Потом изображение поехало, замелькали верхушки деревьев, и перед взором маленькой птички предстал изумрудный лес. Над лесом распростерлись ветви чудесных деревьев, каких не встретишь больше нигде. Ближе остальных к Маруше росло яшмовое дерево. С его ветвями сплетались ветки дерева бирюзового. Сквозь их листву сверкали шарики плодов дерева жемчуга. Глубиной синевы поражало нефритовое дерево. А выше всех взметнулось дерево бессмертия, плодами которого кормится алая птица без имени, сеющая по девять колосков.
      Огненным орлом парила над лесом Птица Грома - Гаруда, высматривала с вышины своих вечных врагов - род змеиный, бесшумно скользящий на выручку плененному вожаку. Срывались с золотых лап ветвистые молнии, а громовой раскат вещал славу Гаруде и смерть еще одному врагу.
      Лебединым клювом Хамса тревожил гладь озера Алуэ, на дне которого сверкала огненная искра. Степенно набрав жидкость, одним взмахом острого языка рассекал он ее на воду и молоко. Воду глотал, утоляя вечную жажду, а молоко бережно сцеживал в покрытый узорной резьбой золотой кувшин с длинным и узким горлом.
      За лесом воткнулся в небо шпиль невероятно высокой пятиярусной башни. Рядом с ней пристроились три поменьше. По стройным очертаниям и белым стенам Маруша узнала сказочный замок Сирасагидзе. Вокруг замка раскинулись вечнозеленые луга, поросшие удивительными цветами, наделенными волшебными свойствами. Рядом с главной башней вниз ветвями и вверх кореньями росла солнечная береза, листья которой вечно желтые, словно рой невидимых пчел неустанно опыляет их мельчайшей золотой пыльцой. А около белокаменной троицы рос священный Вяз. Ветви его протянулись выше острых шпилей. Где-то в его ветвях прятались гнезда самых великих, самых знаменитых птиц. Сирин, Алконост, Гамаюн и Матерь Сва облюбовали этого великана для своей вечной обители. По крайней мере, так гласили легенды.
      - У-у-у! - завистливо прогудела Маруша. - Вот где бы свить гнездышко... И обстановочка соответствующая. Лес - это тебе не пыльный город. С другой стороны, оставшись там, не заскучаю ли я по чердакам, а? Как ты думаешь?
      Кори зыркала по сторонам, почесывала шею то одной, то другой лапой. Похоже, что она совершенно забыла про Марушу.
      - А ты бы хотела там жить? - пихнула Маруша огромную лапу, стараясь не угодить под клинок крыла.
      - Зачем? - недоуменно спросила Кори.
      Маруша затруднилась ответить. Радостно было ей смотреть на прелести природы в волшебном зеркале. Хотелось нырнуть в стеклянную глубину и оказаться в Заоблачной Стране. А, оказавшись, остаться навсегда. Жестокая зима, яростное лето, грязно-унылая осень обходят стороной загадочную страну. Не встретишь там ни гремящие автомобили, ни безжалостных мальчишек с рогатками. А миленькие девочки с цепкими пальцами и холодными глазами не засовывают бедных птичек в железные клетки, чтобы не выпускать никогда. И воздух там чист, как в горах, о которых Маруша знала только из песен. И коварно проникших кошек тут же истребляют зоркие стражи. Сказка на то и сказка, чтобы в ней хотелось остаться.
      - Ну а просто слетать туда на денечек, а?
      - Я не летаю в ту сторону, - холодно ответила птица. - Там перепутанные времена. Там перепутанные пространства. Прямо за моим деревом. И сразу все окажется вывернутым, совершенно иным, чем выглядит поначалу. И я окажусь другой. А мне это не надо.
      Удивившись своей многословности, Кори шумно дыхнула в сторону и замолчала, словно поняла, что потратила запас слов на два года вперед. А Маруша, что есть силы, ударила клювом по стеклу. Казалось, расколется оно и пропустит маленькую птичку в желанную обитель. Но стекло выдержало, только изображение дрогнуло и померкло. По ту сторону снова клубился голубоватый туман.
      - Не долбись, - бесстрастно сказала Кори. - Дверца открывается не здесь. И не для птички вроде тебя.
      - Хочу туда! - изо всех сил затрещала-защебетала Маруша.
      - Так лети, - сказала Кори. - За моим деревом все иначе. И ты станешь другой. Может, как раз такой, чтобы пролететь в открывшуюся щель.
      - И меня пустят? - поинтересовалась Маруша, разом проглотив слезливые нотки.
      - А я знаю? - спросила Кори.
      - Полечу, - кивнула Маруша. - Чувствую, там моя судьба!
      Ничего такого она не чувствовала, но ей хотелось, чтобы Кори ее запомнила. Кори ничего не ответила. Обидевшись, Маруша захлопала крыльями и взлетела в холодное небо, отыскивая попутный ветер. Потом она вспомнила, что так и не сказала Кори про Серебряного Птенца. Но она даже не обернулась. Увидев волшебную страну, Маруша больше не собиралась возвращаться в пропитанный пылью город. Пусть мифические птицы сами прилетают и сами разбираются с серебряными делами. Для Маруши отыщется неплохое местечко за облаками. Уж в этом она не сомневалась.
      5
      Теперь неясный зов вел Марушу по невидимой нити старого птичьего пути. Когда-то находились смельчаки, которые летали в Заоблачную Страну. И даже возвращались оттуда. Потом они перевелись. Наверняка, решили остаться в Вирии. Как Маруша их понимала!
      Или их истребил Тот, Кто Сидит На Качелях?
      Маруша отогнала страшную мысль и посмотрела вниз. Земля ушла далеко. И зеленые леса, и пестрые, еще только начинающие увядать луга, и заросшие яркими высокими травами опушки теперь слились в единую, темную, монолитную массу. Скучную, как площадка, залитая бетоном. Вообразить себя орлом не получилось. Оставалось смотреть вперед и мечтать о Заоблачной Стране.
      Облака исчезли. Только небо было вокруг, только плотный холодный воздух. Кажущийся беспросветной мглой над большими городами, здесь, в отсутствии огней, он сам давал свет, сам показывал, что не черный он, но синий, глубоко-глубоко синий, до самых звезд. Синие небеса, звезды, отливавшие синевой, и невидимые ветра с синими крыльями. Синева раскинулась со всех сторон, откинув землю в несусветную даль. Синева, наполненная удачей, надеждой и свободой, которую могут ощутить только птицы. И только птицы, ощутившие эту свободу, могут прорваться в Заоблачную Страну.
      Бездонная синь и свобода.
      Не разливалось над горизонтом золотое сияние. Долгий путь предстоял до Заоблачной Страны. Еще одна тысяча взмахов осталась позади. Еще один порыв ветра подхватил Марушу и позволил чуть отдохнуть, а потом передал своему брату, тоже спокойному и ласковому.
      Парение не требовало много сил, но Маруша, не привыкшая к затяжным перелетам, устала. Глаза смыкались на лету. Поблизости не росло ни одного приличного дерева, а холмы выглядели чересчур неприветливыми. У горизонта чернела узкая полоса леса, но до него еще лететь и лететь. Крылья скорбно ныли при каждом взмахе, а в голове крутились образы нахальных стрижей, умеющих спать на лету.
      Настал вдруг миг, когда пришлось позабыть и о стрижах, и о леске, и о самом горизонте. Потому что звезды взбесились. Они задрожали в яростном танце, а потом посыпались вниз. Такого красивого зрелища Маруша не видела никогда. А после искры переливчатого сияния понеслись прямо на Марушу. Небо прорезал надсадный свист, идущий со всех сторон. И что-то рассекло воздух рядом с Марушей, что-то, до ужаса похожее на остро отточенную стрелу. Злобно засверкали сорвавшиеся с небес звезды. Казалось, каждая из них стремилась пронзить птичку, летящую по запретному маршруту. "Вперед!" - приказала себе Маруша и отчаянно прибавила скорость, постепенно снижаясь к долгожданному лесу. Но звездный ливень становился все сильнее. Никакой лес не укрыл бы Марушу от звездопада.
      Сверкающие осколки падали вниз бритвенными лезвиями. Стонали деревья, прощаясь с тоненькими веточками и массивными сучьями. С тихим шелестом опадала свежескошенная трава. Хор цикад возопил жалобно-протяжно и со стрекотанием унесся в безопасные места, в другие времена и ночи. Маруша осталась одна посреди мира, иссекаемого беспощадными звездами. Птичка металась по сторонам, уворачиваясь от свистящих игл, но поток густел. Каждая следующая секунда могла стать последней.
      Лесок остался позади. Маруша кубарем скатилась в траву и побежала под напитанными сыростью буро-желтыми арками поникшей травы. И сразу чувство направления погасло. Видимо, оно оживало только в полете. Быстро-быстро перебирая ногами, птичка неслась в неизвестность. То слева, то справа просыпались ворохи травяной щепы, так и норовящей залететь в блестящие глаза. Мерзкая глина прижималась к ногам тяжеленными сапогами, прилипала, стремилась удержать на месте. Поток разбившихся звездных тел, норовивший настигнуть птичку, которой некуда лететь, отставал на несколько секунд. Но земля-предательница притормаживала суматошный бег, заставляя терять мгновение за мгновением.
      Внезапно в очередном холме, преградившем дорогу, Маруша заметила черную дыру огромной пещеры. Не медля ни секунды, птичка заскочила в спасительное отверстие. Коготки царапнули по металлу. Бескрылые проложили сквозь холм толстенную трубу, да и забыли о ней. Теперь труба могла послужить спасением для чуть не погибшей путешественницы. Звезды иногда звонко цокали по металлическим краям, но внутрь пробраться не могли. Пока о них можно было не думать. Да и не только о них. Так сладостно не думать вообще ни о чем. В конце концов, передышка сейчас просто необходима.
      6
      Раздался шорох.
      - Кто? - встрепенулась Маруша.
      - Я! - раздался в ответ раздосадованный писк. - Шумелка-Мышь.
      Из темной щели высунулся розовый, любопытный, дрожащий нос. Крохотные ноздри жадно втягивали пропитанный пылью воздух.
      Вслед за носом в трубу просочилось исхудалое тело, покрытое поредевшей шерстью. Ребра выпирали шпангоутами крохотной шлюпки, занесенной под землю шальным потоком и брошенной на произвол судьбы. Вертлявую шею охватывала замызганная веревка, конец которой тянулся за мышью вторым хвостом.
      - О! - обрадовалась Маруша. - Это у тебя поводок? Ты была ручной мышкой, и бескрылые выводили тебя погулять?
      - Дура! - рассердилась мышка. - И вовсе не так. Ты когда-нибудь слышала хоть об одной мыши, покончившей жизнь самоубийством?
      - Не-а, - мотнула головой Маруша.
      - Она перед тобой, - хвастливо улыбнулась Шумелка-Мышь. - Я долго шла к этому решению, я хотела, чтобы весь мир почувствовал, как плохо ему без меня станет. Я представляла, как близкие будут рыдать от горя, а тетка-жадюга прольет соленые слезы за то, что не давала мне поплавать в сметане. Но поздно! Они бы сидели в холодных сумерках и дрожали от холода и голода, а я бы уже валялась в подвале, набитом тысячью сортов сыра и миллионами колбасок. И штабели сала! Ты когда-нибудь ела сало?
      - А что это?
      - Дура и есть дура, - фыркнула Шумелка-Мышь. - Сало - это билет на праздник жизни. И если ты не пробовала сала, знай, что жизнь твоя прошла даром.
      - Но ведь есть же мошки, червяки, комары...
      - Боженька придумал птиц, чтобы они могли поедать то, что не пригодилось нам, - жалостливо вздохнула мышь. - Несчастные создания.
      - Знаешь, это место вовсе не похоже на подвал.
      - Подвал! Скажешь тоже! Думаю, кто-то решил оставить меня здесь, чтобы я могла посмотреть на мир после того, как помахала ему лапкой.
      - Ну? Посмотрела?
      - А то! - горделиво заметила мышь, но потом смешалась и повернулась в сторону, бормоча. - И какие гады учудили все это?
      - А в чем дело?
      - В чем дело?!!! Нет, она еще спрашивает, в чем дело?!!! Да ты и представить себе не можешь, как горько оказалось смотреть на оставленный мир.
      - Неужели твои родные так сильно по тебе убивались?
      - Да никто даже не заметил моего ухода! Все получилось наоборот. Это я сижу в холодной трубе, где жрать нечего, и вспоминаю всех, всех, всех, даже тетку-жадюгу. А родичи давно забыли меня и греются сейчас у труб парового отопления, хрустя себе хлебными корками.
      - И они не поделились бы с тобой?
      - Такие поделятся, как же! А еще, пернатая, знай, что зубы мои теперь не заточены для корок мира. Раз уж я его решила оставить, то никто меня не видит, не слышит и не чувствует. Ты первая. А есть жуть как хочется. Ты бы смогла провести без еды полмесяца?
      - Вряд ли. Я конечно не пробовала...
      - Не пробовала... Она не пробовала! А мне вот приходится. Застряла я. Обратная дорога отрезана, а вперед лезть боязно. Чую, желудок мой сейчас сожрет сам себя.
      - Так чего тебе ждать? Ступай в свой подвал.
      - Ага, сказала одна такая. Проход охраняет Тот, Кто Сидит На Качелях.
      - Тебе-то чего бояться? Ведь он - птица! Какое ему дело до самоубийственных мышей, пусть даже единственных в своем роде?
      - Че-е-его? Да любому детенышу известно, что он - крыса. Страшная, противная, огромная-преогромная бурая крыса. А какие у него зубы! Не зубы зубища! И мутные капли яда стекают с них на землю, умерщвляя траву и прожигая асфальт. Ни одной мыши не уклониться от встречи с ним на дороге в сырный подвал. Наверное, поэтому вместилище изобилия и пустует до сих пор. Я никогда не слышала, чтобы хоть кто-то сумел прорваться.
      - Что-то не так, - задумалась Маруша. - Тогда какое ему дело до меня? Насколько мне известно, крысы не лезут в птичьи дела. Тем более, в дела птиц верхнего уровня. Может, ты что-то напутала?
      - Я-а-а! - обиженно взвилась Шумелка-Мышь, гулко стукнувшись о потолок. Пошли, посмотрим, если хочешь. Поглядим, кто он - крыса или птица безмозглая.
      - Я птица, и, значит, я безмозглая? - Маруша захлопала глазами, чтобы прогнать горькие слезы обиды. - Иди, показывай, где те самые качели. Ты обещала!
      - Без проблем, - хмыкнула мышь. - Отсюда две трубы направо. Следуй за мной, только учти, когда я бегу по трубам, то никого не жду. Это в небесах вы порхаете мотыльками, а на ногах любая птица хуже черепахи.
      - Ой, а что за черепаха?
      - Черепаха-то, - замешкалась мышь. - Гм, черепаха. Животина такая. Огромная. Жует постоянно, а время от времени орет что-то неясное. Му-у-у, орет. Жалобно так, да бестолково. Видала я одну такую, когда жила в деревне.
      - А она...
      - Не время болтать. Нет, с птицами каши не сварить, - спина уже юрко посверкивала далеко впереди.
      Весело щелкал конец веревки. Маруша, расправив крылья для устойчивости, бежала следом, не отрывая глаз от серых хвостов. Когда она приготовилась свалиться замертво, мышь сама остановилась и опрокинулась на ржавую чешую, судорожно перекачивая воздух.
      - Побегай-ка с голодухи, - простонала она. - А в лучшие времена ты нипочем за мной не угналась бы. А так, ты - птица неплохая. И говорить умеешь.
      Дыхание мыши становилось равномерным.
      - Единственной в своем роде, - прошептала она Марушины слова, томно закрывая глаза. - Уж-жасс, как романтично! И почему мне никто не говорил подобных слов при жизни? Но мир запомнит меня именно такой. Единственной мышью, совершившей самоубийство!
      Маруша прищелкнула клювом, выдавая пробную трель. Все время, пока она бежала, ей не давал покоя один вопрос.
      - Послушай, а почему ты считаешь, что никакой другой мыши не могла придти в голову идея повеситься? Причем, гораздо раньше, чем тебе.
      - Т-с-с-с! - глаза мыши гневно раскрылись. - Кончай трепаться! Скажу по секрету, мне самой приходилось размышлять над этим. Получилось, что если кто-то осуществил мою задумку раньше, то я... я... я... я всего лишь одна из... а никакая не единственная и неповторимая. И миру нет до меня никакого дела. И получилось, что я погубила себя понапрасну... Ф-ф-фу, даже думать об этом не хочу. Давай менять тему. Это уже вторая труба. Сейчас нам сворачивать в последний раз.
      7
      Дорога неуклонно уходила вверх. Очевидно, трубу проложили по склону довольно крутого холма. Дно усеяла спрессованная масса из позапрошлогодней листвы, сигаретных коробок, раздавленных в лепешку, битого стекла, чьи острые края сточило неумолимое время, потрескавшихся пластиковых бутылок, полусгнивших спичечных коробков и высохшей травы. Воздух пропитал запах разлагающегося тряпья и отсыревшего табака. Настолько густой, что глаза сразу защипало, а неопознанные предметы, валяющиеся тут и там, мигом приобрели расплывчатые очертания из-за выступивших слез. Может поэтому кругляшок выхода был почти неразличим, словно укутался в промозглый туман.
      - Ну, - подала слева голосок Шумелка-Мышь. - Чего отстаешь? Давай живее. Там, за выходом, прячется знаменитый сырный подвал. Для нас, мышей. Остальным в нем делать нечего, запомни. Даже не знаю, с какой радости я позволяю тебе бежать со мной. Но все равно не отставай. Пусть даже в подвал тебе и не пройти. Интересно, где ты окажешься, выскочив из трубы?
      "В Заоблачной Стране", - подумала Маруша.
      Измятый пластик мерзко похрустывал под ногами. Сквозняк пронизывал трубу насквозь, и ему не помехой были ни мертвая мышь с замызганной веревкой на шее, ни полуживая от волнения птичка, ждущая неминуемой встречи со сторожем Междустранья.
      - Скорее, скорее, - шептала Шумелка-Мышь, дрожа от напряжения.
      - Если тебе невтерпеж, - вслух размышляла Маруша. - То почему ты не решалась прорваться раньше? Ни за что не поверю, что ты перестала бояться Того, Кто Сидит На Качелях, прямо сейчас.
      - Конечно, нет, глупышка, - усмехнулась мышь. - Но теперь-то я бегу не одна.
      - Тебе необходима была дружеская поддержка? - повела головой Маруша.
      - Не совсем чтобы так, - усмехнулась Шумелка-Мышь. - Просто пока Тот, Кто Сидит На Качелях, разделывает тебя на части, я беспрепятственно прокрадусь в подвал. Ты даже не предста...
      - Что-о-о?!!! - Маруша резко затормозила.
      - Ой, дура я, дура, - мышка плюхнулась на землю, сокрушенно поджав лапки под себя. - Все-то выболтала. И при жизни-то не умела держать язык за зубами, а уж теперь и вовсе... Кто ни встреться, меня салом не корми, дай поболтать. Ладно, птаха, твоя взяла, можешь поворачивать обратно.
      Мышиные бока вздымались от рваного дыхания. В трубе стало тоскливо и тихо.
      - Я все равно пойду вперед, - негромко, но решительно произнесла Маруша. Мне надо пройти этой дорогой, даже если ее охраняет Тот, Кто Сидит На Качелях.
      - О! - мигом встрепенулась мышь. - Замечательно! Надеюсь, никто не возражает, если я пристроюсь прямо за тобой.
      Птичка не ответила. Ее лапы быстро-быстро оставляли за собой сантиметр за сантиметром. Карты раскрылись, оставалось надеяться только на себя.
      Мерзлое бледное сияние озарило выход. Словно взошла мутная луна с выбитой понизу дырой. Кто-то стоял наверху, закрывая проход. Черный силуэт не желал пропускать кого бы то ни было. Мрачный карлик взирал вниз на путешественниц, осмелившихся приблизиться к его владениям. Бег мгновенно перешел на ходьбу, да и она тут же превратилась в осторожную поступь. Утихли звуки, лишь доносился шорох перекореженного мусора под ногами, да прерывистое дыхание.
      - Это он! - взвизгнула Шумелка-Мышь. И остановилась. Тут же остановилась и Маруша.
      Похолодало, словно мутный свет вливался в трубу морозным дыханием неведомого существа. Черный силуэт не шевелился. Сколь ни смотрела на него Маруша, она так и не смогла опознать в нем ни птицу, ни громадную крысу, ни кого-то еще.
      Шумелка-Мышь не смотрела на загородившего дорогу, она впилась взором в Марушу, словно ждала действий с ее стороны. Быть может, она хотела, чтобы Маруша смело бросилась в пасть стражу Междустранья.
      - Идем, - робко предложила Маруша и посмотрела на мышку в ожидании утвердительного кивка.
      - Дуреха! - взвизгнула мышь. - Он же вычислил нас! Вычислил!
      - И что? - не поняла Маруша.
      - Не знаю, как ты, - решилась Шумелка-Мышь, - а я поворачиваю назад.
      - А подвал? - удивилась Маруша.
      - Да на черта мне сдалось такое счастье, - ругнулась мышка. - Этот же раз укусит, и все кишки наружу. Была радость валяться с распоротым брюхом.
      - Но ведь ты уже мертвая! - поразилась Маруша.
      - Зато красивая, - приосанилась мышь. - Красота - единственное, чем я могу гордиться кроме своей уникальной судьбы!
      И она повернулась к Маруше спиной. Извалянный в пыли хвост нервно расшвыривал скрученные штопором окурки. Обрывок веревки жалко волочился по разлохмаченному полиэтилену.
      - Не слишком ли часто ты убегаешь? - спросила Маруша.
      - Не твое дело, - огрызнулась Шумелка-Мышь.
      - Стоило ли умирать, если даже после смерти ты продолжаешь бояться?
      - Так иди вперед, - хмыкнула мышка, развернув голову, - раз такая смелая. А мне и здесь хорошо.
      Маруша посмотрела наверх. Темный незнакомец вроде бы чуть сдвинулся. Настолько, что можно попытаться проскочить с правой стороны. Потом Маруша посмотрела на свою спутницу. Та стыдливо отвела взор, а потом понеслась прочь. Листья с треском вылетали из-под стремительных ног, да урчал взбесившийся от голода мышиный желудок. Скоро звуки мышиной возни утихли, и трубу сверху донизу наполнила ледяная тишина.
      Чтобы не замерзнуть и не испугаться Маруша побежала дальше.
      Лишь два пути открывались для нее.
      И первый - назад!
      Так легко было отказаться от миссии, повернуть, ловко проскользнуть по темным закоулкам, чтобы к восходу выбраться на знакомые улочки. Но сможет ли она смотреть на крышу дома, под которой мертвеет серебро сказочного птенца. И каждая из птиц, встретив Марушу, заглянет ей в глаза. А Маруша в глаза птицам смотреть уже никогда не посмеет.
      Но никогда Маруша не взглянет ни на кого, если в глаза ей посмотрит Тот, Кто Сидит На Качелях. Бежишь вперед? Знай, что бежишь навстречу своей смерти! Но если остановиться и спрятаться, смерть все равно не обманешь. Разметав слежавшуюся листву, нагнется она, подхватит костлявыми надкрыльями и зашвырнет в неведомые края. А потом вцепится ветер и понесет в бесконечном полете среди легионов призрачных птиц. И где-то среди них будет лететь серебряный птенец с застывшим взглядом. А Маруша изо всех сил станет прятаться от его мертвых глаз, как прячется сейчас от взгляда Того, Кто Сидит На Качелях. Но бесконечно прятаться невозможно. И жизнь ничего не стоит, если не можешь глядеть в глаза. Хоть в это мгновение, хоть всю бесконечность последнего полета.
      Остановка - тот же первый путь, только за тебя его делает время. Только дышишь ты не свободой, а затхлым воздухом гнилья и першащим в горле сырым табаком. Дышишь всю жизнь, до самого последнего полета. А кто сказал, что будет он, последний полет. Быть может и она, как Шумелка-Мышь, останется дышать этой отравой и после смерти. Награда за выбор первого пути.
      А второй? И второй ничем не лучше. Тот, Кто Сидит На Качелях, никогда не пропустит Марушу в Заоблачную Страну. И смерть будет ужасной. Маруша даже боялась подумать, что ей уготовано у выхода из трубы. Никогда не пройти зловещего стража, никогда не добраться до сказочных птиц. Ни на вторую зарю, ни на четвертую. Наверху птичку ждал ужас. Он и сейчас плескался в маленькой груди, затопляя все возможное пространство. Но там, где обрывается труба, сердечко уже не сможет уместить его в себе и разорвется кровавыми клочьями.
      Кто нас ждет наверху? Тот, Кто Сидит На Качелях.
      С ним не договоришься. Его не обманешь. Можно только приблизиться и посмотреть в глаза, которые открывают проход лишь в одну сторону. В бесконечность последнего полета. Но среди мертвых птиц Маруша не станет прятаться от птенца, жизнь которого сохранить не сумела. Напротив, она отыщет его, и дальше они полетят вместе. Потому что вместе немножко теплей.
      Жизнь - мгновение, в которое мы выбираем, с кем нам лететь после смерти.
      Вот и бежала Маруша наверх. Плакала, но бежала. Слезы застилали глаза. А потом дунул ветер и сорвал их. И все предметы сразу же обрели четкие контуры. Вот край трубы, вот высохший до бледной серости сломанный репей, вот пучок примятой травы, а вот... И никакой это не Тот, Кто Сидит На Качелях. Просто металлический столбик, врытый в землю, позабывший свое собственное предназначение. Тот, Кто Сидит На Качелях, вовсе не караулил выход. Маруша ахнула от неожиданности, а потом праздник заполнил ее сердце, напрочь прогнав страх. Птичка резво выскочила на свободу и расправила крылья, намереваясь сразу же взлететь.
      И тут она вспомнила о звездах. Ведь звезды никуда не делись. Они все так же скользили по небу и срывались вниз, безжалостно разя тех, кто осмеливался гулять в ночь падающих звезд. И что? Снова юркнуть в трубу. Но ведь она уже ПОЗАДИ.
      Однако, странное дело, звезды вовсе не спешили обрушиться на маленькую птичку, прижавшуюся к шероховатому металлу.
      8
      Маруша робко высунулась из-за густо поросшего травой бугорка. Жалящие осколки вонзались в дрожавшую землю где-то неподалеку. Но не здесь. Вокруг Маруши царило некое запретное пространство, границу которого злые звезды пересекать не осмеливались. Пахло травой, сырой землей, червями, копошащимися меж корней. Вырвавшийся из темных низин ветер приносил запахи расколотого дерева и кувшинок.
      - Криииии...
      Скрипнуло совсем рядом, и Маруша вздрогнула. Что, если качели построены на этом холме...
      - Криииии...
      И стоит всего лишь повернуть голову, чтобы увидеть их...
      - Криииии...
      И того, кто взгромоздился на влажное от росы сиденье...
      - Криииии...
      Маруша чуть не юркнула обратно в трубу. Но оперением хвоста уткнулась в столбик. В тот самый столбик, который из глубины трубы казался Тем, Кто Сидит На Качелях. Но даже, если случилось самое страшное, если Тот, Кто Сидит На Качелях, ждет рядом, Маруша все равно взглянет на него. Пусть даже в последний раз. Быть может этот последний взгляд стоит намного больше, чем долгие годы сидения в трубе, пропитанной ржавчиной и табаком...
      - Криииии...
      Птичка лихо развернулась, царапнув землю коготками. Не было качелей на холме. Никто не догадался соорудить их здесь. А значит, и некому было на них сидеть. Потому что сидящий на не выстроенных качелях строит ненастоящие пакости. И ничего не может сделать. В том числе и преградить путь в Далекую Страну.
      - Криииии...
      Не было качелей. А была покосившаяся стойка лебедки. В перекошенной железной петле застряло кольцо, с которого свисал перекрутившийся обрывок проволоки. Он-то под порывами ветра и терся о покореженный блок, издавая протяжный скрип. И страх исчез. И звезды, срывающиеся с небес, снова превратились в первоочередную угрозу. А мрачные легенды забылись, пусть даже они сложены о Том, Кто Сидит На Качелях.
      Звезды бороздили небо. Звездам было тесно. Они толкались, они спихивали друг друга с небес. И опрокинутые светила, низвергающиеся во тьму, кидали прощальные взгляды на уже недостижимые небеса. А потом поворачивались к темной судьбе и наливались неукротимой злобой ко всем, кто стоял на их скорбном пути.
      Маруша пока чуть поодаль. Она цеплялась коготками за землю. А звезды разрезали небо холодными ломтями. А звезды не стремились приближать тоскливый миг увядания среди борозды влажной глины, на нитях паутины, покрытой каплями росы или в илистой луже. Пути птички и яростных стрел вот-вот пересекутся. И лучше, если встреча произойдет в небесах, а не у ржавой трубы, из которой поутру выглянет Шумелка-Мышь и, уткнувшись пустым взором в безжизненное тело с переломанными крыльями, довольно ухмыльнется: "Ну, я же говорила! Нет, вы помните? Я же сразу поняла, что этим все и закончится! "
      Оставалось миновать стойку и взлететь. И прорываться к заре сквозь хлещущий ливень звездопада. Не думать ни о чем, кроме очередной стрелы, от которой надо увернуться. А потом от следующей. И еще. И еще. До самой зари, когда теплые лучи прогонят злую сказку и пропустят Марушу к птицам, еще не подозревающим о радостной вести.
      9
      Но взлететь Маруша так и не успела. На вершине холма, там, где склон переходил в крутой обрыв, сидел кот. Испугаться Маруша тоже не успела. Холодок, пробежавший по груди, растворился от первого же кошачьего взгляда.
      Кот казался неопасным. Или очень-очень хитрым. По крайней мере, он не собрался в комок, чтобы через мгновение метнуться с растопыренными лапами в сторону растерявшейся птички. С лапами, где в мягком меху прячутся безжалостные крючья когтей.
      Но огромные глаза, залитые лучистым синим светом, притягивали все сильнее.
      - Иди сюда, - позвал кот странным бесцветным голосом. - Сегодня Дракониды особенно прекрасны. Такого звездопада я не видел уже много лет.
      Маруша осторожно приблизилась. Ни на секунду она не забывала о когтях. Небо прочерчивали все новые и новые борозды. Кот смотрел то на них, то опускал свой взгляд вниз, где мерцали пушистые бусины уличных фонарей и золотистые колодцы окон. В отличие от меняющегося каждую секунду неба картина под ногами являла пример спокойствия. Огоньки оборачивались звездами, которые хоть и увязли в глубинах черного невозмутимого озера, но продолжали сиять. Словно неведомый звездный маршал выстраивал свои поредевшие в битвах полчища по штату и с болью глядел на темные провалы в некогда стройных шеренгах.
      - Куда летишь? - поинтересовался кот так же бесстрастно. То ли просто так спросил, то ли было ему дело, но хитрил.
      - В Заоблачную Страну, - призналась Маруша. Если бы кот хотел ее разорвать, то не стал бы задавать лишних вопросов. А так... Ну не увяжется же он за ней в самом деле.
      - За облаками, - протянул кот и пригладил лапой усы с правой стороны. - А облака, как видишь, ушли за горизонт. Но как нам попасть за горизонт? Меня многие об этом спрашивали перед тем, как исчезнуть.
      Маруша промолчала.
      - Не по пути, - вздохнул кот, не отрывая взгляда от звезд.
      - Знаю, - в ответ вздохнула Маруша и тоже посмотрела на небо. Звезды и в самом деле прекрасны, когда их не нужно бояться.
      И тут же страх снова кольнул сердце. Ведь любой из звездных лучей, протянувшихся по небесам, мог пронзить ее в следующую секунду.
      - Здесь опасно, - поделилась Маруша. - Если бы не мой полет, я бы предпочла переждать эту ночь в гнездышке поспокойнее. Как ты умудряешься гулять среди падающих звезд?
      - Звезды никогда не падают к моим лапам, - улыбнулся кот. - Поэтому в Ночь Звездопада самое безопасное место - рядом со мной.
      Они помолчали несколько минут. И Маруша подумала, что следует отправляться дальше.
      - Прощай, - сказала она коту. Тот не ответил.
      Дождавшись нужного порыва ветра, Маруша взлетела над обрывом. Напоследок она кинула на кота еще один взгляд. Сверху он напоминал клочок тумана, прижавшийся к траве.