- Кафе "Манасана",- прочитал Олег и, взглянув на Каридад, не совсем уверенно попросил: - Может быть, выпьем по чашечке?
      - О! - хлопнула та в ладоши.- Это же чудо, как хорошо!
      В пустых уютных залах было прохладно. Заказ принесли мгновенно. От маленьких, будто игрушечных чашечек исходил необыкновенный аромат.
      - Пить надо маленькими глоточками и очень медленно,- предупредила Каридад.
      - Но у меня всего полчашечки,- с ноткой обиды в голосе проговорил Сережа.- Тут и воробышку мало будет.
      - Это для тебя на первый раз даже многовато,- усмехнулся Александр Павлович.- Тут, брат-воробышек, вполне взрослая доза. Ее, если разбавить в принятой у нас пропорции, хватит, чтоб два или даже три больших стакана приготовить. Двадцать пять граммов лучших в мире зерен на порцию идет. Понял?
      Он наклонился к мальчику, потрепал его вихры.
      - Ты, воробышек, и вправду не пей его весь, только попробуй. А потом поищи какую-нибудь посудину, чтобы Джека напоить. Да и бутерброд ему, видимо, не помешает.
      Кофе действительно был крепким и очень сладким. Несмотря на маленькую порцию, каждый почувствовал прилив бодрости и какой-то удивительной легкости...
      Самолет - знакомый и милый сердцу АН-72 - поднялся в воздух в одиннадцать тридцать. Прошло немного времени, и вот уже они приземлились на аэродроме Гаваны.
      Прямо у трапа их ожидал огромный, сверкающий лаком и никелем открытый автомобиль с ослепительнобелым тентом. Однако цвет самой машины распознать было трудно - столько на ней было гирлянд из благоухающих роз и лилий. На радиаторе сверкали два больших переплетенных золотых кольца.
      У служебного входа Каридад остановила машину.
      - Мы ровно на пять минут,- сказала она и, захватив все три сумки, Татьяну и Олега, исчезла с ними за дверью.
      Появились они только через двадцать минут. Всех троих невозможно было узнать. Пышное белоснежное платье, словно морская пена, обнимало стройную фигуру Тани. В волосах - белые лилии. Длинная кружевная, простроченная серебряными нитями и усыпанная белыми розами фата тянется по земле. Сережа выскочил из машины и подхватил этот воистину королевский шлейф. Олег - в светлом фраке, на лацкане которого-чудесная белая лилия. А сама Каридад!
      В черных, высоко поднятых волосах сверкает диадема. Через белый кружевной сарафан поблескивает золото парчи. Маленькие белые туфельки сверкают серебром каблучков.
      За свадебным автомобилем остановился микроавтобус.
      - Все - туда! - скомандовала Каридад.- В первой машине едут невеста, ее паж, дружка и капитан Александре. Остальные, включая жениха,-в автобус...
      Проехав мимо небоскребов Ведадо, машины повернули к гавани, вход в которую со стороны Мексиканского залива сторожат старые башни и форты крепостей Ла Кабанья и Эль Морро, спускающиеся своими серыми, выщербленными временем стенами прямо в море, невидимой линией отделяя Мексиканский залив от гавани.
      Гордость гаванцев - широкая набережная Малекон - у самого выхода из бухты раздваивается. Один ее рукав, нырнув в тоннель, пробегает под морскими водами и появляется уже на другой стороне бухты в новом качестве и с новым именем. Это авенида Виа Бланка одна из лучших и красивейших дорог Кубы, ведущая в соседний Матансас. Другой рукав у самого въезда в тоннель резко сворачивает вправо и идет стройной тополиной аллеей. Это улица Прадо. Аллея делит ее на две части, отгородившись от потока машин, бегущих по обе ее стороны, каменным барьером и зеленью деревьев. На перекрестках с улицами Колумб и Нептуно покой улицы Прадо сторожат бронзовые львы, под охраной которых здесь с утра до вечера играют дети и отдыхают степенные старики, удобно откинувшись на массивные спинки мраморных скамеек, украшенных тяжелыми бронзовыми виньетками.
      Именно здесь, на улице Прадо, у одного из великолепных старинных дворцов Каридад остановила машину. Первым из нее вышел Александр Павлович, подал руку Татьяне, помог ступить на плиты древней мостовой. Со всех сторон посмотреть на молодых сбегались дети. Бросили недоигранными свои партии шахмат и шашек многие старики. Кто-то щелкал фотоаппаратами, застрекотала любительская кинокамера.
      Из следующей машины выходит Олег. Лицо его растерянно-счастливое. Он никак не ожидал такого пышного празднества. Ведь Каридад говорила, что все будет очень скромно... Рядом с Олегом часто моргает глазами Аксенов. Широко улыбается довольный Антонио. Молодец Каридад! На эту девушку во всем мцжно положиться. Ничего не забыла, везде успела, предусмотрела каждую мелочь.
      Вдоль широкой мраморной лестницы-от дороги до самого входа в здание-выстроились двенадцать девушек и столько же парней в кубинских национальных костюмах с гирляндами цветов через плечо. Это товарищи Каридад - летчики, механики, стюардесы, ра.дистки - молодежь гаванского аэропорта. Они дружно поют по-испанки "Катюшу" и хлопают в такт песне в ладони.
      - Вива Танио!
      - Вива Алексо!
      По команде Каридад Таня берет об руку Александра Павловича, и они, возглавляя притихшую процессию, поднимаются по лестнице, осыпаемые лепестками роз.
      Таков обычай. В столичный Дворец бракосочетаний принято приводить невесту ее отцу либо кому-нибудь из старших родствеников или друзей по мужской линии.
      Обогнув последнюю пару напряженно вытянувших хвосты бронзовых львов в конце аллеи, молодые и их спутники поехали обратно к гавани.
      - По новой революционной традиции,-рассказывала Олегу и Тане Каридад,жених с невестой прямо после регистрации отправляются на холм Ленина в городок Регла, чтобы возложить там цветы к скульптурному портрету вождя мирового пролетариата.
      - Туда можно проехать и на машине,- продолжил ее рассказ Антонио, когда они остановились у набережной.-По тоннелю это минута-полторы, не больше. Но мы поплывем на катере... Таков обычай. Для вас он будет еще и приятным сюрпризом.
      Несколько минут они любовались с набережной Малекон стоявшими в порту кораблями, подставляя разгоряченные лица морским брызгам, летящим во все стороны от разбивающихся о парапет волн. Но вот пришел катер. На носу его золотом было выведено название - "Ленин".
      - Дело в том, что это имя катер носит уже около семидесяти лет,-тихо заговорил Антонио, когда все они уселись на носу судна.-Не раз бывшие хозяева города пытались переименовать его, но каждый раз вынуждены были отказаться от своих намерений, получая решительный отпор рабочих Гаваны и Реглы.
      Всего за пять минут катер пересек бухту. За внушительным частоколом портовых подъемных кранов лежал небольшой городок, где живут рыбаки, докеры, рабочие нефтеперерабатывающего завода и текстильной фабрики. В этом городе нет старинных дворцов и современных широких авенид. Здесь не слышно перезвона курантов древних соборов, нет вековых парков, дающих прохладную тень в самый знойный полдень, нет небоскребов, как в бело-розовой красавице Гаване. Но жители Реглы гордятся своим городом не меньше, чем столичные своим. И у них есть для этого веские основания. В дни, когда пролетариат планеты с глубокой скорбью переживал страшную весть о смерти Владимира Ильича Ленина, прогрессивно настроенный мэр Реглы издал муниципальный декрет, призывая в нем всех жителей собраться на окраинном холме городка, чтобы посадить в память о вожде трудящихся всей земли оливковое дерево-символ мира и дружбы между народами.
      Когда Москва стыла от лютого мороза и страшного горя, прощаясь с Владимиром Ильичем, в Регле шел нескончаемый тропический ливень. Но за несколько часов до назначенного времени у здания муниципалитета собрались не только почти все жители Реглы, но и тысячи представителей профсоюзов Гаваны, трудового люда соседнего городка Гуанабакоа и ближайших поселков. Печально-торжественная процессия направилась к холму, и там было посажено оливковое дерево. Несмотря на дождь, люди долго не расходились. С тех памятных времен и стали называть это место холмом Ленина, а рабочие многие годы собирались здесь на маевки.
      Оформление документов на право участия в Регате Свободы советского тримарана "Семен Гарькавый" с двумя членами экипажа - Олегом и Татьяной Слюсаренко, двумя пассажирами - мальчиком Сережей Аксеновым и экс-капитаном, пенсионером Александром Павловичем Винденко заняло очень мало времени. Официально приписали к экипажу и Джека. Еще меньше времени ушло на вручение команде тримарана номеров, инструкций и положений о регате, а также документов комиссару регаты Андрею Ивановичу Аксенову.
      Этому во многом способствовало то обстоятельство, что все отделы и службы оргкомитета фестиваля расположились в одном крыле огромного здания Академии наук - бывшем гаванском Капитолии - копии Капитолия вашингтонского.
      Уже через двадцать минут, спустившись по парадной лестнице со ступенями шириной с футбольное поле, они еще раз невольно посмотрели назад, стараясь охватить взглядом это массивное здание.
      Машины помчали их на Пятую авениду - одну из красивейших гаванских улиц, в роскошных особняках которой жила когда-то кубинская знать. В годы революции часть ее особняков передали под детские учреждения, библиотеки, клиники, научно-исследовательские институты. А несколько десятков поуютней и поскромнее - выделили для послесвадебного отпуска молодоженов. Их назвали дворцами счастья.
      - Понимаешь,- объясняла Тане Каридад, пока они ехали в машине,- в первые послереволюционные годы на острове нашем всем жилось трудновато. Экономическая блвкада, дефицит национального бюджета, нехватка самвге необходимого... Недоставало продуктов питания, тканей, обуви, не говоря уже о станках, машинах, тракторах, оборудовании предприятий. Это было нелегкое время... Но уже в первые годы победы революции среди тех, кто вместе с Фиделем Кастро шел дорогой борьбы за подлинную свободу и настояще счастье каждого кубинца, за освобождение нашего народа не только от цепей рабства, эксплуатации, угнетения, неравенства, но и от всего отвратительного, что нам осталось в наследство от буржуазного прошлого, среди тех, кто самоотверженно трудился на заводах, шахтах, полях, новостройках, было много юношей и девушек, которые, несмотря на тяготы и трудности, дружили, любили, стремились создать семью. Вот для них-то - новых молодоженов революционной Кубы - и решили отдать часть дворцов и вилл покинувшей страну аристократии, банкиров, фабрикантов, латифундистов. Вместе со свидетельством о браке, горячими поздравлениями и цветами им вручали двухнедельную путевку во Дворец счастья молодых, где к их услугам были и роскошные апартаменты, и сад, и бассейн для плавания, и веселые лужайки, и отменная кубинская кухня. В кругу родных и близких молодожены могли справить здесь свадьбу, послушать лучших певцов и музыкантов, принимать друзей или оставаться в полном уединении. Всю заботу о них в эти дни брало на себя государство, а обязанности обслуживающего персонала с превеликим удовольствием в свободное от работы время выполняли по очереди комсомольцы предприятий и организаций города.
      С тех пор у нас на Кубе многое, конечно, изменилось, но эта хорошая традиция сохранилась. И тебе с Алексо, как и всем молодоженам Гаваны, вручена двухнедельная путевка во Дворец счастья на Пятой авениде. Три года назад,- тепло улыбнулась Татьяне молодая женжина,- именно там мы провели изумительные две недели с моим Рикардо. Ты его скоро увидишь, Танюша, он уже, наверное, там.
      - Но ведь завтра рано утром мы улетим в Сантьяго... Зачем же нам эта путевка?
      - Правильно, улетите. Но ведь через два месяца вы вернетесь. И тогда уж отдохнете здесь в свое удовольствие. Об этом знают, я предупредила. Смотри, какая здесь красота.
      Через широко открытые ворота в ограде, сплошь увитой цветущими алыми и пунцовыми розами, машины въехали в густую тень чудесного старого парка. В глубине его возвышалось восьмигранное двухэтажное здание с веселыми лепными украшениями на стенах и по фронтону верхнего этажа, с шатровым прозрачным куполом, на тонком шпиле которого трепетало белоснежное полотнище флага с двумя переплетенными золотистыми кольцами.
      Справа, примыкая к трем стенам здания, на два десятка метров тянулась широкая терраса, над которой был натянут голубой брезент. Сзади и со стороны правого торца террасы из бетонной балюстрады взлетали высоко вверх и дождем рассыпались по брезенту крыши тугие струйки доброй сотни фонтанчиков. Потом вся масса воды стекала по крыше и бесконечным тонким и прозрачным водопадом низвергалась с нее в углубление балюстрады, образовывая в задней и боковой части террасы водяную стену, создавая внутри прохладу и свежесть.
      С левой, примыкавшей к дому стороны на террасу и в сам дом вели четыре широкие беломраморные ступени, а дальше, правее их, все утопало в цветах и густо переплетенных ветвях винограда, тяжелые гроздья которого выделялись среди зеленой листвы то янтарной, то рубиновой россыпью.
      Как только молодые вышли из машины, мелодично и дружно зазвенели гитары невидимого оркестра. Под его аккомпанемент с террасы по мраморной лестнице медленно стал спускаться высокий смуглолицый парень в пышном белоснежном колпаке и такой же белой куртке. В руке - огромных размеров поварешка, у пояса два неправдоподобной величины ножа. Олег сразу сообразил: это и есть знаменитые мачете - ножи, которыми рубят сахарный тростник.
      Лицо молодого повара было непроницаемо. Он церемонно поклонился до земли невесте и жениху, а потом проговорил почти чисто по-русски:
      - Допро пожаловат!
      И снова отвесил глубокий поклон.
      - Рикардо! Вот проказник! Выступаешь, как всегда, вне конкурса и сверх программы,-звонко смеясь, поспешила Каридад к мужу.- Даже я тебя сразу не узнала.
      - Сначала пуст увашаемый торокой жюри откушать мой паэлья, то ест... как етот по-рюсский - рис со мясо и приправа...
      Рикардо широко улыбнулся, нежно провел рукой по черным локонам жены и что-то зашептал ей на ухо.
      - Таня, переведи всем,- попросила Каридад.- Рикардо очень извиняется за свой русский язык. Он действительно очень старался сейчас на кухне и просит молодых принять у него бразды правления в их Дворце счастья, а также пригласить своих дорогих гостей на маленький бантон - перекусить и освежиться. Ведь до прибытия гостей и торжественного обеда еще целых два часа. Молодые и все их друзья успеют за это время хорошо отдохнуть, искупаться под летним душем или в бассейне. А пока он просит всех подняться на несколько минут на террасу. Они не пожалеют. Пусть смелее шагают по ступенькам.
      О! Разве мог кто-нибудь из них пожалеть об этих преодоленных четырех ступеньках! В дальнем правом углу террасы, у двух соединяющихся прохладных водяных стен стояли несколько сдвинутых столиков, покрытых общей белой скатертью. На ней - запотевшие кувшины со студеной водой, на поверхности которой плавают прозрачные льдинки. В центре - большое круглое блюдо из обожженной красной глины со знаменитой паэльей.
      На маленьких тарелочках - бутерброды с рыбой, мясом и сладким сыром. Тут же высокие фарфоровые кофейники, маленькие чашечки для кофе, разнообразные конфеты и пирожные, чудесный кубинский мармелад, разрезанные ананасы, румяные чурро[Чурро-крендели, обжаренные в оливковом масле.], посыпанные сахарной пудрой.
      Каждый уселся в удобное кресло и пил, пил, пил...
      То студеную воду, то кофе, то удивительно вкусный лимонад, то тонизирующий коктейль, то снова воду... Почти все отведали паэлью и чурро, с наслаждением смаковали холодные ананасы. Пожалуй, один только Джек не захотел отведать чего-нибудь плотного. С забавным удивлением остановился он у водяной стены и, тихонько повизгивая от удовольствия, тыкал в нее легонько то одной, то другой лапой, ловя языком холодные брызги.
      Гости молодых, о которых еще в Сантьяго-де-Куба, а потом и здесь, в Гаване, заблаговременно позаботились Каридад, Антонио и их друзья, начали съезжаться ровно в шесть часов вечера. Отдохнувшие, посвежевшие после утомительного и жаркого дня, бесконечно счастливые, Олег и Таня вместе с обоими Аксеновыми, Винденко, со своими новыми кубинскими друзьями - Антонио Саласаром, Каридад и Рикардо Марреро - встречали их на верхней ступеньке террасы, принимая поздравления.
      Рикардо давно снял поварскую куртку, под которой оказался ловко сидящий на нем парадный китель летчика военно-воздушных сил Кубы с двумя орденами на груди.
      - Он у меня храбрый, милый мой сокол,-шепнула Каридад Тане.- Когда мы поженились, Рикардо только окончил училище, а теперь вот капитан.
      Первыми поздравить молодых приехали члены оргкомитета фестиваля. За ними - летчики и служащие гаванского аэропорта. Потом большой группой появились советские молодые специалисты - работающие на Кубе врачи, геологи, мастера скоростного бурения, инженеры, монтажники и наладчики электронных систем управления и различного автоматического оборудования.
      Сразу следом за ними приехало несколько машин с работниками Национального Комитета и Гаванского горкома Союза молодых коммунистов Кубы, а затем к воротам виллы подкатил новенький красный "Икарус", из которого высыпали бойцы молодежного интернационального стррительного отряда "Фестиваль-Куба".
      У каждого из них в руках флажки и яркие шелковые вымпелы с гербом своей страны. Каждая пара гостей юноша и девушка - в ярких национальных костюмах, вручая вместе с цветами и памятными подарками флажки и вымпелы молодым, горячо просят взять эти маленькие сувениры с собой в дальний путь вокруг Южноамериканского континента.
      - Видишь, Олег Викторович,- наклонился к молодому капитану Винденко.Для нас фестиваль уже начался.
      - Может быть, пора приглашать к столу? - тихонько спросила у Каридад невеста.
      - Подожди, Танюша, еще две-три минутки подожди.
      В этот момент в раскрытые ворота виллы въехала большая, сверкающая черным лаком и никелем, "Чайка". На ее передних крыльях с каждой стороны трепетали по два флажка - кубинский и советский.
      - Вот теперь все! - воскликнула Каридад, и глаза ее радостно заблестели.- Он сдержал слово. Это, Танюша, посол Советского Союза.
      - Неужели? - растерялась Таня.
      Она невольно сделала шаг вперед, навстречу машине. Олег стал рядом. Подтянутый, серьезный, сосредоточенный. Каридад тоже было шагнула вперед, но Рикардо легонько придержал ее за руку.
      - Погоди, Кари. По-моему, это не только посол.
      Дверца машины открылась. Из нее вышли двое. Первый - стройный, русоволосый, голубоглазый, почтительно пропустил вперед высокого широкоплечего мужчину с седеющими прядями волос, одетого в простую полувоенную куртку защитного цвета.
      Все на секунду замерли, а потом из конца в конец старого парка разнеслось радостное, многоголосое:
      - Вива президенте!
      - Вива Куба!
      - Вива коммунисте!
      Президент республики подошел к террасе, крепко пожал руку Олегу, нежно, словно отец родную дочь, поцеловал Таню.
      - Счастья молодым. Счастья и радости на все годы совместной жизни. И пусть их будет очень много,- выразительно произнес он, энергично взмахнув рукой жест, который хорошо знали миллионы людей во всем мире.
      Ему, как и другим гостям во время поздравления молодых, по обычаю подали бокал красного вина. Он отпил глоток, усмехнулся чему-то своему, снова посмотрел на Олега и Таню. Потом сказал громко, чтобы всем было слышно:
      - Вино наше кислое, но это наше вино, говорил когда-то замечательный кубинец Хосе Марти. Однако мне сегодня почему-то слышится в нем привкус горечи.
      У Каридад от удивления поползли вверх брови. Она встрепенулась, хотела что-то сказать, но, уловив лукавые искринки в молодо блестевших глазах президента, сдержалась.
      - Что-то горчит и горчит... Просто горько! - сделал он ударение на последнем слове.-Ведь именно так приветствуют на свадьбе молодых по старому русскому обычаю?
      Вокруг засмеялись, захлопали в ладоши. И вот уже все скандируют хором:
      - Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!
      Это была удивительная свадьба. Веселые остроумные тосты сменялись чудесными танцами, где перед женихом, невестой и их гостями задорную польку танцевали поляки, стремительный чардаш - венгры, удалую плясовую - русские, искрометный гопак - украинцы, темпераментную тарантеллу - испанцы. Неугомонные самодеятельные певцы, танцоры, импровизированные ансамбли соперничали в своем вдохновении с виртуозностью и мастерством лучших артистов республики.
      В разгар веселья Аксенова и Винденко подозвал Антонио Саласар.
      - Идемте в альтанку, товарищи, есть весьма важные новости,- тихо сказал он.
      Оба молча последовали за ним в глубину парка.
      - Молодого капитана пока, пожалуй, беспокоить не нужно. Да, собственно, теперь уже и оснований к этому нет. Но вы должны знать. А завтра и ему расскажете. Дело в том, что опасения ваши подтвердились. На тримаран была совершена попытка нападения. Под водой.
      Со стороны пирса. Точнее - от нефтяного причала. Двое в легких скафандрах пытались подобраться к судну с пневматическими торпедами. Локатор тримарана обнаружил их в пятидесяти метрах за несколько секунд до пуска торпед... Услышав тревожный зуммер и увидев на экране четкие контуры двух людей, позы которых весьма определенно говорили об их намерениях, четверо наших ребят бесстрашно бросились в воду. Террористы испугались, оставили торпеды и попытались скрыться, но через несколько минут оба пошли ко дну. Как оказалось - отравление. Запасные баллоны с кислородом, на которые оба переключились, несли с собой смерть...
      Опознать трупы пока не удалось. Торпеды обезврежены. Взрывчатки в каждой из них хватило бы, чтобы разломить пополам крейсер.
      Я попросил кого следует, чтобы немедленно установили скрытую, но плотную охрану виллы, исключающую любое вторжение незваных гостей. Каридад и Рикардо съездят сейчас на аэродром, организуют охрану самолета. Да и о погоде на завтра и здесь, и в Сантьяго-де-Куба у синоптиков не мешает уточнить. Кто-то явно заинтересован не выпустить тримаран и его экипаж на старт регаты. Возможно, просто будущие соперники и их боссы. Но не исключено и совсем другое. Мне коечто известно о значении тримарана. Оргкомитет отдал распоряжение сопровождать ваше судно двум спортивным комиссарам, каждому - на отдельном катере. Один из них - Андрей Аксенов. Второй - известный болгарский мореход, капитан дальнего плавания Георг Георгов.
      - Не тот ли, что на легкой яхте в одиночку за год всю землю обошел? спросил Винденко.- Я его хорошо знаю. Отличный моряк.
      - Да, он. Георгов наш давнишний друг. Если помните, он и свое кругосветное плавание начал и окончил в Гаване. В первые дни 1978 года. Давненько это было...
      Они подходили к террасе, когда где-то совсем рядом оглушительно грохнул пучешный выстрел.
      Вздрогнув от неожиданности, Таня прижалась к Олегу.
      - Что это?
      - Время,- коротко ответил сидящий рядом Рикардо.
      Вокруг весело рассмеялись.
      - Это пушка. Старая медная пушка в крепости Ла Кабанья по такой же доброй древней традиции ежедневно ровно в двадцать один час сообщает гаванцам, что вечер кончился и наступает ночь,- пояснила Каридад.
      Действительно, как-то сразу стало темно. На черном небе сияли крупные, казалось, очень близкие звезды. Посвежело. Ветви деревьев старого парка бодро зашелестели листьями под легким бризом.
      Антонио что-то сказал одному из дежурных парней.
      Тот кивнул и растаял в темноте парка. А через минуту в аллеях и просто на деревьях вспыхнули сотни разноцветных веселых фонариков. В парке стало светло, как днем. Невидимые музыканты снова взялись за свои гитары и трубы. На этот раз они играли вальс.
      - Иоганн Штраус... Какая прелесть! - воскликнула Таня.-И как хорошо играют! Просто нет сил усидеть на месте. Но в этом платье...
      - А ты пойди переоденься,- живо откликнулась на сетования невесты Каридад.
      - Правильно,-поддержал ее подошедший Антонио.-Оба идите переоденьтесь,-улыбнулся он Олегу своей ослепительной улыбкой.-Да и ты, Кари, тоже. Пусть Рикардо в своей машине отвезет тебя на аэродром. Не нравится мне что-то этот ветер. Уточните там у синоптиков погоду. И сумки, и подарки - все отвезите заодно туда. Мы с Рикардо уже говорили об этом.
      Он не против. Да, не забудьте захватить флажки и вымпелы.
      Он взял Каридад под руку и отвел в сторону.
      Рикардо остановил свою машину прямо напротив входа в диспетчерскую. В светящемся за кустами окне было видно, как старый Клименте Креспо стоя разговаривал с кем-то по телефону.
      Каридад вошла в диспетчерскую, неся в руках три громоздкие сумки.
      - Добрый вечер, папаша Креспо, как здоровье? Что это вы в ночь дежурить решили?
      Старик сердито насупился. Потом неожиданно улыбнулся.
      - Будто не знаешь, стрекоза. Сама всю молодежь на свадьбу утащила... Как они там, довольны или спят за столами?
      - Что вы, папаша Креспо! Так отплясывают, что скоро без туфель останутся. И девушки, и парни, и даже степенное начальство. Ты скажи лучше, как погода на утро? Не задержит случайно наш вылет?
      - А ты, голубушка, сама слетай к синоптикам, уважь старика. Телефон что-то у меня барахлит. Только что звонил связистам, чтобы прослушали линию. Видела в окно, поди, как я их отчитывал?
      Каридад кивнула.
      - Ты на чем приехала? Автобусом или попутной?
      С такими сумками небось тяжело автобусом-то?
      В голосе егo звучало сочувствие.
      Каридад смотрела в окно. Машины за кустами не было видно.
      - Попутчик добрый нашелся, подвез,- сказала она старому диспетчеру.-А сумки эти не очень тяжелые, хоть и большие. Наряды там свадебные. Я их утром с собой заберу. В самолет. А пока пусть у вас тут полежат. Я тем временем сбегаю к синоптикам.
      Она направилась к двери.
      Рикардо не слышал их разговора, но видел, как папаша Креспо почтительно проводил его жену до дверей своего кабинета и даже вышел вслед за ней в коридор.
      Послышался стук легких каблучков Каридад.
      - Ты подожди, дорогой, минут пять. Я к синоптикам сбегаю.
      Рикардо снова остался один. Через минуту он увидел, как в диспетчерскую возвратился старый Клименте.
      Ему бы давно на пенсию по здоровью, да не хочет. Скучно одному дома. Говорили, что в 1961 году был тяжело ранен. Из-за этого он и семьей будто бы обзавестись не мог. Так и жил с тех пор один.
      В руках старый диспетчер держал завернутый в бумагу пакет, похожий на толстую книгу. Клименте погладил его рукой, улыбнулся и, подойдя к сумкам, сунул его поглубже в одну из них. Потом подошел к телефону, набрал номер и что-то коротко сказал в трубку. Положив ее на рычаг, он достал из тумбочки стола термос, сверток с едой и стал ужинать.
      Каридад вернулась быстро.
      - Все в порядке,- сказала она.- Прогноз на завтра отличный по всему острову. Я скажу об этом папаше Креспо, и мы можем ехать обратно. Просьбу Антонио начальнику охраны порта я тоже передала. Он сказал, что после полуночи поставит у самолета часового.
      Она исчезла за дверью.
      - Ну как, дочка? - приветливо встретил ее Клименте.- Кофейку налить чашечку, или спешишь?
      - С погодой все хорошо. Самолет отправляется ровно в шесть. Мы будем здесь все за полчаса до вылета.
      Она уже подошла к двери, когда Клименте окликнул ее.
      - Ты вот что. Сумки-то свои отнеси сразу в самолет. Вот он, совсем рядом. А то мало ли тут всякой шпаны вертится. Не дай бог я засну...
      Каридад согласилась. Папаша Креспо прав, всякое может случиться. А там чужие вещи.
      Пожелав папаше Креспо спокойного дежурства, она, захватив сумки, вышла из кабинета. У самой двери Рикардо молча взял у жены две сумки и пошел вслед за ней к самолету.
      - Что это за сувенир старик молодым подсунул? - спросил он, подходя к трапу.- Книгу или древнюю шкатулку?
      - Какой сувенир? - удивилась Каридад.- Он ничего не сказал мне. Да и не похоже это на него. Всем в порту известна его... бережливость.
      Выслушав мужа, Каридад поставила свою сумку на ступеньку трапа. Открыла застежку. Белые брюки, смокинг, разноцветные флажки, рубашка... На самом дне лежал пакет, завернутый в вощеную бумагу, о котором говорил Рикардо.
      - А я-то думаю, чего вдруг сумка так потяжелела. Килограммов пять, не меньше,- приподняла она пакет на руке.- Даже для книги многовато. О! Конечно не книга! Это часы. Слышишь?
      Она прислонила ухо к пакету.
      - Тикают.
      Рикардо мгновение оцепенело смотрел на руки жены. Лицо его побелело.
      - Дай! - шепотом выдохнул он из себя и, забрав пакет, быстро пошел с ним в сторону от самолета.
      У первого же фонаря он остановился. Осторожно положил пакет на землю, развернул.
      Да, он не ошибся. Это не кровь громко стучала у него в висках. Это, отсчитывая секунды, двигалась по циферблату большая красная стрелка. Две другие, поменьше, светящиеся слабым зеленоватым светом, показывали шесть часов двадцать минут...
      Подошла Каридад, стала рядом.
      - Что это? - тихо спросила она.
      - Мина замедленного действия. Должна взорваться... Вы когда отлетаете? Ага... Значит, через двадцать минут после взлета. Прямо в воздухе. Хороший сувенирчик... И нашим гостям, и тебе, и экипажу. Какая мерзость! Святоша... Правду говорят, что дьявол на старости лет идет в монахи. Его надо немедленно арестовать. Пошли скорее! Я его сам...
      - Нет, погоди, дорогой. Я знаю, что ты у меня храбрый. Но сейчас этого делать, пожалуй, не надо,- твердо сказала Каридад.- Я сейчас, наоборот, зайду к нему еще раз и скажу, что все в полном порядке, мол, сумки положила в грузовой отсек и часовой стоит у самолета. Пусть папаша Креспо спокойно дежурит до утра. Тогда вместе с ним останутся спокойными те, кто поручил ему это сделать. Иначе они предпримут что-нибудь другое.
      Она смотрела, как Рикардо заворачивает мину в бумагу.
      - Ее мы отвезем в Комитет безопасности. Раньше времени она ведь не взорвется. Пусть они там ею, а затем и папашей Креспо занимаются. А мы тем временем... Да, надо обязательно передать начальнику охраны аэропорта просьбу Антонио Саласара. Пусть выставит усиленную охрану к самолету, чтобы не смогли ни подложить что-нибудь еще, ни проверить - на месте ли этот подарочек.