ГЛАВА ШЕСТАЯ

В семь утра Розали разбудила встревоженная Бет: звонил декан университета, где учился ее младший сын Джефф. Один из студентов заболел менингитом, в общежитии объявили карантин, сделали вакцинацию. У трех человек, включая Джеффа, прививка вызвала аллергию, и их тоже отвезли в больницу.

— Мы срочно едем в Кембридж, — взволнованно сказала Бет. — С тобой и Кингсли все будет в порядке? В холодильнике полно еды. И, пожалуйста, покорми кошек в шесть вечера. Тунец в шкафчике над раковиной. А еще они любят молоко и сливки, я их подаю в фарфоровых блюдечках. Иначе они не будут есть. Они скоро попросят молока.

— Я пригляжу за ними, обещаю, — заверила Розали, улыбаясь обыкновению Бет заботиться больше о кошках, чем о гостях.

Тетя была заботливой женщиной, очень чувствительной и с добрым сердцем. Розали обожала ее, но всегда считала, что ее кошки — толстые зверюги с янтарно-желтыми глазами и отвратительным характером — были страшно избалованными созданиями.

— Мы останемся на ночь в отеле и подождем, пока Джеффу станет лучше. Я тебе позвоню. О, Ли, я так боюсь. — Бет тяжело вздохнула.

— С ним все будет в порядке. Я уверена. А теперь поезжайте. Мы с Кингсли присмотрим и за домом, и за кошками.

Проводив Бет и Джорджа, девушка пошла на кухню. Наливая в чайник воду, она почувствовала на себе пристальный взгляд, резко повернулась и, поскользнувшись на плитках, чуть не упала. Чертов гипс!

— Доброе утро! — улыбнулся Кингсли.

— Доброе утро. — Розали вспомнила, что не успела причесаться, занятая тетей и ее проблемами, а все, что на ней было надето, — это ночная сорочка и халатик, к тому же далекие от совершенства.

Кингсли же только что принял душ. Шелковый темно-синий халат облегал его несравненное тело, подчеркивая мускулы. Мужчина был просто дьявольски красив, и, несомненно, знал об этом.

У Розали пересохло в горле, а руки вспотели.

Запах его лосьона дразнил и притягивал.

— Чай? — предложила она охрипшим от волнения голосом.

— Кофе, если можно. — Увидев, что она потянулась за кофемолкой, Кингсли добавил:

— Можно растворимый. Горячий и крепкий кофе — все, что мне нужно утром.

Кухню Бет нельзя было назвать маленькой, при желании здесь могла бы поместиться небольшая лондонская квартирка. Но Кингсли даже здесь подавлял ее своим присутствием.

Розали поспешно объяснила внезапный отъезд хозяев и распахнула окно, впустив кошек. Те с грациозностью бегемотов спрыгнули на пол и, подбежав к Кингсли, начали тереться о ноги, громко мяукая.

— Они всегда такие дружелюбные? — поинтересовался он.

— Нет, только когда голодные, — пояснила Розали. Нога снова поскользнулась на плитках.

— Садись, — распорядился Кингсли. — Я сам все приготовлю.

Девушка покорно села и стала наблюдать за его уверенными движениями. Он на удивление хорошо смотрелся в домашней обстановке.

— Тост? Кашу? — спросил Кингсли, ставя перед ней чашечку чая. — Или, может, яйца по моему рецепту?

— Это как? — осведомилась Розали.

— Ничего опасного. Просто яйцо, поджаренное с луком и беконом, поданное на тосте. С моей точки зрения, восхитительно.

— Ты умеешь готовить? — Она с восторгом смотрела на него. Но тут же пожалела о своем вопросе. Сколько еще женщин пробовало его стряпню?

— Умею, если считать яичницу едой.

— Не уверена, что хотела бы есть ее на завтрак, обед и ужин, — протянула Розали.

В синих глазах заплясали смешинки.

О боже, ну почему он такой красивый?! Она с удовольствием съела бы его самого на завтрак.

Розали вспомнила, что выглядит сейчас непрезентабельно, и это ее очень расстроило.

Однако Кингсли ее вид нисколько не смутил.

Он убрал прядь волос ей за ухо, на секунду задержав локон в пальцах.

— Чистый шелк. И такого необычного медно-рыжего цвета, наверно, вспыхивают на солнце.

Откуда этот цвет?

— От отца. Серые глаза — тоже от него, — с трудом выдавила Розали.

— Сколько яиц тебе поджарить? — словно не заметив ее замешательства, осведомился Уорд. Я возьму четыре.

— Два будет достаточно.

Розали с любопытством следила, как он чистил лук, предварительно смочив нож водой, как аккуратно опустил колечки в шипящее масло.

— А теперь возьмемся за тосты, — улыбнулся он.

— Сегодня ты ответственный на кухне, а кошки хотят есть, — напомнила Розали, стараясь казаться беззаботной.

— Я знаю, что им нужно.

Кингсли открыл дверцу холодильника, достал пакет сливок и налил в простую пластиковую миску. Розали с удивлением наблюдала, как они набросились на угощение.

— Ни одна женщина в мире не может устоять перед сливками, — с видом знатока провозгласил Кингсли.

— В этом ты эксперт, — медовым голосом пропела Розали.

Уорд улыбнулся и принялся нарезать ветчину. Один ломтик он отправил в рот и довольно облизнулся.

— Восхитительно. К хорошему легко привыкнуть.

Розали только хлопала глазами. Бизнесмен, предприниматель, делец — таким она привыкла видеть Кингсли Уорда. Теперь же он предстал перед ней совсем в ином свете. Потрясающий мужчина в шелковом халате, воплощение самых смелых сексуальных фантазий, готовил на кухне завтрак — и делал это с явным удовольствием и знанием дела.

К тому времени, когда Кингсли поставил перед ней тарелку, Розали уже умирала от голода.

— Восхитительно, — изумилась она.

— Спасибо. — Кингсли был сама скромность.

— Нет, правда…

— Не надо ничего объяснять. Ты же не из тех женщин, которые считают, что только они умеют готовить и убираться…

Розали запульнула в него салфеткой. Уорд ответил ей тем же и продолжил:

— …и зеленеют от зависти к мужчинам, которые делают это лучше их. Лично я предпочитаю уборку.

— Мечтать не вредно.

— А я люблю мечтать, Рози. Ты и не догадываешься, о чем я мечтаю, глядя на тебя.

В ее глазах вспыхнуло пламя, и Розали быстро отвела взгляд. Когда она наконец осмелилась вновь посмотреть на него, то заметила, что Кингсли явно забавляется ее смущением.

Завтрак стал началом чудесного дня. Впервые за много лет Розали чувствовала, что о ней кто-то заботится. Утро они провели в саду, читая субботние газеты за чашечкой самого вкусного в мире кофе, приготовленного Кингсли. А на ланч он повез ее в паб. Они сидели на берегу реки под полосатым красно-синим зонтиком, потягивали холодное пиво, ели цыпленка и любовались лебедями.

Розали пару раз звонила Бет на мобильный.

Джеффу все еще было плохо.

— Мы останемся здесь на ночь, — сказала тетя. Я хочу быть с моим мальчиком. У вас все в порядке? Вы справитесь? В холодильнике полно еды. Не голодайте там!

Какой голод?! По дороге из паба Кингсли притормозил у местного магазинчика, торговавшего домашней выпечкой. Он тут же завоевал расположение пожилой хозяйки и через несколько минут был в курсе всей ее жизни, включая любовное приключение с одним американским солдатом.

— Он говорил почти как вы, — расплылась в а улыбке толстенькая розовощекая женщина. Этот акцент и шарм… Местные парни не имели никаких шансов. Все говорили, что ничего у нас не выйдет, но я любила его, а он любил меня. Но его убили на войне. С тех пор трижды побывала замужем. Двух похоронила, с одним развелась.

Но никто из них не сравнится с моим Хэнком.

Розали не знала, смеяться ей или плакать.

Крошечная леди была одновременно комичной и трогательной. Она рассказывала историю за историей и каждый раз с трепетом произносила имя Хэнка. У девушки на глаза навернулись слезы. А когда они уже собрались уходить, старушка схватила Розали за руку и прошептала на ухо:

— Не дай ему уйти, дорогая. Если это произойдет, ты будешь очень, очень жалеть. Я знаю.

Я это знаю.

— Что она тебе сказала? — Кингсли вопросительно смотрел на нее.

— Ничего особенного. Только то, что она все еще скучает по Хэнку.

— Но ведь столько лет прошло.

— Да, но тем не менее…

Розали посмотрела на своего спутника. От его красоты голова шла кругом. От него так вкусно пахло лосьоном после бритья, что ей хотелось лишь одного — запечатлеть это мгновение в своей памяти: яркое солнце, великолепный мужчина рядом с ней, аромат цитрусовых.

Она слишком увлеклась им. Сердце билось в груди как сумасшедшее. Его окружала аура чувственности, перед которой невозможно было устоять. Его сильное, крепкое тело обещало как наслаждение, так и защиту от всех жизненных бурь. Но Розали знала, что это только иллюзия.

Сегодня он горит желанием, а завтра и не вспомнит, как ее зовут.

Кингсли открыл машину и помог Розали сесть. В ее ушах все еще звучали слова старой женщины. Но откуда этой милой старушке знать, что они не созданы друг для друга. Ни она, ни Кингсли не хотели серьезных отношений, и эта мысль почему-то причинила ей боль.

Все, что ему нужно, — это легкая интрижка. А ей не нужно даже этого.

Кошки встречали их на пороге, обиженно мяукая. Можно было подумать, что их не кормили целую вечность. Розали перешагнула через них и обратилась к Кингсли:

— Может, стейк с салатом и молодой картошкой? Бет оставила нам кучу еды.

— Звучит чудесно.

По дороге домой они остановились у винного погребка, где Кингсли купил несколько бутылок чудовищно дорогого, по мнению Розали, вина.

— Какое вино ты предпочитаешь? — спросил он. — Красное, белое или розовое?

— Пожалуй, розовое. Я приготовлю ужин, а ты можешь накрыть на стол.

Девушка вспомнила, как они завтракали в кухне. Плечо Кингсли как бы случайно касалось ее плеча, и это было очень интимно. Розали предпочла бы ужинать в столовой — так ей было бы спокойнее.

— Вечер восхитительный, — растягивая слова, произнес Кингсли. — Может, накрыть стол в саду?

— Как пожелаешь, — ответила девушка.

В саду стоял огромный круглый деревянный стол. Бет покупала его с тем расчетом, чтобы, когда дети вырастут и обзаведутся семьями, можно было бы устраивать семейные торжества. За таким столом ей нечего бояться близости Кингсли.

Розали постаралась приготовить все как можно вкуснее. Она поставила мясо жариться на маленьком огне, бросила картошку в кипящую воду и приступила к салату. У Бет имелось все, что нужно для приготовления самых экзотических блюд: масса всевозможных приправ, фруктов и овощей. Из сливок, горчицы, лимона, перца и мускатного ореха Розали сделала салатную заправку — это был рецепт Бет.

Кингсли окунул палец в получившийся соус и облизнул, присвистнув от восхищения.

— Ммм, как вкусно. — В его глазах вспыхнули дьявольские искорки.

Розали не могла не улыбнуться его мальчишеской проделке.

— Чур не пробовать, пока все не готово;

Он наполнил бокалы вином и подошел к ней.

На лицо Розали упала непослушная рыжая прядь, и Кингсли убрал ее, сделав это так нежно, что девушка не смогла сдержать дрожь удовольствия.

— Посмотри, как там стейки, — выдохнула она.

Колени ослабели. Она просто не могла быть благоразумной, когда Кингсли стоял рядом. Ее сущность словно раздвоилась. Ей хотелось никогда с ним не встречаться, но, с другой стороны, она никак не могла понять, как жила без него так долго. И это пугало.

Девушка поймала себя на том, что стоит как вкопанная с маслом в руках, а Кингсли с любопытством смотрит на нее.

— Так как? — говорил он, заметив, что она не расслышала вопроса.

— Что как? — не поняла Розали, вспыхнув под пристальным взглядом. Почему она все время краснеет? Это доставляет столько неудобств. , — Я спросил, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

— Да, конечно, — поспешила ответить она. — А как стейки?

— Ждут, когда мы их съедим. Почему бы тебе не пойти и не сесть за стол, как примерной девочке?

— Но мне надо выложить картофель и…

— Я все сделаю. Теперь моя очередь участвовать в приготовлении ужина. — Он протянул ей бокалы. — Попробуй не пролить, — добавил он с улыбкой.

Что ей оставалось делать? К тому времени как она дохромала до гостиной, дверь из которой вела в сад, Кингсли уже успел несколько раз сбегать туда и обратно.

Выйдя в сад, Розали не могла сдержать восхищение. Кингсли накрыл только одну часть стола. На двоих и как можно интимнее. Две свечи горели в изящных подсвечниках. Посередине стояла ваза с чайными розами, аромат которых девушка ощутила еще в дверях. На белоснежной скатерти красовалась лучшая посуда Бет — белый китайский фарфор и серебряные столовые приборы.

Красота вечернего неба только усиливала романтичность обстановки. На горизонте золотые и розовые краски сливались с пурпурными и фиолетовыми и постепенно уходили в темноту ночного неба. Воздух, пропитанный ароматами роз и жасмина, опьянял и кружил голову.

Минуту или две Розали стояла, не в силах пошевелиться. Она словно окунулась в волшебную сказку. Подняв бокал с вином, произнесла тост:

— За новый отель и успех «Уорд энтерпрайзиз».

Кингсли улыбнулся.

— За самого красивого консультанта из всех, что мне доводилось встречать, и за наше знакомство. — Заметив ее смущение, он шепнул:

— Позволь мне поухаживать за тобой.

Ужин удался на славу. Беседа текла ровно и непринужденно, и Розали совершенно расслабилась. Показалась луна, темное небо усеяли тысячи ярких звезд. Весь мир растворился в ночи, и они остались одни за столом, освещенным зыбким пламенем свечей.

Кингсли убрал тарелки и вернулся с кофе и сыром. На потрясающие десерты Бет у них уже не хватило сил.

Кингсли протянул ей кофе с густой шапкой взбитых сливок, который имел привкус апельсинового ликера и специй.

— Это божественно, — восхитилась Розали, пригубив ароматный кофе и стараясь не замечать руки Кингсли, словно случайно оказавшейся на спинке ее стула. — Кто научил тебя его готовить?

— Не помню.

Что-то подсказывало, что он лжет. Он все прекрасно помнит.

— Это та женщина, не так ли? — спросила Розали прямо. — О ней ты говорил прошлой ночью, женщина, о которую ты обжегся…

— Да, она.

— Тогда почему ты соврал?

— Потому что я не люблю обсуждать своих женщин.

— Ты не хочешь рассказать мне о ней?

Кингсли убрал руку с ее стула, выпрямился и посмотрел ей в глаза.

— Ответ — нет. Сейчас я не хочу говорить о ней.

Розали знала, что нечестно спрашивать его об этом, ведь она сама не хотела говорить о Майлзе, но не могла удержаться.

— Что между вами произошло?

— Мария была итальянкой и работала в одном из отелей моего отца. Мы любили друг друга, или я думал, что любили. Но я не знал, что был не единственным ее возлюбленным. Ей нравились милые безделушки. Мария родилась в самом бедном районе Неаполя, а там красивая девушка легко может заработать деньги старым известным способом. Тебя это шокирует?

— Нет, — солгала Розали. — Вовсе нет.

— А меня это шокировало, и очень.

— И ты порвал с ней? — осторожно спросила Розали.

— Не совсем так. Я узнал всю правду, только когда она сбежала с нефтяным бароном, несмотря на то что мы были помолвлены. Видимо, он сулил больше перспектив, чем я, сын хозяина отеля. Но что ни делается — все к лучшему. Это заставило меня работать не покладая рук и превратить дело отца в преуспевающий бизнес. Я также выучил один очень важный урок. Женщинам лучше всего удается лгать лежа на спине.

Такой грубости Розали не ожидала.

— Не все женщины лгут.

— Я же предупреждал, что не люблю говорить на эту тему.

— Я не ее имею в виду, а женщин вообще, — с жаром возразила девушка. — Нельзя мерить всех одной меркой.

— Разве не так ты поступаешь со всеми мужчинами без исключения? — спросил Кингсли с иронией.

Серые глаза широко распахнулись, и в них Уорд увидел такую боль, что тут же пожалел о своих словах.

Розали не стала спорить. Она словно превратилась в маленькую напуганную девочку и прошептала дрожащими губами:

— Ты прав, я тоже не доверяю мужчинам. Но у меня есть на это свои причины.

Проклятье! Он совсем не так хотел закончить этот волшебный вечер. Кингсли расстроил ее и теперь не знал, что делать, чтобы исправить ситуацию.

— Я понимаю, — беспомощно пробормотал он.

Розали сидела не шевелясь. Эмоции переполняли ее.

— Моя мать умерла не от болезни. — Слова сами слетели с уст.

Ее мать? Какое отношение имеет к ним ее мать? Они ведь говорят о Майлзе, ее бывшем муже, или…

— Я не понимаю…

— Мой отец… он…

— .Розали никогда не произносила этого вслух не могла, не смела. И вот сейчас она сидит здесь и рассказывает ему об этом, словно та ночь не сломала ее жизнь. Она не могла забыть, как съежилась на ступеньке в темноте, боясь пошевелиться, не понимая, что произошло, но чувствуя, что случилось что-то ужасное. Ей холодно, и страшно, и ужасно одиноко. И теперь она рассказывала об этом Кингсли.

Закончив, Розали подняла глаза и увидела на лице Уорда ужас. Ей не следовало рассказывать это, ему неприятно слышать ее историю.

— Черт, — вырвалось у него. Кингсли сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе. — Я не знаю, что и сказать, Рози. Мне так жаль. Ни один ребенок не должен пройти через такое.

Ему правда было жаль ее. Он обнимал Розали, и тепло его тела согревало ее. Она сглотнула.

Это было слишком. Слишком много всего произошло с ней за последние дни.

Кингсли легонько поцеловал ее в губы. Мягко отстранив девушку, он усадил ее обратно на стул и прошептал:

— Твой кофе остыл, я принесу тебе другую чашку. Подожди минутку.

Розали смотрела ему вслед. Несмотря на теплый июньский вечер, она дрожала. Кингсли самый потрясающий мужчина из всех, что ей доводилось встречать, самый красивый, с великолепным чувством юмора. Но все равно он не для нее. Все, что ему нужно, — короткая интрижка. Он сам это сказал, чтобы избежать недоразумений. Он желает ее. А она?

Розали беспомощно запустила пальцы в волосы. Да, она тоже хочет его, но это безумие.

Только сумасшедшая могла зайти так далеко.

Она рассказала ему то, о чем никому не рассказывала. Даже Майлзу. Ее семья — бабушка с дедушкой, тети — никогда не обсуждала обстоятельства смерти матери и самоубийство отца.

Никто никогда не говорил с ней об этом. Страшный секрет тщательно скрывался от посторонних. И это добровольное молчание заставляло Розали чувствовать, что в произошедшем есть и ее вина.

Она закусила губу и зажмурилась. Разум говорил ей, что не нужно об этом думать, ее вины тут нет, просто отец был безумно ревнив, и она не виновата в смерти матери, но сердце редко прислушивается к голосу разума. Теперь, когда она рассказала о той страшной ночи Кингсли, ей хотелось поговорить с Бет, спросить у нее, какими были ее родители, какими были их отношения. Бабушка с дедушкой очень любили Розали, но смерть родителей была запретной темой в доме. Может быть, именно поэтому Розали стала идеальной жертвой для такого негодяя, как Майлз, которому нравилось подчинять и унижать. Она чувствовала свою вину в смерти родителей, была не уверена в себе, всего боялась. Ее так легко было подчинить своей воле…

— Кофе. — Мягкий голос вывел ее из оцепенения.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась девушка.

Но она тут же напряглась, потому что, поставив перед ней чашку, Кингсли нагнулся и прижался губами к ее шее. Тепло разлилось по всему телу. Воспоминания о прошлом улетучились.

Закрыв глаза, она утонула в бархате ночи, позволив волнам желания унести ее в заоблачную высь. Кингсли оторвался от ее шеи и прижался к губам в медленном соблазняющем поцелуе. Неожиданно для самой себя она ответила на этот чувственный поцелуй. Когда он оторвался от ее сладких губ, Розали уже вся сгорала от желания.

— Пей кофе, — хрипло пробормотал Кингсли, садясь на свой стул и не отрывая от нее взгляда.

Розали вспыхнула. Он не может не знать, как сильно возбуждает ее. Но почему он остановился? Неужели этот поцелуй был демонстрацией силы и он просто хотел показать, что может сделать с ней все что угодно?

Розали схватила чашку и сделала глоток, не различая вкуса. Прерванный поцелуй оставил ее разочарованной и неудовлетворенной. Каждая клеточка ее тела молила о продолжении. Романтическая атмосфера вечера испарилась. Кингсли сидел молча, а в воздухе ощущалось напряжение, как перед грозой.

Розали пила кофе и размышляла. Было ли это первым шагом к соблазнению? Поцелуи ведь помогают расслабиться и настроиться на романтический лад. Но Розали все равно не изменит своего решения — она не будет спать с мужчиной, который ее не любит и хочет только легких, ни к чему не обязывающих отношений. Но где-то внутри нее поселилась тревога. А сможет ли она отказать, если он все-таки предложит?

— Почему бы тебе не вернуться в дом, пока я все тут уберу? — спросил Кингсли абсолютно спокойным голосом.

Розали испуганно подняла глаза. Выражение его лица скрывали ночные тени. Слабое пламя свечи не давало возможности заглянуть в глаза.

— Нет, я помогу.

— Зачем? В этом совершенно нет необходимости. Только отнести пару тарелок, а посудомоечная машина сделает все остальное.

Значит… никакого плана соблазнения нет?

Розали почувствовала разочарование, но беззаботно пожала плечами и спросила:

— Ты уверен?

— Конечно, уверен, — улыбнулся Кингсли. Пока гипс не снимут, я буду ухаживать за тобой.

А потом ты можешь заботиться обо мне.

— Мечтать не вредно, — пробурчала Розали.

Кингсли считает, что они будут и дальше встречаться, а этот вечер — только начало? Эта мысль одновременно волновала и возбуждала.

Было о чем подумать.

Розали осторожно встала на ноги. Она оставила костыли в спальне — от них больше хлопот, чем пользы. Кингсли поднялся за ней, поддерживая под локоть, но сохраняя дистанцию, чтобы видеть ее лицо. Улыбнувшись краешком рта, он произнес:

— Ты женщина, полная загадок и противоречий. Но я не жалуюсь. Скучной тебя определенно не назовешь.

— Это комплимент? — Щеки снова залил яркий румянец. Почему он такой невозмутимый, когда она волнуется как школьница?

— А ты как думаешь? — спросил Кингсли, провожая ее до спальни.

Рука, поддерживающая ее локоть, была теплой и сильной, глаза, смотревшие на нее, — пронзительно-синими. Он просто смотрел на нее, не говоря ни слова. Розали была как под гипнозом.

Все мысли улетучились. Кингсли Уорд оказывал на нее странное действие.

Удивительно, но он не поцеловал ее. Только поднял руку и погладил по щеке. Губы его прошептали:

— Спокойной ночи, Розали.

— Спокойной ночи, — выдохнула девушка.

Его рука выпустила ее локоть. Она была свободна.

Бет с Джорджем вернулись в воскресенье утром. Тетя настояла на том, чтобы приготовить традиционный воскресный обед. Джеффу стало лучше. Он вернулся в общежитие и ясно дал понять, что предпочитает заботу своей девушки материнской. Забота заключалась в кормлении его виноградом и удовлетворении малейших капризов.

— Типично для его возраста, — вздохнул Джордж. — Думаю, Бет расстроилась. Позвольте ей позаботиться хотя бы о вас.

— Хорошо, — улыбнулась Розали, — сделаем все, что в наших силах.

Они послушно съели весь приготовленный тетей обед, сыграли в карты, хотя Кингсли не очень любил это занятие, и обсудили достоинства французских, итальянских и австралийских вин.

Помахав на прощание родственникам, Розали обратилась к Кингсли:

— Спасибо, что ты был так обходителен с Бет.

— Не за что. Бет очень милая и добрая женщина, она чем-то напоминает мне маму.

— Маму?

Он ничего не рассказывал о родителях. Розали взглянула на него. Сердце в груди забилось быстрее. Странно, она не могла представить этого мужчину маленьким ребенком.

— Она умерла, когда мне было двенадцать. Ей было тяжело рожать меня, и врачи сказали, что следующий ребенок ее убьет. Но она так любила детей, что упросила отца рискнуть. Мальчик умер вместе с ней, не успев родиться. — Кингсли надолго замолчал. — Через три года отец снова женился. Но мы с мачехой не поладили.

— Мне так жаль. — Розали не знала, что еще сказать.

Он пожал плечами.

— Все это уже в прошлом. Отец умер, когда мне было тридцать, мачеха снова вышла замуж.

На свадьбу меня не позвали, да я бы все равно не пошел.

— Все было так плохо?

— Я, наверное, был трудным ребенком, считал, что отец предал мать, и ненавидел женщин, которые появлялись в его жизни. К тому же мачеху прежде всего интересовали деньги отца.

Поверь мне, я не преувеличиваю.

— Я верю, — пробормотала Розали. — Ты можешь рассказать мне все, не выбирая выражений.

— Разве я когда-нибудь выбирал слова, милая? — спросил Кингсли с горькой усмешкой.

Машина затормозила перед домом Розали.

Девушка сама не поняла, как пригласила Уорда на чашечку кофе, и он не отказался.

Лучи вечернего солнца заливали гостиную золотистым светом, придавая сосновой мебели сказочный вид.

— Присаживайся, я на минутку. — Розали исчезла в кухне.

После несчастного случая на стройке она приобрела столик на колесиках. Без него она была бы как без рук.

Когда Розали вернулась с кофе, Кингсли сидел на полу, рассматривая ее музыкальную коллекцию.

— У тебя нет джаза? — удивился он.

— Извини, я его не очень люблю.

— Вижу, я должен тебя научить многим вещам, — тихо произнес он.

Розали промолчала.

В конце концов Кингсли остановил свой выбор на классической музыке. Они пили кофе, как вдруг он произнес:

— Я говорил, что подыскиваю дом в окрестностях Лондона?

На мгновение она потеряла дар речи.

— Что? — выдавила она. — Зачем тебе дом в Лондоне?

Кингсли поставил чашку на столик и обнял ее за плечи.

— Это удобнее, чем каждый раз останавливаться в отелях.

— Но ведь ты хозяин, ты можешь зарезервировать один номер специально для себя. И потом, главный офис твоей фирмы находится в Штатах, разве нет?

— В данный момент да, — протянул он, — но я хочу сеть отелей и в Англии. Я планирую построить по меньшей мере еще три гостиничных комплекса.

— Правда? — Розали не знала, верить ему или нет.

— Я думал, ты будешь рада. Ведь «Карр и партнеры» получат новые заказы. Конечно, если первый будет выполнен в срок.

— В этом можешь не сомневаться, — заверила она.

Кингсли нечаянно коснулся бедром ее ноги, и Розали тут же вспыхнула словно спичка. Он, казалось, не заметил этого.

— Кроме того, я не люблю жить в отелях. Они все безликие и холодные, то ли дело свой дом. К тому же мои сотрудники уделяют слишком много внимания моей личной жизни. Иногда я чувствую себя рыбкой в аквариуме.

— Я понимаю.

— Понимаешь мою нелюбовь к отелям или любопытство моих служащих?

— И то и другое, — ответила Розали, делая глоток кофе и чувствуя на себе пристальный взгляд синих глаз.

— Есть предложения? — весело поинтересовался Кингсли.

— Предложения?

— Я имею в виду дом, — терпеливо пояснил Уорд.

— Я не знаю ни одного, который мог бы тебе понравиться. Тебе нужен дом или квартира?

— Может, и квартира, — улыбнулся Кингсли. У меня уже есть дом в Нью-Йорке и вилла на Ямайке, так что, думаю, квартира будет идеальным вариантом.