- Как, Андрей Иванович, будем ждать или пойдем "на вы"?
      Аксенов ответил сразу, без колебаний, как будто бы давно ждал именно этого вопроса:
      - Поворачиваем строго на юг. Пойдем под парусами.
      Олег кивнул, защелкал тумблерами.
      - Всем одеть спасательные жилеты,- распорядился он.- Андрей Иванович, проверьте, чтоб ничего лишнего на палубе не было, задрайте люк, а потом помогите Тане закрыть иллюминаторы и закрепить все в кубрике. Кстати, пусть она чайку покрепче приготовит. С лимоном. А вы свяжитесь с Центром. Передайте наше решение и постарайтесь получить согласие. А я пока переговорю с капитаном Головченко.
      "Семен Гарькавый" плавно разворачивался к югу.
      Все паруса его, кроме острого, были подняты, но скорость едва достигала четырех миль - ветра почти не было.
      В рубку поднялся Аксенов. Алый из эластичного расширяющегося пластика жилет плотно облегал его фигуру. У широкого штормового пояса - ракетница.
      За спиной - капсула сжатого воздуха, компактный пакет с неприкосновенным запасом питания и тонизирующим напитком, хорошо утоляющим жажду. На груди - такая же компактная рация и малый аккумулятор.
      На голове - прозрачный шлем с прожектором. В случае надобности он герметично закрывается. Миниатюрный компрессор, вмонтированный в верхнюю коническую часть шлема, будет все время подзаряжать капсулу со сжатым воздухом, отделяя его от воды, а специальный клапан в жилете конденсировать и выпускать накопленную углекислоту. В холодное время года можно одеть и специальные брюки-колготы. Энергии аккумулятора хватит на обогрев всего костюма в течение трех суток. Специальный лак, которым покрыта его поверхность, медленно растворяясь в воде, издает специфический запах, отгоняющий акул.
      - Прямо космонавт! - широкой улыбкой встретил появление Андрея Ивановича молодой капитан.
      - Иди и ты экипируйся скорее. Да чайку выпей, пока можно. А то видишь, что делается,- кивнул тот головой в сторону пульта управления.- Скоро и впрямь все "розы" к нам.
      Показатель атмосферного давления резко падал прямо на глазах. На горизонте вырастала темная гряда туч, широким фронтом охватывая небо, оттесняя его синеву к северу. Легкий сперва, левый бейдевинд[бейдевинд ветер, дующий в нос или под острым углом к направлению движения судна.] крепчал с каждой секундой. Тримаран, словно обрадовавшись, весело заскользил по спокойной еще воде лавировкой, все чаще меняя галс.
      - Что сказали в Центре?
      - Диспетчер подтвердил штормовое предупреждение, но Кузьма Иванович без всяких оговорок дал "добро" на встречу со штормом. Он хорошо нас понимает. Просил только без нужды не рисковать, своевременно включить двигатели.
      Когда через несколько минут Олег вместе с Таней вернулся в рубку, спокойное недавно море нельзя было узнать. Высокие сердитые волны, пенясь и ревя, нахлестывались одна на другую, заливали палубу, и "Семен Гарькавый" то взлетал.на самый гребень одной из них, то стремительно проваливался вниз, в клокочущую бездну.
      Но боковой качки не ощущалось. Не было и крена, хотя тримаран все чаще менял галс. Оба поплавка "Семена Гарькавого" почти вплотную придвинули свои носы к носу центральной гондолы, а корма каждого из них на три метра отступила от среднего корпуса судна. Образовалась геометрическая фигура-почти строгий острый треугольник, вершина которого одну за другой уверенно разрезала наседающие волны.
      А стихия и не думала угомониться. Все круче вздымались волны. Казалось, их свинцовая тяжесть во что бы то ни стало стремится вдавить тримаран в потемневшую воду. На помощь обезумевшим волнам, их бессильной злобе поспешило не менее грозное небо. Засверкав каскадом ослепительных молний, оглушительно загрохотав, оно обрушило на маленький кораблик потоки воды, застучало по его палубе, парусам, рубке крупным градом.
      - Сейчас бы под воду нырнуть, как в дождик на пляже,- неожиданно проговорила Татьяна.- Хотя бы на полметра...
      - В такой шторм полметра, пожалуй, маловато будет,- живо откликнулся Андрей Иванович.- Метра бы этак на три-четыре, тогда любые волны не страшны... А идея у Татьяны - хоть куда! Не грех и прислушаться к голосу масс, товарищ руководитель проекта.
      - Три-четыре метра тоже маловато будет,- разочаровал их Олег.- Приборы показывают высоту волны пятнадцать метров.
      - Сколько? - не поверил Аксенов.
      Он подошел к пульту и, наклонившись к самому щиту, стал внимательно всматриваться в показатели приборов и табло.
      - Пятнадцать метров,- повторил Олег, отпив. из фляжки глоток чаю и показав рукой на прибор в правом нижнем углу пульта управления.
      Андрей Иванович недоверчиво хмыкнул.
      - Что-то случилось с электроникой, не иначе,- с явной тревогой в голосе проговорил он.- Ты только посмотри, Олег Викторович, ведь показатель скорости тоже шалит. Поднялся за шестьдесят узлов. Чушь какая-то...
      - Я поднял ручку фиксатора скорости на максимальную отметку,- спокойно ответил Олег и тут же пояснил: - Электроника "Семена Гарькавого", как и его механическая часть, добросовестно выполняет поставленную задачу - в условиях шторма добиться под парусами, которым, как вы знаете, не угожает набухание и утяжеление от воды, максимально возможной скорости.
      - Но тогда за бортом не шторм, а настоящий ураган!
      -- Скорее всего, так оно и есть. И мы попали в самый его центр. Прямо в чашечку "розы ветров".
      В эту секунду что-то фыркнуло и завизжало под рубкой. "Семен Гарькавый" вздыбился, словно норовистый конь, задирая все выше треугольник своего носа. Паруса и мачты мгновенно исчезли в пазах, а свинцовые балансиры рванулись в крайнее переднее положение.
      - Резко переменился ветер, не иначе,-констатировал Аксенов.
      - Нет, Андрей Иванович, мы попали в полосу соприкосновения двух встречных волн. Гребень ее достигает высоты двадцатиэтажного дома. Сейчас и правда лучше всего под воду бы нырнуть! - говорил он, всеми силами стараясь в то же время удержать равновесие.
      Следующее столкновение двух встречных волн было значительно слабее. Из пазов вытянулись мачты. Тримаран расцвел всеми парусами. Прямо в корму ему дул крепкий и ровный ветер. Но Олег поставил фиксатор скорости на нулевую отметку.
      - Хватит. Так и в Турцию недолго заплыть,- показал он Аксенову на шкалу координат.
      Аксенов удивленно присвистнул: тримаран находился в самом центре Черного моря - координаты показывали сорок два градуса пятьдесят минут северной широты и тридцать три градуса восточной долготы.
      Скоро ураган утих, уносясь дальше на север - к Одессе и Крыму, а здесь снова выглянуло солнце, под слепящими лучами которого заискрилась живым серебром спокойная морская гладь.
      Кораблей сопровождения не было видно, но Головченко подтвердил координаты, уточненные по радиопеленгатору двумя сторожевиками.
      - Как самочувствие? Как выдержал ураган "Гарькавый"? - перебил разговор знакомый голос Кузьмы Ивановича.- Немедленно двигайтесь на соединение с кораблями сопровождения, а то к вам "на помощь" уже идут два эсминца под турецкими флагами...
      - Я не шучу,- подчеркнуто сторого проговорил он.- Даже сигнал SOS на точку ваших координат передан в эфир. Так что разворачивайтесь на север. Включайте все двигатели.
      Олег не стал ждать повторения команды. Описав довольно широкую дугу, снова став против ветра, который рвался теперь в образовавшуюся атмосферную пустоту, "Семен Гарькавый" со скоростью восемьдесят миль в час помчался строго на север.
      В рубку заглянула Таня.
      - Мы вполне успеем позавтракать, а скорее всего - пообедать,- сказала она.- У меня все уже на столе.
      В приоткрытые иллюминаторы кубрика врывался свежий ветер. "Семен Гарькавый" уверенно преодолевал километры. С завидным аппетитом все трое уписывали за обе щеки жаркое с овощами, приправленное зеленью и перцем.
      - Грузинская кухня,- с гордостью похвалила Таня.- Жалко, что чурека нет. Зато на десерт - херсонский арбуз! Остался у меня еще один. Самый большой.
      - В Херсоне не мешает пополнить запасы. Сережка очень их уважает,усмехаясь говорил Аксенов, разрезая своим кортиком хрустящую корку почти пудового великана.
      Минут двадцать они наслаждались отличным арбузом, но не одолели даже половины.
      - Спасибо, Танюша,- поднялся из-за стола Олег.- Я в рубку. Надо посмотреть, где там наш эскорт. Аксенов направился следом за ним.
      - Выходит,- сказал он, усаживаясь в свое кресло справа по борту,выходит, за три часа сорок минут мы под парусами прошли на юг двести двадцать километров, показав среднюю скорость тридцать две мили в час...
      - Не совсем так, Андрей Иванович,- с веселой улыбкой возразил ему Олег.- Мы шли против ветра. Приборы зафиксировали сто четырнадцать перемен галса. Таким образом, с учетом лавировки наш "Гарькавый" за это время фактически прошел двести тридцать четыре мили, преодолевая в среднем за час расстояние почти в сто тридцать километров или, точнее, ровно в шестьдесят четыре мили. Как видите, электроника не шалила. Она и на этот раз оказалась на высоте, не подвела ни нас, ни саму идею.
      Аксенов обнял его за плечи.
      - Пойду упакую как следует наши доспехи. Думаю, что на "Гарькавом" они не понадобятся. Вот только научить бы его нырять в бурю. Хоть на несколько минут. А?
      Поздно вечером, когда в сопровождении эскорта сторожевиков они вошли в хорошо знакомый Белозерский залив и, миновав Очаков, взяли курс к устью Днепра, Олег писал в бортовом журнале:
      "24 августа. 2 часа ночи.
      Сегодня корпус тримарана, а с ним и оснастка, и вся система управления кораблем успешно выдержали проверку штормом, который затем перешел в сильнейший ураган. Он продолжался более трех часов. Подсистемы жизнеобеспечения, курса, плавучести, как и все другие, работали в сложных условиях безупречно...
      Обдумав предложение Татьяны Левиной и Андрея Ивановича Аксенова, считаю вполне возможным и даже целесообразным в подсистеме жизнеобеспечения корабля и экипажа в период сильного шторма или урагана предусмотреть возможность временного непродолжительного погружения судна под воду на сравнительно небольшую глубину. Убрав паруса и мачты, корабль может переждать непогоду под водой в течение нескольких часов, а затем продолжить путь намеченным курсом.
      Предварительные расчеты показывают, что корпус тримарана выдержит давление воды на глубине дc двадцати метров, если увеличить толщину, корпуса на два миллиметра. Это ни в коей мере не отразится на ходовых качествах тримарана и его грузоподъемности.
      Для забора балластной воды и размещения компактных установок ее продувки можно использовать свободное пространство между килем и ложным дном гондолы и поплавков..."
      В Херсон они пришли рано утром. У знакомого парапета было пусто. "Друг" уже отправился с новой командой "вокруг шарика", и они прошли мимо бронзового фрегата не останавливаясь.
      Их старый эскорт из шести катеров сменил сторожевики на ходу. Надо было спешить: погода ухудшалась, дул порывистый боковой ветер, да и встречное течение Днепра требовало и внимания, и времени, а у них впереди осталось всего пять дней.
      Тихим вечером 29 августа они проходили Канев.
      В том месте, где среди деревьев на крутом правом берегу Днепра высилась фигура Тараса Григорьевича Шевченко, Таня, как всегда неожиданно, попросила;
      - Давайте поднимемся на Тарасову гору.
      И добавила совсем тихо:
      - Я была здесь еще совсем маленькой...
      Олег молча развернул тримаран влево, и через минуту, погасив паруса, судно причалило к месту, где когда-то давно была старая пристань. Вековые деревья обрамляли асфальтированное шоссе, опоясывающее гору, но Олег и Таня, не сговариваясь, свернули с асфальта и, помогая друг другу, стали подниматься вверх крутой тропинкой, проложенной прямо по горе, среди пышной зелени разросшихся деревьев и кустов. Держась за руки, они вышли на площадку перед памятником. Долго молча стояли у священной могилы, вглядываясь в знакомые с детства черты поднявшегося высоко над Днепром поэта.
      Справа, за памятником, разрослась ореховая роща. Каждое дерево с глянцевыми, омытыми недавним дождем листьями и крупными, еще зелеными плодами много лет назад было посажено самыми знатными гостями Тарасовой горы.
      В одной из ближайших аллей, куда уже забрались сумерки, Таня и Олег увидели скамейку. Она стояла под широкими развесистыми кронами между двумя довольно толстыми гладкими стволами. Таблички сообщали, что деревья эти в октябре 1962 года посадили Космонавт-2 Герман Степанович Титов и Космонавт-4 Павел Романович Попович.
      Они присели на скамейку, откинувшись в удобный овал cкруглой спинки. Олег осторожно обнял девушку, а она потянулась к нему вся, положила голову на грудь и, вздохнув о чем-то своем, невысказанном и непонятно волнующем, закрыла глаза.
      Одна за другой летели минуты. Снизу, от реки, тянуло влажной свежестью. Таня зябко повела плечами, подняла голову. Губы их встретились в нежном поцелуе.
      - Завтра прямо с "Гарькавого" мы пойдем во Дворец,- прошептал Олег.- И уже через полгода ты станешь моей же...
      Ока засмеялась и закрыла ему рот ладонью.
      - С "Гарькавого" мы в первую очередь отправимся домой,-тихо сказала Таня.-Надо же привести себя в человеческий вид, отмыть от соли эти кудри...
      Руки ее осторожно, едва касаясь, заскользили по его все еще жестким от морской воды волосам, по темным загорелым щекам, обвились вокруг шеи.
      Оба молчали. Неизведанное волнение - возвышенное и могущественное - с только что пробудившейся, но уже неодолимой силой поднималось в них. В нем росла, ширилась, заполняя до краев все его "я", радость любви к ней, радость желания ее, а в ней - волнами пронизывало каждую клеточку огромное счастье ощущения его любви, его радости.
      Внизу неожиданно вспыхнул и очертил небосвод яркий, голубовато-белый луч прожектора.
      - Нам пора, Танюша,- тихо сказал Олег, вставая.
      Она молча кивнула, поднялась, взяла его за руку.
      По той же крутой тропинке они быстро спустились к Днепру.
      Олег сам отстоял эту последнюю ночную вахту.
      С первыми проблесками зари его сменил Аксенов.
      - Иди, отдохни часик,- чуть подмаргивая глазом, сказал он.- Завтра трудный день. Да не разбуди Татьяну. В кубрике темно. Она только к утру уснула, когда я выключил аварийку. А то все ворочалась.
      ...Да, Таня ждала Олега, ждала страстно, как может ждать горячо любящая девушка, давшая себе клятву всю жизнь быть рядом со своим избранником, никогда не расставаться с ним в своих мыслях и чувствах, всю жизнь отдать для него и его любимого дела, теперь уже ставшего и ее делом... Эта ночь была их ночью, когда оба они как-будто поднялись, взлетели высоко над всем миром в изумительном упоении радости и счастья.
      Андрей Иванович оказался прав. Тот день, их первый с Таней день, выдался действительно трудным., Но и последующие за ним дни и даже месяцы оказались не легче. Работа не оставляла ни секунды времени для личных дел.
      Результаты ходовых испытаний тримарана позволили перейти к переоснащёнию не только всех строящихся кораблей, но и тех, которые подлежали капитальному ремонту. По разработанному Институтом кибернетики генеральному графику реконструкции флота в течение четырех лет новые системы управления движением морских и речных судов планировалось установить на всех кораблях флотов. Это было трудное, но необходимое дело. Оно требовало особого внимания и, конечно же, больших усилий и материальных затрат.
      Теперь в каждой республике закладывались новые производства, в срочнем порядке реконструировались и переоснащались сотни действующих заводов и цехов. Перестраивались целые отрасли промышленности.
      Молодого ученого, уже не кандидата, а доктора наук, назначили членом Государственной приемной комиссии этого нового хозяйственного комплекса страны, в который одно за другим включались судостроительные и обеспечивающие предприятия стран социалистического содружества.
      За короткое время Олегу довелось десятки раз из края в край пересечь огромные просторы Родины, побывать на верфях Болгарии, Югославии, Польши, Румынии, Германской Демократической Республики...
      Отдел теории движения с начала нового года был преобразован во Всесоюзный научно-исследовательский и проектно-технологический институт теории и практики движения. Его директором стал Олег Викторович Слюсаренко. Но странное дело: чем больше работы было сделано, чем больше трудностей преодолено, тем все больше и больше возникало новых проблем и нерешенных вопросов.
      В те редкие дни, когда усталый, вконец измотанный очередной командировкой, Олег возвращался к себе на семнадцатый этаж, его неизменно дома встречала Таня. Радостная, сияющая, всем существом своим излучая тепло и нежность, она помогала ему раздеться и отправляла принять освежающий душ, а сама, весело напевая, накрывала на кухне стол, каждый раз удивляя Олега каким-нибудь новым, изумительно вкусным блюдом, отказаться от которого при всей усталэсти не было никакой возможности. Каждый такой его приезд был праздником для них двоих.
      - И как это ты чувствуешь, когда я должен прибыть в нашу чудесную гавань? - снова и снова допытывался он у нее, уплетая вкусные блюда, поблескивая нолными радости глазами.
      Таня загадочно отмалчивалась, пряча в уголках губ улыбку. Ну к чему ему знать, что последние четыре месяца она ежедневно сразу после лекций в университете приезжала в Феофанию и шла в бассейн, где под руководством Алексея Скворцова и Андрея Ивановича Аксенова тщательно оснащался новый тримаран. Она теперь напамять знала каждую схему многочисленных электронных подсистем сложного комплекса управления и жизнеобеспечения корабля и экипажа, до винтика изучила реактор и механическую часть, четко представляла принципы работы электронно-вычислительной машины, знала, сколько в нее заложено алгоритмов, что содержит ее "память" и какой именно узел блока "ЭВМ-ПРАКТИКА" должен реагировать на очередную внешнюю информацию или команду с пульта управления. Больше того, в случае необходимости она могла самостоятельно найти и исправить повреждение в любой подсистеме электронного либо механического блока, в каждом узле корабля. Скворцов радовался и удивлялся одновременно.
      - Что она, врожденный математик, что ли? - спросил он как-то у Аксенова.-Как Олег Викторович?
      - Нет,- заморгав глазом, ответил Андрей Иванович.-Просто она очень любит Олега и всем сердцем стремится понять то, что составляет существо жизни любимого.
      От Кузьмы Ивановича Гаращенко и девушек-операторов из центра связи ВНИИ и ПТИ теории и практики движения Таня всегда знала о местопребывании Олега, о том, когда он должен быть дома. И тогда бросала все, мчалась в магазины и, заглянув в толстую кулинарную книгу, готовила к его возвращению чтонибудь необычное, чтобы ему непременно понравилось.
      В их "чудесную гавань", как называл теперь свою квартиру Олег, она приходила ежедневно. Даже когда его не было в Киеве. Кормила рыбок в аквариуме, поливала цветы, протирала от пыли мебель. И все это под магнитолу, внимательно вслушиваясь то в английскую, то в испанскую речь. Она хорошо говорила поанглийски, а узнав от Аксенова о возможном участии в фестивальной регате вокруг Южной Америки, стала усиленно заниматься испанским. Ей охотно помогала в этом Леля Яловенко-маленькая черноглазая девушка - молодой инженер одной из лабораторий .института, принимавшая активное участие в оснащении нового тримарана. В детстве вместе с родителями она шесть лет пережила на Кубе и прекрасно знала этот живой и экспрессивный язык.
      Каждый час, проведенный вместе с Олегом, для Тани был праздником, несказанным счастьем. С радостью дарила она ему свою любовь, свои нежность и ласку. Но когда он пытался говорить о свадьбе, необходимости узаконить наконец их отношения, Таня уклонялась от прямого ответа, упорно переводила разговор на другое.
      В новогоднюю ночь, когда они пришли к нему от Захара Карповича, Олег снова заговорил о свадьбе.
      - Вот вернулись мы вроде бы как все люди-от друзей и родных домой, а в парадном, наверное, трусила, боялась кого-нибудь из знакомых встретить, чтобы чего плохого не заподозрили.
      - Не надо, родной,- закрыла она ему рот ладонью.Разве тебе время думать об этом! Завтра все нормальные люди, как ты говоришь, отдыхают, а тебе - в Польшу лететь на целую неделю. А потом всего один день дома и снова самолет. Принимать новый завод в Мурманске. А ты говоришь...
      - Мне стыдно перед твоими родителями. Словно я у них что-то взял без спроса... А как дед на нас сегодня смотрел! У меня мурашки по коже забегали. Хоть сквозь землю провались!
      - Да знает, знает Захар Карпович все давно! Все до капельки! И мама моя, и отец, и твои родители. Все я им рассказала. И знают, и понимают, что не до свадьбы нам сейчас...
      - Как знают? - изумленно смотрел он на нее.- Знают и ничего не...
      Он замолчал, не находя нужных слов, и только глядел на нее во все глаза, потрясенный ее мужественным самоотречением.
      - Все знают. И никакого плохого умысла не усматривают. И нисколечки я не трусила в парадном. Это все твое воображение. Если ты не против, то я завтра же к тебе насовсем переберусь.
      Она усадила его на диван. Села рядом.
      - Ну, представь себе, милый, пойдем мы завтра во Дворец с заявлением. Назначат там свадьбу на определенное число через три или даже через четыре месяца. А потом вдруг выяснится, что тебе именно в этот день надо непременно быть в Белграде или, скажем, в Ванино на Дальнем Востоке. Что тогда?
      Он растерянно моргал глазами. Совсем как Аксенов.
      - Тогда будет целая гора неприятностей,- словно учитель школьнику, пояснила она ему.- Во Дворце страшный переполох. И то подумать! Небывалый в наше время случай: жених не явился на собственную свадьбу из-за какой-то там командировки. Причина по нынешним временам явно неуважительная... Невеста, конечно, в слезах! Дед твой - во гневе великом. На глаза ему потом и попадаться не смей - он ведь такие оплошности по-своему понимает и судит. Новое разрешение на брак - не раньше чем через год. Таков закон...
      Глядя на растерянное его лицо, она рассмеялась.
      - Кажется, мой благородный рыцарь начал наконец соображать, что к чему. Ну разве не просто нам подождать, пока спустят на воду первые экспериментальные корабли? Тогда можно будет выбрать ближайший свободный денек и отправиться в Москву. С родными, свидетелями и даже с друзьями. Там, в Центральном Дворце, можно будет в один день все оформить. Там все разрешено, все предусмотрено. А еще лучше...
      Она на минуту умолкла, с веселой искринкой в загадочно блестевших глазах посмотрела на него.
      - Ище лучше, дорогой, на фестивале... Прямо в Гаване! Я всем сердцем чувствую, что мы с тобой туда попадем. И на следующий день после свадьбы изумительное двухмесячное путешествие вокруг Южной Америки! Миллионы невест всего мира будут мне завидовать!
      Олег усмехнулся, отошел от окна, в которое уже заглядывал новый день. Пора было будить Таню, его милую любимую Таню! Она ведь еще ничего не знала о телеграмме из Комитета по делам физкультуры и спорта и о ночном звонке из Москвы Андрея Ивановича. Всю ночь она спокойно проспала в соседней комнате.
      Да, интуиция не подвела ее. Они едут на Остров Свободы! И накануне старта регаты скрепят свой союз в столице Кубы. А на следующий день ровно в десять часов утра под орудийные раскаты отправятся из лазурной бухты Сантьяго-де-Куба в свое удивительное свадебное путешествие протяженностью в одиннадцать тысяч триста сорок морских миль. И нужно ли сомневаться, что их новый маленький корабль "Семен Гарькавый" первым войдет в бухту Гаваны накануне открытия фестиваля.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Логическая гипотеза Виона... Эти три магические слова и скрытое за ними страшное в своей невероятности содержание быстро облетели все уголки планеты.
      И сразу же как-то пусто стало на широких улицах и площадях, в музеях и концертных залах. Странная тишина поселилась в пунктах питания и обмена изделий широкого потребления, где можно было просто взять приглянувшийся костюм или накидку, новое украшение, головной убор или туфли, без суеты обменять на новую износившуюся или устаревшую модель одежды и обуви, получить вещи из современных материалов.
      Теперь землян словно подменили. Они совершенно перестали интересоваться личным гардеробом, менее старательно ухаживали за своей внешностью. Наступил какой-то всеобщий транс, покорная отрешенность и подавленность. С каждым часом все большее число землян покидало оазисы здоровья. Безлюдными становились спортивные площадки, художественные мастерские, бассейны, сады и парки. Смолкло даже привычно оживленное щебетание детей: как-то сразу они стали серьезнее и взрослее.
      Трое суток заседал Совет Земли. И все время днем и ночью лучи лазера рассекали короткими импульсами поднебесье, методически прощупывая каждый сектор вселенной. А через семь дней после первого сообщения Виона Главный Астрофизик планеты Саон-Иос доложил Совету Земли, что логическая гипотеза Главного Конструктора о возможном появлении в северной от Земли части космического пространства огромного инородного тела полностью подтвердилась.
      Большой зал заседаний Совета Земли и величественная площадь, в центре которой высилось его здание, были до отказа заполнены землянами. Казалось, все население планеты собралось в этот день в центре столицы. Но в зале Совета и на площади стояла мертвая тишина. Затаив дыхание, взрослые, старики, дети внимательно вслушивались в слова и мысли Саон-Иоса.
      - Направленные лазерные лучи с ускоряющими импульсами антиэнергии пропорциональной обратимости,-тихо, со .спокойным достоинством говорил он,отразились, как и предполагал Вион, от всех звезд южной части северной карты небосвода - в созвездиях Центавра, Паруса, Кормы, Большого Пса, Феникса, Журавля, Южной Короны, Скорпиона...
      Саон-Иос, как недавно и Вион, и Анона, и все другие земляне, произносил, конечно, совершенно иные названия. Но под воздействием биотоков малой сферы машины Роберто воспринимал их своим разумом, как нечто знакомое и понятное ему еще со школы, известное пусть даже неведомо откуда, но воспринимаемое его разумом именно в том аспекте, в том понимании значения называемых предметов и явлений, в каком они были доступны людям. Именно сегодняшним людям, а не далеким землянам.
      - Однако даже самая южная звезда Спина в созвездии Девы,- продолжал между тем все так же спокойно Саон-Иос,- звезда первой величины - не дала отраженного сигнала. То же самое явление имело место во всех северных созвездиях, начиная от Полярной звезды Малой Медведицы в самой северной части небосвода и кончая созвездиями, туманностями и целыми галактиками, расположенными над северной частью планеты под углом от нуля до минус пятнадцати градусов. Посланные в тех направлениях тысячи импульсов не дали эффекта обратимости. Заряд энергии при этом расходовался без малейшего остатка.
      Трехдневные непрерывные исследования позволили нам установить относительно точное расстояние до этого препятствия, которое, по нашему предварительному заключению, представляет собой огромных размеров туманность, состоящую из античастиц неизвестного проиехождения и состава. Она находится от солнечной системы на расстоянии примерно четырнадцать световых лет. Причем...
      Он сделал паузу, давая слушателям возможность уяснить сказанное им и одновременно подчеркивая особую значимость того, что он намерен сообщить в дальнейшем.
      - Причем нами установлено,-повысил он голос,- что Поглощающая, как уже нарекли открытую Вионом туманность наши астрофизики, за трое суток преодолела расстояние в шестьдесят семь миллиардов километров. Это означает, что скорость ее почти равна световой. А проведенные измерения отклонений ее центра от условной оси "Земля-Поглощающая" и "Поглощающая-Солнце" в настоящее время со всей определенностью позволяет заключить, что движение массы Поглощающей направлено в сторону солнечной системы.
      По залу и площади прокатилась легкая волна. Но уже через несколько секунд все снова замерли, напряженно вглядываясь в маленькую фигурку, все еще стоявшую на возвышении в центре огромного круглого зала Совета.
      Саон-Иос понял и поднял правую руку.
      - Да,- ответил он на немой вопрос многотысячной аудитории, и глаза его сверкнули цветом вороненой стали.-Да, мы тоже сперва предполагали, что орбиты Поглощающей и солнечной системы не пересекутся. Однако электронные машины Центра Разума трижды подтвердили обратное. Встреча неизбежна. Она произойдет через четырнадцать земных лет. И нет никакой надежды на то, что Поглощающая промахнется. Слишком велики ее размеры. Они равны малым галактикам. Обращенная к нам плоскость туманности достигает в поперечнике пятьдесят миллиардов километров, что более чем в четыре раза превышает диаметр орбиты самой дальней нашей планеты - Плутона... Поглощающая накроет нас, словно сачек бабочку.
      Мертвая тишина была ему ответом.
      Саон-Иос обвел взглядом зал. Глаза его смотрели несколько секунд все так же строго, тускло поблескивая чернотой. Но вот центр их стал сереть, отсвечивать серебром. Он снова решительно поднял руку.
      - Вчера вечером нам удалось наконец связаться с космическими кораблями, которые в соответствии с разработанной программой полета достигли в эти дни центральной части созвездия Центавра. События сами по себе, как вы понимаете, чрезвычайно радостные.
      Я имею в виду и достижение и осуществление цели полета, и установление мгновенной обратной связи,- не удержавшись, с гордостью сказал он, чуть улыбнувшись при этом краешком губ.- Однако дело не в этом. По сообщению командира космической эскадры Глеона экипажи чувствуют себя хорошо. К сожалению, ни на одной из планет этой звездной системы пока не обнаружено не только братьев по разуму, но даже признаков зарождающейся жизни. Они облетели на близком расстоянии уже сто сорок шесть планет, исследовали каждую космическими радиозондами.