Забытые королевства: Аватары (№1) - Долина теней

– Филанна была права, – улыбнулся священнослужитель. – Действительно неважно, веришь ты в Гонда или нет. Я отвечаю за то, что служитель бога использует данные ему заклинания, чтобы лечить нуждающихся в помощи.

– А добрые люди Тилвертона, похоже, не ищут подмоги, – заметил Келемвар.

– Да, – кивнул священнослужитель. – Они теряют веру в Гонда. Я единственный, кто может вернуть богу его паству.

– Но если тебе это не удастся?

– Тогда город погибнет. Только этого не случится. В конце концов, они послушают меня.

– Разумеется, – согласился Келемвар. – Но если бы жители Тилвертона узнали, что Гонд оставил и тебя тоже, а вся твоя лечебная магия заключена в камне, который ты носишь при себе, они бы вообще не стали слушать тебя. И отреклись бы от Гонда навсегда.

Верховный жрец встал:

– Лечебная магия принадлежит мне. Камень – это дар Чудотворца, напоминающий добрым людям Тилвертона о том, что бог не забыл о них. Я…

– Делай то, что я скажу, – прорычал Келемвар. – Или я выдам тебя жителям Тилвертона. Даже если я ошибаюсь, они поверят мне, а не тебе.

– Чего же ты хочешь? – понурил голову жрец.

– Мне нужно, чтобы ты помог кое-кому, кто пострадал гораздо сильнее меня. Я обещал беречь его и должен сдержать слово.

– Сомневаюсь, что он верует в Чудотворца, – вздохнул священнослужитель. – Но разве это имеет значение?

Описав внешность Кайрика, Келемвар направил жреца в «Щедрую Флягу». Священнослужитель как раз выходил из комнаты, когда вернулась Филанна.

– Я пришла, чтобы отвести тебя к месту твоего ночлега, о храбрый воин, – сообщила она, беря Келемвара за руку и увлекая за собой.

* * *

Адон блуждал по улицам, пытаясь найти подходящего собеседника. Даже узнав, что на прошлой неделе в городе случилось несколько кровавых убийств, жрец продолжал бродить по Тилвертону. У него были заботы поважнее.

Как и молодой человек, который, невзирая на сильный дождь и град, по-прежнему сидел у дверей «Щедрой Фляги», все прочие жители города давали на вопросы священнослужителя одинаковые равнодушные ответы. Тилвертонцев не волновало ничего, что не касалось их лично.

Поклонение богам способствует росту человеческой души, рассуждал Адон, шагая по улицам. Поклонение богам – это высшее призвание, какое только можно представить. И вот оно превратилось в источник страданий и горечи, из которого пьют лишившиеся радости и рассудка жители Тилвертона.

Пытаясь заговаривать с каждым встречным, Адон шел по улицам Тилвертона, как вдруг слова, услышанные в мрачных покоях замка Килгрейв, снова всплыли в его памяти.

«Истина – это красота, а истина – красива. Обними меня, и ты узнаешь ответы на все свои вопросы».

То, что в истине есть красота, Адон знал точно и оттого так верил в богиню Красоты. Поэтому он провел ночь, отчаянно пытаясь вернуть огонек надежды в глаза несчастных прохожих. Ему показалось, что в глазах женщины, слушавшей перед самым рассветом проповедь Адона, мелькнул слабый проблеск, и сердце священнослужителя наполнилось радостью.

– Добрая женщина, боги не покинули нас. Сейчас больше, чем когда-либо, они нуждаются в нашей поддержке, нашей вере и нашей любви. Своими руками мы можем приблизить золотой век красоты и истины, когда боги снова подарят нам свою милось. В эти мрачные времена, когда вера подверглась жутким испытаниям, нам нельзя колебаться, надо найти утешение в вере и преодолеть все трудности. Тем самым мы заплатим богам дань куда большую, чем содержит в себе самая истовая молитва! Сьюн не нашла меня, но я не отказался от надежды явиться пред очами своей богини.

Положив руки на плечи женщине, Адон вдруг ощутил сильный соблазн встряхнуть ее изо всех сил, чтобы узнать, поняла ли она хоть что-нибудь из его слов.

Женщина пристально смотрела на жреца, и слезы бежали из ее глаз. Адон порадовался тому, что его слова коснулись сердца собеседницы и что она вроде бы приняла их.

Но тут женщина произнесла:

– Ты говоришь так, будто пытаешься убедить себя самого. Уходи. Ты не нужен здесь.

Затем женщина оттолкнула юного священнослужителя и, рыдая, закрыла лицо руками. Слезинка скатилась по щеке Адона. Отвернувшись, жрец уныло пробрел прочь и вскоре скрылся в темноте.

* * *

Келемвар проснулся и обнаружил, что Филанна ушла. Та половина кровати, на которой спала жрица, уже остыла. Воин вспомнил нежные поцелуи и крепкие объятия Филанны, но вскоре забыл о ней. Его разум упорно возвращался к одной и той же теме.

Миднайт.

Ариэль.

Воин выполнил свой долг перед чародейкой, но никак не мог забыть ее.

Келемвар знал, что верховный жрец уже посетил Кайрика, и надеялся, что утром вор сможет выехать из города вместе с Миднайт, хотя сам Келемвар уже не будет сопровождать их.

В конце коридора, в который выходили двери спальной комнаты, послышался шум. Келемвар натянул на себя кольчугу и, взяв меч, поднялся с благоухающей ароматами постели священнослужительницы. Жрица привела воина в комнату на верхнем этаже мастерской своего брата, воспользовавшись черной лестницей. Ни одного слова не сказали они друг другу, да и не было нужды в словах. Подобные встречи имеют свой особый, чувственный язык, и Келемвар знал, что под утро он покинет Тилвертон и не вспомнит больше о жрице.

Воин был совершенно уверен в том, что и Филанна отнеслась к их ночи любви точно так же.

Келемвар приоткрыл дверь спальни, но быстро подался назад, когда увидел Филанну, стоявшую в конце коридора. Лунный свет, проникавший сквозь огромное открытое окно, омывал обнаженное тело женщины. Широко раскинув руки, она пританцовывала на холодном ночном ветерке. Колышущиеся от сквозняка занавески нежно ласкали тело жрицы.

Воин уже собрался было закрыть дверь и вернуться обратно в постель, когда вдруг послышался мужской голос, распевавший песню на странном языке. Келемвар вышел в коридор и остановился, увидев стоявшего рядом с Филанной седоволосого человека из храма, того самого, который назвал его братом и исчез.

Филанна ритмично двигалась под звуки песни. Ее глаза были открыты, однако она не заметила приближения Келемвара. Мужчина продолжал напевать, но его взгляд теперь остановился на воине. Серо-голубые глаза седоволосого ярко сверкали, несмотря на тьму, скрывавшую его лицо. Фигура мужчины темным силуэтом вырисовывалась на фоне ярко освещенного луной окна.

Воин приблизился к Филанне, и мужчина замолк.

– Возьми ее, – сказал он. – Я не желаю ей вреда.

Филанна рухнула на руки Келемвара, и тот осторожно положил ее на пол.

– Кто ты? – спросил воин.

– Меня называют многими именами. Как ты хочешь звать меня?

– Я задал тебе простой вопрос.

– Но на него нет простого ответа, – вздохнул мужчина. – Ты можешь называть меня Торренсом. Имя ничуть не хуже, чем другие.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Келемвар, крепко сжав рукоять меча и ощутив, как нечто темное и тяжелое шевельнулось внутри него.

– Я хотел пригласить тебя на мой пир. Смотри.

Келемвар встал у окна и взглянул вниз. На улице лежала девочка, которая тогда в храме побежала за седоволосым. Ее одежда была изодрана, хотя на теле не было ран.

Пока.

Торренс задрожал. Мягкие серебристые волоски, покрывавшие его тело, начали быстро расти. Позвоночник, издавая треск, удлинился, а одежда мягко упала на пол. Издав хриплый стон удовольствия, челюсти вытянулись, и человеческое лицо превратилось в звериную морду. Все тело изменилось. Конечности, скрипя костями, сгибались и разгибались. Огромные клыки появились по краям раскрытой пасти. Пальцы теперь оканчивались острыми когтями.

– Оборотень-шакал… – ахнул Келемвар.

Филанна проснулась. Она смущенно посмотрела на воина, не замечая монстра, застывшего у окна. Келемвар перевел взгляд обратно на Торренса.

– Идем, брат мой. Я поделюсь с тобой.

Келемвар отчаянно пытался совладать с начавшимся приступом. Филанна неожиданно заметила оборотня и бросилась к воину.

– Спаси и сохрани, Гонд! – вскрикнула она.

– Да, возьми ее с собой. Мы можем отведать обеих, – сказал Торренс.

– Убирайся! – рявкнул Келемвар и, оттолкнув жрицу к дальней стене, поднял меч. Ужас отразился в глазах женщины.

– Убирайся! – повторил воин, почувствовав хорошо знакомые признаки начавшегося превращения.

Он спасал Филанну от оборотня, но за свой героический поступок не получал ничего.

– Я ошибся. Ты не моего племени. Ты – проклятый, – произнес Торренс, окинув взором Филанну и снова взглянув на Келемвара. – Ты не можешь спасти ее, проклятый. Она заплатит за твой обман своей жизнью!

Келемвар медленно повернулся, кожа его темнела, покрываясь черной курчавой шерстью. Он бросил меч и стянул с себя кольчугу, но руки его застыли над головой. Вдруг человеческая плоть разорвалась, и огромный зверь, в которого превратился воин, прыгнул на оборотня-шакала, вываливаясь вместе с ним из окна. Существо с серебристой шерстью издало протяжный вой, и оба зверя ударились о мостовую…

* * *

Когда рассвет прорвался сквозь темноту ночи, Адона вырвали из плена раздумий жуткие крики.

Жрец с опаской приближался к источнику воплей: они не могли принадлежать человеку. Подойдя ближе, Адон увидел множество горожан, сбежавшихся на шум, словно крики позволили сознанию вновь просочиться в их одурманенные мозги. Люди стояли, наблюдая страшное зрелище.

Из-за спин зевак Адон лишь мельком видел то, что происходит. Огромное черное пятно мелькнуло в воздухе, заревело нечеловеческим голосом, и две фигуры сцепились в отвратительном танце смерти.

Адон протиснулся сквозь ряды собравшихся. Как оказалось, здесь сошлись в бою не люди, хотя один из противников стоял на изогнутых задних лапах. У него была морда шакала, однако человеческий разум проглядывал в серо-голубых глазах, которые с тревогой озирали толпу и поглядывали на горизонт, озаренный теплыми лучами восходящего солнца. Мягкая спутавшаяся шерсть покрывала стоящее на задних лапах существо, и кровь из многочисленных ран на его шкуре обильно орошала землю.

Второе животное показалось Адону хорошо знакомым: холеная черная шкура; пронзительные зеленые глаза; осторожный способ подкрадываться к своей жертве. Все это напомнило Адону ту невероятную сцену, свидетелем которой он стал не так давно в горах за Перевалом Гоблинов.

Этим существом был Келемвар.

Адон увидел и награду, причитающуюся тому, кто выйдет победителем из ужасного поединка: черноволосая девочка неподвижно лежала неподалеку от хищников. Она еще дышала, ресницы ее время от времени вздрагивали.

Атакуя шакала, черный леопард поднялся на задние лапы. Животные отступили друг от друга, скользя в кровавой луже, и брызги полетели в лицо девочки.

Адон повернулся к толпе.

– Мы должны убить шакала и спасти ее! – обратился священнослужитель к собравшимся.

Но люди продолжали спокойно наблюдать за происходящим.

– У кого-нибудь из вас есть оружие – неважно какое?

Адон пожалел, что оставил свой боевой молот в гостинице, и шагнул навстречу животным. Звери вдруг остановились и уставились на жреца. Затем леопард нанес шакалу сильный удар, и бой возобновился. Адон отступил, пробрался сквозь равнодушную толпу, вяло глазеющую на представление, и побежал.

Выкрикивая два имени, священнослужитель со всех ног мчался к «Щедрой Фляге».

11

МГЛИСТЫЙ ПРОХОД

– Какой-то зверь? Напал на него? – переспросила Миднайт.

– Да! Шакал с серебристой шерстью, который ходит как человек! – выкрикнул юный жрец.

– А горожане просто стоят и смотрят?

– Да, ты же знаешь этих людей. Нам нужно спешить. Келемвар тоже превратился в зверя.

– Келемвар – что? – воскликнула Миднайт.

И чародейка, и Кайрик мало что поняли из торопливых объяснений Адона. Сильное волнение мешало священнослужителю говорить с обычным для него красноречием.

Друзья бросились к лестнице и выскочили из гостиницы. Неожиданный ночной визит служителя бога Гонда завершился весьма успешно, и Кайрик теперь смог сам перерезать веревки, которыми были привязаны лошади. Друзья поспешно выехали из конюшни – Кайрик сидел верхом на скакуне Келемвара, а Адон скакал вместе с Миднайт. Священнослужителю даже не пришлось указывать дорогу. Создавалось такое впечатление, что жуткая схватка разбудила весь Тилвертон. Мужчины, женщины, дети – все шли поглазеть на поединок.

Миднайт велела Адону присмотреть за лошадьми, а Кайрик схватил лук и взял пучок стрел из колчана Келемвара. Расталкивая народ, чародейка и вор пробились вперед. Пожилая пара покорно уступила им место, но взгляд Кайрика уже приковала кровавая лужа, растекающаяся по мостовой из серого камня. В конце концов вор нашел в себе силы поднять глаза и поразился происходящему.

Посреди улицы лежал оборотень-шакал, чьи кишки валялись рядом. Бьющийся в конвульсиях зверь упорно цеплялся за жизнь, хотя смерть уже приближалась к нему. Огромный черный леопард бесшумно расхаживал взад-вперед, останавливаясь временами, чтобы полакать из кровавого ручья, бегущего от издыхающего существа. Девочка, о которой говорил Адон, тоже находилась здесь. Запачканная кровью, она прижалась к стене дома и, заливаясь слезами, уткнулась лицом в колени, поглядывая изредка на раненого леопарда, который с каждым кругом подходил все ближе к своей умирающей добыче.

Не услышав крика Миднайт, Кайрик приготовил стрелу. Все вокруг смолкло, когда он натянул лук, и слабый скрип древка о дугу лука громом раскатился по улице. Кайрик был уже готов пустить стрелу в цель, когда едва залеченная рана в боку внезапно напомнила о себе сильной болью.

Леопард остановился и посмотрел на Кайрика. Сила, исходившая из прекрасных зеленых глаз зверя, заставила вора опустить лук. Зверь издал протяжный рев, и толпа снова загудела. Людские крики внезапно ворвались в сознание Кайрика, и он понял, что собравшиеся подбадривают его, просят сделать то, на что сами никогда не осмелятся.

Миднайт боялась шевельнуться, опасаясь, что от неожиданности Кайрик выстрелит. Чародейка все поняла в то мгновение, когда ее глаза встретились с глазами леопарда. Рядом появился Адон. Он прошел вдоль стены, подошел к перепуганной до смерти девочке и оттащил ее подальше. Леопард даже не посмотрел на молодого священнослужителя.

«Я хочу понять. Проклятье, да посмотри же на меня!» – думала Миднайт. Но животное не отводило взгляда от своего будущего палача.

Незаметно для всех шакал испустил дух.

Внезапно леопард отвел глаза, и его тело начала бить мелкая дрожь, как будто стрела Кайрика все-таки покинула лук и достигла цели. Существо заревело от боли и повалилось набок. Грудная клетка животного раскрылась, и наружу вырвались голова и руки мужчины. Прошло несколько мгновений, и от леопарда остались лишь клочья спутавшегося меха да кровь, быстро запекающаяся на солнце.

На земле лежал обнаженный, покрытый кровью Келемвар. Пряди черных волос упали на его лицо; воин попытался было подняться, но тут же со стоном рухнул.

– Убейте его! – закричал кто-то.

Сквозь дурман боли Келемвар увидел Филанну. Она стояла над ним, и ее рыжие волосы, казалось, пылали, подожженные лучами солнца.

– Убейте его! – кричала она.

Келемвар заглянул в глаза женщины и нашел в них одну лишь ненависть.

«Да, – подумал воин. – Убейте меня».

Крик Филанны вдохновил толпу, и несколько простолюдинов вышли вперед. Один из них подобрал булыжник, выбитый из мостовой во время боя Келемвара и Торренса, и поднял камень высоко над головой.

Кайрик бросился вперед, снова натягивая лук.

– Стоять! – крикнул он, и добровольцы из толпы остановились. – Ну, кто умрет первым?

Однако Филанну не смутили угрозы Кайрика.

– Убейте его! – вопила она.

– Нет, – начал Адон, отходя от спасенной девочки, – это не тот человек, который лишал жизни ваших сограждан! Девочка погибла бы, убитая оборотнем, если бы не этот воин!

Миднайт встала рядом с Филанной.

– Жрец прав. Расходитесь. Он достаточно настрадался, – сказала чародейка и, помолчав, добавила: – Кроме того, тем, кто захочет причинить ему вред, сначала придется иметь дело с нами. А теперь расходитесь по домам.

Народ заколебался.

– Уходите! – закричала Миднайт, и люди, побросав булыжники, поспешно начали исчезать в переулках.

Келемвар все же успел заметить на их лицах крайнее отвращение, с которым они смотрели на него.

Филанна уставилась на Келемвара, наблюдая, как появляются проблески седины в его волосах и маленькие морщинки – на лице.

– Ты нечист! – изрекла она, пылая ненавистью, словно полуденное солнце. – Ты – проклят! Убирайся из Тилвертона. Твое присутствие оскверняет город.

Затем священнослужительница подошла к перепуганной девочке, которая могла бы стать «обедом» Торренса, если бы не Келемвар.

– Отправляйся к своему приятелю, – презрительно бросила она Адону, поднимая девочку на руки. – Вы здесь нежеланные гости.

Взгляд Келемвара на мгновение остановился на лице девочки, которую уносила Филанна. В детских глазах воин пытался обнаружить хотя бы малейший признак благодарности, но нашел лишь страх. И Келемвар снова прильнул к земле, уткнувшись лицом в лужу пролитой им крови. Он закрыл глаза, дожидаясь, когда последний из очевидцев происшествия покинет улицу.

– Он в порядке? – спросил Кайрик.

Келемвар смутился. Кто-то подошел к нему.

– Не знаю, – ответила Миднайт, склоняясь над воином и касаясь его плеча. – Кел…

Воин крепче зажмурил глаза. Он не перенесет страха и отвращения, написанных на лицах своих бывших друзей.

– Кел, посмотри на меня, – окликнула Миднайт. – Ты должен мне за свое спасение. Посмотри на меня.

В воздухе над Келемваром развернулась простыня, и он вздрогнул, почувствовав касание ткани. Подняв глаза, он увидел лицо Адона, расправляющего простыню. Закутавшись, воин сел.

Миднайт и Кайрик стояли рядом. Участие наполняло их глаза. И ничего более.

– Мои… доспехи и кольчуга остались наверху.

– Я принесу, – вызвался Кайрик. Он слишком долго держал лук, и боль в боку еще не стихла, поэтому вор двигался медленно.

Келемвар изучал лицо Миднайт.

– Ты не испытываешь… отвращения к тому, что увидела?

– Почему ты ничего не говорил нам? – коснулась лица воина Миднайт.

– Я никому и никогда не рассказывал об этом.

Вернулся Кайрик с вещами Келемвара. Вор положил их возле воина и подал знак Адону.

– Одевайся. Нас ждет долгая дорога, и лучше отправиться в путь, пока солнце стоит над головой, чем ждать, когда оно спустится к горизонту.

Адон расположился в дальнем конце переулка, а Кайрик вернулся назад, к лошадям. Келемвар склонил колову, и Миднайт ласково провела рукой по шевелюре воина.

– Ариэль… – тихо сказал он.

– Я здесь, – отозвалась Миднайт.

Она крепко сжимала воина в объятиях, пока тот говорил. Начав свой рассказ, Келемвар почувствовал, что не сможет остановиться, пока сполна не вернет чародейке долг доверия.

* * *

В роду Лайонсбейнов проклятие передавалось из поколения в поколение. Кайл Лайонсбейн был первым и единственным представителем семейства, кто принял кару заслуженно, остальным же проклятие передавалось при рождении. О Кайле ходила худая слава: он считал, что бесплатных услуг не бывает. Предок Келемвара взимал дань даже с вдов и сирот, со всех, имевших хоть что-нибудь, на что можно было наложить лапу.

Алчная природа Кайла проявила себя и в одной из великих битв, когда ему пришлось делать выбор: защищать поверженную волшебницу или продолжать прорубаться сквозь ряды врагов к замку, в котором хранились несметные сокровища.

С помощью Кайла волшебница могла бы собрать свои силы, однако наемник знал, что ее богатства сильно истощились, и не видел смысла помогать ей. Он бросил ее на погибель, оставив в руках врага. Но последними словами волшебницы стали слова проклятия, которое с тех пор должно было вечно преследовать род Кайла.

Когда Кайл добрался до вражеского замка и попытался захватить вожделенное золото, внезапная слабость охватила наемника. Он насилу дотащился до уединенных покоев, где и превратился в рычащего, обезумевшего леопарда. Внутренним чутьем животное понимало, что должно убраться подальше. Выбравшись из замка, на лесной дороге зверь убил ни в чем не повинного путника и лишь тогда, выстрадав жуткие муки превращения, вновь принял облик человека.

С тех пор, берясь за какое-нибудь выгодное дельце, Кайл Лайонсбейн каждый раз превращался в животное. Лишь самоотверженные, героические подвиги сохраняли ему человеческое обличье, но даже сама мысль об этом была невыносима, и Кайл поклялся, что никогда не посвятит свою жизнь подобному делу. Ему пришлось отказаться от самого дорогого – от дела наемника – и жить тем, что удалось скопить в предыдущих походах и военных предприятиях. Когда закончилось золото и Кайлу Лайонсбейну светила только жизнь из милости у тестя, бывший наемник наложил на себя руки, предпочитая смерть унизительной бедности и добрым делам.

Перед смертью Кайл открыл наследнику свою тайну. Удивительно, но когда проклятие проявилось в сыне наемника, действие его оказалось полностью противоположным. Без какого-либо вознаграждения сын Кайла не мог совершить ни одного поступка, если только дело не шло о защите собственной жизни. Если он не получал за свои деяния награды или совершал благородный поступок, не прося ничего взамен, он тут же превращался в черного леопарда. Следуя примеру отца, наследник Кайла также покончил счеты с жизнью.

Согласно предположению одного странствующего волшебника, проклятие, изначально являвшееся наказанием за злобу и алчность, переходило на потомков Лайонсбейна – невинных младенцев, появившихся на свет, – и, не найдя в них ни злобы, ни алчности, изменялось, становясь наказанием за чистоту и доброту.

Проклятие волшебницы действовало, и на свет появились поколения наемников со столь же кровавой судьбой, как и у их предка. Лакиан, внук Кайла, обнаружил еще одну угрозу, которую несло проклятие, – его отец, одряхлевший старик, уже не мог вспомнить, получал он за свои труды вознаграждение или нет. Поэтому старик превращался в зверя без всякого повода, представляя опасность для всех близких. И тогда на старших сыновей рода Лайонсбейнов легла тяжкая обязанность: убивать отцов, достигших пятидесятилетнего возраста.

Род сохранялся на протяжении многих поколений, однако необходимость в убийстве отца возникала не всегда: проклятие поражало не каждое поколение. Например, на отца и дядю Келемвара проклятие не подействовало, и они вольны были прожить свою жизнь так, как хотели. Но сыновьям Кендрела Лайонсбейна не повезло.

Келемвар принадлежал к седьмому поколению рода и всю жизнь пытался снять с себя родовое проклятие. Он страстно желал совершать подвиги во имя благородства, правды и доброты, но проходили годы, и воин потерял всякую надежду на избавление. Позади него вился кровавый путь – путь наемника, служащего за плату.

Келемвар закончил рассказ и стал ждать ответа Миднайт. Она молчала и нежно гладила воина.

– Мы найдем способ избавить тебя от твоей беды, – сказала наконец чародейка.

Келемвар посмотрел в ее глаза. В них были сострадание и печаль.

– Пойдешь со мной в Долину Теней? – спросила Миднайт, легко касаясь рукой лица Келемвара. – Я предлагаю щедрое вознаграждение.

– Какое же? – спросил воин, не отводя глаз от лица Миднайт.

– Я подарю тебе свою любовь.

Келемвар коснулся рук Миднайт.

– Тогда мы пойдем вместе, – сказал он и прижал чародейку к себе.

* * *

Келемвар и его спутники возвращались в «Щедрую Флягу». Кайрик то и дело останавливался, закупая по пути все необходимое для путешествия в Долину Теней. Для себя и Адона вор раздобыл новых лошадей, мясо и хлеб – для всего отряда. Добравшись до гостиницы, Миднайт и Келемвар зашли внутрь, чтобы собрать вещи, а Кайрик и Адон остались поджидать друзей на улице.

Адон и Кайрик молчали и потому чувствовали себя как-то неуютно. Меж тем юноша со светло-серыми глазами так и сидел в тени возле двери гостиницы, оставаясь никем не замеченным. Глянув в конец улицы, Кайрик увидел приближающуюся группу всадников. В тот же момент раздался скрип деревянного пола, и вор обернулся. Сероглазый юноша с ножом в руке вырос за спиной Адона. Кайрик бросился на выручку товарищу, но лезвие прорезало воздух гораздо быстрее, чем вор смог остановить занесенную руку. Жрец успел повернуться к нежданному врагу, и нож юноши попал Адону в лицо. Брызги крови окропили стену.

Юноша приготовился нанести следующий удар, однако Кайрик одной рукой отшвырнул священнослужителя, а другой выхватил свой кинжал. Вор не мешкал и, метнув клинок, поразил противника.

– Умираю во славу Гонда, – прошептал сероглазый юноша и рухнул на землю.

Дверь гостиницы открылась, и на пороге появились Келемвар с Миднайт.

– Позаботьтесь о нем, – крикнул Кайрик, опустив Адона на руки Келемвару.

Лицо священнослужителя заливала кровь. Миднайт, помогая воину, поддержала раненого, лишившегося сознания, а Кайрик помчался к лошадям.

Держась за живот, юноша с серыми глазами изогнулся в агонии.

– Филанна предупредила нас, – промолвил юноша, указывая пальцем на Келемвара. – Она сказала: бог Гонд послал монстра, чтобы испытать нас. Только убив чудовище, сможем мы доказать, что достойны присутствия Чудотворца…

Сероглазый юноша приподнялся, опираясь спиной на стену, и встал на колени.

Кайрик взглянул на дорогу. Всадники приближались – еще несколько минут, и они окажутся совсем рядом.

– Кел, мы должны уезжать, – сказал вор и, развернув скакуна, поскакал по северной дороге, ведущей в Долину Теней.

Келемвар перекинул Адона через спину коня и вскочил в седло. Миднайт бросилась к своей лошади, подбирая по пути пожитки Адона. Друзья выехали на дорогу и помчались прочь из города, но погоня не отставала.

Замысел Келемвара был прост: их преследователи не были готовы к долгому путешествию и потому им вскоре придется повернуть назад. Таким образом, отрыв от погони зависел лишь от выносливости лошадей.

Наступил рассвет. Всадники из Тилвертона остались далеко позади, когда друзья перебрались на другой берег маленького озера вблизи Мглистого Прохода. По сторонам озерца стояли деревья, напоминающие усталых стражей, давно мечтающих окунуться в прохладную воду. Келемвар знал, что останавливаться нельзя, и все же едва не поддался искушению – озерная гладь неодолимо манила освежиться. Удаляясь от озера, воин надеялся, что их преследователи не настолько стойкие люди.

Пролетело несколько минут, и крик радости вырвался из уст друзей. Они увидели, что Филанна и последователи Гонда спешились на берегу озерца. Однако, несмотря на то что искатели приключений наконец оторвались от погони и изрядно устали, они не останавливались, пока солнце не достигло зенита. Поскольку вот уже два часа не было видно никаких признаков погони, путники устроили краткий привал, быстро перекусили и утолили жажду. О сне не могло быть и речи.

Пока Кайрик и Келемвар ели и поили лошадей, Миднайт осмотрела Адона и перевязала его рану. В пути он потерял много крови, и сознание еще не вернулось к священнослужителю, но чародейка верила, что он выживет и еще увидит знаменитую Изогнутую Башню Долины Теней.

День медленно тянулся, и Мглистый Проход становился все ближе и ближе. Уже к полудню вдали, словно привидения, показались громадные плиты серо-стального гранита, окаймлявшие границы горного ущелья. Солнечный свет заливал долину, лежащую меж черных хребтов. «Интересно, почему это место так называется?» – невольно подумалось Миднайт. Однако, приблизившись к горам, путешественники согласились с тем, что название было выбрано верно.

Когда солнце опустилось к горизонту и могучие вершины по сторонам Мглистого Прохода зажали светило в своих объятиях, темная пелена тумана пала на дорогу. Задолго до наступления ночи путники почувствовали себя так, будто оказались под одеялом из прохладного, разреженного воздуха, хотя раскаленное солнце продолжало палить лежащее к югу от ущелья Камнеземье и тянущиеся на запад Пустынные горы.

Путники потихоньку продолжали свой путь, пока ночная мгла не опустилась на Мглистый Проход и земля не начала как-то странно гудеть. Келемвар поначалу не обращал внимания на этот гул, приписывая его подземным оползням или усадке земли после недавно прошедшего здесь дождя. Но вот горы, окружавшие Мглистый Проход, зашевелились.

Миднайт сначала тоже показалось, что ее усталые глаза изменяют ей, но затем чародейка увидела, как расположенный к западу хребет вдруг медленно развернулся на восток. Со скал, высящихся по правую руку, покатились огромные валуны, с треском продираясь сквозь деревья, разбивая их в щепки либо вырывая с корнем.

Земля под ногами друзей затряслась, лошади испуганно заржали. Грохот стал оглушительным, и валуны приближались, круша деревья, росшие вдоль дороги. Путь, проходящий через Мглистый Проход, закрывался, и герои видели, как на северо-востоке к небесам поднимаются новые горы.

– Мы должны проскочить, – крикнул Келемвар и пришпорил своего скакуна. – Пошел!

Конь понесся вперед по сужающейся дороге. Позади мчались Кайрик и Миднайт, ясно понимая, что обе горные гряды стремительно двигаются навстречу друг другу, сокращая расстояние между собой и закрывая проход. Со всех сторон летели камни, поднимая облака пыли, чиня немалые разрушения. Вскоре на расстоянии шага уже ничего нельзя было разглядеть, но друзья скакали вперед, не щадя лошадей. Хотя людей мог бы стереть в порошок и любой из громадных валунов, но сомкнувшиеся горы уж точно раздавили бы путников, если бы они позволили себе сбавить скорость.

Пока они мчались сквозь град камней, в природе вновь произошли изменения. Первым опасность почуял конь Миднайт. Он неожиданно остановился и попятился, несмотря на все усилия чародейки заставить его двигаться вперед. Огненно-янтарные облака внезапно окутали искателей приключений, и им пришлось закрыть руками носы и рты, чтобы уберечься от зловонных испарений. Но долго задерживать дыхание они не могли, и им все-таки пришлось вдохнуть тяжелые и ужасно жгучие сгустки воздуха. Избегнуть этого было невозможно: он был всюду.