заслала в свое время отряд на Сунгар, тогда еще пустыню совершеннейшую из воды да водорослей, дабы возвести там фабрику плавучую и снадобье сие выделывать. Все шло как задумано, но только женщины наши не выдерживали зноя, сырости да зловония, и дело оное все больше и больше переходило в руки каторжников, сосланных в место сие уединенное искупать вину за преступленья свои. Со временем мужчины превзошли женщин числом своим втрое, чем не преминул воспользоваться один бунтовщик, преступник государственный, и стал прочих глупых мужчин к восстанью подстрекать, сказками улещивая про превосходство мужское средь дикарских народов. Так что учинили они восстанье оное и захватили фабрику, женщин низвергнув до положенья простых наложниц. (Что самое в сем ужасное - многим из них, видать, это по вкусу.) Флот наш они растрепали, а от нас вытребовали дань в обмен на жиденький ручеек янру. Пытались собирать мы терпалу, что вдоль побережья произрастает, дабы от их ненасытности отделаться, да, как оказалось, лишь на Сунгаре трава сия должными качествами обладает.
      С той самой поры Сунгар для нас, что бельмо на глазу. Не только выжимает он из нас соки последние за чудесное сие вещество, но и убежищем служит недовольным нашим мужчинам. А посему населенье его увеличилось заметно и, помимо выделки янру, нашло себе и другие занятия - к примеру, охоту на гвамов и пиратство обычное. В годы правленья предшественницы моей непосредственной предводитель их, по имени Авасп, дела завел с Дюром, вследствие чего Дюр стал платить дань в обмен на обещанье его корабли не трогать, а всем остальным же на море Ваандао пакостить нещадно. Таким образом достиг Дюр монополии полной не только на море Ваандао собственном, но и во всех водах сего полушария.
      Каких только личностей невиданных не сыщешь в ужасающей сей крепости! Не только квирибцы беглые, но и обитатели хвостатые болот Колофтских, даже земляне и иные созданья из глубочайших глубин космоса нашли здесь приют. Когда умер Авасп, предводитель на место его был избран как раз из таких отвратительная чешуйчатая тварь с планеты, Осирисом именуемой, чудище жуткое по прозванью Шиафази, кое, как молва идет, основало там правленье железное одним лишь страшным могуществом неких чар своих умственных. И так далеко и широко Шиафази оный раскинул щупальца предприятья своего, что даже с Землею снадобьем сим торгует, богатство сколотивши, Дакхака достойное.
      Несмотря на все понукания королевы, не отплыли они ни завтра, ни послезавтра.
      Для начала, прознав про истинные цели предстоящей экспедиции, половина экипажа попросту испарилась в неизвестном направлении, так что пришлось набирать и обучать новых людей. Один из них, бойкий юнец по имени Занзир, хвостом ходил за Барнвельтом, задавая бесчисленные вопросы. Польщенный, Барнвельт уделял ему львиную долю своего времени, пока Тангалоа не предостерег его относительно возможных последствий фаворитизма, и Дирку пришлось в равной мере распространить свое покровительство на остальных членов экипажа.
      Нанял он также и нового боцмана, Часка, - коренастого, неулыбчивого типа, с обломанными корешками вместо зубов и поблекшими до оттенка светлого нефрита волосами. Часк сразу взялся за матросов и вскоре превратил их в настоящую команду, достаточно ловко обращающуюся с веслами и парусом. Все шло гладко, пока однажды, когда Барнвельт сидел в каюте, не послышался шум потасовки. Выскочив наружу, он увидел, что Часк у фальшборта растирает кулак, а Занзир валяется рядом, уткнувшись окровавленным носом в шпигат.
      - Поди-ка сюда, - бросил Дирк Часку и, когда тот оказался в каюте, выдал ему по первое число: - ...и с экипажем чтоб обращаться по-человечески, ясно? На моем судне никакой жестокости не будет!
      - Но, капитан, этот сопляк обсуждает мои команды, болтает, будто лучше меня разбирается в том, на что я всю жизнь положил...
      - Занзир - смышленый парнишка. С ним лучше действовать похвалой, а не принуждением. Ты же не боишься, что он отнимет у тебя работу, верно?
      - Но, зер, изо всех соображений возможных никак не могу я вести корабль, общественному клубу подобный, где у каждого есть право голоса при маневре. И ежели те, кто кораблем командует, дозволяют морякам простым на одну доску с собою становиться да каждый приказ подвергать обсужденью, недалеко и до беды...
      Несмотря на некоторые сомнения в собственной правоте, Барнвельт решил проявить твердость.
      - Это приказ, Часк. На судне все будет по-моему.
      Часк удалился, что-то ворча себе под нос. Таким образом, жить матросам стало полегче, хотя подготовка их при этом, конечно, заметно пострадала.
      И вот наконец "Шамбор" отвалил от дамовангского причала с Барнвельтом и Заккомиром на борту, а Тангалоа, окруженный амазонками, помахал им здоровой рукой с берега.
      Барнвельт уже располагал всеми позициями составленного им списка специального снаряжения, которое, как он надеялся, должно было несколько облегчить предстоящую задачу. Сюда входили дымовые бомбы, сработанные местным пиротехником из спор ясувара, и легкие мечи с петлей посредине клинка, которая позволяла сложить оружие пополам и уместить в голенище курьерского сапога. Оружие это, конечно, заметно уступало обычному мечу. И не только размерами, но и по той причине, что петля представляла собой весьма слабое место, а на рукояти не доставало должной гарды. Барнвельт, однако, сомневался, что пираты пустят его к себе нормально вооруженным.
      Запасся он также сундуком золота и всяких драгоценных побрякушек в качестве презента Шиафази от королевы Альванди и письмом, в котором запрашивались условия освобождения Зеи. Кришнянский квадрант, простой, но крепкий и довольно точный, должен был послужить дополнительным средством для определения географической широты.
      Заккомир, одетый в точности, как Барнвельт, и прямо-таки неузнаваемый без своего обычного макияжа, размахивая складным клинком, обратился к Барнвельту:
      - Владыка мой Сньол, не научите ли меня владеть сим мечом надлежащим образом? Ибо согласно законам нашим никогда не имел я возможности школу такую пройти. То была просто случайность, что не зарезали меня тогда налетчики. Всегда лелеял мечту я несбыточную быть женщиной - то есть не женщиной из краев ваших, что равны по положению нашим мужчинам, а женщиной квирибскою - и вести себя грубо, по-женски: ругаться забористо да свысока на других поглядывать. Эх, быть бы мне высижену в вашей стране, где обычай долею такой мужчин наделяет!
      По крайней мере, подумал Барнвельт, парнишка испытывал желание учиться.
      Первый этап плавания оказался нетрудным, поскольку преобладали попутные западные ветры, которые легко несли "Шамбор" вдоль побережья Квирибского полуострова, где над белой каймой пены, окружавшей скалистые мысы, темнели чахлые, уродливые деревца. Заккомира пару дней потошнило, после чего он расстался с морской болезнью навсегда. Они зашли в Ноджур, чтобы пополнить запасы.
      Барнвельт изучал свой навигационный справочник и осваивался с управлением "Шамбором". В самом недалеком будущем ожидалось полнолуние всех трех лун сразу, что должно было вызвать действительно высокий прилив. Случалось такое лишь раз за несколько кришнянских лет.
      По корпусу и рулевому управлению суденышко было вполне сравнимо с теми яхтами, с которыми Барнвельту приходилось иметь дело на Земле. Парус, однако, сильно отличался - латинского типа, асимметричный и высокий, в противовес симметричным латинским парусам в Маджбуре и прямоугольникам с более бурных северных морей. Выглядел парус, конечно, весьма романтично, но использование его по назначению являлось просто-таки мукой мученической. Сочетая в себе множество недостатков как прямого, так и косого парусного вооружения, он практически не вобрал в себя их преимущества.
      Часк пояснял:
      - Капитан, есть шесть способов поворота с латинским парусом, и все как один никуда не годятся. Будь у нас оснастка из тех, коими в Маджбуре пользуются, где короткие стороны паруса одинаковы, могли бы мы увалиться, шкоты потравивши, и брас носовой отдать, а кормовой выбрать, дабы нижний угол паруса поднялся, а верхний опустился, сами меж тем через фордевинд поворачивая. Но с этой оснасткою надлежит нам либо вообще убирать парус, вооружая заново его с другой стороны мачты, либо половину матросов на галс ставить и оттягивать его к корме, дабы рею торчмя поставить и вкруг мачты обвести. И все ж таки в штилевых краях, куда направляемся мы, парус сей высокий ценен тем, что позволяет слабые ветра верховые улавливать.
      Наконец они достигли оконечности полуострова, где, словно броня на спине некоего доисторического чудища, в море сбегали предгорья Зоры. Здесь они взяли право на борт и в галфвинд направились к югу. Барнвельт лишь изредка посылал матросов на весла - исключительно для поддержания дисциплины, - стараясь их пока не переутомлять. Их силы могли очень потребоваться в дальнейшем. К тому же волнение было чересчур сильным, чтоб от весел имелся особый прок.