Как-то, хотя она ничего не делала, его нога оказалась рядом с ее; это было не касание, а просто ощущение теплого и плотного, даже через два слоя одежды – серой и черной. Она, естественно, не могла уютно положить голову ему на плечо, но могла бы незаметно обнять его за пояс и склонить голову так, чтобы щека коснулась его волос. Это было бы приятное ощущение, успокаивающее душу. Я не должна этого делать.
       Нет, должна. Сейчас и всегда…. Нет.
      Майлз вздохнул. – Сражен собственной репутацией. Я думал, что в данном случае для меня имеют значение только ваше мнение, Никки и Грегора. Я забыл о Василии.
      – Как и я.
      – Папа выдал мне такое определение: репутация – это то, что знают о тебе другие, а честь состоит в том, что знаешь о себе сам.
      – Вот что имел в виду Грегор, когда велел вам поговорить с ним? Слова вашего папы звучат мудро. Я хотела бы встретиться с ним.
      – И он тоже хочет встретиться с вами. Конечно, он немедленно довел эту мысль до конца, спросив меня, что я о себе думаю. У него есть этот… этот глазомер.
      – Думаю… я понимаю, что он имел в виду. – Она могла бы обвить пальцами его руку, лежащую у него на бедре так близко от нее. Рука бы тепло и успокаивающе легла в ее ладонь… Ты уже предавала себя прежде в жажде прикосновений. Не смей.– В день, когда Тьен погиб, я сама из человека, давшего клятву и хранившего ее, превратилась в того, кто разломал свой обет пополам и ушел прочь. Моя клятва была для меня всем миром, или, по крайней мере… я отдала за нее весь мир. И я пока не знаю, было ли ради чего становиться клятвопреступницей. Не думаю, что Тьен бы так по-дурацки бросился вон из купола той ночью, если бы я не потрясла его сообщением о том, что ухожу. – Она на мгновение замолчала. В комнате было очень тихо. Старые толстые старые каменные стены не пропускали городского шума. – Я не та, что была. Я не могу вернуться обратно. Мне не очень нравится то, кем я стала. Я все еще пока… держусь. Но вряд ли знаю, как мне сдвинуться с этой точки. Никто и никогда не давал мне карты этого пути.
      – А, – произнес Майлз. – А-а. Вы об этом. – В его голосе не было ни капли недоумения, это был тон твердого понимания.
      – К концу моего брака моя клятва оставалась единственным, что не обратилось в прах. Когда я пыталась поговорить об этом с тетей Фортиц, она старалась меня утешить – мол, все нормально, ведь и остальные тоже считали Тьена ослом. Вы понимаете… Тьен тут не при чем, будь он святым или чудовищем. Это я, это мое слово.
      Он пожал плечами. – Что же тут так трудно понять? Для меня, это абсолютно очевидно.
      Она повернула голову и опустила взгляд на его лицо. Он глядел на нее снизу вверх с терпеливым любопытством. Да, он понимает абсолютно все… и даже попытки не делает ее утешать, уговаривая забыть об этом горе или убеждая, что оно того не стоит. Ощущение было такое, словно она открыла дверь, которую считала дверцей платяного шкафа, и шагнула через нее в иной мир, распахнувшийся перед ее округлившимися глазами. Ой.
      – По моему собственному опыту, – сказал он, – проблемы с клятвой типа скорее смерть, чем бесчестьев том, что дай им достаточно времени, и в конечном итоге на свете останутся только два сорта людей: мертвецы и клятвопреступники. Так что выживший неизбежно сталкивается с этой проблемой.
      – Да, – тихо согласилась она. Он знает. Он все знает, вплоть до горькой мерзости сожаления на самом дне источника души. Откуда он это знает?
      – Скорее смерть, чем бесчестье. Ну, по крайней мере никто не может упрекнуть меня в том, что я принял их не по порядку… Знаете… – Он отвел было взгляд, но затем снова взглянул ей прямо в глаза. Лицо его побледнело. – Из СБ я ушел не совсем по медицинским показаниям. Меня выгнал Иллиан. За фальсификацию рапорта о моих припадках.
      – Ох, – произнесла она. – Я этого не знала.
      – Знаю, что не знали. Я не очень широко рекламирую этот факт, по вполне очевидным причинам. Я так упорно старался спасти мою карьеру – адмирал Нейсмит к тому времени стал для меня всем, моей жизнью и честью, большей частью моей личности – а вместо этого ее разрушил. Не то, чтобы я себя к этому не готовил… Сперва адмирал Нейсмит был лишь ложью, но я искупил эту ложь, постепенно сделав его настоящим. И до поры это и вправду неплохо срабатывало; маленький адмирал дал мне все, о чем я, казалось, когда-то мечтал. И какое-то время спустя я начал думать, что так можно искупить любой грех. Сперва солги, потом сделай это правдой. То же я пытался проделать и с вами. Даже любовь не так сильна, как привычка, а?
      Теперь она посмела обвить его рукой. У них обоих нет причин морить себя голодом… Он на мгновение затаил дыхание, словно человек, который протягивает лакомство дикому животному, пытаясь уговорить его взять угощение из рук. Смутившись, она отпрянула.
      Она глубоко вдохнула и отважилась произнести, – Привычки. Да. У меня такое чувство, будто старые привычки делают меня наполовину калекой. – Старые шрамы разума.– Тьен… мне кажется, что я никогда не смогу выбросить его из головы. Как вы думаете, его смерть когда-нибудь сотрется у меня из памяти?
      Теперь он не глядел на нее. Не смел? – Я не могу ответить за вас. Мои собственные призраки, кажется, просто движутся туда же, куда и я, и я стараюсь большей частью не обращать на них внимания. То ли они постепенно делаются все прозрачней, то ли я привыкаю к ним. – Он окинул взглядом чердак, успокоил дыхание, и коротко добавил, – Говорил я вам когда-нибудь, как я убил моего собственного деда? Великого генерала, пережившего все – цетагандийцев, Юрия Безумного, все, что на него взвалило это столетие?
      Она не поддалась на провокацию выдать в ответ потрясенную реплику, которой, по его мнению, заслуживало столь драматическое заявление, а лишь приподняла брови.
      – Я разочаровал его до смерти, э–э, в тот день, когда провалился на вступительных экзаменах в Академию и потерял свой первый шанс на военную карьеру. Он умер той же ночью.
      – Разумеется, – сказала она сухо, – Причина была именно в вас. И быть не могло, чтобы к этому имел хоть какое-то отношение его почти столетний возраст.
      – Ага, конечно, знаю. – Майлз пожал плечами и кинул на нее пронзительный взгляд из-под темных бровей. – Точно так же, как знаете вы, что Тьен погиб в результате несчастного случая.
      – Майлз, – произнесла она после долгой задумчивой паузы, – вы что, пытаетесь обставить меня по мертвецам?
      Захваченный врасплох, он открыл было рот в возмущенном протесте, но выговорил лишь просто «Ох». И мягко ткнулся лбом ей в плечо, словно колотясь головой об стену. Когда он снова заговорил, то в его неровном голосе прорывалась настоящая боль. – И как вы меня выносите? Я сам-то себе невыносим!
       Думаю, это признание искренне. Несомненно, мы дошли до самых глубин друг друга.– Ш-ш, ш-ш…
      Теперь уже он взял ее за ее руку, и пожатие его пальцев было не менее горячим, чем любое объятие. Она не отдернулась в испуге, хотя по телу и пробежала странная дрожь. Разве морить себя голодом не такое же предательство по отношению к самой себе?
      – Пользуясь бетанской терминологией Карин, – проговорила она, и ее дыхание чуть перехватило, – у меня насчет клятв Пунктик. Вы приносили присягу заново, когда стали Имперским Аудитором. Хотя однажды уже ее преступили. Как вы это вынесли?
      – О, – произнес он, с некоторой рассеянностью оглядываясь вокруг. – А что, когда вам выдавали вашу честь, то не дали модель с кнопкой перезагрузки? Моя вот здесь, – он ткнул куда-то в район собственного пупка.
      Она ничего не смогла с собой поделать; ее мрачный хохот эхом разнесся по помещению, отражаясь от перекрытий. И этот смех заставил рассслабиться что-то внутри – что-то сжатое, как скрученная до излома пружина. Вот так ее рассмешить – это было словно открыть свету и воздуху скрытые раны, слишком болезненные для прикосновения, и тем дать им шанс зарасти. – Так вот зачем эта штука? А я и не знала.
      Он улыбнулся, снова захватывая ее руку в плен. – Одна очень мудрая женщина как-то сказала мне: « просто двигайся дальше».Любой из добрых советов, когда-либо полученных мною, в конце концов сводится к этому. Даже те, что мне дал отец.
       Хочу быть с тобой всегда, ты так умеешь меня рассмешить.Майлз не сводил взгляда с ее ладони в своей руке, словно хотел поцеловать. Он сидел так близко, что она ощущала каждый его вздох – и их дыхания совпадали. Молчание затянулось. Она уже была готова сдаться, перейти к объятиям… а если это произойдет, то закончится тем, что она его поцелует. Его запах наполнил ее ноздри, рот… казалось, что кровь разносит его к каждой клеточке ее тела. Близость плоти казалась легкой после куда более ужасающей близости разумов.
      Наконец она с огромным усилием выпрямилась. Наверное, такого же усилия стоило ему отпустить ее руку. Сердце билось так, словно она только что бежала. Стараясь придать голосу обычное звучание, она произнесла, – Значит, вы твердо считаете, что нам нужно подождать дядиного возвращения, прежде чем взяться за Василия. Вы и вправду думаете, что эта чушь должна была стать для нас ловушкой?
      – Запашок именно такой. Но не могу пока точно сказать, с какого уровня это зловоние исходит. Может быть, это всего лишь Алексей пытается вывести меня из игры.
      – Но тогда приходится задуматься, кто друзья Алексея. Понимаю, – Она попыталась произнести оживленным тоном: – Итак, послезавтра вы собираетесь дискредитировать в Совете Ришара и партию Формонкрифа?
      – А, – сказал он. – Насчет этого мне нужно вам кое-что рассказать. – Он отвел взгляд, постучал пальцем по губам и вновь взглянул на нее. Он еще улыбался, но глаза сделались серьезными, почти суровыми. – По-моему, я допустил стратегическую ошибку. Вы, гм, знаете, что Ришар Форратьер воспользовался этой клеветой как рычагом, добиваясь моего голоса?
      Она сказала нерешительно: – Я так и поняла, что в кулуарах случилось нечто подобное. Но не предполагала, что столь откровенно.
      – По сути, просто топорно. – Он скривился. – Поскольку шантаж – не та вещь, которую я склонен вознаграждать, то в ответ я употребил все влияние, какое имею, в пользу Доно.
      – Отлично!
      Он коротко улыбнулся, но покачал головой. – Мы с Ришаром загнали друг друга в тупик. Если он выиграет графство, мое открытое противостояние практически вынудит его осуществить свою угрозу. В в этот у него момент будет и право, и власть. Сразу он ничего предпринимать не станет – полагаю, ему потребуется несколько недель, чтобы собрать союзников и разобраться с ресурсами. И если он хоть что-то смыслит в тактике, то подождет до окончания свадьбы Грегора. Но понимаете, что случится дальше?
      Ее желудок сжался. Она понимала все слишком хорошо, но… – А разве он сможетизбавиться от вас с помощью обвинения в убийстве Тьена? Я думала, такой иск аннулируют.
      – Ну, если более мудрые головы не отговорят Ришара… реально может случиться все что угодно. По сути, чем больше я об этом задумываюсь, тем грязней это дело выглядит. – Положив открытую ладонь на обтянутое серой тканью колено, он принялся загибать пальцы, считая по порядку. – Убийство отметается. – Судя по его гримасе, это была шутка. Почти. – Грегор санкционирует нечто подобное лишь за открытую измену, а Ришар, что весьма некстати, верен Империи. Насколько я знаю, он и вправду верит, что я прикончил Тьена, так что он в каком-то смысле человек честный. Отвести его потихоньку в сторонку и рассказать правду о комаррском деле исключено напрочь. Я ожидаю многочисленные маневры вокруг недостатка улик и вердикт « Не Доказано».Ну, кое-какие улики может сфабриковать СБ, но меня чуть не тошнит при предположении, какие именно. Ни моя, ни ваша репутация в списке их приоритетов не значится. И в какой-то момент вас непременно в это дело втянут, а я… не могу полностью контролировать ситуацию.
      Катерина осознала, что стискивает зубы. Она провела языком по губам, расслабляя сведенные мускулы челюсти. – Терпение было моим фирменным знаком. В былое время.
      – Я надеялся подарить вам другоевремя.
      Она не знала, что на это сказать, так что просто пожала плечами.
      – Есть еще вариант. Другой способ, каким ямогу убрать этот… поток нечистот.
      – Да?
      – Я могу сдаться. Прекратить эту кампанию. Округ Форкосиганов проголосует « воздерживаюсь»…нет, для возмещения убытков этого, наверное, не хватит. Тогда – проголосовать за Ришара. Публично отступить.
      У нее перехватило дыхание. Нет!– Это Грегор вас об этом попросил? Или СБ?
      – Нет. Поканет, во всяком случае. Но я подумал… не не захотите ли этого вы.
      Она отвела от него взгляд на три долгих вдоха. Когда же повернулась обратно, то ровно произнесла: – Думаю, после такого нам обоим придется воспользоваться этой вашей кнопкой перезагрузки.
      Он принял сказанное, почти не изменившись в лице, лишь уголок губ чуть дернулся причудливо.
      – У Доно недостаточно голосов.
      – Пока у него есть ваш… меня это удовлетворяет.
      – При том, что вы понимаете, чем это, возможно, закончится.
      – Понимаю.
      Он испустил долгий, все это время сдерживаемый, вздох.
      И она ничем не может ему в этом деле помочь? Ну да, тайные враги Майлза не стали бы дергать за столько ниточек, если бы не намеревались вынудить их обоих на какие-то необдуманные действия. Тогда нужно сидеть неподвижно и молча. Но не как съежившаяся добыча, а как поджидающий охотник. Она испытующе поглядела на Майлза. На его лице была обычная жизнерадостная маска, но сейчас – прячущая под собой нервозную напряженность.
      – Кстати – спрашиваю не из любопытства – когда вы в последний раз пользовались активатором?
      Он явно избегал ее взгляда. – Ну… некоторое время тому назад. Я был слишком занят. Вы же знаете, что это вырубает меня на целый день.
      – А лучше вырубиться прямо в палате Совета в день подсчета голосов? Нет. Мне казалось, вам нужно там пару раз проголосовать. Вы сделаете это сегодня же вечером. Обещайте мне!
      – Слушаюсь, мэм, – ответил он подобострастно. Судя по странному блеску в глазах, он был далеко не так удручен, как заверял его виноватый собачий взгляд. – Обещаю.
       Обещает…– Мне надо идти.
      Майлз без возражений встал. – Я провожу вас. – Рука под руку они побрели вдоль прохода, рискуя быть погребенными под отвергнутыми историческими реликвиями. – Как вы сюда добрались?
      – На такси.
      – Я распоряжусь Пиму отвезти вас домой?
      – Конечно.
      Кончилось тем, что он поехал вместе с нею, в заднем отделении просторного старого бронированного лимузина. Они говорили лишь о пустяках, словно все время в мире было в их распоряжении. Поездка была короткой. Они не прикоснулись друг к другу, когда она выходила из машины. Автомобиль отъехал, и его серебристая дверца скрыла… все.
 

* * *

 
      Мускулы на лице Айвена свело от улыбки. Нынче вечером замок Форхартунг был блестяще обставлен по случаю приема, который Совет Графов устраивал для комаррской делегации, только что прибывшей на свадьбу Грегора – впрочем, сами комаррцы упорно продолжали именовать ее свадьбой Лаисы. Фонарики и цветы украсили главный вестибюль, главную лестницу на галерею Палаты Совета и большой зал, где проходил ужин. Повод для приема был двойной – одновременно отмечалась и достройка отражателя, решение о которой было на прошлой неделе проведено – или пробито, словно тараном (в зависимости от политических взглядов говорящего) – голосованием через Совет. Это был императорский свадебный подарок истинно планетарного масштаба.
      Банкет сопровождался речами и демонстрацией голофильма. Фильи рассказывал не только о планах роста отражателя, жизненного важного для текущего терраформирования Комарра, но еще и о впервые обнародованном проекте новой скачковой станции, которую собрался строить объединенный барраярско-комаррский консорциум, куда входили Лаборатории Тоскане и Форсмит Лимитед. На этот небольшой интимный вечерок на пятьсот персон мать приставила Айвена сопровождать одну комаррскую наследницу; увы, ей пошел седьмой десяток, она была замужем и к тому же приходилась теткой будущей императрице.
      Ничуть не запуганная окружением высших форов, энергичная седовласая леди оставалась невозмутима – ей давала на это право изрядная доля Лабораторий Тоскане, пара тысяч комаррских планетарных акций с правом голоса и незамужняя внучка, которую она явно безумно любила. Айвен, полюбовавшись ее видеоизображением, согласился, что девочка очаровательна, красива и явно большая умница. Но так как ей было всего семь лет, ее оставили дома. Покорно проведя тетушку Анну с ее ближайшими прихлебателями по замку и показав им самые значительные архитектурные и исторические достопримечательности, Айвен ухитрился зажать всю компанию в плотной толпе комаррцев, окружавших Грегора с Лаисой, и спланировать свой побег. Пока тетя Анна громко, дабы перекричать весь этот гвалт, сообщала его матери, что тот очень симпатичный мальчик, Айвен снова скрылся в толпе, выглядывая стоящего возле стены слугу с подносом послеобеденной выпивки.
      Айвен чуть не налетел на молодую пару, идущую в сторону бокового крыла и не сводящую друг с друга глаз вместо того, чтобы смотреть под ноги. Лорд Вильям Форташпула, наследник графа Форташпулы, недавно объявил о своей помолвке с леди Кассией Форгорофф. Касси выглядела чудесно: глаза сияли, к лицу прилил румянец, платье с большим декольте… черт возьми, она что, как-то увеличила свой бюст или просто немного созрела за последние пару лет? Айвен все еще пытался разрешить эту загадку, когда она поймала его взгляд; она вздернула голову так, что качнулись цветы в ее гладких каштановых волосах, ухмыльнулась, крепче прижала руку своего жениха и проследовала мимо него. Лорд Форташпула успел лишь на ходу рассеянно поздороваться с Айвеном, прежде чем его уволокли.
      – Симпатичная девочка, – раздавшийся рядом с Айвеном хриплый голос заставил того вздрогнуть. Айвен обернулся и обнаружил рядом своего в-дальней-степени-кузена, графа Фалько Форпатрила, наблюдавшего за ним из-под ужасно густых седых бровей. – Беда, что ты упустил с ней свой шанс, Айвен. Что, она бросила тебя ради кандидата получше, а?
      – Кассия Форгорофф меня не бросала, – сказал Айвен с чуть излишней горячностью. – Я за ней вовсе даже не ухаживал.
      Низкий смешок Фалько был неприятно недоверчив. – Твоя мать говорила мне, что одно время Касси здорово по тебе сохла. Кажется, она вполне мило оправилась. Касси, я хочу сказать, а не твоя бедняжка мать. Хотя леди Элис, кажется, тоже преодолела свою досаду по поводу твоих злополучных романов. – Он посмотрел сквозь всю комнату на группу рядом с императором, где Иллиан опекал леди Элис в своем обычном спокойном, но изысканном стиле.
      – Ни один из этих романов не был злополучным, сэр, – сухо проговорил Айвен. – Все они завершились по взаимному согласию. Я сам выбираюправила игры.
      Фалько просто улыбнулся. Айвен, считая ниже своего достоинства сносить дальнейшие насмешки, отдал вежливый поклон пожилому, но держащемуся прямо графу Форхаласу, который подошел к своему давнему коллеге Фалько. Фалько был то ли прогрессивный Консерватор, то ли консервативный Прогрессист, отъявленный уклонист, которого обхаживали обе партии. Форхалас же, сколько Айвен помнил, был ключевой фигурой консервативной оппозиции центристскому блоку по главе с Форкосиганом. Лидером партии он не был, но репутация человека железной честности делала его тем, на кого равнялись остальные.
      В тот же момент из бокового крыла появился и кузен Айвена Майлз – легкая улыбка, руки в карманах коричневого с серебром форкосигановского мундира. Айвен напрягся, готовый быстро метнуться с линии огня, если Майлз высматривает себе добровольцев для какой-то безбожной затеи, какую он мог обдумывать сейчас. Однако Майлз просто махнул ему рукой, пробормотал приветствия обоим графам и почтительно кивнул Форхаласу, на что старик мгновение спустя ответил тем же.
      – Куда теперь, Форкосиган? – легко спросил Фалько. – Собираетесь потом на этот прием в особняк Форсмитов?
      – Нет, остальной части команды туда хватит. А я присоединюсь к гостям Грегора, – он замолчал, потом приглашающе улыбнулся. – Разве что, быть может, вы оба, джентльмены, желаете еще раз обдумать иск лорда Доно и предпочли бы пойти куда-нибудь это обсудить?
      Форхалас лишь покачал головой, но Фалько фыркнул от смеха. – Бросьте, Майлз. Это безнадежно. Бог свидетель, вы отдали этому делу все силы – по крайней мере, яна вас натыкался всю прошлую неделю, где бы ни бывал, – но, боюсь, Прогресссистам придется довольствоваться победой с подаренным Комарру отражателем.
      Майлз оглядел редеющую толпу и благоразумно пожал плечами. Айвен знал, что, плюс к напряженной кампании в пользу Доно и Рене, тому пришлось приложить немало сил для Грегора, чтобы привести голосование именно к такому результату. Неудивительно, что он выглядит выжатым.
      – Здесь мы все славно потрудились ради нашего будущего. Думаю, Империя пожнет плоды этого наращивания отражателя задолго до того, как закончится терраформирование.
      – М-м, – нейтрально протянул Форхалас. При голосовании по поводу отражателя он воздержался, но у Грегора и так было большинство, так что это роли не сыграло.
      – Как бы мне хотелось, чтобы Катерина была нынче вечером здесь и видела это, – добавил Майлз тоскливо.
      – Да, кстати, почему ты ее не привел? – спросил Айвен. Он не понимал стратегии Майлза в данной ситуации; по его мнению, преследуемой парочке было бы куда полезней открыто бросить вызов общественному мнению и тем самым заставить его склониться перед ними, нежели малодушно покориться. Да и вообще бравада была гораздо больше в майлзовском стиле.
      – Увидим. Послезавтра. – Сквозь зубы он добавил, – Хоть бы это чертово голосование наконец прошло.
      Айвен усмехнулся и понизил голос в ответ. – Что, вот такой из тебя бетанец? Ну, полу-бетанец. Я думал, ты – сторонник демократии, Майлз. Или она тебе в конце концов разонравилась?
      Майлз улыбнулся, почти не разжимая губ, но не поддался на провокацию. Он сердечно пожелал доброй ночи старшим и удалился, двигясь чуть неуклюже.
      – Мальчик Эйрела неважно выглядит, – заметил Форхалас, глядя ему вслед.
      – Ну, его же уволили со Службы по медицинским показаниям, – признал Фалько. – Удивительно, что он смог прослужить так долго. Полагаю, сказались его старые проблемы.
      Это правда, подумал Айвен, но не в том смысле, какой имел в виду Фалько. У Форхаласа сделался слегка мрачный вид – наверное, он задумался о внутриутробном отравлении Майлза солтоксином, и о связанной с этим тягостной истории своей семьи. Айвен, пожалев старика, поправил: – Нет, сэр. Он был ранен при исполнении служебного долга. – И действительно, посеревшая кожа и затрудненные движения настоятельно намекали на то, что с Майлзом недавно случился один из его припадков.
      Граф Форхалас, нахмурившись, задумчиво поглядел на Айвена. – Так вот, Айвен. Ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Ты хоть что-то понимаешь в этой разошедшейся вокруг мерзкой сплетне насчет него и покойного мужа этой Форсуассон?
      – Полагаю, это чистая выдумка, сэр.
      – Элис говорит то же самое, – заметил Фалько. – И я сказал бы, что если кто-то и знает правду, так это она.
      – В этом я с вами согласен, – Форхалас кинул взгляд на группу людей вокруг императора в том конце полного народу сверкающего зала. – Но я также думаю, что она целиком верна Форкосиганам и без колебания солгала бы, чтобы защитить их интересы.
      – Вы правы лишь наполовину, сэр, – запальчиво произнес Айвен. – В том, что она целиком верна.
      Форхалас сделал умиротворяющий жест. – Не кусайся, парень. Полагаю, ответа мы никогда не узнаем. С возрастом привыкаешь жить с подобной неопределенностью.
      Айвен подавил раздраженную реплику. Граф Форхалас был за этот вечер уже шестым, от кого Айвену пришлось вытерпеть более или менее окольные распросы о делах кузена. Если на долю Майлза пришлась хоть половинаэтого, неудивительно, что вид у него измученный. Впрочем, угрюмо заключил Айвен, вряд ли многие посмеют задать ему такой вопрос в лицо. А это значит, что Айвен принял на себя весь огонь, предназначенный Майлзу. Типично, весьма типично.
      – Если вы не собираетесь к Форсмитам, – сказал Форхаласу Фалько, – то почему бы вам не поехать со мной в особняк Форпатрилов? По крайней мере, у нас там будет возможность выпить сидя. Мы бы тогда приватно поговорили насчет проекта по водоразделу.
      – Спасибо, Фалько. Этот вариант кажется куда поспокойнее. Ничто не вызывает такого утомительное волнения среди наших коллег, как перспектива перехода больших денег в другие руки.
      Из сказанного Айвен заключил, что промышленность Округа Форхаласа практически проворонила свою экономическую выгоду в новом комаррском предприятии. Айвен начал чувствовать себя остекленевшим, и состояние это не имело ничего общего с чрезмерным количеством выпитого; на самом деле оно наводило на мысль, что он выпил слишком мало. Он собрался было продолжить свою экскурсию к бару, когда в поле его зрения появилось кое-что получше.
      Оливия Куделка. В белом с бежевым кружевном платье, подчеркивающем ее белокурую скромность. И одна. По крайней мере, пока.
      – О! Прошу меня простить, господа. Я заметил друга, который нуждается в помощи. – Айвен сбежал от седовласых старцев и устремился к своей добыче с сияющей улыбкой, в то время как мозг его работал на полных оборотах. Нежную Оливию в глазах Айвена всегда затмевали ее более энергичные старшие сестры, Делия и Марсия. Но Делия выбрала Дува Галени, а Марсия в недвусмысленных выражениях Айвену отказала. Возможно … возможно, он капельку рано прекратил свое продвижение по генеалогическому древу Куделок.
      – Добрый вечер, Оливия. Какое прелестное платье! – Ну да, женщины тратят на свои наряды столько времени, что всегда полезно начать с того, чтобы отметить их старания. – Развлекаешься?
      – Ой, привет, Айвен. Да, конечно.
      – Я тебя до этого не видел. Мать приставила меня обхаживать комаррцев.
      – Мы довольно поздно приехали. Это наша четвертая остановка за вечер.
       Мы? – А что, твоя остальная родня тоже здесь? Конечно, Делию с Дувом я заметил. Они в той толпе рядом с Грегором.
      – Они там? О, отлично. Надо будет с ними поздороваться, прежде чем мы уйдем.
      – А куда вы собрались потом?
      – Отправляемся на эту давку в особняк Форсмитов. Это потенциально чрезвычайно ценно.
      Пока Айвен пытался расшифровать загадочное последнее замечание, Оливия подняла глаза и встретилась с кем-то взглядом. Глаза ее вспыхнули, губы приоткрылись, и на какой-то ошеломляющий момент она напомнила Айвену Кассию Форгорофф. Встревоженный, он проследил за направлением ее взгляда. Но там никого не было, кроме лорда Доно Форратьера, который судя по всему прощался с его / ее давней подругой, графиней Формюир. Графиня, изящная в своем красном платье, так поразительно гармонирующем со неярким черным костюмом Доно, потрепала его по руке, засмеялась и отошла в сторону. Насколько Айвену было известно, графиня все еще была в разрыве с мужем; интересно, каким образом Доно проводит с ней время? От такой идеи у Айвена мозги судорогой свело.
      – В особняк Форсмитов, да? – произнес Айвен. – Может, и мне туда пойти? Готов практически поручиться, вино они выставят отменное. Как вы туда доберетесь?
      – На лимузине. Тебя подбросить?
       Превосходно.– О да, спасибо. Я не отказался бы. – Айвен приехал сюда вместе с матерью и Иллианом: он самне хотел поцарапать полировку своей гоночной машины на переполненной стоянке, а его матьсобиралась присмотреть за тем, чтобы он выполнил свои обязанности как было приказано. Он и не ожидал, что отсутствие собственной машины откажется тактически полезным. Айвен ослепительно улыбнулся Оливии.
      К ним подошел Доно, улыбаясь с тем специфическим довольным видом, который вызвал у Айвена беспокойное воспоминание о бывшей леди Донне. Доно не тот человек, в чьем обществе Айвену хотелось бы показываться у всех на глазах. Может, дать Оливии коротко со всеми поздороваться и быстренько уволочь ее прочь?
      – Похоже, все расходятся, – сказал Доно Оливии, кивком поприветствовав Айвена. – Мне приказать Сабо подать машину?
      – Сперва нам нужно подойти к Дуву с Делией. А потом мы можем идти. Да, я предложила Айвену отправиться к Форсмитам с нами. Места, полагаю, хватит.
      – Конечно, – Доно охотно и радушно улыбнулся.
      – Она взяла пакет? – спросила Оливия у Доно, кинув взгляд на вспышку красного цвета, уже исчезающую в толпе.
      На секунду улыбка Доно переросла в истинно дьявольскую усмешку. – Ага.
      Пока Айвен безуспешно пытался прикинуть, как бы отделаться от персоны, обеспечивающей им транспорт, из-за столов выбрался Байерли Форратьер и пристроился к их компании. Проклятье. Все хуже и хуже.
      – А, Доно, – приветствовал он кузена. – Ты по-прежнему планируешь закончить нынешний вечер визитом к Форсмитам?
      – Да. Тебя тоже подвезти?
      – Туда не надо. У меня другие планы. Хотя я был бы признателен, если бы потом ты смог подбросить меня домой.
      – Конечно.
      – У вас с графиней Формюир была такая долгая беседа там, на балконе. Что, размышляли о прежних временах, а?
      – О да,– неопределенно улыбнулся Доно. – Знаешь, то да се.
      Бай пристально на него взглянул, но Доно отказался вдаваться в подробности. Бай спросил, – Тебе удалось повидаться днем с графом Форпински?
      – Да, наконец-то. И с парой других тоже. Фортейн не помог ничем, но по крайней мере в присуствии Оливии был вынужден оставаться вежливым. Форфолс, Форхалас и Форпатрил, увы, и слушать не захотели моих разглагольствований – все трое. – Доно стрельнул в Айвена полным некоторого сомнения взглядом из-под черных бровей. – Ну, насчет Форфолса я не уверен. Дверь никто не открыл; может, его действительно не было дома. Трудно сказать.
      – Так каков же счет голосов? – спросил Би.
      – Почти равный, Бай. Сказать по правде, о таких шансах я никогда не смел и мечтать. От неизвестности у меня просто живот скрутило.
      – Переживешь. А… почти равный, но все же в чью пользу? – спросил Бай.