Мы ели быстро, даже плохо понимая, что едим. Все было таким невероятно вкусным, и есть хотелось так сильно, что разбираться было просто некогда. Кажется, впервые в жизни я получал такое наслаждение от еды! И жаль было только, что завтрак оказался очень небольшим. Мы явно не наелись.
      Но, видно, пока больше было не положено.
      - Как завтрак, ребята? - снова услыхали мы голос .Марата Амирова.
      - Чертовски вкусно! - ответил я.
      - Мало! - сказала Бирута.
      - Не жадничай, девочка! - посоветовал Марат. - Береги талию! А то этот эстет Сандро разлюбит и бросит тебя.
      - Ха-ха! - Бирута рассмеялась. - Пусть попробует найти здесь кого-нибудь получше... Когда ты выпустишь нас на волю, Маратик?
      - Скоро, ребята. К вечеру пройдете в рубку. Просто так - поглазеть на мир. А завтра мы уже сдадим вам дела.
      - Как вам дежурилось? - спросил я.
      - Нормально. Никаких ЧП. Умные мужики на Земле предусмотрели абсолютно все.
      - Значит, было скучно? - уточнила Бирута.
      - Как сказать. Сто дней - небольшой срок. Я согласился бы еще на двести. С удовольствием. К тому же тут отличная библиотека и фильмотека. Можно восполнить, так сказать, пробелы в образовании.
      - А!.. - Бирута махнула рукой. - На Рите эта земная эрудиция будет совершенно ни к чему.
      - И такое говорит учитель! - В динамике было слышно, как Марат печально вздохнул. - Что же он вложит в головы своих питомцев!
      - Мы создадим там новую культуру! - задорно бросила Бирута.
      - Из чего? - грустно спросил Марат. - На чем? На пустом месте? Сандро! Неужели ты разделяешь эти вандалистские взгляды?
      - Она давится от смеха, Марат. Поэтому и не дает мне включить видеофон.
      - А-а... Мне-то казалось - из-за чего другого.
      - Ты циник, Марат! - сказала Бирута. - Дополнительное образование не пошло тебе впрок.
      - Наоборот, Рута! Оно вытравило из меня почти весь цинизм! Это уже жалкие остатки!
      - Брехун! - вдруг послышался в динамике голос Ольги. - Представляешь, Рута, я выслушиваю это сто дней почти одна! Ведь с нашими милыми напарниками мы общаемся не больше двух часов в сутки... Как ты думаешь - дадут мне на Рите какую-нибудь медаль за терпение?
      - Я отключаюсь, ребятки! - Марат не дал нам ответить. - Жаловаться на меня она может сутками. А вам еще надо отдохнуть.
      - Не отчаивайтесь! Я скоро приду! - ворвался в динамик голос Ольги, и лишь после этого раздался щелчок выключателя.
      Она и на самом деле пришла довольно скоро и расцеловалась с Бирутой и даже со мной и долго, с откровенным изумлением разглядывала нас.
      - Мы такие страшные? - спросила Бирута.
      - Нет, что ты! - Ольга смутилась. - Обычные! Ну, похудели, конечно. Просто я впервые вижу проснувшихся. - Но ты же сама... Доллинги...
      - Ах, это не в счет! Доллингов я вначале и не видала - мы проснулись позже. А на себе разве что заметишь?
      - Ну и что ты заметила на нас? - немедленно поинтересовалась Бирута.
      - Вы как-то посвежели. Видно, что стали моложе.
      - А как Монтелло? - спросил я. - Ты их еще не видела?
      - Нет! Их будят Доллинги. Ночью, наверно, проснутся. Или к утру.
      - Вы различаете день и ночь? - удивился я.
      - Так удобнее. - Ольга пожала плечами. - Это уже стало традицией. Нам передали - мы вам передадим.
      - А знаешь, и ты ведь помолодела, - сказала Бирута, внимательно разглядывая Ольгу.
      Я тоже пригляделся к ней, но ничего не заметил. Такая же русая, крутобедрая и гибкая, какая была в "Малахите". Только щеки бледные. А там были румяные. Да разве разберешь, помолодела ли на год курносая девятнадцатилетняя девчонка? Зря они болтают все эти женские глупости!
      - Не знаю, ребята, не знаю... - задумчиво произнесла Ольга. - Телу-то легко. Но, может, это гравитация? Все-таки наш корабль - не Земля. Вот как будет на Рите?.. Мы уже и так с Маратом проводим в спортзале по два часа вместо положенного часа. Боимся стать хлюпиками. Времени-то хватает. Больше четырех часов все равно не проспишь. А эспандеры мы даже в рубку притащили.
      - А Доллинги? - спросил я.
      - Доллинги торчат в спортзале больше нас! Майкл говорит, что на Рите ему понадобится прежде всего сила. И вообще - у всех все расписано по минутам. Такую мощную программу соорудили себе на эти сто дней! Будто не на Риту летят, а домой, в Англию. Они даже фильм о космосе сняли!
      - Зачем? - удивилась Бирута.
      - Поинтересуйся! Майкл говорил что-то о наших будущих детях...
      - Лель... - спросила Бирута. - А скажи - трудно? Вот эти сто дней...
      - Нет, ребята! - Ольга покачала головой. - Все предусмотрено! Абсолютно все! Даже встреча с чужим космическим кораблем. Только нажимай кнопки! На Земле ведь знали, что дежурить будут не пилоты... И потом - мы не ведем исследований. У нас всего лишь транспортный рейс.
      - А если навстречу что-то неожиданное?
      Это, конечно, спросила Бирута. Истинно женский вопрос!
      - На это у тебя меньше шансов, чем быть сбитой в чистом поле биолетом! Но если даже и метеор - автомат сожжет его, прежде чем ты успеешь понять, в чем дело! Я же говорю - все предусмотрено!
      Я слушал Ольгу, и становилось грустно. Хотя, казалось бы, надо радоваться.
      И мне почудилось, что Ольга тоже говорит все это грустно. Почему бы? Неужели мы еще недостаточно взрослые, чтобы радоваться безопасности?
      4. Рубка
      Вечером мы были уже в рубке, и Марат объяснял:
      - ...Крайние серые щиты приборов смотрятся только в случае аварии. Возле каждого прибора - толковая надпись. Вполне по нашему интеллекту. При неисправности в приборе или на линии красная лампочка все скажет. Серые щиты контролируются двумя голубыми. А голубые - одним желтым. Принцип - тот же. Поэтому достаточно следить за желтым. Если на нем вспыхнет красная лампочка то она вспыхнет и на голубом, и на сером. Так сказать, уточнит - где и что. А здесь - главное. Малейшая неисправность реакторов, или автопилота, или электронного мозга - на красном щите. При любом ЧП он сам все объяснит вслух, понятно. И в чем причина, и что делать. Нельзя только уходить, слышите? Ни на минуту рубка не должна оставаться пустой. Объяснения могут не повториться. Поэтому дежурят по двое. И едят - по одному. Кто-то всегда должен быть возле красного щита.
      - Мы смутно помним это, - сказала Бирута и улыбнулась. - Мы забыли еще не все, чему нас учили до сна.
      - Я обязан напомнить! - Марат был предельно серьезен. Даже уголки его губ не дрогнули. - А вы обязаны напомнить это своим сменщикам.
      - Вот если только корабль... - произнесла Бирута.
      - На красном щите внизу кнопки, видишь? - Марат протянул руку. - Тут надписи - "Встречный корабль", "Параллельный корабль". Нажми нужную - и к кораблю уйдут радиосигналы и ракета с информацией. Повторный нажим - повторные радиосигналы. В ракете - все интересное. А мы задерживаться не можем.
      - Значит, мы не узнаем, откуда они?
      - Почему? Их сигналы запишет наша аппаратура. И расшифрует. И подаст тебе на экране.
      - А если они терпят бедствие? Если нужна помощь!
      - Тогда отогревайте и будите Эрвина. Или Красного. И тормозите корабль. Тут же, на красном щите, видите - "Срочное торможение". Пока корабль сбросит скорость - они проснутся. А самим программировать маневр запрещено. Можно улететь к черту на кулички. И электронный мозг не поможет. Но это ведь все чистая фантастика, ребята! Встречных кораблей не будет!
      - Почему ты так уверен?
      - Надо же быть реалистом! В этом рукаве Галактики вообще нет жизни. Только Земля и Рита. Откуда взяться кораблю?
      - Ну, какой-нибудь заблудший, - Бирута не выдержала и слегка улыбнулась.
      Но Марат не заметил этого.
      - Заблудший - значит, мертвый, - очень серьезно уточнил он.
      - Но ведь это тоже интересно! Маратик, неужели ты не понимаешь?
      - Я все отлично понимаю, ребята! Но надо же учитывать нашу специфику! У нас не исследовательский корабль. Мы не пилоты. Все рассчитано и настроено только на то, чтобы перебросить нас через космос. И если мы разрушим эту программу и начнем маневрировать - мы можем никогда и никуда не прилететь. И наши сведения все равно пропадут вместе с нами.
      Вместо одного мертвого корабля будут два - только и всего! И вообще - я уже боюсь оставлять на вас корабль... Есть же, в конце концов, обязательные инструкции, правила! А вы - как дети! Из всего хотите сделать игру.
      Коренастый, черноволосый Марат разгорячился. И без того темные глаза его стали почти черными.
      - А она тебя все-таки завела! - сказал я. - Ты же говорил - чистая фантастика! Чего тогда волноваться? Мы не такие уж дети, Марат! Не бойся! Нам вовсе неохота хладными трупами носиться по Вселенной. Все будет в лучшем виде! Где у тебя инструкции?
      - Здесь! - Марат слегка выдвинул из пульта возле красного щита ящичек. - И прочтите их, пожалуйста, завтра. Пока мы еще, так сказать, живы...
      - Прочтем, Марат! Ты сможешь спать спокойно.
      - Все шутите!..
      - Ты забываешь, Марат... - грустно сказала Ольга и повернула к нам голову от красного щита, на который смотрела. - Когда мы с тобой проснулись, мы тоже все время шутили. А сейчас просто не хочется засыпать.
      - Верно! - признался Марат и растерянно, вымученно улыбнулся. - Не хочется!..
      "Наверно, просто страшно! - подумал я. - Но ведь и к нам с Бирутой это еще придет...".
      В коридоре послышались далекие, звонкие шаги. Это могли быть только Доллинги. Других "ходячих" на корабле не было. А Доллингам - через полчаса начинать дежурство.
      - Хелло, ребята! - сказала Энн, войдя в рубку. - Хелло! - повторил вошедший за нею Майкл.
      Они совсем не изменились - улыбающиеся, стройные, спортивно-подтянутые Доллинги. Ими можно было любоваться. Их можно было снимать на поздравительные открытки - кудрявую, большеглазую Энн и черноволосого, белозубого красавца Майкла, будто сошедшего со старинных американских реклам.
      Мы шумно обнялись, и хлопали друг друга по плечу, и Бирута целовалась с Энн, и все, в общем, было так, как обычно, когда встречаются на Земле старые друзья.
      А в "Малахите" мы не были близкими друзьями. Просто знали друг друга. Как все - всех.
      Марату, видимо, было очень тяжело сдавать свое предпоследнее дежурство, тяжело было сознавать, что через сутки он снова должен уйти в холодное небытие на двадцать лет. Он старался скрыть это, он улыбался и пытался балагурить. Но сознание неизбежности сна, кажется, давило на него непрерывно и неумолимо.
      Мы с Бирутой все видели. И ничем не могли ему помочь. И мне даже было жалко его.
      Может, он просто не верил, что проснется через двадцать лет?
      Зато Доллинги были, как всегда, - неизменно легкие, сдержанно веселые, словно только что из Парижа. Из того древнего и любимого всем миром Парижа, который ничем не удивишь и ничем не испугаешь, который все умеет принимать с улыбкой.
      Короче, Доллинги держались так, будто просто не думают о предстоящем двадцатилетнем сне.
      Мне это нравилось. Меня это восхищало. Я хотел бы держаться так же, когда кончатся мои сто дней.
      - Завтра здесь будет шумно, - заметила Энн. - Утром выйдут Монтелло. Кстати, Леля, как у них с температурой?
      - Весь день шло нормально. По полградуса в час. Автомат...
      - Завтра можно будет повеселиться... - подумала Энн вслух. - Устроим прощальный ужин?
      - По традиции! - поддержала Ольга. - Зачем же еще в кухонных отсеках создали винную кладовую?
      - Там уже, наверно, пусто? - предположил я. - Двадцать лет!..
      - Ха! - Майкл усмехнулся. - Попробуй-ка заказать вино два раза! Этот упрямый кибер с винного склада спрашивает имя! И на каждое имя выполняет всего один заказ.
      - Подумаешь! - Бирута пожала плечами. - Имен можно назвать много!
      - Нет! - Майкл покачал головой. - У него запрограммировано расписание наших дежурств. Его не обманешь. Будьте спокойны - мы надежно гарантированы от алкоголизма!
      - Неужели только этим мы гарантированы? - заметил
      Марат.
      - Ты просто ужас какой серьезный! - Энн всплеснула руками. - Как воспитатель в нашем колледже. Майкл, помнишь этого длинного Стивена Хауэра?
      - Еще бы! - Майкл вытянул лицо, слегка перекосил рот и обвел пальцами вокруг глаз, что должно было обозначить очки воспитателя. - Де-ети! - нараспев произнес он. - Шутки не добавляют вам зна-аний!.. Шутить можно лишь в перерывах между заня-атиями...
      - Как прошло дежурство, Маратики? - спросила Энн.
      - Обычно, - ответила Ольга. - Без приключений.
      - Записи успел сделать? - тихо, по-деловому спросил Марата Майкл.
      - Успел.
      - Идите отдыхать.
      - Мы еще проведем Тарасовых по кораблю.
      - Думаешь, они забыли, где что?
      - Нет. Просто нам это приятно.
      - Мы не прощаемся, - сказала Бирута Доллингам. - Мы еще вернемся к вам. Нам что-то не хочется спать. - Я думаю! - сдержанно заметил Майкл.
      5. Голос космоса
      Они собрались в кают-компании и великодушно включили видеофон, чтобы я не очень скучал в рубке.
      Марат предлагал накрыть стол прямо между щитами - места тут достаточно. Но я запротестовал. Если они будут в рубке - я не выдержу и хоть бокал, да выпью. А пить нельзя - я остаюсь единственным дежурным на корабле.
      Они заказали много разных вин - не ради количества, а просто попробовать. Были в кладовой корабля такие вина, которых никто из нас ни разу не пил. Мы слишком молоды, чтобы хорошо разбираться в винах.
      Среди небольших прозрачных пакетиков с вином была на столе у ребят и одна бутылка - темная, старинная, еще стеклянная бутылка старинного вина. С двадцатого века хранилось оно в каких-то французских погребах. Это было редкое, коллекционное вино, но мы еще на Земле знали, что на каждое дежурство есть в кладовой корабля по одной такой бутылке.
      Собственно, из-за этой-то соблазнительной древней бутылки я и не позволил им накрывать стол в рубке. Я ведь никогда не пробовал такого вина. И на Рите не придется. Только разве здесь, на корабле, через сто дней, когда буду сдавать дежурство.
      Почему-то вспомнилось, что сдавать его придется Женьке Верхову. Так выпал жребий. А на Земле думалось, что хоть тут-то не увижу Женьку.
      Ребята шумят в кают-компании, и поют, и включают записи последних земных мелодий, и даже, несмотря на тесноту, умудряются танцевать.
      Знакомая песня доносится до меня:
      Я вернусь
      Через тысячу
      Лет.
      Так хоть в чем-то
      Оставь мне
      Свой след.
      Я гляжу на большой экран и вижу черную, холодную Бесконечность, и немигающие глаза ее - звезды, и вспоминаю весенний "Малахит", и юную зелень парка, и наш с Бирутой первый поцелуй.
      Никогда больше не увидеть мне "Малахит" и мохнатые мои Уральские горы, и родные улицы, и мраморных великих людей в высоких, древнерусских шапках из снега. Ни-ког-да!
      Зачем только люди придумали это беспросветное слово?
      Я слушаю космос - легкое, быстро ставшее привычным потрескивание в динамике. Случайные радиоволны далеких радиозвезд. И еще слышу тихие голоса ребят и их смех, и мелодии, которые они включают.
      Уже полтора часа сижу я один в рубке. Два раза прибегала раскрасневшаяся от вина Бирута - соскучилась. Но, посидев со мной несколько минут, снова убегала в кают-компанию. Там было веселее.
      Я знаю, что ничего не случится и что я тоже мог бы уйти туда. Уже двадцать лет ничего не случается в этой рубке. Корабль идет точно, автоматы работают надежно, и дежурные сидят здесь просто так, для мебели. И еще для того, чтобы будить других дежурных.
      Но таков уж закон нашего корабля - ни на секунду не оставлять рубку. А мы уважаем свои законы.
      И поэтому я терпеливо слушаю космос и периодически пробегаю взглядом по красному и желтому щитам - нет ли загоревшихся лампочек?
      И вдруг слышу голос. Громкий, отчетливый, нечеловечески спокойный голос, который пробивается через легкое потрескивание космоса.
      Этот голос произносит непонятные слова медленно, раздельно, с какой-то железной скрипучестью.
      "Красный щит! - вспоминаю я слова Марата. - Он сам все скажет, все объяснит!"
      Я обегаю глазами красный щит, его приборы.
      Но тут все спокойно. Ни одной загоревшейся лампочки. Ни одной мечущейся стрелки.
      Я перевожу взгляд на желтый щит, на два голубых. Тоже ни одной красной лампочки. Все нормально. Все спокойно.
      И тут только я соображаю, что голос не сказал ни одного понятного слова.
      Может, это был голос не нашего корабля?
      Я опять смотрю на экран, перевожу взгляд с одной светящейся точки на другую. Может, хоть одна вспыхивает? Может, хоть одна увеличивается?
      Нет! Ни одна не вспыхивает. Ни одна не увеличивается.
      И вдруг я слышу этот голос снова. Он снова произносит те же слова - так же раздельно, четко, скрипуче-железно.
      Он идет из динамика, этот голос. Это радиоволны, это голос космоса, голос Бесконечности.
      - Ребята! - кричу я в микрофон. - Космос заговорил!
      Они срываются из кают-компании и громко топают по коридору.
      А в рубку падают и падают из динамика непонятные, нечеловеческие, механические какие-то слова.
      Может, это встречный корабль? Но тогда почему его нет на экране? Почему молчит локатор?
      Механический голос замолкает как раз тогда, когда ребята один за другим влетают в рубку. Какой-то последний густой звук доносится до них. И, когда они затихают, прислушиваясь, - в динамике опять одно тихое потрескивание.
      - Кто говорил? - почти кричит Марат.
      - Космос, - отвечаю я. - Какие-то непонятные железные слова. Сейчас включим анализатор - там должно быть записано. Я нажимаю рычажок анализатора.
      - Он должен сказать что-то еще! - убеждает себя Марат. - Эх, если бы можно было пользоваться приемниками мыслей!
      У нас есть легкие каркасы приемников мыслей. Четыре клеммы у такого каркаса - две к вискам, две за ушами. И все, что говорит или хочет сказать на любом языке другой человек, - сразу понятно. И если на его голову надеть такой же приемник, - поймет все, что скажем мы.
      Но это - только для личного общения. Потому что приемники ловят и усиливают биотоки собеседника лишь на расстоянии нескольких метров. А через космос да еще через обшивку корабля биотоков не поймаешь!
      Мы ждем, а космос молчит. Лишь привычное легкое потрескивание доносится до нас из динамика.
      - Странно, - говорит Марат. - На кораблях первое обращение повторяют три раза.
      - На наших кораблях, - уточняет Майкл Доллинг.
      - Да корабля не видно! - возражаю я. - Локатор ничего не обнаружил.
      - А может, это просто розыгрыш? - тихо произносит Бруно и улыбается. Человек один, ему скучно...
      Я даже не успеваю ответить - вспыхивает длинный, узкий экран анализатора. Черные четкие слова ползут на него сбоку:
      "Вижу третью оболочку разумных существ, - читаем мы. - Откуда куда идете?"
      Слова бегут по экрану, уходят влево, и снова вползают на экран те же самые слова. Это анализатор выдает вторую запись.
      - С кем мы говорим? - спрашивает Бруно. - Не могу понять!
      - Это же розыгрыш... - ехидно напоминаю ему я.
      - Давайте спросим! - предлагает Бирута. - Пошлем позывные - кто вы? где вы?
      Она садится к передатчику возле красного щита и кладет пальцы на зеленые клавиши первых позывных.
      - Возражений нет, ребята?
      - Нет, - говорю я. - Давай.
      Она нажимает первую клавишу, и в это время из динамики снова доносится скрипучий, размеренный, механический голос, который произносит уже другие непонятные слова.
      Пальцы Бируты замирают.
      Теперь голос космоса звучит долго. И, когда он умолкает, я включаю анализатор, не дожидаясь повторения.
      - Это, по-моему, не человек говорил, - произносит Бруно.
      - Не только по-твоему, - замечает Майкл.
      На экран анализатора выползают первые слова. И почти одновременно с этим железный голос космоса в динамике медленно повторяет свое второе сообщение.
      - Через полкруга, - читаем мы, - ко мне придут ваши вопросы - кто вы? где вы? Отвечать будет поздно - вы не услышите меня. Поэтому отвечаю сейчас. Я стою на пятом шаре красной жизни 849. Я глаз и ухо моего хозяина. Мой хозяин в центре роя жизней. Мои новости доходят до него через другие глаза и уши. Две такие же Оболочки, как ваша, прошли, не успев ответить мне. Они только спрашивали. Вы - отвечайте.
      - Это радиомаяк! - вдруг кричит Изольда Монтелло. - Отвечайте ему быстрее! Иначе мы тоже пролетим - и он не услышит нас.
      - Подвинься! - говорит Бируте Марат. - Тут есть клавиши с набором информации о Земле и Рите. Вот, видишь? Нажмем эти две! К нему уйдет целая радиопередача. И через две минуты нажмешь снова, ладно?
      - Ему надо сказать, что через шесть лет пойдет еще корабль, - предлагает Энн.
      - Зачем? - удивляется Марат. - Мы не знаем, что это за разум! Добрый он или злой? Мы можем приготовить тут такую встречу нашему кораблю!..
      - Верно! - поддерживает Бруно. - Это уже чересчур. Достаточно того, что мы послали.
      - А где он находится? - спрашивает Бирута. - Надо ведь понять, где он находится!
      - Видимо, здесь! - Майкл подходит к экрану и уверенно показывает красную, тусклую звездочку. - Это сейчас ближайшая к нам. Б-сто тридцать два. Мы проходим от нее на расстоянии светового года. Видимо, у нее пять планет. И на пятой - радиомаяк. Маяки выгоднее ставить на последней планете.
      - А почему не упоминает о нем Тушин? - спрашивает Ольга. - Ведь в материалах "Урала" - ни слова об этом. А Тушин здесь пролетал.
      - Я сейчас принесу! - кричит Энн и убегает в коридор, к библиотеке.
      Через три минуты она возвращается с двумя микрофильмами - с книгой Тушина и дневником "Урала".
      Мы смотрим страницы книг на больших экранах над дверью рубки. Одну страницу за другой. Все не то, не то...
      - Стоп! - командует Майкл.
      Но Энн уже и сама остановилась.
      "На дальних подходах к красной звезде Б-132, - читаем мы страницу книги Тушина, - наш корабль обнаружил гигантское облако космической пыли. Оно было столь густым и простиралось так далеко, что мы не решились пробивать его насквозь. Частично сбросив скорость, мы стали огибать его по дуге, которая становилась все более и более вытянутой, потому что облако, как оказалось, двигается почти в одном с нами направлении. И довольно быстро.
      Мы обогнали его и вышли на прежний курс. Но из-за него нам не удалось сделать локацию звезды Б-132. Так что мы до сих пор не знаем, есть ли у нее планеты.
      Трассу космических кораблей на Риту можно рассчитывать в этой части пути обычно - прямо, так как облако пыли в ближайшее время уйдет далеко в сторону".
      И все. И ничего больше не было в книге Михаила Тушина об этой звезде.
      А в дневнике "Урала" было то же самое, только расписанное по дням, часам и дежурствам.
      - Не скоро теперь узнает Земля об этом маяке, - грустно говорю я. Когда-то дойдет до нее наша финишная ракета!
      К сожалению, у нынешних звездолетов еще очень плохо устроена связь с Землей. Это ахиллесова пята всех наших звездных экспедиций. Радиоволны не дойдут - слишком мала мощность передатчиков. А чтобы послать сообщение в луче лазера - надо сжечь все аварийные запасы топлива. Никто еще на это не решился. И мы не решимся. Мы отправим только обычную финишную ракету на Землю. Ракету без людей - с одними механизмами. Отправим ее перед тем, как спуститься на Риту с круговой орбиты. И вложим в эту ракету все новости с дороги и все новости с планеты Рита.
      Но на Землю наша ракета придет лишь через полтора земных века после сегодняшнего дня. Если вообще придет...
      И всего только за двенадцать лет до ее прихода Земля может узнать об этом радиомаяке - из финишной ракеты "Рита-1". Но и те сведения могут быть неполными. Ведь маяк только нам сразу дал информацию! А с первыми двумя кораблями он пытался вести диалог.
      Однако пока что и "Рита-1" еще в пути, в черной Бесконечности. И Михаил Тушин, его жена Чанда, второй командир корабля Аркадий Резников еще лежат холодными ледышками в своих темных каютах и ничего не знают про этот маяк.
      Ужасен и бездонен космос! И лучше не думать о его безграничности, потому что нет радости от этих мыслей.
      А Майкл Доллинг довольно улыбается. Он, видимо, думает совсем не о безграничности космоса.
      - У цивилизации Риты, - говорит Майкл, - уже появляются свои космические открытия. Даже свои тайны от Земли.
      - Но чей же все-таки маяк? - тихо спрашивает Энн.
      - Да ты проанализируй текст! - спокойно поясняет Ольга. - Звезду он называет "жизнью". Хозяин - в центре "роя жизней". Значит, в шаровом скоплении. А до ближайшего - почти пятьсот световых лет. Не на соседних же планетах его хозяин!
      - А почему не на соседних? - так же тихо спрашивает Энн.
      - Но ведь мы поставили на Плутоне маяк только для своих кораблей, а не для чужих! Для чужих будут ставить на окрестных звездных системах.
      - Не все должны мыслить, как мы!
      - Да вспомни текст! - настаивает Ольга. - Он стоит на пятом шаре красной жизни. Значит, пятая планета красной звезды. А потом - рой жизней. То есть рой звезд. Шаровое скопление!
      - А если это всего лишь пятый спутник планеты? - по-прежнему тихо возражает Энн. - А хозяин - в центре "роя" планет. То есть близко к звезде. Звезда-то прохладная! А "жизнью" можно назвать и звезду, и планету. Если эта цивилизация здесь, рядом с нами?
      - Ты что же, предлагаешь развернуться и обследовать ее? - спрашивает Марат. - Ты понимаешь, что это означает?
      - Я еще ничего не предлагаю. - Энн отрицательно качает головой. - Я просто думаю.
      - А если на самом деле эта жизнь рядом? - спрашивает Бирута. - И мы уже никогда не сможем вернуться к ней... Разве потом простишь себе?
      - А если мы загубим корабль? - почти кричит Марат. - Это мы себе простим? Ты представляешь, что означает торможение, новый разгон и годичное путешествие к этой системе?
      - Мара-ат! - протяжно говорит Ольга. - Мара-ат!
      У нее пылают щеки. И уши. Наверно, ей стыдно за Марата.
      - Если мы пройдем мимо цивилизации - мы потеряем больше, - негромко, четко произносит Бруно. - Мы потеряем совесть!
      - Тебе лишь бы рисковать! - бросает ему Марат. - Я против полета к маяку!
      - Подождите ссориться, ребята! - кричу я. - Давайте снова прогоним текст!
      Бирута стоит возле красного щита. Рядом с ним анализатор. Она нажимает клавишу повтора, и по узкому экрану снова ползут знакомые уже слова.
      - ...Я стою на пятом шаре красной жизни восемьсот сорок девять, - громко читаю я и прошу: - Останови, Рута! Слова застывают на экране.
      - Что, по-вашему, означает эта цифра, ребята? Восемьсот сорок девять...
      - Только номер звезды, - говорит Майкл. - Планеты с таким номером быть не может.
      - А ведь верно! - подхватывает Изольда. - Где может быть столько планет?
      - А почему не может? - все так же тихо, тем же почти детским голоском упрямо спрашивает Энн. - Только потому, что мы не встречали?
      - Сдаюсь, ребята! - Бруно громко вздыхает и растерянно улыбается. - Если бы было столько планет, мы летели бы сейчас между их орбитами. Но этой звезде не удержать столько - кишка тонка.
      - Рута! - прошу я. - Прогони начало еще раз! Бирута снова нажимает клавиши, и я громко читаю первые же слова сообщения:
      - Через полкруга ко мне придут ваши вопросы... Слова застывают на экране. Энн закусывает губу.
      - Кажется, и я сдаюсь, ребята! - виновато говорит она. - Полкруга равны нашему году. Ведь до звезды световой год?.,
      - Да, - подтверждает Майкл.
      - Значит, это орбита планеты, а не спутника. У спутников орбиты меньше.
      - Кажется, снова можно идти в кают-компанию, - улыбаясь, произносит Майкл. - Там еще кое-что осталось... А записи мы доверим Сандро. Тем более, что он во всем и виноват.
      Ребята шумно вываливаются в коридор. Марат выходит последним, низко опустив взлохмаченную черноволосую голову. Я опять остаюсь один на один с Бесконечностью.
      6. Марат
      - Сандро...
      Тихий, какой-то неожиданно робкий голос Марата в динамике.
      - Что, Марат?
      - Мы готовы, Сандро. Можно сейчас сделать все по инструкции. Дать сон, потом холод...
      - Ты так говоришь, словно можешь предложить что-то другое.
      - Я хочу попросить, Сандро. Мы хотим попросить... Еще сутки. Понимаешь?
      Мы переглядываемся с Бирутой. Мы хорошо знаем, что это не положено. И он знает. Конечно, это не опасно. Никому ничем не грозит.
      Просто эти сутки отнимут у них с Ольгой неделю жизни на Рите. Как минимум.
      Но ведь это их жизнь! Неужели они не вправе распорядиться чем-то в своей жизни?
      - Что же ты молчишь, Сандро? Ты - против?
      - Нет.
      - Думаешь о запасах? Мы можем не есть эти сутки.
      - Какая чепуха! Есть аварийные!
      - Так то аварийные! А у нас каприз. Собственно, вообще-то не каприз. Когда-нибудь ты поймешь. Это долго объяснять.
      - И не нужно! Я все понял. Валяйте!
      - Спасибо, дружище! Счастливого тебе дежурства! Прощаться будем завтра в это же время.
      В динамике щелкнуло. Марат выключил свой микрофон. Тогда я тоже выключил свой. Чтобы можно было разговаривать с Бирутой.
      Она долго сидела молча, и я видел, как пылают ее щеки. Потом она тихо сказала:
      - Мы так не будем, Сашка! Ладно? Мы ничего не будем просить! Я понимаю их. Но мы не будем?
      - Конечно, нет!
      Я еще подумал, что, если бы мы вдруг и решились, - нам пришлось бы просить у Женьки Верхова. Меня передернуло от этой мысли.
      Бирута вздохнула.
      - Все-таки ужасно, когда сдают нервы...
      А Бруно Монтелло, принимая от нас дежурство, отнесся к этому совершенно иначе.
      Едва взглянув на приборы, он сразу все сообразил.
      - Амировы не спят? - спросил он.
      - Нет.
      - Это, конечно, их просьба?
      - Да.
      - Я ждал чего-нибудь в этом роде.
      - Почему?
      - Потому что они искреннее нас! И счастливее! Они молодцы!