Кинтарский марафон (№3) - Девяносто триллионов Фаустов

Она была совершенно одна.

Она стояла на дороге перед космопортом. Солнце пекло неимоверно, и слова демона вновь зазвучали в ее сознании.

– Лишь я могу спасти тебя, если ты будешь верна мне. Не ради меня, но ради своей семьи и своего будущего ребенка.

И что будет, если она согласится? Разве демон сможет воскресить ее семью? Вернуть ей состояние и положение в обществе? Узаконить ее ребенка?

– Молись, и тебе будет даровано воспитать ребенка, и он вырастет в благоденствии, как любой из моих детей.

– Ну нет, сукин ты сын, – пробормотала она. – Лучше уж я продамся сама. Я буду делать все, что придется, но ты не получишь ни меня, ни моего ребенка!

* * *

Она пошла прочь по пустынной, заброшенной дороге, как вдруг ей показалось, как будто откуда-то издалека до нее доносятся чьи-то крики.

– Ломай печать! – восклицал знакомый голос, который почему-то говорил не на коре. – Давай! Просто сломай – вот так!

Улица исчезла. Солнце погасло. Внезапно она оказалась лежащей на земле, в скафандре; она настолько истекала потом, что системы не справлялись. Вокруг была ночь.

Чья-то рука дотронулась до внешнего пульта управления ее скафандра, и шлем откинулся назад. В сознание ворвались воспоминания, а вместе с ними – чувство реальности.

– Поймал тебя! – радостно заявил Ган Ро Чин.

– Ничего подобного, – пробормотала она. – Он и близко не подошел!

* * *

– Дело во мне, или сила тяжести вдруг уменьшилась?

Джозеф ухмыльнулся в темноте.

– Дело во взрывчатке, которая теперь в нужном месте, а не в наших рюкзаках. Сколько у тебя осталось зарядов?

Джимми проверил.

– Два.

– У меня тоже, и я знаю отличное место для них. Все, что мы сделали до сих пор, конечно, нанесет некоторый ущерб, но само здание от этого не пострадает. Однако здесь есть четыре колонны, которые поддерживают свод главного зала. Если нам удастся их снести, то, учитывая еще и боковые взрывы, есть шанс, что рухнет все здание.

Джимми взглянул на часы.

– Понимаешь, старина, у нас осталось чуть меньше получаса, а потом оно бабахнет, с нами или без нас.

– Уйма времени. Пошли, это в подвале.

Джимми вздохнул.

– Все это хорошо, но за нами к тому же осталась куча дохлых рифианов. Рано или поздно их кто-нибудь хватится.

По дороге вниз счет увеличился еще на четверых: каждый получил по арбалетной стреле в область между лопатками, там, где у рифианов находится мозг. Джимми начинало нравиться это оружие – бесшумное, смертоносное, не обнаруживаемое ни приборами, ни на слух даже в момент выстрела.

– А что там, в подвале? Тюрьмы?

– Тюрьмы тут тоже есть, для особых узников, – ответил Джозеф, – но они в другой стороне. Здесь несколько складских помещений, медлаборатория, главный пункт управления роботами. Под залом в основном располагаются генераторы, резервное питание и тому подобное.

Здание оказалось нашпиговано разнообразной сигнализацией, но ее легко было обойти. И все же, пока они добирались до центральной части подвала, прошло почти десять минут. Зато заложить заряды не заняло у них много времени. Достаточно было коснуться контактом скафандра небольшого компьютерного модуля на детонаторе, чтобы полностью синхронизировать его с остальными. Расчет был не на одновременный взрыв, а на быструю серию.

Джимми проверил время.

– Осталось всего двадцать минут! И я чувствую, что где-то рядом Кинтара. Похоже, мы все-таки задели какую-то сигнализацию. У нас больше нет времени возиться с этими чертовыми жуками!

Джозеф замедлил шаг.

– Но нам нельзя чертить здесь пентаграмму! Только не внутри! Здесь вокруг полно Кинтара, так что не факт, что мы попадем именно на крышу, а не куда-нибудь похуже. Но даже если и нет, нас моментально выследят, мы просто не успеем оттуда слезть.

Он осмотрелся.

– По той лестнице! Она ведет к потайному входу в зал. Если там нет Кинтара, может, нам удастся выбраться через главные ворота.

– Стоит попробовать, – согласился Джимми. Джозеф кинулся вверх, держа арбалет наготове.

– Черт с ней, с конспирацией, – прошептал он, когда они оказались наверху лестницы. – Наплевать, пусть даже сработают все сигнализации! Как попадем в зал, стреляй во все, что движется; как-нибудь прорвемся!

Незаметная защелка сдвинула панель вбок, и они вступили в главный зал. Зал поражал своими размерами, но они замедлили шаг, заметив, как он изменился. Повсюду пылали разноцветным огнем жаровни, а прямо перед двумя терранами, закрывая их от всех, кто мог находиться в зале, стоял еще один массивный алтарь с нелепой статуей полубога-полутерранина. Перед ним на полу была выложена мозаикой великая печать Миколя, а поверх нее начерчена пентаграмма. Пять вершин звезды украшали свечи и изящные золотые предметы неясного назначения.

С трех сторон зал был окружен небольшим, но богато отделанным балконом, под ним к дальней стене зала шли два узких прохода, отделенных от зала роскошными портьерами.

Два стражника-рифиана, вооруженные энергетическими ружьями, охраняли парадную дверь по ту сторону зала. Они смотрели наружу, но были слишком далеко, чтобы можно было снять их двумя точными выстрелами. Джозеф сделал знак Джимми; моментально поняв его, тот перебрался в правый проход, а Джозеф в левый. Медленно, осторожно мужчины подбирались к стражникам, надеясь, что смогут выстрелить одновременно, даже не находясь в контакте.

Джимми занял позицию, перекрестился и поднял арбалет. Но это движение заняло у него лишнюю секунду, и он выстрелил чуть позже Джозефа, выскочившего к левому стражнику и в упор всадившего в него стрелу.

Второй стражник мгновенно отреагировал, повернулся – и стрела Джимми ударила в плечо вместо головы. Стражник тонко завизжал; звук разнесся по всему залу. Джимми на мгновение оторопел, а Джозеф бросился к огромной двойной двери, на ходу бросив арбалет и добив раненого стражника пистолетным выстрелом.

Здоровяк с разбегу, как в стену, ударился плечом в по всей видимости открытую настежь дверь, и отлетел от нее, ошеломленный.

– Джозеф! Восхитительно! Я так и знала, что это ты!

* * *

Ее голос, раздавшийся сверху, с балкона, многократно отразился от стен зала.

Джимми на мгновение застыл, затем быстро нырнул под какое-то знамя, закрывавшее боковой проход от зала. На один ужасный миг он решил, что она заметила их обоих, но теперь понял, что она не считала выстрелы и обратила внимание только на Джозефа. Очевидно, она переоценила бойцовские качества гиганта.

Джозеф неуверенно поднялся с пола и тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Затем посмотрел наверх, на маленькую фигурку на балконе.

– Калия, – сказал он.

– Ты же не думал, что мы оставим главные ворота настежь открытыми? – засмеялась она. – Ведь даже ты входил другим путем!

Он взглянул на якобы открытый выход и догадался.

– Силовое поле, – пробормотал он. – Еще секунду назад его не было.

– Ну конечно же нет, милый мой Джозеф, – ответила она, наслаждаясь моментом; по-видимому, она не раз мечтала о нем. – На случай, если у вас будут нейтрализаторы поля или постановщики помех, его настроили срабатывать только по сигналу стражника или при выбросе энергии в радиусе пятидесяти метров. Например, при выстреле из такого пистолета, как у тебя. Но не вини себя. Поле включилось, уже когда первый стражник свалился за пределами своего поста.

– Ты проделала немалый путь, Калия, – холодно бросил Джозеф. – И все же я не ожидал встретить тебя здесь, в этом месте. Ты ведь всегда недолюбливала рифианов.

– Но, милый, я могу быть где угодно! Обладая силой Великих, и с правильно начерченной пентаграммой, я могу появиться в любой точке Кваамила почти мгновенно! У нас есть уйма хороших дролов, которые заняты тем, что всего лишь сидят в нужном месте. Вся их работа состоит в том, чтобы синхронизировать нас по фазе, когда мы материализуемся. Ты понятия не имеешь, с какой силой связался. Гляди!

Пол зала внезапно расступился перед ним, оттуда вырвалась тонкая нить жидкого огня, окружила его и буквально за секунду замкнулась в идеальную пентаграмму. Его перспектива изменилась; теперь он стоял уже не в горящей фигуре, а в центре зала, перед алтарем, внутри громадной мозаики.

– Не уходи, милый! – крикнула она и исчезла из виду.

Джозеф попытался хотя бы сменить тюрьму, активировав пентаграмму и приказав переместить себя в пентаграмму на крыше, но у него ничего не вышло. Он взглянул на часы. Четырнадцать минут!

Маккрей, уходи отсюда, если можешь! Не спасай меня! подумал он. По крайней мере, я захвачу с собой эту продажную суку!

Горящая пентаграмма исчезла, не оставив даже следов копоти, но внезапно рядом с ним возникла другая, и в середине ее стояла Калия. В правой руке она что-то держала. Она улыбнулась, хлопнула в ладоши и сказала:

– Впечатляет, правда? Бросаешь перед собой маленькую дымовую шашку, и как будто появляешься из облака дыма. Многих людей пробирает до дрожи!

Некрасивый, кривой дрол вышел из двери справа от алтаря – очевидно, в ответ на хлопок. Он подошел к ней и наступил ногой на огненную черту. Пентаграмма погасла; Калия улыбнулась, погладила существо и шагнула к Джозефу. Дрол вернулся на свой пост.

– Даже не пробуй на мне свои чары, – предупредила она. – На меня они не подействуют.

Она обошла кругом его пентаграмму, рассматривая его, как подопытного кролика.

– Неплохо выглядишь, Калия, – заметил он. И в самом деле, на ее лице не осталось и следа отвратительных ожогов, даже шрамов больше не было. Она превратилась в ослепительную красавицу.

– Ты и сам отлично выглядишь, Джозеф… Я принимаю такой вид, когда хочу выглядеть сногсшибательно и соблазнять хорошеньких молодых офицеров. Но когда кто-нибудь из них слишком забывается, в его объятиях оказывается вот это.

Она изменилась. Не постепенно, но сразу – не успел он моргнуть глазом, как она стала омерзительным, гниющим, полуразложившимся живым трупом с почерневшей, отслаивающейся кожей и обнажившейся нижней челюстью – и под кожей со свисающими клочьями белоснежных волос проглядывал череп.

Заметив его отвращение, она вновь сменила облик на прекрасный.

– В чем дело, Джозеф? Ты больше не хочешь меня поцеловать?

– Нет. Впрочем, думаю, та внешность подходит тебе как нельзя лучше, Калия. Через нее просвечивает твое истинное «я».

Она пропустила его сарказм мимо ушей.

– Надо было тебе присоединяться ко мне, Джозеф. Да, конечно, немного разочаровываешься, когда узнаешь, как это все делается. Вроде как когда узнаешь фокус. Но все же… эта сила настолько могущественна, что могла бы быть и сверхъестественной. Ты же понятия не имеешь, с чем столкнулся, даже после того как побывал в Городе! Знаешь, милый, через что мы тогда шли? Это были не миры – это были заготовки миров, а между ними – цеха. Цеха, собирающие миры для всей Галактики! И кроме этих, есть еще бесчисленное количество других, ибо Галактик тоже много. А ты пробираешься сюда и думаешь, в своем неимоверном мужском самомнении, будто сможешь противостоять этому! И у меня есть эта власть! Власть, о которой не мечтал ни один терранин!

– Да, пока ты кланяешься и ползаешь перед своими рогатыми повелителями, – возразил он. – Я думал, ты собиралась никогда в жизни не становиться ничьим рабом.

Она пожала плечами.

– Я тоже так думала. Но потом я поняла, что все равно все подчиняются кому-то другому. Я всю жизнь старалась, и вот наконец дослужилась – до чего? До должности твоей подчиненной на дохленьком пакетботе, под твоим безраздельным командованием? Ты подчиняешься целой лестнице офицеров, затем идет Высшее Командование, а затем Лорды Доменов или Кланов Миколя. А они всецело находятся во власти Миколей. Разумеется, даже Кинтара исполняют приказы. Мы не Высшая Раса, и тем более не высочайшая. Вопрос не в том, сколько у тебя начальников, а в том, сколько подчиненных. Ну и что, что я не могу владеть Кваамилом? Я арендовала его, и теперь он – мой!

– Имея такую власть, недолго спятить со скуки.

– Сказать тебе честно, я теперь стала лениться, – засмеялась она. – Например, раньше я бы показала тебе, как я умею драться. А теперь все, что я сделаю – вот это.

Она подошла к нему, вступив в пентаграмму, и выбросила вверх левую руку. И хотя он оказался в одной фазе с ней, он оцепенел, неспособный двигаться; он мог только говорить.

– Веселья мало, милый, но зато какое удовольствие! Может, мне это и надоест со временем, но нам еще надо захватить Три Империи, и остальную Галактику, и то, что за ней!

– Даже у владыки Кинтара есть хозяин, – заметил он. – Рано или поздно это все закончится.

– И что? До Дня Расплаты еще миллиарды лет. Миллиарды! К тому времени, я уверена, всем нам настолько все осточертеет, что мы сами согласимся свернуть лавочку. И в то же время, можно ведь подойти к делу творчески. Знаешь, что это?

Она протянула правую руку и показала устройство, немного напоминающее по форме пистолет.

Еще одиннадцать минут! Время ползет, как черепаха!

– Уверен, что тебе не терпится мне рассказать об этом.

– Я сразу о нем подумала, как только тебя увидела. Когда я узнала о нем – это было довольно давно, – то сразу же решила, что, если мне подвернется такая возможность, это – именно то, что нужно для тебя. Мы меняем дролов, милый. Приводим их к стандартной модели, ты ее видел. Больше не будет таких, как на том празднестве – настолько похожих на нас, чтобы я могла сойти за одну из них. Это вопрос безопасности, ты же понимаешь. Никому не удастся выдать себя за одно из этих существ.

– Я слышал, ты превратила целое войско в дролов двумя движениями руки, – холодно сказал он. – Почему тебе было не помахать обеими руками?

– Слышал, да? И понял, что это я! Изумительно! Но это так выматывает, милый; я же сказала тебе, что обленилась. И конечно, здесь есть свои пределы. Даже я не могу быть везде, а дролов так много. Зато мы стали в массовом порядке выпускать вот это. Как мне объяснили, это что-то среднее между искусственным вирусом и таким маленьким-маленьким компьютером, настолько крохотным, что в одну дозу их помещаются миллиарды и миллиарды. Их вводят в организм, и они крутятся там, размножаясь снова и снова, пока не займут каждую клетку тела. И тогда они берут контроль, они перепрограммируют тебя, и все это с немыслимой скоростью. Изменения заметны уже через несколько дней, а через несколько недель ты уже скорее дрол, чем человек. Пара месяцев – и ты становишься настоящим дролом, с головы до пят!

– Эта процедура мне известна, – нервно сказал он. – Лорды постоянно использовали ее, чтобы избавиться от предателей и бунтовщиков, а потом держали их при себе, чтоб другие боялись.

– Как мило. Тогда ты уже знаешь, что в этом шприце. Это не просто вирус дрола, милый, – это вирус женщины-дрола. И когда ты станешь лысым, жирным, медлительным и послушным, когда согнешься под тяжестью четырех гигантских сисек, где-то в глубине души ты все равно будешь помнить. А я буду держать тебя, нестареющего, под рукой, чтобы ты мог как следует поблагодарить меня за свою судьбу.

Она поднесла шприц к его щеке. Его охватила паника, он попробовал отвернуться, но безуспешно. Она же не торопилась вводить вирус, наслаждаясь его ужасом и отвращением.

Неожиданно чья-то рука схватила ее за горло, а другая рванула вниз руку, державшую шприц. Несмотря на потрясение, она извернулась, пытаясь рассмотреть, кто напал на нее, и наконец ей удалось скользнуть по нему взглядом.

– Вот как! – выдавила она, крутнулась, выполняя профессиональный уход от захвата, и ударила Джимми левым ботинком в промежность. От силы удара он слегка пошатнулся, но и только. Воспользовавшись ее замешательством – почему он не катается по полу, хрипя от боли? – он повалил ее на пол.

В распоряжении Калии была невероятная мощь, но у нее не было времени сосредоточиться и призвать нужные силы. Однако годы тренировок не прошли даром – реакция у нее по-прежнему была что надо, и они схватились в рукопашную. Джимми зажал ее, как в тиски, прижимая руку со шприцем. Она оставалась отличным бойцом, но мощь развратила ее, и она начинала заметно сдавать.

К тому же, он тоже был замечательным бойцом.

Наконец, она рванулась из последних сил, вывернулась и оттолкнула его левой рукой. Ей бы хватило времени что-нибудь сделать, но она упустила мгновение. И пока она собиралась с силами, он отпустил ее, продолжая держать лишь правую руку, и нырнул ей за спину. Автоматически он подтащил руку с иглой к ее лопатке и нажал ее же пальцем на кнопку. Раздался громкий хлопок, как будто вылетела пробка, она заорала и вырвалась из его хватки. Шприц с лязгом упал на пол. Там, где в нее вонзилась игла, расплывалось мокрое пятно, по коже стекала кровь.

Она ни на что больше не обращала внимания; она каталась по полу, визжала, тянулась к ране на спине, но не могла до нее достать. И при этом постоянно менялась: из красавицы в ведьму, и снова в красавицу, и снова в ведьму, и так при каждом движении.

В этот момент Джозеф ощутил, что его оцепенение прошло.

– Быстро! – закричал он. – Туда, откуда вылез тот дрол! Там должен быть выход!

Оба побежали к правой двери; Джимми успел первым и попытался открыть ее.

– Заперто, черт ее дери!

– Может, она открывается только с той стороны! – крикнул Джозеф. – Попробуй хлопнуть в ладоши, как она!

Внезапно снизу раздался глухой, зловещий рокот, настолько громкий, что они сначала решили, будто взрывчатка сработала раньше срока. Они оглянулись назад и обомлели.

* * *

В центре мозаики стоял князь демонов, почти трех метров в высоту и с мускулатурой, которой позавидовал бы и Джозеф. Одеяние его составляла прекрасная мантия из багрового и темно-пурпурного атласа и ниспадающий плащ, добавлявший ему еще больше величия.

Неожиданно Джозеф и Джимми очень растерялись. Последним, что помнил каждый из них, была их остановка на живописном, безмятежном мире, куда они сбежали из Города демонов. И вдруг они оказались здесь, в этом огромном зале, в скафандрах – и лицом к лицу с князем демонов! И не Калия ли так жалко хныкала там на полу?

Калия прекратила извиваться, сосредоточилась, сохраняя свой прекрасный облик, подняла взгляд на гигантскую тварь, и протянула к нему руку.

– Хозяин! Исцели меня!

– Ты начинаешь меня разочаровывать, – заметил князь Кинтара. – Успокойся и потерпи. Я займусь тобой в должное время.

– Нет! Хозяин! Сейчас! Прошу тебя!

– Молчать! Или я предоставлю тебя твоей собственной судьбе, и пусть снадобье подействует! Выпусти меня отсюда! – Она подползла к центральной пентаграмме и коснулась внутреннего контура. Затем отодвинулась и лишь продолжала глядеть на него, жалобно хныкая.

Громадные копыта загрохотали по полу: демон подошел к двум мужчинам. Джозеф не стал дожидаться; он решил действовать – но, как и Калия, инстинктивно, забыв, как можно убить Кинтара. Он бросился на пол, перекатился и, встав на колено, всадил в великана полный заряд.

Луч энергии, достаточный, чтобы проделать дыру в каменной стене, заставил ткань мантии потемнеть, но даже не зажег ее. Тварь, не замедлив шага, продолжала двигаться к нему. Когтистая лапа вытянулась вперед, и из нее вырвался разряд энергии, хлыстом обвившийся вокруг Джозефа. Он потянул – и Джозеф, будто оплетенный стальным тросом, поднялся с пола и повис перед мордой твари, почти в метре над землей.

– Так один из вас оказался Миколем! Это объясняет, как вам удалось прожить так долго и не попасться нам. Это объясняет даже, как вам удалось сбежать. Но я не вижу объяснения тому, зачем ты появился здесь, и для чего с тобой этот терранин, носящий цвета Миколя, однако принадлежащий Бирже. Почему вы не знаете? ПОЧЕМУ?

Энергетический трос затянулся, прорезая практически несокрушимый скафандр, и Джозеф закричал от боли.

– Ты слишком невежествен и слишком глуп, чтобы мне пригодиться, даже для развлечения. – Сказав это, демон левой лапой проткнул грудь Джозефа, обнажив кости и плоть. Джозеф еще раз закричал, и Джимми понял, что это предсмертный крик. Джозеф упал на пол с зияющей дырой в теле, а его внутренности остались в лапе у демона.

Джимми с ужасом наблюдал, как демон отправил отвратительную смесь себе в пасть, прожевал и проглотил. Он даже слизнул кровь с руки своим длинным, черным, раздвоенным языком.

Теперь его внимание переключилось на Джимми, который ожидал для себя той же судьбы, а может быть, и чего-то иного, гораздо худшего.

Кинтара рыгнул.

– Тебе не стоит волноваться, священник, – проговорил он. – Я не намерен давать тебе того, чего ты жаждешь более всего – возможности получить венец мученика в борьбе с нами. И я не буду изводить тебя кошмарными видениями. Боюсь, раз испытав их в Городе, ты просто предпочтешь приказать себе умереть. Нет, я желаю этого не более, чем распять тебя на кресте, прямом или перевернутом. Ну, ты понимаешь, разумеется.

Джимми вздохнул.

– Да, думаю, что понимаю. И я также полагаю, что, поскольку с мученичеством не вышло, мне рано умирать, пока я не выясню, зачем, во имя всего святого, я оказался здесь – да еще в одежде, похожей на миколианский скафандр.

– Это-то меня и беспокоит. Равно как и то, что ты вообще здесь очутился. Для чего? Чего вы двое надеялись достичь? Или, может быть, вас здесь больше, чем двое? Из Города ушло шестеро.

– Ты лучше знаешь мое сознание, чем я сам. Скажи мне об этом сам.

Он почувствовал, что ему в бок что-то упирается, и почти бессознательно сунул руку в карман, чтобы проверить, что это такое. Удивленный не меньше демона, он вытащил из кармана крест.

Князь демонов расхохотался.

– Ты полагаешь, что этот бесполезный кусок металла может как-то на меня повлиять? Даже если его поддерживает искренняя вера, он все равно не способен создать мне серьезных проблем.

Уже само это замечание вернуло Джимми уверенность. Он сжал крест и начал читать молитву изгнания бесов.

– Брось, брось, Маккрей! Я же ни в кого не вселялся! Я – здесь! Мы оба здесь, в материальном, а отнюдь не в сверхъестественном виде!

И все же Джимми чувствовал, что твари немного не по себе, и даже если эффект был сравним хотя бы с изжогой, это уже было кое-что.

Демон подошел и взял крест. Раздался шипящий звук, словно капля воды упала на раскаленную сковороду, но демон не обратил внимания на боль. Он взял крест и взглянул на него, забавляясь.

– Ты потерял почти всю свою веру, Маккрей, а тех крох, что ты собрал по пути, слишком мало. Ты уже видел вполне достаточно, чтобы понять, как все устроено. Все дело в геометрии, математике и физике, пришедших из иного мира. В действительности никакой магии нет. И никогда не было. Ты слишком умен, чтобы не понимать, что те чувства, что еще сохранились в тебе – всего лишь остатки прежнего воспитания. Ты священник церкви неудачников, поклонников смерти и мучения, практикующих ритуальный каннибализм, но тем не менее приходящих в ужас от моих гастрономических пристрастий. Крошечная, затерянная религия, отколовшаяся от еще более мелкой и редкой. – Демон презрительно вернул ему крест.

Джимми Маккрей улыбнулся.

– Ты, конечно, прав, – во всяком случае, в чем-то. Но то, что я смог заглянуть за завесу и обнаружил за ней иной, высший космос, ничего не опровергает. Наоборот, подтверждает! А то, что моя Церковь жива до сих пор, несмотря ни на что, просто обязывает меня верить в чудеса.

Его логика рассердила князя.

– Как ты знаешь, я не раз бывал на вашей планете. Мне отлично известно, кто вы такие и откуда. Я был до великого Катая. Я был до Египта. Я был до Вавилона. Когда жалкое племя рабов, ставших кочевниками, скиталось по жаркой пустыне, меня почитали в великом Египте, а позже – в Вавилоне. Высочайший Нимрод был моим рабом, и даже те кочевники бросили своего бога и стали поклоняться моим идолам. Мои легионы маршировали вместе с Александром, а благородные греки и римляне поклонялись мне же, хотя и под другими именами. У меня десять тысяч имен, но древние египтяне называли меня Ваал. А знаешь, священник, почему тебе не хватает веры? Потому что в тебе есть и мое семя! Потому что в тебе больше от меня, чем от того абстрактного набора странных идеалов, которому ты служишь.

Маккрей, лишенный воспоминаний о Корабле, забыл и о своем перерождении, о том, что вновь уверовал. Тем не менее что-то взволновало его, нечто, о чем он и думать забыл. Ваал! Перед ним, во плоти, стоял один из древних врагов Господа – и пусть он был олицетворением зла, но будто сама сущность Библии вышла из книги ему навстречу.

– Ты имел все это, – согласился он, – и все же ты проиграл! Некто заточил тебя в пустынном и заброшенном Городе, изгнанном из Вселенной. Некто заточил тебя и твоих братьев, и с тех пор вы прозябали там. А то жалкое племя теперь владеет собственным миром в Старом Секторе, и до сих пор поклоняется своему Богу. И моя вера, в разных формах, жива до сих пор, хотя и не доминирует. Где сейчас Вавилон? Где древний Египет? Где статуи Ваала, возведенные не по твоему указанию, но потому, что они поклонялись тебе, никогда тебя не видев?

Князь демонов даже не смутился. Собственно, он наслаждался игрой.

– У меня есть памятники и получше. Хоть я и был удален от событий вашей истории, но я отлично осведомлен о них. Ваши люди так постарались, пока меня не было, что я вполне могу ими гордиться. Вестготы, вандалы, Золотая Орда. Твоя драгоценная Церковь организовала инквизицию, чтобы мучить и пытать людей, и отправила лучших из лучших в бессмысленные крестовые походы, чтобы убивать, насиловать и грабить во имя Князя Мира. Разве не молились завоеватели перед тем, как отдать своим легионам приказ начинать убийства? Разве не считали колонизаторы, что покорение целых континентов, вместе с теми, кто их населяет, есть доказательство того, что Бог на их стороне? Да, вы отлично потрудились в мое отсутствие! Отец гордится своими детьми!

– Если бы путешествие не было трудным, то и победа ничего бы не стоила, – сказал слегка пристыженный Джимми.

Князю демонов надоело играть.

– Ну, хватит! Я отвлекся от насущной проблемы. – Он немного подумал. – Отвлекся…. Отвлечение. Вот в чем дело, верно? Отвлекающий маневр. Ты и твой покойный дружок пришли, чтобы отвлечь меня. Это вы вместе с другими были на том корабле, что мы взорвали. Но никто не жертвует таких агнцев, как вы, без причины. Никто не проводит отвлекающий маневр, не делая одновременно чего-то другого. Где же остальные?

Ваал одной лапой без труда обхватил Джимми за талию и поднял вверх, так что тот оказался на уровне горящих глаз демона.

– А почему ты ничего не помнишь? Никакая сила во Вселенной не способна так быстро очистить вашу память, не уничтожив при этом мозги! Чтобы сделать такое, требуется поместить ваши недавние воспоминания в какое-то другое место, а не к вам в мозг.

И вдруг нечто привлекло его взгляд: крошечный блестящий объект, не больше булавочной головки, сидящий в черепе Джимми на линии волос.

– Хранители! – вскричал Ваал. В нем забрезжило понимание. – Я понял! Вам удалось собрать Собрание! Вы отвлекаете мое внимание, в то время как остальные заманивают сюда господина! – Он переключил свое сознание на широкую трансляцию. – Легионы! Тревога! Нас атаковали! Передайте…

* * *

В это время бомбы, столь тщательно заложенные в основание фундамента и колонн, начали детонировать одна за другой. Здание вздрогнуло, балконы начали обваливаться вниз, и даже пол перекосился.

– Какого…?

На какое-то мгновение Джимми вновь вспомнил все, и тотчас понял, что здесь происходит. Ваал, падая на пол, увлек коротышку с собой, так что тот оказался на его массивной груди. Одним движением Джимми схватил правой рукой крест и погрузил его, как кинжал, в единственное уязвимое место демона, насколько хватило его силы и ярости.

Вопль умирающего князя демонов был настолько громок, что заглушил и ликующий смех Маккрея, и грохот обрушившегося на них здания.

МАРАФОН РЫЖЕЙ КОРОЛЕВЫ

Модра вздрогнула, как от удара, и ахнула:

– Джозеф умер!

– Я тоже почувствовал… – кивнул головой из темноты Ган Ро Чин.

Он смотрел из-под прикрытия деревьев на вход в станцию; там по-прежнему было слишком много Кинтара, чтобы пытаться идти на прорыв.

– Но ведь Джимми остался там! Ты же сам говорил, что мы придем на помощь, если их схватят!

– Единственное, чего мы этим добьемся, так это того, что их смерть потеряет смысл, – тяжело сказал он. – Нам надо ждать, пока не сработают бомбы, а потом выполнить нашу часть задания. Теперь – все или ничего.

– Но ты говорил, что для победы над Механиком нам понадобится миколианец, а Джозеф был единственным! Мы можем застрять в ином мире вместе с Механиком, так и не сумев запереть дверь!

Криша отстраненно разглядывала суетящихся Кинтара.

– Мы сделаем то, что от нас требуется, – спокойно произнесла она.

– Но…

– Мы должны признать очевидное, – сказал Ган Ро Чин. – Если мы трое не справимся, то наше дело проиграно. Я не хотел, чтобы до этого дошло, но так уж получилось. Девяносто триллионов, Модра! В наших руках сейчас девяносто триллионов жизней, и бессчетные поколения еще не родившихся.

– Но мы даже не знаем, можем ли мы что-нибудь сделать!

– Лучше все же попытаться, Модра, – так же бесстрастно сказала Криша. – Я не смогу, не захочу жить, видя, как они все разрушают, как наше будущее затягивает тьма, думая при этом, что, возможно, все это из-за меня.

– Как только дорога освободится, замыкайте контакт на меня, – приказал Чин. – Шлемы закрыть, щиты на полную мощность, все снаряжение тоже. Хватит прятаться. Осталось уже недолго.