Даниэлла свернулась калачиком на диване, целиком погрузившись в последнюю редакцию собственного руководства по охоте на мужей.
      – Пока что неплохо, – бормотала она. – Три свидания отработаны: второе свидание с холостяком номер два, плюс еще парочка в перспективе, не считая мистера Грузовика…
      – Ты ненасытна! – выпалила я, отбрасывая «Глоуб» недельной давности, который так и не нашла времени прочитать. – Как изголодавшаяся кошка, по уши въевшаяся в миску тунца с толстым слоем жирных сливок.
      – Кстати, насчет тунца! – подхватила Даниэлла, закрывая свою конторскую книгу. – Я голодна! Кто хочет пойти на ленч?
      Из кухни выглянула Клер:
      – Я! В холодильнике пусто.
      – И не можем же мы встретить мужчину в собственной кухне! – подчеркнула Даниэлла, хватая сумочку. – Впрочем, для нашей невесты это особого значения не имеет.
      Клер вымученно улыбнулась:
      – Я взяла ключи. Идешь, Джинси?
      Я пошла. Мы завалились в «Морского бродягу». Кто-то оставил на столе экземпляр «Эсквайра». Даниэлла принялась лениво его листать.
      – Ха! – вскричала она, передавая нам журнал. – Только взгляните на эту рекламу!
      Реклама в самом деле была что надо. Изображение фаллопротеза на всю страницу. В тексте утверждалось, что пенис большего размера – гарантия работы, сделанной на все сто.
      – Думаешь, это все, что мужчины видят в сексе? – встревоженно спросила Клер. – Лишь бы работа была сделана на все сто? Только это их волнует?
      Даниэлла пожала плечами:
      – Понятия не имею. Может, здесь имеется в виду, что мужчинам в общем-то наплевать на женщин. Главное – сделать все необходимое, чтобы женщина еще раз занялась с ними сексом. Полагаю, проблема только в этом.
      – Ошибаешься. Все, что нужно мужикам, – склеить бабу и оторваться по полной. Если они смогут получить свое, не сделав эту самую работу на все сто, для них даже лучше.
      – О, Джинси! – запротестовала Клер. – Неправда!
      Даниэлла снова принялась изучать рекламу.
      – А ты, – задумчиво протянула она, – считаешь, что «сделать работу на все сто» означает доставить женщине оргазм?
      – Вот именно.
      – Но для этого вовсе не нужен большой пенис! – воскликнула она. – И вообще никакого!
      – Верно. Под работой они, видимо, подразумевают весь сексуальный акт, от и до. Господи, кто вообще сочиняет эти рекламные тексты?!
      Клер вдруг ужасно заинтересовалась своим крабовым салатом.
      – А что тут вообще удивительного? – продолжала Даниэлла, бросив журнал на пол. – Разве мужчины не для этого созданы? Чинить машины. Решать проблемы с сантехникой. Заниматься политикой. Строить дома. Жарить гамбургеры. Давать в нос всяким плохишам. Делать работу на все сто. Нечего предаваться раздумьям, мучиться и страдать. Делай что-нибудь. Лишь бы все было в порядке.
      Клер неожиданно отложила вилку.
      – Тебе не кажется, что ты чересчур упрощаешь? По-твоему получается, что мужчины чуть ли не роботы, действия которых так легко предугадать.
      С чего бы она так расстроилась?
      – Но это действительно так, – поддержала я Даниэллу. – В самом деле, нет ничего сложного. Они стараются сделать работу на все сто. Конец истории. И тут нет ничего головоломного.
      – Но все люди разные, – запротестовала Клер. – Каждый человек – личность!
      – Разумеется. До какой-то степени, – признала Даниэлла. – Но спроси у миллиона мужчин, чего они хотят от жизни, и получишь ответ: сделать работу на все сто. Гарантирую.
      – Ну, не знаю… – нерешительно протянула Клер.
      – Женщины, с другой стороны…
      Я схватилась за голову:
      – Ну вот, приплыли!
      – Мы не поддаемся классификации, – ухмыльнулась Даниэлла. – Не подходим ни под какие мерки. Мы сложны и вечно изменчивы.
      – Звучит крайне раздражающе, – вставила я.
      – Похожи на хамелеонов. Неуловимы. Проходим цикл развития вместе с луной. Наступаем и отступаем вместе с приливами.
      Я скривилась так, будто меня вот-вот стошнит. Клер поморщилась.
      Бедняжка! До сих пор не поняла, с кем ее свела судьба.
      – Меня сейчас вывернет, – стояла я на своем. – Острый приступ морской болезни. Мне нужна стабильность. Хочу твердо стоять на земле обеими ногами. Может, поэтому у меня и нет подруг. Я вполне самодостаточна.
      Даниэлла закатила глаза.
      – О’кей, давайте сменим тему, – предложила она и, сверкая глазами, наклонилась к Клер. – Итак, Клер, ты, вижу, решилась идти под венец?
      Клер нервно повертела на пальце массивное обручальное кольцо. Туда-сюда. Туда-сюда. Я едва не ослепла.
      – Ну, полагаю… то есть…
      – Первые сомнения?
      Клер в ужасе уставилась на меня:
      – Конечно, нет! С чего ты взяла?
      – А ты себя слышала? Как ты ответила на вопрос Дэни? Вот и говори об интонациях!
      – Даниэлла. Не Дэни. Клер, милая, только не волнуйся! Каждая невеста нервничает перед свадьбой. Но вот что я тебе скажу: это будет твой счастливый день! Я сама займусь устройством твоей свадьбы! Совершенно бескорыстно, разумеется, если не считать приглашения на великое событие. Ну как? Тебе лучше?
      Клер выдавила слабую улыбку. Мне показалось, что вид у нее болезненный. Но Даниэлла горела воодушевлением.
      – Превосходно! Начнем прямо сейчас. Столько всего нужно сделать! О’кей, мы знаем, что это осенняя свадьба. Хм… не слишком. Погода может выкинуть любой фокус. Я бы рекомендовала свадьбу в помещении, а что до платья… позволь мне сначала провести кое-какое исследование. Никаких коротких рукавов, но, возможно, совсем без рукавов, корсаж, а наверх – жакет болеро, который для приличия следует надеть в церкви, – кстати, ты хочешь церковную церемонию? – и…
      Я поспешно вгрызлась в свой кусок.
      Клер рассеянно гоняла вилкой еду по тарелке.
      Даниэлла продолжала стрекотать.

      Оук-Блаффс может быть набит отдыхающими, иностранцами, туристами, но все же это очень маленький город.
      Я рассматривала россыпь блистеров с маслом для ванн в витрине очаровательно старомодной аптеки, когда дверь открылась и на крыльце показался, кто бы вы думали? Мистер Грузовик-пикап!
      – Привет! – жизнерадостно воскликнула я, дождавшись, пока меня заметят. – Помните? Мы познакомились в очереди за мороженым.
      – Конечно, помню! – засмеялся он. – Я едва не сбил с вас шляпу.
      Я удостоила его ослепительной улыбкой.
      – Как видите, сегодня я надела шляпку поскромнее.
      – Красивая, – кивнул он. – То есть ваша шляпа.
      Этот парень, пожалуй, слишком умен.
      Я протянула руку, и он немедленно ее сжал. Кожа на ладонях была грубая, но не царапала. Рука, как я заметила в тот раз, широкая, но пальцы совсем не толстые.
      Очень мужская рука. Сильная и мощная.
      – Даниэлла Лирз, – представилась я.
      – Привет. Я Крис Чайлдз.
      Мы расцепили руки.
      – А что это за фамилия такая – Чайлдз? – спросила я.
      Крис недоуменно моргнул.
      – Моя фамилия, – подтвердил он наконец, улыбнувшись еще шире.
      – О, я имела в виду – ирландская или…
      Крис пожал плечами:
      – Скорее протестантская. Па говорит, наши предки приехали из Англии. Не знаю, как они обзавелись такой фамилией. Правда, можно спросить у городской библиотекарши. Она увлекается генеалогией.
      Сердце у меня упало. Дьявол! Протестант. Христианин. Плюс к тому грузовик. Американец до мозга костей.
      А в конце концов, никто из нас не совершенен!
      – О, я просто так, – заверила я с уже менее сияющей улыбкой. – Поинтересовалась.
      – Моя семья живет на Вайнярде с незапамятных времен, – добавил Крис, хотя я не спрашивала. – То есть очень долго. Поколения и поколения.
      – Правда? А мои родные живут на Лонг-Айленде, – сообщила я. – Деды с бабками приехали из Европы. В основном из Польши. Сначала поселились в Бруклине, потомки перебрались на Айленд. Кое-кто переехал в Нью-Джерси, но с ними связь потеряна.
      – Потому что они живут в Нью-Джерси? – удивился Крис.
      – Вовсе нет, – заверила я. – Потому что они никого не пригласили на бар-мицва своего сына.
      – А я никогда не был на Лонг-Айленде, – вздохнул Крис, пропуская мимо ушей историю семейной распри. – Я слышал, там роскошные пляжи.
      – Так и есть. Шикарные. Когда в следующий раз будете в Нью-Йорке, загляните к нам.
      Крис неловко переступил с ноги на ногу.
      – Видите ли, – заговорил он с очаровательно нерешительной улыбкой. – Однажды я был в Нью-Йорке. В основном на Манхэттене. Но как-то добрался до зоопарка в Бронксе. Большое яблоко. Интересно. Но не в моем стиле. Я бы никогда не смог там жить, понимаете?
      «Не совсем, – подумала я. – Кто не захотел бы жить на Манхэттене? Или по крайней мере не приезжать туда каждый месяц? Магазины, рестораны, музеи, галереи…»
      Меня пронзила тоска по большому городу.
      «Кэрри Брэдшоу! Жди меня!» – воззвала я про себя.
      – Ну, – резко бросил Крис, словно поняв, что мое молчание добра не сулит, – мне пора! Отцу нужно лекарство. Так что пока.
      – Пока.
      Сделав несколько шагов, Крис обернулся. Я все еще смотрела ему вслед. Может, это его удивило.
      – Объявлено штормовое предупреждение, – крикнул он. – Сегодня вечером лучше не выходить в море.
      – Вот как? Большое спасибо, – кивнула я, махнув рукой.
      Он не знал, что я и на милю не подойду ни к одному плавательному средству, за исключением паромов.
      Крис помахал в ответ и удалился. Я продолжала стоять.
      Что за горячая штучка! В жизни не видела, чтобы парень так классно смотрелся в джинсах.
      «А теперь, – подумала я, снова поворачиваясь к выставке масел для ванн, – если бы только я смогла встретить подходящего человека, тот материал, из которого можно вылепить настоящего мужа, городского парня, профессионала, и при этом он выглядел бы как Крис…
      Вау.
      Я уж точно попала бы в рай».

      Он прижал меня к стене в комнате отдыха.
      Ну… не совсем прижал. И не совсем к стене.
      Честно говоря, он наливал себе кофе, когда я вошла и вынула из холодильника банку газировки.
      – Привет.
      – Привет, – ответила я. – Ой, осторожнее!
      – Тьфу!
      Рик схватил несколько бумажных полотенец и стал промокать кофе, выплеснувшийся на тумбу, когда он ставил кофейник на место, после чего швырнул всю груду в мусорное ведро. Промокшая бумага с чавканьем приземлилась на полу.
      – Я подниму, – вызвалась я. – Вы просто ходячее несчастье, Рик.
      Рик рассмеялся и подул на кофе.
      – Знаю. Зато… видите? Я стараюсь не обжечься.
      – Хороший мальчик, – похвалила я и направилась к себе, но вдруг услышала его голос:
      – Можно кое о чем вас спросить?
      Я обернулась и пожала плечами:
      – Разумеется. Валяйте.
      – Я тут все гадал: не хотите ли как-нибудь пойти погулять?
      Такого я от Рика Лонго не ожидала.
      – С вами? – выдохнула я.
      – Да.
      – И чем мы займемся?
      Рик замялся. Я заметила на галстуке мокрое пятнышко от пролитого кофе. Зачем он вообще возится с галстуками?
      – Не знаю. Что обычно делают на свидании…
      Я выглянула в коридор. Никого. Здорово. Хотя странно.
      – То есть вы приглашаете меня на свидание, – уточнила я для пущей уверенности.
      – Да, – широко улыбнулся Рик. – Именно так.
      – Но мы работаем вместе.
      – Верно. Только я не ваш босс. Мы в разных отделах.
      – Как бы то ни было, все-таки неудобно.
      – Жизнь вообще сплошные неудобства.
      Тут он был прав. И волосы у него супер: темные, волнистые. Сексуальная, слегка алчная улыбка. Хм. Похоже на… пирата.
      – Вы не умеете раскидывать бумажные завалы, – заметила я.
      – Зато знаю, кого просить о помощи.
      – И вы ужасно неуклюжий. С тех пор как пришли к нам, уронили пять чашек кофе, сбили со стола три банки с газировкой, спотыкаетесь о порог в конференц-зале не менее раза в день и пришпилили степлером галстук к ежедневнику. Дважды.
      – Зато я такой трогательный, – возразил он. И снова эта улыбка.
      – Что есть, то есть, – признала я, тоже улыбаясь.
      – Так вы согласны?
      Я наморщила лоб, словно взвешивая все «за» и «против».
      – Ладно. Рискну. Но сяду с вами в машину только с условием, что буду вести сама.
      – Заметано.
      – И не распространяйтесь об этом в офисе. Ладно?
      – А зачем им знать.
      – Суббота. Днем.
      – Хорошо. Встречаемся…
      – На углу Тремонт и Бойлстон. В десять. Не опаздывайте.
      – Ни за что.
      Вот так это началось.

      Это случилось в химчистке, потом в винном магазинчике на углу, а на следующий день и на рынке.
      Три женщины, приблизительно одного возраста со мной, замирали, чтобы тут же, задыхаясь от восторга, петь дифирамбы моему обручальному кольцу.
      – Такой большой камень! – воскликнула первая, завистливо блестя глазами. – О Господи, да я убила бы за такое кольцо! Какая же вы счастливица!
      – Спасибо, – пробормотала я, хватая с прилавка коробку с рубашками Уина, и с пламенеющими щеками удрала, пока она не вздумала меня успокоить за кольцо.
      Позже я начала готовить картофельную запеканку с овощами и обнаружила, что в доме нет молока. Помчалась на ближайший рынок и едва открыла холодильник, чтобы вытащить пакет двухпроцентного, как кто-то истошно завопил.
      Я подскочила, выпустив дверцу холодильника, и развернулась, готовая увидеть направленное на себя пистолетное дуло.
      Но увидела только тетку в рабочем комбинезоне, с широко раскрытым ртом и пальцем, указующим на мою руку. Я сразу не поняла, в чем дело.
      – В жизни не видела такого роскошного кольца, – прошептала она.
      Ужасно захотелось отвесить ей оплеуху за то, что так меня напугала, но я сдержалась, пробормотала «спасибо» и, забыв о молоке, убежала.
      Считается, что все недавно помолвленные женщины умирают от желания похвастаться своим кольцом и поэтому еженедельно бегают к маникюрше, крася ногти в самые модные цвета, чтобы руки были в идеальном состоянии. «Поцелуй невесту», «Балетная туфелька», «Розовое будущее»… Еще они постоянно приглаживают волосы и поправляют бусы левой рукой. И время от времени заходят в отделы сумок или женского белья «Лорд энд Тейлор», чтобы продемонстрировать новое приобретение.
      Так вот, я ничего подобного не делала. Не хотела подчеркивать, что отныне крепче, чем раньше, привязана к Уину.
      Я не владела этим кольцом. Кольцо, эта чудовищная штука, завладело мной.
      Так почему же я не положила украшение в ящик комода и не надевала, только когда Уин оказывался поблизости? Почему не объяснила, что для меня оно слишком громоздкое и вычурное, хотя, собственно говоря, не в этом было дело.
      Не хватало духу.
      На следующий день я выбирала томаты своего любимого сорта, когда неожиданно почувствовала чей-то взгляд. Обернувшись, я увидела стройную, ухоженную, элегантную, идеально загорелую блондинку, которая беззастенчиво на меня глазела.
      Я ответила недоумевающим взглядом, гадая, где могла с ней познакомиться.
      – Надеюсь, вы застраховали его? – спросила она вместо приветствия. – Видите ли, это кольцо вполне может стоить от пятнадцати до двадцати тысяч. Вам следовало бы сделать копию из циркона, на каждый день. Надевать на улицу, в магазины. Или на отдых на островах. Сами знаете, какие они, эти местные. Не стоит рисковать таким сокровищем. Не дай Бог, потеряете или украдут. И поверните его камнем к ладони. Сделайте себе одолжение.
      Я открыла рот, пытаясь промямлить нечто в ответ, но женщина, не слушая, продолжала:
      – И не носите его на пляже – пальцы станут чуть тоньше в воде, и кольцо соскользнет. Я и не такое видела, уж поверьте. Сама-то я человек осторожный. А вот подруга моей подруги так и потеряла обручальное кольцо. Или это было в бассейне? Так или иначе, остерегайтесь воды.
      Я тупо кивнула.
      Доброжелательница отошла, и, случайно опустив глаза, я заметила яркую вспышку где-то в области ее левой руки.
      Я замерла.
      На моем пальце была бомба с часовым механизмом. Слишком большая. Слишком заметная. Слишком дорогая.
      Я решила стащить кольцо и положить в карман. Но оно могло выпасть, и получилось бы, что Уин зря потратил двадцать тысяч долларов.
      Двадцать тысяч? За кольцо?
      Мне стало не по себе.
      Может, положить в сумочку? А если ее выхватят?
      Или просто покажут нож и украдут? А если не будет сниматься, отрежут палец?
      На двадцать тысяч долларов можно несколько лет кормить голодающих детей. Или неделю-другую поддерживать заядлого наркомана.
      – Набрали? – спросил продавец.
      Я кивнула и отдала ему пластиковый пакет с томатами. Он взвесил их, и я дала ему пять долларов. Беря банкноту, парень заслонил глаза другой рукой:
      – Вот это да! Вы едва меня не ослепили.
      Мне хотелось плакать.

      «Отменить свидание».
      С этой мыслью я проснулась субботним утром в шесть тридцать.
      Если я позвоню Рику прямо сейчас, наверняка разбужу. Но с другой стороны, у него будет время обдумать другие планы на день.
      Верно ведь?
      Но тут мне пришлось спросить себя: «Почему ты хочешь отказаться? Ведь Рик тебе нравится. И делать особо нечего, тем более что ты отказалась приехать на Вайнярд в этот уик-энд. Остается разве что тащиться в офис, чтобы заняться программой следующего месяца.
      Так в чем проблема?»
      Я с громким кряхтеньем поднялась с кровати и включила кофеварку.
      А пока варился кофе, пыталась сообразить, что к чему.
      Проблема была такова: мои отношения с мужчинами оставляли желать лучшего. То есть, несмотря на полное отсутствие стиля – прочтение сентябрьского выпуска «Вог» не означает, что вы способны применить к своей жизни все имеющиеся там рекомендации, – а может, именно из-за полного отсутствия стиля, кто знает, – у меня никогда не было проблем с парнями.
      Но я точно знала, что всем им нужно одно: секс. Всегда. И если девушка не прочь развлечься и готова сыграть партию, она имеет успех.
      Это не означало, что я сплю с кем попало и позволяю парням топтать меня ногами.
      Вот уж нет. Я сама диктую правила. Я человек крутой.
      И бросаю очередного приятеля раньше, чем тот соберется бросить меня ради девчонки, на которой захочет жениться. Миленькой, уютной, белой и пушистой.
      Брр!
      Джинси Ганнон дурой не назовешь.
      Кофе наконец сварился. Я налила чашку, сделала первый нерешительный глоток. Раскаленная сталь. Такой, как я люблю. Еще несколько глотков, и я, возможно, почувствую себя лучше.
      Спокойнее.
      Никаких судорог в животе.
      Размечталась! После двух чашек меня по-прежнему трясло.
      Было в этом Рике что-то…
      Может, все дело в возрасте? Может, я переживаю некий гормональный пик или, наоборот, спад, и это меня…
      Пугает. Я испугалась.
      Нет, не Рика. Иисусе, было совершенно ясно, что я могу обставить его в любом виде спорта, от армрестлинга до кикбоксинга. Если бы я занималась кикбоксингом. При такой природной неуклюжести я была абсолютно уверена, что этот парень не представляет никакой угрозы.
      Может, дело было в том, что он старше на шесть лет (сведения я получила от секретарши в приемной)? Или в том, что одевался он на работу довольно официально? Как серьезный человек? Пусть его костюмы не последний писк моды, все же с первого взгляда было ясно, что перед вами далеко не юнец.
      Или я так разнервничалась потому, что в отличие от всех моих прошлых знакомых Рик оставался собой? Не выпендривался, ничего из себя не строил, не пыжился.
      Но и не тушевался. Словом, был вполне естественным. Наверное, именно поэтому он сразу мне понравился. А вдруг… вдруг рядом с ним я тоже научусь не врать себе?
      Я поставила пустую чашку в раковину, поморщилась от режущего уши стука. И спросила себя, почему ни разу не попыталась извлечь урок из неприятностей.
      – Вечно ты забегаешь вперед, Джинси, – упрекнула я себя. – Да, Рик действительно человек приятный, искренний. Но так ли это на самом деле?
      А вдруг он окажется корыстным слизняком, как все те, с кем ты встречалась, а потом не знала, как отделаться.
      Так что расслабься. Успокойся. Ступай на чертово свидание и посмотри, что выйдет.
      Ровно в десять мы с Риком встретились на углу.
      – Ты вовремя, – заметила я.
      Рик пожал плечами:
      – Я никогда не опаздываю. Уж такой я.
      Он выглядел другим. В хорошем смысле слова.
      До этого я ни разу не видела его вне работы, без галстука, пусть и вечно перепачканного едой. Сегодня на нем были мешковатые брюки из хлопчатобумажного твида и синяя футболка. Кстати, одежда подчеркивала мускулы, довольно внушительные. Плоский живот, о котором вообще было трудно судить, когда Рик был в офисном костюме.
      Придется пересмотреть легкость победы в армрестлинге.
      Я, конечно, женщина спортивного типа, но никто не назвал бы меня мускулистой.
      – Привет! – поздоровался он. – Я думал, у тебя дом на Вайнярде.
      – Кто тебе сказал?
      – Келл упомянул. Так почему ты осталась в городе?
      Вопрос был задан достаточно невинным тоном, но я вовсе не собиралась признаваться, что осталась из-за нашего свидания.
      – Завтра кое-какие дела, – солгала я. – Встреча с дальней родственницей. Есть проблемы. Так что мое пребывание в городе не имеет к тебе никакого отношения. Это чтобы ты знал.
      – Мне бы такое в голову не пришло, – заверил он без малейшего оттенка сарказма.
      И я поверила.
      – Слушай, у меня есть пара идей, – продолжал он, сунув руки в карманы брюк. Жест показался мне очень уж молодежным. И мышцы при этом напряглись. – Насчет того, чем можно сейчас заняться.
      – Что? – рассеянно переспросила я, все еще увлеченная заманчивой картинкой. – Ах да. Валяй.
      – Мы могли бы пойти в Музей науки.
      – Музей науки? Разве это не для детей?
      Рик улыбнулся. Обнажил свои крупные, здоровые, сексуальные зубы.
      – Ну да. Или в океанариум. А потом могли бы прогуляться, съесть по пицце. Ну как?
      – Звучит неплохо, – усмехнулась я. Значит, океанариум. Люблю морских коньков.
      Мы направились к прибрежной части города.
      Я то и дело искоса поглядывала на него.
      Уверенная походка.
      Мышцы. Зубы. Походка.
      Я мысленно лягнула себя: «Он тебе что, жеребец? Немедленно перестань!»
      – Эй, – небрежно бросила я, – какую пиццу ты любишь?
      – Да любую. Кроме той, что с анчоусами. От них у меня отрыжка. Сам не знаю почему.
      Превосходно.
      – И я их ненавижу. Так что никаких анчоусов, – объявила я.
      Мы чудесно провели день. Веселились на всю катушку. Я заплатила за вход в океанариум, он – за пиццу с пепперони, а потом и за пирожные.
      Мы обнаружили, что оба любим ходить пешком, и садились в автобус только в случае крайней необходимости.
      Он признался, что без ума от телевизионных реалити-шоу.
      Я долго издевалась над его вкусом, пока не призналась, что смотрю спортивные передачи.
      Мы оба оказались фанатами Хантера С. Томсона.
      Мы сидели на ступеньках муниципалитета и болтали, когда Рик вдруг глянул на часы и вздохнул:
      – Жаль, что не удалось пообщаться подольше. Но мне пора домой.
      – Зачем? Что за спешка? Сейчас всего… – Я повернула его руку с часами к себе, поскольку в моих уже несколько недель, как сдохла батарейка, хотя я продолжала их носить. – Всего четверть шестого.
      – Знаю, но няня Джастина может остаться только до шести, так что…
      – Джастин? – перебила я. – Кто такой Джастин?
      Рик, похоже, был совершенно сбит с толку.
      – Джастин? Мой сын. Да ты знаешь.
      Я знала одно: сегодня все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И немного отодвинулась, чтобы взглянуть в глаза Рику.
      – Э… нет. Первый раз слышу. Когда ты собирался сообщить мне о ребенке? Когда наконец набрался бы мужества рассказать еще и о жене?
      Рик молчал, словно громом пораженный.
      – Джинси, – выдавил он наконец, – прости. Я думал, тебе все известно. В офисе это ни для кого не секрет. По крайней мере я так считал. Секретарь знает, Дон знает, Салли знает. Даже Келл знает и вроде бы совершенно равнодушен… прости, я не хотел сказать, что и тебе все равно…
      – Салли? Салли все известно?
      И словом мне не обмолвилась? Ну да, я ведь тоже не проговорилась, что иду на свидание с Риком. И все же…
      – Да. И в моем офисе на столе стоит фото Джастина.
      – Я в жизни не была в твоем офисе.
      – Ах да…
      Я набрала в грудь воздуха.
      – Итак… что насчет жены?
      Разведенный поганец. Наверное, бросил ее ради новейшей модели.
      Изменил. С лучшей подругой. Или с младшей сестрой. Посадил на алименты, так что теперь она одна воспитывает мальчишку! Всю неделю, если не считать суббот, когда ее слизняк-муж оставил ребенка на няньку. Бедняжка работает на двух работах, чтобы…
      – Я вдовец, Джинси. Жена умерла около четырех лет назад, вскоре после рождения Джастина. Рак груди.
      О нет, нет, нет!
      Я стиснула голову руками:
      – Иисусе, мне ужасно жаль! Прости, Рик. Сколько лет Джастину?
      – Пять. Исполнилось в феврале.
      Несчастный малыш, наверное, даже не помнит матери.
      – Вот как, – промямлила я. – С днем рождения. Лучше поздно, чем никогда.
      – Спасибо. От Джастина.
      Что теперь?
      – Так он в детском саду? Или детских садов теперь нет? Я мало что знаю о детях, особенно маленьких. Правда, моя шестнадцатилетняя кузина беременна.
      Да уж, нашла чем произвести впечатление на мужчину!
      – Неужели? Мои поздравления.
      – Она выходит за отца ребенка, – смущенно пояснила я.
      Мы попрощались. Обоим было не по себе.
      Рик не пытался меня поцеловать. А я все ждала, даже понимая, что наши отношения кончились, не начавшись по-настоящему.
      Сидела на остывающих ступеньках и смотрела, как Рик отправляется в далекий обратный путь. Меня подташнивало. Неожиданно пицца с пепперони, которую мы разделили, показалась не такой уж хорошей идеей.
      Мне нравился Рик. Очень. Да, мы прекрасно проводили время. Всего лишь гуляли, а как здорово!
      Но ребенок?
      Нет. Это не входило в мои планы.
      Просто не входило.

      Летние каникулы имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Конечно, свободные месяцы сулят сказочное будущее. Кажется, сумеешь наверстать все, что не удавалось во время учебного года.
      Например, выспаться.
      Но у каждой медали есть оборотная сторона: видимое безделье угнетающе действует на нервную систему. С сентября по июнь и присесть было некогда, и вдруг якоря сорваны. И ты пускаешься по ветру, зачастую не успев поднять паруса.