Братва - Сиреневый туман, любовь и много денег

Шварц и Валдис, увернувшись от первых выстрелов сверху, открыли ответный огонь, и двое стрелков, рискнувшие открыть тайну антресолей, скатились по железной лестнице вниз.

Тут же в распахнутую под потолком дверь полетели две гранаты.

Шварц попал точно в дверь, и было слышно, как граната катится по дощатому настилу антресолей. Валдис промахнулся, и его граната, ударившись о стенку, упала вниз прямо на то место, где укрылся Ватсон. Граната угодила ему прямо по макушке. Он зашипел от боли и стал машинально тереть шишку, на секунду не обратив внимания на упавшую перед ним гранату.

А когда он понял, что именно ударило его по черепушке, для него было уже поздно.

С антресолей послышались крики, взрывом сорвало несколько листов фанеры, из которой были сделаны стены этого скворечника, и из образовавшейся бреши вывалился труп. Падая, он ударился о штабель видиков, за которым лежал Тихоня. Видики рухнули прямо на него, заставив налетчика нецензурно выругаться.

Граната, взорвавшаяся под носом у Ватсона, сильно испортила его внешность, и Ватсон теперь выглядел так, будто побывал в руках маньяка, вооруженного молотком для отбивания мяса.

Стало тихо. Вдруг сверху послышался голос:

— Эй, начальники, сдаюсь! Только не стреляйте! На верхней ступеньке железной лестницы показался последний из оставшихся в живых бандитов

с поднятыми руками. Когда он увидел не милиционеров и не спецназовцев, а Шварца и Валдиса, его лицо сильно вытянулось.

Валдис, оглянувшись на Шварца, указал на сдающегося и громко сказал:

— Он принял нас за ментов! — и, снова повернувшись к бандиту, продолжил: — Тебе менты сейчас были бы за счастье! Ты ошибся, уважаемый, — и дважды выстрелил.

Бандит без звука рухнул с лестницы прямо на труп Ватсона.

Из-под груды коробок с видеомагнитофонами с шумом и руганью выбрался Тихоня.

— Ну, что? Все, что ли? — спросил он, отряхивая грязь с одежды.

— Вроде бы все, — ответил Шварц. — Проверим сусеки.

И они начали осторожно обходить ангар.

Оказалось, что живые еще были, точнее, один полуживой. На него наткнулся Шварц, заглянув за высокую стопку древесно-стружечных плит. Раненый, прижимая одну руку к животу, из которого текла кровь, другой рукой пытался набрать номер на трубке.

Направив на него пистолет, Шварц спросил:

— Салтыкову звонишь?

Бандит, испуганно посмотрев на стоящего перед ним Шварца, кивнул.

— Давай, звони, — улыбнулся Шварц, — мне как раз поговорить с ним надо.

Бандит набрал номер, затем Шварц отобрал у него трубку, приложил ее к уху и стал ждать. Пистолет он держал направленным на бандита. Наконец на том конце раздался шорох и голос Салтыкова произнес:

— Я слушаю.

— Это хорошо, — отозвался Шварц, — слушай, как я пристрелю последнего из тех, кто у тебя охранял склад на Молоховце, — и он выстрелил бандиту в грудь.

— Слышал?

— Слышал, — сдавленным от ярости голосом ответил Салтыков, — но еще не вечер, пи… поганый.

— Конечно, не вечер, — согласился Шварц, — к вечеру от вас, ублюдков, вообще ничего не останется.

— Это мы еще посмотрим, — пригрозил Салтыков, — мои орлы почикали тут одного вашего петуха, хорошо, между прочим, почикали. Так перед смертью лютой он рассказал и про склад ваш, и про все рассказал. Так что еще посмотрим, козел.

Шварц сжал зубы, но продолжил, не изменив интонации:

— До скорой встречи, пес смердячий.

На том разговор и закончили.

Обойдя помещение, Валдис и Тихоня вернулись к Шварцу. Тихоня нес в руке автомобильную канистру.

— Живых — никого, — доложил он и, кивнув на канистру, добавил: — Растворитель. Давай?

Шварц посмотрел на канистру и ответил:

— Давай. Валдис, выпусти работяг и вахтера.

— Годится, — сказал Валдис и пошел в соседний цех.

Тихоня, открыв канистру, начал щедро поливать растворителем все вокруг.

Выйдя на улицу, Шварц кивнул Крюку, стоявшему с пистолетом, направленным на дверь.

— Здесь все, — сказал Шварц, — можешь убирать пушку. Что с рукой?

Крюк спрятал пистолет и покосился на простреленную руку.

— Ничего страшного, — ответил он, — мышцу прострелили, и все дела.

К ним подошел Валдис и сообщил:

— Я сказал работягам, чтобы они выходили через пять минут. Вахтер тоже свободен.

Дверь открылась, и из ангара вышел Тихоня. За его спиной мелькнул огонек.

— Надо уходить. Сейчас полыхнет. Я там еще бочечку с лаком нашел, так что…

Глава 13

КАК ВСЕГДА, МЫ ДО НОЧИ СТРЕЛЯЛИ С ТОБОЙ, КАК ВСЕГДА, БЫЛО ЭТОГО МАЛО…

Человек, оставленный Кабачком в особняке, вовсе не был смертником, обреченным погибнуть в случае захвата его цитадели врагами.

На случай непредвиденных и совсем уж неприятных обстоятельств в особняке была оборудована тайная комната, в которой можно было скрыться и переждать эти самые неприятные обстоятельства. Все было устроено, как в классическом приключенческом романе про замки и тайны.

В кабинете Кабачка рядом с камином была устроена потайная дверца, открывавшаяся, как и положено, поворотом чугунного завитка на орнаменте, окружавшем топку камина. Одна из дубовых панелей стены проваливалась, и в открывшийся лаз можно было, слегка пригнувшись, пройти. В конце короткого узкого прохода была еще одна низкая железная дверь, которая открывалась уже обычным образом. За ней располагалась небольшая, но достаточно комфортабельная комнатка без окон, площадью около восьми квадратных метров.

В этой комнате были две койки, пластиковые бутыли с консервированной водой, запас провианта, кондиционер и биотуалет. Кроме того, там имелся монитор, связанный с мини-камерами слежения, установленными во всех помещениях особняка. Спрятавшийся в этом убежище человек имел возможность быть в курсе всего, что происходило в особняке.

Человеком, оставленным в офисе, был Ворон. Он должен был отвечать на телефонные звонки, следить за тем, что происходит вокруг здания, и держать в курсе происходящего своего патрона. Совершенно один в просторном старинном особняке, он сидел в глубоком кожаном кресле и смотрел телевизор.

* * *

Бекас сидел в кафе с обаятельным обезьяним названием «У Мартынюхина», размышляя над планом своих будущих действий.

Из города следовало как можно скорее убраться, везение когда-то должно было закончиться, слишком часто его стали узнавать на улице незнакомые ему люди.

Единственное, что его не отпускало, так это понимание того, что в случае бегства об Ольге он мог забыть. В течение двух недель, прожитых под кровом Серебряковых, Роман постепенно осознал, насколько сильным и неуступчивым в вопросах принципов человеком была двадцатилетняя Оленька Серебрякова. Разорвать внезапным отъездом этот слабый едва уловимый контакт, возникший между ними, значило предать. Роман, что называется, нутром чувствовал — повторного шанса не будет. Когда они с Олей два часа молча гуляли с коляской, в которой спал ее сын, Роман дал себе слово, во что бы то ни стало разобраться в ситуации, в которую он попал, и сразу же после этого сделать предложение Оле.

Бекас, мысленно вернувшись в прошлое, не нашел в своей жизни ни одного мгновения, за которое он отдал бы эти два часа. «Какая она, в самом деле, красавица», — подумал Роман, вспоминая лицо Оли, ее огромные с серо-голубым отливом глаза, маленький пухлый подбородок и беззащитные детские ямочки на щеках. К ней, как ни к кому другой, подходил эпитет «аристократическая красота».

«Эти проклятые деньги! Мое безволие и суетность моих действий — вот причина, почему я трушу сказать ей освоих чувствах, — думал Бекас. — А если так пойдет и дальше, то говорить будет просто некому. С другой стороны, если бы я не нашел сумку, то и встреча с Олей, скорее всего, не состоялась бы… Нет, о бегстве речь не может идти, хотя бы потому, что существует проблема автоматов, которые кто-то хочет взорвать в школах города. Потом, наверное, можно сделать попытку выйти на хозяев денег и вернуть оставшиеся девятьсот с хвостиком тысяч в обмен на мало-мальски приемлемый срок, чтоб вернуть потраченное».

Итак, для начала следовало отзвонить владельцу игральных автоматов. Это не вызывало ни малейших сомнений, тем более что Бекас уже неоднократно представлял себе серию из двухсот пятидесяти взрывов, происходящих в.школах Города. Картина получалась такая, что воображение не могло охватить ее полностью. Было ясно одно. Даже если это будет грозить Бекасу гибелью, он должен предотвратить взрывы.

Собственно, никакого особенного риска в этом не было, и геройствовать, судя по всему, не придется. Достаточно позвонить хозяину и рассказать ему обо всем. А дальше уж он сам будет выкручиваться, как хочет. Вряд ли его устроит такая ситуация, при которой на него ляжет ответственность за гибель тысяч детей.

«А если устроит? — подумал Роман. — А если он в курсе дела и продолжит реализацию своих планов как ни в чем не бывало? Или если он просто не поверит анонимному звонку, что тогда? Тогда нужно будет просто взорвать всю партию автоматов прямо на складе. Пультик-то — вот он, на заднем сиденье лежит. Нажмем кнопочку, и все дела!..»

Из внутреннего кармана пиджака долетел еле слышный звонок мобильника. Это Гога поинтересовался, читал ли его друг сегодняшний «Коммерсант.ru». Друг газету не читал. Бекасу решительно порекомендовали просмотреть передовицу. Назвали остолопом и пожелали «ни пуха, ни пера!». Допив кофе, Бекас поставил пустую чашку на стол, вышел на улицу и купил свежий номер «Коммерсант.ru».

Передовица во всю полосу была озаглавлена так:

«ОБОРОТНИсь, незнакомый похожий!

Взгляд подкупный тебя выдает!»

Из статьи Роман понял, что «собственная служба безопасности…», короче, на самом высоком уровне готовился государственный переворот, почище ГК ЧП. Открыто подкупались старшие милицейские чины, депутаты и видные политики. Из документов, изъятых у шести задержанных, имена которых не разглашались в интересах следствия, вытекало, что в ближайшее время в разных городах страны планировались какие-то чудовищные по масштабам диверсии, с целью вызвать в стране всеобщий кратковременный хаос и в конечном итоге — кризис власти. В результате планировалось передать власть в стране силовикам, стоящим у руля этого мини-переворота.

«Автоматы в школах как нельзя лучше вписываются в планы политических засранцев, готовых ради власти перебить половину народа страны, — со злостью подумал Бекас. — Если так, то действовать мне следует более решительно и быстро».

Сев в машину, Бекас бросил косой взгляд на заднее сиденье. Дипломат с пультом был на месте. Он достал трубку и набрал номер «Взлета».

* * *

В приемной Кабачка, на плазменном экране дорогого телевизора «Сони», вратарь местной футбольной команды «Горизонт», распластавшись в замедленном повторе, медленно плыл в воздухе в левый угол ворот. Мяч, так же медленно вращаясь, направлялся в это время в правый угол. Выражение лица вратаря напоминало выражение лица алкоголика, уронившего литровую бутылку водки в лестничный пролет.

Счет был 4:0, и пятый гол, тем более на последней минуте, напоминал прощальный унизительный подзатыльник. Ворон выругался и переключил программу. На экране появилась девушка, которая тут же пообещала ему, что с новыми прокладками он будет чувствовать себя комфортно в любых условиях. После этих слов она вскочила на коня и помчалась по буеракам, ухитряясь при этом сохранять на лице выражение сексуального призыва.

Ворон выругался еще раз, и тут зазвонил телефон.

Выбравшись из уютного кресла, он потянулся и подошел к большому столу, на котором было расставлено множество телефонов, факсов, стоял компьютер, валялись несколько радиотрубок, в общем, связь была налажена как следует.

Посмотрев на определитель номеров, Ворон увидел незнакомый, но определенно принадлежавший мобильнику номер, снял трубку и произнес:

— Приемная консалтинговой фирмы «Взлет». Слушаю вас.

— Будьте любезны, — сказал Бекас, — пригласите Владимира Михайловича.

Диктофон, мигая индикатором, бесстрастно записывал каждое слово разговора.

— Владимира Михайловича сейчас нет на месте, — ответил Ворон, — вы разговариваете с секретарем, и я могу передать ему все, что вы скажете.

Бекас помолчал, потом сказал:

— Я звоню насчет игральных автоматов.

Теперь паузу сделал Ворон. Он соображал, что еще может быть сказано по поводу склада в Коромыслово, наконец, любезно произнес в трубку:

— Да-да, я вас слушаю.

— Я должен сообщить вам чрезвычайно важную вещь, — сказал Бекас и опять умолк.

— Я внимательно слушаю вас, — повторил Ворон.

Бекас наконец решился и заговорил:

— Мне известно, что вы собираетесь установить в школах Города игральные автоматы. Так вот, не делайте этого ни в коем случае. Это очень опасно, и опасно гораздо в большей степени, чем вы можете себе представить.

Бекас поймал себя на том, что почему-то не может прямо сказать этому человеку о такой простой вещи, как взрывчатка в игровых автоматах.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — вежливо ответил Ворон.

Тут Бекас разозлился и сказал:

— Не понимаете? А вы вскройте хотя бы один, и поймете.

— Что вы имеете в виду? — спросил Ворон.

Долгие годы работы секретарем и сомнительная

специфика некоторых из проводимых Кабачком дел сделали Ворона изворотливым и уклончивым собеседником, и это раздражало Бекаса.

— Что я имею в виду? — ответил Бекас. — Что имею, то и введу! В этих ваших автоматах, если вам угодно знать…

Ворону, безусловно, было угодно знать, что же такое таится в этих автоматах, но в это время стекло окна, напротив которого он стоял, звякнуло, и в нем появилась дырочка.

Такая же дырочка одновременно появилась и у Ворона в голове.

Так и не узнав, что же было в игровых автоматах, Ворон выронил трубку и повалился на пол. Трубка, повиснув на проводе, раскачивалась около ножки стола, время от времени задевая за нее.

Бекас, услышав в высококачественном устройстве связи звон стекла, падение тела и затем какое-то непонятное постукивание, прервал фразу на середине, обеспокоенно спросив:

— Алло, вы меня слышите?

Ответом ему было молчание.

Бекас повторил вопрос, и опять ему никто не ответил.

«Застрелили его там, что ли?!» — подумал Бекас и отключил связь.

Записывающее устройство на столе Ворона работало еще ровно сто секунд, после чего, повинуясь программе, отключилось, так как никаких сигналов из телефонной линии не поступало.

Сам Ворон лежал головой в камине, в двух шагах от того места, где он мог быть в полной безопасности.

Переложив дипломат на переднее сиденье и бросив трубку рядом с ним, Бекас, проклиная свой характер, кабачков и других представителей преступного мира города, поехал в Долготрубное.

То есть, он хотел поехать, уже тронулся, но через секунду услышал, как правое заднее колесо с жующим звуком катится по асфальту на спущенной резине. Этот звук спущенного колеса был хорошо знаком Бекасу. Только этого еще и не хватало.

Выключив двигатель, он в сердцах ударил ладонями по рулю, затем вынул ключи из замка и, выйдя из машины, пошел открывать багажник, чтобы поменять колесо.

Достав запаску и бросив ее на асфальт, Бекас вытащил домкрат, присел на корточки у колеса и уже воткнул шток домкрата в соответствующее ухо по днищем, как вдруг иголочка сомнения кольнула его. Заднее правое — спущено… водитель, матерясь, сидит на корточках и отвинчивает болты, а седой стареющий вор, осторожно подойдя к водительской двери, вытаскивает барсетку и, спокойно отойдя на несколько шагов, убыстряет ход, а затем откровенно убегает. Эту картину Бекас видел однажды из окна трамвая.

Бекас весь подобрался, демонстративно звякая железками, нагнулся к самой земле. Глядя под машину, он через несколько секунд увидел ноги в кроссовках, которые на цыпочках подошли к водительской двери. Тогда он быстро встал и, сунув руку за пистолетом, но не вынимая его, увидел, как парень в спортивной одежде тянет из салона злополучный дипломат.

Бекас сделал шаг в сторону похитителя, но в это время почувствовал сильный толчок в плечо и, обернувшись, увидел перед собой крепкого молодого парня еще более спортивного вида, чем первый, который тоже был одет в спортивный костюм. Второй спортсмен, улыбаясь, обнял Бекаса за плечи и, как бы невзначай отвернув его от машины, стал извиняться и спрашивать, не больно ли он, дурак невнимательный, толкнул уважаемого автомобилиста.

Бекас достал «беретту», ткнул ее «оглушительно» длинный ствол в мускулистый живот рассеянного пешехода. Улыбка тут же слетела с лица спортсмена, и вместо нее появилось выражение сильнейшей озабоченности.

Развернув его так, чтобы видеть машину, Бекас посмотрел на удаляющегося от них очень быстрым шагом парня с его дипломатом в руке.

— Позови его, — спокойно сказал Бекас. Пушка — сама по себе очень убедительный аргумент.

— Максуд! — позвал, наконец, спортсмен.

Максуд замедлил шаг, но не обернулся.

— Если он не вернется, ты уедешь отсюда в багажнике, — спокойно пообещал Бекас. Он устал нервничать и злиться. И теперь он был готов хладнокровно застрелить этого человека, несмотря на общепринятое мнение о несоразмерности кары. Но Бекас плевать хотел на общепринятые нормы, потому что… В общем, плевать хотел.

— Максуд, — повторил вор, теперь уже громче, — иди сюда, дело есть.

Максуд остановился, медленно обернулся и посмотрел на Бекаса и своего невезучего товарища, стоявших рядышком, как два приятеля. Бекас зловеще улыбался.

— Иди сюда, Максуд, — сказал он, и Максуд неторопливо побрел обратно.

Когда он подошел, Бекас, не отпуская спортсмена, спросил:

— Ну что, угорели, козлы?

На лицах воров читались сразу несколько противоречивых чувств.

Одним из них было желание тут же, не сходя с места, искалечить этого автомобилиста и тем самым превратить кражу в грабеж с применением насилия, другим — был понятный страх перед пистолетом, третьим — полное непонимание ситуации, а точнее — того, на кого же это они нарвались.

Видя это, Бекас решил развлечься.

— Вы хоть понимаете, во что вы, удоды шелудивые, влезли? — спросил он Максуда, который до сих пор держал дипломат в руке.

Удоды молчали, но что они сделали бы с Бекасом, не будь он вооружен, было ясно.

— Ты, недомерок, — сказал Бекас приземистому Максуду, — положи дипломат на капот, набери шифр и открой его.

И Бекас назвал шифр замков.

Удивленный Максуд выполнил требование, и через несколько секунд невезучие похитители увидели в открытом дипломате электронный пульт совершенно голливудского дизайна.

Поглазев на него некоторое время, они перевели глаза на Бекаса, и он произнес совершенно дурацкую, но абсолютно подходящую к случаю речь.

— Закрой дипломат и слушай. Я могу убить вас прямо сейчас. Прямо здесь, на улице, при свидетелях. У меня имеются такие полномочия. И никто никогда о вас не вспомнит, а ваши трупы сгорят в служебном крематории, и даже могил ваших не будет нигде. Понятно?

По лицам слушателей было видно, что у них сейчас только одно страстное желание — унести ноги подобру-поздорову.

Бекас продолжил:

— В дипломате находится передатчик, за которым следит спутник наведения.

Какого такого наведения, он сам не знал, но прозвучало красиво.

— В моих часах вмонтирован датчик, — продолжил он, вспомнив Тимура, — и если бы ты, баран, отошел от меня дальше, чем на сто метров, со спутника была бы послана команда на самоликвидацию прибора. И от тебя бы осталось мокрое место. Понял?

— Понял… — ответил внимательно выслушавший эту ахинею Максуд, и Бекас увидел испарину на его лбу. Приятель Максуда не потел, но тоже принял сказанное близко к сердцу.

На этот раз оскорбительный эпитет «баран» не произвел на воров никакого впечатления. Видимо, они поняли, что их статус в этой ситуации определяется именно этим словом.

— Не надо шутить со спецслужбами, — назидательно произнес Бекас и, видя, что злодеи разбиты в пух и прах и полностью деморализованы, убрал «беретту» в кобуру.

Оба неудачника стояли перед ним, как провинившиеся школьники, но Бекас знал, что они по-прежнему остаются хищными и опасными тварями, и при других обстоятельствах ему бы сильно не поздоровилось.

— Быстро поменяли колесо, после чего можете быть свободны, — приказал Бекас, и они бросились выполнять приказ, как два пит-стопщика из команды «Мак-Ларен».

Бекас смотрел, как они меняют колесо, и курил.

Через две минуты болты были затянуты, инструменты и спущенное колесо убраны в багажник, и он был закрыт. Дипломат продолжал лежать на капоте.

— Положи дипломат на место, — сказал Бекас, и Максуд бережно положил чемоданчик на правое сиденье.

— Свободны, — объявил Бекас.

Воры дружно развернулись и, не оборачиваясь, быстро и в ногу пошли прочь.

Бекас уселся за руль и поехал в проклятое Долготрубное.

* * *

«…пока нас всех не повязали! Плевать я хотел втакой момент на все эти бандитские разборки. Пошли вы все со своими Слонами, Тиграми и Ослами!..Ну и что, что этих шестерых уже убрали?! Эти не расскажут, так другие найдутся! Я категорически настаиваю на полной консервации работы „Зверинца" на неопределенное время!.. Что значит, следует взорвать в любом случае?.. Оставьте, Слон, на наш век денег хвати. Лучше быть, чем не быть! И, потом, исходя из новых обстоятельств, меня вполне устраивает существующая власть… А чтобы она и вас устраивала, я позаботился кое о каких материалах… Я не угрожаю, а предупреждаю, ведь мы коллеги, друзья, так сказать…»

Глава 14

ЛОХ ТОТ СОЛДАТ, КОТОРЫЙ НЕ ХОЧЕТ СПАТЬ С ГЕНЕРАЛОМ

Разобравшись с базой Салтыкова, Шварц со своей группой решил вернуться в Долготрубное, где они должны были присоединиться к Ворону, дежурившему в особняке, и приготовиться к возможному захвату офиса салтыковскими бандитами.

По дороге Шварц несколько раз звонил в офис, один номер был постоянно занят, а остальные не отвечали, как и трубка Ворона. Это начинало беспокоить Шварца.

— Что-то там не так, — сказал он сидевшему за рулем Валдису.

— А что такое?

— Да ни один телефон не отвечает, — с досадой ответил Шварц и набрал номер Кабачка. — Владимир Михайлович, в офисе какие-то проблемы. Никто не отвечает… Сейчас мы едем туда и разберемся на месте.

Тихоня, сидевший на заднем сиденье, закончил перевязывать Крюка, и теперь плечо легко раненного украшала аккуратная повязка.

— Ну, что сказал Кабачок? — поинтересовался Крюк, трогая повязку и морщась.

— Посоветовал нам быть осторожными, — ответил Шварц, и Валдае заржал.

— А ты не смейся, — сказал ему Шварц, — неизвестно, что там делается. Мне лично это все не нравится. Ворон не отвечает, и вообще…

Откуда им было знать, что Салтыков раскошелился на снайперскую винтовку с глушителем.

Карабас, бывший афганец и снайпер по жизни, не сумевший найти себе лучшего места в жизни, чем шайка беспределыциков, забрался на чердак дома, стоявшего напротив кабачковского особняка. Первым же выстрелом с расстояния около ста метров он, подтверждая свою высокую профессиональную квалификацию, застрелил Ворона как раз в тот момент, когда Бекас начал рассказывать о взрывчатке в игровых автоматах.

Разобрав винтовку, Карабас уложил ее в сумку и, никем не замеченный, убрался из дома. Отъехав на своем «Москвиче» подальше от особняка, он позвонил Салтыкову и доложил об успешной акции. Салтыков, только что получивший заряд бодрости от разговора со Шварцем, громящим малоховецкую базу, приказал снайперу оставаться на месте и ждать дальнейших распоряжений.

— Смотри, Карабас, в оба, — наставлял его перед заданием разъяренный «папа», — за каждого убитого тобой врага, получишь по две косых баков. За «Баклажана» — десятку!

Карабас, выслушав все это, поставил машину в полукилометре от офиса и пошел в ближайшее кафе. Там, заказав кофе и бутерброды, он уселся у окна, откуда была видна его машина, и стал глазеть на двух девушек в очень коротких и очень незаметных юбочках. Девушки делали вид, что умеют играть в бадминтон.

Подъезжая к особняку на Геологической, Валдис снизил скорость:

— Что-то больно тихо тут…

Машин рядом с особняком видно не было, и Валдис медленно поехал вдоль фасада.

Вдруг Крюк осторожно постучал Шварца по плечу, указывая на окна второго этажа:

— Смотрите!

Все посмотрели туда и увидели, что в одном из сверкающих окон было хорошо видно небольшое отверстие, от которого расходилось несколько коротких трещин.

Валдис остановил машину, и они посмотрели в противоположную сторону. Напротив простреленного окна, в просвете аллеи, метрах в ста был виден трехэтажный дом. Одно из слуховых окон на его крыше было открыто.

— Стреляли оттуда, — уверенно заявил Тихоня.

— Да, — подтвердил Шварц, — точно, оттуда.

Он вынул из кобуры «вальтер», передернул затвор и приказал:

— Пошли в офис. Из наших там, кроме Ворона, никого нет. Так что можете стрелять во все, что движется. И не стойте на месте, когда выйдем из машины, — снайпер еще может быть на чердаке.

Они выскочили из машины и, избегая двигаться по прямой, быстро подошли ко входу. Шварц набрал код, электронный замок проиграл короткую мелодию, и дверь открылась. Войдя в просторный холл, Шварц остановился и подал остальным предостерегающий знак. Все замерли без движения и несколько минут прислушивались. В здании была полная тишина.

Поднявшись на второй этаж, в приемной, они увидели лежащего головой в камине Ворона.

— Отлетался, — только и сказал Крюк. Остальные промолчали.

— Положите его в сторонку и накройте чем-нибудь, — приказал Шварц через несколько секунд молчания.

Тихоня и Валдис потащили Ворона в угол, а Крюк сел на диван и закурил. Шварц подошел к столу, поднял висящую на проводе трубку, поднес ее к уху и, услышав короткие гудки, положил на аппарат.

Потом он посмотрел на табло определителя номеров и списал последний — номер трубки Бекаса. Потыкав пальцем в кнопки диктофона, Шварц вызвал последний разговор, прибавил громкости, и в приемной зазвучал голос Бекаса, который убеждал Ворона отказаться от затеи с игровыми автоматами.

Одна из фраз была прервана звуком разбиваемого стекла, затем раздался шум падения тела, и взволнованный голос звонившего дважды произнес:

— Алло, вы меня слышите?

Потом короткие гудки, и все. Тишина.

— Что же он хотел сказать? — в задумчивости произнес Шварц после того, как запись прослушали еще раз, — ладно, разберемся.

Он опять позвонил Кабачку:

— Владимир Михайлович, мы в офисе. Ворона застрелил снайпер. На диктофоне автоответчика имеется интересная запись. Послушайте, пожалуйста.

Пока Кабачок слушал записанный разговор, все молчали. Запись закончилась, и Шварц спросил:

— Что будем делать дальше?

— Его номер есть на определителе? — спросил Кабачок.

— Да, Владимир Иваныч, — ответил Шварц, диктуя номер.

После этого настало молчание, но Шварц не нарушал его, зная, что сейчас руководитель сосредоточенно переваривает полученную информацию и обязательно скажет своим сотрудникам, что им делать.

Наконец, Кабачок кашлянул и сказал:

— Найдите этого человека и узнайте у него все. Но имейте в виду, он хотел нас предупредить о грозящей нам опасности. Так что будьте с ним вежливы, и без этих ваших штучек. Как только что-то выясните, сразу звоните мне. Выполняйте.

— Хорошо, Владимир Михайлович, — ответил Шварц и повесил трубку.

Посмотрев на сидящих в креслах мрачных Крюка, Тихоню и Валдиса, он перевел взгляд в угол, где лежал укрытый портьерой Ворон, затем снова обвел взглядом своих подчиненных и, наконец, сказал:

— Ну что, будем искать этого человека. А для начала я ему позвоню.

И он снял трубку.

Бекас подъезжал к Долготрубному.

Он не знал, что будет делать, когда приедет туда. Во всяком случае следовало осмотреть особняк, потом попробовать позвонить еще раз, а дальше… Неожиданно запиликала трубка. Бекас, съехав на обочину, остановился:

— Я вас слушаю.

— Вы звонили нам некоторое время назад и что-то говорили про игровые автоматы, — сказал Шварц.

— Да, я звонил, но разговаривал не с вами, — ответил Бекас.

— Тот человек, с которым вы разговаривали, не сможет сейчас подойти, поэтому давайте поговорим со мной.

— Он, наверное, уже никогда не сможет подойти к телефону, — предположил Бекас, — я помню, как окончился наш разговор. Его застрелили?

Шварц помолчал и ответил:

— Да, его застрелили. Но для вас это не играет никакой роли, поэтому я вас слушаю.

— Интересно, что у вас там за дела такие, — вздохнув, сказал Бекас, доставая из пачки сигарету.

— Зачем вам знать, что у нас за дела, — услышал он спокойный ответ, — меньше знаешь — дольше живешь.

Бекас засмеялся и сказал:

— Что-то я в последнее время часто слышу эту поговорку.

— Это, наверное, потому, что вы стали знать больше, чем вам нужно, — мгновенно среагировал Шварц, — вы стали знать то, о чем и не хотели бы знать. Так ведь?

— Правда, — согласился Бекас, — снимаю свой вопрос. У меня и так возникла целая куча ненужных проблем.

— Ну, так что вы хотели сообщить об автоматах? — Шварц вернулся к главной теме.

— А вот об этом я буду говорить с этим, как его… — Бекас посмотрел на бумажку, — с Владимиром Михайловичем Губановым.

Он сделал паузу и добавил:

— Если вас там опять постреляют, мне что — снова кому-то рассказывать то же самое?

Несколько секунд трубка молчала, затем Шварц сказал:

— Хорошо. Я свяжусь с ним. Ждите.

В трубке раздались короткие гудки.

«Опель „Вектра"» стоял у обочины. Бекас откинулся на сиденье, прикрыв глаза. Он будет сидеть так ровно три минуты. Не потому, что он достиг этого многолетними тренировками, а просто через такое время ему позвонит Кабачок.

— Добрый день, это Губанов. Как вас называть, а то неудобно как-то?