ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В такси Кингсли взял ее за руку и не отпускал всю дорогу до аэропорта. Они ехали в полном молчании, и от всего невысказанного воздух в машине буквально искрил напряжением.

Розали остро чувствовала его близость. Бедро мужчины касалось ее бедра, пальцы сжимали ей ладонь. Можно было подумать, что Кингсли успокоился, но Розали слишком хорошо знала, что это только видимость.

В аэропорту было полно народу. Кингсли зарегистрировался, и, чтобы как-то скоротать время, они зашли в ближайшее кафе. Заказав два кофе, которого, впрочем, никому не хотелось, они присели за столик. Кингсли взял ее руки в свои.

— Ты совсем холодная, — изумился он.

Розали поежилась. Ее душа буквально оледенела после принятия рокового решения.

— Внутренний терморегулятор барахлит, отшутилась она.

Глаза Кингсли сузились. Пристально глядя на нее, он сказал:

— Я собираюсь вернуться в конце недели. Поужинаем вечером в пятницу?

— Давай решим потом, — поспешила ответить она. — Ты ведь можешь задержаться.

Внезапно она поняла, что речь идет не только об ужине. Мужчина напротив казался огромным, сильным, жестким, привыкшим распоряжаться своей жизнью и жизнями других людей, не способным на компромиссы, — мужчина, привыкший отдавать приказы. Но сегодня он был таким нежным с ней, он утешал ее, как ребенка, а ведь она больше не ребенок, она взрослая самостоятельная женщина, которая живет одна уже больше десяти лет и прекрасно со всем справляется. Розали сама выбрала одиночество и самостоятельность. Теперь она твердо стоит на ногах, и все, чего добилась, она добилась собственными силами. Никто, никто не смеет отобрать у нее это. Ее самые главные богатства — независимость, самоуважение и самостоятельность.

Конечно, иногда по ночам она чувствовала себя одинокой, особенно с тех пор, как в ее жизни появился Кингсли. Но она запрещала себе мечтать о том, как было бы чудесно заниматься с ним любовью, засыпать в его. объятиях, прижиматься к нему во сне. Прекрасные мечты, которые рано или поздно обернутся для нее обманом…

— Я не обманываю тебя, Рози, — словно в ответ на ее мысли произнес Кингсли. — Если я сказал, что буду здесь в пятницу, значит, так оно и есть. Ты должна научиться доверять мне. Я никуда не уйду.

— Ты улетаешь на Ямайку, — вырвалось у Розали, и она тут же прикусила губу.

— Если бы ты попросила меня остаться, я бы остался.

— А как же твой друг?

— Ты важнее.

Ее сердце забилось как сумасшедшее.

— Я не буду просить тебя остаться. Ты должен лететь. Ты нужен другу.

— А тебе — нет?

Розали молчала. Что она могла сказать? Ничего.

Уорд вздохнул.

— Я чувствую себя с тобой как на минном поле. Я не могу предугадать, как ты отреагируешь на то, что я собираюсь сказать. Ты все время сравниваешь меня с тем подонком, за которым была замужем. Сравниваешь, не так ли? Ищешь общие недостатки. Скажи, я прав?

Розали не могла отрицать очевидное. Кингсли не дурак и сам все прекрасно понимает. Какому мужчине понравится такое сравнение?

— Какое тебе… — Голос подвел ее. — — …до этого дело? — закончил за нее Кингсли. А как ты думаешь, Рози? Почему я из сил выбивался все эти месяцы? Я ждал, когда ты наконец расскажешь, что тебе сделал этот урод, за которого ты вышла замуж. Но теперь пропасть между нами стала еще глубже, так ведь?

— Какая пропасть?

— Пропасть на пути к твоему сердцу.

— Я ничего не могу поделать со своими чувствами, — прошептала Розали и опустила голову, чтобы он не заметил слез в ее глазах.

— Нет, ты можешь, — хрипло отрезал Кингсли. Меня терзали сомнения, когда я понял, что влюблен в тебя. Не ты одна напугана до смерти. После истории с Марией я поклялся, что больше никого не полюблю. Кому нужна эта любовь? — думал я.

Все женщины одинаковы, и есть достаточно желающих играть в эту игру по моим правилам. Без обид и сожалений. А потом появилась ты.

Розали больше ничего не могла говорить, она тихо плакала. Слезы капали из глаз, слезы, которые она так долго сдерживала. Она любит Кингсли, любит уже столько месяцев. И это чувство не умрет никогда. Вот почему одна мысль о том, чтобы открыть ему свое сердце, так пугающа.

Она любит его больше, чем она думала, что способна любить. Его сила над ней безгранична. Но он не должен узнать. Не должен.

Кингсли тоже молчал. Розали чувствовала на себе его напряженный взгляд.

— Не плачь, — полным боли голосом попросил он. — Проклятье, я не хотел тебя расстроить.

Прошу тебя, не плачь.

Розали вытерла глаза платком и отпила кофе.

Он оказался холодным и отвратительным на вкус. Наконец она собралась с силами и подняла на него глаза.

— У нас ничего не получится, Кингсли, — дрожащими губами пробормотала она. — Я только все испорчу. Я не смогу стать для тебя тем, кем ты хочешь меня видеть. Твои чувства скоро пройдут. Когда Майлз сделал… то, что он сделал, во мне что-то умерло. Умерло навсегда.

— Я не верю в это, — отчетливо произнес Кингсли. — Я люблю тебя, хочу жениться на тебе, завести детей и состариться рядом с тобой. Я не Майлз. Я — это я, и никто больше. Я пробовал показать тебе, какой я на самом деле. Это ведь должно хоть что-то значить для тебя.

Розали отвела взгляд, ругая себя за глупость.

Зачем она только согласилась поехать с ним в аэропорт? Но она знала ответ. Ей хотелось быть рядом с ним, в последний раз. Каждая минута, каждая секунда были бесценны. А они тратят время на споры.

— Я не хочу ссориться, у нас слишком мало времени.

— Я никогда не прятался от проблем и не собираюсь делать это сейчас. Этот разговор чертовски важен для меня. Если надо, я полечу следующим рейсом.

Она вздрогнула. У нее больше нет сил. Он рвал ее сердце на части.

— Не глупи, — прошептала она потерянно. Твой друг ждет…

— Ты не понимаешь, да? — тихо спросил Кингсли. — Ты действительно не понимаешь. Ты понятия не имеешь о том, что значишь для меня.

— Я не хочу понимать. Мне и без того тяжело.

Почему ты не можешь просто принять то, что я сказала, и оставить меня одну? Так будет лучше.

Однажды ты сам это поймешь.

— Нет, черт побери! — Он впился в ее губы поцелуем.

— Нет!

Розали вырвалась. Он не должен касаться ее.

Иначе она снова поддастся слабости. Нужно положить этому конец. Здесь и сейчас.

Уорд уедет. Это даст ему время подумать и понять, что она права. У них нет будущего. Розали слишком сильно любит его. Он просто не в состоянии понять такую любовь. Это нельзя объяснить словами.

— Я не хочу, — четко произнесла она. — Я не хочу тебя.

Кингсли прямо посмотрел ей в лицо. В его глазах она увидела столько боли, что вздрогнула.

— Ты это не серьезно, — тихо произнес мужчина.

— Нет, серьезно. — Розали подчеркнула слова уверенным кивком. — Я говорю серьезно. Тебе пора идти. Ты опоздаешь на самолет.

Он выругался. Очень грубо. Пассажир, оказавшийся недалеко, посмотрел в их сторону и поспешно отошел.

— Я не могу быть с тобой, Кингсли. — В ее голосе сквозило отчаяние. — Я хочу, чтобы все было так, как до нашего знакомства. Майк или другие мои коллеги могут заняться твоим проектом.

— Я не хочу Майка или других. В контракте твое имя.

— Тогда я отказываюсь. Можешь подать на меня в суд, — с вызовом произнесла Розали.

Он молчал, казалось, целую вечность. Его лицо исказила такая ярость, что Розали чуть не умерла от страха.

— В этом нет нужды, — произнес он наконец. Пусть им займется Майк или кто угодно. Мне все равно. — Кингсли медленно поднялся из-за стола.

Лицо его было мертвенно-бледным. — До свидания, Рози.

— Прощай.

Уголком глаза Розали заметила плачущего ребенка, который пролил апельсиновый сок, двух подростков, хихикающих над журналом. Господи, почему их расставание происходит в таком ужасном месте? — подумала она в отчаянии.

Кингсли молча взглянул на нее, едва заметно кивнул, повернулся и пошел. Он уходил спокойным широким шагом. Из кафе, из ее жизни. И она позволила ему уйти.

— Что ты сделала?

Розали вздрогнула от тона Бет.

— Я рассталась с Кингсли, — повторила она ровно. — Все кончено.

Было воскресенье, и Розали сидела в саду Бет в окружении благоухающих розовых кустов, одурманенная их ароматом. Было жарко. Очень жарко. Все указывало на то, что будет гроза. Но духота не помешала Бет приготовить традиционное воскресное пиршество, с которым Розали с трудом удалось справиться. Всю ночь она не сомкнула глаз, пока рыдания окончательно не лишили ее сил.

— Но он обожал тебя! — воскликнула Бет. Только не говори, что его увела другая. Я все равно не поверю!

— Нет, все было совсем не так, — осторожно начала Розали. — Мы просто подумали и решили, что не подходим друг другу.

— Мы? — Бет красноречиво посмотрела на заплаканные глаза племянницы. — Только не говори мне эти глупости вроде «мы решили» и все такое. Неужели он такой двуличный?

— Бет, я клянусь, Кингсли ничего плохого мне не сделал, — поспешила заверить Розали. — У него нет другой женщины, поверь мне. Просто все зашло слишком далеко…

— О, Ли, — застонала Бет, — ты ведь не… — Ее глаза широко распахнулись.

— Что «не»?..

— Не бросила его? Только не Кингсли — самого потрясающего мужчину в твоей жизни. — Розали молчала, и тетя продолжила:

— Скажи, что это не так, пожалуйста! О, нет, ты уже сожалеешь…

Только сейчас Розали поняла, почему дети Бет так торопились покинуть родительское гнездо. Ужасно, когда кто-то всегда прав.

— Я ни о чем не жалею, — все же возразила она. — Так лучше для нас обоих. Ему нужно было больше, чем я могла дать.

— Так у вас был просто секс? Он такой же, как все мужчины.

— Не совсем так.

— Он просил тебя переехать к нему? Но так ты бы потеряла свою независимость, а он остался бы свободным. Я понимаю…

— Бет, он хотел…. — Розали не знала, как сказать. — Он говорил о браке, — выдавила она наконец.

— Нет, — выдохнула тетя. — И ты ответила отказом? О, Ли! Ты с ума сошла…

Приехать сегодня к Бет оказалось не самой хорошей идеей, но ходить из одного угла квартиры в другой — тоже не лучший вариант.

— Возможно, — ответила Розали без улыбки. Кингсли, во всяком случае, думает так же. Это было не самое дружеское расставание. — Голос ее дрогнул на последних словах.

— О, детка… — Бет опустилась на колени и обняла племянницу с материнской нежностью.

Этого Розали уже не могла вынести. Слезы хлынули из глаз таким потоком, что Джордж, вышедший было из кабинета, сразу же вернулся обратно.

За несколькими стаканами освежающего лимонада Розали рассказала Бет обо всем, что произошло, обо всех своих страхах и сомнениях.

Они проговорили до самого вечера, и девушке стало чуть легче.

— Я всегда ненавидела Майлза, ты же знаешь, сказала Бет. — Пока вы были вместе, мы тебя совсем не видели. Ты все время была с ним, с его друзьями, занималась вещами, которые интересовали только его, не так ли?

— Наверное, — кивнула Розали. Майлз обращался с ней так же, как ее отец с матерью. Но если отцовская властность была вызвана болезненной ревностью, то Майлзу просто доставляло удовольствие подчинять ее своим прихотям. Я не замечала этого тогда.

— Кингсли не похож на него, Ли. Ты ведь знаешь это, правда? Он никогда не сделал бы тебе больно. Я уверена.

— Знаю, — кивнула Розали. — Но я так боюсь брака, что вряд ли рискну пойти на это еще раз. И хотя мне все время хочется набрать его номер и сказать, что он мне нужен, что-то останавливает меня.

— Может, тебе стоило сказать, что ты хочешь просто жить с ним, без брака? — предложила Бет самая преданная сторонница узаконенных отношений во всем Лондоне.

Розали обняла тетю.

— Бет, я буду очень скучать по тебе, — искренне призналась она. — Но дело не в браке, дело вообще в отношениях. Нельзя, чтобы он узнал, как сильно я его люблю. Кингсли не похож на Майлза, но боюсь, что если он узнает о моей любви, то переменится… О, я не знаю, что сказать. Знаю только, что напугана до смерти, — со вздохом закончила она.

Бет долго смотрела на племянницу.

— А одиночество тебя не пугает? — спросила она тихо. — Не надо отвечать. Просто подумай об этом.

Розали подумала. Она думала все ночи напролет, ворочаясь в постели, мокрая от пота и изнемогающая от жары. Долгожданная гроза так и не разразилась.

В пятницу она проснулась еще затемно. Внезапно все стало предельно ясно. Она совершила самую большую ошибку в своей жизни, и сделала это своими собственными руками.

Даже брак с Майлзом померк на фоне того, что она натворила. Она прогнала Кингсли, хотя с самой первой встречи знала, что любит его.

Майлз ушел во всех смыслах этого слова.

Ушел из ее сердца, из ее жизни, из этого мира, зачем же она позволяет ему портить ей жизнь?

Бет права. Кингсли ни в чем не похож на Майлза. Он совсем другой. Он честный, прямой… У бывшего мужа не было и намека на эти качества. Ничтожество под маской обаятельного молодого человека. И она позволила этому ничтожеству убедить себя в том, что любовь — это страх и насилие.

Розали села в постели и включила лампу. Какой дурой она была! Кингсли открыл ей свое сердце, свою душу, а она даже не слушала его.

Что она натворила!

Розали вылезла из постели и побрела на кухню за чашкой крепкого кофе.

Почему она не нашла в себе мужества сказать, что любит его? Кингсли так ни разу и не позвонил, и девушка не винила его. Он устал добиваться ее. Но как она сможет жить без Кингсли, зная, что он существует? Зная, что он может встречаться с другими женщинами, создать семью, завести детей…

Розали застонала и уронила голову на руки.

Больше всего на свете ей хотелось быть рядом с ним. Но что теперь делать? Она надеялась, что разлука позволит Кингсли понять, что у них не может быть совместного будущего. Что, если именно это он и понял?

Розали сделала глоток обжигающего кофе.

Если он действительно любит ее, то любит такой, какая она есть, со всеми ее проблемами и комплексами. Такой уж он мужчина. Она должна доверять ему, иначе у них действительно не будет будущего. А ей так хочется быть с ним вместе. Всю жизнь.

Только теперь Розали заметила, что давно уже встала из-за стола и меряет шагами кухню.

Девушка резко остановилась. Она была так напряжена, что с трудом смогла разжать пальцы.

Сначала она примет душ, а потом позвонит в аэропорт и узнает, когда прилетает его самолет.

Она будет его встречать.

Розали взглянула на часы. Лучше сначала позвонить в аэропорт.

— Мне очень жаль, но сегодня рейсов с Ямайки нет, — сообщил голос диспетчера. — Разве вы не слышали об урагане?

— Нет… — Розали буквально упала на стул.

— Из-за урагана все полеты отменены. Может быть, завтра ситуация изменится в лучшую сторону.

Она положила трубку. Руки дрожали. Розали набрала номер офиса Кингсли в Англии, но тут же вспомнила, что еще только пять утра.

Следующие четыре часа стали самыми долгими в ее жизни.

Розали приняла ванну и вымыла голову, вычистила всю кухню, включая шкафы, переставила посуду.

Но, чем бы она ни занималась, перед глазами мелькали жуткие картины разрушений. Думать о том, что Кингсли, раненый и беспомощный, знающий, что она не любит его, лежит где-нибудь под завалом, было мучительно.

Она позвонила Дженни домой и предупредила, что утром в офисе ее не будет. Затем набрала номер секретарши Уорда и попросила дать ей его номер на Ямайке.

— Здравствуйте, мисс Милберн, записывайте. Девушка вежливо продиктовала цифры и, не удержавшись, добавила:

— То, что случилось с другом мистера Уорда, ужасно. Он ведь только что женился. А теперь еще этот ураган.

Сердце Розали замерло в груди.

— Его друг, он ведь не…

— О, нет, нет. Он жир, но, похоже, парализован, поскольку они не могут перевезти его в больницу в Штатах.

Розали поблагодарила секретаршу и опустила трубку.

На Ямайке сейчас около трех часов утра, но Розали не могла больше ждать в неизвестности.

Она набрала номер отеля, где остановился Кингели.