Трилогия охотников Розы (№2) - Опасная игра

– Ну? – хрипло потребовал он, со страхом понимая, что этой девушке удалось украсть самое ценное, что у него было: его хваленое хладнокровие.

– Нет, – прошептала она еле слышно. – Это не так. Я – никто!

«Никто».

Не было на свете слова, которое Рамзи Манро ненавидел бы больше.

«Ты никто, парень, – сказала ему изнуренная старуха в работном доме. – Маленький шотландский ублюдок. Такие, как ты, идут сегодня по пенни за дюжину. По полпенни. И нечего строить из себя бог знает что. Ты никто. Запомни это».

Он отчаянно хватался за последние остатки своей злости, но с каждым неровным вздохом Хелены они стремительно таяли.

– Почему вы носите маску?

– Потому что ... – Хелена неуверенно замолчала и попыталась натянуть сорочку, пряча грудь. – Я боюсь разочаровать вас.

– Разочаровать?

Она, наверное, шутит. Немногие женщины в Лондоне могли бы сравниться красотой с Хеленой Нэш, и все-таки ее слова прозвучали искренне. Рамзи даже готов был поспорить, что она сказала ему правду. Но не может же она не знать то, что известно всему Лондону?

Ему в голову пришло и иное объяснение. Возможно, она боится, что Рамзи узнает в ней дочь человека, спасшего ему жизнь. Дочь героя, почитаемого и после смерти. Конечно же, она не хочет, чтобы ему стало известно, что дочь полковника Родерика Нэша ищет низкосортные развлечения в печально знаменитом районе Уайтфраерс.

Значит, Хелена сказала правду. Правду, замаскированную под ложь. Она действительно боится разочаровать его, но совсем по иной причине. Ей легче заставить его поверить в собственное уродство, чем опозорить память отца.

Рамзи освободил свою руку, которую она все еще крепко держала за запястье.

– Выходит, мне не удастся поцеловать вас?

Хелена задумалась на минуту, испытующе глядя в его лицо, ища в нем знаки подвоха, хитрости, опасности, но не нашла их. Рэм стоял под дождем неподвижно, словно статуя, безвольно опустив руки. Его грудь высоко вздымалась, выдавая волнение, но глаза смотрели на Хелену спокойно.

«Беги! – приказывала она себе. – Воспользуйся тем, что он немного успокоился». Но осталась стоять на месте.

– Закройте глаза, – попросила она вместо этого.

Рэм слегка наклонился к ней:

– Не бойтесь, обещаю, что на этот раз позволю вам уйти.

– Вы однажды уже сказали мне, что не всегда выполняете своих обещаний.

Рамзи нахмурился:

– На этот раз я выполню его.

– Но если вы все равно отпускаете меня, вам же не должно быть важно, будут ваши глаза при этом открыты или закрыты, – настаивала она, поражаясь собственному безрассудству. Она никак не могла понять, куда же делась прежняя, осторожная и разумная, Хелена Нэш. – Закройте глаза!

И Рамзи подчинился. Хелена же, поднявшись на цыпочки, одной рукой закрыла ему глаза, а другой, чтобы сохранить равновесие, уперлась в грудь.

– Если вы хоть иногда даете клятвы, которые не нарушаете, – прошептала она ему в ухо, – то поклянитесь, что не станете подсматривать.

Хелена стащила с себя маску, и та повисла на шнурках у нее на шее. Потом она осторожно потянулась к нему губами, и Рамзи замер, боясь пошевелиться. Осмелев, Хелена обхватила свободной рукой его затылок, запуталась пальцами во влажных шелковых завитках и с силой притянула к себе его голову. Она выгибалась навстречу Рамзи, целуя его со слишком долго сдерживаемым пылом. Она целовала его так, словно не могла остановиться, словно хотела умереть в его объятиях.

Ни одна женщина никогда не целовала его так. Рамзи и не подозревал, что на свете существует такая искренняя, такая красивая и неистовая страсть. Он на мгновение оторвался, чтобы набрать воздуха, и опять набросился на ее губы, полуоткрытые и покорные, которые ждали его, словно просили научить, что делать дальше.

Это невинное бесстыдство, эта юная и чистая чувственность лишили Рамзи остатков самообладания. Одним резким движением он прижал Хелену к стене, бедром раздвинул ее колени и задрал намокшую бархатную юбку. Продираясь пальцами через заслоны нижних юбок, кружев и батиста, он наконец-то добрался до ее шелковистого тела, пылающего огнем.

Хелена мягко застонала. Она хочет его. Он ее хочет. И ничто не сможет их остановить! Его руки скользнули по задней поверхности бедер, нащупали упругую округлость ягодиц. Желание было таким сильным, что причиняло физическую боль. Впившись пальцами в податливую плоть, он приподнял Хелену в воздух, прижал к себе и замер. Ее рука все еще закрывала его глаза, их губы сливались в одно целое, его окаменевшее естество упиралось в ее бедра. Она должна была бы понять, что последует дальше. Теперь уже это стало неизбежным.

То ли застонав, то ли замурлыкав, Хелена убрала ладонь с его глаз, обеими руками обхватила за шею и уткнулась лицом в плечо. Горячее неровное дыхание обжигало его кожу, а ее раздвинутые бедра прижимались к нему все теснее, касались, терлись, толкали его твердую плоть.

Рамзи не стал мешать ей. Он позволил Хелене использовать свое тело, свое собственное беспредельное возбуждение. Надо было дать выход переполняющему ее желанию. Закинув голову и сжав челюсти, он боролся с демонами, вселившимися в его тело и требующими овладеть ею здесь же, немедленно. Он дрожал, как от нестерпимой боли, а Хелена все еще продолжала прижиматься к его копью, тереться о него. Ее движения, порывистые и неумелые, выдавали очевидную неопытность.

Она девственница? Да, скорее всего, или почти девственница. Ее попытки отыскать древний, существующий испокон веков ритм были такими неловкими, что если бы и существовал на свете мужчина, лишивший ею невинности, он уже заслуживал презрения за то, что сделал это так неискусно.

«А чем ты сам-то лучше его?» – прошептал ему на ухо глумливый голос.

Почти ничем, потому что еще мгновение – и он овладеет ею прямо здесь, в этом темном грязном дворе, прижав к кирпичной стене и высоко задрав промокшие юбки. «Нет, нет, нет!»

Он не станет думать об этом. Он ни о чем не станет думать. Он будет только чувствовать движения ее тела, слушать ее вздохи и всхлипывания, позволит ей пользоваться своим телом, а потом возьмет ее.

Что помешает ему? Почему не дать им обоим то, чего они так жаждут?

Где-то в глубине переулка с резким стуком распахнулось окно, и визгливый женский голос прокричал:

– Моя постель пуста, джентльмены. Никто не хочет поразвлечься? Все, чего вы пожелаете, всего за три шиллинга!

Вот и ответ на его вопросы.

Зарычав, как раненое животное, Рамзи оторвал Хелену от себя и поставил на землю. Разочарованно ахнув, она отчаянно схватилась за его шею. Только бы хватило сил!

– Нет, – хрипло проговорил он, с трудом дыша. – Нет. Не здесь. И не так. Надевайте свою маску!

– Но ...

– Надевайте маску, если не хотите, чтобы я увидел ваше лицо!

Не открывая глаз, Рамзи чувствовал, как Хелена дрожащими руками испуганно ищет висящую на груди маску, как торопливо завязывает узел. Теперь уже можно было смотреть. Даже в узкие прорези было видно, что широко раскрытые глаза наполнены слезами.

Весь гнев Рамзи испарился, уступив место жалости и печали.

– Если вам нужен любовник, мисс, Бог свидетель, – я к вашим услугам. Вы знаете, как меня зовут. Вы знаете, где найти меня. Вам надо просто прийти. В любое время дня и ночи. В любом обличье или маске. Я буду счастлив. Но только не здесь. И не так.

Она не придет к нему. Рамзи знал это, даже когда непослушными губами говорил ненужные слова. У нее будет время, чтобы одуматься, и она не придет.

Его голос с трудом проникал через окутывавший Хелену туман. Он хочет ее, она в этом не сомневалась. При всей своей неопытности она была уверена в том, что он хочет ее так же сильно, как и она его.

Наверное, ей следует испытывать благодарность, но это выше ее сил. Хелена была разочарована, сердита и обижена, хотя и понимала, что Рамзи делает это ради нее.

– Почему?

– Почему? – удивленно переспросил он. Наклонив голову, он заглянул ей прямо в глаза. – Потому что я хочу от вас большего, чем то, что можно получить на грязном заднем дворе. Если мы останемся здесь хоть на минуту дольше, я возьму вас стоя, прижав спиной к этой мокрой стене. А это недостойно ни вас, ни меня. Я хочу большего. А чего хотите вы?

Она хочет чувствовать его руки на своей груди. И его губы на своих губах. И чтобы его горячее нетерпеливое тело опять прижималось к ней.

Хелена молча смотрела на него. Пробормотав проклятие, Рамзи схватил ее за руку и увлек прочь из тесного дворика. Дождь уже прекратился, и на мостовой весело блестели лужи.

– Одному из нас придется поступить благородно, – сказал он, не глядя на Хелену. – И кому-то надо быть дураком. Боюсь, дорогая, что обе роли предназначены мне. А сейчас пойдемте быстрее, пока я не отказался от своих благородных намерений.

Глава 14

FROISSEMANT

Прием, при котором клинок противника захватывается и отводится сильным продольным движением (фр.)

Хелена сидела в экипаже, глядя в окно и ничего не видя. Уже ненужная маска, с которой дождь смыл почти всю позолоту, лежала у нее на коленях. Хелена была на удивление спокойна, если не считать дрожи, которую никак не удавалось унять. Рамзи проводил ее до коляски, не произнеся больше ни единого слова, даже не помахав на прощание рукой.

Оказывается, она ничего о себе не знала! Никогда раньше Хелена не считала себя распутной. До тех пор пока не встретила Рамзи Манро. Похоже, так просто отмахнуться от этой проблемы ей теперь уже не удастся.

Потому что даже сейчас, глядя на намокшее платье, на золотые струйки, подсыхающие на груди, она знала, что выглядит как падшая женщина. И, что еще хуже, вела она себя как одна из них. Но Хелена все-таки ни минуты не жалела о том, что случилось этим вечером. А если и жалела, то только о том, что поцелуи Рэма и то, что происходило у мокрой кирпичной стены, остались лишь обещанием.

Внезапно она почувствовала приступ бессильного отчаяния. Где он сейчас? Не с той ли девкой, которая так бесстыдно прикасалась к нему сегодня? Он опять обнимает ее, лежит рядом с ней или на ней?

От своей сестры и ближайшей подруги Кейт Хелена знала почти все. Все, что касалось тайны отношений мужчины и женщины. Хотя, разумеется, до сегодняшней ночи все ее знания носили чисто теоретический характер.

Она понимала, в каком состоянии оставила Рамзи, и сознавала, что в подобной ситуации любой мужчина постарается как можно скорее дать выход своему возбуждению. Если сейчас ему подвернется эта желтоволосая шлюха, вряд ли он откажется воспользоваться ее услугами. Если, конечно, забыть его слова о том, что Хелена – единственная женщина на свете.

Ей очень хотелось поверить этому и даже почти удалось убедить себя, что так оно и есть. Он говорил с ней так искренне и сердито, будто не хотел, чтобы она была единственной женщиной, но ничего не мог с этим поделать. Хелена была слишком рассудительна, чтобы безоговорочно поверить в это. Возможно, что Рэм потерял голову, но не от нее, а от маски, от костюма, от роли, которую она играла всего несколько раз в жизни. Разве можно быть «единственной» для мужчины, который совсем не знает ее? Который даже ни разу не видел ее лица?

Рэм Манро не показался ей человеком, способным влюбиться в иллюзию. Но тогда оставался только один довод, который не очень-то нравился Хелене: он просто бессердечный соблазнитель, с легкостью говорящий все, что хочет услышать женщина.

Она потерла виски, пытаясь сосредоточиться. Так или иначе, но она поняла, что ей надо держаться подальше от Рамзи Манро. И нельзя даже думать об этом несусветном предложении стать его любовницей. Это может навсегда погубить ее.

Но если только представить, что можно уступить и свободно наслаждаться теми удивительными ощущениями, которые только он умеет пробуждать ... Интересно; кто из них был бы в роли просящего, а кто – дарующего?

– Мадам! Вот дом, который вам нужен.

Хелена вздрогнула и поняла, что экипаж стоит без движения. Судя по тону кучера, уже довольно давно.

– Ах да, конечно! – Открыв дверь, она обнаружила, что кучер уже стоит на тротуаре и протягивает ей руку. Быстро спустившись, Хелена начала рыться в кармане в поисках мелочи, но он протестующе поднял руку:

– Джентльмен уже заплатил мне, мэм. И очень щедро. Сказал, что я должен проводить вас до самых дверей. Куда нам?

– В этом нет необходимости, – поспешно заверила его Хелена. – Здесь я в полной безопасности.

Кучер с сомнением посмотрел на нее; но послушно забрался на свое сиденье. Приподняв шляпу, он дернул поводья и тронулся прочь. Хелена огляделась. Она стояла у входа в хорошо знакомый проезд для экипажей, обрамленный высокими деревьями. Впереди уже виднелись сады особняков, выходящих на Ганновер-сквер, где и жила леди Тилпот. Они отделяли богатые дома от не менее роскошных, стоящих вдоль Адамс-роу.

Ей оставалось пройти всего лишь несколько сотен ярдов по этому проезду, неслышно проскользнуть в калитку, ведущую в сад леди Тилпот, а оттуда уж попасть незамеченной в дом. С поваром у Хелены была договоренность, что тот оставит дверь открытой. Это был единственный человек в доме, чье положение было незыблемым. Вглядываясь в пустой темный проезд, она впервые вспомнила о том, что произошло до ее встречи с Манро. Вспомнила, как человек в маске хищной птицы, пытаясь ее ударить, крикнул: «Я научу тебя!»

«Но ведь это случилось в другом конце города! Здесь мне ничто не угрожает», – пыталась успокоить себя Хелена.

Она медленно пошла по узкому зеленому коридору, осторожно ступая вдоль заполненной водой колеи. Ночь только начиналась. Многие экипажи, доставив своих хозяев на балы или обеды, в концерты или на лекции, еще не вернулись домой. Успокоившись, Хелена пошла быстрее.

Она не прошла и половины проезда, когда вдруг услышала за спиной чьи-то отчетливые шаги. Хелена испуганно оглянулась, но свет, падающий из открытой двери пустого каретного сарая, был слишком слабым, а другая сторона улицы тонула в темноте. Никого не увидев, Хелена пошла быстрее. Но шаги за спиной тоже ускорились. Подхватив тяжелую мокрую юбку, она побежала.

Он схватил ее, когда до калитки оставалось всего несколько ярдов.

Сильные пальцы дернули за руку, и она упала на землю, как голубка, сбитая коршуном. Хоть пышные нижние юбки и смягчили падение, но от удара небрежно заколотая прическа развалилась. Ее охватил ужас. Едва дыша, она откинула мокрые пряди с лица и быстро обернулась, пытаясь увидеть нападавшего.

Судорожно выпрямившись и сжав губы в бескровную тонкую линию, над ней стоял Форрестер Демарк.

– Зачем вы заставляете меня делать это?

Хелена смотрела на него испуганно и изумленно. Демарк опустил взгляд на ее полуобнаженную грудь, и она неловко прикрыла ее подолом юбки.

– Кто еще видел вас в таком виде? – Он принялся нервно расхаживать. – Я убью их всех! Я вырву им глаза! Никто, кроме меня, не должен этого видеть.

– Кроме вас? – Ей наконец-то удалось стряхнуть оцепенение. – Что вы хотите этим сказать? Я ведь не принадлежу вам.

– Принадлежите, черт возьми! Вы добивались меня. Теперь вы моя.

– Что-о-о? – «Наверное, он сошел с ума». Остановившись, Демарк уставился на нее злобным взглядом, и Хелена испуганно отшатнулась. – Это были вы? – удивилась Хелена. – Там, в переулке? И розы ... розы тоже посылали мне вы?

– Не играйте со мной в эти игры, Хелена!

– Я не играю.

– Вы только это и делаете в последнее время. Играете, флиртуете со мной, завлекаете, расставляете свои сети. И все это делаете для того, чтобы я наконец-то заметил вас! И не пытайтесь говорить, что это не так.

– Но это не так! Я уделяла вам внимания не больше, чем всем остальным гостям леди Тилпот.

Хелена не успела отодвинуться, как Демарк схватил ее за руку и одним рывком поднял на ноги. Она постаралась вырваться, но его пальцы сжались, причиняя ей боль.

– Лжете! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Зачем вы лжете? Хотите заставить меня ревновать?

– Нет! – испуганно возразила Хелена.

Демарк тряс ее, как терьер трясет крысу, изо всех сил сжимая руку.

– Не смейте мне лгать!

– Я не лгу. И не понимаю, о чем вы говорите. Не расставляла я никаких сетей! И не хотела вашего внимания. Вы ошибаетесь. Прошу вас, милорд, отпустите меня, мне больно!

– Не хотели моего внимания? Не расставляли сетей? Ха! – Его смех был похож на истерику. – Ваши махинации ни для кого не остались секретом. Два дня назад один человек даже заметил, что вы не умеете скрывать своего очевидного интереса ко мне.

– Какой человек мог сказать подобную глупость? Это абсурдно!

– Не знаю, в какую игру вы играете, Хелена. Но я не стану этого терпеть. Вы принадлежите мне!

Хелена с ужасом смотрела на него и думала: «Он действительно верит в то, что говорит? Похоже, он и правда сошел с ума».

– Отпустите меня, милорд, я исправлюсь, – прошептала она, надеясь убедить его в своем раскаянии. – Пожалуйста. Леди Тилпот должна вот-вот вернуться. Она может зайти в мою комнату и обнаружить, что меня там нет. И тогда, – осторожно прибавила она, – мне придется рассказать ей о том, что случилось.

Демарк недоверчиво взглянул на нее:

– Вы мне угрожаете?

– Нет, – поспешно возразила она, – но мне придется как-то объяснить, откуда взялись синяки на руке.

– Можете сообщить это кому угодно. Сказать, что эти синяки оставил я, – презрительно поморщился он. – А я скажу, что это неправда. Как вы думаете, кому из нас поверят? Мне, виконту, или вам – наемной компаньонке?

Конечно же, он был прав. Без свидетелей у нее нет никаких шансов.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое.

– Оставить в покое? О нет, как раз этого я и не собираюсь делать, моя милая. Я ни за что не оставлю вас в покое! Каждый раз, когда вы будете выходить из дома леди Тилпот, помните, что я слежу за вами. Куда бы вы ни пошли, что бы ни делали, с кем бы ни говорили, я всегда буду рядом. И пока я не решу, что с вами делать, постарайтесь вести себя как можно приличнее. Вы поняли? – Говорил он это так высокомерно и жестоко, словно воспитывал провинившуюся собаку.

Хелена молча кивнула, но этого оказалось недостаточно. Демарк еще только сильнее сжал ее руку, и она вздрогнула от боли.

– У вас есть голос. Воспользуйтесь им. Вы поняли?

– Да! – вскрикнула Хелена. – Да, я поняла.

– Хорошо. – Резко, словно поняв, что держится за что-то грязное, он отпустил ее руку и вытер пальцы о рукав. – Можете идти. Бегите! Бегите в дом и не смейте больше выходить из него с недостойной целью, с недостойными людьми.

Хелена неистово кивала. Что угодно, только бы вырваться отсюда.

Демарк угрожающе прищурился:

– Помните, Хелена, что бы вы ни сделали – я узнаю. Я буду следить. И нет такого места, куда бы я не мог последовать за вами. Вы поняли?

– Да, – прошептала она.

– Идите!

Ее не надо было просить дважды. Подхватив юбки, Хелена бросилась прочь, уже не заботясь о шуме, который производит, и буквально влетела в садовую калитку. Не останавливаясь, она пробежала по саду, заскочила на кухню, с грохотом захлопнув за собой дверь и опустив тяжелый засов, молниеносно пронеслась по пустым комнатам и взлетела к себе на третий этаж.

Оказавшись наконец-то в своей комнате, она: два раза повернула ключ в замке и тут же поняла, что и здесь не чувствует себя в безопасности. И, как ей сейчас показалось, уже никогда не почувствует. С тяжелым вздохом Хелена повернулась ...

Ее кровать была усыпана ворохом роз.

Глава 15

ПЕРЕВОД

Нападение, совершаемое с обведением клинка, гарды или вооруженной руки противника

– Куда она ходила? – допытывался Рамзи Манро пять дней спустя.

– Никуда. – Билл Сорри сделал большой глоток из кружки, пододвинутой к нему хорошенькой трактирщицей. К Рэму Манро она пододвинула нечто другое, но этот чудак так и не обратил на нее никакого внимания. Похоже, беднягу здорово скрутило.

– Но она ведь когда-нибудь выходит из дома! – настаивал Рэм. Сам он не решался отправиться на Ганновер-сквер, опасаясь, что Хелена заметит его и сразу же поймет, что ее тайна раскрыта. Поэтому и послал туда Билла. Переодевшись рабочим, он уже несколько дней делал вид, что ремонтирует чугунную ограду сквера, пытаясь тайком наблюдать за девушкой. Только, по словам Билла, наблюдать было не за чем. Она не отходила далеко от дома, а если и отправлялась куда-то, то только в компании леди Тилпот. – Она ведь должна иногда выходить?

– Ну ... – Билл почесал затылок. – Например, вчера она выходила и дожидалась, пока леди Тилпот с племянницей усядутся в коляску, а потом сразу же вернулась в дом.

– Как она выглядела?

– Прекрасно, разумеется. – Билл вытер рот рукавом. – Сроду не видел женщины красивее. У нее волосы, как ... как ... – он заглянул в свою кружку, – как у светлого эля.

– Как сотерн, – рассеянно поправил Рамзи.

– Пожалуй, – согласился Билл. – Красивые, как ни назови. Но только она показалась мне напуганной и ...

Рэм схватил его за запястье. Удивительно, сколько силы скрывается в этих длинных изящных пальцах!

– И какой?

Билл смущенно пожал плечами:

– Одинокой. Она показалась мне ... одинокой. Убейте, не знаю почему, но именно так я и подумал, когда увидел ее. И еще подумал, что все это очень грустно. – Он помотал головой, будто пытаясь прогнать бредовые мысли. – Глупо, да?

– Нет. – Рамзи отпустил его руку. – Нет, это не глупо. Это очень грустно.

– Проклятие! – Дэнд Росс сердито отбросил в сторону плеть вьющейся розы, которую пытался привязать к навесу над калиткой, и засунул в рот окровавленный палец. – Если крестоносец действительно принес эти чертовы желтые розы в дар монастырю Святой Бригитты за то, что тот спас его семью во время чумы, надо думать, он не очень-то обрадовался этому спасению. У них не шипы, а какие-то дьявольские кинжалы!

Дуглас Стюарт на минуту перестал обмазывать глиной старую стену, защищающую розовый сад от ветра, поднялся и вытер пот со лба.

– Вчера ты получил двадцать ударов розгой и даже не пикнул, а сегодня блеешь из-за какой-то пары царапин, как козленок.

– Вчера я эти удары заслужил, – терпеливо объяснил Дэнд. – А вот этим чертовым розам я не сделал ничего плохого, не считая того, что последние пять лет ухаживал за ними с материнской заботой.

– Наверное, твоя мать была та еще штучка, – лениво протянул Рэм, закатывая тяжелый камень в заранее вырытое углубление, – если ухаживала за тобой так же, как ты за цветами.

Кит Макнилл вошел в садик, неся перед собой в дрожащих от напряжения руках ящик, наполненный новыми камнями для ограды.

– У Дэнда не было матери, – вмешался он, услышав последние слова Рэма. – Он просто возник из мрака, как и прочее бесовское отродье. По крайней мере, так Джон Гласс рассказывал младшим мальчикам.

– Возможно, так оно и есть, – усмехнулся Дэнд, – но я слышал, как Джон рассказывал то же самое и о тебе.

– Пошел он к черту, этот Джон Гласс, – нахмурился Дуглас, самый серьезный из них. – После его рассказов все мальчики считают нас членами какой-то тайной секты.

– А разве это не правда? – спросил Рэм, И все остальные, прекратив работу, с интересом посмотрели на него.

– Объясни, что ты хочешь этим сказать? – потребовал Кит, всегда отличавшийся прямотой.

– Дэнд уже сказал. Мы целых пять лет трудимся в этом саду, возделывая его во имя Святой Церкви, как утверждает брат Фиделис. Но вам не кажется странным, что другие мальчики никогда не работают здесь? Только мы четверо.

– Я тоже думал об этом, – кивнул Дуг. – Часто думал.

– А брат Туссен? – продолжал Рэм. – Почему он не занимается фехтованием с другими? Я знаю, что иногда он и их чему-то учит, но совсем не так, как нас. – Он покрутил плечом, все еще ноющим после многочасовых упражнений, которые их заставлял проделывать бывший солдат, а ныне монах, брат Туссен.

– Так почему? – спросил Дэнд.

– Потому что нас к чему-то готовят, – убежденно ответил ему Дуглас. – К чему-то важному. К чему-то, что нам предстоит совершить вместе. И поэтому они хотят, чтобы мы стали ... как братья.

Это было похоже на правду. Рэм посмотрел на друзей. Кажется, они все так думают. Кит выглядел мрачным, но он и всегда выглядел таким, а Дэнд кивал с непривычной для него серьезностью.

– Ну что ж, – заговорил наконец Кит, – если настоятель этого хочет, я не стану спорить. Вы и так мои братья, и я отдам жизнь за любого из вас.

Только Кит – большой, сильный и молчаливый – мог сказать подобную высокопарную фразу, не опасаясь быть высмеянным Дэндом. Или, вполне возможно, самим Рэмом.

– Я тоже, – заявил Дуглас.

– И я, – пробормотал Дэнд. Он посмотрел на Рэма, и в его глазах загорелся огонек. – А ты, Рэм? Что-то ты не торопишься сказать, что готов за меня умереть.

– Боже праведный! – Рэм преувеличенно тяжело вздохнул, не желая показывать друзьям, как много они значат для него. С тех пор как он потерял все, что у него было, они стали его единственной семьей. И он твердо знал, что и остальные чувствуют то же самое. – Ну уж если придется за кого-то умирать, то я вполне смогу сделать это и за вас. И тогда всю оставшуюся жизнь вам придется вспоминать меня и прославлять мое имя. Представляю, как вам это надоест. Особенно Дэнду.

– Я думаю, – медленно сказал Дуглас, – что нам всем надо поклясться в верности друг другу.

Можно не сомневаться, что Дуглас постарается устроить целый спектакль даже там, где в нем нет никакой необходимости. Но Дэнд, ухмыляясь, уже вытянул вперед окровавленную руку.

– Будем клясться на крови? – невинно предложил он. – Я готов.

– Да! – торжественно провозгласил Дуглас. – На крови розы!

Не дожидаясь согласия остальных, он схватил рукой плеть, которую подвязывал Дэнд, и с силой сжал ее. Поранив ладонь в нескольких местах, он поморщился от боли. – Черт, ну и колючки! Теперь вы!

И, как ни странно, они его послушались.

Хелена подскочила от резкого хлопка.

– Простите, мисс Нэш! – Лакей, который всего лишь развернул салфетку, извинялся, но его выражение было не виноватым, а, пожалуй, удивленным.

– Все в порядке, Саймон.

Хелена знала, что ее странное поведение уже начинает вызывать недоумение у слуг. Она нервничала, вздрагивала от каждого звука, пугалась собственной тени. Так больше нельзя. Это должно когда-нибудь прекратиться.

Она подняла глаза, но, встретившись с укоризненным взглядом Флоры, опять опустила их и сосредоточила свое внимание на яйце всмятку. Она была уверена, что подруга ничего не скажет ей в присутствии слуг, но упорно избегала Флору уже пять дней, с того самого несчастного вечера в Уайтфраерсе. Нет, не просто избегала, она ее предала.

Ночью Флора тихонько скребла в дверь ее комнаты, но Хелена притворялась, что не слышит. Когда вчера в коридоре плачущая подруга схватила ее за рукав и попросила уделить ей хоть несколько минут, Хелена убежала, пробормотав: «Поговорим позже». Но она и не собиралась выполнять этого обещания. Она просто трусит. Жалко, мерзко трусит.

Некоторое время Хелена даже думала о том, чтобы скрыться из этого дома и предоставить Флору ее судьбе. И остановило Хелену вовсе не чувство долга и не привязанность к подруге, а то, что ей некуда было бежать. Нет на свете такого места, где она могла бы почувствовать себя в безопасности. Перспектива занять деньги под гарантию сестры и купить собственный домик уже не казалась такой заманчивой. Разве сможет она жить там одна или хотя бы с несколькими малознакомыми слугами? Кто защитит ее, если однажды Демарку покажется, что Хелена его ослушалась? И он решит наказать ее ... По крайней мере, здесь ее почти всегда окружают люди, по дому снует целая армия слуг, а хозяйка внушает страх всему Лондону.

Она опять взглянула на Флору, которая с отсутствующим видом ковыряла вилкой в тарелке. Бледного лица девушки не оживляло даже веселое палевое платье, которое всегда так ей шло. В очередной раз Хелену пронзило болезненное чувство вины. Она понимала, что должна как можно скорее поговорить с подругой, но все ее мысли были сейчас заняты только лордом Демарком.

Несколько раз она осмеливалась выйти из дома одна, и каждый раз он оказывался рядом, наблюдал за нею. Никогда не приближаясь, он смотрел с другой стороны сквера, как она покупает пирожные, ждал ее, сидя в коляске на другой стороне улицы, когда она выходила из библиотеки или от модистки.

Хелена чувствовала себя свободной от этой постоянной опеки, только когда выходила из дома вместе с леди Тилпот. В этом случае Демарк исчезал куда-то, видимо, уверенный, что ничего неподобающего она не совершит, или просто не желал, чтобы его заметили.

– Мисс Нэш!

Хелена вздрогнула от резкого окрика хозяйки и испуганно прижала руку к груди.

Грузно опираясь на руку лакея, леди Тилпот приблизилась к столу.

– Если бы я не была так в вас уверена, – заявила она, – то предположила бы, что вы чересчур увлеклись азартными играми.

– Нет, мадам.

– И что вы проигрались. – Проигнорировав возражение, леди Тилпот уселась на стул. – Вы постоянно нервничаете, вздрагиваете и пугаетесь. Так обычно ведут себя те, кто проигрывает больше, чем может заплатить.

– Нет, мадам, – повторила Хелена.

– Имейте в виду, что как раз вам-то ни в коем случае и не следует играть. – Если леди Тилпот не желала чего-нибудь слышать, то она этого не слышала. Ей явно понравилась идея, что Хелена, пользуясь ночной темнотой, спешит к игорным столам и проигрывает там свои жалкие гроши, не в силах противостоять пагубной страсти. – У вас нет для этого ни умения, ни находчивости, ни ... ни ...