Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Страна Эльфов (№4) - Гончие преисподней

ModernLib.Net / Фэнтези / Чекалов Денис / Гончие преисподней - Чтение (стр. 13)
Автор: Чекалов Денис
Жанр: Фэнтези
Серия: Страна Эльфов

 

 


Пятеро остальных остановились, как резко осаженные лошади. Прижав руки к щекам, они ощущали кровь на своих пальцах, и это не прибавляло апашам воинственного духа.

Не найти созданий трусливее, чем хулиганы, что нападают на людей стаями. Достаточно выбить такому пару зубов – и он сам привяжет себе на шею камень и бросится с моста, лишь бы не ощутить новой боли.

Единственный, кто духом оставался в строю, был Виже, несмотря на то, что досталось ему изрядно и кровь широким потоком лилась из обеих рассеченных щек. Было видно, что он получил жесткое воспитание, оно дало ему возможность стать лидером, и оно же не позволило подняться выше, чем вожак уличной банды.

Парень поднял голову, нижняя челюсть у него мелко дрожала, словно он собирался заплакать. Вместо этого он попытался что-то сказать.

Франсуаз пнула его носком сапога между ног.

Виже представилась редкая возможность вернуть свои слова назад, и он так и не произнес их. Он упал, приняв самую униженную позу, какую только может принять мужчина у ног женщины.

Он все еще пытался что-то сказать. Этого парня можно было бы уважать, не будь он так глуп.

Младой башмачник наконец смог подняться на четвереньки; кровь сочилась по его губам, как у заправского вампира. И вновь он не разочаровал своего патрона, и вновь оправдал свое существование. Громким, зареванным голосом он закричал:

– Бежим!

Получив приказ из столь авторитетного источника остальные апаши не могли его игнорировать. Развернувшись почище политического курса, они ринулись прочь и их леснические башмаки стучали по булыжникам громче лошадиных копыт.

Сапожник тоже принялся отступать. Вначале он полз на четвереньках, как странная помесь собаки и каракатицы, потом его ноги стали вращаться быстрее рук, и ему пришлось выпрямить колени. Так он и запрыгал обезьяной, касаясь руками земли, и лишь, когда несколько десятков футов отделяло его от места разыгравшегося сражения, он нашел в себе силы выпрямиться и припустить со всех ног.

ГЛАВА 5

– Ты внесла много нового в местное течение суфражисток, – сказал я. – Интересно, если бы женщины вели себя так же, когда боролись за избирательные права, остались бы в конце концов эти права у мужчин?

– Мне нет дела до местных феминисток, – ответила девушка, возвращая пояс на крепкую талию. – Мы должны найти недоноска, который насилует и убивает женщин. Чем больше будет людей, которым мы подпалим задницы, тем больше у нас шансов.

– Обычно я использую иные методы, нежели подпаливание задниц, – ответил я. – Ну, например, расспрашиваю свидетелей. Осматриваю место преступления. Но, конечно, это все слишком устаревшие способы по сравнению с выламыванием пальцев. И все же ты не сказала, что ты думаешь о местных феминистках. Мне показалось, ты говорила о них без уважения.

– Суфражистки. – В голосе Франсуаз прозвучало презрение крупного хищника к гиене. – Наверняка это кучка кухарок да кашеварок, которые носят твидовые юбки до пола, серые блузки и размахивают флажками с портретами королевы.

– Вот как! – воскликнул я. – Разве ты не поддерживаешь их в… ну, в стремлении к свободе.

– Если человек стремится к свободе, – сказала Франсуаз, – значит, он считает себя рабом. Нет, Майкл, это чушь собачья. Женщины сражаются за право не носить береты! За такое право нет смысла бороться – надо просто не носить их, если не хочешь, и все.

– Вижу, они не смогли причинить вам вреда! Человек, произнесший эти слова, появился из боковой улицы. Он был довольно высок ростом, его фигура, в меру худощавая, и удлиненное лицо могли бы, казалось, усилить это впечатление, однако незнакомец выглядел удивительно гармонично.

Он был в темно-коричневом костюме, а его вьющиеся волосы покрывала мягкая фетровая шляпа. Крупный нос не только не портил его внешности, но даже не утяжелял лица; кожа изгибалась вокруг его глаз и рта добродушными складками, говоря о том, что незнакомец смотрит на мир слишком открыто и честно – так, как этот мир не заслуживал.

У его ног тяжело дышала собака крупный бульдог, полностью состоявший из одних мускулов и огромной зубастой пасти. Как ни странно, но животное не выглядело злобным, свет вряд ли видел более миролюбивое и благодушное создание из тех, что первоначально задумывались с целью нападать и перегрызать глотки.

Черные глаза бульдога смотрели на нас с живым любопытством; я заметил, что Франсуаз интересует его гораздо больше, чем я. Черная пасть роняла на булыжник Длинные слюни, а короткий хвостик, выглядевший совсем несолидно для такой собаки, бился в радостном приветствии.

Человек подошел к Франсуаз, и его красивые пальцы профессиональным движением вынули из кармана сложенный платок.

– На вас кровь, сударыня, – произнес он.

Его голос, первоначально радостный, прозвучал озабоченно.

– Все же я не успел вовремя.

– Это не моя кровь, – отрезала девушка. Франсуаз не любит, когда кто-нибудь проявляет заботу о ней, она подозревает, что в этом кроется попытка обмануть и причинить вред. В свое время у нее было много причин, чтобы считать так.

Она забрала у незнакомца платок и вытерла со щеки алую струйку крови. Человек добродушно засмеялся.

– Я – доктор Бакула, – произнес он, протягивая руку для приветствия. – Обычно я не представляюсь таким эксцентричным способом. Мы с Тоби прогуливались неподалеку и увидели, как эти хулиганы напали на вас. Мы сразу же бросились на помощь, но…

Он развел руками.

– Как вижу, наша помощь вам не понадобилась. Он снова добродушно засмеялся.

– Я Франсуаза, демонесса пламени, – произнесла девушка. – Это Майкл, он ченселлор.

Бакула поклонился.

Демонесса вернула доктору носовой платок, хотя, видит бог, я не знал, что тот сможет с ним сделать – разве что выбросит в ближайший мусорный бак.

Доктор положил платок во внутренний карман.

В его словах было нечто такое, что привлекло мое внимание. Я спросил:

– Вы говорите, что видели нас? – Да.

Он обвел глазами высокие стены домов, которые окружали нас.

– Я понимаю, что вы хотите спросить, ченселлор, – сказал он. – Когда вы впервые попадаете в Бармут, вам кажется, что вы в подземном лабиринте. Стоит сделать шаг – и вас уже никто не видит и не слышит. Уверяю вас, это не так… Наш город небольшой и выстроен еше древними бьонинами. Его видно насквозь, в какой бы точке города вы ни находились, тем более вы дали отпор шайке Виже, когда находились в нижнем Бармуте. Не сомневайтесь, что об этом всем уже известно.

– Вот как, – произнесла Франсуаз.

Лицо девушки было хмурым, но не от того, что ей не нравился доктор или что-то в его словах. Френки всегда такая, когда с кем-то разговаривает.

– Мы только сегодня приехали в Бармут, – сказал я. – Не могли бы вы рассказать нам об этом Виже? Почему он нападает на женщин и что это за запрет ходить по городу без шляпы? Если, конечно, у вас есть на это время.

– Разумеется, у нас есть время, – ответил Бакула. Слово «мы» прозвучало в его устах так естественно, что я понял – он уже давно не отделяет себя от Тоби. Доктор встал на одно колено и потрепал собаку; бульдог закатил глаза и приподнял одну лапу, явно получая огромное удовольствие.

– Мы с Тоби всегда гуляем в это время, – сказал доктор. – После этого начинаются приемные часы. Вижу, вы направляетесь к городским ручьям? Мы с Тоби охотно составим вам компанию.

Мы пошли вниз по бульвару. Город казался вымершим. Ни один человек не показывался в окнах домов, ни одна фигура не скользила между силуэтами зданий. Как-то не верилось, что доктор сказал нам правду и эта улица просматривается почти из всех точек города, и все же я верил.

– Вижу, вы не из этого города? – спросил я. Он засмеялся.

– Это так заметно? Мы переехали сюда с женой четыре года назад. Сразу после того, как поженились.

Его голос стал сдержаннее, голова опустилась. С первого же момента, как я увидел его, я обратил внимание на обручальное кольцо. Доктор носил его не на том пальце, куда оно было надето у алтаря.

– Моя жена умерла два месяца назад, – произнес он. – С тех пор мы с Тоби одни.

– Наши соболезнования, – сказала Франсуаз. Бакула попытался улыбнуться.

– Я был готов к этому, – вымолвил он, и стало понятно, что он не был к этому готов. – Моя жена очень сильно болела, фактически она была больна, когда мы поженились…

Он замолчал. Печаль хозяина мгновенно передалась Тоби. Бульдог опечалился, опустив тяжелую голову, он плелся за нами, и его короткий хвост больше не вилял в радостном возбуждении.

– Однако что это я испортил вам настроение. – Доктор Бакула встрепенулся, стараясь вновь выглядеть веселым. – Вы ведь хотели узнать о Виже и его хулиганах, не так ли?

Он посмотрел на нас, и я понял, что он уже знает, с какой целью мы приехали в Бармут.

– Видели нас с претором? – спросил я.

– Нет, – честно признался доктор. – Хотя, раз вы встречались с ним, эта новость уже облетела весь Бармут. В наш город нечасто приезжают такие люди, как вы, – ченселлор и демонесса-воин. Я сразу понял, что вы приехали сюда из-за этих ужасных преступлений.

– Думаете, здесь есть связь с Виже? – спросил я.

– Претор так думает, – отвечал доктор Бакула. – По крайней мере, думал до недавнего времени.

– Вот как.

Слова нашего нового знакомого проливали свет на то молчание, которым Гай Пиктон попытался окутать ход своего расследования. Он ни словом не обмолвился ни о движении суфражисток Бармута, ни об уличных хулиганах, и я начинал склоняться к мысли, что у затягивающего руки в перчатки претора имелись веские основания для такой скрытности.

– Это старинный обычай Бармута, – произнес доктор.

Бульдог Тоби, вновь воспрянув духом, весело семенил рядом со своим хозяином.

Был ли Бакула ему по-настоящему хозяин? Нет, скорее они стали равноправными друзьями.

– Закон сохранился еще со времен бьонинов, которые построили город. Ни одна женщина не имела в те дни права выходить на улицы Бармута, не покрыв головы.

– Береты были традиционным головным убором женщин-бьонинов, – сказал я. – И что, здесь до сих пор строго соблюдается это правило?

– Нет, конечно. Это маленький городок, ченселлор. Он живет сплетнями, а не старинными обычаями. Женщины ходят здесь как захотят – в платках или вовсе без уборов. Моя жена, например, носила шляпу с перьями…

– Тогда из-за чего весь этот шум? – спросила Франсуаз.

– Магистральное уложение Бармута, – пояснил доктор, – до сих пор предписывает женщинам ходить по городу в беретах. Наказание, которое полагается за нарушение закона, поистине является позором для города.

Он окинул Франсуаз добродушным взглядом:

– Впрочем, полагаю, Виже уже рассказал вам об этом.

– То есть женщин у вас секут прямо на улицах? – хмуро осведомилась демонесса.

– Нет, конечно. Но в магистральном уложении этот закон сохранился до сих пор. И вот не так давно возникло движение за его отмену. Строго говоря, все не стоило и гроша ломаного. Я специально просмотрел записи в мэрии; за последние шесть веков в магистральное Уложение было внесено двести пятьдесят три поправки, и ни одна из них даже не была оспорена.

– Иными словами, дело сошло бы на тормозах, если бы суфражистки не подняли шума?

Бакула виновато улыбнулся.

– Мне не хотелось бы так говорить, ченселлор. Получается, что я обвиняю во всем их. Скорее виноваты здесь все. Травница Саути и те, кто ее поддерживают, бросили вызов городскому магистрату. Они с самого начала противопоставили себя властям Бармута. Те, в свою очередь, тоже разжигали конфликт. Теперь видите, к чему это привело.

– И никто не может положить этому конец? – спросила Франсуаз.

– Люди этого не хотят. Есть небольшая группа тех, кто считает спор из-за беретов пустой тратой времени. Такие, как мы, – верно, Тоби?

Он вновь наклонился к собаке и ласково потрепал ее. Пасть бульдога расплылась в самой широкой из собачьих улыбок.

– Для большинства это стало делом принципа. Ни мужчины, ни женщины не хотят уступать. Первые думают, что тем самым потеряют свое влияние, вторые требуют свободы. Хуже всего то, что на волне этих событий стали появляться такие, как Виже; если бы вы не дали им отпор, они бы могли не ограничиться словами. Вот почему я сразу поспешил к вам на помощь.

Он улыбнулся.

– Понимаю, что вы хотите сказать. Сам я вряд ли смог бы их одолеть. Но они боятся Тоби; не могу понять почему, но это так. Тоби – добрейшее создание и никому никогда не причинял вреда.

– Доктор, – сказал я, – по вашим словам, претор Пиктон видит связь между убийствами и изнасилованиями, которые произошли в Бармуте, и бандой Виже. Почему?

Лицо доктора Бакулы выразило искреннее удивление.

– Разве претор сам не сказал вам об этом? – спросил он. – Все жертвы были суфражистками, последовательницами травницы Саути.

ГЛАВА 6

– Почему Гай Пиктон умолчал об этом? – спросила Франсуаз.

Бульдог Тоби, по всей видимости, не хотел расставаться со своими новыми друзьями; он несколько раз останавливался, пока они с доктором Бакулой направлялись обратно в город, и смотрел на нас добрыми собачьими глазами.

– А отчего люди вообще о чем-то умалчивают? – произнес я. – Чаще всего потому; что это не укладывается в их картину мира.

Франсуаз не любит, когда я отвечаю подобным образом. Это заставляет девушку ощущать, что она должна была что-то сообразить сама, но не сумела сделать этого вовремя. И чем больше демонесса приходит из-за этого в ярость, тем сложнее ей поспеть за ходом моей мысли.

Она выразила это в присущей ей манере:

– Майкл. Говори толком. Что за картина мира?

Я усмехнулся.

– Единственная, которая существует для человека. Та, в которой он – кладезь всех добродетелей. Страшно представить себе, какие только достоинства не изобретают люди, чтобы суметь найти их в себе.

– Проще говоря, – хмыкнула девушка, – Гай Пиктон облажался. Но если он просто ошибся, почему не признался в этом?

– Потому, вишенка, – ответил я, – что он не просто ошибся.

Тугие щеки девушки стали выглядеть еще более круглыми – верный признак того, что мне удалось довести ее до кипящего бешенства. Я отошел на несколько шагов, потом нагнулся, затем переместился вправо.

– Какого гнома ты прыгаешь по мостовой? – спросила Френки. – Майкл, когда я позволила тебе сопровождать себя, это не значило, что я буду играть при тебе роль дурочки. Задавать глупые вопросы и получать непонятные ответы.

Я сделал три шага назад, потом удовлетворенно кивнул.

– Каждый играет в жизни ту роль, которая ему предназначена, – произнес я. – Иначе ощущает себя беспредельно несчастным. Ты ощущаешь себя беспредельно несчастной?

Франсуаз замотала головой.

– Мы вроде бы шли к городским ручьям, – сказала она. – Почему мы повернули?

Я направлялся вперед, не ускоряя шага.

– Культура бьонинов, – заговорил я, – была одной из наиболее ярких в цепи династии Сулингов. Человек, который не вырос в ней…

Франсуаз подняла руку, и ее пальцы сомкнулись вокруг чего-то невидимого, чему, без сомнения, предназначалась участь быть раздавленным.

– Тебя не учили не играть с огнем? – спросила она. Я остановился, и кончик моей энергетической трости с громким стуком ударился о тусклую вывеску.

– Городская газета, Френки, – произнес я. – Вот что нам сейчас нужно.


Помещение было погружено в особый полумрак, который могут создавать лишь книги и подшивки журналов; толстые стены впитывали даже тот солнечный свет, что проникал сквозь окна, а его остатки терялись в пыльных томах и каталогах, которыми были заставлены иссохшиеся полки.

– Гай Пиктон навредил ходу расследования – так сильно, что побоялся признаться в этом, – сказал я. – Где нам найти лучший источник сведений об этом, как не в архиве местной газеты… Насколько я понял, раньше ты никогда не бывала в городах бьонинов, но слова Бакулы должны были тебе подсказать особенности их планировки. На каждом перекрестке достаточно найти необходимую точку, и весь город предстанет перед тобой как на ладони… Это связано с их верой в крылатых коямури.

Седой крысочеловек шел к нам между рядами полок. Он выглядел таким же пыльным, высохшим и никому не нужным, как и подшивки, лежащие в его шкафах. Широкие усы свисали с его удлиненной морды, а половинки пенсне сидели на сером носу.

– Господа хотят посмотреть архивы? – спросил он. Двигался он так неторопливо, что дошел бы до нас, пожалуй, только к следующему урожаю.

– За последние два месяца, – произнес я. – Пожалуйста, поспешите.

С этими словами я постучал тростью по стойке, вызвав тем самым огромное облако пыли – большее, чем знала самарийская степь, а несколько семейств древоточцев и клопов кубарем покатились по внутренним щелям в дереве.

– Господа спешат, – простонал крысоглав. Сам он, по всей видимости, никуда не спешил. Франсуаз перемахнула через стойку и, не обращая внимания на архивариуса, начала быстро просматривать корешки подшивок.

– Вот они! – воскликнула она.

Демонесса вытащила необходимый блок, обрушив шесть соседних, затем хлопнула подшивкой об архивную стойку, и добрая половина древесных насекомых передохла от сотрясения.

– Что мы ищем? – спросила она.

– Ничего, – ответил я. – Это должно быть на первой странице. Что-нибудь под названием: «Гай Пиктон, королевский претор, заявил, что убийства и изнасилования, произошедшие в Бармуте за последние недели, напрямую связаны с течением суфражисток…»

Франсуаз перелистывала страницы, при этом каждая вторая из них превращалась в помесь конфетти и гармоники.

– Почему он должен был заявить именно это? – спросила она.

– Это просто моя догадка.

Демонесса выпрямилась, упираясь ладонями в широкие газетные листы.

– Майкл, – сказала она, – я научу тебя ходить под седлом. Может, тогда ты станешь меньше задаваться.

Заголовок передовицы гласил:

«Гай Пиктон, королевский претор, сделал заявление нашей газете».

Далее, шрифтом поменьше, следовало:

«Вот уже в течение двух недель все население Бармута встревожено леденящими душу преступлениями, совершающимися на улицах нашего города».

– Леденящими душу, – усмехнулся я. – Узнаю провинциальную прессу.

Автор продолжал:

«Наша газета обратилась к Гаю Пиктону, королевскому претору, с просьбой рассказать о ходе расследования, а также о том, какие меры принимает магистрат, чтобы предотвратить дальнейшие убийства. В интервью нашему корреспонденту Гай Пиктон заявил следующее:

«В розысках преступника достигнуты значительные успехи. Городские власти близки к его поимке. Достоверно установлено, что обе его жертвы были суфражистками, представительницами так называемого движения безбереточниц, инспирированного травницей Саути.

Становится очевидно, что несомненной причиной преступлений послужили волнения, происходящие в городе. Магистрат и королевский преториат призывают граждан к спокойствию, а также хотят еще раз напомнить о незыблемости городских традиций и о недопустимости отступления от них».

Читайте полное интервью Гая Пиктона на второй странице».

– Кретин! – воскликнул я. – Недоумок! Такому человеку, как Гай Пиктон, не место даже на свиноферме, не то что в королевском преториате.

Седой крысоглав прекратил свое путешествие к стойке. Он сильно опасался, что по достижении данной цели ему проломят голову.

– Господа не станут читать дальше? – испуганно осведомился он, явно опасаясь услышать утвердительный ответ.

– Нет, – сказал я. – Мы видели достаточно. Я вышел из архива городской газеты и поспешно направился к магистрату.

– Свет не видел больших недоумков, чем Гай Пиктон! – не мог я успокоиться. – Неудивительно, что расследование топчется на месте. Он сам, собственными руками, даровал преступнику полную безнаказанность.

– Первые две жертвы могли быть случайными, – произнесла девушка. – Тем более что и нашли их в одном и том же месте.

Небольшой горожанин, в сером камзоле и с округлым животиком добропорядочного бюргера, катился нам навстречу. Я заступил ему дорогу и уткнул в его грудь конец своей трости.

– Скажите, милейший, – спросил я, – где собираются городские суфражистки?

– В парке Бармута, – был ответ.

– Ага! – воскликнул я, заставив горожанина всерьез усомниться в моей рассудке.

– Вот видишь, Френки, – продолжал я, устремляясь дальше. – Суфражистки собирались в парке. Это уединенное место, и они могли делать там что захотят и, не боясь помех, подготавливать митинги в центре города. Убийца выбрал парк по той же причине – стоит ли удивляться, что первыми его жертвами были суфражистки?

– А потом он мог просто подыграть полиции. Я поднес к губам рукоятку трости.

– Проклятье, Френки, проклятье! Первый путь, ведущий к серийному убийце, – это тот признак, по которому он отбирает свои жертвы. Гай Пиктон подарил преступнику идеальный способ спрятать свои мотивы.


Гай Пиктон, королевский претор, развил бурную деятельность по поискам сексуального маньяка – насильника и убийцы. Я был готов поверить, что он на самом деле хотел разыскать преступника, однако действия его привели к прямо обратному результату.

Наш мир полон зла, и людям нравится верить, что причиной его являются злые люди – или же, если кому-нибудь захочется заглянуть глубже, какое-нибудь потустороннее воплощение Зла.

На самом деле это не так.

Истинная причина зла – в человеческой глупости. Ни один преступник, будь он в сотни раз более извращен и ненормален, чем злодей из дешевого романа, – ни один негодяй не сможет осознанно причинить столько вреда, сколько ежедневно творят легионы и легионы глупцов.

Гай Пиктон был одним из них. Слишком поздно он понял, какую серьезную ошибку совершил, разболтавшись перед журналистами, и не попытался предпринять ничего, чтобы ее исправить.

Больше всего на свете мне хотелось в этот момент отправиться к Пиктону и сказать ему все, что я о нем думал, но это не смогло бы ни ускорить расследование, ни помочь королевскому претору приобрести немного мозгов. Поэтому я отказался от первоначальной идеи и, со злостью ударив тростью по булыжникам мостовой, вновь стал спускаться к городским ручьям.

Одна загадка этого дела была раскрыта, но она ни в малейшей степени не приближала нас к поимке преступника.

Я поднял руку, преграждая Франсуаз путь тростью:

– Осторожней, Френки.

Два человека, в которых я узнал чиновников магистрата, шли по мощеной улице.

– Людей вокруг так мало, словно им платят по талеру за каждый час, который они проведут дома, – сказал я. – Несложно догадаться, что эти два молодца ищут нас…

– Почему же мы должны быть осторожны?

– Я очень хотел повидать королевского претора и послушать, как гулко звучит пустота в его голове. Если обстоятельства решили исполнить мое желание, значит, жди беды. С ними всегда так.

ГЛАВА 7

Здание городского магистрата было похоже на торт, если закрыть глаза на то, что даже великаны Скалистых гор не делают тортов из камня. Серый булыжник, альфа и омега бармутовского облика, был здесь изредка покрыт пеной белого мрамора.

Гвардейцы в мундирах королевских цветов не стояли у массивного парапета; могло сложиться впечатление, что власть в этом городе существует в гармонии с народом и не нуждается в том, чтобы закрываться от управляемых стеной из алебард.

Однако мир еще не видел государства, в котором власть не стала бы орудием угнетения – в той или иной степени. Поэтому отсутствие стражников у входа в городской магистрат могло означать лишь то, что влас ь здесь не боится народа.

Вблизи магистрат напоминал своими очертаниями лягушку, огромную, застывшую в последних мгновениях приземления после длинного прыжка. Парапет спускался к улице сложенными лапами. Франсуаз осмотрела здание с таким видом, словно магистрат внушал ей невыразимое вращение. Надпись новоготическими буквами, выгравированная на декоративном щите главного холла, гласила:

«При входе в магистрат необходимо сдавать оружие».

Демонесса изучила этот призыв, который можно было счесть как провозглашением мира, так и приказом к мгновенной капитуляции. Было не похоже, что данное распоряжение касается королевских стражников.

Девушка направилась вперед, даже не подумав отложить ни длинный обоюдоострый меч, ни кинжал, ни метательные звездочки.

Энергетическая трость не может считаться оружием, поэтому я последовал за ней с приятным чувством законопослушания.

Коридоры магистрата были такими широкими и гулкими, словно мы находились в музее, из которого вынесли все экспонаты. Здесь тоже не было видно ни одного человека. Все служащие сидели в своих кабинетах, вросши в них, словно вытесанные из камня статуи.

– Почему те двое не пошли с нами? – спросила девушка.

– Не думаю, что в этом стоит искать злой умысел, – сказал я. – Скорее они были уверены – если мы получили приказ из магистрата, значит, мы его выполним. Обрати внимание, что внизу нет никого, кто следил бы, сдают посетители оружие или нет.

– Ему повезло, что его там не было, – ответила девушка.


Кабинет, в котором Гай Пиктон проводил свои рабочие часы, выглядел столь же нарядным, сколь невзрачным был его обитатель. Голубой пол покрывали мозаичные узоры, выложенные редкими ярко-алыми плитками ромбовидной формы.

Окна были на удивление большими, что делало комнату светлой – слишком просторной и светлой, чтобы она производила впечатление жилой. Широкие ветви жасмина и лаварзинового крокуса заглядывали в кабинет, и только замершие на них стрекозы могли сказать, нравится ли им то, что они видят внутри.

Гай Пиктон сидел в высоком кресле – настолько высоком, что я задавал себе вопрос, болтаются ли его ноги в нескольких дюймах от пола или он подставляет под них табуретку.

Могло показаться, что серый государственный служащий будет выглядеть лишним в этом светлом красивом кабинете, но он смотрелся как неотъемлемая его часть, как муха, сидящая на спелом взрезанном арбузе.

В конечном счете, лишь такие невзрачные, недалекие люди в состоянии жить и работать в огромных, красивых музейных залах; их убогое воображение не может быть раздавлено и не требует помещения, более подходящего для сосредоточенного труда.

Если быть совершенно точным, то признаков сосредоточенного труда Пиктон не выказывал, вряд ли он знал, что это такое.

Франсуаз пнула ногой высокое кресло, и то покатилось по полу, скользя к столу Гая Пиктона. Обычно оно не предназначалось для посетителей, тем отводился стул орехового дерева – правда, высокий, красивый и прочный, но столь же удобный, как и положение бедного родственника.

Френки уселась, заложив ногу за ногу, и уперла в Пиктона такой мрачный взгляд, что беднягу едва не стошнило.

Косвенным путем, благодаря осторожным расспросам, я узнал, что такую привычку Франсуаз приобрела, только познакомившись со мной. Сама она никогда об этом не заговаривает, но раньше она в таких случаях всегда возвышалась над собеседником, сложив руки на груди.

Френки нравится сидеть, когда я стою позади ее кресла, она любит важничать.

Одного взгляда на королевского претора было достаточно, чтобы понять – он собирался громко выразить свое недовольство, однако единственного его взгляда на меня и Франсуаз хватило, чтобы отказаться от этой идеи.

Гай Пиктон первые несколько мгновений провел в молчании, тем самым позволив Франсуаз забрать инициативу.

– У нас мало времени, претор, – произнесла она. Резкий голос девушки ударил по Пиктону и раздавил его, как наполненный гноем нарыв. Претор заверещал. Сложно найти более жалкое зрелище, чем человек, привыкший говорить с окружающими свысока и приготовившийся излить с этого положения целую обвинительную речь, а вместо этого вынужденный оправдываться.

– То, что произошло в городе, неслыханно, – запищал он. – Как вам такое в голову могло прийти! Это безобразие.

Если бы к словам претора стоило подобрать эпитет, то им уж точно не было бы слово «внушительно». Человек за столом тоже осознал это и от этого стал ненавидеть нас еще больше.

– Вы имеете в виду городской архив, – произнес я. – Да, теперь мы знаем о том, как вы проводили расследование.

Франсуаз сочла, что столь тонкий намек недостаточен для нашего собеседника, поэтому сказала:

– Вы указали маньяку, кого убивать. Во многом вы виноваты в смерти четырех девушек, так не пора ли сделать еще одно заявление для местной газеты?

Гай Пиктон сверкнул очками. Уж он-то собирался поговорить совершенно о другом, и распределение ролей в этом разговоре тоже предполагалось иным.

– Ну… – промямлил он. – Конечно, может быть. Я немного погорячился. Предвосхитил кое-какие результаты…

Его голос вновь возвысился:

– Но это не оправдывает ваше поведение. Как можно было напасть на магистратских дружинников?

– Дружинников? – Губы Франсуаз сложились в презрительной усмешке.

– Да, дружинников, – подтвердил Пиктон, словно его только что обвинили в скотоложестве, а он не до конца уверен, стоит ли это отрицать. – Виже Гайто и его помощники служат при магистрате. Они… они следят за порядком на улицах.

– И секут женщин?

Гай Пиктон отпрянул, словно только что высекли его самого.

– Ну нет, – произнес он и виновато хихикнул. – Это только так говорится. Это…

Франсуаз встала и вогнала Пиктона взглядом глубоко в пол.

– У вас действительно большие проблемы в городе, – сказала она. – И источник их здесь, в магистрате.

Демонесса развернулась, направляясь к двери. Высокие створки распахнулись, и шестеро стражников, закованных в латы, развернулись у порога в боевой порядок.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22