Страна Эльфов (№4) - Гончие преисподней

Однако Алеганд не был бы так откровенен в присутствии Франсуаз. К тому же моя партнерша была студенткой у Чериньолы.

Ветер одиночества коснулся моей щеки, когда я садился в машину, и мне почудилось, будто морозный туман клубится вокруг меня, чтобы унести в стылое небытие.

Спустя мгновение я понял, что это была не игра моего воображения. Прозрачная дымка сгустилась, принимая форму, и я увидел Маргариту Сарнмиру, сидящую рядом со мной.

На ее лице играла улыбка – торжество постаревшей женщины, которая уже не в силах заинтересовать мужчину, но поняла, что в жизни можно одерживать и другие победы.

– Мои силы возвращаются, – сказала она, словно продолжая давно начатый разговор.

Наверное, так и было – те несколько часов, что я провел в квартире Алеганда, она сидела здесь, беседуя с воображаемым мной, и готовилась к нашему разговору.

– Скоро я буду так сильна, что кольцо Стратибора не сможет мне помешать.

Она была осторожна.

Мы оба хорошо знали – если это случится, к женщине вернутся молодость и красота. Я чувствовал, Маргарита хочет предложить мне и то и другое, но говорить об этом сейчас было бессмысленно. Моя собеседница выглядела бы слишком жалко.

– Я знаю, вы были в Миланде, Майкл, – сказала она. – Говорили с Винченцо, с отцом Чериньола, теперь с Алегандом. Со всеми моими врагами. Почему только с ними?

– Наверное, потому что друзей у вас нет, – ответил я.

На мгновение она оскалилась, и сквозь черты стареющей женщины проступила уродливая морда беса. Именно ее видели стригой и гроссмейстер, прежде чем на пальце Маргариты оказалось кольцо.

– Друзей нет ни у кого, – ответила она небрежно, словно не уловила осуждения в моем голосе, а вела светский разговор на интересную тему. – Люди тянутся к тебе, только если у тебя что-то есть. Возьмем вас…

Я не хотел, чтобы она меня брала, но не стал цепляться к словам.

– Вы молодой, красивый, я не видела вас голым, но держу пари, у вас прекрасная атлетическая фигура. Вы богаты. Конечно, девушки так и вьются вокруг вас – и, признаюсь, Майкл, я не понимаю, почему вы держитесь Франсуаз. В городе Эльфов много других красавиц, зачем ограничивать себя одной?

– Вы не поймете, – ответил я.

Она коснулась моей руки – по-матерински.

– Вы не знаете жизни, Майкл. Ваши способности к магии мощнее, чем у большинства архимагов. Чародеи вас уважают. Любой Дом будет рад видеть вас своим верховным магистром.

– Не надо мне льстить.

– Но это правда. Вы отказались от всего: от власти, высокого положения, почестей. Видели, как раздувает хвост Николас Алеганд? А ведь он всего-навсего гроссмейстер, даже не архимаг. А вас устраивают тихая жизнь, ваша Франсуаз, влюбленная в вас по острые демонические ушки, ваш уютный особняк.

Она улыбнулась.

– Вы помогаете другим решать их проблемы, разбираете споры волшебников, разгадываете тайны, которые не под силу другим. Вы как маленький мальчик, который думает только о других. Вам пора повзрослеть. Власть и могущество просто лежат и ждут, когда вы их поднимете.

– Власть сладка, – согласился я. – Но свобода гораздо лучше. Тот, кто тщится повелевать другими, становится их рабом.

– Это все слова, Майкл. Маргарита заговорила настойчивей.

– Вы спрятались в своей скорлупе и не хотите видеть реальной жизни. Считаете меня злодейкой – а разве Алеганд лучше? Или Винченцо, который даже не помнит, сколько людей убил и выпил их кровь? Все мы просто пытаемся выжить, не судите меня строго.

– В этом ответ, – согласился я. – Если ты свободен, тебе не приходится выживать. Ты можешь позволить себе просто жить.

Лицо женщины исказилось еще сильнее. Нос заострился и выгнулся уродливым крючком. Белые, непрозрачные кристаллы появились вместо глаз под тонкими бровями. Нижняя раздвоенная губа отошла в стороны, выпуская змеиный язык.

– Вы тоже хотите стать моим врагом, Майкл, – сказала Маргарита.

– Вы сами сказали: – у людей не может быть друзей, – ответил я.

Она потянулась ко мне, ее руки становились все тоньше и длиннее, превращаясь в прочные, усыпанные шипами ветки.

– Я давно хотела обнять вас, Майкл, – прошептала бесовка. – Я чувствую в себе юность, молодую, полную сил девушку, которая хочет вырваться наружу. Но люди вокруг меня видят только старуху. Если бы вы знали, как это больно.

Зеленые побеги обвивались вокруг меня, стягивали руки, прочными путами приковывали к мягкому креслу.

– Я поделюсь с вами этой болью, Майкл, – сказала она.

Я закрыл глаза.

Я представил себе лицо Франсуаз. В серых глазах играет веселая улыбка, непокорная прядь каштановых волос упала на щеку. Я услышал ее голос и, прежде чем успел разобрать слова, тугие ветки вспыхнули – яркий огонь пронесся по ним, обращая в черные обуглившиеся обломки, при этом не касаясь меня.

Маргарита отшатнулась, змеиный язык спрятался за острыми зубами бесовки.

– Мои силы возвращаются, – прошипела она. – Ничто не сможет тебя защитить тогда: ни магия, ни твоя Франсуаз.

Женщина выскользнула из машины, я последовал за ней.

Маргарита взмахнула рукой.

Ее ладонь была худой, бледной – старость начинает пожирать нас с пальцев, словно толстый ребенок-сладкоежка, поедающий пряничного человечка.

Взгляните на девушку – молодую, полную сил. Кажется, она само воплощение юности. Посмотрите потом на ее руки – и воображение пририсует к ним женщину лет сорока пяти.

Ладонь Маргариты принадлежала старухе.

Невесомые клочья тумана стелились в ночной темноте. Казалось, я вижу восход ослепшего солнца, которое почти не светит.

– Esto creato gordy, – воскликнула женщина.

Алая звезда вспыхнула над ее головой и воспарила к небу. Она рассыпалась на шипящие искры, превращавшиеся в рунические символы. Каждый знак был прозрачен и поворачивался вокруг своей оси – одни быстрее, другие медленнее.

Маргарита не могла остановить их – это значило, что она произносит очень сильное заклинание, способное разорвать саму колдунью, если у той не хватит силы совладать с призванным существом.

Монстр, рождавшийся на моих глазах, словно состоял из переливающихся кусков шелка. Они взмывали вверх цветочными лепестками, струились по воздуху и опадали, точно осенние листья.

Женщина продолжала читать заклинания и с каждым словом отступала назад. Тварь, которую она призвала из преисподней, пугала даже свою хозяйку.

Руны перестали вращаться. Они медленно наливались силой, утрачивая прозрачность.

Туман рассеялся и сразу же сгустился вновь. Тончайшие лепестки шелка свернулись струпьями, превращаясь в покрытого чешуей монстра.

Два рога поднимались над покатым лбом, третий украшал нос. Чудовище стояло на шести коротких ногах. Шипастое тело перетекало в длинный драконий хвост. Тяжелая голова заканчивалась орлиным клювом.

– Королевский трицератопс, – прошептала Маргарита.

На несколько мгновений она превратилась в старуху. Вызвать тварь оказалось гораздо сложнее, чем думала волшебница. Теперь она уже сожалела, что выбрала такого сильного монстра.

– Я слышала, что после смерти ченселлор превращается в драгоценный камень, – сказала Маргарита. – Думаю, сейчас мы это проверим.

Трицератопс был огромен.

Его плоская голова, увенчанная костяным воротником, повернулась ко мне. Я много раз слышал, что императоры Вантии делали себе кресла из черепов этих монстров. Трудно было поверить, что такие огромные существа рождены не фантазией бардов, а самой природой.

Но теперь я понял: мастерам приходилось долго обтачивать и подрезать череп трицератопса, чтобы из него получился трон, – так велика была голова чудовища.

Его хвост, тугой и длинный, почти не был виден. Казалось, нет смысла бояться угрозы с его стороны, и я сосредоточил все внимание на рогах и клюве чудовища. Это была ошибка.

Я услышал, как с треском ломаются тонкие деревца, украшавшие площадь. Мощный удар сбил меня с ног, закрутил по холодному асфальту.

На мгновение я увидел лицо Маргариты, потом оно исчезло.

Трицератопс выбросил вперед голову, попытавшись ухватить меня за плечо. Я откатился в сторону, скорее благодаря везению, чем расчету. Загнутый клюв щелкнул, уши щекотнул треск разорванной одежды.

Мне удалось подняться, но в ту же секунду резкий удар снова сбил меня с ног. Длинный заостренный рог, поднимавшийся на носу твари, полоснул меня по груди, оставив горящий болью след.

Я упал на спину. Соединил ладони и снова развел их, создавая магический молот. Когда поднялся, оружие уже лежало в моей правой руке.

Новый удар хвостом.

Я прыгнул, уходя от тугой чешуйчатой плети. Размахнулся. Тяжелое стальное навершие врезалось в плоскую голову твари. Мне казалось, что череп чудовища треснет, но этого не произошло. Трицератопс издал глухое шипение, и ядовитый пар повалил из его ноздрей.

Маргарита стояла, скорчившись и обхватив руками впалую грудь. По ее бледному лицу ползали пауки. Руны вихря рождались и таяли над головой женщины.

Колдунья читала заклинания, пытаясь восстановить силы. Трицератопс все еще черпал из чародейки энергию и делал это гораздо быстрее, чем волшебница успевала восполнять ее.

Рог прочертил в воздухе длинную свистящую линию. Я ударил дракона во второй раз. Костяной воротник, прикрывавший шею, треснул.

Трицератопс припал на передние лапы. Хвост выстрелил в меня, но я уже был наготове. Третий взмах молота проломил ему череп. Было слышно, как там, внутри, хлюпают продавленные мозги, растерзанные осколками кости.

Я сложил ладони, пряча оружие.

Широкий сноп света вырвался из моих рук, похожий на луч маяка. Он ударил в монстра и отбросил его прочь.

Маргарита подняла лицо. С правой щеки ей в рот заползала серая многоножка. Женщина попыталась сотворить чары, чтобы остановить меня. Возможно, ей бы удалось это сделать, не будь рядом трицератопса. Монстр высасывал из нее все силы.

Сияние вспыхнуло в моих руках. Оно суживалось, превращаясь в длинное плоское лезвие. Было видно, как кипят кровь и мозги в черепе твари, не в силах вынести объятий жары.

Горячая волна света располосовала чудовище. Оно захрипело, его шесть лап начали царапать асфальт. Потом монстр развалился на две половинки, дымяшиеся обугленным мясом. Я обернулся.

Морозный туман взвился там, где только что стояла Маргарита. Женщина исчезла.

ГЛАВА 20

Вилла Гонролда больше походила на добрую крепость. За глаза остряки прозвали его Мусорный король, но он не обижался. Вернее, ему было все равно, что о нем болтают. В последнее время его все чаще занимали иные мысли.

Обладая редкостной силой и крепким здоровьем, он часто злоупотреблял алкоголем и вкусной едой. Ему было смешно слушать, как поборники здорового образа жизни кудахчут о холестерине, призывая к диетам и растительной пище.

Но однажды после шумных посиделок, как он именовал празднование особо выгодных сделок, Гонролд проснулся от страшной боли. Левую руку невозможно было поднять, все тело покрылось липким холодным потом, в голове стучали острые молоточки. Они каким-то образом проникли внутрь черепа и теперь лупили что есть мочи по голому мозгу.

Хейрод замер в ожидании – он был уверен, что это какой-то амок, случайность, ошибка, допущенная кем-то там в небесной канцелярии. И, мучась от страшной боли, Гонролд все же злорадно усмехнулся про себя, представив, как виновника происшествия вызовет боженька на ковер и лишит привилегий. Какие такие на небесах привилегии и как все это будет происходить, он не знал, но верил истово, что есть у него защитник, покровитель, который не допустит подобной несправедливости.

Боль отступила так же внезапно, как и появилась. Хейрод встал с постели, подошел к столу, налил себе сока и вышел с бокалом на балкон. Почудилось, что с небес на него смотрит ангел-хранитель. На глаза почему-то навернулись слезы. Гонролд покраснел от стыда – никогда никто не поверил бы, что он может вот так, как баба, разнюниться.

Особое раздражение вызывала мысль о том, как он умрет, придут чужие люди и, уже не опасаясь его присутствия, примутся копаться в его вещах, лапать любимую, тщательно отполированную мебель, сделанную на заказ из дорогого дуба.

И вот с тех пор в душе его поселился страх смерти, а еще вера в то, что, если очень постараться, можно найти лазейку в этом несправедливом положении вещей и обрести вечную жизнь. И сделать это надо как можно раньше. Ведь если медлить, тело его ослабеет, станет бессильным, дряхлым, а в таком состоянии, когда кости ломит, ноги крутит, спина не разгибается, на кой оно, бессмертие.

«Сегодня же нужно поехать к старикану, – думал Гонролд, – и потолковать с ним».

Машина подпрыгнула на выбоине, и Гонролд недовольно поморщился. Он не любил, когда что-то нарушало плавный ход его размышлений. Тем более что в душе чувствовал некую неуверенность в себе, чего за собой прежде никогда не замечал.

Шофер остановил машину у дома Алеганда и поспешно выскочил этаким чертиком из табакерки. Чувствовал за собой провинность – не уберег босса, проглядел эту чертову ямину. Но, к счастью, мысли Хейрода Олеговича были заняты другим, поэтому водитель счастливо избежал нахлобучки.

Гонролд легко взбежал по ступеням, за ним шли двое телохранителей. Можно было бы их и не брать, но с ними как-то спокойнее. Деликатно, чтобы не задеть невзначай шефа рукой, один из охранников негромко, но настойчиво постучал в дверь.

Вышел сам хозяин. Он немного прищурился от яркого света: судя по всему, в доме царили сумерки.

Алеганд без удивления встретил неожиданный визит, лишь недовольно поморщился, когда вслед за Гонролдом в прихожую протиснулись телохранители.

– Без них нельзя, что ли? – спросил он, потом махнул рукой. – Ладно, пусть идут, только чтоб руками ничего трогали, не люблю я этого.

Гонродд усмехнулся. Он тоже терпеть не мог, когда кто-то трогал его вещи. Не сдержав любопытства, он спросил:

– А что, кроме вас, двери некому открыть?

– У каждого свои причуды. Вот вы за собой эту обузу таскаете. Тоже мне, телохранители – ужель они сумеют уберечь вашу жизнь, коли что? Смешно, право. Ну да ладно, один я, не люблю, чтобы за мной кто-то шпионил.

«Чудной дед, – подумал один из охранников. – Да кому ты нужен, чтобы за тобой подглядывали».

– Предчувствую, разговор пойдет непростой, – не без насмешки взглянул на Гонролда хозяин дома. – Вы, парни, идите вон в ту комнату, двери за собой закройте поплотнее, не вздумайте подслушивать.

Телохранители взглянули на хозяина, тот кивнул – дескать, делайте, как говорят, но будьте начеку.

– Слушаю, вас, господин Гонролд, – обратился к гостю Алеганд. – Коньяка налить?

– Не откажусь, – ответил Гонролд, немного растерявшийся, ибо не знал, с чего начать разговор.

Хозяин щедро плеснул в два хрустальных бокала приятно пахнущий напиток и уставился на гостя.

– Я вот к вам с чем пришел, – проговорил тот и тут же сам на себя подосадовал.

«Будто коробейник перед барином разливаюсь», – подумал он и продолжил:

– Я ведь тайну вашего долгожительства знаю. Чтобы разрядить неловкую ситуацию и почувствовать себя непринужденно, Гонродд для чего-то погрозил Алеганду пальцем. Но когда тот не без удивления поднял брови, он тут же смешался и покраснел как свекла.

– Помилуйте, – развел руками Алеганд. – Да кто ж этого в известных кругах не знает? Все, кому надо, в курсе. Дальше-то что?

Гонролд почувствовал, как в душе поднимается раздражение – в основном потому, что впервые в жизни, пожалуй, не знал, как подступиться к главному вопросу, который собирался задать. Да какого черта вопросу, требованию, именно требованию.

– Я, молодой человек, приблизительно могу сформулировать вашу просьбу, – хитровато усмехнулся Алеганд. – Ишь, думаете вы, кощей бессмертный, сам живет уж сколько веков, а другим не дозволяет.

По внешнему виду собеседники были одного возраста, однако Гонролд понимал, что по сути он для Алеганда и есть молодой человек, а это злило и раздражало.

– Я тоже, это, хочу стать как вы. – В горле у Гонролда пересохло, и последние слова он проговорил с придыханием.

– А кто, голубчик вы мой, не хочет? – развел руками хозяин. – Все бы не возражали. Да вы пейте коньячок, хороший, такой в магазине не купишь. А что касаемо вашей просьбы, то невозможно сделать подобное, никак невозможно.

– Вы, Алеганд, совсем обезумели, мозги за столько лет высохли? Забыли, что Орден Коратоллы теперь почти что моя собственность? Что захочу, то с ними и сделаю.

– Вот чем вы мне, мистер Гонролд, нравитесь, так это прямотой и откровенностью. Умеете сразу перейти к сути дела. Кто ж вам помешает распустить орден? Скажу по секрету, можете в данном вопросе на меня полностью рассчитывать.

– Вы не понимаете, – сказал, горячась, Гонролд. – Мне положено бессмертие.

Алеганд молча смотрел на него, размышляя о чем-то своем. Потом встрепенулся, будто очнулся от тяжелых мыслей, и произнес:

– Вот уж сколько лет живу, и стоит кому-нибудь такому, как вы, проникнуть в наши тайны волшебства и магии, так он тут же требует для себя чего-то особого. А потом уж совсем в раж входят и хотят бессмертия. Да если бы каждый раз желания таких особ исполнялись, то, уверяю вас, вокруг только одни моральные уроды и были бы. Ну зачем вам жить вечно? Что такое Гонролд? Мелкий громила. Ну, есть у вас деньги, дюжина охранников. Боятся вас несколько десятков человек, а дальше что? Что вы есть такое, что осмеливаетесь претендовать на столь драгоценный дар, как вечная жизнь?

– На себя погляди, – возмутился Гонролд. – Нет, объясни-ка мне, почему ты, а не я? Почему?

– Так случилось. Такова жизнь, это законы вселенной. Больше сказать нечего, – ответил Алеганд.

Гонролд сорвался с места, подбежал к двери, за которой скрылись охранники.

– Эй, вы, идите сюда! – крикнул он.

– Не надо, – сказал Алеганд. – Не хочу позорить вас перед подчиненными.

Видя, что босс взбешен, что случалось с ним крайне редко, один из телохранителей подступил к хозяину дома, но тот отмахнулся от верзилы:

– Идите, ребята, идите. Вы, мистер Гонролд, тоже шли бы домой. Спасибо за визит, премного вам за все благодарен, век не забуду.

Охранники быстро засеменили к выходу, не понимая, что с ними происходит.

– Говорил же вам, Гонролд, что не хочу вас перед громилами-то вашими позорить. Ну, ничего они не поняли, вы только уходите, не усугубляйте свое положение. Ведь я волшебник, а вы нет. А насчет ордена не сомневайтесь, поступайте с ним, как собирались.

Очутившись на улице, Гонролд забрался в лимузин, не дожидаясь, пока шофер распахнет перед ним дверцу, и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что не намерен ничего говорить.

ГЛАВА 21

Николас Алеганд неторопливо шагал по пустынной аллее, с наслаждением вдыхая пряный осенний воздух. Ему нравились эти краткие минуты затишья, когда он оставался наедине со своими мыслями.

С каждым прожитым годом общение все больше утомляло его. Сначала гроссмейстер думал, что стареет, – и он действительно не становился моложе, однако истинная причина была в другом, и он понял это не сразу.

Он прожил слишком долго, и люди не могли уже сказать ему ничего нового. Так опытный шахматист скучает, раз за разом сталкиваясь со старыми, давно знакомыми комбинациями на доске. Стоило человеку открыть рот, и Алеганд уже знал, что тот скажет.

Перестать общаться с людьми он не мог – слишком привык к власти и почитанию, да и был искренне убежден, что без его трудов все в мире волшебников провалится в тартарары. Но терпеть эти долгие, однообразные разговоры становилось все труднее.

Вот и сейчас, шагая между высоких деревьев, он представлял, как вся усталость и черный яд, накопившиеся в душе, постепенно уходят и остаются только осенний вечер и звездное небо над головой.

Небольшой парк окружал его загородную усадьбу – Алеганд бывал здесь редко, только в те дни, когда принимал у себя верховных магов столицы.

Волшебники собирались редко, особой любви между ними не было. Поэтому съезжались только в тех случаях, когда следовало обсудить какой-то важный вопрос, затрагивавший интересы их всех.

Слишком много проблем, тревог и даже взаимной ненависти выплескивалось под этой крышей в такие вечера, и когда все заканчивалось, гроссмейстеру хотелось как можно скорее покинуть усадьбу.

Этот дом он выстроил несколько веков назад, во времена своей молодости. В те годы здесь было тихо и безлюдно – только в таком месте, согласно мистическому учению каббалы, можно проводить магические ритуалы.

Город постепенно ширился, и теперь усадьба Алеганда уже не отвечала тем строгим требованиям, на которых настаивали древние чародеи.

Однако гроссмейстер знал, что если верховные маги перестанут собираться у него и выберут для этого какое-то другое, более подходящее место, его власть будет поколеблена. Он хотел, чтобы в нем видели хозяина – не только дома, но и самих гостей.

С самого утра в доме читались заклинания. Каббала учит, что перед ритуалом необходимо очистить комнаты от злых сил, которые никогда не дремлют и могли затаиться там во время отсутствия хозяина.

Отсюда, из темной боковой аллеи, Алеганд видел, как собираются приглашенные. Все они были хорошо известны в городе и за его пределами, их портреты нередко появлялись в газетах и на обложках журналов.

Почти никто не знал, что истинная власть этих людей покоится не на деньгах или политических интригах, но на чародействе.

Тяжело вздохнув, Алеганд взглянул на часы, хотя и так понимал, что время уже настало. Пришла пора разыграть еще одну привычную партию, одержать победу над теми, кто проиграл с самого начала. Это было скучно.

Гроссмейстер неторопливо прошагал к боковой двери – он делал это бессчетное число раз и теперь действовал уверенно и бездумно, словно бронзовая фигурка в больших старинных часах.

ГЛАВА 22

Джереми с детства привык слушать беседы о колдовстве. Собрания волшебников, Орден Коратоллы, ритуалы – все это стало для него столь же привычным, как для иных болтовня о повышении цен, изменах и ревности. И был этот мир для юноши одновременно знакомым, изрядно надоевшим, но в то же время лично его не касающимся.

Отец занимался делами банка, ковал деньги, как шутили приятели Джереми. Когда парню нужно было что-то купить, он просто приходил в кабинет предка и называл сумму. Порой папаша ворчал о нравах молодежи, расточительности, но никогда не отказывал.

Джереми знал, что отец является еще и магистром колдовского старинного ордена, но давно уже не верил, что за наскучившими ритуалами стоит нечто серьезное. Теперь же он остался один на один с жестокой реальностью, даже не представляя себе, кому можно доверять, кого следует опасаться.

Он еще не знал, стоит ли принимать приглашение Алеганда, но ноги уже сами собой привели Сарнмира-младшего к роскошной вилле. Гроссмейстер сумел прожить так долго, что должен был набраться какого-то опыта. Авось поделится.

Двери бесшумно растворились, как бы приглашая войти.

«Подсматривал он за мной, что ли? – испуганно подумал Джереми. – Волшебные очки нацепил на нос и все видит».

Алеганд считал сына магистра пустоголовым. Иметь возможность овладеть удивительными знаниями, немножко подняться над унылой реальностью – и вместо этого день-деньской качать мускулы… Для чего? Чтоб девчонок, таких же пустышек, как он сам, соблазнять.

После смерти отца парень совсем раскис. И неудивительно, слабак он и есть слабак. Вон двери перед ним растворились, заходи смело, сам же хотел получить ответы. Так нет же, озирается по сторонам, ждет подвоха. Алеганд вздохнул, посетовал на непроходимую людскую глупость, натянул на лицо маску приветливого и радушного хозяина.

– Заходи, мой мальчик, – как можно ласковее произнес он.

Добрые слова произвели на Джереми чересчур сильное действие, он чуть ли не бросился к Алеганду, всем своим видом напоминая щенка, которого хозяева выбросили за ненадобностью на мороз умирать.

– Ну что ты, что ты, тьфу, крепись, ты же мужчина. Хочешь выпить чего-нибудь? Я сейчас принесу, очень помогает в трудной ситуации.

Хозяин дома освободил рукав из цепких пальцев великовозрастного сироты.

– Пока все не собрались, – приветливо улыбнулся Алеганд гостю, – давай пройдемся по этой аллее, успокоишься, отдышишься.

Действительно, Джереми выглядел не лучшим образом. Стал как будто даже меньше ростом, лицо осунулось, около рта пролегла тонкая морщинка. Она свидетельствовала о долгих печальных размышлениях Сарнмира-младшего, который не привык к подобным занятиям.

Широко открытое французское окно привело в уютный кабинет хозяина. На мебели не было ни пылинки, вдоль стен тянулись заполненные книжные стеллажи. Удобные мягкие кресла располагали к отдыху.

Хозяин пригласил Джереми сесть и предложил выпить вина.

Алеганд поставил большой бокал на стол рядом с юношей, делая это таким образом, чтобы все время находиться вне пределов досягаемости гостя.

«Еще не дай бог, – подумал гроссмейстер, – расплачется да испачкает пиджак, не люблю я этого».

– Так, мальчик мой, – обратился он к гостю, дав тому немного времени, чтобы прийти в себя. – Чувствую, у тебя есть ко мне вопросы, давай, я слушаю.

– Говорят, что вы прожили почти полтыщи лет, – запинаясь, начал парень. – Разве такое возможно?

– И не такое еще возможно, – покивал головой Алеганд, потешаясь в душе над гостем.

– А правда, что вы колдун?

– Конечно. Самый что ни на есть настоящий.

– Я не верю, – потерянно выдохнул Джереми. – Не поверю, пока сам не увижу.

– А не испугаешься? – насмешливо спросил Николас Алеганд. – Но если настаиваешь, изволь.

Джереми крепко зажал толстый граненый бокал в запотевших вмиг ладонях и уставился во все глаза на Алеганда. Тот же продолжал спокойно стоять, изредка делая небольшой глоток вина.

Юноша так внимательно следил за колдуном, что совсем упустил из виду все остальное. По комнате ползали серые сумерки. Они обосновались в углах, около массивных шкафов, за креслами. Несколько светильников бросали приглушенный свет, скорее не разгоняя тени, а только собирая их по закоулкам.

Джереми не заметил, как на одной из стен появилось серо-зеленое пятно. Оно выползало из-под пола, расширяясь по поверхности. По его границам мелькали ярко-оранжевые огоньки. Они яростно подмигивали друг другу, раздваиваясь после каждого мерцания.

Только сейчас парень увидел это странное существо, выползшее из-под пола и окружившее себя огненной чертой.

Юноша смотрел, как завороженный, не понимая, что происходит. Он точно знал, что Алеганд не произнес ни слова, даже не пошевелил пальцем, чтобы вызвать демона тьмы.

Тварь начала вспучиваться, как дождевой пузырь, и с таким же чмоканьем лопалась, разбрызгивая вокруг себя мелкие брызги. Одна из них попала Джереми на руку.

Мелкая капелька стала пениться, становясь все больше и больше. Вот она покрыла всю ладонь, вместо нее рука юноши теперь заканчивалась безобразным, гадко пахнущим пузырем, который все время менял свою форму. Потом он замер в каком-то ожидании. Казалось, что это живое существо остановилось в раздумье, не зная, что предпринять дальше.

Тем временем монстр отлепился от стены и повис в воздухе. Он тревожно пульсировал, будто рассматривая кого-то. Потом существо двинулось в сторону Джереми. Пена на руке потянула юношу к монстру, он пытался сопротивляться, но это было все равно что стараться остановить скоростной поезд, набравший ход.

Парень хотел стряхнуть с руки пузырь, но, к своему ужасу, увидел, что вместо ладони у него кости, а плоть и кожа уже пожраны существом, прилипшим к нему. Прожорливая тварь между тем примеривалась захрустеть костями руки, но потом вдруг передумала и поползла вверх, к лицу Джереми.

Дикий ужас охватил юношу, он открыл рот, чтобы истошно завопить, но не смог издать ни звука.

Частям монстра не суждено было соединиться. Они исчезли так же внезапно, как появились.

Алеганд смотрел на своего гостя, наслаждаясь произведенным эффектом. Решив, что преподал юноше достаточный урок послушания, гроссмейстер легко провел рукой перед его глазами.

Дикий ужас, сжимавший грудь Джереми, вдруг отступил, исчез, словно все произошло не с ним, а в книге, которую он читал. Испугало, пощекотало нервы и вдруг закончилось, когда закрыли обложку.

– Что это было? – спросил юноша, ошеломленный уже не самим страхом, но тем, как быстро тот прошел.

– Магия, – усмехнулся Алеганд. – Пройдет совсем немного, и ты сам сможешь – так же, как я, – повелевать духами и стихиями.

Произнося эти слова, старый хитрец пристально наблюдал за гостем, желая понять, какое впечатление они на того производят.

– Неужели такое возможно? – тихо спросил юноша, веря и в то же время боясь поверить.

– Конечно, ведь ты теперь мне как сын. Пока посиди здесь, – сказал Алеганд, – скоро понадобишься мне.

ГЛАВА 23

«Э, да не перестарался ли я? – размышлял Алеганд, исподволь поглядывая на Джереми. – Парень-то совсем плох, того и гляди на пол грохнется. Еще и испачкает. Да и кто б мог подумать? Поглядишь на него – герой. Плечи такие, что не в каждую дверь войдет, а простого двеллера испугался. Может, надо было призрак попроще вызвать? Кого-нибудь прозрачного, сладенького. Сильфиду-самоубийцу, к примеру».

Впрочем, ворчал он только из любви к искусству. На самом деле старик был доволен. Фантом произвел на юношу именно такое впечатление, какого хотел добиться гроссмейстер.

Парень испытал страх, почти граничащий с животным ужасом, убедился в том, что волшебная мощь Алеганда – не выдумка, и в то же время понял, что колдовские силы можно контролировать, а мысль об этом рано или поздно разбудит в нем желание овладеть ими самому.