Филдинги - Дважды благословенная

Подняв ослабевшую руку, Кэмп дотронулся до ее щеки.

— Я знаю, — прошептал он. Рука его бессильно опустилась.

Тори отчаянно зарыдала, упав на грудь мертвого отца. Она не могла остановиться, и Итан не мешал ей, давая наплакаться вволю. Наконец, выплакав все слезы, Тори затихла.

Обняв жену за плечи, Итан помог ей подняться, и, поддерживая друг друга, они побрели домой.

Глава 21

«Ибо земля есть и в землю отыдеши…» — Голос священника звучал торжественно.

В лучах заходящего солнца тени казались особенно рельефными, цвета — особенно яркими, словно день, перед тем как уступить ночи, решил напоследок блеснуть всеми красками. Так и жизнь поет свой прощальный гимн перед тем, как уступить смерти. По крайней мере такими были жизнь и смерть Кэмпа Мередита.

Священник закрыл молитвенник и стоял молча с опущенной головой.

Отделившись от небольшой группы скорбящих, к могиле подошла Консуэло — с головы до ног в черном, в руках единственная алая роза. Никто бы не мог сказать, о чем она думает, что чувствует, стоя у могилы Кэмпа, — с того момента, как Консуэло получила известие о его смерти, она словно ушла в себя.

Торжественно-скорбно положив розу на гроб, Консуэло отошла от могилы.

Итан коснулся руки Тори. Лицо ее было бледным, под глазами обозначились черные круги, но в душе был покой — она уже выплакала все слезы. Теперь, когда первая боль утраты прошла, Тори почувствовала, что смерть отца была не поражением, а победой. Боль ее еще была сильна, Тори понимала, что ничто не заменит ей утраты, но знала она и то, что сумеет ее пережить. Теперь она была в этом уверена.

Подойдя к могиле, Тори бросила на гроб первую, символическую горсть земли. С минуту она постояла у могилы с опущенной головой.

— Прощай, папа!

Священник уже давно произнес последнее «аминь», а Тори все стояла рядом с мужем, не в силах уйти. Итан не торопил ее. Адам предложил руку Консуэло, и, мгновение поколебавшись, она оперлась на нее. Вместе со священником они направились к дому.

К могиле подошел дон Диего Салинас де Ортега. Лицо его было торжественным, раненая рука — на черной перевязи. Медленно перекрестившись, он постоял с минуту над могилой старого врага. Затем направился к Итану.

Диего подал руку, и Итан пожал ее.

— Кэмп Мередит был достойным противником, — признал мексиканец. — Таким врагом можно только гордиться. Уверен, сеньор Кантрелл, вы станете его достойным преемником. Не знаю еще, куда приведут наши дороги, но, чует мое сердце, нам еще предстоит встретиться. А пока прощайте, желаю вам удачи.

Повернувшись к Тори, Диего склонил голову и, поцеловав ее руку, отошел.

Итан обнял Тори за плечи и посмотрел на свежий могильный холмик.

— Любимая женщина, — задумчиво проговорил он, — достойный противник и ребенок, которому предстоит стать наследником, — что еще нужно мужчине для полного счастья?

— Да. — Тори посмотрела на него, улыбаясь сквозь слезы. — Моего отца в этом смысле можно назвать вполне счастливым человеком. Теперь я это понимаю. Но ведь и мы можем быть счастливы? — тихо добавила она.

Итан обнял Тори за плечи еще крепче, чтобы успокоить и вселить уверенность, и повел ее к дому.

Они молчали всю дорогу, но, когда дошли до дома, Итан вдруг заговорил:

— Теперь я понимаю, что Кэмп Мередит был одним из главных людей в моей жизни. Оглядываясь назад, я вижу: все, что бы я ни делал, было так или иначе связано с ним. Когда я приехал сюда, я его ненавидел, но постепенно мое отношение к нему менялось, и в конце концов я его даже по-своему полюбил. — Он покачал головой. — Да, забавно иногда оборачивается жизнь!

— Ведь было время, когда и я ненавидела тебя, — кивнула Тори в знак согласия. — Возможно, Консуэло права — от ненависти до любви один шаг.

— Как бы то ни было, — заключил Итан, — если бы не он, я бы не встретил тебя. Все эти годы я ненавидел его, но мог ли я знать, что именно благодаря ему я избавлюсь от этой ненависти…

На крыльце Итан вдруг остановился и посмотрел на Тори. Сквозь пелену грусти в его глазах пробивался огонек надежды.

— Однажды я сказал тебе очень горькие, очень несправедливые слова. Я сказал, что ты никогда по-настоящему не будешь моей женой… — Тори коснулась пальцем его губ, словно говоря: «Молчи!» — Но Итан продолжал: — У нас не было настоящего брака, настоящей свадьбы. Еще не поздно все исправить…

Тори с недоумением посмотрела на него, но вместо ответа Итан повел ее в дом.

— Подожди немного, — остановил он ее в холле, — я поговорю со священником.

Вернувшись через пару минут, он торжественно произнес:

— Виктория Мередит, вы окажете мне честь стать моей настоящей женой?

Глаза Тори светились от счастья. Итан взял ее под руку.

Эпилог

Каса-Верде, 1883 год

Горы, окружавшие ранчо, покрылись буйной летней зеленью, небо было таким синим, что резало глаза. День был бы нестерпимо жарким, если бы не легкий ветерок с гор. Адаму нравилось это мирное, спокойное место — многие годы ему так не хватало покоя… Пару месяцев назад он, уставший телом и душой, ушел из рейнджеров. Рана в плече зажила, Адам вполне мог бы сесть на лошадь и уехать отсюда, но он предпочел осесть здесь. Теперь ранчо Каса-Верде стало для него домом, Итан и Тори семьей.

Адам сидел в кабинете, листая книги, как обычно в жаркую погоду. Кабинет за прошедшие годы мало изменился. Деловая атмосфера, царившая в этой комнате при Кэмпе, осталась той же, когда его сменил Итан.

Адам поднял глаза, улыбаясь Консуэло, входившей в кабинет с кофейником и чашками на подносе. Консуэло тоже мало изменилась за эти годы. Все такая же красивая, она лишь выглядела чуть старше и немного усталой.

Больше всего изменился Адам. Во многом ему пришлось принять участие, многое повидать — чаще всего это было малоприятным. Он так устал от бесконечной борьбы, от всех этих перестрелок…

Черты его лица, некогда по-детски округлые, стали резче, кожа огрубела, взгляд стал острее и циничнее — теперь он смотрел на мир по-другому.

Адам не знал, что его ждет, знал лишь, что к рейнджерам он уже не вернется. Адам завидовал той легкости в принятии решений, которая всегда отличала Итана, его старшего друга. Но у Итана ведь была Тори, у Адама же — никого.

Консуэло налила Адаму и себе по чашечке кофе, и, как обычно по вечерам, оба сели у большого окна, выходившего во двор, глядя на угасающий день, на заигравшихся детей, упорно не желавших идти спать… В последних лучах предзакатного солнца три рыженькие головки казались огненными. Дети окружили мать, рассказывая ей о чем-то своем, и весело смеявшаяся, запрокинув голову, Тори в этот момент сама походила на ребенка. Итан сидел рядом на скамейке, чиня уздечку, но на самом деле больше поглядывая на жену и детей.

— Как они счастливы! — с завистью вздохнул Адам.

Консуэло кивнула:

— Да, Кэмп в свое время не ошибся — Итан оказался хорошим мужем для Тори…

Адам решил сказать то, в чем мог признаться лишь Консуэло.

— Честно говоря, — задумчиво начал он, — поначалу я сомневался, что Тори — та женщина, которая нужна Итану. Но со временем убедился, что лучшее в жизни Итана — это его женитьба на Тори. Кто бы мог подумать, что она в столь короткий срок подарит ему троих? И я втайне тешу себя мыслью, что это еще не предел…

— Да, — согласилась Консуэло, — дети — это то, ради чего стоит жить! С годами я все больше жалею, что… — Она вдруг осеклась, закусив губу.

Адам ждал, но Консуэло по-прежнему молчала. В глазах ее снова стояла боль, которую Адаму приходилось замечать уже не раз, но он никогда не спрашивал о причине, хотя не мог не чувствовать, что с этой болью связана какая-то тайна.

Консуэло посмотрела на него, и Адам понял, что она собирается открыть ему какой-то свой секрет, гораздо более важный, чем все, какими она уже поделилась с ним. Взгляд Консуэло был спокоен, но Адам чувствовал, какое усилие этой женщине пришлось сделать над собой, чтобы закончить фразу.

— С годами я все больше жалею, что моя дочь росла без меня…

Адам ошарашенно уставился на нее. Консуэло опустила глаза.

— Это долгая история. Если хочешь, расскажу. Но очень прошу: когда я закончу, подумай, как мне помочь.

Адам долго молчал, а когда заговорил, голос не слушался его.

— Ты знаешь, что для тебя я готов на все.

Улыбка Консуэло была легкой и грустной и держалась на ее губах не более мгновения. Детский смех за окном отошел для Адама на второй план, когда Консуэло медленно начала свой рассказ.

Схватив в охапку отчаянно верещавшего годовалого Джона, Тори окликнула старших:

— Пора домой!

Протест Кэмпа и Мерри — четырехлетних близнецов — был столь бурный, что заставил малютку расплакаться еще сильнее.

— Еще не темно! — кричал Кэмп.

— Ты сказала «до темноты»! — поддержала брата Мерри.

— Я сказала «до захода солнца», — уточнила Тори. — А солнце уже зашло. Пора спать!

Кэмп, уже успевший усвоить, что препираться бесполезно, сердито топнул ногой, но пошел на крыльцо и встал рядом с матерью, терпеливо поджидая сестру. Мерри же продолжала стоять на прежнем месте, недовольно выпятив губу.

— Солнце не зашло! — кричала она, тыча пальчиком вверх. — Я хочу играть!

Тори посмотрела на уже начинавшее темнеть небо, где вырисовывался бледный диск луны.

— Это не солнце, Мерри, — терпеливо объяснила она. — Это луна. А луна означает, что пора идти спать.

Малышка скептически взглянула на мать и вновь перевела глаза на небо.

— Я поиграю немножко, пока не зайдет луна! — заявила она.

Итан отложил уздечку и, подойдя к дочери, взял ее под мышку, несмотря на бурный протест: «Папа!»

— Слышишь, что сказала мама? Иди спать, а не то до захода луны будешь не играть, а чистить конюшни! — Он поставил ее на крыльцо и слегка любовно шлепнул. — Иди найди тетю Конни и скажи, чтобы уложила тебя. Если попросишь вежливо, она даст тебе молока с пирожным. Быстро спать!

— Не хочу я спать! — не сдавалась Мерри. — Хочу играть! Я хочу играть с луной!

Любовно-строгий взгляд отца все-таки заставил ее подчиниться. Дети направились в дом, споря между собой, кому из них первому тетя Конни даст пирожное.

Тори с улыбкой смотрела им вслед. Подойдя к жене, Итан обнял ее за талию.

— Интересно, кого она мне напоминает? — усмехнулся он.

— Вот уж не могу представить! — улыбнулась в ответ Тори, поправляя на руках уже затихшего Джона. В ее глазах мелькнул лукавый огонек. — Просто удивительно, Итан, как легко ты справляешься с Мерри! Впрочем, ты всегда был единственным, кто мог справиться со мной, так что с моей дочерью…

— С нашей дочерью, — поправил ее Итан.

— Разумеется, с нашей, — снова улыбнулась Тори. — Она унаследовала упрямство не только от меня.

— Ну уж нет, родная! — Итан потрепал ее по щеке. — Моему упрямству до твоего далеко!

Рассмеявшись, Тори снова посмотрела на близнецов, которых в этот момент подхватила на руки появившаяся на пороге Консуэло. Что-то малыши сегодня слишком расшалились.

Впрочем, это не было удивительным после грандиозного празднества по случаю дня рождения близнецов с огромным количеством гостей, катанием на пони, изумительным тортом и мороженым. У Тори в детстве никогда не было столь потрясающего дня рождения, и она даже представить себе не могла, что такое будет у ее детей.

— Так многое изменилось… — произнесла она вслух. Итан задумчиво кивнул, соглашаясь с женой. Драй-Уэллс действительно давно уже не походил на убогий, унылый городишко, каким впервые предстал перед взором Итана. Школа, две новые церкви, каждый день — толпа приезжих… Итан даже вел переговоры с железнодорожной компанией о прокладке подъездного пути к городу, и, судя по всему, переговоры эти должны были увенчаться успехом. Тори стала председательницей школьного комитета и сама проводила собеседования с кандидатами в учителя. С тех пор как Адама при горячей поддержке горожан уговорили поработать шерифом, в городе заметно прибавилось порядка. Драй-Уэллс рос и хорошел с каждым днем. О лучшем месте для своей семьи Итан и не мечтал.

— Да, — подтвердил он, — многое изменилось. И все — в лучшую сторону.

Тори кинула на него лукавый взгляд:

— Подожди, вот побегаешь каждый день за своими близнецами, как сегодня, покажется ли тогда тебе жизнь такой прекрасной?

Итан посмотрел на нее.

— Дважды благословенные, — задумчиво произнес он.

— Что? — не поняла Тори.

— Да так, — рассмеялся он, — пришла на память одна цитата… Дважды благословенные — вот кто мы. — Он обнял жену за талию и легонько поцеловал в макушку.

Тори улыбнулась ему в ответ.

— Да, — тихо согласилась она, — ты прав. Дважды благословенные.

Она вручила малютку Джона отцу, и они вместе вошли в дом.

Примечания

1

Рейнджер — полицейский из специального конного патрульного подразделения в сельской местности, главным образом на Среднем Западе. — Примеч. пер.