Кинтарский марафон (№3) - Девяносто триллионов Фаустов

Впрочем, я не думаю, чтобы это сгущение было заново созданным материалом; более вероятно, что это уже существовавшая ранее материя, стянутая, как кто-то здесь предположил, из удаленных пределов Вселенной, и сконцентрированная перед нами. Если бы он мог создавать и программировать материю с такой скоростью и в таком количестве, заточить его было бы невозможно, так как он смог бы делать что хочет, даже находясь в заключении. Нет, если рассуждать хоть сколько-нибудь логично, то скорее всего, либо материи здесь ограниченное количество, либо он не может производить ее сам и вынужден использовать готовый материал, имеющийся в его распоряжении.

– Странно, – прокомментировала Криша. – Если ты прав, то где-то могут существовать огромные цивилизации, сейчас переживающие мир и, возможно, золотой век.

– Пока они с нами не разделаются, – пробормотал Джимми.

– Тобруш! – позвал капитан. – Может быть, попробуем использовать твои природные способности, чтобы пробить для нас эту дырку? Как ты думаешь, это возможно?

– Можно попробовать, – нерешительно ответила Миколь, которая в конце концов получила возможность говорить с остальными напрямую через собственный транслятор, и для общения с ней теперь не требовалось телепатических способностей или знания миколианского языка. – Но цена может оказаться слишком высока. Чем бы это ни кончилось, мы неминуемо привлечем внимание, и слишком пристальное внимание, к той точке пространства, где мы находимся. В данный момент я склоняюсь к тому, что в наших интересах быть настолько незаметными, насколько возможно.

Капитан внезапно нахмурился, на его лице появилось странное выражение.

– Минутку! Мы шли не тем путем! Ведь эти штуки не имеют доступа в наше пространство; они не могут даже выдержать нашу окружающую среду без специальных средств защиты – таких как идолы и межпространственные геометрические фигуры. А почему бы нам просто не подойти к ним так близко, насколько мы отважимся, а потом, переключившись на субсветовую скорость, не миновать барьер в пространстве нашей нормальной Вселенной?

– Я думал в том же направлении, – ответил Джозеф.

– С другой стороны, это повысит вероятность некоторых других опасностей. Если в этой области окажутся какие-нибудь корабли Биржи, то нам придется удирать от них, и если мы не успеем пройти барьер на субсветовой скорости прежде, чем нас перехватят, мы будем вынуждены нырять обратно прямо в эту муть.

– Это несравненно лучше, чем оставаться здесь или таранить барьер в лоб, – заметил капитан. – Я бы сказал, что нам стоит сделать это. Прямо сейчас.

– Стоит попытаться, – согласилась Тобруш, и Джозеф высчитал экстремальную траекторию выхода, чтобы можно было перенестись через черную стену на автопилоте.

Взревели двигатели, они пристегнули ремни, и экраны стали заполняться массой темной плазмы, до тех пор, пока они уже не видели перед собой ничего, кроме преграды. Из медленно пульсирующей материи с поразительной скоростью сформировалось щупальце и бросилось на них, скользнув по кораблю и пройдя сквозь него, словно он был не материальным объектом, а каким-то фантомом…

* * *

В этот момент связь их сознаний прервалась, и Джозеф почувствовал сладострастный, неистовый гнев, растущий внутри него…

В этот же момент Модра ощутила сокрушительную тяжесть вины, соседствующую с почти животным вожделением…

Джимми почувствовал опустошающее, мучительное отчаяние…

Тобруш с трудом подавила внезапное побуждение убивать всех подряд, перебить всех, кто находится на борту…

Криша ощутила себя обнаженной, беззащитной, бесконечно уязвимой и одинокой…

Гриста почувствовала совершенно животную похоть и порвала один из ремней безопасности, пытаясь добраться до Джимми…

* * *

Ган Ро Чин испытал небольшое головокружение и минутное покалывание в коже, но больше ничего необычного не почувствовал.

На штурманском пульте раздался сигнал тревоги, вернув Джозефа к нормальному состоянию. Связь сознаний, ненадолго прерванная, восстановилась почти мгновенно, что позволило всем четверым уловить ощущения других и одновременно уменьшило остроту испытанного.

– Нас сканируют. С расстояния около двух парсеков, не больше, – доложил Джозеф. – Определенно, сигнал Биржи.

– Автоматический? – озабоченно спросил Чин.

– Разумеется, иначе к этому времени на нас бы уже наводились орудия. Таких, как мы, в этом регионе довольно мало, я полагаю. Я послал им отчет, но не уверен, что эта завеса что-нибудь пропустит.

– Я думаю, – сказал Чин, – это зависит от того, насколько разумны эти штуки внизу. Если они достаточно сообразительны, они пропустят такого рода послание без всяких искажений.

Модра вздрогнула.

– Какая разница, сообразительны они или нет? Им так трудно противостоять! Эти ощущения… они ведь были у всех нас! И тем не менее, они были настолько индивидуальны…

Сначала капитан решил, что они до сих пор не полностью перескочили барьер, и это влияет на их сознание. Осторожно он расспросил остальных. Наконец он сказал:

– Из того, что вы рассказали, я так понял, что эти чувства не были такими уж индивидуальными. Чем бы ни было это сгенерированное ими поле, оно было спроектировано так, чтобы подавлять комплексы и раскрывать примитивные части сознания, где мы прячем и наши худшие животные рефлексы, и наши мрачнейшие страхи.

– Да, но это было всего лишь касание, – вздохнула Криша, все еще немного дрожа. – Если бы мы полностью попали в это…

– И одновременно разрушилась наша связь, – заметил Джозеф. – Она была просто выключена на какое-то время, как огонек лампы, и мы из союзников превратились в хищников, настроенных друг против друга. Чем бы это ни было, оно чересчур сильно для таких, как мы.

– Это механизмы, – настаивал Ган Ро Чин. – Правда, не такие, к каким мы привыкли, но механизмы. Машины, созданные и запрограммированные подобными нам по разуму.

Криша уставилась на него.

– А ты разве ничего не почувствовал?

– Чувство головокружения, покалывания, не больше. Это работает через телепатические волны, как и сами Кинтара, а в этой области я практически не восприимчив.

– В некотором смысле я тебе завидую, – сказала она ему. – Я думаю, мы все завидуем, хотя бы чуть-чуть.

Он пожал плечами.

– Не стоит. Я мог бы никогда не выбраться из пещеры с кристаллами, не говоря уже о том мире, разве что в цепях. И при встрече с призраком или Кинтара мой разум, возможно, не испытает такого потрясения, зато им не составит никакого труда просто приказать своим приспешникам пристрелить меня, или толпе – посадить меня на кол.

– Я думаю, что ты на самом деле можешь предстать перед Святым Ангелом, не подпав под его влияние, – сказала она.

– Возможно, но тут работают те же соображения. Даже если бы мне удалось пройти через все посты охраны, последовательно надув каждого из сторожей, и внезапно появиться перед ним, Ангел все равно успеет позвать на помощь прежде, чем я смогу хотя бы заговорить с ним.

– Мои приборы констатируют, что мы пересекли границу Биржи, – сообщил Джозеф. – Как долго мы будем лететь, прежде чем попытаемся вернуться в подпространство?

– Я бы не стал погружаться, пока это не станет абсолютно необходимым, – ответил капитан. – Мы должны сделать минимальным риск того, что при выходе в подпространство мы окажемся прямо посреди одной из этих штук, а то и больше, чем одной.

Снова зазвучали сигналы тревоги.

– У нас на хвосте крейсер класса «Р»! – доложил Джозеф. – Похоже, они намереваются выпустить на нас истребители, невзирая на то, пересекли мы границу или нет!

– Ныряем! – крикнул капитан. – Нам не по силам принять такой вызов!

– И думать забудь! Мы еще не отошли на достаточную дистанцию! Нам нужен еще по крайней мере час, чтобы иметь хоть какой-то резерв!

– Я думаю, они это понимают, – сухо заметила Модра. – Я ничего не знаю о битвах и военных кораблях, но, на мой взгляд, у нас есть минут пять.

СОВЕРШЕННАЯ НЕРАЗБЕРИХА

Капитан поспешно подошел к командирскому креслу.

– Передайте командование мне и идите назад, вы оба! Пристегнитесь ремнями, примите успокоительное, делайте все, что хотите, только быстрее!

Они сразу поняли его замысел, и, хотя он им и не понравился, Джозеф с Модрой тотчас же переместились назад. Ган Ро Чин скользнул в кресло, пристегнулся, надел командирский шлем, который был так велик для его головы, что доходил почти до носа. Но не это его волновало…

Прозвучали новые серии сигналов, и наконец на экранах показалась дюжина истребителей, выпущенных из крейсера, занимавшего прочную позицию на самой границе Биржи. Однако было ясно, что истребители не собирались считаться с подобными ограничениями – по крайней мере здесь, в этой безжизненной части космоса.

Чин протянул руку и передвинул рычаг, переведя корабль в режим боевой готовности. Хотя он не собирался по-настоящему вступать в бой, тем не менее все боевые системы были активизированы, а фрегат был разделен на отдельные герметически закрытые отсеки. Что бы ни случилось, теперь никто не сможет приблизиться к нему без его разрешения.

– Внимание, – сказал он через интерком. – Я начинаю!

Компьютер корабля не ответил; приборы зарегистрировали серию взрывов, разорвавшихся совсем близко. На какой-то момент он был сбит с толку, пытаясь понять, почему корабль его не слушается; потом до него дошло. Он был слишком возбужден, слишком напряжен.

Думай, по-миколиански, сказал он сам себе. Успокойся и думай по-миколиански!

Корабль наконец ринулся вперед, и он почувствовал легкое головокружение и вибрацию судна, когда оно вошло в подпространство.

О боги, я прямо посреди той дряни! У него зазвенело в ушах и закружилась голова, потом внезапно его начало тошнить, но он, не обращая на это внимания, взял курс на Миколь и выжал полную скорость. Он даже не пытался представить, что творилось с теми, кто остался в отсеках, он хотел только поскорее выбраться.

Скорость, курс, направление – все было правильным, но секунды летели, а ничего не менялось. Сколько же этой дряни здесь может быть? Барьер просто не может быть такой толщины!

И тут он осознал, что его первоначальные догадки были верны. Они уже миновали эту завесу – просто одна из треклятых штук прицепилась к кораблю!

– Думай, Чин! Думай! – произнес он вслух, сердясь на себя за то, что не смог предусмотреть этого, несмотря на то, что у него было совсем немного времени на подготовку. Как ему отделаться от этой гадости? Его глаза скользнули по приборам, некоторые из которых были ему совсем незнакомы; лишь немногие из них имели хоть сколько-нибудь разборчивую подпись хоть на каком-то языке. Один переключатель, однако, привлек его взгляд – исходя из обозначенных рядом единиц измерения, он понял, что это должно быть. Давление воздуха! Но ведь остальные не загерметизированы в своих скафандрах. Теперь-то уж точно. Сколько это продолжается? О боги его предков! По меньшей мере, несколько минут!

Черт с ним! Если он как можно быстрее не отцепит эту штуку от корабля, будет уже в любом случае без разницы!

– Разгерметизация по максимально безопасной кривой! – приказал он. – Выпуск воздуха на обшивку корабля.

Корабль наполнился шипящим звуком. Ган Ро Чин сдвинул вверх командирский шлем и выхватил респираторную маску из своего скафандра.

В определенном смысле это было совершенно нелогичное и очень рискованное действие. Тем беднягам позади становилось все труднее и труднее дышать; всем им для нормального существования был необходим кислород в гораздо большей концентрации, нежели здесь. Кроме того, это могло снизить скорость, а возможно, и выдавить их наружу – хотя насчет Тобруш он не был уверен. Да и сама идея, что эта штука, которая может так легко проникать через их энергетическую защиту и взаимодействовать с ними, не сможет справиться с потоком обычного воздуха, на первый взгляд казалась нелепой.

Внезапно на него нахлынул такой мощный приступ тошноты, что ему с трудом удалось сдержать позывы к рвоте, потом приступ прекратился так же неожиданно, как и возник. Капитан постарался взять себя в руки и успокоить свой желудок, затем взглянул на экраны. Он увидел огромную черную бесформенную фигуру, которая быстро удалялась от корабля и наконец исчезла из виду. Некоторое время он сидел неподвижно, удивленный, что это все же сработало. Затем он быстро остановил все еще действующий процесс разгерметизации и принялся изучать команды и средства управления пультом. Необходимо было постепенно восстановить нормальное давление и необходимые пропорции состава воздуха, так, чтобы по возможности исключить любые болезненные эффекты для членов команды. Старательно думая по-миколиански, он приказал:

– Оценить безопасное время для полного восстановления давления во всех отсеках корабля.

Ответ пришел мгновенно. Экстренное восстановление – около пяти минут. Абсолютно безопасное – двадцать минут. Одновременно пришло предостережение, что он выпустил около половины резерва, и для длительного путешествия необходима полная перезарядка системы.

Он заметил на пульте какой-то мигающий сигнал.

– Что значит сигнал на системах жизнеобеспечения корабля?

– Сработали системы безопасности, третий отсек, – ответил бортовой компьютер. – Они были включены изнутри отсека.

Третий… Так, это верхняя камера. Тобруш.

– Каковы причины включения и в чем состоит действие систем безопасности?

– Причины: возможный мятеж, неповиновение, или обнаружение в отсеке вражеского агента, – откликнулся бортовой компьютер. – Действие: в замкнутую систему воздухоснабжения вводится нетоксичное нервно-паралитическое вещество, вызывающее паралич или временную потерю сознания у всех известных форм жизни, исключая пять основанных на углероде.

Чин расслабился. Надо отдать должное Тобруш. Она обезопасила сама себя!

– А что с другими отсеками? В них также были задействованы системы безопасности?

– Режим может быть приведен в действие только командиром корабля, либо вручную на мостике или в навигационной рубке, – ответил компьютер. – Он был запущен только в третьем отсеке.

Он вздохнул. Значит, пятеро других были вынуждены пройти через это. Что наверняка означало, что Джимми оказался рядом с Гристой, Джозеф с Модрой, а бедная Криша осталась одна, как обычно. Что ж, может быть, последнее и к лучшему.

Капитан воспроизвел компьютерную запись событий от начала атаки до избавления от черной нечисти. Чуть меньше девяти минут. За девять минут многое может случиться.

– Отменить режим безопасности в третьем отсеке, – приказал он. – Ввести – проклятье, как по-миколиански «противоядие»? – реагент в систему воздухоснабжения отсека для оживления обитателя. Режим был включен по ошибке.

– Необходим код отмены, – ответил компьютер.

Ган Ро Чин никогда за всю свою жизнь не был матершинником, но сейчас ему очень хотелось сказать несколько резких слов. Единственным, кто знал, как оживить Тобруш – если не принимать в расчет вариант стыковки с миколианскими военными базами, что его не слишком-то привлекало, – был Джозеф. Если только Джозеф был в состоянии это сделать.

– Состояние остального личного состава?

– Удовлетворительное. Однако все члены личного состава в обмороке из-за недостатка кислорода. Некоторые повреждения могут иметь серьезные последствия, если распоряжение о повторной герметизации не поступит в течение следующих трех минут.

Проклятье! Он же забыл отдать приказ!

– Сделать это сейчас. Медленно, так, чтобы не допустить физических или психических повреждений.

– Выполняется. Полный мониторинг форм жизни.

Внезапно ему в голову пришла мысль. Если миколианцы были настолько одержимы мерами предосторожности, чтобы иметь в запасе нервно-паралитический газ, воздействующий на свой собственный экипаж…

– Существует ли способ осмотреть другие отсеки?

– Да. Вы хотите этого?

– Пожалуй. Дайте сначала второй.

Один из главных экранов, который давал обзор пространства за кормовой частью, переключился, и на нем появился асимметричный, но до некоторой степени панорамный вид отсека. То, что он увидел, было шокирующим.

* * *

Это выглядело так, как будто скафандр Модры был едва ли не сорван с нее. Его, конечно, невозможно было разорвать обычными средствами, но все застежки, фиксаторы и клапаны были переломаны, а сама Модра была окровавлена и слегка помята, словно ее вырвали из скафандра еще прежде, чем его энергосистемы успели полностью выключиться. Она лежала на полу, обнаженная, лицом вверх, раскинув руки, как безвольная кукла. Джозеф, чей скафандр, судя по всему, был просто снят и брошен к переборке, лежал поверх нее, положив руки рядом с ее руками. Было не слишком трудно понять, что здесь произошло, но капитан не хотел ничего знать. О боги, он все еще в ней!

Внезапно испугавшись, он поискал Кришу. Ему потребовалось немного усилий, чтобы найти ее. На ней также не было комбинезона, но, по-видимому, она сняла его сама. Она спряталась за вторым рядом сидений, обнаженная, зажавшись в угол и свернувшись в комок в позе эмбриона.

Возможно, психически она испытывала ад – но по крайней мере физически с ней все было в порядке; ее явно никто не трогал.

Джозеф застонал и начал хватать ртом воздух, делая судорожные вдохи. Он скатился с Модры, с которой происходило то же самое.

В кормовом отсеке Гриста сидела на Джимми верхом, но здесь творилось нечто странное. Коротышка тоже был в крови, в правой руке он сжимал универсальный нож из скафандра, и рука Гристы была все еще на его запястье. Этот сценарий было гораздо труднее просчитать.

– Паралитический газ все еще в третьем? – спросил он компьютер.

– Ответ отрицательный. Он был выпущен вместе с резервом.

– Какое сейчас давление, в пересчете на метры над уровнем моря?

– Две тысячи восемьсот.

– Выйти из боевого режима. Выровнять давление и открыть все отсеки.

Дверь отсека плавно отъехала в сторону, и все экраны вернулись в обычное состояние.

– Поддерживать состояние боевой готовности, режим автоматической защиты. Поддерживать текущий курс и скорость, избегать любых выходов из подпространства, – приказал он, затем снял командирский шлем, поднялся и прошел в следующий отсек.

Джозеф сидел выпрямившись, тяжело дыша и тряся головой, дабы сделать ее ясной. Все же он достаточно отдавал себе отчет в происходящем, когда поднял глаза на входящего капитана.

– Через пару минут все будет в порядке, – сказал ему капитан. – Это заняло немного больше времени, чем могло бы, потому что пришлось заново отфильтровать большую часть имеющегося воздуха. Я вынужден был использовать один из двух запасных резервуаров, чтобы отцепить от нас ту тварь.

Джозеф закашлялся, но справился с этим.

– Ох, так вот что это было? Я чувствую себя слабым, как ребенок, и голова раскалывается.

– Ты что-нибудь помнишь?

Другой приступ кашля.

– Да. Это было очень странно… Как только мы соединились, я… это было очень непонятно. Не было никакой телепатической связи, но в тот момент, когда я овладел ею, возникла какая-то другая связь, будто я мог чувствовать все, что и она, и наоборот.

– То есть ты загипнотизировал ее? Тогда откуда все эти признаки насилия?

– Капитан, у меня не было никаких мыслей. Была только неограниченная власть, неограниченное вожделение. Она естественная эмпатка, и она была под моим влиянием. Она чувствовала то же, что и я, и действовала соответственно. Скорее это было похоже на двух диких зверей в пылу страсти.

– Но теперь ты в порядке?

Джозеф кивнул.

– Я уже отдышался. Но все-таки помоги мне подняться. – Он вдруг нахмурился. – Что с Тобруш? Она зовет меня, и ее голос звучит довольно странно.

– Она включила системы безопасности в своем отсеке. Думаю, она рассчитывает, что ты поможешь ей выбраться оттуда. Я не знаю, как их выключить.

– Ну да, конечно. Я сначала хотел включить их и здесь, но потом вспомнил, что ты не будешь знать, как отменить это… Сейчас я передам код отмены и тотчас же вернусь.

Модра все еще лежала на полу, тяжело дыша, глаза были открыты, но неподвижно смотрели в потолок.

– Модра? Ты в порядке?

Секунду или две она не отвечала, затем сказала хриплым шепотом:

– Не знаю. Я ощущаю себя чьей-то боксерской грушей, голова будто вот-вот взорвется.

– Ты в курсе, что произошло?

Она пассивно кивнула.

– Я… я была им. И мне это нравилось! А сейчас… сейчас я чувствую себя грязной, словно какая-то из тех черных дряней засела во мне. Он мне отвратителен. Он в моем сознании, а я в его, и тем не менее он мне отвратителен.

– Это все из-за той штуки. Ты должна это знать.

– Неважно, что случилось тогда. Ему и сейчас нравится то, что он сделал!

Капитан вздохнул и пошел к Крише, которая выпрямилась и сидела, озадаченно глядя на него.

– Ты в норме? – мягко спросил он.

– Это был тот же самый кошмар, – сказала она ему. – Только в этот раз он был таким реальным, и он все продолжался, продолжался и продолжался… Он и сейчас во мне. Он не превратился в неприятное воспоминание или беспричинный страх, как было раньше. Я чувствую, будто… будто все вокруг – лишь оболочка, и мои видения могут разбить ее и стать реальностью.

– Это только кошмар, вызванный той штукой из твоего сознания, – уверил он ее таким ласковым тоном, на какой только был способен. – Если хочешь узнать, какова на самом деле реальность, иди помоги Модре. Ей сейчас очень нужен кто-нибудь рядом.

Он похлопал ее по руке и помог встать на ноги; ему пришлось поддержать ее, пока головная боль и тошнота не отступили. Однако, как только она почувствовала, что пришла в себя, он направился через люк в последний отсек. Оба, Джимми и Гриста, были уже на ногах и выглядели вполне удовлетворительно, за исключением, может быть, нескольких синяков и порезов, но Гриста казалась разгневанной, а Джимми – нетипично сдержанным.

– Черт побери, Джимми! Тебе чертовски повезло, что меня почти не задело! Что мои мозги остались при мне, и я смогла остановить тебя!

– Заткнись, Гриста! – оборвал Джимми. – Просто замолчи, ладно?

Она обернулась к капитану с отвращением на лице.

– Дерьмо! Как ты думаешь, капитан, стоило мне позволить ему отрезать себе яйца?

Ган Ро Чин почувствовал, как у него отваливается челюсть.

– Что?

– Да, именно это он и собирался сделать. Понимаешь, тут все это началось, а мне в последнее время как раз очень хочется, и вот я отстегнула ремни и подошла к Джимми, который снимал свой скафандр, и я сделала то же самое, правильно? И тут, вместо того, чтобы сделать то, о чем я думала… Следующим номером я увидела: он держит нож в одной руке, а в другой – свои собственные яйца; и я схватила его руку с ножом и опрокинула его, и вынуждена была драться как проклятая, только чтобы удержать его. И вот за это он теперь еще и злится на меня! Можешь ты в это поверить?

Чин посмотрел на Джимми Маккрея.

– Это правда?

Джимми предпочитал смотреть в пол, нежели на капитана, но все же медленно кивнул.

– Это было непреодолимое побуждение, но это не было совсем бездумным действием. Я, может быть, наоборот, слишком много думал. Неожиданно я понял, просто понял, что должен сделать это. И если бы я поступил так, все было бы хорошо, все бы успешно сложилось, моя душа очистилась бы. Без вопросов. Это было как откровение.

– И ты до сих пор чувствуешь это? И поэтому злишься?

– Я… я не знаю. Сейчас я не стал бы делать этого, но почему-то я все еще не могу отвязаться от мысли, что это правильно. Ты сам сказал это, кэп, – те штуки не знают нас индивидуально. Они просто высвобождают то, что есть в наших собственных сознаниях, то, что мы прячем даже от самих себя. Возможно, из-за этого я все еще девственник. Может быть, я вообще не хочу становиться мужчиной. По крайней мере, не таким путем.

– Более вероятно, что это чувство вины, – ответил капитан, стараясь помочь коротышке чувствовать себя немного лучше. – Ты ведь когда-то был священником, а потом бросил все это: твои обеты, все, на чем основывалась твоя жизнь и во что ты верил вплоть до того момента. И ты до сих пор боишься, что поступил так, потому что был эгоистичным, чувственным. Этот путь – обоюдоострый выход из положения. Ты уничтожаешь причину своего падения и караешь себя одновременно.

Джимми поднял глаза на капитана.

– Я знаком с популярной психологией. Возможно, ты прав. Однако, моя проблема более фундаментальна. Если бы я когда-то не был священником, мы все могли погибнуть или были бы снова порабощены в той демонской дыре. Каждая частичка моего знания, делающего меня ценным для остальных, – результат того, что я был священником. И когда я достиг высших сфер, он, этот сущий, узнал меня, он сказал, что мы общались с ним раньше, много раз. Что мы – может быть, все мы – были отобраны. То есть я действительно был инструментом высших сил, каким и должен быть священник. Раньше это было просто. Сначала я был в не-терранских мирах, окруженный не-терранами, а потом у меня на спине была Гриста, а потом нам пришлось много, слишком много думать о другом, и времени на такие вещи просто не оставалось. Но не теперь. Не в этот раз. Когда мы вошли в отсек, я хотел ее, грубо хотел ее, и она хотела меня, и вот так все и вышло. – Его глаза были пустыми. – Не существовало иного выхода из положения, понимаешь? Я знаю, мне бы не хватило сил, чтобы сопротивляться…

Ган Ро Чин вздохнул.

– Что ж, ты должен бороться с собственными проблемами наилучшим образом, на какой способен, также как и остальные. Включая Модру и Джозефа.

– Ах да, я связывался и с ними тоже, помню, – сказал Джимми. – Он спас ее жизнь тем, что он сделал, и она знает это. Не осознанно, конечно, но это первый случай изнасилования, о каком я когда-либо слышал, ставший благодеянием. Она просто не хочет признать это, ибо это значило бы раскрыть темные уголки собственной души.

– Что? Вот как? Спас ее жизнь?

Джимми кивнул.

– Прежде чем связь прервалась, я получил от нее картинку. Это была всего лишь секунда, может быть, доля секунды, но больше и не нужно было. В ней накопилось достаточно чувства вины, чтобы хватило на нейтронную бомбу. Она убила бы себя в несколько минут, если бы он не овладел ею. Не уверен, что он знал это, или что это имело какое-то отношение к тому, что последовало, но знание этого принесло ему чувство самодовольства и ощущение собственной праведности. – Он сдержанно, нерадостно усмехнулся. – Прямо целый экипаж спасителей!

Ган Ро Чин криво улыбнулся.

– Тебя удивит, если я скажу, что, по-моему, мы самый странный экипаж спасителей?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы обладаем совершенно различными навыками, талантами, способностями, мы занимались совершенно разными делами до начала нашей текущей миссии, мы все здесь постоянно сталкиваемся с грузом нашего воспитания, а теперь еще и с грузом худшего, что есть в нас самих, и все же мы по-прежнему здесь. И по-моему, если уж ты хочешь верить, что участвуешь в некой божественной миссии, прекрасно, но тогда иди до конца, как того требует логика.

– Что?

– Представь, что, возможно, изначальным предназначением Гристы в этой команде было спасти тебя от тебя самого. То есть ее действия тоже были предопределены.

Сказав это, Ган Ро Чин вернулся в среднюю кабину. Одновременно из верхнего отсека спустилась громоздкая, неуклюжая фигура Джозефа.

– Как дела у Тобруш? – спросил капитан.

– Порядок. Газ отключил тело, но не саму Тобруш внутри него. Она просто не могла двигаться. Она говорит, что потратила все время на то, чтобы отогнать ту материю. Эта дрянь все пыталась войти и слиться с ней.

Чин нахмурился.

– Слиться с ней? Что это значит?

– Помнишь, мы говорили, что та материя не может существовать в нашей Вселенной сама по себе? Что ей обязательно нужна какая-то защита? Подумай обо всех страшных историях о сверхъестественном, какие ты когда-либо слышал. Одержимость дьяволом, ходячие мертвецы, вампиры, оборотни, пугавшие моих древних предков – все это одно и то же.

– Во всех культурах есть подобные легенды, или их эквиваленты.

Джозеф кивнул.

– В том-то все и дело, капитан. Это не просто случается в тех или иных историях. Демоны являются, когда они вызваны, нарочно или нет; вампиры, оборотни и им подобные созданы кровью и хорошо обдуманными действиями. Самое же главное… Материи иного мира не нужны призраки, она просто использует их. Но она также может использовать тела и сознания.

Внезапно Ган Ро Чин понял.

– Так вот что эта штука пыталась сделать! Взять контроль! Боже! Подумай обо всех кораблях и людях, перемещающихся через подпространство! О тех, кто передвигается на автопилоте и по запрограммированному курсу, кто не может избежать того, чего, по их мнению, вообще не существует. Они не просто контролируют торговые пути – они создают себе новообращенных! Принудительно новообращенных! Тех, кто затем будет не только сеять семена зла, а будет еще и рисовать пентаграммы, и заманивать излишне доверчивых, и создавать ворота для входящих Кинтара!

Великан кивнул.

– Мы решили не приближаться к каким-либо пограничным постам. Меньше чем в три дня мы можем достичь места, известного только Тобруш. Это одно из тех мест, откуда она сможет связаться с высшими кругами своего народа – я не имею в виду джулки. До сих пор, чем дальше мы летим, тем меньше этой дряни на мониторах. По крайней мере, в этой части ты, по-видимому, прав. У них действительно меньше той материи, чем им необходимо.

* * *

Ган Ро Чин уселся на край тумбочки, Тобруш – рядом, за своим пультом в верхней камере.