Олег посмотрел на показания приборов. Было семнадцать часов.
      - Ветер ураганный, около двухсот миль в час, то есть почти сто метров в секунду. Над нами два грозовых фронта, косой секущий ливневый дождь. Высота волн до десяти метров. Температура воды - плюс двадцать шесть, воздуха - двадцать один градус. Атмосферное давление около семисот миллиметров и продолжает падать.
      Он поднял глаза на Таню. Лицо его было озабочено.
      - Передай это немедленно на "Фестиваль". И еще запроси, вернулись ли на плавбазу девятнадцатый и двадцатый катера с комиссарами. Скажи, что мы очень обеспокоены судьбой остальных восьми парусников, идущих нашим курсом. Сообщи, что на борту "Семена Гарькавого" все в порядке и оснований для беспокойства нет.
      Олег помолчал, затем добавил:
      - Вместе с Александром Павловичем и Сережей проверьте систему охлаждения блоков ЭВМ. Очень уж большая нагрузка у них сегодня. И - самое главное: всем немедленно одеть спасательные скафандры. Судя по барометру, мы приближаемся к центру урагана.
      Когда Александр Павлович и Сережа вышли из рубки, он легонько провел рукой по Таниным волосам.
      - Все будет хорошо, моя отважная... А вот Сережу одного не оставляй.
      Она на мгновение прижалась к нему.
      - Не беспокойся, милый, я понимаю.
      ...Следующие четверть часа были ужасны. Тримаран швыряло с волны на волну, словно щепку. Системы жизнеобеспечения корабля давно упрятали в пазы все паруса и мачты. Даже здесь, за броней прозрачного пластика, был слышен грозный рев урагана и непрерывные раскаты грома. Каскады молний вспыхивали вокруг, освещая палубу и рубку нестерпимо белым светом. Силуэты зеленых гребней вырисовывались на черной воде зловещими гигантскими змеями. Сотни молний одновременно сверкали со всех сторон, зажигаясь то огненными копьями, то острыми зигзагами, то тонкой паутиной, покрывающей низкое небо морщинистой зловещей сетью, то огромными огненными, ослепительно яркими шарами. Небо как будто слилось с кровавозелеными волнами, и Олегу казалось, что он видит страшную картину гибели мира, нарисованную немыслимой фантазией художника-абстракциониста.
      С каждой секундой мощнее и яростней гремела неслыханная канонада, от которой, казалось, разламываются горы, в пепле и дыме мчатся с невероятной крутизны скальные лавины, раскалывается в огненном смерче, рвется на куски планета.
      Три огромных волны, одна за другой, вздыбили почти вертикально корпус судна, грозя опрокинуть его, а потом бросали с гребня вниз, в темную бездну, как бы испытывая на прочность.
      С невероятным трудом удержавшись у пульта, Олег передвинул рычаг глубинных кингстонов. Понадобилось всего шесть секунд, чтобы балластные резервуары наполнились забортной водой, и когда новая, четвертая волна с грозным шипением обрушилась на корабль, его палуба скрылась под водой.
      В рубку вбежала Таня.
      - Скорее одень костюм!
      Да, она, как и он, очень хорошо понимала, что это был опасный, рискованный шаг. Поведение "Семена Гарькавого" в подводном положении они успели проверить весьма условно. Это было, пожалуй, единственное слабое место тримарана.
      Одев жилет и загерметизировав шлем, Олег устало опустился на табуретку. Качка почти прекратилась. Тримаран погрузился в воду на двенадцать метров и теперь только чуть переваливался с боку на бок.
      В рубку поднялись Сережа и Александр Павлович.
      - Система охлаждения блоков ЭВМ работает нормально,- доложил капитан.Температура внутри блоков шестнадцать градусов - зона высшего комфорта.
      - Плавбаза поблагодарила за сообщение,-сказала Таня.- Все комиссары на месте. Обедают в кают-компании. Связи с яхтами, идущими нашим курсом, нет. Мешают сильные грозовые разряды. Базовый корабль взял курс в нашу сторону. Представляете, там, возле Больших Антильских островов, чудесная погода. Они плывут сейчас у восточной оконечности Гаити.
      - По всей видимости, это только узкий локальный ураган, вызванный встречей двух грозовых фронтов,заметил Александр Павлович.- Он должен скоро затихнуть или, точнее, переместиться на северо-запад.
      - А мы тем временем сможем спокойно пообедать под водой,-вставил свое слово Сережа, вызвав улыбки у старших.-А что, в самом деле, совсем ведь не качает. И даже интересно: кушать борщ и котлеты покиевски, когда над головой двенадцать метров Карибского моря. Никто даже не поверит. А сколько под нами, Александр Павлович?
      Он вопросительно смотрел на Винденко.
      - Под нами, сынок, не меньше шести тысяч метров. Но ты прав, это действительно не помешает нашему аппетиту. А после обеда можно будет и на поверхность моря выглянуть.
      Ели молча, так и не сняв спасательных костюмов.
      Все проголодались, особенно Джек. Нарушив всякие приличия, он уселся напротив Тани и требовательно тявкнул, глядя ей в глаза.
      - Молодец! - похвалил собаку Сережа.- Начинаешь понимать основные заповеди матросской жизни. Кушать надо часто, но... много. Лучше переесть, чем... недоспать,-перечислял он с серьезным видом, загибая пальцы.- С первой же пенсии куплю тебе сразу килограмм шоколадных конфет.
      И от обыденно домашнего тявканья Джека, от школьного юмора Сережи у взрослых сразу спало напряжение, вызванное трудной вахтой и необычностью обстановки. Конец обеда прошел спокойно. Они завершили его порцией крепкого кофе, после которого еще несколько минут отдыхали, глядя, -как Таня убирает со стола посуду.
      - Пожалуй, пора. После погружения прошло ровно шестьдесят минут,-поднялся со своего места Олег.- Всем закрыть шлемы и - в рубку.
      Он первым вышел из кубрика. Где-то в глубине души затаилась тревога за всплытие. А вдруг...
      Но все обошлось как нельзя лучше.
      Низко над морем мчались рваные тучи. По прозрачному пластику хлестали струи дождя. Волны заметно успокоились, стали меньше. Они катились теперь на юго-восток вслед за тучами, подгоняемые крепким и ровным ветром.
      - Идите отдохните пару часов, капитан. И вы, Танюша. А мы с Сережей заступим на вахту до двадцати двух,- сказал Винденко, став перед пультом управления и легонько отодвигая Олега к выходу.
      - Можно и до двадцати трех,- отозвался Сережа.- Мне нужно очень много в бортовой журнал записать. И про ураган, и про борщ под водой...
      Он придвинул к себе журнальную тетрадь, приготовил авторучку. И вот уже ровные строки легли на бумагу.
      "21 час 15 минут. После всплытия мы за первый час прошли тридцать пять миль. Теперь идем со скоростью сорок узлов, то есть по семьдесят четыре километра в час. Всего от Сантьяго-де-Куба, несмотря на задержку, уже пройдено четыреста шестьдесят три зачетных мили, а до первого пункта регистрации на острове Тринидад, который называется Порт-оф-Спейн (английская территория), осталось четыреста восемьдесят пять миль, то есть чуть больше половины...".
      Еще через час в рубку управления поднялся Олег.
      - Сережа, ужинать,- позвал он.- И вы, Александр Павлович, тоже. Таня ждет обоих. А потом спокойно отдыхайте. Ума не приложу, как бы мы с Таней обходились без таких замечательных пассажиров. Спасибо вам огромное! У меня теперь заряда бодрости на целые сутки хватит.
      Через двадцать минут к нему поднялась Таня, принесла кофе.
      - Ты думаешь, они спать легли? Как же, уложишь их! Уговорили меня показать им кинокомедию "Карнавальная яочь". Сидят, хохочут, что малый, что старый - оба мальчишки. А я вот - к тебе... Посижу здесь в кресле. Ты не против?
      - Что ты, милая! - обнял он ее за плечи.- Можешь даже постоять рядом немного, пока не устанешь.
      ...Летят минуты. За рубкой - кромешная мгла. Мигают разноцветные огоньки на пульте, словно переговариваются о чем-то своем. Все еще стучит по прозрачному куполу дождь. Тримаран уверенно рассекает темноту, пробивая ее мощным бело-голубым лучом прожектора, оставляя за собой одну милю за другой. А они оба - Олег и Таня - смотрят вперед, одни в этом бескрайнем мире... Разве одни?
      Таня взглянула на часы-индикатор и, удивленная, подняла глаза на мужа.
      - Неужели прошло больше часа? А мне показалось - минутка-две. Побегу посмотрю, как там в нашем кинозале.
      Она вернулась через полчаса. Посвежевшая, с мокрыми блестящими волосами, в будничном домашнем халатике.
      - Понимаешь, захожу-кино как раз кончилось. Пассажиры наши стали укладываться, а я - в душевую. Так приятно! Водичка прохладная, ласковая... Ты пойди, освежись тоже. Я и полотенце сухое махровое тебе приготовила. Там увидишь. А здесь все будет Б порядке, не беспокойся. Меня Андрей Иванович и комсорг ваш Алеша Скворцов многому научили, пока ты по командировкам пропадал.
      - Спасибо, умница,-поцеловал он ее в щеку.- Я мигом.
      Потом они долго вспоминали свою необыкновенную свадьбу, автомобильный марафон почти через всю республику, милую неугомонную Каридад, последнюю видеовстречу в эфире с родными, друзьями, близкими, товарищами по работе.
      Сидя в кресле, Таня незаметно задремала. На лбу ее под светлыми кудряшками - капельки пота. Лицо спокойное, а дышит тяжело. Он посмотрел на показатель внутренней температуры воздуха в помещениях тримарана.
      "Ого! -Почти тридцать. А в кубрике, наверное, и того больше".
      И сейчас же спустился в "машинное", как они называли между собой правый и левый коридоры вдоль агрегатов блока "ЭВМ-ПРАКТИКА" и холодильных камер, чтобы включить кондиционер.
      Воздух в рубке управления стал быстро свежеть. Легкий, едва уловимый ветерок незаметно снял росинки пота с лица Тани. Дыхание ее стало глубоким и ровным.
      - Прошу прощения, капитан,-раздался рядом шепот Александра Павловича.Сейчас четыре часа, но я уже отлично выспался и отдохнул. Да и привычка с юных лет-жить на корабле от вахты к вахте. Множество их отстоять пришлось и днем, и ночью. Каждая - по четыре часа. Потом столько же на отдых. Так что ты, Олег Викторович, тоже привыкай, иди поспи про запас. А не хочешь, подремай, как Танюша, в кресле. Мне от этого только веселей будет.
      Поблагодарив капитана и уступив ему место у пульта, Олег уселся в мягкое податливое кресло. Они перебросились еще парой фраз о доброй стабильности северо-восточного пассата и хорошей скорости судна в ночное время - "Семен Гарькавый" строго выдерживал заданный ритм, оставляя за кормой каждый час ровно по сорок миль. Потом Олег закрыл на секунду глаза, а когда открыл их, на горизонте слева по курсу прямо из воды поднималось большое красное солнце.
      Остров Тринидад они увидели впереди ровно в половине восьмого, а еще через сорок минут справа по борту показался Порт-оф-Спейн - пункт их первой регистрации. Сто тридцать пять миль после восхода солнца были пройдены меньше чем за два часа. На всех парусах тримаран несся над гладкой изумрудной водой, словно брал разгон для стремительного взлета над океаном.
      У команды было радостное, приподнятое настроение.
      Это и понятно: восемьсот одиннадцать миль за восемнадцать часов - не шутка. Даже с учетом погружения в среднем - сорок пять миль в час. Это было настолько невероятным, что в радиоцентре пункта регистрации сразу не поверили в их появление - ожидали только к концу следующего дня. Пришлось погасить скорость, а потом и вовсе остановить тримаран.
      Только через сорок минут к ним подошли сразу четыре катера оргкомитета регаты с комиссарами и членами комиссии пункта регистрации. Прибывшие в пер,вую очередь осмотрели пломбировку механических движителей. Убедившись, что к ним даже не прикасались, они выжидательно смотрели на молодого капитана, как бы ожидая пояснений. В глазах этих людей не исчезало сомнение. Все они были убеждены в чем-то своем, хотя явно не спешили с обвинениями или претензиями.
      - Мы потеряли уже полтора часа,- устало сказал Олег.- А между тем ваши дежурные наблюдатели видели, как тримаран вошел в Порт-оф-Спейн при полном парусном вооружении. Скорость тогда превышала семьдесят узлов.
      - Но вы могли идти на механических или реактивных движителях,- в сомнении покачал головой старший из комиссии.- Мы не смеем подозревать своих коллег Аксенова и Георгова, но не исключена подделка пломбиратора. А вдруг у вас есть какой-то секрет... включения механических движителей... без нарушения пломбировки.
      А может быть и такое... Вы только не обижайтесь, капитан. Все это я перечисляю в чисто теоретическом смысле,- сбавил он тон, встретив сердитый взгляд молодого капитана.- Но ведь в семь утра ваши ближайшие соперники на канадском катамаране "Тирд Тертл" находились в точке с координатами четырнадцать градусов северной широты и шестьдесят семь градусов западной -долготы, то есть на расстоянии в триста двадцать четыре мили от Порт-оф-Спейна. Как это прикажете понимать? Ведь они прошлогодние чемпионы мира.
      - Все очень просто, комиссар,- вмешался в разговор, ставший нелицеприятным для обеих сторон, молчавший до сих пор Винденко.- Во время шторма, перешедшего затем в ураган, мы в течение пяти часов шли вперед под парусами со средней скоростью шестьдесят пять узлов, а они дрейфовали на месте, отдавая все силы борьбе за плавучесть судна, его сохранность.
      - Да,- согласился с Александром Павловичем второй комиссар.- Досталось им всем крепко. У испанцев сломались обе мачты на их "Критерио-20". Яхту пришлось поднять для ремонта на плавбазу. Ну, они еще, пожалуй, возьмут свое. А вот французский "Океаник" и швейцарская "Гелюсез" совсем сошли с дистанции. На обоих от ударов молний вспыхнули пожары. Люди в борьбе с огнем сильно пострадали. И то хорошо, что кто-то успел предупредить плавбазу о неожиданном урагане, который, как потом выяснилось, шел узким фронтом на норд-вест шириной всего сто двадцать миль и промчался к Североамериканскому континенту, не зацепив даже Ямайки.
      - Плавбазу предупредили мы,-тихо сказала Таня по-испански.- А если они в чем-то еще сомневаются, капитан,-продолжала она, уже на родном языке обращаясь к Олегу,-то давай прокатим их с ветерком по акватории порта.
      - Правильно, Танюша, дело говоришь,-поддержал ее Александр Павлович.Пусть только уважаемые члены регистрационной комиссии и комиссары не забудут засчитать нам потерянное время.
      Олег посмотрел прямо в глаза старшего комиссара.
      - Если вы не против, попрошу по два человека в каждый поплавок, двух-к агрегатам, еще двух-в кубрик с членами экипажа, а вас и вашего помощника приглашаю пройти вместе со мной в рубку управления. Потом составим акт. Чтобы в будушем не было подобных осложнений.
      - О! Это именно тот выход, о котором мне было неловко вас просить, капитан,- склонил голову комиссар.
      Через десять минут, описывая довольно большую дугу радиусом в десять миль по акватории Порт-офСпейн, тримаран развил скорость, с которой два часа назад подходил к острову; Катера прибывших, рассчитанные на плавание вблизи порта, безнадежно отстали. Старший рассыпался в изысканных извинениях.
      - Да, техника теперь с каждым годом шагает все дальше вперед,- не скрывал он своего удивления.- Но подобного лично я не надеялся увидеть своими глазами, хотя мне только пятьдесят и здоровьем бог не обидел. Лично сообщу об увиденном и в оргкомитет, и на плавбазу, и в Браганеу, где, как вы знаете, находится второй пункт регистрации.
      - Только, пожалуйста, без лишних деталей и подробностей,- попросил Олег.- Просто подтвердите достигнутую в вашем присутствии скорость. А после регаты мы сами охотно и очень подробно расскажем о путях ее достижения.
      - Понимаю и буду нем, как рыба. И я, и мои коллеги. Это мы вам гарантируем.
      Акт задержки тримарана в целях проверки его скорости при использовании только парусных движителей подписали все десять членов регистрационной комиссии. Учитывая большие возможности тримарана и ту весомость, которую приобретал каждый час задержки для его экипажа при наличии попутного крепкого ветра, им засчитали вместо двух пять часов простоя, и в начале одиннадцатого "Семен Гарькавый" снова двинулся курсом зюйд-ост к экватору, подгоняемый крепким попутным пассатом.
      Спустя два часа, они увидели берега Венесуэлы.
      Ветер стал мягче, и тримаран заметно сбавил скорость. Он одолевал теперь за час не более пятнадцати миль, и Олег вместе с Александром Павловичем весь день беспрерывно меняли курс, направляя судно искать ветер то как можно дальше от берега, то приближаясь к нему почти вплотную, на сколько позволяли условия регаты.
      Из-за страшной духоты даже вечером никто не хотел выходить на палубу. Температура воздуха за пределами внутренних загерметизированных помещений корабля всю ночь не спадала ниже тридцати пяти градусов, а влажность его ощущалась просто физически. Все четверо за ночь по несколько раз освежались под душем. Их примеру охотно следовал Джек. Постояв несколько секунд под прохладными струйками воды, он старательно отряхивался, а потом с важной медлительностью вышагивал к Тане за занавеску и укладывался на ее постели калачиком.
      Только утром следующего дня они вышли на траверс Джорджтауна - столицы Гайаны - одного из крупнейших портов атлантического побережья Южной Америки. Но здесь ветер совсем обессилел, и судно почти застыло на месте. Не будь сильного северо-западного пассатного течения, они хоть понемногу, но продвигались бы вперед. Однако силы ветра едва хватало, чтобы противостоять течению, и они покачивались на легких, почти невидимых волнах в миле от берега, на виду у проходящих в порт кораблей.
      Индикатор отсчитывал час за часом, а "Семен Гарькавый", словно привязанный к невидимому якорю, ни на метр не продвинулся вперед.
      - Как на эскалаторе в метро, когда ступени его бегут вниз, а ты непременно хочешь подняться по ним вверх,-бурчит Сережа, помогая Тане после обеда убирать и мыть посуду.- Все силы, кажется, вкладываешь, а толку - ни на грош.
      Поднявшееся в зенит солнце печет немилосердно.
      Мальчик такого еще не видел. Да и не только он. Совершенно нет тени! Так, тонкие полоски на палубе под парусами. И все.
      На палубу невозможно ступить босыми ногами - такая раскаленная. Вода за бортом точно кипяток. Да и внутри гондолы жарко, хотя и не так душно, как за ее стенами. Кондиционер удерживает температуру в отсеках на уровне двадцати восьми градусов. Но и ему трудно, особенно днем. Все чаще и чаще автоматика отключает агрегат для охлаждения. И тогда стрелка на термометре быстро ползет вверх. Но через каких-нибудь четыре-пять минут кондиционер снова начинает работать, и по кубрику, коридорам и рубке управления прокатывается волна свежего прохладного воздуха.
      - Для плавания в тропиках нужно иметь на борту два кондиционера,сказал Олег Александру Павловичу.- Да и мощность каждого следует увеличить в полтора-два раза.
      Винденко молча кивает. Он весь - внимание. Мысль работает с огромным напряжением: ему, старому морскому волку, никак не хочется проиграть эту первую шахматную партию молодому капитану. И победа, казалось, совсем близка. Четырьмя блестящими, по его мнению, ходами коня и королевы он наголову разбил испанскую защиту черных. Еще два-три хода и...
      Но, видимо, он увлекся легкой добычей. Его королева оказалась запертой, а король на своем правом фланге попал в жесткие тиски двух тур черных, стоящих на одной линии под прикрытием офицера и королевы. У него в наличии семь пешек и все без исключения фигуры.
      Но белые проигрывали. До мата оставалось в лучшем случае три хода.
      Александр Павлович вздохнул и тихонько положил своего короля на доску.
      - Сдаюсь. И как это я проморгал? - недоумевает он.- Только и делал что брал ваши фигуры и пешки... Увлекся тактическим успехом, а о стратегии забыл. И поделом наказан! Еще одну?
      - Пожалуй,- кивнул Олег.- Надо же вам дать возможность реабилитироваться в собственных глазах. Да и мальчишка засмеет. Как меня.
      Блиц-турнир придумал утром Сережа.
      - Чего зря время терять? Давайте примеряемся. Увидим, кто что может. По паре партий без зачета сыграем, а потом уж - серьезно, как на чемпионате мира,- уговаривал он взрослых.
      Безнадежно проигрывая Олегу, Сережа в последний момент каким-то образом ухитрился залезть в пат и потом от радости долго хлопал в ладоши, аплодируя сам себе. Ведь в конце концов он выиграл эту свою первую партию у доктора физико-математических наук! А после двухчасовой упорной борьбы с Александром Павловичем охотно согласился на предложенную им ничью и пошел в кубрик заниматься с Таней испанским.
      В разгар второй партии к "Семену Гарькавому" подошел катер Аксенова. Комиссар был непривычно хмурым. Оба глаза его часто моргали.
      - Плохие новости, друзья,- мрачно сказал он, усаживаясь в кресло.Одна хуже другой. Во-первых, синоптики программируют штиль на целую неделю, не меньше. Это здесь, в районе от Джорджтауна до столицы Гвианы Кайенна. А чуть севернее, за мысом, попрежнему работает на регату слабый пассат, и мало-помалу все ваши соперники приближаются к этому тихому уголку. Плавбаза отсюда сейчас всего в сорока пяти милях, а идущий впереди других канадский катамаран "Тирд Тертл" отстает от вас всего на семнадцать миль. Правда, час назад он тоже потерял ветер, но триста семь миль, выигранных вами в первые сутки, наверстал. Да и другие теперь не на много от него отстают. Так что придется, по сути, все начинать сначала.
      Он усмехнулся, поднялся с кресла и снял свой форменный жилет.
      - Но ничего,- проговорил ободряюще,- все еще впереди. Не вешайте носы... Духота сегодня просто немыслимая. Вы здесь, внутри тримарана, настоящие счастливчики... Да вы не огорчайтесь,- успокаивал он экипаж.-У вас в запасе пять зачетных часов. И упрямства вам не занимать. А "Семен Гарькавый" даже " при десяти новых стартах даст форы любому паруснику. Пусть только ветерок появится. Лично меня больше огорчает третья неприятная новость: намеченный на завтра сеанс видеосвязи, к сожалению, пока откладывается. Вы будете находиться очень далеко от расчетной точки.
      - Да,- спохватился Аксенов.- Есть еще одно весьма важное обстоятельство. На центральном плато Гвианы сегодня с утра разразилась песчаная буря. Дует сухой горячий ветер, который здесь, как и на побережье Африки, называют "хамсин". Очень редкое на этом континенте, но исключительно пакостное явление природы. Не исключено, что отголоски бури дойдут и сюда, тем более, что барометр начал падать,- кивнул он на прибор, стрелка которого чуть-чуть дрожала. Посидев в рубке управления еще несколько минут, Аксенов поднялся.
      - Пойду посмотрю, что делает Сережа.
      Однако очень скоро Андрей Иванович вернулся.
      - И Таня, и сын спят сном праведников. Будить не стал. Пусть отдыхают. Завтра непременно наведаюсь,протянул он поочередно руку обоим капитанам и стал одевать жилет.
      Уже стоя на носу своего катера, Андрей Иванович вдруг замахал рукой.
      - Стоп машина! Олег Викторович, а где Джек? В кубрике я его не видел...
      Аксенов вернулся на тримаран. Несколько раз ласково позвал собаку, но Джек не откликнулся привычным лаем, как делал это обычно.
      Стараясь не разбудить спящих, они осмотрели все закоулки в кубрике, потом в коридорах и рубке. Нашли его в душевой кабине под скамейкой. Джек лежал, спрятав голову в лапы. Аксенов принес ему баночку с водой.
      Джек взглянул на хозяина тоскливыми глазами, приподнял голову, обмакнул в воду язык и пополз еще глубже под скамейку.
      Было душно и как-то гнетуще тихо.
      Олег открыл кран, думая, что собака хочет под душ, но Джек не вылез из своего укрытия.
      - Ладно, пусть отлежится. Видимо, это от жары,- сказал Аксенов.- Ну, а мне, к сожалению, пора на плавбазу.
      Проводив комиссара, они поспешили плотнее задраить за собой верхний люк - духота за стенами корпуса тримарана была нестерпимой.
      - Сорок три выше нуля,- покачал головой Винденко.- А ведь уже далеко за полдень.
      Они снова углубились в прерванное шахматное сражение.
      В рубку поднялась Таня.
      - Я не ослышалась? Мне почудился голос Андрея Ивановича. И не спала, вроде-сознавала, что кто-то ходит по кубрику, что-то ищет, а глаз открыть не могу... И сейчас в затылке тяжесть, голова просто разламывается.
      - Не мудрено,- ответил Александр Павлович.- Давление за час упало на пятьдесят пять миллиметров. А комиссар наш действительно был здесь. Почти час. Не захотел вас с Сережей будить.
      - Сколько же это я спала? С обеда до самого вечера... Как быстро темнеет сегодня!
      Олег посмотрел на часы.
      - Что ты, Танюша, какой вечер? Пока только четверть пятого.
      Он оторвался от шахмат, удивленно осмотрелся вокруг.
      - В самом деле, Александр Павлович, темнеет. Что-то с часами, наверное. Крепко же мы с вами увлеклись!
      - Погоди, Олег Викторович, дело не в часах. На моих столько же. И на индикаторе ровно четверть пятого.
      Однако ясно-голубой еще четверть часа назад свод нeба действительно быстро меркнул, словно покрываясь темно-желтой пленкой, которая с каждой секундой сгущалась, как бы сжимая пространство вокруг "Семена Гарькавого". Далеко на западе сквозь эту желтую мглу едва угадывался расплывшийся красноватый диск солнца. Превратились в призраки, а потом вслед за солнечным диском вовсе исчезли небоскребы Джорджтауна и огромные океанские лайнеры на рейде. Черный, как смола, зловещий мрак окутал море и небо. Но длилось это недолго. Уже через пять-шесть минут по прозрачному куполу рубки, по парусам и пластику палубы чтото застучало едва слышно, издавая одновременно странный шорох, напоминающий возню полевки в снопе сухой пшеницы.
      - "Хамсин",- тихо сказал Винденко.- Добрался-таки от Гвианы сюда, в наш, как сказал Андрей Иванович, тихий уголок. Теперь становятся понятны и поведение Джека, и головная боль Тани, и непробудный сон Сережи. По-видимому, в рубке управления эффективность работы нашего кондиционера значительно выше, чем в кубрике. Это надо учесть в дальнейшем.
      Черная стена песчаных туч вскоре посветлела. Все вокруг стало серым, пушистым. Видимость расширилась на целый кабельтов. На море просочился бледный, какой-то мертвый солнечный свет, и серо-зеленые впадины между легкими волнами зияли чернотой, словно страшные бездонные провалы. Небо, нависшее над тримараном минуту назад так низко, что, казалось, касается парусов, теперь отодвинулось, разорвалось на серо-зеленые хлопья, все больше приобретающие первоначальный цвет мглисто-желтоватой пленки. Вершины мачт, снасти и кромки парусов фосфоресцировали.
      Но ни бури, ни шторма, ни просто крепкого ветра на "Гарькавом" так и не дождались. Их только отнесло от берега на пять миль. Промчавшись в верхних слоях атмосферы, "хамсин" выбросил в океан, словно ненужный мусор, тысячи тонн песка, поднятого в саваннах Гвианы, и умчался дальше на северо-восток, либо исчез совсем, насытившись тропической влагой Атлантики.
      Еще семь дней болтались они по застывшему в удивительной неподвижности морю, то приближаясь почти вплотную к Джорджтауну, то удаляясь от берега во время отлива. Утром восьмого июня небо затянули серые тучи. К полудню стал накрапывать дождь и одновременно подул долгожданный северо-восточный ветер. Сначала робко, а потом все сильней и сильней погнал он тримаран давно рассчитанным курсом, и судно послушно устремилось вперед, раскрыв попутному нордосту все свои паруса.
      Два дня за "Семеном Гарькавым" почти неотступно в зоне прямой видимости шли катамаран "Тирд Тертл", яхта "Критерио-20" и болгарская "Кароли". Аксенов рассказывал, что "Критерио-20" основательно отремонтировали на борту плавбазы, однако, учитывая, что виновен в этом был локальный ураган, о котором испанцы, как и другие участники, не получили предупреждения, ее команде отсчитали всего триста двадцать очков - ровно столько, на сколько отстала она от лидеров регаты.
      В последнее свое посещение Андрей Иванович передал друзьям целую пачку советских газет и журналов, и все с интересом читали репортажи и заметки корреспондентов о старте и первом этапе состязания, рассматривали снимок, который, по словам Андрея Ивановича, обошел все крупнейшие газеты мира. На нем очень удачно был запечатлен момент выхода на стартовую отметку "Семена Гарькавого" перед бесконечным строем парусников, еще застывших в напряженном ожидании последнего выстрела стартовой пушки.
      Утром следующего дня экипаж тримарана уже не увидел у себя за кормой паруса соперников. Однако за Гвианой, в территориальных водах Бразилии, его скорость опять упала. Дело в том, что в этом районе очертания Южноамериканского материка резко направлены к югу. Пришлось соответственно изменить курс. Однако северо-восточный пассат настойчиво отрывал тримаран влево, в просторы Атлантики. Автоматика повела корабль двойной лавировкой. На каждую зачетную милю теперь фактически приходилось проходить почти три, а иногда и больше. В результате при скорости двадцать восемь - тридцать узлов тримаран оставлял за собой только восемь-девять миль, а иногда и того меньше. С приближением к экватору все сильнее сказывалось влияние юго-западных пассатных течений, скорость которых увеличивалась с каждой милей к югу.
      И если расстояние в триста двадцать миль от Джорджтауна до столицы Гвианы Кайенны они преодолели за тридцать два часа, то примерно такой же отрезок пути от Кайенны до устья Амазонки - штурмовали уже четвертые сутки.
      Утреннюю вахту тринадцатого июня стоял Винденко.
      В это время "Семен Гарькавый" пересекал двухсоткилометровую, усеянную множеством больших и малых островов, дельту великой бразильской реки. Океанская вода здесь утратила свою прозрачность - Амазонка несла в нее тысячи тонн песка и речного ила. Но даже сквозь серую муть было хорошо видно, что вода изобилует рыбой самой различной величины.
      Сережа и раньше разнообразил их меню свежей рыбой, отлично освоив ловлю спиннингом. Но сегодня мальчик решил приспособить на задней штанге правого поплавка их небольшой кошелевый трал в надежде поймать что-нибудь покрупнее и поэкзотичней.
      После завтрака на вахту заступил Олег, и Александр Павлович пошел помогать Сереже. Они долго что-то мастерили, прилаживали, доделывали, приспосабливая кошель к штанге, подгоняя ремни креплений, устанавливая прочные бандажи и карабинчики, вставляя в верхнюю часть трала жесткий остов, словно готовя его для приема акулы или морского льва весом в три центнера.
      Ближе к полудню возня на палубе и правом поплавке прекратилась. И вдруг ровно в двенадцать раздался восторженный крик Сережи:
      - Капита-а-ны! Та-а-ня! Скорее сюда!
      Одним духом выскочил Олег на палубу. За ним из кубрика - Таня.