Глава 14

Джен считала, что выглядит нелепо.

— Чепуха! — вскричала Мэри Энн пронзительным, вибрирующим голосом. — Ты выглядишь просто красавицей! — Потом, тише, добавила: — Учитывая все обстоятельства.

«Учитывая все обстоятельства», недовольно думала Джен, означало, что для искалеченной амазонки, тем более для уродливой землеройки, она выглядит сносно. Хотя сносно — вовсе не то слово, которое Джен сейчас применила бы к себе. Она продолжала рассматривать свое отражение в высоком зеркале. Единственное, что ей было по душе — это изящное темно-синее платье, вернее, его цвет. Само платье было странным, и она в нем выглядела нелепо. Из-за тесного белья, которое ее заставила надеть Мэри Энн, талия Джен стала до смешного тонкой; но внизу платье расширялось, образуя на уровне бедер некое подобие колокола, свисавшее до самого пола.

Если от пояса и ниже тело ее было полностью скрыто, то выше пояса все обстояло иначе. Корсаж, облегающий торс, имел впереди глубокий овальный вырез, который открывал ее грудь почти до самых сосков. Но даже несмотря на то, что на ней был бюстгальтер, подтягивавший грудь, ей было далеко в этом отношении до Мэри Энн, стоявшей рядом. Эти люди, думала Джен, просто помешались на размере бюста.

Дополняли ее странное одеяние пышные рукава платья, черный бант на шее, белая пудра на лице, красная краска на губах и диадема из драгоценных камней на голове. Мэри Энн с довольной улыбкой оглядывала дело своих рук.

— Тебя бы сейчас родная мать не узнала, — сообщила она Джен.

— Если бы мать увидела меня в таком виде, она бы пронзила меня мечом, — мрачно изрекла Джен.

— О-о-о, не говори так! — вскричала Мэри Энн с шокированным видом. — Ты должна выбросить из головы эти ужасные привычки амазонок. Все это осталось позади. Лучше посмотри в лицо своей будущей жизни. С этого момента твоя жизнь станет совсем другой.

— Похоже, — тихо пробормотала Джен.

Она снова испытывала неодолимое чувство нереальности — как будто все происходило во сне. Это чувство постоянно появлялось у нее в последние сутки с того момента, как ее угораздило попасть в ту часть «Властелина Панглота», где жили аристы. Но такое же чувство не покидало Джен после того, как она пришла в сознание. Джен осмотрела свою обнаженную грудь. От шрама осталась лишь тонкая белая полоска. Следы грубых швов тоже почти исчезли. Может быть, она все-таки умерла? Может быть, все это сон, который создала для нее Богиня-Мать, как преддверие рая. Яства, благовонные ванны, роскошная постель, в которой она спала, — все это казалось поистине райским.

— Я еще жива? — шепнула она, впервые открыв глаза и с удивлением увидев склонившегося над ней Мило.

— Почти нет, амазоночка, — отвечал он с улыбкой. — Цех медиков на «Панглоте» — это бригада мясников и коновалов, не более того, но швы наложить они умеют, даже на такую нешуточную рану, как у тебя. Внутренние органы не задело. Ты чуть не умерла от потери крови и от шока. Но худшее позади. С твоими способностями к регенерации ты выкарабкаешься. Даже шрама не останется.

— Богиня-Мать не покинула меня, — пробормотала Джен и крепко заснула.

В следующий раз, когда она проснулась, Мило дал ей воды из фляги. Она поняла, где находится: снова в его кабине. Джен попыталась поднять голову, но сил у нее на это не хватило.

— Мне… совсем… не больно, — прошептала она. Мило показал ей предмет, который Джен тут же узнала. Шприц. В больнице Минервы их оставалось еще много со времен последней войны.

— Я вкалывал тебе гормоны, которые активизируют обезболивающие центры. Они мне обошлись недешево. У одного из свободных есть прямой канал поставок из аптек аристов.

— Спасибо…

— Милая амазоночка, только не принимай мое великодушие за альтруизм, — улыбаясь, сказал он. — Вспомни наш уговор. Я в не меньшей степени чем ты заинтересован, чтобы твое юное тело было здоровым.

Она слабо улыбнулась в ответ.

— У тебя хватит сил рассказать мне, что случилось? — спросил он.

— Заблудилась… — прошептала она. — Бродила-бродила… несколько часов. Потом вижу… Хаццини. Гнался за мной. Схватил… Думала, он разрезал меня надвое… — продолжать она не могла.

Мило провел ладонью по несуществующим волосам и некоторое время молча смотрел на нее. Потом он сказал:

— А ты знаешь, что ты теперь героиня? По официальной версии ты столкнулась с Хаццини, выхватила у него автоген — продукт Старой Науки — и спалила чудовище.

Джен нахмурилась.

— Автоген…

— Та штука, которой он прорезал наружный корпус и собирался вскрыть внутренний, когда ты вмешалась. Видимо, Хаццини выбрали из своих того, кто летал лучше всех, и снабдили его автогеном, чтобы, проникнув на «Властелин Панглот», он разрезал несколько газовых ячеек, после чего «Панглот» потерял бы высоту и спустился бы на уровень их досягаемости. На свою беду, эта тварь не сообразила, что ячейка, в которую она собиралась проникнуть, наполнена водородом. Вот бы удивились Хаццини, когда «Панглот» огненным шаром свалился с неба на их «гнезда».

Мило сжал плечо Джен, не сводя с нее холодного взора.

— Я-то понимаю, что случилось там на самом деле. У тебя и у Хаццини была одна и та же цель, — бросил он.

— Что ты… хочешь сказать?

— Ты знаешь. Эта твоя минервианская реликвия — «жезл власти», который ты берегла пуще жизни. Ты, кажется, потеряла его?

— Я… разве? — Ей было трудно думать. Она хотела снова заснуть.

— Не притворяйся. Я с самого начала подозревал, что здесь что-то не так, но не был уверен. А ты в благодарность за мое доверие решила поджечь меня вместе с прочими своей бомбой. Пожалуй, по безжалостности вы, минервианцы, и Небесных Властелинов за пояс заткнете.

— Нет… нет… — слабо протестовала она, пытаясь качать головой. — Я же не смогла… когда настало время. Не смогла. И я сдалась…

Он пристально смотрел на нее. Наконец он сказал:

— По-видимому, ты говоришь правду. — Выражение его лица смягчилось. — И тогда, отказавшись от своего плана, ты набрела на Хаццини. Должно быть, ты и убила его своей бомбой. Это же абсурд — девушка вырвала автоген у взрослого Хаццини.

— Да… — призналась Джен и рассказала, как все случилось. Мило снова начал улыбаться.

— Ага, прямо в хобот? Очень умно. Если бы он проткнул тебя своей трубкой, то высосал бы тебя до капли. Человеческая кровь для Хаццини деликатес.

— А они… не найдут… следов от бомбы? — спросила она.

— Не беспокойся. Никто не производил вскрытия. Чудище явно сгорело, а автоген лежал рядом. Когда воины, услышав твои крики, прибежали туда, они пришли к очевидному выводу. Хаццини сбросили за борт, так что правды теперь никто не узнает.

— Хорошо… — пробормотала Джен. Глаза ее закрывались сами собой.

— Спи, — сказал Мило, и она уснула.

Послышался стук в дверь, скрытую розовой драпировкой, покрывавшей стены и потолок. «Да?» — крикнула Мэри Энн. В будуар вошла Цери, горничная Мэри Энн. Цери, как и Джен, некогда была рабыней, и на щеке у нее красовалась такая же черная звездочка, обведенная кругом. Уже не рабыня, Цери все же не считалась свободной; Мэри Энн сказала, что Цери — служанка, а, по представлениям Джен, это было то же самое, что рабыня. Разница состояла лишь в том, что положение рабыни у аристов куда лучше, чем в любой другой части корабля. Цери с первого взгляда понравилась ей. Горничная была стройной девушкой, светловолосой, с красивыми зелеными глазами. Лицо ее выражало ум и чувствительность — два свойства, которых, по мнению Джен, очень не хватало обитателям Небесного Властелина. Но, признавалась она себе, Мэри Энн ей тоже нравилась, несмотря на то что была непроходимо глупа.

Цери почтительно склонила голову перед Мэри Энн и сказала своим тихим, приятным голосом:

— Принц Меджид хочет знать, готовы ли вы и ваша гостья. Он ждет в салоне.

— Сейчас мы идем, милая Цери, — ответила Мэри Энн.

Цери удалилась, и Мэри Энн, суетясь, поправила волосы Джен, выбившиеся из-под диадемы.

— Час твоей славы близок, — запыхавшись, объявила она. — Ты, должно быть, очень волнуешься.

— Ах, еще бы, — сказала Джен и улыбнулась отражению Мэри Энн в зеркале.

Принц Меджид, Верховный Канцлер «Властелина Панглота», выглядел так же нелепо, как в тот день, когда Джен попала в плен. С его длинными тощими ногами в красно-оранжевых полосатых рейтузах и в пышном кафтане с кружевами и отворотами, он походил на какую-то экзотическую птицу. Джен с трудом сдерживала улыбку, глядя на ярко-зеленый кожаный кошель, скрывавший его гениталии. Теперь она знала, что эта штука называется «гульфик».

Когда они вошли в салон, принц Меджид стоял у окна спиной к ним. Повернувшись, он произнес своим скрипучим голосом:

— А, наконец-то вы здесь.

Одной рукой поглаживая бородку, другую возложив на рукоять меча, он нарочито долго и церемонно осматривал Джен, ходил вокруг и что-то бурчал себе под нос. Она подумала, что ей ничего не стоило бы схватить принца за горло, выдернуть меч и воткнуть ему в сердце. Но понимая, что подобный поступок не принесет ей ничего кроме краткого удовлетворения, она отвлеклась на прекрасный вид, открывавшийся в иллюминаторах, из которых состояла целая стена салона. Солнце садилось за отдаленным горным хребтом, и облака горели ослепительным красным огнем.

— Что ж, думаю, сойдет, — манерно выпятив губу, проскрипел Меджид.

— Ах, по-моему, она просто прелесть! — вскричала Мэри Энн, сжимая руки.

— Для амазонки сойдет, — повторил принц. — Теперь пошли. Мы не можем вынуждать принца Каспара ждать.

— То есть ты не хочешь вынуждать леди Джейн, — фыркнула Мэри Энн.

Принц Меджид злобно посмотрел на нее, и под этим взглядом она заметно съежилась.

Следуя с ними по широкому коридору, устланному ковром, Джен нерешительно сказала:

— Ах, принц Меджид, я думала увидеть сегодня вечером самого Властелина Панглота…

Принц преувеличенно тяжело вздохнул и сказал снисходительным тоном:

— Властелина Панглота не существует, девушка.

Она проснулась в пятый или шестой раз.

— Что ты делаешь со мной? — спросила Джен, вынырнув из глубокого колодца сна.

Мило склонился над ней.

— Успокойся. Просто меняю тебе повязку. Я сделал тебе еще один укол болеутоляющего гормона, так что ты ничего не почувствуешь.

— Хочу посмотреть, — сказала она, пытаясь поднять голову.

— Не советую.

Но теперь у нее хватило сил, и она приподняла голову и взглянула на свое тело. «О Богиня-Мать», — вздохнула она и уронила голову на жесткую подушку. Она увидела рваную рану, которая шла между грудей до самого низа живота. Края раны были сшиты грубыми черными стежками, и похоже было, что лекарь, который накладывал швы, был при этом изрядно навеселе. Джен показалось, что, если она чихнет или шевельнется, ее тело попросту развалится надвое, и все ее внутренности выпадут наружу…

— Богиня-Мать, — снова пробормотала она и крепко закрыла глаза. Она старалась не дышать глубоко.

— Не так страшно, как кажется, — заметил Мило.

Это ее не ободрило.

— Оставь меня в покое и дай умереть.

— Да нет же. Ты быстро поправляешься, чего и следовало ожидать. Через несколько дней снимем швы.

— Нет! — в ужасе воскликнула Джен. — Я только на них и держусь!

Смех Мило не на шутку обидел ее.

Однако Мило был прав. Через три дня Джен уже могла встать с постели и с помощью Мило добрести до уборной. С крепких бульонов, которыми он пичкал ее, смогла перейти на более твердую пищу.

Джен была рада, что снова может двигаться, ибо ее угнетала полная зависимость от Мило и чрезмерная близость, неизбежно возникавшая вследствие этого. В то же время она должна была признать, что он ни разу не попытался воспользоваться ситуацией, и к тому же оказался на диво опытной сиделкой. Но в то же время ее долг неуклонно возрастал, и Джен это не нравилось. В конце концов придется расплачиваться, и с процентами.

Но она была искренне благодарна Мило за то, что он никуда не отходил во время ее выздоровления. Он объяснил, что специально освобожден от работы, чтобы ухаживать за ней. Оказалось, что такое распоряжение поступило от самих аристов, а вовсе не от Банниона.

— Так что ты у них сейчас — гвоздь программы, — сказал он. — Этим мы и воспользуемся….

На пятый день Мило объявил Джен, что можно снимать швы. Поскольку запас болеутолителей кончился, процедура оказалась чрезвычайно болезненной. Джен зажмурилась и закусила зубами пальцы, чтобы не закричать.

Ей показалось, что минуло несколько часов непрерывного страдания, когда Мило наконец сказал: «Готово». Приподняв голову, она осмотрела рану. По-прежнему багровая и страшная на вид, она, однако, затянулась настолько, что казалась просто царапиной. Порезы на лодыжке и плече тоже затянулись.

— Спасибо, — простонала она.

— Не за что, — поддразнивая, сказал он.

Тут Джен сообразила, что рука Мило лежит на ее левом бедре. Под его взглядом она вдруг ощутила себя голой и беззащитной. Оттолкнув его руку, она торопливо натянула одеяло до подбородка.

Мило весело наблюдал за ее замешательством.

— Ну, а теперь, когда ты раздувала взрывать «Властелин Панглот» — и меня вместе с ним, — что мешает тебе решиться? Ты готова?

После долгого молчания она тоненьким голосом ответила:

— Нет…

— Хорошо. Вот когда поправишься окончательно, буду ждать от тебя полноценного сотрудничества. — Он встал с кровати. — А теперь постарайся уснуть. Я пойду на рынок, куплю еды. Скоро вернусь.

Джен не сразу впала в беспокойный сон. Проснувшись, она обнаружила, что над ней маячит здоровенная туша цехового мастера Банниона.

Глава 15

Как было известно всем, аристы пользовались за счет остальных обитателей «Властелина Панглота», но чем они пользовались при этом бессовестнее всего — так это роскошью пространства. Это стало ясно Джен вскоре после ее прибытия в их часть корабля и стало просто несомненным, когда она вошла в «Гран-салон». Помещение было огромным. Сотни футов в длину и в самом центре — столько же в ширину. Джен поняла, что сам он расположен в передней части «Властелина Панглота», почти под самым его носом. Два ряда высоких окон, размерами превышавших даже те, что были расположены в комнатах Меджида, сходились в закругленной задней части помещения. В окнах проплывали белые обрывки облаков.

В зале присутствовало не менее трехсот человек, но пространство было так велико, что здесь вовсе не казалось тесно. Большинство присутствующих, судя по одежде, были аристами, но среди них было немало и слуг, или рабов, которые разносили подносы с едой и напитками. На верхней ступеньке короткой лестницы, рядом с принцем Меджидом и Мэри Энн по бокам, Джен вновь ощутила нереальность происходящего. Чувство это усилилось, когда вся толпа внизу повернулась к ней и в зале воцарилось молчание.

Потом кто-то принялся аплодировать, и вскоре рукоплескали все, кроме слуг. Потрясенная Джен поняла, что аплодисменты предназначены ей.

Принц Меджид коснулся ее локтя, увлекая за собой. Джен начала спускаться. Принц Меджид и Мэри Энн сопровождали ее по обе стороны. Когда они сошли вниз, собравшиеся аристы, продолжая аплодировать, разделились на две группы, так что между ними образовался широкий коридор по всей длине зала. Там, где ряды окон, закругляясь сходились, возвышался небольшой помост. На нем восседали двое: мужчина и женщина. |

Джен знала, кто перед ней. Мужчина — принц Каспар. Женщина — его мать, леди Джейн. Насколько Джен понимала, они были правителями на Небесном Властелине.

Она была крайне удивлена, узнав, что Властелина Панглота не существует. Когда-то в былые времена Властелин Панглот был. И даже не один, но из того немногого, что неохотно сообщил ей по дороге принц Меджид, следовало, что династию Панглотов стерла с лица земли соперничающая с ней семья аристов. Интересно, думала она, не склонны ли и нынешние аристы к подобной семейной вражде.

Проходя через рукоплескавшую толпу аристов с Меджидом и Мэри Энн чуть позади, Джен разглядывала принца Каспара. Он оказался гораздо моложе, чем она ожидала. Собственно, это был просто юноша ее возраста, а может быть, и моложе. К тому же, с интересом заметила она, принц Каспар был самым красивым мужчиной, когда-либо встречавшимся ей. Его вытянутое, чуть скуластое лицо было обрамлено черными волосами до плеч, гладкая кожа казалась неестественно матово-белой, а карие глаза — необычайно большими.

Леди Джейн, сидевшая чуть позади принца на возвышении, была копией сына, только старше. Такое же удлиненное красивое лицо, с идеальной формы скулами и бледной кожей, только глаза были не карие, а голубые. И, в отличие от глаз сына, они были холодны.

Когда Джен, Меджид и Мэри Энн подошли к помосту, принц Каспар и его мать встали. Оба были одеты в черное, за исключением белого кружевного воротника и манжет принца и кроваво-красного рубина на груди леди Джейн. Принц поднял руки, и аплодисменты сразу смолкли. Он взглянул на Джен — сверху вниз — и улыбнулся. Это была очаровательная улыбка. Джен улыбнулась в ответ. Тут принц Меджид ткнул ее пальцем в спину, и Джен вспомнила. Неловко встав на колени, она склонила голову, как научила ее Мэри Энн.

Принц Каспар заговорил:

— Джен Дорвин из Минервы, все мы, здесь присутствующие, искренне благодарны тебе. Если бы не твои самоотверженные действия против вторгшегося на борт Хаццини, «Властелин Панглот» был бы уничтожен. — Принц говорил тихо, но чеканя каждое слово. — Поэтому мы с радостью прощаем тебе все прежние преступления и даруем тебе не только свободу, но и почетный статус аристы. Эта значит, что отныне ты будешь пользоваться всеми правами и привилегиями одной из нас, за исключением права выйти замуж за ариста. Добро пожаловать, Джен Дорвин. И спасибо тебе.

— Спасибо вам, ваше высочество, — сказала Джен, постаравшись, чтобы ее голос звучал как можно искреннее.

Принц Каспар поднял руки, и аплодисменты возобновились. Джен вновь преклонила колени и поклонилась. Она едва удерживала слезы. Ей было стыдно. «Богиня-Мать, прости меня, — молилась она. — Я не виновата. Я вовсе не хотела спасать „Властелин Панглот“!»

В то время как Джен представляли ко двору Мило лежал на койке и видел сон…

Его бронированный флиппер приземлился ни усыпанной гравием дорожке перед особняком Кагена. Когда он вышел, двуногий кибероид остановился, на мгновение обернулся к нему и, успокоенный, снова принялся обходить стену. Сам Каген, сопровождаемый клонированным воином с тупым застывшим лицом, поспешно вышел из дома и приветствовал его. Он был явно взволнован. Мило разглядывал его с непонятным интересом. Каген настолько модифицировал себя, что в нем уже не осталось ни одной внешней черты прежнего Кагена, и только походка выдавала его. Он по-прежнему ходил как грузный, приземистый человек. Одним словом — толстяк.

— Рад, что тебе удалось приехать, Хейз. Ты не будешь разочарован! — сказал он, пожимая руку Мило. — Пойдем, посмотришь… Я и не надеялся, что получится, — еле справляясь с одышкой, говорил он, сопровождая Мило к парадному входу. — Первые три плода погибли во время ускорения процесса роста. С четвертым повезло. Белые халаты праздновали неделю подряд.

Их путь лежал вниз, в подвал. У металлической двери, которую охранял другой клонированный воин, они остановились. Каген положил руку на опознающий замок, и дверь открылась. За ней была темнота.

— Она не любит света, — объяснил Каген.

В тусклом свете из коридора Мило увидел очертания сидящей на кровати женской фигуры. Женщина, на первый взгляд, обыкновенная. Две руки, две ноги, одна голова…

Потом Каген включил свет.

Женщина — точнее, девушка — вскрикнула и закрыла глаза рукой. Мило пристально смотрел на нее.

— Уникум, правда? Прямо для коллекционера, — гордо сказал Каген.

Ее кожа была прозрачной. Под ней ясно виднелись пульсирующие артерии и вены, слои подкожного жира, мышечные ткани…

— Эй, девчонка, убери руку и смотри сюда! — скомандовал Каген.

Она неохотно послушалась. Из-под прозрачных век смотрели испуганные глаза. Два зеленых живых озера на недоделанном, сыром черепе.

Каген повернулся к Мило:

— Ну, что скажешь?

Мило проснулся и сел. Сжав голову руками, он застонал. Потом наклонился вперед, и его вырвало на до блеска вымытый пол.

Джен почувствовала облегчение, когда непрерывно и без устали щебетавшая Мэри Энн попрощалась и оставила ее одну в спальне. Сняв остальное белье — Мэри Энн перед этим помогла ей снять штуку под названием корсет, — она набросила на себя халат из нежнейшей ткани. С усталым вздохом Джен опустилась на мягкую постель и стала смотреть в единственный иллюминатор комнаты на беззвездную ночь. После представления ко двору она очень устала. Все эти улыбки, поклоны — в то время как внутренний голос неустанно нашептывал ей: «Они убили твою мать, твоего отца, твоих подруг… они уничтожили Минерву». «Но у меня не было выбора! — оправдывалась она. — Я должна, как сказал Мило, воспользоваться ситуацией. У него есть план».

В тот день, когда она проснулась и увидела в кабине здоровенную фигуру цехового мастера, Джен пришла в ужас. Поначалу она решила, что осталась наедине с этим чудовищем, и боялась худшего, но потом разглядела за его спиной Мило и надсмотрщика. Джен боялась, что Баннион заберет ее с собой, но, как оказалось, он только выполнял поручение аристов. С напыщенным видом мастер объявил ей, что «Властелин Панглот» решил милостиво вознаградить ее за героизм, даровав свободу. Как только она окончательно поправится, ее доставят в резиденцию Верховного Канцлера, принца Меджида, и там она будет жить. Потрепав ее по щеке, он с сожалением произнес:

— Какая потеря, дорогая моя. У меня были на тебя другие виды.

Когда Баннион с трудом протиснул свою огромную тушу в узкую дверь кабины, Джен ошеломленно уставилась на Мило. Вид у него был веселый.

— Поздравляю, — сказал он и уселся в свое плетеное кресло.

— Я не хочу уходить и жить с аристами.

— Хочешь остаться рабыней? Работать стеклоходкой и в конце концов стать игрушкой Банниона? Такая карьера тебя устраивает?

— Нет, — признала она. — Но…

— Ага, понятно. Не хочешь расставаться со мной.

— Чепуха, — выпалила Джен и тут же пожалела, что так поторопилась. Но Мило продолжал улыбаться. Его реакция озадачила ее. — А ты, кажется, не очень расстроен моим неизбежным уходом. Я думала, у тебя тоже на меня «виды».

— И правильно думала. Но теперь они другие.

Джен нахмурилась.

— Не понимаю.

— Теперь я имею виды не на твое тело, а на твою карьеру в нашем воздушном обществе. Ты займешь положение, которое принесет мне большую выгоду.

— Какую именно? — подозрительно спросила она, заранее представив, как она ворует для Мило столовое серебро и драгоценности.

— А именно — возможность сделать то, к чему я стремился все три долгих года, которые вынужденно провел на борту этой воздушной тюрьмы. И если ты поможешь мне, я обещаю тебе выполнить два твоих самых потаенных желания.

— Какие же?

— Свобода и месть «Властелину Панглоту».

В дверь Джен постучали. Она мысленно застонала, решив, что вернулась Мэри Энн. Однако, к счастью, за дверью оказалась Цери. Она была одета в белое неглиже, с неубранной прической. Джен решила, что она прямо из постели.

— Госпожа просила меня посмотреть, не нужно ли вам что-нибудь, — сказала Цери. — Отныне считайте меня своей служанкой.

— Мне ничего не надо — благодарю, и я вовсе не собираюсь обращаться с тобой как со служанкой, — твердо сказала Джен.

— Я предпочитаю делать то, что говорит госпожа, — сказала Цери. — Так спокойнее жить.

— Она тебя обижает?

Цери слегка пожала плечами.

— Нет, я бы не сказала. Но если она не получает желаемого, то может наделать неприятностей.

— А принц Меджид?

Цери снова пожала плечами.

— Он тоже лучше, когда доволен, — загадочно ответила она.

Джен указала на кровать рядом с собой.

— Садись. Мне хочется поговорить с тобой. Если ты, конечно, не хочешь поскорее вернуться в постель.

— Нет. — Цери подошла и села. Они оглядели друг друга.

— Ты очень красивая, — сказала Джен.

— Спасибо. Вы тоже.

После недолгого молчания Цери спросила:

— Вам понравился сегодняшний вечер?

Джен поморщилась.

— Просто пытка. Странный народ эти аристы. С кем ни заговоришь, все — только о себе. Дежурный вопрос — пришла я в себя после нападения Хаццини — и этим их интерес к моей персоне исчерпывается; остальной разговор — об их личных проблемах. Хотя, кажется, настоящих проблем у них нет.

— Нет, они живут в своем мире. Все, что лежит за его пределами, их не интересует. Аристы только и делают, что играют, смотрят свои «развлекалки», занимаются любовью и льстят наперебой принцу Каспару и его матери, — сказала Цери. — Кстати, вас представили им? Принцу и леди Джейн?

— О да. А потом я с ним немного поболтала. Он меня пригласил на завтра на обед в его личной резиденции. Идти не хочется, но, видимо, у меня нет выбора.

— Как он вам понравился? — спросила Цери.

— Очень красивый. Для мужчины… — Намек повис между ними в воздухе. Джен внезапно ощутила непреодолимую потребность обнять Цери. Ей необходимо было утешение в объятиях женщины! Так давно…

Она поддалась импульсу. Наклонившись, она прижалась к Цери, уткнувшись лицом в ее шею.

— Обними меня, — попросила она.

Цери обвила Джен руками, но некрепко. Несколько минут они оставались в таком положении, потом Цери тихо спросила:

— Вы хотите, чтобы я спала с вами?

— О да, да, — вздохнула Джен. — Больше всего на свете.

Цери осторожно высвободилась из рук Джен, встала, сняла через голову белую ночную рубашку и бросила на пол. Под ней ничего не было. Она стояла и смотрела на Джен. Потом холодно произнесла: