Королева в изгнании

      Она не позволила себе впасть в панику. Добраться до аэропорта, взять из камеры хранения деньги и лететь ближайшим рейсом куда угодно. Она сумела успокоиться настолько, что подумала даже о том, что часть денег нужно будет оставить, потом позвонить Алке и, назвав номер ячейки и шифр, попросить ее нанять адвоката для Атоса.
      Что Алка сделает это, Маша не сомневалась: ведь они подруги. И за работу она получит: денег нужно оставить побольше, все что сверху - Алке.
      Ее мысли оборвала прозвучавшая неподалеку милицейская сирена. Маша вздрогнула, но тут же подумала, что та машина, которая ищет ее, вряд ли стала бы оповещать о своем приближении. Или ВСЯ милиция города разыскивает ее, чтобы убить? Маловероятно. В такой беспредел она поверить не могла.
      И правильно. Дело обстояло иначе. Всем сотрудникам милиции был дан ее словесный портрет, но при обнаружении они не должны были ни задерживать ее, ни, тем паче, стрелять. Только сообщить. И уж тогда к месту помчится "машина-убийца" с особо доверенными людьми.
      ...Поймать частника до аэропорта не составило труда, с собой у нее было еще довольно много денег. Водитель - парень в очках - всю дорогу молчал, то ли думая о своем, то ли слушая музыку.
      Ей дико повезло, что прямо перед ними к стоянке напротив центрального входа аэровокзала подошел "Икарус-экспресс", и они вынуждены были остановиться чуть поодаль.
      - Доллары возьмешь? - спросила Маша. (Российские деньги лучше поберечь.)
      Парень кивнул.
      Прикинув плату за проезд по курсу, она расплатилась и вышла. И тут же, через стеклянные стены увидела у входа в ярко освещенный холл группу милиционеров. Происходило что-то вроде таможенного досмотра.
      Дверца автомобиля была еще приоткрыта, и Маша юркнула обратно.
      - Поехали назад.
      - За доллары? - вроде бы даже не удивившись, спросил парень.
      - Yes.
      Он угрюмо усмехнулся и пошел на разворот, как раз мимо стеклянных дверей ("Икарус" уже отъехал). Маша моментально сползла с сидения и выбралась обратно только за пределами аэропорта. Ее невозмутимый водитель не повел и бровью, только зачем-то погромче сделал магнитофон, словно хотел, чтобы ее не только не увидели но и не услышали.
      Заморосил дождик, и освещенная фарами дорога ярко заблестела.
      Куда теперь? На вокзал? Что толку, там, конечно же тоже "досмотр"... А может это и не ее вовсе ищут? С чего это она возомнила? Но нет, интуиция подсказывала ей, что ищут именно ее. А проверять - не стоило.
      Единственная возможность скрыться из города - по автотрассе. Не перекрыли же они все дороги.
      Она посмотрела на водителя. Спросила:
      - А в Новосибирск поедем?
      Парень удивленно покачал головой. Потом спросил:
      - Сколько?
      Маша прикинула, какой суммой она сейчас располагает, разделила ее пополам и назвала число.
      Парень присвистнул: цена была очень хорошая.
      - Утром, - предложил он.
      Это было бы правильно, но где переждать ночь?
      - Сейчас, - не согласилась она.
      - Гнать всю ночь, - предостерег парень.
      - Поедешь или нет? - Маша не скрывала раздражения.
      - Ладно. - Парень помолчал. - Только ко мне заедем. Возьму жратву и бензин, на заправках сейчас не всегда бывает.
      - Я вооружена, - зачем-то предупредила Маша, к тому же соврав.
      - Я - тоже, - невозмутимо ответил он.
      ...Остановились возле девятиэтажной малосемейки.
      - Пойдем со мной, поможешь, - позвал парень, выходя. - Да не стесняйся, я один живу.
      Маша засомневалась-было, но он резонно заметил:
      - Я тебя в машине не могу оставить. Вдруг угонишь. Кто тебя знает.
      Она хотела обидеться, но почему-то у нее это не получилось.
      Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Хозяин заглянул за дверь, извлек оттуда огромную канистру и поставил перед дверью. Потом достал и положил туда же какой-то объемистый сверток.
      - Спальный мешок, - пояснил он. - На всякий случай.
      - Один?
      - Я и так обойдусь, - усмехнувшись, ответил он. Потом заглянул в холодильник. Предложил:
      - Слушай, давай хотя бы поедим, что ли?
      Есть хотелось безумно: бутерброды со студенческой вечеринки были уже не актуальны.
      - Давай, - согласилась она и разулась. - Где руки помыть?
      - Вот, - он зажег свет в малюсеньком совмещенном санузле с сидячей ванной.
      Маша взглянула на себя в зеркало. Мама родная! Перекатывание по земле не прошло даром. Гаврош какой-то.
      Когда она, сполоснувшись и слегка приведя себя в порядок, вышла, он мельком глянув на нее, флегматично заметил:
      - Ух ты. А это, оказывается, девушка. - Он нравился ей все больше. И запах яичницы тоже нравился - Садись, готово. Меня Игорь, к стати, зовут.
      - Мария.
      - "Просто Мария"? - улыбнулся он.
      - Ага. Только кепочку забыла.
      Они принялись за еду.
      На краю стола Маша увидела книжку, лежащую обложкой вниз, взяла, перевернула. "Малыш и Карлсон, который живет на крыше".
      - Это ты, что ли, читаешь?
      - Ну, - пробурчал он, жуя.
      - Не поздновато?
      - Ничуть. Любимая книжка. Да!.. - Игорь, не вставая, дотянулся до дверцы холодильника и извлек початую бутылку "Слънчева бряга". - Давай-ка, для аппетита. - И он налили ей рюмочку.
      - А ты?
      - Я за рулем.
      Маше стало слегка совестно перед ним. А еще - отступило чувство опасности. Поэтому она сказала:
      - Слушай, вообще-то, если я у тебя могу переночевать без... глупостей, то утром поедем.
      - Случилось чудо! Друг спас друга! - произнес он дурашливым "карлсоновским" голосом. А затем - нормальным: - А то выпить страсть как хочется.
      Он поднялся и достал из пенала вторую рюмку.
      - Буду спать на раскладушке.
      ...После ужина Маша снова отправилась в ванную, чтобы на этот раз основательно принять душ.
      - Там халатик махровый, можешь одеть, - крикнул Игорь, моя посуду.
      Когда она вышла, он курил на кухне.
      - Ложись, я постелил.
      - Сбросив халатик, она забралась в постель и потянулась от удовольствия. Она чувствовала бы себя счастливой, если бы не острая заноза одиночества.
      Вошел Игорь и принялся греметь, разворачивая раскладушку.
      - Может, не надо? - неожиданно для себя сказала Маша.
      - Что?
      - Не надо раскладушки.
      Он помолчал, снял зачем-то очки и посмотрел на нее беззащитным близоруким взглядом. Потом сказал неуверенно:
      - Вообще-то, это не в моих правилах...
      - И не в моих.
      - Хорошо. Исключения только подтверждают правило. - Он принялся сворачивать раскладушку обратно.
      - "Хорошо", - передразнила она. - Его еще уговаривать надо.
      МАРУСЯ
      1
      Они не слышали будильника, а потом она гладила платье, и выехали они только в три часа дня. Маша сосредоточенно размышляла.
      Никогда она не считала себя девицей способной спать с первым встречным. Она ошибалась в себе? Она - шлюха?
      Нет, - тут же оборвала она себя, - я просто взрослею. Ничего себе! До чего же так можно довзрослеться?..
      И вдруг ее пронзила мысль: может быть, дело в том, что я уже никого не люблю? Она попыталась почувствовать - любит она еще Атоса или нет. Ничего не вышло. Но она сказала себе: "Я должна его любить. Иначе все теряет смысл. А это... - она покосилась на Игоря, - это не считается. Если ничего, кроме физического удовольствия не чувствуешь, то не считается..."
      Одновременно мелькнули две мысли: "Так ли уж ничего?" и "Сколько может быть таких "Не считается?", но она подавила их в зачатке и заставила себя думать о вещах практических.
      Скоро будет окраина города. С чего, собственно, она решила, что так трудно поставить милицейские кордоны и на автострадах, их не так уж много. Обычная гаишная проверка...
      - Игорь, - позвала она.
      - Да? - отвлекся он от своих мыслей.
      - Если остановит милиция, веди себя так, будто меня нет. - "Как глупо звучит", подумала она. - Понимаешь...
      - Можешь не объяснять, - кивнул он. - Я два-три раза в неделю катаю девушек-невидимок.
      - Маша испуганно уставилась на него и вся напряглась. Ловушка?
      - Расслабься. Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, - словно читая ее мысли, сказал он, - о тебе по всей стране легенды ходят. А на днях слух прошел, что ты сюда, в родной город вернулась. Народ знает своих героев.
      Вот так. Живешь и не ведаешь, что ты - знаменитость.
      Но было приятно.
      ...Никто их не остановил (или никаких кордонов не установлено, или их уже сняли), и в Новосибирск они прибыли в середине ночи. Поехали по городу, ища надпись "гостиница".
      Остановились возле красивого современного здания "Hotel Novosibirsk". Причуда архитектора - шестиугольные окна - делали его похожим на пчелиный улей.
      - Я жил тут как-то, - заметил Игорь. - Поляки строили. Очень уютно. Но дорого.
      Маша полезла в сумочку, отсчитала деньги, протянула ему.
      - Тебе самой они сейчас не лишние.
      - Ой-ой-ой, какие мы благородные!
      - Кстати, и такая ночь кое-что стоит.
      - Бери, бери. А то я буду чувствовать себя проституткой.
      - Ничего, дело-то житейское, - снова голосом Карлсона успокоил он.
      - Дурак.
      - Дура.
      И они засмеялись вдруг.
      - Ладно. - Игорь взял деньги. - Мне не помешают.
      С полминуты посидели молча.
      - Жалко, телефона нет, - нарушил тишину Игорь. - Оставить адрес?
      - Писать я тебе не собираюсь. Если вернусь домой, где живешь - помню.
      - Зайдешь?
      - Может быть.
      Она открыла дверцу:
      - Все. Привет.
      - Подожди, - остановил он. - Ты очень красивая. Очень.
      ...Устроилась без проблем, хотя и подобралась вся, когда увидела в фойе двух ментов.
      Но это были просто дежурные. В ее сногсшибательный вид не вписывалась кошмарная сумка, но милиционеры не были большими эстетами и ничего подозрительного не заметили.
      Подавая паспорт, приготовилась к обработке обоих стражей порядка: два исчезновения подряд были бы хоть и неприятны, но вполне возможны. Но ничего экстремального не последовало. Значит, розыск не объявлен.
      Войдя в номер, она упала на кровать. Только сейчас почувствовала, как вымотала ее дорога.
      Но почему же здесь милиция ею не интересуется? В родном городе гоняются по пятам. Или просто до сюда информация просто еще не дошла? Она чувствовала, что ответ где-то рядом, неспроста ведь она так стремилась за пределы города...
      Допустим, делу был бы дан стандартный ход: объявлен всероссийский розыск. Она без труда избежала бы ареста, исчезнув. И Зыков понимает это. А дать команду без суда и следствия расстреливать девчонку, руководствуясь словесным портретом, он конечно же не в праве.
      Может, в этом дело?
      Интуиция и логика не подвели ее. Андрей Васильевич Зыков не спал в эту ночь. Вместо этого он, в компании своего начальника, составлял подробную докладную записку в Москву - генеральному прокурору.
      Это было достаточно сложно: так изложить факты, чтобы "наверху" не решили, что "на местах" едет крыша.
      Нужно отдать ему должное: одновременно с досадой следователь испытывал и облегчение от того, что их местная инициатива провалилась, и патрульная машина-убийца не справилась со своей задачей. Хоть это так все упростило бы.
      И еще от того он испытывал облегчение, что ответственность с его плеч перекладывалась на плечи вышестоящих инстанций.
      Зыков не спал. Чего нельзя сказать о нашей героине. Решив утром перво-наперво позвонить по межгороду Алке, Маша спала мертвым сном.
      Проснувшись в одиннадцатом часу, она, не выходя из номера набрала по коду телефон подруги.
      - Алло!
      - Слушаю вас, - голос звучал настороженно.
      - Алка, это я.
      - Слава Богу! Живая! Откуда ты?
      - Я из другого города. Называть не хочу - вдруг у тебя телефон прослушивается.
      - Прослушивается? Ну и кашу ты, Машка, заварила!..
      - Ты же знаешь, я тут ни при чем. Ладно, слушай, у меня дело к тебе. Ручка под руками есть?
      - Да.
      - Тогда записывай.
      И она, выговаривая тщательно, с расстановкой, продиктовала цифры.
      - Это номер кабинки и номер шифра ячейки камеры хранения в аэропорту. Съезди туда и забери деньги. Найди Атосу хорошего адвоката, себе возьми сколько надо, остальное - сдай в милицию.
      - Не поняла...
      - Сдай в милицию от моего имени. Только обязательно возьми какую-нибудь бумажку, чек, там, квитанцию, расписку, я не знаю...
      - Подожди. Если у меня телефон прослушивается, то я там уже ничего не найду.
      - Ну и ладно тогда. А если нет, сделай, как я сказала. Не хочу, чтобы на мне "эти" деньги висели.
      - Ты собираешься вернуться?
      - Когда-нибудь.
      - Они убьют тебя.
      - Посмотрим.
      - Ну, ты даешь... Да! Твоя мама приехала.
      - Черт... Скажи ей, что я жива и здорова. Пока звонить ей не буду, а то расспрашивать начнет. Пусть не беспокоится. И про то, как за мной гонялись - не рассказывай.
      - Она уже знает... Моя мама рассказала. Твоя сегодня собралась в милицию...
      О-о-о... Не хватало еще впутывать сюда маму...
      - Отговори ее! Скажи, что я ее просила не вмешиваться. Ничего хорошего она не добьется, только неприятности себе.
      - Ладно. Что ты собираешься делать?
      - Я? - Маша нахмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос. Я... пока еще не решила.
      - А я знаю, Машка. Уезжай за бугор. Любыми путями. Тут тебя в покое не оставят.
      Вот это поворот! Самой ей такое в голову не приходило. За бугор? А где он, этот бугор?
      - Нет, Алка. Там начнется то же самое. Нужны будут деньги, я начну исчезать, воровать... Какая разница?
      - Тогда вот что. Научись становиться видимой. Ты же ни разу не пыталась этому научиться.
      - Но как? Я и исчезать не училась, оно само получается.
      - А ты постарайся! Найди психиатра какого-нибудь, гипнотизера или экстрасенса... Пока ты не научишься, не жить тебе по-человечески. Да хотя бы ради Атоса своего!
      Что-то в этом было. Ведь действительно, после двух-трех неудачных попыток она отказалась от идеи научиться снимать свои чары. В начале это было просто ни к чему - досадное, но не слишком уж угнетающее неудобство... А потом уже просто не задумывалась над этим.
      - Ладно. Я подумаю. Я тебе еще позвоню - недели через две. И маме. Скажи ей. И сделай все, как я сказала. О'кей?
      - Я постараюсь. Удачи!
      Маша положила трубку и задумалась. Легко сказать - научись, найди... Все эти Кашпировские и Чумаки - в центре, в Москве да в Питере. Или уже в Америке давно. Искать можно долго, а как все это время жить? Как жить, когда просто не с кем перекинуться словом, нет своего угла, а деньги можно только украсть?..
      Внезапно вспомнилась цитата, произнесенная как-то Атосом: "Грабь награбленное". Пока ничего умнее она не придумала. Единственная возможность безнаказанно добывать средства к существованию "экспроприировать" деньги у воров. Благо, их среди ее знакомых достаточно много. Можно сказать, подавляющее большинство. Только они в Питере.
      Отсюда вывод: нужно возвращаться в Ленинград.
      2
      - Мышонок, я не понял, куда ты положил деньги? - Гога недоуменно наморщив лоб, стоял возле открытого сейфа.
      Его "мышонок" - флегматичная рыжая лярва с неожиданным именем Амалия - лениво перекатила дородное тело с боку на бок.
      - Тама они. Где всегда. Не по глазам, что ли?
      - Да где "тама", дура?! - неожиданно взъярился Гога, - где - "тама"?! - последнее слово он выкрикнул с привизгиванием, словно собрался плакать.
      "Мышонок" установила свое полное веснушчатое тело в вертикальное положение, протопала босыми ногами к сейфу и Пизанской башней нависла над Гогой.
      - Вот тут они все были. И те, что вчера дал, я сюда поклала, - ткнула она пальцем в среднюю полочку. - Как ты вчера мне их отдал, так я и положила.
      - Ну, и где они? - с надрывом поинтересовался Гога.
      - Нету, - констатировал "Мышонок"-Амалия.
      - Вижу, - печально согласился Гога.
      Они одновременно повернулись кругом, подошли к кровати и уселись на краешек.
      - А! - понимающе улыбнулась Амалия, - ты меня разыгрываешь. Ох, шутник! - и она восхищенно покивала головой.
      - Какой там шутник! - снова взорвался Гога и даже подскочил на кровати. - Клоуна нашла! Сказала б мне, сколько тебе надо, я бы сам дал!
      - Да ты че, Гога, обезумел? Не брала я твоих денег!
      - А кто?! Кто?! Сами ускакали? Куда они деться-то могли? ТЫ одна в доме! Не надо меня за фраера держать!
      Все сказанное было столь резонно, что "Мышонок", не найдя убедительного ответа, просто захныкал, размазывая слезы по щекам.
      - Не зна-аю я, не брала-а...
      И слезы эти неожиданно убедили Гогу. Бабы, они, конечно, дуры, и выкинуть могут все что угодно. Взять и потерять, взять и прокутить, взять и отдать - новому, к примеру, любовнику... (Последняя идея кольнула его иголочкой ревности.) Но потом - так натурально сыграть неведение и невинность... Он слишком хорошо знал ее. Не смогла бы.
      - К нам заходил кто-нибудь? - Гога трясущейся рукой успокаивающе погладил ее плечо.
      - Никто-о-о, - продолжала скулить Амалия, - не было никого-о... Девка какая-то заходила, тебя спрашивала. - И тут же слезы высохли на ее щеках. - Ага. Девка. Я ей говорю через дверь: "Нету его". А она: "Можно я записку оставлю?" Я открыла, а ее уже нету.
      - Маруся, - сразу все понял Гога. - Маруся вернулась. Труба нам всем. - И он уточнил: - Ты открыла, а ее нет - так?
      - Ну, - неуверенно начала Амалия, - вообще-то, я когда открыла, она, вроде, стояла еще. А потом - р-раз - и нету. Ну, думаю, глюки... Я датая была. Скучно же одной... Точно! Это она! Теперь-то я вспомнила, что ты рассказывал, а тогда - не поняла!
      - Линять надо, Мышонок, - аж перекосился от страха Гога. И повторил: - Иначе - труба нам всем! За Кису своего она нам всем глотки перережет.
      - Ты ж говорил, она добрая...
      - Добрая... А вон Шахиня как умчалась, только пятки сверкали!
      - Ты-то в чем виноват? Ты ж ее Кису не трогал.
      - А она знает? Разбираться будет? - Гога сокрушенно почесал загривок. - Вот же напасть. Откуда она нарисовалась? Вот и верь после этого газетам...
      - Слушай, - выпучила глаза Амалия, - а может она и сейчас - тут?
      Моментально в комнате воцарилась гнетущая тишина. Маша действительно была тут. Никак не удавалось выскользнуть из квартиры. Мстить она никому не собиралась, а уж Гоге - и подавно. Денег из его сейфа ей хватило бы надолго... Одно непонятно: о каких газетах он только что толковал?
      И тут она впервые заметила то, на что доселе не обращала внимания. Над диваном, на стене висела пришпиленная канцелярской кнопкой небольшая газетная вырезка - текст и фото. Это было тем удивительнее, что Маша была уверена: за всю свою жизнь Гога вряд ли прочел хоть одну газету.
      Не обращая внимания на нахохлившуюся парочку на диване, она приблизилась и разглядела на снимке... себя. В наручниках, с двумя милиционерами за спиной. И взгляд - испуганный и беспомощный...
      Маша потрясла головой. Что это? Фотография из будущего? Из невеселого довольно будущего.
      Прочла заголовок: "Девочка-невидимка поймана с поличным". И дальше: "Мы уже не раз писали о девушке-невидимке, входящей в одну из преступных группировок Санкт-Петербурга. Редакция..."
      - Маруся, ты здесь? - ласково-ласково спросил Гога пустоту.
      - Здесь, здесь, помолчи немного, - довольно бесцеремонно ответила ему пустота. Маша продолжала жадно читать. (Она не видела как побелело и вытянулось в этот момент "мышоночье" лицо.)
      "Редакция не могла не отреагировать на слухи и свидетельства, однако всегда подчеркивала, что "девочка-невидимка" - это нечто вроде лохнесского чудовища, бермудского треугольника или, к примеру, инопланетян с летающей тарелки. Но мало-помалу подробности о ее реальном существовании и деятельности стали просачиваться и из официальных источников.
      И вот, наконец, преступница арестована, прямо в момент очередного криминального акта. Возбуждено уголовное дело. Трудно поверить, что на счету у нее, как минимум, 17 преступных эпизодов (в основном - ограбления крупных коммерческих учреждений).
      Более полную информацию по "делу Маруси" генеральная прокуратура, занимающаяся им, дать отказалась, апеллируя к соответствующей статье Закона о печати. Так что подробнее о природе удивительных способностей этой девушки, о том, как удалось ее "взять" и о ее дальнейшей судьбе мы сможем рассказать Вам лишь после суда, имея санкцию Генерального прокурора.
      Обидно: любопытство так и гложет. Но придется потерпеть, раз уж мы взялись строить правовое государство.
      Соб. корр.
      P.S. Следственные органы обратились в редакцию с просьбой опубликовать номера телефонов в Москве - [phone] - и С.-Петербурге - [phone] - для тех, кто может сообщить по "делу Маруси" какие-либо дополнительные сведения."
      Маша не верила своим глазам. Это было невозможно, необъяснимо... А главное - была фотография...
      - Гога, - позвала она.
      - Ась? - подобострастно отозвался тот.
      - Да расслабься ты, не буду я тебя убивать... И деньги верну. Даже сейчас половину верну... - Из воздуха возникли толстенькие пачечки баксов и легли на стол. - А вторую половину, считай, я у тебя заняла.
      - Конечно, конечно, об чем речь, - суетливо согласился тот.
      - Расслабься, я сказала. Деньги я действительно верну. И ни тебя, ни подругу твою не трону. Мне сейчас помощь нужна. Не обижу... Или так: если мне сейчас поможешь, когда-нибудь и я - тебе. А помощь невидимки может быть незаменимой.
      - Соглашайся, соглашайся, - выказывая чисто женскую дальновидность (или жадность?), затараторила Амалия. А Гога, видно, действительно, наконец, расслабившись, развел руками:
      - Могла бы и не спрашивать, Маруся... Дай-ка, я хоть потрогаю тебя.
      Секунду поколебавшись, Маша опустилась на колени возле дивана, взяла в свою ладонь гогину руку, положила ее на свое лицо.
      Тот, убеждаясь в ее материальности, ощупал нос, губы, волосы, прошелся по шее, груди (по старой памяти Маша позволила ему это), затем улыбнулся наконец-то искренней, почти счастливой улыбкой и неожиданно заставил Машу покраснеть, заявив с причмокиванием:
      - Хороша, чертовка!
      - Хороша Маша, да не ваша, - несмотря на испуг, ревниво проворчала Амалия.
      - Вот-вот! - строго сказала Маша, но и сама почувствовала, что голос ее прозвучал как-то уж слишком тоненько. Неубедительно.
      Довольно хохотнув, Гога окончательно успокоился:
      - Ладно, Маруся. Чего тебе надо-то?
      Помолчав, Маша ответила:
      - Понимаешь, Гога... меня никто не арестовывал.
      - Так это не ты, что ли? - ткнул пальцем Гога в бумажку на стене.
      - Вроде, я... Только не было меня там... Вот в этом я и хочу разобраться.
      - Ясненько, - покивал Гога, - ясненько... - И вдруг обернулся к "Мышонку": - Ты бы поесть собрала, а? У нас все-таки гость. Она, хоть и невидимая, а кушать тоже хочет...
      Действительно, два батончика "Сникерс" за сутки - не самая сытная пища.
      ..."Мышонок" уютно повизгивал, наблюдая за тем, как в пустоте над столом исчезают куски мяса жареного под сметанным соусом, хлеб и ломтики овощей из приготовленного ею салата. (Только теперь Маша смогла по достоинству оценить Гогин выбор подруги жизни: готовила Амалия отменно.) "Мышонок" повизгивал, а Гога и Маша, то и дело перескакивая на захватывающие воспоминания, говорили о том, что и где им предстоит делать.
      Собственно, Маша и сама толком не понимала, какую именно помощь она ждет от Гоги. По большому счету, ей просто нужен был ХОТЬ КТО-ТО. Одиночество, отсутствие близких людей угнетало ее. А теперь, прочтя эту газетную вырезку, она растерялась и вовсе... Да что там вырезка! Гога сказал ей:
      - Как тебя менты повязали, я сначала-то по телику увидел, в "новостях"... Я сам-то тебя только раз в жизни видел, да и то - мельком, когда Прорву покоцали. Али-Бабе позвонил, а он телевизор не смотрел. Так я потом пол дня перед телеком сидел, все ждал, может, повторят, чтобы на видик записать. И повторили! Я Али-Бабе запись показал, он говорит: "Маруся. Никакой ошибки..." Тут-то у меня чуток и отлегло от сердца...
      - Ну спасибо!
      - А ты как думала? Я как узнал, что они Кису твоего пришили, так, думаю, все - хана нам всем.
      - Жив он... Да и не в этом дело... А запись у тебя не сохранилась, скорее, не спросила, а констатировала она.
      Гога хлопнул себя по лбу:
      - Точно! Есть!
      Информационный сюжет об ее аресте был совсем коротким: за кадром звучал комментарий журналиста, почти дословно совпадающий с газетным текстом, а на экране мелькали какие-то люди, милицейские машины, роскошное фойе какого-то учреждения... И вот через это-то фойе и волокли ее двое спецназовцев - к дверям, на улицу. Всего - секунд пять-шесть.
      Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала... Слезы на глазах...
      Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.
      Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.
      - Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога. - Типа, мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..
      Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):
      - Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.
      - Добро.
      - А как, к стати, Шахиня поживает?
      - Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.
      - И меня.
      - А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же раздваиваться стала...
      Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?
      - Дежурный слушает.
      - Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".
      - Одну минуту. Соединяю.
      В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:
      - Да! Слушаю вас.
      Маша слегка оробела:
      - Я по "делу Маруси"...
      - Вы можете назвать себя?
      - Не хотелось бы.
      - То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?
      - Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.
      - Вот как. - Голос слегка смягчился. - Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?
      Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове "прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы:
      - Но у меня есть условие.
      На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос поинтересовался:
      - Ну-ну, и что же это за условие?
      - Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни слова.
      - То есть, вам необходима очная ставка?
      - Пусть так.
      - Нет проблем. Сегодня подъедите?
      Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...
      - Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.
      - В четырнадцать ноль-ноль.
      - Хорошо.
      - Записывайте адрес. - Он продиктовал, затем добавил: - Если бы вы назвали себя, выписал бы вам пропуск. А так - придется встретить на вахте. Как я вас узнаю?
      - Я... - начала Маша, но тут же спохватилась. - Вы меня узнаете. Точно узнаете.
      - Вы уверены? - в голосе звучало то ли сомнение, то ли тщательно скрываемое возбуждение. Маша промолчала, и он продолжил: - Хорошо, договорились. Завтра в два я встречу вас на вахте, возле дежурного. Постарайтесь не опаздывать.
      ...Возле прокуратуры Гога с каменной мордой остался ждать ее в своем "москвиче". А Маша прошла внутрь. Не успела она сделать по ковровой дорожке и пяти шагов к милиционеру, как навстречу ей со стула поднялся высокий подтянутый мужчина лет сорока.
      Его густая шевелюра была почти полностью седой, лишь кое-где пробивались темные пряди. Его смуглое лицо сразу расположило Машу к доверию, особенно - то, как насмешливо поблескивали его черные глаза. Насмешливо, но - с интересом... Ну, еще бы, ведь вряд ли он ожидал увидеть перед собой вторую Машу.
      - Да, вас трудно не узнать! Ничего не понимаю! Объясните, что происходит?
      - Может быть, не здесь? - Легко улыбнулась Маша. Легко, оттого, что человек этот был явно симпатичен ей. Сейчас, приглядевшись, она поняла, что сходу не верно определила его возраст: обманула выправка - явно военная. Ему уже далеко за сорок, а то и все пятьдесят.
      - Да-да, конечно, - кивнул он и представился: Илья Аркадьевич Берман.
      Она пожала его сухую крепкую руку.
      - Мария.
      - Феноменально! - вскричал Илья Аркадьевич. - Все, оказывается, еще интересней, чем я предполагал! Но как вы... - И тут же оборвал себя. Пойдемте-пойдемте... Это со мной, - бросил он дежурному и повел ее вверх по лестнице.
      Вошли в светлый просторный кабинет. Он разительно отличался от рабочего места следователя Зыкова: бежевая офисная мебель, большое, забранное белыми жалюзи, окно, компьютер...
      - Неплохо живут, оказывается, следователи, - заметила Маша.
      - Дешево цените, - доброжелательно откликнулся Илья Аркадьевич, - не следователи, а референты генерального прокурора республики. Точнее референт, потому что он один. И это - я. Да вы садитесь!
      - А что такое "референт"?
      - Помощник, советник, ну, и все такое...
      - Понятно.
      Внезапно, без всякой видимой на то причины, Маше почудилось во всем происходящем что-то неестественное... Какой-то опереточный елей...
      Она села в удобное вращающееся кресло.
      - Ну, и где вторая я?
      Илья Аркадьевич сел за стол напротив нее.
      - А вам не кажется, что логичнее будет сперва нам побеседовать вдвоем?
      - Нет. Я, по-моему, ясно вам по телефону сказала.