- По д-документам девяносто п-процентов долей комплекса п-принадлежат головной компании, то есть вам. Остальные десять - вашему к-капризному п-приятелю-музыканту. Надо воспользоваться этим. Компания п-передает свои п-права на владение, п-подчеркиваю, владение комплексом компании-оператору... П-подождите, не перебивайте... Отдаем им часть долей... Обычно - оптимальное соотношение: тридцать и семьдесят... Мне кажется с-сегодня им надо п-предложить семьдесят...
      - Ну ты совсемохуелголубчик! Мишенька прав: врачблядьдаже самый умный не в состоянии понять сущности бизнеса! - Босс вскочил и забегал по кабинету, выкрикивая ругательства. Однако по тому, как быстро стих его матерный энтузиазм, БД понял, что он согласится.
      - За эти с-семьдесят п-процентов они не только станут управлять комплексом, но возьмут на себя в-выплату всех долгов по кредиту...
      - Плюс мой постоянный месячный гонорар, - энергично добавил Босс, сильно пронизанный наконец этой идеей.
      - П-плюс проценты от п-прибыли... И если их х-хорошенько п-попросить, станут щ-щекотать ваши эрогенные зоны д-дополнительными гонорарами.
      - Звони Первому лицу! - подытожил Босс. - Остальным займутся юристы... - Он походил по кабинету, почесал промежность, видимо, проверяя готовность эрогенных зон к предстоящей щекотке, остановился у окна и, не поворачиваясь к БД, сказал:
      - Молодец! Мудреешьблядьпрямо на глазах. Спасибо за верность.
      - Верность, Босс, это отсутствие с-случая.
      Босс помолчал, пережевывая, а потом бросил:
      - С огнем играешь... Ладно, проси чего хочешь.
      - Тогда, отойдите от окна. Загораживаете свет...
      Босс резко повернулся и, улыбаясь, сказал:
      - Задрочил ты меня...
      - Это н-не я. Это Диоген вас т-так...
      Глава 6. Изгнание
      Его увольнение из компании произошло внезапно и нелепо. Он даже не успел обидеться или огорчиться, и не сделал ничего, чтоб остаться, будто заранее знал, что исход предрешен, и лишь суетно засобирался, нетерпеливо готовясь к встрече с последним своим прибежищем, выкрашенным серо-голубым, как экран дисплея.
      Идея передачи прав на владение комплексом реализовалась быстро и легко, потому что устраивала всех, включая банк, на который опять надавил неприметный человек из Москвы. БД был в приподнятом настроении, поджидая официальной похвалы Босса и прибавки, и, когда тот позвонил и пригласил к себе, БД бросил все и помчался в пригород...
      Он сел в машину, включил кондиционер, вставил в крутилку диск с пятью Большими концертами Генделя в исполнении Венского камерного оркестра и, погрузившись в необычайно мелодичное и глубокое A tempo giusto Первого Концерта, вдавил педаль газа в пол... Он был почти счастлив... Он знал, что сделал свое дело, что стал хорошим кризис-менеджером, находящим выход почти из любого тупика...
      "Я научился выигрывать в ситуациях, лишенных стратегии выигрывания," подумал он и эта мысль ему понравилась. Поглядывая в окно на вращающийся лес портовых башенных кранов, он увидел за ними большой белый контейнеровоз с ярко-желтыми спасательными шлюпками, медленно швартующийся у одного из причалов компании. Вереница сорокафутовых фур выстроилась у ворот, пропуская состав цистерн с бензином. Он терпеливо ждал, автоматически пересчитывая вагоны и прикидывая, что теперь они с Даррел смогут позволить себе дачу в Юрмале.
      Он гнал машину, прислушиваясь к пискам антирадарного устройства, удивляясь складским новостройкам и старым военным заводским корпусам с новенькими окнами-пакетами и модной пластиковой обшивкой из Канады, закрепленной на крошащихся кирпичных фасадах. Дорогу к Большому Дому недавно отремонтировали, и машина бесшумно плыла по еще свежему черному асфальту с ярко-зелеными каштанами вдоль дороги...
      - Есть мнение, - забыв поздороваться сухо сказал Босс, подражая киношным партсекретарям, - что ты намеренно втравил меня в эту сделку по передаче комплекса... И получил от них хорошие дениги.
      Босс замолчал, раскуривая очередную сигару. БД не расстроила эта первая фраза: он знал, что легко опровергнет ее, но тут до него дошло, что Босс ни разу не выругался.
      - По твоей милости, я фактически потерял права на комплекс... Скоро надо мной начнет смеяться вся Рига, - патетика раздирала Босса на фрагменты.
      "Слишком долго все было хорошо," - подумал БД, догадываясь, что менеджмент компании не стерпел его бурного спурта и взял успешный реванш, вылив на БД цистерну мазута. Ему стало страшно... Груз бездарной и потому непобедимой лжи расплющил БД по поверхности вишневого паркета. Но как оправдаться в том, чего не делал? Он не знал и, наверное, уже не узнает и сказал первое, что пришло в голову:
      - Вы, к-как Д-даррел: задаете вопрос, с-сами на него отвечаете, а п-потом объясняете мне, п-почему я ответил неправильно.., - он улыбнулся и с надеждой поглядел на Босса, но тот яростно сосал сигару, делая вид, что не слышит...
      - Что я должен с-сделать? - спросил БД, когда пауза стала невыносимой.
      - Ты должен был думать, когда затевал это... Нет ничего тайного... - и он принялся излагать школьную цитату из Библии, а потом посмотрел на БД и заорал: - Сколько ты получил от Первого лица?! Молчишьблядь?! Ты уволен!
      - In the beginning was the word... Вначале б-было с-слово... Молчание б-было п-потом... П-поймите: подписанный контракт с оператором - лучший выход. З-знаете не хуже м-меня... Просто м-мудрая н-несправедливость... Вы с-сохраняете лицо, с-сохраняете п-позиции в комплексе при п-принятии решений, получаете стабильный п-помесячный гонорар и участвуете в п-прибылях. Среди учредителей ваше п-положение самое п-предпочтительное...
      - Ты меня обманул! - перебил Босс. - И подставил! - Он по-прежнему почти не матерился.
      - Н-ну что вы з-заладили: обманул, обманул! - крикнул в сердцах БД. Вы ведь н-не в-верите в это! К-то вас п-понудил к такому шагу? Кто?!
      Босс не собирался отвечать на крики БД. Он ковырялся с сигарой и старался не глядеть в его сторону.
      - Х-хорошо... - вяло согласился БД. - Увольняйте... Вы обрекаете меня на н-нищету... Мне п-просто некуда идти... Даррел, узнав, что я п-потерял работу, не п-пустит д-домой...
      - Живи здесь, у меня! - оживился Босс и стал спускаться в бассейн. Ночлег и еда у тебя будут дармовые.
      - Босс! - голос БД дрожал. - Вы т-только что всего двумя словами, стоя ко мне спиной, п-приговорили к... к ... самому с-страшному, п-поверив этим сукиным детям из совета компании... Унизили, оставили без работы, без жилья, без д-денег, старым таким... Всем этим я с-стал в одну минуту из-за... п-примитивной лжи бездарных менеджеров... Лжи, которую невозможно п-проверить, если не хотеть. П-помните про злые языки, что страшнее п-пистолетов? Один из этих п-пистолетов выстрелил в меня, в лицо... Я н-не ранен... Я убит! - Он не вытирал слез, которые легко и свободно текли по щекам. Только голос дрожал и густел еще больше...
      - Вы сами т-теперь с-сукин с-сын, Босс! - подумав, негромко сказал БД в заложенный нос, почти не видя ничего сквозь мокрые очки. - Да, да... Б-беспринципный с-сукин сын, который выставил меня за дверь, з-забыв все, что я с-сделал для компании! Все равно вы - п-продавец цветов, в к-каком бы золоченом дворце не жили... и разбогатели по недоразумению....
      БД знал, что это неправда, что он несправедлив к Боссу, что тот талантлив в бизнесе, честен, наколько это возможно, порядочен и умен, но остановиться не мог:
      - Без меня этот чертов к-комплекс стал бы собственностью б-банка. Много лет я был для вас Ангелом в белом и уберег и укрепил компанию, хотя вы не очень-то верили в это... Д-думаете, изгнав меня, вы удержите его за спиной? - Он пошмыгал носом, размазал ладонью слезы, еще больше запачкав очки... Он не помнил, сколько простоял так посреди холла, поглядывая на плавающего в бассейне Босса, в надежде, что тот изменит решение... И, не дождавшись, медленно побрел к машине, спиной надеясь услышать запоздалый призыв...
      Все остальное произошло быстро и просто: звонок к Даррел, звонок в компанию с просьбой привезти личные вещи из кабинета... Он отправился ночевать на вокзал и удивился непривычной чистоте и парадности залов. Через полчаса двое полицейских подошли и попросили документы. Потом они попросили его покинуть здание вокзала. БД направился к ближайшей гостинице, таща на плече теннисную сумку, набитую одеждой.
      Подходя к гостинице, он заметил, что за ним следует высокий худой мужчина, удивительно заметный на ярко освещенной пустынной площади. БД обернулся и уставился на него. Мужчина нерешительно остановился, словно раздумывая: подойти ближе или повернуть назад. БД подождал и вошел в вестибюль. Когда через минуту хлопнула входная дверь, БД знал, что следом вошел незнакомец.
      - Не спешите с аккредитацией, - сказал высокий старик с легким латышским акцентом, дружелюбно глядя на БД. - Мне кажется сегодня вам нужен собеседник...
      - Сегодня мне нужна т-только выпивка... Та, что лежит в сумке... П-проваливайте! - БД повернулся к пожилой женщине за стойкой.
      - Я бы не горячился так, - голос за спиной принадлежал интеллигентному человеку. - Не бойтесь меня... Я будущий друг... Пойдемте...
      "Пед!" - подумал БД и, протягивая женщине лицензию водителя, сказал: Одноместный номер, пожалуйста. Самый дешевый... Можно без туалета...
      Мужчина за спиной тихо рассмеялся. Не злобно и не страшно. БД обернулся. Очень худой, старый и очень высокий, он добродушно глядел на БД. Поношенная одежда, которой на нем было слишком много, несмотря на теплую ночь, давно небритое и немытое лицо в глубоких морщинах и... очень дорогие бифокальные полихромные очки в круглой золоченой оправе, копирующей послевоенную моду.
      "Четыреста-шестьсот долларов за оправу. Дает беспризорник," - подумал БД, улыбаясь в душе.
      - Чтоу ваам угоодно, тоуваарисч? - имитируя латышский акцент, спросил БД. - В одну кроуват с ваамы все равно нэ льягу, даже еслы вы бывши латышски стреелниек... и ордэноносец... Нэ надэйса...
      - Я художник...
      - Может, и художник, но г-гомик, точно.
      - Нет. Просто художник... Год назад со мной произошло то же, что сейчас происходит с вами. Не возражайте... Хочу помочь...
      События сегодняшнего дня медленно раскручивались перед БД, и он, еще не приняв решения, протянул руку и забрал у женщины за стойкой, завороженно слушавшей их диалог, лицензию.
      - Хорошо. С-спасибо. П-пойдемте, если вы знаете, что п-произошло...
      - Давайте сумку, - протянул руку Высокий.
      - Ну уж нет! С-сумку я понесу сам...
      Лифт поднял их на пятый этаж приличного дома в центре города. Выше они поднялись пешком. Высокий открыл чердачную дверь и пропустил БД вперед. Большая мастерская, с кипами холстов на подрамниках, аккуратно сложенных на полках, сколоченных на скорую руку из тоненьких неструганых досок, едва выдерживающих непомерную тяжесть картин, в свете слабой лампочки, закрепленной очень высокой под остроугольной готической крышей, больше всего походила на парусник, груженный контрабандным хлопком...
      Продавленный диван, крытый пледом в красно-синюю клетку, засаленное кресло, настольная лампа на полу... Больше на чердаке не было ничего, лишь по всей длине мастерской наклонная крыша сходилась с полом.
      БД ошеломленно оглядывался, порываясь уйти.
      - У меня тут редко бывают гости, - сказал Высокий. - Предпочитаю одиночество... Даже в выпивке... Есть один хороший приятель. Заходит иногда. Познакомлю... Опустите сумку. Не бойтесь... Если вам некуда идти, не стоит начинать с гостиницы, даже с самой дешевой... Располагайтесь. Никого не жду... Я старый холостяк.
      О-о! - оживился БД. - Значит вдовство вам не грозит...
      Высокий исчез, и БД остался один, нервно переминаясь. Он все-таки опустил сумку на пол и сразу почувствовал облегчение. Погруженный в себя, он не помнил, сколько простоял неподвижно.
      Высокий возник внезапно, заставив вздрогнуть. Он держал в руках металлический поднос с бутылкой латышской водки "LB", дымящимся стеклянным кофейником и парой стаканов. Он прошагал к дивану, не обращая внимания на БД, поставил поднос на пол.
      - Меня зовут Нилс, - сказал он, протягивая стакан с водкой. - Я уже говорил, что я - художник. Эта мастерская - моя собственность... Хочу закончить ремонт, - тоскливо добавил он и выжидательно посмотрел на БД.
      Меньше всего БД хотелось исповедоваться, и он, придвинув свой стакан к стакану Нилса, молча влил в себя теплую дешевую водку, застрявшую обжигающим сгустком на пути к желудку. Содрогнувшись телом, он привычно пошарил взглядом в поисках съестного на столе и, не найдя ничего, затаился, поджидая, пока обжигающая все на своем пути порция спиртного достигнет желудка, чтобы, согревшись там, проникнуть в кровь, преодолевая по дороге от желудка к капиллярам множество клеточных мембран...
      - Сигару? - с пониманием предложил Высокий.
      - Д-давайте еще по рюмке, - вяло сказал БД и, порывшись в сумке вытащил бутылку "Бурбона", сделанного в Польше.
      После нескольких рюмок он поймал себя на том, что под бормотанье Нилса продолжает горестный и бессмысленный разговор с Большим Боссом и не находит веских аргументов в свое оправдание... Когда через полчаса он понял, что все беды сегодняшнего дня надежно вытеснены бушующей в крови смесью польского виски и местной водки, его стала переполнять благодарность к Высокому. Как смог этот этот старый пень - он успел забыть его имя - разглядеть БД в приглушенной ночью вокзальной жизни, почувствовать и понять весь ужас приключившегося с ним и почти силой заставить пойти за собой? БД с трудом продрал глаза и посмотрел окрест: Высокий, похожий на полураскрытый складной нож, спал, сидя на полу подле него, уткнув голову в возвыщающиеся колени.
      "Похоже, все идет к тому, чтоб мне было сподручней стать Мессией... и взяться за перо, - подумал БД, вспоминая Этери. - Страданий, надеюсь, теперь будет в избытке, а веры мне хватало и без того." - И, счастливо улыбнувшись, сполз с кресла, поближе к Высокому...
      Глава 7. ФСБ: миссия в женском монастыре
      "Как оставаться объективным, анализируя собственный субъективный опыт, если анализ действует, как мощный наркотик, окрашивая события в цвета сиюминутной реальности, придавая им такую эмоциональную насыщенность и напряженность, что организм реагирует на них, как на всамделишные: выделяет желудочный сок или извергает сперму, втягивает голову в плечи, от страха прикрывая ее руками, или вызывает спазм коронарных артерий такой интенсивности, что боли в сердце достигают силы ишемической атаки; отчаянно любит, сопереживая, или так же страстно ненавидит, испытывает то жалость, то ярость, то голод, то вдруг мучительный стыд или эндогенную тоску... И чем выше способность и умение вызывать прошлые события из памяти и находить в словаре своем нетрадиционные и точные вербальные формулировки, описывающие происходящее, тем острее и ярче ощущения..." - БД мельком взглянул на экран COMPAQ, поставил многоточие и закрыл глаза, поджидая, когда пальцы вновь каснутся клавиш...
      Он сидел в неудобном кресле, покрытом тряпьем, с компьютером на коленях, в дорогих беспроводных радио-наушниках "Sennheiser", недавно украденных где-то и подаренных ему вездесущими "alley-apple". Наушники ловили с компьютерной крутилки CD-Rom чистое объемное звучание "The Four Seasons" Вивалди, и ему казалось, что мощные звуки скрипок в Четвертом концерте L'inverno - "Зима" - в фа-миноре заставляют вибрировать стены Марфиных апартаментов.
      "А я и не должен быть объективным," - подумал БД, вслушиваясь в мощное Allegro non molto Первой части и привычно погружаясь в знакомую скрипичную глубину, в которой тренированное ухо вдруг уловило никогда не слышанный доселе новый, еще более глубокий музыкальный слой...
      В подсобке пахло свежеиспеченным хлебом. Конус света старой настольной лампы с эбонитовым абажуром, с трудом рассеивающий полумрак, царящий в комнате, казался странно белым от поднятой в воздух мучной пыли: БД привычно держал открытыми окна, и вольный апрельский ветер ворошил все окрест... Его нынешнему агрегатному состоянию, которое он называл комфортным равновесием в некомфортной среде, "Четыре Времени Года" подходили как нельзя лучше, если бы не эта более глубокая, не укладывающаяся в привычные "Времена" музыкальная тема с ее тревожной, незнакомой, пугающе прекрасной мелодией.
      Марфа в пекарне негромко постукивала чем-то, укладывая горячие хлебы на многоярусные деревянные решетки вдоль стен, но он ничего не слышал, напрягая в ожидании сигнала застывшие над клавиатурой пальцы...
      И пальцы дрогнули и заметались по клавишам в рваном блюзовом ритме, и побежали слова на мониторе:
      "Как понять и объяснить пользу общения с вольным народцем рижских подвалов и чердаков и их непреложную значимость для выполнения задуманного? Достанет ли сил, умения и способностей? Сможет ли он, не становясь банальным, или смешным, или просто скучным, рассказать, как занимается любовью прилюдно, как, изощренно выстраивая в мозгу одну модель консервации за другой, приходит к идее выращивания органов-клонов и реализует ее, как, смирившись, ест отбросы, старательно избегает смерти, грозящей ниоткуда, как постоянно таскает на плече COMPAQ, боясь, что забудет распечатать очередную порцию строчек, периодически сваливающихся с небес, как почти искренне верит, что компьютер способен сам набирать тексты на цветном дисплее из жидких кристаллов, а уж редактировать - и подавно...".
      Он выключил COMPAQ, потушил настольную лампу, взглянул на светлеющее за окном пространство, заполненное толстыми кряжистыми стволами монастырских дубов с едва заметной весенней листвой, и положил ноги в тяжелых зимних ботинках желтой кожи на стол, мучительно вспоминая, куда мог сунуть окурок дорогой сигары.
      - Доброе утро, БД! Я принесла горячий хлеб... Попробуйте. - Марфа стояла боком к нему в короткой спортивной майке "Adidas", под которой не было ничего и протягивала кусок дымящегося хлеба, переступая от нетерпения босыми ногами. В горячем воздухе пекарни ее лицо раскраснелось и покрылось капельками пота, которые теперь высыхали на глазах. От нее пахло жареным тестом, молоком и веяло такой неистребимой чистотой, душевной и телесной, что он, в который раз, удивленно таращил глаза, пораженный невероятной комбинацией пороков и благочестия...
      Она склонилась, чтобы положить хлеб на кусок газеты возле его ног на столе и задравшаяся майка обнажила круглые ягодицы, стройные бедра и части небрежно выбритых гениталий, влекущих к себе с дъявольской силой.
      Надпочечники выстрелили адреналином, все загудело вокруг. Заколоченная дверь эндокринной кладовой натужно заскрипела, в попытке приоткрыться... Он почувствовал, как рвется наружу пенис, наливаясь силой и твердея, чтобы поскорее прикоснуться к вожделенному куску выбритой плоти. Дверь кладовки чуть приоткрылась, и ручеек тестостерона несильно потек по капиллярам, перебираясь в крупные сосуды, растворяясь в них и призывая к действиям...
      Он любовался подружкой с наклонностями нимфоманки, которая, приподняв майку, ласкала матово светящееся тело, наслаждаясь его совершенством. В такие моменты ей не нужен был никто, и БД понимал это, и старался не мешать, терпеливо поджидая, когда наступит его черед. А Марфа, увлекаясь собственным телом, негромко постанывала, заметно страдая от отсутствия зеркал.
      Чувствуя почти полную непричастность к происходящему, БД загрустил и, помедлив, поднял крышку компьютера, рассеянно гляда в черный еще экран. Когда дисплей, наконец, ожил, инсталлировав привычную картинку Microsoft Word, он уже знал, что сейчас высветится на нем:
      "Господь не несет ответственности за наличие зла на земле... И не только потому, что не планировал сделать человечество счастливым, и мыслит, и действует масштабнее... Просто понятия добра и зла не являются для него детерминироваными и носят качественный, а не количественный характер, постоянно перетекая друг в друга, не аддитируясь при этом... Контролировать ход истории Ему гораздо интереснее и приятнее..." - БД посмотрел на пальцы, не коснувшиеся клавиш, и, вспомнив про Марфу, оглянулся...
      Она стояла сзади, напряженно всматриваясь в экран: он слышал ее частое дыхание и чувствовал спиною, как она возбуждена.
      - Как вы это делаете, БД? - спросила она с коротким нервным смешком.
      - Что, Марфинька? - удивился он и, не оборачиваясь, протиснул руку меж голых монашеских бедер, и сразу обжигающий жар чужих гениталей проник в него и выжег в ненавистной двери эндокринной кладовой большую дыру... Он вновь был молод, полон сил и желаний и попытался притянуть ее к себе... И не смог.
      - Каким образом появляется текст на дисплее, если вы не набираете его? - упорствовала Марфа, не двигаясь с места, и что-то в ее фразе и интонациях показалось странным, но мозг БД, как и пенис, переполненный кровотоком и сокрушительным желанием, отбросил мысль об этом. Ему не хотелось втягиваться в дискуссию, но он знал, что, не получив ответ, монашка не сделает и шагу, и, обернувшись, сказал, пораженный ее сосредоточенностью:
      - Не з-знаю... П-почему это тебя интересует? - И понял, что она не собирается отвечать, и, раздражаясь, заорал, не замечая, что кричит: наушники продолжали вколачивать в него скрипичные концерты The Four Seasons, один за другим, и он пытался перекричать оркестр:
      - Что ты т-толчешься за с-спиной, чертова девка! П-повернись! - Он вскочил, дернув ее за руку, и подумал: - "Похоже, общение с бесприютным народцем делает свое дело..."
      Она послушно повернулась и склонилась, уперев руки в поручни кресла, изредка поглядывая на БД через плечо. А он замер, привычно пораженный совершеннством тела, белеющего перед ним, которое мог всегда заполучить без всяких усилий и делать с ним все, что захочет...
      Он увидел вдруг, как густая прозрачная капелька, просочившись откуда-то из Марфиных глубин, замерла на выступах безволосой плоти, переливаясь в лучах встававшего солнца. Он коснулся ее и пальцы сразу проникли во влажную вязкую глубину и водоворот, втягивающий в себя все живое... .
      Он не помнил, как расстегивал тугие металлические пуговицы кожаных штанов... Потому что увидел себя в нарастающем во времени приближении уже стоящим голым на безлюдном утреннем пляже далеко за Юрмалой: любимая тельняшка - давний подарок покойного Манькиного братана, заведовавшего военным госпиталем в Полтаве, - едва доходила до паха и была не в счет.
      Он и Марфа переступали ногами в теплой, по колено, морской воде залива, стараясь посильнее насадить себя друг на друга. Марфа опиралась руками о большой мокрый валун, периодически накрываемый пенными волнами, которые бесшумно лопались и исчезали в пористых углублениях камня, а БД, стоя позади девки, ритмично вышагивал, как оловянный солдатик на плацу, с ружьем наперевес и ранцем на спине.
      Что-то не ладилось сегодня. Он уже давно испытывал усталость от утомительными движений взад-вперед... Болела спина, солнце жгло немилосердно и было жарко монотонно двигаться в почти ирреальном беге на месте позади Марфы.
      Высыхающая морская вода оставляла на теле полоски соли, стягивающие кожу. Он несколько раз собирался остановиться, понимая, что не сможет приблизить оргазм, но трепещущее впереди стройное тело распутной монашки, содрагаясь в конвульсиях, так яростно наслаждалось, что у него не хватало духа. К тому же длинные пальцы Марфы, с обгрызанными до крови ногтями, крепко держали основание пениса БД и, судя по всему не собирались расставаться с ним...
      Он вдруг понял, что виной всему стерео-наушники "Sennheiser" без проводов, продолжавшие надрываться в его голове скрипичными концертами The Four Seasons c отчетливо звучавшей незнакомой раньше темой. Пораженный этим открытием, он сорвал наушники и замер, погрузившись в тишину летнего пляжного утра, подумал и надел их на голову монашки. Она не сразу отреагировала, увлеченная гормональной бурей, а когда услышала тревожный и мощный призыв скрипок Largo из Первого Концерта, удивленно остановилась, прислушиваясь, и, благодарно улыбнувшись, распрямилась, наконец повернулась к нему лицом и, глядя на распухший от бесцельных усилий пенис, грациозно уселась на камень-валун, бесстыдно широко расставив согнутые в коленях ноги.
      Он будто прозрел и приобрел широкоформатное зрение: бесконечный пустынный пляж с мелким желтым песком, частые кабины для переодевания, стройные густые сосны за дюнами и два белых танкера почти на горизонте; один - глубоко осевший под тяжестью нефти, второй - почти паривший над водой... Песок легонько шуршал, перекатываемый волнами. Пахло иодом, нефтью и только что испеченным хлебом.
      Его взгляд скользнул по Марфе, застывшей на мокром камне, похожем на гигантскую картофелину, размокшую, а потом задубевшую в соленой морской воде. У него защемило сердце, так прекрасно было ее тело - словно теплый белый мрамор застыл, распластавшись, на валуне... Солнце вставало у нее за головой, она знала об этом и не старалась спрятать котлету на щеке...
      - БД, - негромко позвала Марфа и, приподнявшись, придвинула себя к нему. Мрамор исчез, растворившись в камне...
      Ему не хотелось выбираться из Марфиных глубин, и он ласкал мокрую кожу, обтягивающую идеальный скелет с кое-где гипертрофированными мышцами.
      Она вдруг нервно задвигалась, высвобождаясь:
      - Стучат. Я открою?
      - Открывай. - БД приходил в себя, с удивлением разглядывая знакомое кресло, нехитрую утварь и мебель, покрытые густым налетом муки. - Твои аппартаменты, - и стал натягивать поскрипывающие штаны.
      Она опустила майку и вышла. Он ловил приглушенные голоса в коридоре и вдруг увидел под креслом свою сигару: большая, едва надкуренная, выступавшая из алюминиевого пенальчика с наклейками, она лежала на полу странной, нездешней вещью... Он встал на колени, чтобы достать ее из-под кресла, и, подняв футляр, оглянулся в поисках зажигалки.
      - Доброе утро, БД! - Пал Палыч непривычно равнодушно смотрел на него, успевая вторым зрением оглядеть подсобку. - Не часто вижу вас на коленях, добавил он и поднес зажигалку к сигаре БД, склонившись над ним, удивляя запахом свежевымытого тела и дорогого мыла.
      - Что-нибудь с-случилось? - спросил БД, оставаясь на коленях. Он был поглощен залежалой сигарой, которую никак не удавалось раскурить: влажный горький дым раздражал бронхи, вызывая натужный кашель и слезы.
      - Будет лучше, Борис Дмитрич, если мы сразу, без интродукций, приступим к делу! - Голос Пал Палыча был строг и звучал по-командирски отрывисто. Однако не это удивило БД, заставив пристально снизу-вверх посмотреть приятелю в лицо. Его поразила отрешенность бывшего чекиста, и предчувствие опасности завладело и погнало прочь с колен, окрашивая припорошенные белым поверхности подсобки в фиолетовые цвета... Мучительно собирая в кулак расстраченные на Марфу силы, он принялся судорожно перебирать события последних дней, которые могли стать причиной визита Пал Палыча; мозг работал со скоростью большей гораздо, чем COMPAQ, листая зрительные и вербальные образы...
      Ему удалось раскурить сигару. Забытым движением он отряхнул белую пыль с грязных штанов и вольготно уселся в неудобное кресло, продолжая дрожать от страха... Посмотрел на Пал Палыча и сказал спокойно:
      - Не знаю н-ничего более важного и п-перспективного на свете, чем то дело, к-которым мы только что занимались с Марфой... Кстати, где она? П-похоже, вы с-сильно раскомандовались, п-поручик.
      Он продолжал говорить, цепенея от страха, не понимая, что происходит и не узнавая Пал Палыча. Разглядывая знакомую фигуру, он прикидывал, сможет ли одолеть чекиста в случае нужды, и сомневался.
      "Этого сумасшедшего, что так странно и страшно прохаживается перед моим носом, наверное, учили в их могучем заведении всяким премудростям рукопашной борьбы... Нет! - прервал он себя. - Это я сам схожу с ума," - и сказал:
      - Что-то не т-так, Пал Палыч... П-простите, мне вдруг п-показалось, что вы явились сюда с какой-то г-гнусной целью... Мне теперь м-мерещатся п-порой всякие чудеса: от алкоголя, с-старости, м-может, COMPAQ виноват... или к-книга, что пишу, дурно влияет...
      - Все так... Вы сейчас все выложите... Все, что знаете... Слышите? - не очень охотно сказал бывший лучший чекист. - Вы постигли многие премудрости в неземных путешествиях, куда отправлялись по своей либо чужой воле... Похоже, Пал Палыч стыдился себя или необычности интересовавших его событий, но что-то заставляло его действовать именно так.
      - Н-не п-понимаю...
      - Марфа рассказывала, что вы... смогли... - чекист помедлил, подбирая формулировки, - как вы вернули с того света своего бывшего хозяина, попавшего в автомобильную катастрофу неподалеку от монастыря... Газеты писали тогда, что Босса спасло чудо... А вы никому не сказали, даже ему...
      "Не сказал," - подумал БД и сразу выпукло и ярко увидел морозное декабрьское утро с сильным туманом, заледенелую дорогу, неповоротливый Боссов "Lincoln" цвета слоновой кости, уткнувшийся искореженным капотом в ствол могучего каштана возле автобусной остановки, от которой осталась лишь груда стекляшек, скрученный в жгут металлический каркас и клочья цветной бумаги с портретом девушки-худышки, рекламирующей молотый кофе "Merrild", и услышал звук мотора завернувшего за поворот автобуса или грузовика. Этот натужный рев, когда-то мощного, а теперь старого дизельного двигателя, он слышал, когда сильный удар, похожий на взрыв, заставивший задрожать кирпичные стены, сдернул его с кресла в Марфиной подсобке...
      Он опасливо приблизился к машине: восемь мощных аудио-колонок надрывались дурным шлягером про вишни в саду у дяди Вани, сотрясая деформированный кузов. Он заглянул в салон: два раздутых воздушных мешка безопасности прижимали окровавленные головы Босса, на месте водителя, и охранника, сидящего рядом, к подголовникам кресел. Шея охранника была наполовину перерезана чем-то тупым - он сразу догадался, что металлическим прутом арматуры с автобусной остановки, - и уже не кровоточила. Он перешел на сторону Босса и увидел, как рулевое колесо вместе с одеждами погрузилось в сплющенную грудную клетку. Потом он увидел кровь в ухе - верный признак перелома основания черепа - и тонкую струйку крови изо рта. Мучительно долго открывал заклинившую дверцу. Потом так же долго разбивал боковое стекло.