Желудок Катерины завязался узлом. – О, нет! Идиот..!
      Тетя Фортиц, привлеченная громкими голосами, появилась из кухни как раз при этих словах. Тащившийся за ней следом Никки при виде напряженных лиц взрослых проглотил восторженный вопль Дядя Хьюго!.
      – А, привет, Хьюго, – сказала тетя Фортиц и добавила неуверенно: – И, гм… Василий Форсуассон, верно? – О предыдущем визите Катерина им с Никки рассказала лишь в самых общих чертах. Никки был возмущен и слегка испуган. Тетя Фортиц присоединилась к мнению Майлза: лучше бы отложить попытку разобраться с этим недоразумением до возвращения дяди Фортица.
      Хьюго приветствовал ее вежливым кивком и с жаром продолжил: – Я вынужден согласиться с Катериной, но это только подтверждает опасения Василия. Представить не могу, что же вынудило Форратьера решиться на такие действия, пока самЭйрел Форкосиган в городе. Скорее можно было подумать, что у него по крайней мере хватит здравого смысла подождать возвращения вице-короля на Сергияр, прежде чем нападать на его наследника.
      – Эйрел Форкосиган?! – закричала Катерина. – А ты что думаешь, Грегорслепо поверит нападкам на того, кого избрал своим Голосом? Не говоря уж о том, что за попытку устроить грандиозный публичный скандал за две недели до императорской свадьбы кое-кому не поздоровится…! Ришар не дурак, он безумец. – Или охвачен какой-то слепой паникой, но из-за чего ему такпаниковать?
      – Да, безумец, насколько я знаю, – сказал Василий, – В конце концов, он же Форратьер. И если дело дойдет до уличных боев между высшими форами, как бывало в прошлом, никто в столице не будет в безопасности. А особенно те, кого они ухитрились втянуть в свои дела. Я хочу, чтобы Никки успел оказаться подальше, прежде чем закончится голосование. Линию монорельса ведь могут и перерезать. Как это было во время мятежа Фордариана. – Жест в сторону тети Фортиц предлагал ей подтвердить этот факт.
      – Ну, это правда, – признала она. – Но даже открытые столкновения во время мятежа не превратили столицу в пустыню. В конечном итоге, сражения сосредоточились в отдельных местах.
      – Но вокруг Университета бои были, – моментально напомнил он в ответ.
      – Да, немного.
      – А ты их видела? – спросил Никки, чей интерес немедленно отвлекся.
      – Мы знали, где они, милый, и обошли это место стороной, – ответила она.
      С некоторой неохотой Василий добавил: – Приглашаю вас присоединиться к нам, Катерина… и вас, госпожа Фортиц, разумеется, тоже… А еще лучше вам укрыться у вашего брата, – он показал на Хьюго. – Быть может, раз уж всем известно, что вы привлекли внимание лорда Форкосигана, вы сами рискуете сделаться мишенью.
      – А вас еще не посещала мысль, что враги Майлза предназначили вам самому роль такой же мишени? Что вы позволили манипулировать собой, обходиться с вами, как с их орудием? – Катерина вздохнула поглубже, пытаясь успокоиться. – Не пришло в голову хоть одному из вас, что Ришара Форратьера могут и не утвердить графом? Что вместо этого графство перейдет лорду Доно?
      – Этой сумасшедшей дамочке? – удивленно произнес Василий. – Невозможно!
      – Не сумасшедшей и не дамочке, – ответила Катерина. – И если он станет графом Форратьером, все эти ваши метания кончатся ничем.
      – Я не собираюсь ставить на эту возможность мою – или Никки – жизнь, мадам, – сухо отрезал Василий. – Если вы предпочитаете оставаться здесь и рисковать – ладно, спорить не буду. Но у меня есть непреложный долг – защитить Никки.
      – И у меня, – спокойно заметила Катерина.
      – Но, мама, – проговорил Никки, явно пытающийся разобраться в этой быстрой перепалке. – Лорд Форкосиган не убивалпапу.
      Василий чуть наклонился и огорченно, сочувственно ему улыбнулся. – Но откуда тебе знать, Никки? – спросил он ласково. – Никто этого знать не может. В том-то и проблема.
      Никки резко захлопнул рот и неуверенно взглянул на Катерину. Он просто не знал – как не знала и она сама, – насколько тайным должен оставаться его личный разговор с императором.
      Катриона вынуждена была признать, что тревога Василия заразительна. Хьюго ее явно подхватил. Не важно, что уже давно раздоры между графами не угрожали всерьез стабильности Империи; этот факт не сделает тебя менее мертвым, если тебя угораздит попасть под перекрестный огонь до его подавления имперскими войсками.
      – Василий, скоро свадьба Грегора, и столица кишит эсбешниками. Любой – каким бы высоким его положение ни было, – кто сделает сейчас малейшее поползновение устроить общественные беспорядки, будет повержен так быстро, что удара и заметить не успеет. Ваши опасения… преувеличены. – Она хотела сказать « беспочвенны».Но что если Ришар получит свое графство, а вместе с ним – и право выдвигать обвинения против равных ему в Совете?
      Василий покачал головой. – Лорд Форкосиган нажил опасного врага.
      – Лорд Форкосиган – самопасный враг! – слишком поздно она прикусила язык.
      Василий мгновение смотрел на нее, покачал головой и обратился к Никки. – Никки, собирай свои вещи. Я тебя забираю.
      Никки посмотрел на Катерину. – Мама? – неуверенно проговорил он.
      Что там Майлз говорил насчет людей в плену у собственных привычек? Много раз подряд она уступала желаниям Тьена в отношении Никки, даже когда была с ним не согласна – потому что он был Никки отцом, потому что имел право. Но в первую очередь потому, что вынуждать Никки выбирать между родителями казалось ей почти такой же жестокостью, как разорвать его на части. Никки не был пешкой в их конфликтах. И то, что он был у Тьена в заложниках из-за специфического неравноправия барраярских законов об опеке, было уже вторично, – хотя не раз она упиралась спиной в эту стену.
      Но, черт возьми, Василию Форсуассону она никакой клятвы чести не давала! Ему не принадлежало пол-души Никки. Что, если они с Никки вдруг стали не игроком и пешкой, а союзниками, вместе выдерживающими осаду? Какие возможности это открывает?
      Она скрестила руки на груди и ничего не произнесла.
      Василий потянулся к руке Никки. Никки нырнул за спину Катерины и завопил, – Мама, я ведь не должен ехать, да? Я вечером собирался к Артуру! Не хочу идти с Василием! – в его голосе прорезались нотки пронзительного горя.
      Василий набрал в грудь воздуху и попытался восстановить положение и собственное достоинство. – Мадам, прикажите вашему ребенку!
      Долгое мгновение она глядела на него в упор. – Но, Василий, – произнесла она наконец, и голос ее был вкрадчивым, – я так поняла, что вы отобрали у меня власть над Никки. Вы, кажется, явно не доверяете моему мнению в отношении его здоровья и безопасности. Так как же ямогу ему приказывать?
      Тетя Фортиц поморщилась, уловив этот нюанс; Хьюго, отец троих детей, тоже понял. Она только что дала Никки молчаливое разрешение перейти любые границы. Но холостяк Василий пропустил эту хитрость мимо ушей.
      Тетя Фортиц тихо начала: – Василий, вы действительно считаете, что это мудро…
      Василий неумолимо протянул руку. – Никки. Поторапливайся. Мы должны успеть на поезд 11-05 с вокзала Северных Ворот!
      Никки спрятал руки за спину и храбро произнес: – Нет.
      Василий произнес тоном последнего предупреждения, – Если мне придется тащить тебя на руках, я так и сделаю!
      Никки ответил, затаив дыхание, – Я орать буду. Всем расскажу, что вы меня силой увозите. Скажу им, что вы немой отец. И все это будет правдой!
      Судя по виду, Хьюго начал тревожиться. – Ради Бога, Василий, не доводи мальчика до истерики. Они могут так продолжать часами. Тогда все вокруг пялятся на тебя, как на живое воплощение Пьера Кровавого, а пожилые леди подходят и грозят…
      – Как вот эта, – прервала его тетя Фортиц. – Господа, позвольте мне отговорить вас…
      Раздраженный, побагровевший Василий попытался схватить мальчика еще раз, но Никки оказался быстрее, в этот раз спрятавшись за госпожу Фортиц. – Я всем скажу, что вы меня похищаете для моральных целей!– продекламировал он из-за этого надежного щита.
      Потрясенным голосом Василий спросил у Хьюго, – Откуда ему знать о таких вещах?
      Хьюго отмахнулся. – Наверное, просто услышал фразу. Знаешь, дети часто повторяют всякое.
      Василий явно не знал. Возможно, слабая память?
      – Слушай, Никки, – стал уговаривать Хьюго, чуть подавшись вперед, чтобы видеть мальчика, укрывшегося за спиной кипящей возмущением госпожи Фортиц. – Если ты не хочешь ехать с Василием, не отправиться ли тебе вместо этого ненадолго погостить у нас с тетей Розали, пожить с Эди и мальчиками?
      Никки заколебался. Катерина тоже. Еще немного усилий, и эта уловка могла бы сработать, но тут Василий воспользовался тем, что Никки на мгновение отвлекся, и снова схватил его за руку.
      – Ха! Попался!
      – Ой! Ой-ой! – завопил Никки.
      Может быть, это случилось потому, что у Василия не было тренированного родительского слуха, способного мгновенно отличить крик настоящей боли от шума ради пущего эффекта, но когда Катерина мрачно шагнула вперед, он отшатнулся и машинально ослабил хватку. Никки вырвался и бросился к лестнице наверх.
      – Не пойду! – выкрикивал Никки через плечо, карабкаясь по лестнице. – Не хочу, не буду! Не заставите меня! Мама не хочет, чтобы я уезжал! – Наверху он завертелся волчком, прежде чем неистово броситься прочь, и раздразненный Василий кинулся на ним к лестнице. – Вы еще пожалеете, что расстроили маму!
      Хьюго, десятью годами старше и куда опытнее, с досадой покачал головой и медленно последовал за ним. Тетя Фортиц замыкала процессию, с очень обеспокоенным видом и слегка посеревшим лицом. Наверху хлопнула дверь.
      Катерина, чье сердце бешено колотилось, поднялась в верхний холл, когда Василий уже склонился над дверью дядиного кабинета и с шумом дергал круглую ручку.
      – Никки! Открой дверь! Отопри немедленно, слышишь? – Василий оглянулся и умоляюще посмотрел на Катерину. – Сделайте же что-нибудь!
      Катерина прислонилась к противоположной стене, снова скрестила руки и медленно улыбнулась. – Я знаю лишь одного человека, которому удалось уговорить Никки выйти из запертой комнаты. И здесь его нет.
      – Прикажите ему выйти!
      – Если вы действительно настаиваете на взятии его под свою опеку, то эта проблема ваша, Василий, – холодно сказала Катерина. Первая проблема из многих, подразумевалось в ее словах.
      Добравшийся наконец до верха запыхавшийся Хьюго предположил, – Кончается все тем, что они успокаиваются и выходят. Скоро, если там нет никакой еды.
      – Никки знает, – сухо заметила тетя Фортиц, – где профессор прячет печенье.
      Василий поднялся на ноги и уставился на тяжелую деревянную дверь и старые, массивные железные петли. – Думаю, мы могли бы ее высадить, – сказал он нерешительно.
      – Не в моемдоме, Василий Форсуассон! – отрезала тетя Фортиц.
      Василий махнул рукой Катерине. – Тогда принесите мне отвертку!
      Она не шевельнулась. – Ищите ее сами. – Она не добавила вслух « неуклюжий простофиля»,но, похоже, имелось в виду именно это.
      Василий вспыхнул от гнева и снова склонился к двери. – Чем он там занят? Я слышу голоса.
      Хьюго наклонился тоже. – Думаю, он включил комм-пульт.
      Тетя Фортиц стрельнула взглядом вдоль холла к двери своей спальни. Оттуда имелась дверь в ванную, из которой другая дверь вела в кабинет профессора. Ну, если тетя Фортиц не собирется показывать неохраняемый обходной маршрут этим двоим, сейчас прильнувших ухом к двери, то с чего бы это делать Катерине?
      – Я слышу два голоса. Кому он, к черту, может звонить по комму? – вопросил Василий риторическим тоном.
      Внезапно Катерина подумала, что знает, кому. У нее перехватило дыхание. – О боже, – слабо выговорила она. Тетя Фортиц изумленно на нее взглянула.
      Какое-то истерическое мгновение Катерина размышляла, не броситься ли в обход, нырнуть через вторую дверь и выключить комм-пульт прежде, чем будет слишком поздно. Но в ее памяти эхом всплыл смеющийся голос… Давайте посмотрим, что получится.
       Да. Давайте.
 

* * *

 
      В Спикерском Круге бубнил один из союзных Борису Формонкриеву графов. Интересно, подумал Майлз, как долго еще сможет тянуться эта тактика проволочек. Судя по виду Грегора, тот начал здорово скучать
      Из малого конференц-зала появился личный оруженосец императора, поднялся на помост и что-то прошептал на ухо свому повелителю. Грегор, какое-то мгновение выглядевший удивленным, ответил тому парой слов и движением руки отослал прочь. По едва заметному императорскому жесту лорд-протектор Спикерского Круга направился к нему. Майлз напрягся, ожидая, что Грегор сейчас потребует прекратить волокиту и распорядиться о начале голосования. Но вместо этого лорд-протектор лишь кивнул и вернулся на свое место. Грегор поднялся и вышел в дверь за помостом. Выступавший граф покосился на это передвижение, помедлил, затем продолжил. Вряд ли это что-то существенное, сказал себе Майлз; даже императорам время от времени приходится ходить в туалет.
      Майлз улучил момент, чтобы снова нажать кнопку комма. – Пим? Как дела у Доно?
      – Только что получил подтверждение из особняка Форратьеров, – ответил Пим через мгновение. – Доно на пути сюда. Его сопровождает капитан Форпатрил.
      – Только сейчас?!
      – Похоже, он появился дома лишь менее часа назад.
      – Что он делал всю ночь? – Разумеется, Доно не отправился бы нарочно шляться по бабам вместе с Айвеном в ночь перед голосованием – а с другой стороны, может, он хотел кое-что доказать… – Ладно, неважно. Просто убедись, что он нормально доберется сюда.
      – Мы этим сейчас и заняты, м'лорд.
      Грегор действительно вернулся примерно такое время спустя, какое нужно, чтобы отлить. Он снова уселся на своем месте, не беспокоя выступавшего в Спикерском Кругу, но в сторону Майлза кинул странный взгляд, досадливый и слегка смущенный. Майлз выпрямился и уставился на него в ответ, но Грегор не дал ему больше никаких намеков; наоборот, лицо его снова приняло обычное невозмутимое выражение, способное скрывать что угодно – от крайней скуки до ярости.
      Майлз не собирался доставлять своим противникам удовольствие видеть, как он грызет ногти. Скоро у Консерваторов иссякнут ораторы, разве что появится кто-то еще из их команды. Майлз снова пересчитал головы или, скорее, обозрел пустые места. Для такого важного голосования, как сегодняшнее, отсутствующих что-то слишком много. Нет ни Фортугарова, ни его депутата, как и обещала леди Элис. Отсутствуют также Форхалас, Форпатрил, Форфолс и Формюир, что куда необъяснимей. Поскольку на голоса троих из них – а, возможно, и всех четверых – могла уверенно рассчитывать консервативная фракция, то потеря невелика. Майлз принялся разрисовывать другой край листа извилистым орнаментом из клинков, мечей и маленьких взрывов и ждать.
 

* * *

 
      – … сто восемьдесят девять, сто девяносто, сто девяносто один, – подсчитывал Энрике с огромным удовольствием в голосе.
      Карин остановила работу на лабораторном комме и перегнулась через дисплей взглянуть на эскобарского ученого. Тот с помощью Марсии завершал окончательную инвентаризацию возвращенных форкосигановских жуков, тут же пересаживая их в свежевычищенный поддон из нержавеющей стали, который стоял открытым на лабораторном столе.
      – Пока мы не нашли только девять особей, – радостно продолжал Энрике. – Меньше пяти процентов усушки – думаю, величина потерь приемлема для столь злосчастного инцидента. Пока у меня есть ты, моя дорогая.
      Повернувшись к Марсии, он потянулся мимо нее и взял стоящую сзади банку, где сидела королева форкосигановских жуков – ее принесла лишь вчера ночью торжествующая младшая дочка оруженосца Янковского. Наклонив банку, он нежно вытряхнул насекомое на подставленную ладонь. Королева, согласно измерениям Энрике, подросла за время превратностей своего бегства на добрых два сантиметра и теперь занимала всю ладонь, да еще свешивалась по сторонам. Он поднес ее к лицу, ласково причмокивая и поглаживая кончиком пальца короткие надкрылья. Жучиха сильно, до крови, вцепилась в руку коготками и зашипела в ответ.
      – Такой звук они издают, когда довольны, – объяснил Энрике Марсии в ответ на ее скептический взгляд.
      – А-а, – сказала она.
      – Хочешь ее погладить? – Энрике приглашающим жестом протянул ей гигантское насекомое.
      – Ну-у… почему бы и нет? – Марсия повторила опыт, за что была вознаграждена очередным шипением. Жучиха выгнула спинку. Марсия криво улыбнулась.
      Про себя Карин подумала, что любой мужчина, который считает лучшим времяпровождением кормление, ласку и заботу о твари, в основном отвечающей на его обожание недружелюбным шипением, отлично уживется с Марсией.
      Еще немного ласково пощебетав, Энрике посадил королеву в стальной поддон, чтобы там ее окружило, почистило, приласкало и накормило ее рабочее потомство.
      Карин излила свои чувства глубоким вздохом и вновь сосредоточилась на расшифровке каракулей Марка – заметок по анализу цена/себестоимость для пяти лучших потенциальных пищевых продуктов. Как их назвать– вот это будет задачка. Идеи Марка скорее невыразительны. А спрашивать Майлза нет никакого смысла – все его злобные предположения сводятся к чему-то вроде Рвотной Ванилиили Тараканьих Хлопьев.
      Нынче утром в особняке Форкосиганов было очень тихо. Все оруженосцы – кроме тех, что забрал себе Майлз – сопровождали вице-короля с вице-королевой на какой-то изысканный официальный завтрак, устраиваемый в честь будущей императрицы. Большую часть прислуги на утро отпустили. Марк ухватился за возможность – и Матушку Кости, ставшей их постоянным консультантом по развитию продукции – и уехал посмотреть в действии заводик по упаковке молочных продуктов. Ципис нашел в Хассадаре такую же фабрику, переезжающую в другое место побольше, и обратил внимание Марка, что оставляемое ими оборудование можно бы использовать в экспериментальном производстве продуктов из жучиного масла.
      Утренний путь Карин на работу был очень коротким. Прошлой ночью она впервые спала вместе с Марком в особняке Форкосиганов. К ее тайной радости, к ним обоим отнеслись не как к детям, преступникам или слабоумным, но с тем же уважением, как и к любой взрослой паре. Они закрыли дверь спальни Марка, и что за ней происходило – касалось только их двоих. Нынче утром Марк отправился по делам, насвистывая под нос – и фальшивя, поскольку явно унаследовал от своего брата-прародителя полное отсутствие музыкального таланта. Карин тоже вполголоса мурлыкала под нос, но более мелодично.
      Ее размышления прервал нерешительный стук по дверному косяку лаборатории. Там стояла одна из горничных, и вид у нее был озабоченный. Вообще-то прислуга дома Форкосиганов избегала здешнего коридора. Некоторые боялись масляных жуков. Большинство опасалось шатающихся стопок литровых емкостей с жучиным маслом, теперь заполняющих коридор с обеих сторон до самого потолка. И все усвоили, что отважиться появиться здесь – значит нарваться на приглашение зайти в лабораторию и попробовать очередной образец продукции из жучиного масла. Эта последняя опасность, несомненно, пресекала возможный шум или помехи работающим в лаборатории. А молодая леди, насколько помнила Карин, разделяла все три вида предубеждений.
      – Мисс Куделка, мисс Куделка … и доктор Боргос, к вам посетители.
      Горничная шагнула в сторону, пропустив в лабораторию двух мужчин. Один был тощим, а другой… здоровенным. На обоих были слегка помятые в дороге костюмы, в эскобарском стиле – как опознала Карин по опыту сосуществования с Энрике. Тощий – то ли моложавый мужчина средних лет, то ли молодой человек с манерами среднего возраста, трудно сказать, – сжимал в руках полную бумаг папку. Крупный тип просто подавлял своими размерами.
      Тощий шагнул вперед и обратился к Энрике: – Вы – доктор Энрике Боргос?
      Энрике встрепенулся при звуках эскобарского акцента, несомненно первом дыхании родного дома за время его долгого, одинокого изгнания среди барраярцев. – Да?
      Худой мужчина радостным жестом воздел ту руку, которая не была занята папкой. – Наконец-то!
      Энрике улыбнулся с застенчивым пылом. – О, вы слышали о моей работе? Вы случайно не… инвесторы?
      – Вряд ли, – Тощий мужчина свирепо усмехнулся. – Я – судебный пристав офицер Оскар Густиоз – а это мой помощник, сержант Муно. Доктор Боргос… – Густиоз официально положил руку на плечо Энрике, – вы арестованы согласно ордеру Планетарных Кортесов Эскобара за мошенничество, хищение в особо крупных размерах, неявку в суд и конфискацию предоставленного залога.
      – Но, – залопотал Энрике, – это же Барраяр! Здесь вы меня не можете арестовать!
      – О, еще как могу, – мрачно произнес Густиоз. Он плюхнул папку с кармашками на лабораторный табурет, с которого только что встала Марсия, и щелкнув замком, открыл. – Здесь у меня имеются, по порядку – официальный ордер на арест, выданный Кортесами… – начал он перелистывать бумаги, все покрытые печатями, со следами сгибов и нацарапанными вручную резолюциями, – предварительное согласие на экстрадицию, данное барраярским посольством на Эскобаре; три приложенных к нему дополнительных прошения, все три одобрены; окончательное согласие Имперской Канцелярии в Форбарр-Султане… предварительный и окончательный ордер из Окружного Офиса графства Форбарра… восемнадцатьотдельных разрешений на перевозку заключенного через барраярские имперские скачковые станции отсюда и до дому… и, наконец, самое последнее – но не самое малое! – лицензия из Муниципальной Охраны Форбарр-Султаны, подписанная лично лордом Форбонном. Мне потребовалось больше месяца, чтобы проложить себе путь через все эти бюрократические препоны, и я и часубольше не потрачу на этот отсталый мир. Можете взять с собой одну сумку с вещами, доктор Боргос.
      – Но, – закричала Карин, – Марк же заплатилза Энрике заклад! Мы его выкупили его – и он теперь наш!
      – Конфискация залога не ликвидирует уголовные обвинения, мисс, – сухо проинформировал ее эскобарский пристав. – Она их отягощает.
      – Но… почему вы арестовываете Энрике, а не Марка? – спросила Марсия, поставленная всем этим в тупик. Она не сводила глаз со стопки бумаг.
      – Не подавай им такой мысли, – сквозь зубы шикнула Карин.
      – Если вы, мисс, говорите об опасном сумасшедшем, известном как лорд Марк Пьер Форкосиган, – я пробовал. Поверьте мне, я пытался. Я потратил полторы недели в попытках получить такой документ. У него Дипломатический иммунитет класса III, защищающий его практически от всего, за исключением предумышленного убийства. К тому же я обнаружил, что стоит мне только правильно произнести его фамилию, и это воздвигает чертову каменную стену тупости между мной и любым барраярским клерком, секретарем, посольским офицером или чиновником, с каким я имею дело. Какое-то время я думал, что сойду с ума. Но в конце концов смирился с безнадежностью.
      – И лекарства тоже помогли, я полагаю, сэр, – дружески заметил Муно. Густиоз сердито на него глянул.
      – Но выот меня не сбежите, – обратился тот к Энрике. – Один чемодан. Прямо сейчас.
      – Вы не можете вот так, без всякого предупреждения, вломиться сюда и забрать его! – запротестовала Карин.
      – Вы хоть представляете, сколько усилий и забот я потратил на гарантию того, чтобы его не предупредили? – вопросил Густиоз.
      – Но Энрике нам нужен! Он для нашей новой фирмы все! Он – весь наш исследовательский и внедренческий отдел. Без Энрике не будет никаких жуков, способных питаться барраярской растительностью.
      Без Энрике не возникнет никакого производства из жучиного масла – и ее акции не будут стоить ни гроша. Ее летнюю работу, все бурные усилия Марка по организации – все можно будет вылить в канализацию. Никакой прибыли… никакого дохода… никакой взрослой независимости… никаких жарких и изобретательных сексуальных забав с Марком – одни лишь долги, позор и целая куча ее самодовольных родственников, по очереди повторяющих « мы же тебе говорили!»… – Вы не можете его забрать!
      – Напротив, мисс, – сказал офицер Густиоз, собирая свою стопку документов, – могу и сделаю это.
      – Но что ждет Энрике на Эскобаре? – спросила Марсия.
      – Суд, – произнес Густиоз омерзительно довольным тоном, – а дальше, о чем я искренне молюсь, – тюрьма. На долгое, долгое время. Надеюсь, ему зачтут и судебные издержки. Ревизор завопит, когда я предъявлю ему свои дорожные чеки. Это все равно что отпуск, говорила моя начальница. «Вернешься через пару недель», вот что она сказала. А я не видел жену и семью уже два месяца…
      – Но это же жутко неэкономно, – возмутилась Марсия. – Зачем запирать его в камере на Эскобаре, когда он может принести реальную пользу человечеству здесь? – Видимо, догадалась Карин, сестра тоже подсчитала, с какой скоростью упадут в цене ее акции.
      – Это пусть решают доктор Боргос и его разгневанные кредиторы, – ответил ей Густиоз. – Я лишь выполнил свою работу. Наконец-то.
      Энрике выглядел ужасно огорченным. – Но кто позаботится о моих бедных девочках? Вы не понимаете!
      Густиоз заколебался и тоном сбитого с толку человека произнес: – В моих ордерах не упомянуто ни о каких иждивенцах, – он в замешательстве поглядел на Карин с Марсией.
      Марсия спросила: – И вообще, как вы сюда попали? Как прошли мимо охранника СБ в воротах?
      Густиоз помахал своей приведенной в беспорядок папкой. – Страница за страницей. Потребовалось сорок минут.
      – Он настаивал на проверке каждой из них, – объяснил сержант Муно.
      – А где Пим? – торопливо спросила Марсия горничную.
      – Уехал вместе с лордом Форкосиганом, мисс.
      – Янковский?
      – И он тоже.
      – Еще кто-нибудь?
      – Все остальные уехали с милордом и миледи.
      – Черт! А как начет Ройса?
      – Он спит, мисс.
      – Сходи за ним, пусть спустится сюда.
      – Ему не понравится, что его разбудили не в смену, мисс… – нервно произнесла горничная.
      – Позови его!
      Медленно и неохотно горничная двинулась к выходу.
      – Муно, – произнес Густиоз, который все с большей тревогой наблюдал за этим разговором, – давай! – Он указал на Энрике.
      – Да, сэр, – Муно схаатил Энрике за локоть.
      Марсия уцепилась за другую руку Энрике. – Нет! Стойте! Вы не можете забрать его!
      Густиоз хмуро поглядел вслед уходящей горничной. – Пошли, Муно.
      Муно потащил. Марсия потянула в другую сторону. «Ай!», закричал Энрике. Карин схватила первое, что ей подвернулось под руку и могло сойти за оружие – металлический метр, – и закружилась вокруг них. Густиоз сунул свою папку с бумагами под мышку и протянул руку, чтобы оттащить Марсию.
      – Быстрей! – завизжала Карин на горничную и попыталась подсечь Муно, сунув металлический метр ему между колен. Вокруг Энрике, словно вокруг оси, кружилась целая толпа, и попытка эта Карин удалась. Муно выпустил Энрике, упавшего на Марсию с Густиозом. В отчаянной попытке удержать равновесие Муно с силой стукнул рукой по краю поддона с жуками, выдвинутого за край лабораторного стола.
      Ящик из нержавеющей стали взлетел в воздух. Сто девяносто два обалдевших коричнево-серебистых масляных жука стартовали по неравномерной веерной траектории через всю лабораторию. А так как они обладали аэродинамическими способностями небольшого кирпича, то дождем посыпались вниз на борющихся людей; под ногами захлюпало и захрустело. Ящик одновременно с Муно с лязгом грохнулся об пол. Густиоз, пытаясь прикрыться от неожиданной атаки с воздуха, выпустил папку; документы с разноцветными печатями присоединились в полете к масляным жукам. Энрике взвыл как одержимый. Муно просто заорал, отчаянно скидывая с себя жуков и пытаясь вскарабкаться на лабораторный табурет.
      – Полюбуйтесь, что вы натворили! – завопила Карин на эскобарских полицейских. – Вандализм! Нападение! Уничтожение собственности! Уничтожение собственности фор-лордана самом Барраяре! У вас теперь большие проблемы!
      – Ой-ой! – рыдал Энрике, пытаясь стоять на цыпочках, чтобы свести к минимуму бойню на полу. – Мои девочки! Мои бедные девочки! Смотрите, куда ставите ноги, вы, убийцы безмозглые!
      Королева, благодаря своему весу пролетевшая по наикратчайшей траектории, удрала под лабораторный стол.
      – Что это за жуткие твари? – гаркнул Муно со всего насеста на качающейся табуретке.
      – Ядовитые жуки, – злорадно сообщила ему Марсия. – Новое барраярское секретное оружие. Везде, где они вас коснутся, плоть распухнет, почернеет и отвалится. – Она сделала отважную попытку запустить стрекочущего жука за шиворот или в штаны Муно, но он оттолкнул ее.
      – Вовсе они не ядовитые! – с негодованием опроверг по-прежнему стоящий на цыпочках Энрике.
      Густиоз на полу в бешенстве собирал бумаги, стараясь сам не касаться расползшихся повсюду жуков и не давать им коснуться себя. Когда он поднялся на ноги, лицо его было багровым. – Сержант! – взревел он. – Слезайте оттуда! Хватайте арестованного! Мы уходим немедленно!
      Муно, преодолевший свой испуг и немного сконфуженный тем, что коллега уличил его в бегстве наверх, осторожно сделал шаг с табурета и применил к Энрике уже более профессиональный захват. К моменту, когда Густиоз подобрал последнюю из своих бумаг и как попало запихал их обратно в папку, Муно выволакивал Энрике за дверь.
      – А положенный мне один чемодан? – взвыл Энрике, когда Муно вел его по коридору.
      – Я куплю вам эту чертову зубную щетку в космопорте! – выдохнул тащившийся следом запыхавшийся Густиоз. – И смену белья тоже. Заплачу из собственного кармана. Все что угодно, только прочь отсюда, прочь!
      Карин с сестрой оказались в дверях одновременно, и им пришлось распутываться. Они наконец выбрались в коридор, по которому уводили их будущее биотехнологическое процветание, все еще заверяющее, что масляные жуки – лишь безобидные и полезные симбионты.
      – Нам нельзя давать его увезти! – закричала Марсия.
      Только Карин обрела равновесие, как стоящий рядом штабель коробок с жучиным маслом рассыпался, емкости посыпались на пол, глухо стукнув ее по голове и по плечам.