Я ринулась вперед.
      Очертя голову бросилась в волны.
      Стиснула зубы – и вперед.
      Как бы еще описал отец мои отважные действия?
      Я набралась храбрости (чего это мне стоило!) и пригласила Рика и Джастина провести со мной день в Оук-Блаффс.
      Можете поверить, я заранее тряслась от страха, но среди недели случилось нечто такое, что я почти забыла о предстоящем визите.
      Я получила письмо от доктора.
      Сейчас объясню подробнее.
      После многих лет пренебрежения своим здоровьем, то есть полного нежелания обследоваться и пропуска ежегодных профилактических осмотров, я наконец поддалась давлению Салли и договорилась о посещении доктора. Скорее ради того, чтобы заткнуть рот приятельнице, чем из беспокойства о состоянии собственного организма.
      Доктор, суперделовая на вид женщина лет тридцати пяти, вознамерилась взять у меня анализ крови.
      – Это еще для чего? – осведомилась я. Честно говоря, довольно сварливо.
      – Надо проверить уровень холестерина в крови, – пояснила она, что-то царапая в моей карточке. – И убедиться, что у вас нет проблем со щитовидкой.
      – Щитовидкой?
      – У вас глаза немного навыкате, – спокойно сообщила доктор.
      Похоже, врачи считают себя вправе оскорблять пациентов, понимая, что это легко сойдет им с рук. Преимущества профессии…
      – А я могу отказаться?
      Лично я была твердо намерена не отдавать ни капли своей крови.
      – Можете, – ответила доктор, глядя мне в глаза.
      Мне вдруг стало стыдно. Неужели я веду себя как капризный ребенок?
      – Это ваша жизнь, – продолжала она. – Но если хотите, чтобы вас лечили правильно, нужно сотрудничать с врачом, а не бороться.
      – Ладно, – пробормотала я.
      Кровь из меня выцедила грузная уроженка Ямайки, исполненная чувства собственного достоинства. Впрочем, процедура была вполне терпимой. Я представляла себе, как она восседает верхом на пытающемся вырваться пациенте, наслаждаясь его страданиями.
      Закончив, она сказала, что я получу результаты через несколько дней, обычной почтой.
      Ровно через пять минут после ухода я забыла об анализе и вернулась в город на метро.
      Неделю спустя, уходя на работу, я обнаружила на полу вестибюля адресованное мне письмо. Должно быть, его положили в чужой ящик, и владелец любезно выбросил его на пол.
      На конверте стоял адрес приемной доктора.
      Мое сердце бешено забилось, и я поспешно упрятала конверт в сумку. Добравшись до офиса, набрала внутренний номер Салли и попросила как можно скорее прийти ко мне.
      – Смотри, – прошипела я, тыча конвертом ей в лицо. – Это ты во всем виновата!
      – Что? – удивилась Салли, выхватывая конверт. – А! Это, возможно, результаты твоего анализа крови. И что тут такого? Большое дело!
      Я выдернула у нее конверт.
      – Большое дело… большое дело!
      – Джинси, распечатай конверт! Если там что-то неприятное, лучше все знать. По крайней мере что-то можно будет исправить. Определить проблему, найти решение, а потом…
      – Закрой. Рот!
      Я распечатала мятый конверт и прочла содержимое. Поразмыслила и прочла еще раз.
      – Ну? – подгоняла Салли. – Не держи меня в напряжении.
      Я откашлялась.
      – Цитирую: «Ваши показатели в пределах нормы».
      В пределах нормы?
      И что это, спрашивается, означало?!
      Еще один вопрос: что такое норма? Норма чего?
      – Доктора всегда так выражаются, – пояснила Салли. – Не бери в голову.
      – То есть как «не бери в голову»? – взвизгнула я. – Это моя кровь! И я имею полное право беспокоиться! Знаешь, до того как ты заставила меня тащиться к гребаному доктору, я вообще не думала ни о какой крови! О моей… как это… гребаной щитовидке! Как можно требовать, чтобы я не волновалась, если никто не позаботился объяснить дурацкие медицинские шифры! С таким же успехом можно попытаться разгадать египетские иероглифы! И после этого она имеет наглость заявлять, что моя кровь в пределах нормы!
      – Успокойся, Джинси! – увещевала Салли. – Можешь обо всем расспросить доктора на повторном приеме.
      – Что? С какой стати я должна идти на повторный прием?
      – Чтобы довести исследование до конца. Разве она не назначила тебе время?
      – Ничего подобного! И я никуда не пойду. Изо всех сил попытаюсь забыть об этой истории. Выбросить ее из головы. В пределах нормы! Иисусе! Что дальше? Маленько не в себе? Немножко беременна?
      Но письмо по-прежнему занозой сидело в мозгу, даже когда Рик и Джастин сошли с парома этим августовским утром. Однако я поклялась не упоминать о докторе, пока мы с Риком не останемся наедине.
      Первым делом я привела парней в дом познакомиться с Даниэллой и Клер. Мы задержались всего на пять минут: вполне достаточно, чтобы Рик и Джастин произвели самое благоприятное впечатление на подруг.
      У двери я обернулась, чтобы застать девушек врасплох. Но вместо презрительно-брезгливых гримас, ожидаемых мной, Клер широко улыбнулась, а Даниэлла, показывая, большой палец, одними губами прошептала:
      – Круто!
      Из дома мы направились прямо к карусели «Летающая лошадка» на Сент-авеню, главной улице Оук-Блаффс. Рик посадил Джастина на гарцующую фиолетовую лошадку, а я пошла за мороженым, после чего мы плюхнулись на ближайшую скамью, откуда могли наблюдать за веселившимся малышом. Пока Джастин совершал круг за кругом, я рассказала Рику о своем посещении докторши и результатах анализа.
      – Звучит прекрасно, – пожал он плечами, доедая мороженое.
      – Не думаешь, что выражение звучит обтекаемо? – допытывалась я. – «В пределах нормы».
      – Обычная медицинская терминология, – утешил он, вытирая рот и скатывая салфетку в комочек. – Они едва ли не с первых дней учебы привыкают избегать категоричных заключений. Кроме, разумеется, «он мертв». Один из способов защитить себя от судебных исков по обвинению в непрофессионализме. И возможно, таким образом врачи признают, что далеко не боги. Что тоже могут пропустить притаившуюся в темноте опасность.
      А вот это уже настораживало.
      – Хочешь сказать, точность – не самое сильное качество врачей?
      Рик пожал плечами:
      – Что поделать! Язык у них действительно туманный.
      – Но это преступление! – обозлилась я. – Зачем люди вообще ходят к докторам, если в результате слышат диагнозы вроде: судя по внешнему виду у вас проблемы со щитовидкой, но анализы показывают, что ничего такого нет, поэтому давайте подождем и посмотрим, не свалитесь ли вы без сил и не загнетесь ли к следующему утру!
      Рик рассмеялся.
      – Может, тебя утешит, если я открою свой диагноз, поставленный моим любимым доктором?
      – Нет! Да!
      Странно. Как он может быть таким невозмутимым, когда гребаные доктора его жены не смогли предотвратить ее смерть от рака в двадцать девять лет.
      И тут до меня дошло.
      О Господи! Это же мой возраст! Мне двадцать девять! И я тоже могу умереть…
      – Джинси!
      – Что? – спохватилась я.
      – Ты в порядке? Что-то ты побледнела.
      Ну да, как труп. Труп, которым я скоро стану.
      – Все нормально, – солгала я. – Валяй рассказывай! И упаси тебя Боже, если окажется не смешно!
      Рик глубоко вздохнул.
      – О’кей. Так вот. Это было лет шесть назад, Энни только что поставили диагноз. Она была очень угнетена и устала, так что я решил взять на себя часть домашней работы. Ну, снять с нее груз забот, чтобы она смогла сосредоточиться на выздоровлении.
      Можно подумать, это помогло!
      Я мрачно усмехнулась.
      – В один прекрасный день я вытащил пылесос, тряпку для пыли и моющее средство, включил телевизор, чтобы веселее работалось, и приступил к делу. И как раз в тот момент, когда пылесосил плинтус…
      – Ты пылесосишь плинтусы?
      Интересный факт!
      – Теперь уже нет, – заверил Рик. – Итак, я чистил плинтус, когда что-то на экране телевизора увлекло меня. Я выпрямился, чтобы получше разглядеть, и ударился макушкой о край тяжелой деревянной полки.
      – Ой!
      Рик осторожно коснулся пальцем затылка, словно это место еще ныло.
      – Вот именно «ой»! На какой-то момент я отключился. Было очень больно, но я не хотел волновать Энни. Она в тот момент дремала, а когда проснулась, я ничего не сказал. Но прошло несколько дней, а голова по-прежнему раскалывалась, перед глазами стояла какая-то дымка, – в общем, я решил сделать компьютерную томограмму.
      У меня сердце ушло в пятки. Ноги задрожали.
      – Это страшно? Они сунули тебя в трубу?
      Рик пожал плечами:
      – Да ничего особенного. Просто лежишь, и все. Я вроде как даже задремал. А когда все кончилось, спросил техника, заметил ли он что-то. И тот ответил, что официальное заключение составит мой доктор, но сам он серьезных отклонений не заметил.
      Рик громко фыркнул, а меня передернуло.
      – До сих пор не могу успокоиться! Никаких серьезных отклонений! Очевидно, предполагается наличие кучи несерьезных.
      – Рик, как ты можешь смеяться? Во-первых, этот тип не должен был выдавать никакой информации! Или это его способ шутить? Да он вообще не имел права высказываться!
      Я схватила Рика за руку и стала трясти, словно пыталась заставить понять свои тревоги.
      Свои страхи.
      – И, Господи, ты бы мог стать гребаной ходячей бомбой с часовым механизмом! А если бы все эти несерьезные отклонения слились бы в одно чертово серьезное? И БАМ – ты покойник.
      Рик осторожно высвободил руку и с ухмылкой обнял меня за плечи.
      – Джинси, доктор посмотрел снимок и убедился, что у меня нет сотрясения, а следовательно, волноваться нечего.
      Но я никак не могла успокоиться.
      – В пределах нормы, черт бы его побрал, – бормотала я.
      – Смотри, а вот и Джастин! – воскликнул Рик. – Похоже, ему наконец надоело вертеться.
      – Ладно. Поняла. Оставим эту тему. На время.
      Остаток дня прошел в развлечениях. Даже я немного развеселилась, усилием воли выбросив из головы историю о серьезных отклонениях.
      Мы с Риком пообедали жареными моллюсками. Джастин довольствовался хот-догом. Рик купил еще один стаканчик с мороженым, который умудрился уронить через две секунды после покупки.
      – Па, – деловито заметил Джастин, – может, в следующий раз возьмешь чашку?
      После ленча мы с Джастином затеяли соревнование: кто дальше забросит камешек в океан. Я выиграла, честно и справедливо. Джастин умел проигрывать, так что все было по правилам.
      Я купила в киоске одноразовую камеру, и мы стали снимать друг друга, позируя перед объективом в брызгах прибоя. Проходившая пара лет шестидесяти предложила сделать «семейный снимок». Джастин немедленно схватил за руки меня и Рика, и мы стали единым целым.
      Рик подмигнул мне поверх головы Джастина. Все было так непривычно и почему-то прекрасно. Я почувствовала, как слезы жгут глаза, и порадовалась, что надела темные очки.
      Позже, провожая отходящий от причала паром, я махала рукой Рику и Джастину. Солнце почти село. Мои парни появились на палубе: темные, уже не слишком различимые силуэты, – и мы продолжали махать друг другу, пока паром не исчез из виду.
      Мне не хотелось с ними расставаться.
      Надеюсь, это показатель полной нормы.

      Нелепый, сумасбродный каприз: этим вечером мы с Клер остались дома, вместо того чтобы транжирить денежки в баре. Налили себе пива и заказали пиццу.
      Клер читала какой-то детектив, действие происходило в Египте в конце девятнадцатого века, а я погрузилась в биографию Бенджамина Франклина. И все было тихо, пока часов в одиннадцать не заявилась Даниэлла. За собой она тащила очередного поклонника. Клер, она сидела в тонкой хлопчатобумажной сорочке, прижала к груди диванную подушку и поджала ноги под стул. Я, в майке и джинсовых шортах, чувствовала себя увереннее и поэтому поднялась, чтобы пожать руку последнему в длинной очереди поклонников Даниэллы. Брр! Все равно что схватить вареные макаронины! Запястье парня было не толще спички!
      Даниэлла представила красавца как Стюарта и пояснила, что он заглянул на минуточку.
      Стюарт покраснел до ушей и умоляюще взглянул на нее. Та ткнула пальцем в сторону ванны. Мы с Клер обменялись вопросительными взглядами. Даниэлла, напевая себе под нос, опрокинула сумочку на разделочный стол.
      Минуты через две вернулся Стюарт, и Даниэлла проводила его до двери. Без всяких поцелуев. Даже в щечку.
      Голова Стюарта болталась, как у куклы, японского болванчика.
      – Ну и… – издевательски протянула я, когда Даниэлла пришла на кухню, – как твой поклонник?
      Она пожала плечами и отвела глаза.
      – Вроде бы ничего. Мы договорились встретиться еще раз. Знаешь, он адвокат!
      – Да ну? Надеюсь, в суде он ведет себя порасторопнее. Этот парень – настоящая дохлая муха. Абсолютно безликий тип. Амеба какая-то!
      – Неправда! – надулась Даниэлла. – Ну ладно, может, ты права. Самую малость.
      – Я едва расслышала, как он поздоровался, – поддержала Клер. – Он слишком мягок для работы в суде.
      – Вернее, слишком тощий для работы в суде, – хихикнула я.
      – Что? – дуэтом вскричали мои соседки.
      – А то! Он слишком тощий для работы в суде! Не производит впечатления. Подуешь, и свалится. Тот самый слабак, каких мачо забрасывают песком на пляже.
      – Это нечестно!
      – Но я же не сказала, что у него мозгов не хватает! Может, он – суперинтеллектуал! Или вообще славный малый. Или богат. Капиталы семьи или что-то в этом роде. Но не могу представить его успешным адвокатом, особенно если ему приходится защищать обвиняемого в суде присяжных. Если он целыми днями просиживает за столом, заключая миллионные сделки, – это еще туда-сюда. А может, он пользуется своей неказистой внешностью, чтобы одурачить оппонентов?
      – Ты действительно считаешь, что внешность имеет такое значение для профессионального успеха? – усомнилась Клер.
      – В данном случае да. Высокие мужчины заметнее коротышек. Хорошо сложенные мужчины считаются более сильными, чем толстяки или тощие. И присяжных скорее убедит защитник с внешностью героя, красавца, такого, с кем хотят встречаться женщины. Такого, каким мечтают стать все мужчины.
      – Думаю, мне не стоит идти на второе свидание, – неожиданно заключила Даниэлла. – Джинси очень убедительна. Плюс… ну. Не знаю, не нравится мне его имя. Стюарт-шмуарт. Фу!
      – Стюарт – карлик, – ухмыльнулась я. – Видите? Не человек, а мышь!
      – И ты порвешь с человеком только из-за его имени? – возмутилась Клер. – Я тебе не верю! Как бы ты себя почувствовала, если бы парень порвал с тобой только потому, что невзлюбил твое имя!
      Даниэлла дернула плечиком:
      – Его проблемы. Кроме того, как может любой нормальный мужчина не любить имя Даниэлла? Я вас умоляю! Правда, один парень как-то на первом свидании назвал меня Дани-эль, после чего я с ним немедленно распрощалась.
      – И вообще, зачем тебе другие парни? Ты ведь была в доме Криса, познакомилась с его родителями? Разве не здорово?
      Даниэлла вспыхнула и, отвернувшись, открыла холодильник.
      – У нас осталась диетическая газировка?
      – Она не желает обсуждать эту тему, – объяснила я. – Крис не включен в список. Она не принимает его всерьез. И намеревается разбить его сердце.
      Даниэлла хлопнула дверцей холодильника и круто развернулась.
      – О, ради Бога! Крис не влюблен в меня.
      – Разумеется, влюблен, – спокойно возразила я, – просто ты не желаешь это признать.
      Клер подошла к Даниэлле и положила руку ей на плечо. Я впервые видела, как она дотронулась до кого-то. Ничего не скажешь, эта девушка – настоящая шкатулка с сюрпризами.
      – Даниэлла, по-моему, Джинси права. Это вполне очевидно. Он смотрит на тебя так… словно смысл его жизни только в том, чтобы видеть тебя.
      – Он…
      Ага. Даниэлла не могла это отрицать!
      – И ты тоже влюблена в него, – добавила я.
      – Ничего подобного.
      – Ладно, скажем так: питаешь к нему сильные чувства.
      – Вовсе нет!
      Я кинула на Клер многозначительный взгляд, говоривший: «Вот видишь!»
      – Да ну? – хмыкнула я, показав на правое запястье Даниэллы. – В таком случае что это за штуку ты нацепила?
      Даниэлла нервно – виновато? – коснулась широкого браслета:
      – Какую штуку? Ах это? Ничего особенного. Всего лишь перламутровый браслет.
      – И чей это подарок?
      – Ладно, достали! Крис! Крис подарил. Когда я ездила к его родителям! Но это ничего не значит. И… и это не обручальное кольцо.
      – Поэтому ты его носишь? Это не золото. Не бриллианты. И не…
      – О’кей, о’кей. Только… только замолчи! Он действительно кое-что для меня значит. Господи!
      – Неужели так трудно признать, что тебе нравится Крис? – спросила Клер куда мягче, чем сделала бы это я. – Он кажется ужасно славным.
      Даниэлла схватилась за голову. Браслет сполз к локтю.
      «С удовольствием надела бы такой», – подумала я.
      – Потому что это все впустую, ясно? – ответила она, едва не плача. – У нас ничего не выйдет.
      Клер не добивалась объяснений. Я была уверена, она знает ответ не хуже меня.
      – Так почему ты не объяснишься с Крисом, если уже все решила? – спросила я. – Не води его за нос, позволяя думать, что между вами возможно что-то серьезное, если не собираешься встречаться с ним, когда лето пройдет.
      Клер едва заметно качнула головой.
      – Не могли бы мы сменить тему? – вскричала Даниэлла, смаргивая слезы. – Или я немедленно уезжаю. Я не шучу. И больше не желаю говорить о Крисе!
      – Ладно, – кивнула Клер, прежде чем я успела открыть рот. – По-моему, на крыльце стоит бутылка с диет-кокой. Пойду принесу. Она теплая, но у нас есть лед.
      – Спасибо, – прошептала Даниэлла.

      После допроса, который я учинила Даниэлле ночью, я опасалась, что больше она никогда не станет со мной разговаривать.
      Но утром Даниэлла была на удивление жизнерадостна. Может, в душе она все еще переживала из-за Криса, но за завтраком я не заметила ни следа горечи или гнева.
      Как я отмечала раньше, эта девушка умела держаться. И была чертовски хорошей актрисой.
      К десяти часам мы уже валялись на городском пляже на нашем любимом месте. Вертихвосток нигде не было видно. День обещал быть хорошим.
      Я уже дремала, надвинув шляпу на лицо, когда Даниэлла ни с того ни с сего спросила:
      – А у Рика есть для тебя домашнее имя? Ну, прозвище?
      Я подняла шляпу и, щурясь, уставилась на нее.
      – Что? Нет. Иногда он зовет меня Джинс. Когда ему лень выговорить мое имя целиком.
      – Нет, я имею в виду какое-нибудь ласковое имя, которое он приберегает только для тебя.
      Я нахмурилась и села.
      – Мне не слишком идут ласковые имена, и, кстати, я их терпеть не могу. Для меня и мое собственное сойдет.
      – Хочешь сказать, что не называешь его «Рики-вики» или «любимый»?
      Я потянулась к лосьону Клер для загара и побрызгала так и не успевшие загореть ноги.
      – Да он бы плюнул мне в глаза! – заверила я Даниэллу. – И я бы считала, что заслужила это. Ну, может, не плюнул бы… В наших отношениях именно я вспыльчивая идиотка. Рик ужасающе зрелый человек.
      – Кстати, когда мы начали встречаться, – вступила Клер, – Уин называл меня «Клер-медвежонок».
      – Фу!
      – А мне это кажется очень трогательным, – запротестовала Даниэлла. – Как он сейчас тебя называет?
      Клер поморщилась:
      – Совестно сказать.
      – Почему? – удивилась я, возвращая ей лосьон. – Это неприлично?
      – Нет, – вздохнула она. – Мне неприятно, потому что все его приятели называют своих жен одинаково.
      – И как? Да не тяни ты!
      – Дорогуша. – Клер закатила глаза.
      – Да уж! Довольно покровительственно.
      – Дорогуша? – повторила я. – Вроде как «дорогуша, принеси мне пива»? Или «дорогуша, позвони маме вместо меня, хорошо? Тебе следует чаще звонить ей. Хорошая миленькая женушка должна звонить свекрови не менее раза в неделю».
      – И еще «дорогуша, ты еще не постирала мои носки»? – добавила Даниэлла.
      – Что-то в этом роде, – признала Клер. – Хотя не думаю, что Уин пытается мне покровительствовать. Скорее он подражает коллегам.
      – Тебя именно это волнует? – спросила я, водружая шляпу на голову. Сегодня солнце было особенно жарким. – Тот факт, что ты перестала быть для него кем-то особенным? Просто одна из многих женщин. Одна из целой конюшни невест и жен.
      – Да, – яростно выпалила она. – Так и есть!
      Похоже, я попала не в бровь, а в глаз, задела больное место. Даниэлла послала мне предостерегающий взгляд, но я небрежно пожала плечами.
      Клер тоже села и обняла колени.
      – Меня беспокоит, что Уин так старается подражать коллегам. Он один из них. Все, что он делает, кажется таким… ну, не знаю, в точности таким, что можно ожидать от успешного корпоративного адвоката. Купить «БМВ» седьмого выпуска. Каждые три месяца менять сотовый на более современный. Играть в гольф по субботам. Приобретать рубашки только в «Брукс бразерс». Жениться на подружке по колледжу. Переехать в пригород…
      – Он хочет переехать в пригород? – оживилась Даниэлла. – Куда? В Линкольн?
      – Или в Лексингтон. Может, Конкорд. Как только я забеременею первым ребенком.
      – Так не беременей, – пробормотала я.
      – О, я не возражала бы против спокойного пригорода, – покачала головой Клер, ловко обходя проблему беременности. – Мне так не хватает настоящего дома! Просто… я бы тоже хотела участвовать в принятии решений. Вот и все.
      – Воробушек, – бросила я. – С таким же успехом он мог бы назвать тебя своей «маленькой робкой птичкой». И держать тебя в клетке.
      – А Уин всегда был таким? – поинтересовалась Даниэлла. – Всегда оставался членом стаи? Был ли он когда-нибудь личностью? Или ты просто видишь его таким?
      Клер ответила не сразу.
      – А может, тебе именно это в нем и понравилось, то, что он надежен и вполне ординарен? – вмешалась я, вспомнив первое впечатление от Уина на вечеринке его фирмы.
      До того как он открыл рот. Свой большой рот.
      – Может, Уин не так уж сильно изменился. Может, это ты изменилась?
      Клер по-прежнему молчала.
      – Я бы на твоем месте решительно воспротивилась, Клер! Топни ногой, – потребовала Даниэлла, открывая бутылку с охлажденным диетическим чаем, – пока еще не поздно.
      – Ненавижу пессимизм, – вздохнула я, – но, по-моему, уже слишком поздно. Уин никогда не изменится. Да и зачем? Система прекрасно работает на него.
      – Так что ты предлагаешь? – нахмурилась Даниэлла.
      – Я не имею права что-то предлагать, – осторожно ответила я, глядя на нее. – Просто высказываю свое мнение. И я считаю, что Клер сможет жить собственной жизнью, ну, или быть с мужчиной на равных, только бросив Уина и найдя ему замену. Ей нужен человек, не имеющий ничего общего с Уином. Послушай, Клер, начни сначала с другим мужчиной. С чистой страницы. Установи новые правила.
      Клер не сводила глаз с массивного кольца с бриллиантами, туго обхватившего средний палец левой руки.
      О, черт! Опять я со своим языком.
      Вечно лезу не в свое дело.
      Я и мой дурацкий язык.
      Наконец Клер подняла голову и перевела взгляд с меня на Даниэллу.
      – Спасибо за откровенность, – сухо обронила она. – Но это моя жизнь. И я проживу ее, как умею. Таким образом, мне не придется винить никого, кроме себя, если эта жизнь не удастся.
      И что мы могли на это сказать?
      Я снова легла на полотенце и дала обет временного молчания.

      Я заказала столик в «Гриль-23».
      Не то чтобы Крису не по плечу была такая простая задача. Наоборот. Просто я так привыкла общаться с персоналом дорогих ресторанов, что было бы глупо не позвонить. И не выбрать место и время.
      Откровенно говоря, я бы предпочла «Лок-Обер», если бы не боялась, что тамошние цены чересчур высоки для Криса.
      Я все время только о нем и думала. Хотя отмечали мой день рождения и центром внимания должна быть именинница, которой не к лицу выполнять всю работу по устройству вечеринки.
      В тот день Крис постучался в мою дверь ровно в пять. Выглядел он весьма представительно. Двубортный костюм несколько лет как вышел из моды, но для Бостона вполне сойдет.
      Большинство здешних мужчин презентабельными не назовешь.
      Правда, он перестарался с прической, волосы были чересчур прилизаны, но в течение вечера немного растрепались и снова выглядели пышными.
      В руке, конечно, была маленькая сумка.
      Один вопрос остался открытым, а именно: где Крис проведет ночь. В моей квартире, разумеется, но на диване или в моей постели? Со мной. Занимаясь сексом…
      Не могу точно объяснить, почему мы до сих пор не переспали. Разве что из-за меня. Я не допускала ситуации, в которой Крис почувствовал бы себя вправе предложить провести ночь вместе.
      Хотя я в этом не уверена. И вообще не была вполне уверена ни в чем, что касалось Криса.
      Мы взяли такси. Крис порывался пройтись пешком, но я отказалась появиться в ресторане вспотевшей, хотя такси означало лишние для него расходы.
      Женщина никогда не платит за такси.
      Нас по моему требованию посадили за угловой столик. Мне не хотелось, чтобы Крис оказался в центре всей этой сутолоки. Пусть ему будет уютно.
      Я заказала говяжьи ребрышки. Крис – филе-миньон.
      Мы почти не говорили, лишь изредка обменивались словами. Но неловкости не чувствовали.
      Все шло как по маслу.
      До тех пор, пока официант не убрал со стола и не принес меню десертов.
      – Даниэлла, – начал Крис, едва официант отошел, – я должен кое-что тебе сказать.
      «Может, мне удрать в дамскую комнату? – с ужасом подумала я . –Немного оттянуть неизбежное?»
      Но стоило ли?
      – Да? – с невинным видом спросила я.
      Блестящие глаза Криса впились в меня. Я не могла отвести взгляда.
      – Даниэлла, я хочу, чтобы мы были вместе. Хочу, чтобы ты больше ни с кем не встречалась. Только со мной.
      С чего, с чего, с чего начать?
      Как, как, как выбраться из этой ловушки?
      Я вымученно улыбнулась. Светское воспитание тоже имеет свои пределы.
      – Но, Крис, – начала я, про себя взмолившись, чтобы Господь послал мне вдохновение. – Мы даже… ну, ты знаешь…
      Крис не пожелал мне помочь. Только продолжал смотреть на меня сверкающими глазами. Я чувствовала себя насаженной на булавку бабочкой. Громко сглотнув, подалась вперед, понизив голос до шепота:
      – Мы еще не были близки. Как мы… ну, ты понимаешь.
      – Можем посвятить себя друг другу?
      Я кивнула.
      – Тебе нужно знать, каков я в постели, прежде чем согласиться быть только со мной? – сдержанно допрашивал он.
      – Нет, не в этом дело, – заверила я.
      И не солгала. Дело было не в этом.
      Но как ему объяснить? С чего начать?
      – Разумеется, – продолжала я, отчаянно надеясь на появление официанта, – сексуальная совместимость очень важна в отношениях между мужчиной и женщиной. Но меня волнует не это. Просто…
      – Что именно, Даниэлла?
      Я почувствовала, как во мне поднимается паника.
      Ну как, как сказать ему, что я не хочу никаких обязательств?
      То есть хочу, но не с Крисом.
      «Но ты ведь мечтаешь быть с ним! Зачем притворяться? – спросил голосок у меня в голове. – Ты любишь его. Как можно отворачиваться от любви? Она не так уж часто приходит к человеку.
      Когда ты в последний раз была влюблена, Даниэлла?»
      Хороший вопрос. А вот еще лучше: «Ты когда-нибудь была влюблена?»
      Прежде чем я успела ответить, Крис заговорил снова:
      – На следующей неделе мы вряд ли увидимся. А может, и через неделю… Придется уехать. И это в тот момент, когда один из парней заболел! Ужасно не хочется уезжать, но выхода нет. Джонни заменит меня, если сумеет, но все же…
      Он покачал головой.
      – А куда ты едешь? – спросила я, удивленная неожиданной сменой темы.
      – Портленд, штат Мэн. Какой-то Тристан Коннор связался с нашей «Чайлдз сифудз». Он большая шишка в ресторанном деле. Предприниматель. Недавно был на Вайнярде, его впечатлила наша репутация. Сам я никогда об этом не думал, но оказалось, все на острове знают «Чайлдз сифудз». Так или иначе, он считает, что можно сделать большие деньги, открыв ресторан от нашей фирмы, – пояснил Крис, пожав плечами. Похоже, подобная перспектива его смущала. – Не знаю. Если все получится, это может означать неплохой бизнес. По крайней мере так думает Коннор. Я нанял в Портленде адвоката, чтобы помог разобраться с делами.
      – Крис, но это чудесно! – воскликнула я, поднимая свой бокал, словно произнося тост. – Наконец-то ты добьешься успеха!