Глава 12

Сначала Тори решила даже не переодевать своих повседневных ковбойских брюк и сапог ради свадебной церемонии — все утро, чтобы хоть как-то снять напряжение, она скакала на лошади. Не раз у нее возникало желание отправиться куда глаза глядят — и пусть Итан с этим дурацким священником ждут ее сколько заблагорассудится. Но она понимала, что это бесполезно: отец все равно найдет ее, где бы она ни была, и будет только хуже.

Тори неохотно вернулась в дом, теша себя надеждой, что, может быть, отец все-таки передумал, или передумал Итан, или священник заболел… Но Розита как ни в чем не бывало ждала ее у дверей.

— Мисс Тори, — нетерпеливо затараторила служанка, — до свадьбы всего час, вам надо поторопиться! Ваше платье готово.

Пройдя в комнату и увидев, какое платье приготовила для нее Розита, Тори вспыхнула. Она редко злилась на слуг, но сейчас готова была разорвать Розиту на части.

Нет, не пойдет она к венцу с Итаном в свадебном платье своей матери! Это было бы предательством по отношению к ее памяти. Но и сплетен о том, что дочь Мередита венчалась в ковбойских брюках и грязных сапогах, она не хотела. И так уж о ней наверняка судачат в городе.

Тори решила остановиться на другом платье — бальном — и попросила Розиту подготовить его. Но, надев его, поняла, что оно не годится. Платье, которое так нравилось ей еще совсем недавно, теперь выглядело легкомысленным и слишком пышным. К тому же Тори показалась себе в нем деревенской дурнушкой, нарядившейся принцессой.

Стянув платье через голову, Тори бросила его на пол. В этот момент на лестнице послышался голос отца, зовущего ее. Тори послала Розиту предупредить, что она сейчас придет. Вытащив из гардероба первое попавшееся — какое-то серое — платье, Тори попросила Розиту отгладить его. Впопыхах она задела ногой за открытую дверцу шкафа и порвала чулок; к тому же, надевая корсет, умудрилась оторвать пуговицу, и Розите пришлось срочно ее пришивать.

Тори рылась, в комоде, пытаясь найти другие чулки, когда вошла Консуэло.

— Что вы здесь делаете? — резко повернулась к ней Тори.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Спасибо, не надо, — огрызнулась Тори. Найдя какой-то чулок, она натянула его. Он был более застиранным, чем первый, и не совсем подходил по цвету, но, в конце концов, этого никто не заметит.

— Пуговицу пришью я, — обратилась Консуэло к Розите. — Ты лучше погладь платье, пока утюг не остыл.

Розита с благодарностью передала ей корсет, и Консуэло, расчистив место среди валявшейся повсюду одежды, присела на кровать. На Консуэло сегодня было темно-синее платье, шею украшала скромная золотая цепочка. Выглядела она, как всегда, спокойной, сдержанной и поразительно красивой. Тори покосилась на шрам Консуэло, удивляясь про себя, почему он ее не портит. Казалось, такую женщину ничто не могло испортить, ничто не могло сделать некрасивой, и это, пожалуй, было одной из причин, почему Тори недолюбливала Консуэло.

— Нет ничего странного в том, что ты так нервничаешь, — не отрываясь от шитья, в своей обычной спокойной манере произнесла Консуэло. — В такие минуты рядом с девушкой обычно бывает мать…

— Вы мне не мать! — с вызовом возразила Тори.

— Я и не претендую на эту роль, — с достоинством заметила Консуэло. — Просто я хочу сказать, что тебе сейчас, должно быть, трудно…

Расположившись за туалетным столиком, Тори начала расчесывать волосы.

— Вы не можете об этом судить, — пробурчала она. Консуэло отвела взгляд.

— Как знать… — загадочно проговорила она.

Тори посмотрела на отражение Консуэло в зеркале. Да, она недолюбливала эту женщину — не могла ей простить, что та когда-то чуть не отняла у нее отца. Тори казалось, что она затмила в памяти ее отца образ покойной жены. Но было в Консуэло и что-то такое, что нравилось Тори. В этой женщине чувствовалась какая-то загадка. Казалось, Консуэло хранила секреты, неизвестные, возможно, даже Кэмпу. Тори никак не могла понять, что же связывает отца с этой женщиной. Любовь? Но почему он тогда на ней не женился? Дружба? Какие-то общие дела? Тори знала лишь одно: Консуэло слишком вмешивается в жизнь отца, и ей это не нравилось.

Закончив шить, Консуэло оборвала нитку, встряхнула корсет и протянула его Тори.

— Я никогда не претендовала на роль твоей матери, — тихо проговорила Консуэло. — Хотя порой… — Глаза ее затуманились. — Порой я мечтала о собственной дочери…

Боль в глазах Консуэло тронула Тори.

— А я всегда скучала по матери, — неожиданно вырвалось у нее.

Взгляд Консуэло в зеркале встретился со взглядом Тори.

— Я всегда хотела быть твоим другом, — призналась Консуэло. — Может быть, я могу стать им сейчас — хотя бы на некоторое время?

— Вы уверены, что сейчас подходящий момент? — Тори расчесывала волосы, стараясь больше не встречаться взглядом с Консуэло.

— Я понимаю, — мягко заметила та, — что это не тот брак, о каком ты мечтала. Но мечты, увы, далеко не всегда сбываются. Приходится извлекать максимальную выгоду из того, что мы имеем.

— Я не люблю его! — отрезала Тори.

— Любовь бывает разной. В каком-то смысле ты его все-таки любишь. Надо только постараться понять, в каком.

Тори нервно воткнула в прическу заколку и потянулась за следующей.

— Да ни в каком не люблю! — фыркнула она. — Я его ненавижу и всегда буду ненавидеть!

Консуэло слегка нахмурилась.

— Иногда, — проронила она, — ненависть от любви отделяет всего один шаг.

Тори поднялась, чтобы надеть корсет. Ее вдруг охватило чувство сожаления. Консуэло была умной женщиной; если бы все эти годы она была рядом, если бы Тори доверяла ей свои мысли и сомнения, возможно, ей удалось бы избежать многих ошибок и той, главной в ее жизни, ошибки… Впрочем, может быть, еще не поздно попытаться это исправить…

— Вы говорите, есть много видов любви… — осторожно заговорила Тори. — А каким из них вы любите моего отца?

Смутившись, Консуэло отвела взгляд. Когда она снова посмотрела на Тори, в глазах ее стояла боль.

— Всеми, какие только есть, — тихо сказала она. Тори хотелось знать больше, но она не была уверена, что сможет добиться дальнейших признаний.

Тори надела платье и посмотрела на Консуэло.

— Может быть, — неуверенно проговорила она, — мы еще сможем стать друзьями.

Взгляд Консуэло затуманился.

— Мне хотелось бы на это надеяться.

Затем, словно встряхнувшись, она произнесла уже совсем другим тоном:

— Мисс Тори, священник уже здесь. Вам не мешало бы поторопиться. Надеюсь, вы не хотите показать отцу, что вы в дурном настроении?

Тори не хотелось показывать этого не столько отцу, сколько Итану. Одна мысль о его насмешливом взгляде вызывала у нее дрожь.

Тори закончила свой туалет, и Консуэло отошла на шаг, чтобы как следует оглядеть невесту.

— Ты выглядишь потрясающе! — воскликнула она. — Твой отец наверняка будет доволен. Выше голову, Тори! Думай о том, что ты делаешь это ради отца. Ты должна гордиться собой!

Тори встретилась с Консуэло взглядом, и этот взгляд решил все. Он словно зачеркнул годы вражды между ними — если не навсегда, то по крайней мере на какой-то период. Обе знали: несмотря на все, что разделяет их, есть и то, что очень крепко соединяет, — любовь к Кэмпу Мередиту.

— Да, — вздохнула Тори, — я поступлю так ради отца. Высоко подняв голову, она вышла из комнаты.

Свадебная церемония закончилась на удивление быстро, чему Тори была весьма рада. Проходила она в кабинете Кэмпа, и единственными присутствующими, кроме жениха с невестой и священника, были Кэмп и Консуэло. Священник — то ли от страха, то ли от гордости, что его пригласили в Каса-Верде, то ли и от того и от другого — имел особо торжественный вид и был весьма немногословен. Итан облачился в новую белую рубашку и начистил сапоги, но это было единственным, что отличало его наряд от повседневного. Кобура с револьвером, как всегда, висела на боку, а в руке была все та же шляпа. Казалось, свадьба была для него крайне незначительным эпизодом среди дня, полного обычной рутины. За все время церемонии он так ни разу и не взглянул на Тори. Слова клятвы он повторил вслед за священником механически и нетерпеливо. Тори вела себя точно так же. Она старалась ни о чем не думать — иначе бы она не выдержала и пулей вылетела из комнаты.

Но как ни тяжело было у нее на душе, Тори чувствовала, что, взгляни Итан на нее хотя бы один раз, прояви он к ней хоть немного внимания и нежности — все было бы по-другому. Тогда бы еще оставалась надежда…

Самым ужасным моментом был тот, когда Итан должен был надеть ей на палец обручальное кольцо. Покосившись на его руку, державшую кольцо, Тори с ужасом заметила, что это то самое скромное золотое колечко, которое ее мать носила всю жизнь в знак верности Кэмпу. Тори похолодела, рука непроизвольно сжалась в кулак. Нет, Итан ни за что не наденет ей это кольцо! Это было бы насмешкой над памятью матери. Выхватив кольцо у Итана, Тори зажала его в кулаке. Кольцо по праву принадлежит ей, и оно останется у нее, — но носить его она никогда не будет!

К чести Кэмпа, он старался как можно меньше играть чувствами дочери. Заплатив священнику, он отпустил его восвояси, и все пошли ужинать, словно это был самый обычный день. Тори почти не притронулась к еде, но этого, похоже, никто не заметил. Говорили за ужином мало, в основном Кэмп, Итан лишь вежливо поддакивал. Иногда Тори казалось, что Итан смотрит на нее, но каждый раз, когда она робко поднимала на него взгляд, он был занят чем-то другим, и Тори решила, что это ей скорее всего только чудилось. Как бы то ни было, когда ужин закончился, Консуэло прошла во двор, где ее ждал экипаж, а Тори получила наконец возможность вернуться в свою комнату, чему она была бесконечно рада.

Было уже темно. И в доме, и на дворе все затихло. Розита помогла Тори переодеться в ее обычную ночную рубашку и задернула шторы. Чувствуя настроение хозяйки, служанка не стала — задавать лишних вопросов о том, как прошла свадьба, за что Тори была ей весьма признательна. Если бы Розита пустилась в пространные рассуждения о том, как важна для новобрачной ее первая ночь, Тори бы ее придушила.

Розита удалилась. Забравшись в постель, Тори притушила светильник и долго лежала.в темноте, думая о том, хватит ли у Итана наглости — или глупости — прийти к ней сегодня. Что ж, пусть попытается — отпустив Розиту, Тори надежно заперла дверь.

Тори ждала очень долго, но шаги на лестнице так и не раздались. К своему удивлению, Тори вдруг почувствовала разочарование.

День ее свадьбы. Он должен был стать самым счастливым днем в ее жизни, а стал самым грустным.

Тори ворочалась в постели, нервно теребя рукой волосы. Да, жизнь — не только праздники, но могла ли она представить, что все так обернется? Тори вспомнила ту волнующую ночь, когда она ждала поцелуя Итана. Что тогда произошло между ними?

Он целовал ее… Но было ли это настоящим чувством или обычной реакцией мужчины на женщину? Он так нежно обнимал ее, когда, спасшись после песчаной бури, они, обессиленные, спали в заброшенном доме… Да уж не приснилось ли ей это?

Как странно… Если бы мужчина из ее мечтаний, герой ее снов существовал в реальности, у него была бы внешность Итана — его широкие плечи, его зеленые глаза, его медные, немного выгоревшие на солнце волосы… Он так же прямо сидел бы в седле и так же бесстрашно рвался навстречу опасностям, у него был бы голос Итана, и в его высказываниях всегда присутствовала бы та же неоспоримая логика. Поцелуи его были бы такими же нежными и страстными. И вот все это принадлежит ей — но все обернулось совсем не так, как ей мечталось…

Разве можно забыть ту жестокость, с которой оттолкнул ее Итан прошлым вечером — накануне свадьбы? В его глазах был холод, в голосе звучало циничное презрение. Она ему никогда этого не простит. И никогда не станет его женой по-настоящему.

Тори ворочалась в постели, сбивая одеяло и снова поправляя его, и все время переворачивала подушку, стараясь устроиться поудобнее. Тори хотелось заплакать, но ей было так тяжело, что не было даже слез.

А ведь Тори так надеялась на отца! Она рассчитывала, что он сразу же удалит из ее жизни этого человека. Но вместо этого отец приговорил ее к тому, чтобы видеть его каждый день. Теперь ей не оставалось ничего другого, как только быть его женой… до тех пор, пока отец наконец не поймет, что собой представляет этот Итан.

И вдруг у Тори возникла некоторая мысль, и она ухватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку. Разумеется, не стоило думать, что Итан вдруг станет с ней плохо обращаться на глазах ее отца, — Итан же сказал ей, что собирается унаследовать землю и власть Кэмпа Мередита. Но Тори знала, что Итан Кантрелл — человек с темным прошлым. Вот если бы ей удалось узнать подробности… Возможно, там можно раскопать что-нибудь такое, что заставит ее отца отказаться от подобного зятя.

Тори вдруг показалось, что она слышит шаги на лестнице. Сердце ее екнуло, но она тут же поняла, что это всего лишь скрипнула калитка от ветра. Тори поднялась и выглянула в окно. Луна была уже высоко, и двор заливал ровный голубоватый свет. Где сейчас Итан, что он делает, о чем думает? Тори вдруг ужасно захотелось это знать…

Итан сидел в кабинете Кэмпа, сжимая в руке бокал с недопитым бурбоном. Кэмп расположился напротив. У старика был довольный вид человека, только что провернувшего удачную сделку.

В сознании Итана прозвучали слова Лона Фоукса: «Забудь о личной неприязни к этому человеку. Относись ко всему просто как к работе». Итан помнил, что обещал Лону послушаться его совета.

Прошлым вечером, однако, он не очень-то его слушался, накинувшись на ни в чем в общем-то не повинную Тори. Правда, выместив на ней злобу, сейчас он не чувствовал к Кэмпу обычной антипатии.

Да, Тори не заслуживала подобного обращения, и в душе Итан чувствовал раскаяние за свое вчерашнее поведение. Девушка уж никак не виновата в преступлении отца, совершенном десять лет назад, когда она сама была еще ребенком. Разумеется, было бы неправильно считать, что у нее нет никакой вины перед Итаном — она манипулировала им, чуть не разрушив все его планы… Но нельзя не признать, что в какой-то момент он сам едва не поддался эмоциям. Итану, разумеется, не раз приходилось совершать ошибки, но винить в них он привык всегда лишь себя. А вчера вечером он попытался свалить вину за все свои беды на Тори.

У Итана не выходил из головы образ Тори во время сегодняшней свадебной церемонии — бледное лицо, гордо поднятая голова, в глазах — презрение. Для самого Итана эта церемония была не более чем пустой формальностью — все равно Тори никогда по-настоящему не станет его женой. Но все же Итан понимал, что при всех ее грехах девушка не заслуживала такого брака.

При других обстоятельствах Итан, может быть, и был бы не прочь сблизиться с ней — ласкать ее, заботиться о ней, посвящать в тайны любви, видеть, как загораются страстью и нежностью ее глаза при взгляде на него, чувствовать, засыпая, ее голову на своем плече… Да, Тори заслуживала лучшего брака. Да и сам Итан в общем-то тоже…

Итан встряхнул головой, словно желая отогнать эти мысли. С чего это вдруг он так расчувствовался? Должно быть, он выпил сегодня за обедом слишком много красного вина, да еще сейчас этот бурбон… Почему он должен жалеть эту избалованную, взбалмошную девчонку, принесшую ему одни лишь неприятности? Он должен смотреть на все только как на свою работу. Итану снова вспомнился совет Лона Фоукса не примешивать к работе своих личных чувств.

Кэмп предложил Итану сигару, и тот взял ее, но от маленьких золоченых ножниц отказался, откусив кончик зубами. Мередит, подмигнув, отсалютовал ему своим бокалом:

— Добро пожаловать в мою семью, сынок! Надеюсь, ты уже понял, что становишься наследником одного из самых богатых плантаторов в Нью-Мексико. Будешь вести себя как следует — все это однажды станет твоим. Но если, — глаза Кэмпа сузились, — тебе случится чем-то прогневить меня или, не дай Бог, обидеть мою дочь, — можешь считать себя покойником. Я буду зорко следить за тобой!

Итан сделал пару затяжек, прежде чем ответить.

— Что ж, — проговорил он, пуская дым, — сурово, но справедливо!

— Ну вот и отлично! — Кэмп откинулся в кресле, зажигая сигару. — Будем считать, что сделка состоялась. Осталось добавить лишь одно: как ты, должно быть, успел заметить, меня не очень-то волнует, чем человек занимался в прошлом. Но здесь командую я, к тому же ты теперь мой зять. Так что в будущем — никакой уголовщины. Надеюсь, это понятно?

— С чего бы мне вдруг теперь взбрело в голову заниматься уголовщиной? — пожал плечами Итан.

Кэмп одобрительно покачал головой:

— Говоришь ты разумно. Остается надеяться, что это не только слова.

Итан посмотрел на Кэмпа:

— Вы ждете от меня каких-то дел?

— Дел здесь непочатый край, так что возможностей проявить себя будет хоть отбавляй. Назначаю тебя своим управляющим.

— Благодарю за честь, сэр! И что конкретно я должен делать?

Кэмп снова покачал головой:

— Сам разберешься, парень ты неглупый. Дураков я здесь не держу.

Итан откинулся в кресле, вытянув под столом ноги.

— Что ж, надеюсь оправдать ваши ожидания.

Кэмп доверительно наклонился к нему, поцокав языком:

— Честно говоря, сынок, все, чего я по большому счету жду от тебя, это штук эдак пять-шесть внуков. Так что, — улыбнулся он, — не смею больше тебя задерживать. Невеста, поди, уже заждалась!

Допив свой бурбон, Итан потянулся за шляпой.

— Спокойной ночи, сэр! — отсалютовал он.

Выйдя из кабинета Кэмпа, Итан долго смотрел на лестницу, ведущую вверх. Наконец, словно очнувшись, он повернулся и пошел во двор — ночевать там.

Тори еще долго ворочалась в своей постели с боку на бок, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги на лестнице. Проснувшись поутру, она не могла подавить не оставлявшего ее чувства разочарования.

Глава 13

Итан открыл дверь барака на рассвете. В ноздри ему сразу же ударил запах пота и дешевого виски, в уши — могучий храп как минимум дюжины мертвецки спавших мужчин. С минуту Итан постоял в дверях, оценивая ситуацию.

Некоторые из этих грубых, пропитых лиц были хорошо знакомы Итану по плакатам в полицейских участках или по полицейским же описаниям — в основном мелкие жулики, карманные воришки… Но были и такие, за чьи головы назначались суммы, которые обеспечили бы доставившего их в полицию на всю оставшуюся жизнь. Но Итан не был больше рейнджером, а что до Кэмпа, то его, разумеется, нельзя было привлечь за то, что он пригрел уголовников, — в работе, которую он им предлагал, не было ничего противозаконного.