Королева в изгнании
ModernLib.Net / Буркин Юлий Сергеевич / Королева в изгнании - Чтение
(стр. 4)
Сейчас, чтобы стать невидимой, она уже не произносила про себя никаких ключевых слов, но в первые-то разы она помнила, как твердила про себя: "Меня здесь нет... Я исчезла..." и сколько желания она вкладывала в это... И сейчас, ища, по совету Кривило, ключевые слова или ситуации в прошлом, она вспомнила, как однажды, совсем маленькая, заблудилась в скверике возле дома и, плача, твердила про себя: "Мамочка, найди меня, пожалуйста, я тут... Вот я..." Только вчера она дала Кривило очередную установку на невидимость, и сегодня, придя к ней, он, само-собой, не видел ее. И она, попытавшись восстановить в себе то острое детское ощущение потерянности и желания быть найденной, дала ему самый, какой только могла, слабый психический посыл... Посыл, окрашенный жаждой быть обнаруженной. И в конце сеанса Кривило вновь увидел ее! Совпадение? Он и без того увидел бы ее сегодня... Или главную роль сыграли его собственные способности гипнотизера? Или, может быть, все-таки, это сделала она?! Как бы там ни было, несмотря на послеоперационное недомогание, настроение ее было прекрасным. Как и обещал Берман, Кривило пришел на следующий день. И эксперимент, который Маша провела немедленно, стал их самым большим успехом. А именно: сначала она дала ему слабый посыл на исчезновение, а затем - посильнее, на появление. И все получилось! Сначала она стала для него невидимой, но тут же появилась опять. Голова раскалывалась от боли, но Маша чувствовала себя на вершине блаженства. Хотя, конечно, не было никаких гарантий, что она сможет теперь снять "чары" с того, кого загипнотизировала давно и сильно... Но "лед тронулся, господа присяжные заседатели!" Вечером того же дня Маша впервые прогулялась по парку медицинской академии, куда ее определил Берман. Прохаживаясь с ним под руку, она более всего была занята попытками преодолеть свое неприязненное к нему отношение. Внешне все выглядело вполне понятно: они были нужны друг другу, они заключили джентльменское соглашение. Но беспокоили Машу два дополнительных обстоятельства. Вместо того, чтобы относиться к нему с холодной деловой сдержанностью, она то ненавидела, то симпатизировала ему. Это раз. И два: она помнила о том, что рассказала о нем Соня. А ведь они с ней похожи, как две капли воды... Именно от этих мыслей он и отвлек ее, прикрикнув: - Маша! Ты не слушаешь! А ведь все, что я говорю, тебе понадобится в работе! - Не зовите меня Машей, - она снова перешла на "вы". - Так меня зовут только самые близкие друзья. - Ну извини... Как же тебя называть? Действительно... - Мария Павловна? - он поморщился. - Уж очень официально. Не хотелось бы. Насколько Маша поняла, ее функциями в ведомстве Бермана будет подглядывание и подслушивание. То есть, хотя и на новом, так сказать, "правительственном" уровне, но все-таки это - то, чем она занималась в Питере с самого начала, еще "до Атоса". - Мери. Зовите меня Мери, - она с вызовом глянула на своего спутника. Он пожал плечами. - Пусть будет. Так вот, Мери. Твоей первоочередной задачей будет... Да-а-а... Задачка оказалась не из простых. Нужно было постепенно стать невидимой для всех абсолютно лиц, приближенных к Президенту. Включая и его самого. Это - несколько сотен человек! - Но ведь я не сразу исчезаю! Они должны сначала увидеть меня! Они же сразу начнут подозревать... - Да-да, нужно хорошенько продумать твою тактику. Как-то этот скользкий момент обойти можно. Вопрос - как? Вот, если бы это было не правительство, а, например, коллектив завода, все было бы просто. Мы бы устроили для него цирковое представление, и в одном из номеров ты р-р-раз - и исчезаешь! И дело в шляпе. - Очень у вас все просто получается. Вы забыли, что с каждым я должна работать ИНДИВИДУАЛЬНО. А после трех-четырех подряд у меня начинает башка раскалываться! - Ох-ох-ох, - Берман сокрушенно покачал головой. - Как же быть-то? - Не знаю, не знаю. Вам надо, вы и думайте. - И придумаю. Пока ты окончательно окрепнешь, что-нибудь придумаю. Они присели на скамейку возле спального корпуса. - А когда снова появится Кривило? - поинтересовалась она. - Должен тебя огорчить. На днях он отправляется в Штаты, на какой-то симпозиум. И еще намерен там погастролировать. Так что это, похоже, надолго. Но как только он вернется, сразу примчится к тебе. Даю слово. Ей очень хотелось сказать что-нибудь язвительное по поводу цены его слову, но не признать она не могла: все свои обязательства он пока что выполняет. Потому, помолчав, она вернулась к самой насущной теме: - Ну ладно. Допустим, я стану невидимой для всего правительства, для охранников и всех прочих. Дальше что? Я буду за ним следить, охранять или, наоборот - убивать? Берман закатил глаза и скривился: - Мери, крошка! Много будешь знать - скоро состаришься. Твое дело стать невидимой для всего Белого дома и быть готовой выполнить любые мои указания. А охранять или убивать... Будет зависеть от его поведения. И ясность наступит уже очень-очень скоро... 2 - Алло! Здравствуйте! Это Соня? - Нет, это сонина мама. Что ей передать? Кто ее спрашивает? - Это Маша. - Маша?! Ну как ваше здоровье? Соня мне много о вас рассказывала. Как вы себя чувствуете? - Все хорошо. А когда она появится? - Часов в семь. Что ей передать? - Ничего, я позвоню позже еще раз. Пусть дождется моего звонка. - Хорошо, она обязательно дождется... Маша положила трубку. В кабинете Бермана стояла обычная уютная полутьма. - И ты уверена, что она добровольно согласится работать с нами? - с сомнением произнес Илья Борисович. - Конечно. - Я иногда просто боюсь тебя. - Правильно делаете. Созвонившись с Соней, Маша договорилась встретиться с ней завтра возле школы. На следующий день Берман отвез Машу в Репино. Оставляя ее перед школой, он явно волновался. - Да не сбегу я, клянусь! - сказала она, выходя из машины. - Ладно бы, только в этом было дело. Но ты не забывай еще, что за тобой охотятся... - Вы же закрыли мое дело. - Но Деева-то - на свободе. К тому же, не исключено, что кто-то еще желает, как я, воспользоваться твоими услугами. Думаю, мне следует наблюдать за тобой, находясь где-то неподалеку. - Это очень усложнит разговор с Соней. Давайте-ка, делайте, что я сказала. Подъезжайте сюда ровно через полтора часа, никуда я не денусь. Она хлопнула дверцей. Берман медленно, как бы нехотя, двинул машину вперед, а Маша, перейдя дорогу, направилась к школе. Они проговорили почти час, и Соня, в конце концов, согласилась. - Все это мне не нравится очень, - сказала она под конец. - И больше всего на свете я не хотела бы вспоминать Бермана и его контору... Но ты спасла меня.... - Спасибо, - Маша слегка пожала ей руку. - Мне действительно без твоей помощи будет очень трудно... Когда с неделю назад Маша высказала свою идею Берману, тот засомневался: будут ли видеть Соню "очарованные" Машей люди? Ведь сходство их поразительно. Но Маша тут же напомнила: Гога Соню видит прекрасно. Скорее всего, дело тут не только в зрительном образе, но и в чем-то другом. Возможно, между ней и ее "жертвами" поддерживается какая-то телепатическая связь, или что-то еще... Как бы там ни было, факт остается фактом. Москва. Маша и Соня проводят первый эксперимент в Белом доме. В качестве нейтральной рабочей одежды они выбрали светло-голубые джинсовые костюмы и элегантные, но вместительные кожаные сумочки. Белый дом. Двое омоновцев с автоматами. В двери входит Соня и протягивает им выданный ей Берманом пропуск. Сразу за ней входит Маша. И тут же, без паузы, поочередно обрабатывает их. - Не понял, - бормочет один из них, - девушка, вас только что было двое... Соня мило улыбается: - Двое? Омоновец неопределенно крякает, вертя пропуск в руках. - Глюки, - объясняет ему и себе второй. - В этом дурдоме и не такое привидится... Соня, а с ней и, теперь уже невидимая, Маша, проходят дальше. Маша потирает ноющие виски. Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае - охраной. Именно потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были "очарованы" дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней непосредственно в дежурку. Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль, наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И - деньги: Илья Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде "пансиона" - сумму с государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам, превышающую совокупный месячный заработок ее родителей. Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться навязываться им. Главное - то, что они выполняли все его требования. В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал... То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так сказать, приятное с полезным. Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу: - ...И запомните, Наталья Николаевна, все эти ваши штучки и перекуры, кофе и маникюры даром для вас не пройдут! - Какое кофе?! Какие маникюры?! Если я не исполняю своих служебных обязанностей, вынесите мне выговор, или, в конце концов, выгоните меня! Но хватать при этом меня за ноги никто вам права не давал! Его толстая рожа стала еще темнее: - Я?! Вас?! За ноги?! Что вы хотите этим сказать?! Да это шантаж, форменный шантаж!!! - И тут же, внезапно успокоившись, он сел за стол, закинул ногу за ногу и произнес вполголоса: - А свидетели где? И вот тут Маша не сдержалась. Прищурившись, она внимательно уставилась ему в глаза, а затем дала посыл на видимость - так, как делала на занятиях с Кривило. - Что это? - выпучив глаза, ткнул в ее сторону чиновник. - Где? - огляделась по сторонам секретарша. - Вот, прозрачное... Секретарша нерешительно улыбнулась: - Вы меня разыгрываете? А Маша, тем временем, подошла к нему вплотную и, наклонившись к самому его уху, сказала шепотом: - Это свидетель. Понял, козел? - Угу, - затравленно покивал головой дядя. А она обошла вокруг кресла и прошептала ему в другое ухо: - Обещай мне, старый козел, никогда больше не хватать девушек за ляжки. Обещаешь? - Обещаю! - пискнул он. - Ну, вот и славно. Прощай, милый. И, отойдя от него на пару шагов, она вновь дала ему посыл, но на этот раз уже обычный - на невидимость. Осторожно оглядевшись, козел сунул руку под стол, и в коридоре раздался оглушительный вой сирены. Через минуту в кабинет влетело трое бритоголовых спецназовцев, держа пистолеты стволами в потолок. - Здесь! Только что! Прозрачная! - закричал им толстяк, тыча пальцем то в одну, то в другую сторону. Охранники ошалело оглядывали комнату. - Тут никого не было, - еле сдерживая смех, сказала секретарша. - Да? Не было? - удрученно переспросил ее начальник. - Тогда ладно. Ладно. Извините, ребята. И вы, Наталья Николаевна, извините пожалуйста... - Он утер пот носовым платком, взял из под стола портфель и закончил: - Я тогда пойду, пожалуй. Ладно? - Идите, идите, - ласково ответила ему секретарша, и он, озираясь, в сопровождении перемигивающихся охранников, покинул кабинет. А Наталья Николаевна тут же уселась на его место, закинула свои точеные ноги прямо на стол и разразилась таким счастливым и заразительным смехом, что Маша, зажав рот ладонью, выскочила в коридор. И весь день после этого настроение у нее было отменным, даже несмотря на тот разнос, который вечером устроил ей Берман. Смутные слухи о то появляющейся, то исчезающей девушке уже ползали по Белому Дому, и сегодняшняя история с привидением, хоть и в комической интерпретации, немедленно облетела его, добравшись и до ушей референта Генерального прокурора. - За то я теперь знаю, что мое противоядие действует! - оправдывалась Маша. - Два-три посыла, и я стала бы совсем видимой... - Экспериментировать будешь на занятиях! Ты все сорвешь!.. - А на когда это ВСЕ намечено? - "На когда", - передразнил Берман. - На когда надо! - Но потом добавил: - Ждать осталось не больше месяца. Точно. Соня и Маша жили в шикарнейшем двухместном номере "люкс" гостиницы "Россия". Свободное время проводили довольно однообразно: гуляли по Кремлю, по старому Арбату, смотрели "видики" - кассет Берман притащил целый чемодан. Сначала их угнетало, что от них ни на шаг не отходят четверо молчаливых мужчин, приставленных Берманом. "Это не конвой, это охрана, объяснил он. - Вы у нас, девочки, на вес золота..." Пришлось смириться. Несколько раз с ведома Ильи Аркадьевича Маша звонила отцу и маме, но разговоры получались какие-то бестолковые. Осень была в разгаре, изредка выпадал первый мокрый снежок, и к их джинсовой "спецодежде" прибавились обалденные собольи шубки. Новые люди в Белом Доме появлялись редко, и, по просьбе Сони, Маша сумела убедить Бермана, что двойник ей уже не нужен. Шубка эта стала для Сони последним вознаграждением за труды, в ней она и была отправлена в Ленинград. В аэропорту они обе неожиданно расплакались. - Я боюсь за тебя, - всхлипывая сказала Соня. - Мне кажется, готовится что-то страшное. Маша и сама чувствовала это. Хотя бы потому, что ни разу еще ее услугами не пытались воспользоваться для какого-нибудь мелкого эпизодического задания. Ее явно боялись "засветить" до того, как НАЧНЕТСЯ. А что начнется - оставалось только гадать. - Все будет в порядке, - обняла она Соню. - А если что... живи за меня. - И сама испугалась своих слов. Соня отстранилась, со страхом глядя на нее. Потом покрутила пальцем у виска: - Сумасшедшая! Зачем ты с ним связалась? - Он работает честно. Он выручил Атоса. И он спас меня, ты же помнишь... Если все пройдет как надо, я смогу жить нормально, на мне не будет висеть никакой уголовщины... - Он гад. Он обманет. - Побоится. - Берегись. Пожалуйста... - Соня еще раз порывисто обняла ее и побежала к секции: уже все пассажиры ее рейса прошли досмотр. Маша зажмурилась и тряхнула головой. Последние слезинки слетели с ресниц. Она огляделась. Охранники, исподлобья наблюдая за ней, стояли поодаль. - Мальчики, за мной! - нарочито не таясь, во весь голос скомандовала она и решительным шагом двинулась к выходу. 3 Вечером того же дня в ее номер ворвался Берман. В таком возбуждении Маша его еще не видела. - Какой же я идиот, что тебя послушался! - Заявил он, усевшись на диван. - Как специально: Софью отпустил, а завтра Хозяин в театр идет! Это шанс, который нельзя упускать! "Хозяином" Берман называл Президента. Стать невидимой для него и не вызвать при этом никаких подозрений - одна из главных машиных задач. Но до сих пор такой возможности не представлялось. - Может, вернуть ее? В принципе, это возможно. - Не надо, - покачала головой Маша, - давайте, лучше подумаем, как мне сработать одной. - Не знаю, Мери, не знаю, - он отстучал пальцами дробь о крышку журнального столика. Я уверен, сплетни о невидимке в Белом доме до него уже дошли. А этот старый лис хитер, как... как лис! Если бы Соня была здесь, все было бы просто: Шеф (так Берман называл генерального прокурора, которого, не скрывая, боготворил) представил бы ее, как свою племянницу. А Хозяин к девочкам неравнодушен... Потом бы вы сработали, как всегда... А теперь, даже не знаю... Пройти к нему в ложу и исчезнуть? Будет скандал. Кто я такая, откуда взялась? Куда потом делась? И то, что охрана меня не видела, утвердит его в мысли, что я - та самая невидимка... - О которой, между прочим, Шеф ему докладывал, что мол, разобрались, все - слухи, бред и утки... - Да-а, задачка... - В фойе. - Что в фойе? - Хозяин любит после спектакля в фойе с народом говорить. Маша задумалась. У нее появилось нехорошее предчувствие. Внезапно она отчетливо представила даже не сцену, а последствия какой-то омерзительной сцены; она не может затеряться в толпе, ее хватают за руки, выталкивают в центр... Крики, гортанный голос президента: "Стрелять только в самом крайнем случае...", - а в интонации яснее ясного звучит: "Убить на месте, как бешеную суку!" Она судорожно сглотнула и потерла еще ноющий иногда рубец от раны. Что это с ней? Ясновидение? Новая способность? - Нет. - Сказала она. - В толпе мне работать нельзя. Все провалим. Берман взъерошил жесткую шевелюру, прищурился. Но согласился: - К тому же на подобных мероприятиях он всегда с супругой... Как быть, Мери? - А за кулисы, с артистами поговорить, он не ходит? - Нет... Не всегда, во всяком случае... Стоп! - Илья Аркадьевич поднял лохматую голову, в его глазах гуляли сумасшедшие искорки. - Знаю! Знаю, куда он ходит ВСЕГДА. И без жены. Соло. ...Одним из доказательств божественного происхождения фараонов древнего Египта служило то, что ни один смертный никогда не видел, чтобы правитель справлял естественную надобность. А истиной причиной того были кое-какие особенности АРХИТЕКТУРЫ ФАРАОНОВСКИХ ПОКОЕВ. Те же ли цели преследовали советские идеологи былых времен, или вопрос тут в соблюдении безопасности, однако не есть в Большом театре специальный, как его называют - "царский" - сортир, проследовать в который можно единственно - прямиком из правительственной ложи. Тяжелый бархатный занавес закрыл сцену. Огромные хрустальные люстры затлели все ярче занимающимися огнями. Первый акт "Чайки" завершился. Восторженная публика овациями вызывала актеров на поклон. Крякнув, поднялся в своем ложе и Президент. Улыбнулся очаровательной "народной" улыбкой, ударил несколько раз в ладоши - ровно столько, сколько было необходимо фоторепортерам. Затем, снова крякнув, наклонился к жене и произнес ритуальное: - Ну я того... Схожу. Повернулся было, но не выдержал, шагнул обратно, взял с подноса на столике рюмашку, опрокинул ее, прослезился, поморщился под неодобрительным взглядом жены, кинул в рот маринованную маслину без косточки и только после этого без колебаний направился к выходу. Сотрудник с "атомным чемоданчиком" и двое охранников в элегантных вечерних костюмах остались за дверьми. Еще двое шагнули в сортир перед Президентом, быстро окинули взглядом сверкающее кафельной стерильностью помещение, заглянули за кабинку (в упор посмотрев на Машу, но не заметив ее), в саму кабинку, и лишь после этого старший позвал: - Господин Президент, можно. История учит: именно в подобных заведениях завершили свои политические карьеры, а вместе с ними и жизни, очень многие деятели. Президент прошествовал в секцию, прикрыл за собой дверь. И доверие народа, и высокий сан бессильны перед физиологией. Звуки, раздающиеся из кабинки, заставили Машу брезгливо скривиться. Тут-то, осторожно, на цыпочках, она и вышла из своего угла и встала прямо напротив двери. В трех шагах от усатого охранника. Как истинный сын своего народа, будучи, к тому же, изрядно подшофе, из кабинки Президент вышел с расстегнутыми штанами. Усердно заправляться принялся уже потом. Справившись с последней пуговицей, он поднял голову и остолбенел. - Э-э-э... Собственно... - только и успел он произнести, как столь поразившее его видение исчезло. - Да-а-а, - протянул он в ответ на удивленный взгляд усатого телохранителя. И вдруг задал неожиданный вопрос: - Ты, Володя, водочку-то пьешь? - Бывает, господин Президент, - отчеканил тот. - А вот и зря. Не надо. Не пей, - наставительно сказал глава страны и, сокрушенно качая головой, направился обратно к супруге. ...Над рассказом Маши Берман хохотал до слез, когда вечером, в валютном баре "России", они отмечали удачное окончание операции. - Вот не думал, что с ним все пройдет так гладко! Верно говорят "власть развращает". Выпить он и раньше любил, но всегда находился кто-то, способный его одернуть. А теперь все только в рот ему заглядывают. - И что вы имеете против него? - подняла брови Маша, потягивая через соломинку "Сангрию" со льдом. - Приятный старик, очень даже, как вы говорите, "демократичный"... - В принципе, никто ничего не имеет ни против его взглядов, ни против него лично. И раньше, когда у нас было крепкое, мощное государство, такой правитель, как "представительная власть", был бы очень даже к месту. Да, Брежнев, например. - Я его даже не помню. - А я помню, ох, как помню... Весь мир ржал... Но сейчас, когда все лопается по швам, содержать такого "главу" - неоправданная роскошь. Нужна твердая, цельная личность... - "Сильная рука". - Сильная рука - это вовсе не обязательно концлагеря и комендантские часы. Порядок нужен всем, и он вовсе не обязательно должен быть казарменным. А у этих старых пердунов сил хватает только на организацию мощной личной охраны... Маша вспомнила звуки в президентском сортире и поперхнулась. Этой детали ей хватило, чтобы увериться в верности деклараций Ильи Аркадьевича. - Значит, все-таки, переворот? - Очень надеюсь, что - нет. - Илья Аркадьевич прищурил глаза, затянувшись "кэмелом". - Очень надеюсь... - А вот мы с вами сидим, неожиданно сменила тему Маша (хмель давал о себе знать), - сидим вот тут... Вон - американцы, вон - французы... Негры тут же. Музыка. Нам весело. А вы опять какую-нибудь революцию устроите, и страна станет сильной, ее бояться все будут, и люди будут работать... Только ничего этого, - она обвела рукой вокруг, - не будет. - Да ерунда это все! - рявкнул, похоже, тоже захмелевший Берман так, что на них стали оборачиваться. - Мы же не к старому зовем! - Мы - это кто? Какая-то новая партия? - Нет. - Илья Борисович стал говорить нарочито спокойно и тихо. - Мы - это небольшая группа здравомыслящих, опытных и энергичных людей, работающих в высших эшелонах власти. Людей, окончательно убедившихся в невозможности достижения РАЗУМНЫХ результатов парламентским путем в этой стране, в нынешней ситуации. Существует пакет предложений, который со дня на день мы собираемся передать Президенту на рассмотрение. Если хотя бы половина из того, что мы предлагаем, будет одобрено, не понадобится не только переворота, но даже наоборот: в нашем лице Хозяин получит преданную гвардию, "просвещенную опричнину". Никогда еще Маша не видела Бермана таким... благородным, что ли. И вдруг поняла, кого он ей напоминает: кардинала Ришелье. Только более искреннего. - А если нет? - спросила она. - Если не одобрит? - Тогда он должен тихо исчезнуть. Во имя России. В конце концов, это его долг и привилегия - жить во имя России. А если нужно, то и исчезнуть во имя нее. - И убивать его, вы поручите мне... Илья Аркадьевич, словно внезапно отрезвев, огляделся по сторонам. И сказал, понизив голос почти до шепота: - Еще раз повторяю: надеюсь, что до этого не дойдет. А уж если дойдет, ты будешь не орудием, а чем-то вроде Троянского коня. - Ясно, - Маша почувствовала, что усталость берет свое. - Ладно. Когда все это будет? - Не знаю. Скоро. - Ладно. Я спать хочу. Проводите меня. Скоростной лифт в один миг домчал их до ее седьмого этажа. У двери номера они остановились. - До завтра, - полуутвердительно, полувопросительно произнесла Маша. - До завтра, - ответил он. И вдруг быстро наклонился и коснулся губами ее щеки. И тут же быстрыми шагами вернулся к лифту. Как странно, - думала Маша, открывая ключом дверь. - И этот человек принудил Соню спать с ним? Это совсем на него не похоже. Или она врала мне? Нет. Точно нет. Кое-что в том, как они при ней общались друг с другом, говорило и о взаимной ненависти, и о том, что близость между ними действительно была. Неужели он играет со мной? Хочет казаться лучше чем есть на самом деле? Она разделась, погасила свет и, уже засыпая, подумала, ничуть не стесняясь своей мысли: "Если бы сейчас он начал приставать ко мне, я бы вышвырнула его вон. А вот если бы он остался как-то случайно... Я бы, наверное, была даже рада этому..." 4 Три дня после "обработки" президента прошли без особых событий, и Маша пару раз заговаривала с Берманом на предмет "каникул" - съездить домой или в Питер, к отцу. Но тот всякий раз отвечал уклончиво. Необходимость в ее помощи может возникнуть в любой момент, и, по-видимому, это случится очень скоро. И вот, на четвертый день, во время экскурсии по Москве, которую Илья Аркадьевич устроил на своей "Волге" для скучающей Маши, в салоне автомобиля зажужжал радиотелефон. - Да? - взял трубку Берман. - Понял. Вот и весь разговор. - Итак, завтра. - Обернулся он к Маше, и она увидела, как изменилось его лицо. - РОВНО В ШЕСТНАДЦАТЬ НОЛЬ-НОЛЬ ПРЕЗИДЕНТ ЖДЕТ НАС У СЕБЯ. - Нас - это сколько? - Нас - пятеро. Я, шеф, замминистра обороны и двое экономистов. Назавтра намечено обсуждение нашего проекта. Если ответ, хотя бы в целом, будет положительным, послезавтра ты тихо и мирно отправишься домой. Домой ты отправишься и в противном случае, но тогда тебе придется сперва поучаствовать в неприятном деле. Схема операции проста как мир. Ты будешь нашим оруженосцем. Пять пистолетов и нервно-паралитический баллон вполне поместятся в твою сумочку. Вся наша команда, в отличии от президентской, будет видеть тебя. При необходимости, ты просто раздашь нам оружие. - Путч? - Если хочешь, да. Только без арестов и прочего идиотизма. Вся эта банда маразматиков должна быть уничтожена. Официальная версия по президенту - скоропостижная смерть от сердечного приступа. Похороны с почестями... Короче, дальнейший механизм разработан детально, а тебе его знать ни к чему. Сейчас едем в "Россию", сиди в номере и не высовывай носа. Завтра в полдень я буду у тебя. С двенадцати до трех Берман и Маша обсуждали все возможные варианты поведения президента и его людей, а соответственно - варианты ее поведения. Кроме того Маша несколько раз внимательно просмотрела четыре принесенные Ильей Аркадьевичем фотографии - людей его команды. Точнее команды Генерального прокурора, ведь именно он, в самом крайнем случае, должен был стать главой страны... Моделировалось несколько вариантов развития ситуации, но того, что произошло на самом деле ожидать не мог НИКТО. Они вошли в огромный светлый кабинет, или, точнее - в небольшой зал. Президент восседал в торце длинного стола. Он привстал и приветственно кивнул головой. Поздоровавшись, пятерка генерального прокурора села по левую руку от главы государства. По правую село четверо приближенных президента, включая главу правительства. - Господа, - начал президент, - мы внимательно ознакомились с представленными вами документами. Приближенные с неопределенными улыбками покачали головами. - Следует согласиться с тем, что работа вами проведена серьезная, анализ собранной информации восхищает скрупулезностью. Однако создается впечатление, что выводы получены вами не в результате этого анализа, а под воздействием ошибочной идеи принятой вами априори. Простите, - неожиданно отвлекся он, - позвольте поинтересоваться: ТУТ ПРИСУТСТВУЮТ ВСЕ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОЙ РАБОТЕ? Генеральный секретарь, полноватый, кажущийся стеснительным человек в очках, одного примерно возраста с Берманом, огляделся, так, словно не знал точно с кем вошел в кабинет и, удовлетворенно кивнув, подтвердил: - Да. Все. - Тем лучше, тем лучше, - потер ладони президент. - Ибо все ваши "предложения" в совокупности мы склонны расценивать не иначе как государственную измену. На миг в зале зависла тяжелая тишина. Маша глянула на Бермана. Его лицо было напряжено так, словно он пытался, но не мог, осмыслить сказанное президентом. Генеральный секретарь с растерянным видом слегка привстал с кресла. И тут четыре двери в четырех стенах зала распахнулись и в каждую из них одновременно вошло по два вооруженных автоматами молодчика. - Следствие установит степень вины каждого из вас, - повысив голос, продолжил президент. - Надеюсь, никто из здесь присутствующих не станет оказывать сопротивления конституционной власти. От каждой пары автоматчиков, на ходу сдергивая с поясов наручники, отделилось по одному. "Вот и все", - подумала Маша и неожиданно для себя поняла, как, оказывается, симпатичны ей "заговорщики", И КАК НЕНАВИСТЕН СИДЯЩИЙ ВО ГЛАВЕ СТОЛА. Она даже и мысли не имела, что при таком раскладе кто-то попытается сопротивляться. Но, видимо, на карту было поставлено слишком многое. - Мери! - услышала она. Илья Аркадьевич смотрел на нее с сумасшедшим огнем в глазах. - Мери! - повторил он. Маша очнулась от оцепенения и, торопливо расстегнув сумочку, достала пистолет. Тем временем, один из молодчиков уже начал заворачивать Берману руки за спину. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она сняла предохранитель и с локтя выстрелила охраннику в голову. Грохот потряс кабинет, словно в центре его взорвалась водородная бомба. Охранник еще падал на пол, а пистолет, брошенный Машей, уже был в руках Ильи Аркадьевича.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|