Мои родители сняли на четыре часа зал «Морская раковина»: довольно дорогое удовольствие. Несколько лет назад здесь справляли свадьбу моей кузины Мины, так что мы прекрасно помнили этот зал. Особое впечатление на меня произвели дымчато-розовые обои.
Родители наняли на вечер свой любимый оркестр, «Джонни-бэнд», с просьбой играть классические номера вроде «Сэтин-долл» и такие хиты вечеринок, как «Селебрейшн».
– Ну прямо мини-свадьба, – прошипела Джинси, оглядываясь, – Иисусе! Хорошо еще, что я догадалась привезти серьезный подарок!
Клер и Джинси отошли, пока я приветствовала каждого гостя по очереди. Приехали Сара, Мишель и Рейчел, все с мужьями. Кроме них, нашей троицы и Дэвида с Робертой, всем остальным присутствующим, за одним весьма интересным исключением, было за пятьдесят.
Кто-то мог бы сказать, что вечеринка устраивалась скорее для моих родителей, чем для меня. Но я была довольна. Потому что люблю, когда общаются разные поколения. Такие встречи, на мой взгляд, бесценны. Кем бы мы были без своих корней?
Взять хотя бы Ротштейнов, добрых друзей моих родителей. Последние десять лет они жили прямо через дорогу. По средам обе пары собирались на партию в бридж.
По субботам ходили ужинать в клубный ресторан.
А по воскресеньям мужчины играли в гольф.
Время от времени дамы садились на поезд и ехали на Манхэттен, чтобы посмотреть новый спектакль или пройтись по магазинам. Словом, Ротштейны были скорее родственниками, чем друзьями. Кем-то вроде тети и дяди, если на этом этапе существует какая-нибудь разница.
Я подошла к столику Ротштейнов и поздоровалась. Среди давно знакомых лиц было и новое. Миссис Ротштейн представила Барри Либермана. Очевидно, его пригласили на вечер по вполне определенной причине: миссис Ротштейн решила выступить в роли свахи. И, нужно сказать, отнеслась к задаче со всей ответственностью. Прекрасная работа. Можно сказать, высокий класс.
Ее кандидат был гетеросексуал и еврей.
Прекрасный возраст: где-то от тридцати пяти до сорока.
Аккуратная стрижка, дорогой костюм.
Судя по виду, он делал неплохую карьеру.
И как друг Ротштейнов, разумеется, пользовался прекрасной репутацией и был достоин всяческого доверия. Чист и безупречен.
Идеальная партия и приятный человек.
Увы, я не почувствовала к нему ни искорки интереса.
Когда миссис Ротштейн отошла к другому столику, чтобы поздороваться со старой подругой, мы с Барри немного поболтали, после чего он вручил мне визитку, не менее чем с тремя телефонными номерами, один из которых был номером сотового. Еще там был адрес электронной почты, номер факса, абонентского ящика и обычный почтовый адрес.
– Через несколько недель я собираюсь в Бостон и хотел бы пригласить вас на ужин, – сообщил он.
– Обязательно позвоните, – учтиво ответила я и, извинившись, продолжала обходить гостей.
Я пойду ужинать с Барри. Может, искра и загорится, если мы отправимся в один из моих любимых ресторанов. Хорошая еда и оживленная атмосфера способны творить чудеса, особенно если речь идет о романтике.
Я остановилась у оркестровой эстрады и продолжала наблюдать, как смеются, разговаривают, едят и пьют мои гости. Весело. Можно сказать, самозабвенно.
Могла ли я пригласить Криса приехать на праздник? Здесь он чувствовал бы себя как вытащенная из воды рыба.
Верно ведь?
Он очутился бы лицом к лицу с толпой людей чуждого ему круга. Людей с высшим образованием. В галстуках от Хуго Босс, костюмах от Армани и платьях от Каспара. Нет, это было бы нечестно. Все равно что бросить в морские волны человека, не умеющего плавать.
Верно ведь?
Говоря по правде, я никогда не видела Криса в официальной обстановке. Ну, не совсем официальной, но, скажем, в большой компании. Кто знает, а вдруг он прекрасно чувствовал бы себя в костюме и как ни в чем не бывало подносил бы к губам бокал с шампанским и угощался крохотными бараньими отбивными?
Но я не дала Крису возможности показать себя вне привычной среды.
Почему?
Может – и это предположение меня пугало – может, меня больше всего тревожила перспектива представить Криса родным. Я опасалась, что мои родители – и Дэвид? – осудят мой выбор партнера для эпохального события.
«Согласись, Даниэлла, – сказала я себе, рассеянно глядя на рыжеволосую, оглушительно хохочущую шестидесятилетнюю тетушку Мирру, – в твоей семейке каждое событие становится эпохальным. Семейка Лирзов может устроить настоящий спектакль даже из твоей новой прически».
Может, мне было бы спокойнее оказаться вне семейного круга? Без своих «корней»? По крайней мере время от времени?
Я выскользнула на террасу и, достав из сумочки мобильный, позвонила Крису. Он ответил после первого звонка.
– Привет, Даниэлла! – жизнерадостно воскликнул он. – Так и знал, что это ты! Я забил твой номер в память сотового. Ну, как дела? Рада повидаться с родителями?
Господи, как мне не хватало его в эту минуту!
– Еще бы! Знаешь, Крис, я тут подумала… э… то есть… хотела узнать, как ты насчет того, чтобы тебе приехать в Бостон, когда я вернусь? Мы могли бы отпраздновать мой день рождения.
– В Бостоне? Не на Вайнярде? – переспросил он с легким недоумением.
Или это всего лишь мое воображение?
– Э… ну да. Согласен?
– Даниэлла, я бы с удовольствием, – ответил он на этот раз, похоже, с искренним энтузиазмом. – Но я почти не бываю в Бостоне. Времени нет. Летом обычно работы полно, но если ты хочешь, попробую что-то придумать. Только выбери день, договорились?
В этот момент дверь на террасу открылась и оттуда вырвался громкий взрыв смеха.
– Ты где? – спросил Крис с улыбкой в голосе.
– Дома, конечно, – солгала я. – Просто у нас в семье молчунов нет. Вечно все стараются перекричать друг друга. Веселятся вовсю.
– Звучит неплохо. Спасибо, что позвонила. Для меня это много значит. Прости, но мне пора. Мы с Джонни как раз собирались грузить…
– Понимаю, – перебила я. – Я… я скучаю по тебе, Крис.
– А я – по тебе. Надеюсь, скоро увидимся.
– Да, – прошептала я, едва не плача.
Мы попрощались, и я долго стояла, глядя на воду, пока не пришла в себя. Вернувшись в зал, заметила стоявшего у стойки бара Дэвида. От одного присутствия брата у меня всегда становилось легче на душе.
– Привет, – окликнула я, подходя, – а где же Роберта?
– Откровенно говоря, мне абсолютно все равно. Она становится полным геморроем! Вернее, чирьем в заднице!!
– Дэвид! – охнула я, опасливо оглядываясь.
Слава Богу, поблизости не оказалось никого, кроме бармена, и, как всякий приличный бармен, этот и глазом не моргнул, услышав столь невежливое заявление клиента.
– Ты говоришь о своей невесте! – свирепо прошептала я. – Будущей матери твоих детей. Что стряслось?
– Прости, Даниэлла, только…
Дэвид шумно вздохнул: привычка, унаследованная нами обоими от дедушки.
– Что «только»? Мне-то ты можешь сказать.
Но прежде чем ответить, Дэвид потребовал еще один джин с тоником. Потом мы отошли, чтобы дать другим подойти к бару.
– Понимаешь, мы ищем дом, – начал он, когда мы остановились у большого окна с видом на воду. – А она вбила себе в голову, что желает жить в усадьбе вроде поместья Скарлетт О’Хара и уже нашла нечто подобное…
– Ты имеешь в виду Тару из «Унесенных ветром»?
– Наверное, не помню точно. Важно другое: сейчас нам такое не по карману. Мне не по карману. Может, лет через пять, если мои планы осуществятся и практика увеличится… Надеюсь, что тогда я смог бы себе это позволить. Но не сейчас.
– И в чем проблема? – удивилась я. – Скажи ей.
– А вот здесь, сестричка, вся загвоздка. Я сказал. И не один раз, а три, пять, десять. Но она не желает слышать. Представляешь, уже объявила своей мамаше, что мы якобы поговорили с агентом и решили купить дом! А когда я припер ее к стенке, заявила: «О, Дэвид, ты непременно что-нибудь придумаешь, и все будет в порядке». Как тебе?
Я не совсем понимала, что именно хочет Дэвид услышать от меня. Ответ Роберты казался мне позитивным. Неприятно другое: зачем она солгала матери?
– Ну, – нерешительно промямлила я, – по крайней мере она верит в тебя.
Дэвид прикончил джин одним долгим глотком.
– А вот веры я и не вижу, – резко бросил он. – Зато вижу попытку надавить. Беда в том, что она вконец избалована и вместо того, чтобы помогать мне, стремится разорить. Мы должны быть одной командой. Семьей. А она думает только о себе.
Убежденность и горечь в голосе Дэвида ошеломили меня.
– Для тебя это открытие? – осмелилась спросить я. – То есть ты считаешь, что Роберта изменилась с тех пор, как ты впервые ее встретил? Со времени вашей помолвки?
Дэвид покачал головой:
– Нет. Сказать по справедливости, нет. Изменился я. Но что сейчас об этом говорить! Я порчу день рождения своей любимой сестрички нытьем и жалобами. Прости, милая.
Я обняла его и прижала к себе.
– Я беспокоюсь за тебя, Дэвид. Хочу, чтобы ты был счастлив.
– Не волнуйся, – заверил он, чмокнув меня в макушку. – Я смогу о себе позаботиться. Честно. Даю слово. И буду счастлив. О’кей? А ты веселись и забудь о плохом.
И направился к родителям. Я смотрела ему вслед.
Как можно веселиться после того, что я услышала?
Неужели никто из нас не может быть счастлив?
Клер собирается выйти за невыносимо узколобого, эгоцентричного сноба.
Дэвид наконец осознал то, что я поняла еще в начале лета: его невеста – испорченная эгоистичная дрянь.
А Крис…
В Крисе нет ничего плохого, кроме того факта, что он таков, каков есть. Как и я.
И хотя я и согласилась поехать с ним на рыбалку, а он пообещал навестить меня в Бостоне, беда в том, что мы совершенно друг другу не подходим.
Хотя с ним я счастлива.
Вернувшийся после перерыва оркестр заиграл быструю мелодию. Парочки потянулись в центр зала.
Парочки, прожившие вместе сорок лет. Партнерам было под семьдесят.
Сорокалетние и тридцатилетние парочки, многие во втором или третьем браке…
«Люди не устают предпринимать все новые попытки. Они стараются быть счастливыми», – подумала я.
Может, у Джинси с Риком тоже получится?
Очень хотелось бы на это надеяться. Хотя Джинси упорно не желала серьезных отношений с вдовцом, имеющим ребенка.
Словно прочитав мои мысли, откуда-то появились Джинси и Клер. Клер выглядела изумительно в бледно-зеленом платье без рукавов, кремовых туфельках на средних каблучках и с сумочкой в тон.
Сегодня утром Джинси исчезла в ванной, захватив мой гель для волос, и каким-то образом умудрилась придать себе вид лукавого эльфа, который очень ей шел.
Я считала ее усилия и соответствующие результаты собственным достижением. Тут не поспоришь, я оказываю на Джинси благотворное влияние, и это очень приятно.
– Мы хотим преподнести тебе подарки! – весело объявила Клер.
– Спятили? Ничего вы мне не должны!
– Ну да, конечно.
Джинси протянула мне тяжелую коробку в блестящей розовой упаковке.
– Если не понравится, у меня остался чек, так что можно вернуть в магазин.
– Честное слово, понравится, – поклялась я, разрывая обертку. Внутри оказалась книга о Кевине Окойне, знаменитом визажисте, который трагически погиб года два назад. – О Господи, это… Я сейчас заплачу. Джинси, спасибо тебе, спасибо…
Джинси неловко погладила меня по плечу.
– Я спросила продавщицу в «Барнс энд Ноубл», что может заинтересовать девушку вроде тебя. Ну, такую, которая любит косметику, украшения и все такое. Пришлось выбирать между этой книгой и той, что написала Элизабет Тейлор…
– «Мой роман с драгоценностями»? Я купила ее в день выхода.
– Я так и думала, – засмеялась Джинси.
Клер, в свою очередь, вручила мне толстый белый конверт:
– Держи. И поздравляю.
Это оказался подарочный сертификат в «Бель-Санте», модный салон красоты на Ньюберри-стрит.
– Ой! – закричала я. – Здесь хватит на массаж и косметичку! О, Клер, тебе не следовало так тратиться!
– Желаю провести время в свое удовольствие, – рассмеялась Клер.
Джинси ткнула меня в бок:
– Знаешь, неплохо бы выпить шампанского! Как называлась та марка, что подавали на вечеринке Уина?
– А мне казалось, ты не любишь шампанское, – поддела я.
– Всегда неплохо мыслить шире.
Мы дружно подняли бокалы.
– За именинницу.
– За вас, подружки! За то, что не поленились приехать на Лонг-Айленд.
– За нас, – заключила Клер.
И мы чокнулись.
О’кей. Может, я зря не верила в Криса?
Зато оказалась права, пригласив на семейный праздник Джинси и Клер.
Своих подруг.
КЛЕР
КОГДА ВЫ МЕНЬШЕ ВСЕГО ЭТОГО ОЖИДАЕТЕ
Проходя через гостиную, я мельком взглянула на Уина, погруженного в чтение «Уолл-стрит джорнал». Рядом стоял стакан с виски. Услышав шаги, он удивленно вскинул глаза:
– Уходишь?
– Да, – коротко бросила я.
У меня своя жизнь. Без тебя. Пусть даже я совсем запуталась.
– Могу я узнать, куда ты собралась?
– Конечно. На чтения в библиотеку на Копли-сквер. В город приехала одна из моих любимых писательниц.
– Да? – озадаченно переспросил Уин. – И кто же это?
– Вряд ли ты ее знаешь.
– Ты ни разу о ней не упоминала?
– Почему? Упоминала. Барбара Майклз. Пишет под псевдонимом Элизабет Питерс. И я собрала все ее книги. Они стоят прямо здесь, на полках, у тебя за спиной.
– Что-то не помню, – пробормотал Уин, задумавшись.
Я открыла шкаф и вытащила складной зонтик.
– В библиотеках вечная вонь, – неожиданно изрек Уин. – Пристанище для бродяг и бездомных! Не понимаю, как ты можешь выносить этот запах! Почему бы тебе не пойти в «Барнс энд Ноубл»? По крайней мере там чисто. И можно всегда получить чашку приличного кофе.
Я попыталась улыбнуться.
Попытка удалась.
– Потому что Барбара Майклз не читает в «Барнс энд Ноубл». Она читает в библиотеке.
Но Уин уже уткнулся в газету: очевидно, он считал разговор оконченным.
– Ну, – заключил он, переворачивая страницу, – только не позволяй никому к тебе клеиться.
Я едва не упала в обморок. Живот скрутило, во рту пересохло, на лбу выступил пот.
Господи, что известно Уину? Может, кто-то из его коллег видел меня с Финном в тот день, Четвертого июля?
Но, судя по легкой улыбке, Уин понятия не имел об измене.
Я постаралась отбросить назойливые угрызения совести.
Он изволил пошутить! Думает, на дурацкой встрече с писательницей не найдется ни одного приличного мужчины, который попытается «снять» меня. Только жалкие бездомные неудачники и ничтожные гомосексуалисты.
Он в этом уверен.
А может, он считает, что даже если там и найдется нормальный мужчина, никто не заметит меня. Не говоря уже о попытке знакомства.
Но почему?
Потому что я не из тех женщин, которых «снимают». Не сексуальная, не шикарная, ничем не выдающаяся серенькая мышка.
Я просто Клер.
Милочка.
Дорогуша.
Солнышко…
– Ничего со мной не случится, – вяло отозвалась я, хватая сумочку и спеша к выходу.
– Когда ты при… – окликнул Уин, но захлопнувшаяся дверь отсекла остальное, а я не позаботилась ответить.
На чтении и раздаче автографов присутствовало человек пятьдесят, что лично мне показалось огромным успехом. Позже, прижимая к себе подписанный автором экземпляр последней книги из серии об Амалии Пибоди, я стала рассматривать выставку снимков археологических раскопок времен конца девятнадцатого – начала двадцатого века, то есть приблизительно того периода, когда знаменитая героиня мисс Майклз находилась в Египте.
Я так увлеклась, что не сразу увидела еще одного поклонника творчества писательницы, стоявшего справа от меня.
Мужчину. Лет на пять – семь старше меня.
Честно говоря, я заметила его раньше. Да и трудно было не заметить, учитывая, что он был единственным мужчиной в зале, если не считать двух библиотекарей.
Я украдкой оглядела незнакомца. Высокий. Рыжевато-каштановые, коротко стриженные волосы. Модная щетинистая бородка. Четкий профиль. Прямой нос, резко очерченный подбородок. Чем-то он напоминал викинга.
Я поспешно отвернулась, испугавшись, что он поймает меня за подглядыванием.
Но опоздала.
– Привет! – окликнул он, и я повернулась к нему.
– Привет.
«Викинг» взглядом указал на книгу, которую я держала в руках:
– Вы были на чтениях.
– Да, – улыбнулась я. – Люблю ее романы.
Судя по аккуратной чистой одежде, этому типу вряд ли приходилось бродяжить. А если он гей, какая мне разница? Тем более что я помолвлена с Уином.
Больше никаких ошибок. Никаких измен. Никогда.
В ответ я показала на томик у него под мышкой:
– Кажется, и вы тоже.
Мужчина кивнул:
– Признаюсь, я ее поклонник. Книги мисс Майклз разбросаны по всей квартире моей сестры. Как-то я случайно поднял одну, намереваясь спокойно клевать носом в кресле над развернутыми страницами. Всего одна глава, и я подсел как на иглу.
«В конце концов, что плохого в разговоре о книгах?» – спросила я себя.
– Ее персонажи – сильные умные люди, – улыбнулась я, – но при этом не идеальны. Кажется, что они твои знакомые. Живут где-то рядом. Обыкновенные. Во всяком случае, мне кажется, что я могла быть героиней одного из романов. Если не считать… если не считать…
– Продолжайте, – попросил он. – За исключением того, что реальная жизнь куда сложнее. Потому что здесь не один автор, принимающий глобальные решения, а бесконечное множество. Это они рождают хаотические, противоречивые идеи, и нет такого редактора, который организовал бы все это обилие в имеющее смысл целое…
– Собственно говоря, я имела в виду не совсем это, – призналась я. – Но наблюдение очень точное. Впрочем, я хотела сказать, что, даже испуганные или расстроенные, героини книг мисс Майклз смело ищут свою судьбу. У них есть убеждения, собственные интересы, они стараются отыскать справедливость и правосудие, дать отдых усталым душам… – Поняв, что увлеклась, я смущенно смолкла. После неловкой паузы, краснея, закончила: – Простите, совсем вас заговорила. Во всем этом есть какой-то смысл?
– Разумеется. А почему вы считаете, что не похожи на героинь Майклз-Питерс?
– Потому что так и есть.
Незнакомец как-то странно посмотрел на меня:
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Что же, может быть, вы стремитесь стать героиней? Героиней собственной жизни?
Интересная мысль.
– Это было бы неплохо, – кивнула я. – Наверное, мне следует поставить себе именно такую цель. Спасибо.
Он глянул сначала на часы, потом на меня:
– Послушайте, сейчас только восемь. Я подумал, может, нам выпить кофе? Заодно продолжим беседу.
Второй раз за этот вечер я едва не грохнулась в обморок. Правильно ли я расслышала? Но спокойный выжидающий взгляд подтвердил, что с моим слухом все в порядке.
– О… мне так жаль, – тихо сказала я, – с удовольствием выпила бы с вами кофе, но, видите ли, я помолвлена…
И как последняя дура повертела левой рукой. И только тогда сообразила, что не надела кольца.
– Прошу прощения, – неловко усмехнулся он. – Я не заметил кольца.
Я невольно опустила глаза на пустую руку.
– Его отдали уменьшить, – пояснила я, словно его это могло интересовать. – Разумеется, откуда вам знать…
– Ну… Полагаю, мне пора. Доброй вам ночи.
– Спасибо, – кивнула я, выдавив улыбку. – Вам тоже.
Последовало мгновение исключительной взаимной неловкости. После чего он с поспешным кивком оставил меня одну перед рядами фотографий.
Я немного постояла, слепо таращась на остальных посетителей.
Даже не спросила, как его зовут.
Незнакомец. Поклонник.
Я сама виновата в происшедшем недоразумении.
Виновата в том, что произвожу обманчивое впечатление.
Почему я не надела обручальное кольцо?!
Да потому что похудела так, что кольцо спадало с пальца! Испугалась, что потеряю. Вот Уин и отвез его к ювелиру – уменьшить.
А без кольца я будто бы находилась в свободном поиске.
Может, спрятаться и никуда не выходить из квартиры, пока кольцо не окажется на моем пальце?
Разумеется, нет.
Но почему незнакомый человек заговорил со мной?
Должно быть, от меня исходят флюиды доступности.
Так или нет?
Даниэлла наверняка знает ответ. Ей известно все о поведении мужчин, стремящихся очаровать женщину, а в качестве доказательства имеется целый тетрадный трактат.
У меня на такое просто мозгов не хватает.
А теперь незнакомец, вероятно, принял меня за динамистку. Бессердечную кокетку.
Можно подумать, мне до этого есть дело. Я никогда больше не увижу его.
Какой кошмар, Клер! Все, к чему ты ни прикасаешься, превращается в сплошной кошмар.
Уин. Финн.
Я с тяжелым сердцем покинула библиотеку и взяла такси.
Одна, в темноте, на жестком заднем сиденье, я пыталась взять себя в руки. Обрести покой.
– Ничего не случилось, Клер, – твердила я себе, наблюдая, как мимо проплывают улицы, – забудь, и все.
Ничего похожего на то, что было Четвертого июля.
Ничего.
И все же что-то случилось.
ДАНИЭЛЛА
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С РОДИТЕЛЯМИ
Знакомый парень не впервые приглашал меня к себе домой.
Или впервые?
Сет Ливеркрон, с которым я встречалась в выпускном классе, жил с родителями. А у Криса был собственный маленькой домик, позади того, где жили родители.
За несколько дней до знаменательного вечера Крис спросил, нет ли у меня особенно нелюбимых блюд или аллергии на какие-то продукты.
– Люблю поесть, – призналась я. – В этом отношении я никогда не была особенно разборчивой.
– Одно из качеств, которые мне в тебе особенно нравятся. Ты женщина чувственная, эмоциональная. Любишь жизнь. И стараешься ею наслаждаться.
Верно, согласилась я про себя.
Чем я хуже Лары Флинн Бойл! Ким Кэтролл! Мишель Пфайфер!
В субботу вечером мы с Крисом прибыли во владения его родителей в деревушке Чилмарк.
Владения составляли около двадцати акров. Все цвело и зеленело. Воздух был так свеж, что кружилась голова.
Трехэтажное здание девятнадцатого века, чисто выбеленное, с черными ставнями. Разноцветные петуньи, выхлестнувшиеся из ящиков на окнах первого этажа. Заросший сорняками сад сбоку и позади дома. Огород возле кухни.
На первом этаже располагались большая комната с камином, когда-то бывшая гостиной, но теперь переделанная в спальню, столовая, ванная и еще одно помещение, которое Крис называл прихожей.
На втором этаже находились три спальни различных размеров, тоже с каминами. Кабинет, ванная с туалетом.
Я спросила, где стоят стиральная машина и сушилка для белья.
Крис ответил наивным взглядом и пояснил, что мать все стирает в ручье. Я не сразу поняла, что он шутит. Оказалось, в подвале устроены прекрасная прачечная и гладильная.
Крис представил меня родителям как свою подружку. Я немного растерялась, но не подала виду. Сказались годы умения держать себя в руках.
Мистер Чайлдз, краснощекий толстячок, сидел в инвалидном кресле. Крис намекал, что его отец нездоров, но подробностей не приводил. А я не расспрашивала, отчасти из деликатности, отчасти потому, что… просто не думала встретить мистера Чайлдза, каким-то образом войти в семейство Чайлдз.
Но вот она я, в их доме. Приглашена к ужину.
Миссис Чайлдз оказалась высокой блондинкой. Крис унаследовал от матери рост и цвет волос.
Ужин был подан почти немедленно. Хотя я привыкла сначала выпить коктейль, но что тут скажешь?
Обеденный стол был сервирован просто, но тщательно белым повседневным фарфором. В центре стояла оригинальная цветочная композиция из подсолнухов с коротко обрезанными стеблями. Рядом с тарелками лежали темно-синие салфетки того же цвета, что и эмалевая ваза с подсолнухами.
А еда!
Мы начали с домашней густой похлебки с моллюсками. За ней последовал сочный ростбиф. Крис собственноручно нарезал салат из красных сладких томатов с огородной зеленью.
На десерт мы наслаждались домашним пирогом с персиками и ежевикой, поданным с ванильным пирожным.
Прошло, казалось, несколько очень приятных часов, прежде чем я промокнула губы салфеткой и с удовлетворенным вздохом откинулась на спинку кресла.
– Мне нравится, когда у девушки хороший аппетит, – заметил мистер Чайлдз, весело поблескивая глазами.
Миссис Чайлдз ударила мужа по плечу салфеткой, но я ничуть не обиделась. Наоборот, засмеялась.
– Я такая. И совсем не стремлюсь похудеть. Думаю, это наследственность.
– Кстати, о наследственности, – оживилась миссис Чайлдз, – говорят, у вас недавно был день рождения.
Я поблагодарила ее за то, что вспомнила, и рассказала, как недавно летала домой, к родителям. Забыв при этом упомянуть, что заодно пригласила Джинси и Клер, – Крис считал, что я была на Лонг-Айленде одна.
– Но мы скоро отпразднуем его вдвоем, – объявил Крис, взяв меня за руку. – В Бостоне.
От меня не ускользнули высоко вскинутые брови миссис Чайлдз, взглянувшей сначала на сына, а потом на наши сомкнутые руки.
Я осторожно отстранилась, почти уверенная, что понравилась миссис Чайлдз. Как большинству людей. Кроме этого, я почти точно знала, что она не понимает наших с Крисом отношений.
Как, впрочем, и я сама.
Пришлось ловко перевести разговор на более общие, менее личные темы.
Еще час – и мы с Крисом, распрощавшись с его родителями, отправились к нему. Ему не терпелось показать мне свой дом. Я гадала, собирается ли он предложить секс, и уже приготовила ответ.
Мягкое, но решительное «нет».
Дом был уменьшенной копией жилища его родителей, выстроенной в семидесятых для холостого дяди. Крис унаследовал его в восемнадцать лет, поскольку дядюшка давно скончался.
Обстановка была простой, но не спартанской и довольно уютной. Разглядывая снимок маяка «Гей-Хед» во время шторма, я невольно задалась вопросом, кто обставлял дом Криса. Мать? Бывшая подружка? Сам Крис?
А ведь я почти ничего о нем не знала. Он был не из тех, кто любит распространяться о себе, а я не слишком стремилась расспрашивать.
Не слишком стремилась? Или предпочла вообще не расспрашивать?
Есть ли у него братья и сестры? Был ли он раньше женат или помолвлен? Сколько ему вообще лет?
О Господи, учился ли он в колледже?
И тут до меня впервые дошло: если бы я посчитала Криса подходящим кандидатом в мужья, то получила бы ответы на эти вопросы и еще множество других еще до конца первого свидания.
Меня передернуло.
Мысленно.
Я не хотела, чтобы подобные назойливые мысли испортили приятный во всех других отношениях вечер.
– У тебя чудесная мама, Крис, – заметила я, подумав, что она еще и умна, и старается защитить свое дитя. – Тебе очень повезло. А твой отец такой славный! И остроумный к тому же!
– Я говорил ему, что ты так скажешь! – ухмыльнулся Крис.
Я игриво хлопнула его по руке:
– О, не смей! Я и без того смущена! Но твои родители и в самом деле прекрасные люди. Идеальные хозяева. А как твоя мама готовит! Живи я по соседству, наверняка была бы уже толще слона! И вряд ли меня бы это беспокоило!
Крис как-то странно помялся, подошел к пристенному столику, открыл ящичек и, что-то вынув, вернулся ко мне.
– У меня есть подарок для тебя, – объявил он, и, клянусь, его голос дрожал. – Не знаю, понравится ли тебе. Если нет, я не обижусь.
Мое сердце заколотилось сильнее.
– Крис! Перестань волноваться! Я люблю подарки!
Он протянул мне плоскую квадратную белую коробочку, запечатанную двумя крохотными полосками прозрачного скотча.
Украшение?!
Я задыхалась от волнения.
Это украшение!!
Конечно, элегантная упаковка или по крайней мере большой блестящий бант не помешали бы, но главное – то, что внутри!
Браслет! Судя по размеру и форме коробочки это должен быть браслет.
Я кое-как подцепила ногтем скотч и подняла крышку.
И увидела.
Браслет.
Точно браслет.
Из тонких прямоугольников переливающегося радужными тонами светлого перламутра, приклеенных к металлической основе. Даже не серебро. Что-то вроде мельхиора, и то вряд ли.
– У меня никогда раньше не было перламутрового браслета, – правдиво заметила я.
Самым жизнерадостным тоном.
Хотя мне ужасно хотелось заплакать.
Не знаю, чего я ожидала.
Не знаю, чего опасалась.
– Я так и подумал, – серьезно кивнул Крис. – То есть я никогда не видел у тебя ничего подобного, но когда увидел его, сразу понял, как красиво он будет смотреться на твоей руке.
Он и правда был такой милый!
Я улыбнулась и, привстав на цыпочки, нежно поцеловала его в губы. Крис обнял меня и больше не отпустил.
– Даниэлла, – хрипловато прошептал он, – я хочу о чем-то спросить тебя.
Его близость одурманила меня.
На мгновение.
И тут меня осенила ужасная мысль.
Может ли быть перламутровый браслет чем-то вроде подарка к обручению?
– Хм-м? – промычала я, притворяясь, что до сих пор нахожусь под гипнозом его объятий.
– Мы уже довольно давно встречаемся…
– Десять недель, – перебила я, до этого момента не подозревая, что веду счет времени. – Двадцать раз. Десять настоящих свиданий. Не считая тех двух раз, когда мы случайно столкнулись на улице.
– Правда? О’кей, вот я и подумал, что я не хочу встречаться ни с кем другим, и еще подумал, вдруг ты испытываешь то же самое. Потому что если это так… то есть, ну, мы могли бы встречаться только друг с другом. Ты и я.
