Филдинги - Дважды благословенная

— Отпусти меня!

— Да что ты с ней возишься? — сердито проворчал Гильберто. — Мы нашли ее, она в наших руках, так и вези ее домой! — Он направился к своей лошади и вынул из-под седла веревку. — Свяжем ее, кляп в рот, да и дело с концом! Не хватало еще церемониться с дочерью Кэмпа Мередита!

Тори яростно пыталась освободиться от державшего ее Диего, и, к ее удивлению, он вдруг отпустил ее.

— Я не увезу ее насильно, — решительно заявил он. Гильберто мигом оказался перед Тори, преграждая ей путь к лошади.

— Но почему, Диего? — не понял он.

— По двум причинам. — На губах Диего играла чуть заметная усмешка, взгляд был устремлен на Тори. — Во-первых, я никогда не овладеваю женщиной против ее воли. А во-вторых, и это главное, за тем камнем сидит человек, и он целится мне прямо в голову.

Гильберто посмотрел туда, куда показывал брат. Проследив за его взглядом, Тори действительно различила торчавшее из-за камня вороненое дуло, поблескивающее в лучах утреннего солнца.

— Бросьте оружие! — раздался знакомый голос. — Оба.

Отстегнув ремень с кобурой, Диего бросил его на землю на некотором расстоянии от себя. Гильберто последовал его примеру.

Из-за камня поднимался Итан Кантрелл. Нога его была перевязана окровавленным шейным платком, и он сильно хромал, направляясь к ним, но рука твердо сжимала револьвер.

Диего покосился на Тори и усмехнулся:

— Похоже, дорогая, ты не очень-то меткий стрелок! Тори была не в силах что-либо ответить. Ей казалось, что сердце перестало биться и поднялось к самому горлу. Итан, не сводя глаз с обоих мужчин, поднял брошенное ими оружие.

— Так-то лучше! — довольно заключил он.

— Ты не оставил мне выбора! — проворчал Диего. Вдруг Гильберто молниеносным движением выхватил из-за голенища небольшой пистолет. Но выстрел Итана опередил его. Гильберто не был даже ранен — пуля лишь взметнула пыль у его ног — но пальцы его, державшие пистолет, разжались. В глазах Гильберто стоял ужас.

— В следующий раз, — предупредил Итан, когда затихло эхо от выстрела, — я буду стрелять не столь осторожно.

— Похоже, — покосился Диего на брата, — этот джентльмен не собирается шутить!

Смуглое лицо Гильберто вспыхнуло. Он колебался между желанием поднять пистолет и необходимостью подчиниться решению брата, хотя мотивы этого решения были ему непонятны.

— Ты сдаешься без боя? — проворчал он, повернувшись к Диего. — Что-то это на тебя не похоже, братишка!

Лицо Диего было спокойно.

— Есть вещи, за которые не жалко умереть, — улыбнулся он. — Но это — не тот случай. — Диего повернулся к Итану: — Надеюсь, мы разойдемся с миром, сэр?

— В мои планы не входит убивать вас. Моя работа заключается лишь в том, чтобы вернуть девушку отцу.

Мексиканец недобро усмехнулся.

— Только и всего? Да ради Бога, сэр! Поздравляю вас с находкой! — Он обернулся к Тори: — Прощай, родная! Передай привет своему горячо любимому папочке! Мы свободны? — снова обратился он к Итану.

— Свободны, — пожал плечами тот.

Похлопав по спине Гильберто, Диего направился к своей лошади. Через минуту братья удалились, не проронив больше ни слова.

Тори не могла бы сказать, что терзало ее больше — чувство унижения или злость. Прошло уже несколько часов с тех пор, как она рассталась с Диего, а Итан за все это время не обронил ни слова, мало того — даже не посмотрел в ее сторону. Впрочем, теперь ему это было и не нужно — Тори и так покорно следовала за ним. Куда ей еще оставалось ехать, как не домой, к отцу — навстречу позору и унижению?

Тори безжалостно ругала себя. Надо было быть идиоткой, чтобы попасть в ловушку, которую сумел распознать даже этот Кантрелл. Подробности расставания с Диего не выходили у Тори из головы, и чем больше она об этом думала, тем сильнее становились чувство унижения и бессильная ярость. Больше всего Тори злилась на себя. Она должна была хоть что-то делать — ударить Диего, обругать его, но не стоять словно пень.

И ведь если бы не Итан Кантрелл, она оказалась бы добровольной жертвой коварного плана Диего. Итан, этот грубый мужлан, не испытывающий к ней ни малейшей симпатии, выполняющий лишь свою работу, отвратительно обращающийся с ней… стал, по сути дела, ее спасителем. Тори хотелось бы презирать его, но ведь он был прав насчет Диего и, во всяком случае, оказался более порядочным, чем он. А что он получил от нее в награду? Пулю в ногу, и сейчас везет ее домой, строя из себя благородного героя, пострадавшего за правое дело от неблагодарной девицы, что и есть на самом деле…

Тори посмотрела на ехавшего рядом с ней Итана, стараясь подавить в себе чувство вины. Рана его уже несколько раз переставала кровоточить и затем начинала снова; платок, которым она была перевязана, и ткань брюк насквозь пропитались кровью. Несмотря на тень, падавшую на лицо Итана от широких полей шляпы, нельзя было не заметить, что он был очень бледным.

— Остановимся, — выдавила из себя Тори. — Я обработаю твою рану.

Итан презрительно покосился на нее:

— Довериться тебе? Да я лучше сдохну!

Тори отвернулась, не столько испытывая раздражение, сколько пытаясь вызвать его в себе.

— Сдохнешь — туда тебе и дорога! — проворчала она, пришпоривая лошадь.

Прошло еще около часа. Солнце поднялось выше.

Итан понимал, что время работает против него. Ему становилось все хуже, он покрылся потом, однообразный пейзаж перед глазами начинал расплываться, ноющая боль в ноге усиливалась. Эта чертова девчонка была права — рану необходимо обработать, иначе он долго не протянет. Глаза Итана стали выискивать хоть какое-нибудь прикрытие, где можно было бы остановиться. Разумеется, если он займется своей раной, ему придется ослабить контроль за Тори. Возможно, она снова сбежит. Ну и черт с ней, в конце концов! Это лишь избавит его от хлопот.

Наконец на горизонте Итан заметил небольшую скалу, дававшую сносную тень. Он пришпорил коня — ему не терпелось поскорее добраться до этого места. Пожалуй, он отдохнет часок-другой, немного перекусит — и снова в путь. Тогда он сможет проехать до заката еще шесть-семь миль. Единственное, чем его не устраивал такой вариант, — придется терпеть эту девицу на пару часов дольше.

Доехав до места, Итан спешился, стараясь не опираться на раненую ногу. Но тут случилось то, чего Итан никак не ожидал — силы покинули его, в глазах потемнело, ноги подкосились, и он рухнул на землю, словно тряпичная кукла.

Тори, посмотрев на него, улыбнулась не без злорадства:

— Говорила же я тебе, что рану нужно обработать!

Но Итан уже не слышал ее. Тори спешилась — она сама была не прочь отдохнуть.

Привязав лошадей к какому-то чахлому кусту, росшему неподалеку, Тори вернулась к Итану. Тот уже успел прийти в сознание — по крайней мере настолько, чтобы отползти с помощью Тори поближе к скале. Там он лег на спину и закрыл глаза, тяжело дыша. Тори поднесла к его губам фляжку, и он жадно припал к ней, так и не произнеся за все время ни звука. Тори накинула на его голову влажный платок, но Итан сорвал его.

Тори начала расстегивать ремень его брюк. Итан резко остановил ее руку:

— Что ты делаешь?

— Собираюсь осмотреть рану. Для этого придется снять брюки.

Лицо Итана исказила гримаса:

— Убирайся прочь!

Вместо ответа Тори начала стаскивать с него сапоги.

— Я же сказал, убирайся!

Правый сапог удалось снять без труда, но когда Тори попыталась снять левый, Итан невольно застонал. Осторожно сняв и этот сапог, Тори снова потянулась к его ремню, и Итан снова попытался остановить ее. Тори вскочила на ноги.

— В чем дело, ковбой? Уж не стесняешься ли ты?

— С чего бы? Если уж женщины перестали стесняться…

— Не бойся, мне уже приходилось раньше лечить раны.

— Думаю, тебе приходилось и наносить их.

— Ну хватит! — вспыхнула она. — Что я, в конце концов, мужчин не видела?

— Да уж, наверно, видела, — усмехнулся он. — Диего, во всяком случае…

Тори готова была взорваться, хотя сама не могла бы сказать отчего — от оскорбления Итана или оттого, что он снова напомнил ей о Диего.

— Диего меня пальцем не тронул! — выпалила она. — Он, конечно, подлец, и все-таки…

В глазах Итана на миг мелькнуло удивление.

— Странно. Я думаю, у него просто не было такой возможности. Или он приберег это на закуску после «свадьбы».

— Ты дашь мне осмотреть твою рану или нет? Конечно, если ты такой стеснительный…

— Стеснительность тут ни при чем! Просто на ремне у меня револьвер, и я был бы идиотом, если бы позволил тебе снова завладеть им. Я все-таки хочу вернуться домой живым!

— Сэр, — заверила его Тори, — я стреляю без промаха. Если бы я хотела убить тебя тогда, то убила бы. Ты снимешь свои чертовы штаны, или мне их разрезать?

С минуту Итан еще колебался. Затем, сняв ремень с кобурой, он положил его себе под голову. Осторожно, стараясь не опираться на раненую ногу, Итан начал стягивать брюки. Тори не помогала ему, а лишь молча смотрела, присев на камень.

Стянув наконец брюки, Итан откинулся на спину. Глаза его застилал пот. Тори склонилась над ним, осматривая рану. Пуля проделала аккуратную дырку в кальсонах, и они были мокры от крови. Тори рванула ткань, чтобы расширить дыру, и Итан вскрикнул от боли.

— Осторожнее!

— Спокойно, ковбой! — Смочив платок водой из фляги, Тори начала промывать рану. Та, к счастью, оказалась неглубокой, и кость не была задета. Через пару дней рана, пожалуй, должна затянуться.

Взяв нож, Тори начала выковыривать пулю. Она понимала, что Итану очень больно, но он лежал неподвижно, лишь закусив губу. — С чего это ты вдруг стала такой заботливой? — спросил он, посмотрев на нее. — Еще утром ты хотела бросить меня, раненного, на произвол судьбы! Впрочем, у тебя и сейчас еще есть шанс…

Отбросив окровавленный платок, Тори начала отрывать полоску от своей нижней юбки, собираясь использовать ее в качестве бинта.

— Я просто не найду отсюда дорогу домой, — проворчала она.

Итан усмехнулся, а возможно, просто поморщился от боли:

— Дорогу к Диего, однако, ты хорошо знаешь! Почему бы тебе не вернуться к нему? Вы друг друга стоите!

Сжав губы, Тори в ярости завязала повязку более туго, чем следовало бы, и Итана вдруг пронзила такая боль, что он заскрипел зубами.

Тори не могла себе объяснить, почему она заботится о человеке, которого так презирает. Правда, как ни странно, она испытывала к нему и некое тайное уважение. Тори старалась не смотреть на Итана слишком часто, убеждая себя, что это всего лишь обычная рана, вроде тех, которые она помогала обрабатывать Розите, если кому-то из работников ранчо требовалась помощь.

Но сейчас в голову Тори приходили совсем другие мысли.

Как ни избегала Тори смотреть на Итана, она не могла забыть о том, что пальцы ее касаются мускулистого мужчины, сильного даже в его теперешнем состоянии. Рядом с Итаном Тори чувствовала себя маленькой и хрупкой. Так же как и рядом с Диего…

Воспоминание о несостоявшейся свадьбе вызвало у Тори приступ тоски. Усилием воли она заставила себя отогнать мрачные мысли и оторвала еще одну полоску от юбки.

— Сегодня мы никуда не поедем, — твердо заявила она, сама удивляясь собственному решению. — Я разведу костер и приготовлю нам что-нибудь поесть.

Тори быстро отошла от Итана, чтобы не слышать его возражений, но главной причиной было то, что она не хотела, чтобы он заметил ее едва сдерживаемые слезы.

Когда Тори вернулась, набрав достаточно веток, чтобы развести костер, Итан снова впал в забытье. Отвязав лошадей, Тори повела их к обнаруженному ею небольшому источнику, бьющему из скалы. Наполнив фляги, она дала напиться лошадям. Покопавшись в сумке Итана, Тори обнаружила бобы и сварила похлебку. Немного поев, Итан опять впал в забытье.

Днем у Итана появился жар, но, к счастью, к вечеру он прошел. Съев на ужин кусок сала и все тех же бобов, Итан уснул.

Тори расстелила одеяло и легла, но ей не спалось — мешали беспокойные мысли. Наконец, отчаявшись уснуть, она села, обхватив колени руками.

«Боже мой, — снова и снова проносилось у нее в голове. — Боже мой, что я наделала…»

Тори лишь сейчас полностью осознала, что произошло, и пришла от этого в ужас. Она привыкла считать, что всегда знает, чего хочет. Ее отец любил повторять, какая она разумная, спокойная девушка, и всякий раз, когда он это говорил, его глаза светились от гордости. Кэмп никогда не жалел, что Бог не послал ему сына, потому что в Тори словно воплотились все его надежды. Теперь он уже никогда не будет гордиться ею. Она поступила не просто неразумно — она предала отца. И ради чего? Ради нескольких недель, проведенных в роскоши! Поверив дешевым комплиментам Диего, она была готова связать свою жизнь с человеком, который всегда был и будет главным врагом ее отца. Нет, она никогда не простит себе этого! Никогда!

Она разбила свою жизнь. После того как она убежала с Диего, ни один порядочный мужчина не захочет жениться на ней. Ей никогда не почувствовать рядом сильное, надежное мужское плечо, никогда не испытать радость материнства. Ее ждет серая, унылая жизнь старой девы, но, даже понимая, что она заслуживает этого, Тори было трудно смириться с таким жестоким наказанием.

Она закрыла глаза, словно пытаясь отогнать чувство унижения, одиночества и пустоты. Слава Богу, что ее матери не суждено было дожить до такого позора своей дочери. Все, чему пыталась когда-то научить ее мать, оказалось бесполезным. Отныне вся жизнь Тори будет вечным позором. И самым ужасным было то, что ничего уже нельзя исправить.

Тори все-таки решила вернуться домой, к отцу. Пусть позор, но там она по крайней мере будет в безопасности. Возможно, это убережет ее от дальнейших ошибок. За свою жизнь Тори сделала всего одну ошибку — и та оказалась роковой.

Воспоминания снова и снова кружились перед ее мысленным взором, словно в калейдоскопе. Лицо Диего… Полнейшее отсутствие хоть какого-нибудь намека на смущение, когда он признался, что женат… Усмешка, с которой он расстался с ней… Его слова… «Есть вещи, за которые не жалко умереть. Но это — не тот случай». Тори, как оказалось, не стоила того, чтобы за нее умереть.

Но Итан Кантрелл… Итан шел за ней, сражался за нее, даже истекая кровью от раны, которую она же ему нанесла. Он был готов умереть за нее. Он считал, что она этого стоит.

— Господи, — прошептала Тори вслух, — какая же я дура… Какая же я идиотка…

Тори просидела без сна до самого утра, не меняя позы. Костер потух. Она ненавидела Диего, ненавидела себя и готова была все отдать, чтобы вернуть прошлое. Перед рассветом у нее не осталось уже никаких мыслей — их словно поглотила непроглядная черная пустота.

Глава 6

Итан проснулся от солнечных лучей, слепивших ему глаза даже во сне, и сразу ощутил острую, пульсирующую боль в ноге, отзывавшуюся такой же пронзительной болью в висках. Все его мускулы болели, словно его всю ночь пытали на дыбе. Во рту пересохло так, что сейчас он был бы рад и глотку даже самой грязной воды. Но жара, к счастью, не было, глаза видели все вокруг вполне отчетливо, и даже по характеру боли чувствовалось, что рана заживает и что заражения нет.

Тори уже хлопотала у костра, и Итан с наслаждением втянул ноздрями ароматный запах кофе. Запах успокаивал его, но присутствие девушки раздражало — Итан был уверен, что она снова попытается сбежать, а в глубине души даже хотел этого, и то, что она осталась, показалось ему подозрительным. Что у нее на уме?

Итан медленно поднялся. Это причинило ему новую боль, и, если бы не присутствие Тори, он разразился бы весьма цветистыми ругательствами, однако при женщине Итан не мог себе этого позволить.

— Доброе утро! — Девушка улыбалась ему приветливо, словно лучшему другу. — Сегодня тебе, кажется, немного получше.

Итан хотел было улыбнуться ей в ответ, но не смог, так как все его внимание было сконцентрировано на том, чтобы удержаться на ногах — он чувствовал себя еще очень слабым.

— Спасибо, — прохрипел Итан. От сухости во рту язык его еле ворочался. Это заставляло его еще больше злиться на Тори, хотя он и понимал, что это нелепо.

Тори налила ему кофе в кружку, и Итан молча, не поблагодарив, принял ее. Кофе был густым и крепким, как раз таким, как он любил, но он обжигал пересохшее горло, и Итан закашлялся.

— Ты, случайно, не простудился? — нахмурилась Тори. — Спать на голой земле все-таки опасно. Я должна была, конечно, что-нибудь тебе подстелить… Правда, от этого еще никто не умирал… Хотя как знать… Я знала парня, который умер от зубной боли — она обострилась настолько, что вызвала заболевание мозга. Зрелище было жуткое — он катался по земле, выл и истекал слюной, словно бешеная собака.

— Звучит обнадеживающе! — усмехнулся Итан. Он попытался сесть и тут же проклял себя, что не остался стоять: раненая нога одеревенела настолько, что почти не сгибалась.

— Вот что случается, — нравоучительно заметила Тори, — когда наплевательски относишься к собственному здоровью! Надеюсь, ты все-таки не собираешься пускаться в путь сегодня? — А может, — усмехнулся он, — нам вообще остаться здесь навсегда? Построим дом, разобьем какой-нибудь огородик…

— Хоронить тебя здесь я тоже не собираюсь, — усмехнулась Тори в ответ. — У меня нет лопаты, а без нее это было бы тяжеленько.

— Не беспокойтесь, мисс, — не остался в долгу Итан, — я отнюдь не собираюсь доставлять вам такое удовольствие.

Шутки шутками, но все же Итан понимал, что Тори права — один день как минимум переждать было надо, тем более что путь им предстоял нелегкий. Перспектива провести лишний день в компании с этой взбалмошной девицей, которая то стреляла в него, а теперь вдруг принялась за ним ухаживать, мало вдохновляла Итана, но тут уж никуда не денешься.

Взяв и себе кружку кофе, Тори примостилась на камне.

— Откуда ты? — спросила она вдруг у Итана.

Тот, не торопясь, отпил еще глоток. Теперь уже кофе не обжигал горло, и Итан мог им наслаждаться.

— Из Техаса.

— Техас большой.

Итан недоверчиво покосился на нее. Позавчера, когда он похитил Тори из сада мексиканца, она готова была выцарапать ему глаза; еще вчера у нее хватило дури, чтобы стрелять в него. А сегодня она вдруг ухаживает за ним, словно за родственником, нянчится, словно с ребенком. Итан не мог понять, чем вызвана такая перемена, не знал, как себя вести с Тори; чего еще от нее можно ожидать, и эта неизвестность бесила его.

Тори даже выглядела сегодня по-другому. Желтое платье, еще пару дней назад безумно роскошное, успело превратиться черт знает во что, но Тори, похоже, приложила все усилия, чтобы выглядеть в нем как можно более прилично. Девушка также постаралась, насколько возможно, привести в порядок прическу, хотя половина заколок и была потеряна. От бессонной ночи и пережитых волнений под глазами Тори обозначились круги, но это компенсировалось тем, что палящее солнце пустыни уже успело покрыть ее лицо ровным бронзовым загаром, на фоне которого ее веснушки выглядели весьма привлекательно. Сегодня Тори казалась доброжелательной, энергичной, уверенно-деловитой — ничего общего с той женщиной-пантерой, которая вчера стреляла в него. Сейчас она выглядела очень молодой и даже несколько хрупкой и вела себя так, словно ничего и не случилось. Итан поймал себя на мысли, что сегодняшняя Тори нравится ему гораздо больше вчерашней.

Как бы то ни было, Тори задала ему вопрос и ждала ответа.

— У моих родителей было ранчо на Бразосе, — ответил он.

Тори сделала еще один глоток.

— И чем же ты занимаешься, кроме того что возвращаешь отцам сбежавших дочерей?

Итан посмотрел на нее, прищурившись:

— А тебе зачем? Уж не досье ли ты на меня собираешь?

— Да нет, — пожала она плечами, — просто интересуюсь. Я ведь ничего не знаю о тебе…

«И слава Богу!» — подумал Итан.

— Когда чем, — сказал он вслух. — И прекрати задавать дурацкие вопросы.

Тори слегка покраснела, и Итан заметил, что в глазах ее мелькнула обида.

— Я просто пытаюсь завязать разговор. Я понимаю, тебе трудно в это поверить, но я сожалею, что стреляла в тебя. По-моему, нам вовсе ни к чему дуться друг на друга всю оставшуюся дорогу.

Итан выдавил из себя смешок:

— Сожалеешь, что стреляла? Какое благородство, черт возьми! Оказывается, ты и сожалеть о чем-то умеешь? Ну и ну! Только мой тебе совет: меня жалеть не надо. Найди себе для этой цели кого-нибудь другого.

Глаза Тори вспыхнули, и на мгновение Итану показалось, что она сейчас швырнет в него кружкой с кофе. Но вместо этого девушка подчеркнуто вежливо произнесла:

— Я хотела бы попросить об одном одолжении, мистер Кантрелл. — В последних словах слышалась явная ирония.

— О каком же, мисс Мередит? — в тон ей поинтересовался он.

— Прекрати называть меня «мисс». Это невежливо. От смеха Итан чуть не подавился кофе.

— Как же прикажешь тебя называть, чтобы это звучало достаточно вежливо для тебя?

Смех Итана, похоже, задел Тори.

— А тебе не приходило в голову, что у меня есть имя?

— По идее, должно быть, — откликнулся он.

— Так вот, меня зовут Тори. Сокращенное от Виктория. Итан молчал.

— А я буду называть тебя Итан. Так тебя, кажется, зовут? Он пожал плечами:

— Что ж, лучше Итан, чем то, как ты меня называла раньше. И где только такая воспитанная леди научилась таким словам?

Терпение Тори лопнуло. Брови ее сошлись на переносице.

— От таких, как ты! — фыркнула она и отбежала подальше от него.

Не успела она его оставить, как Итан уже пожалел, что так вышло. У него вдруг резко испортилось настроение, словно ее болтовня безумно веселила его. Но причина, видимо, была в другом. Слова Тори «я ведь ничего не знаю о тебе» снова и снова звучали в его ушах, напомнив ему, кто он и почему здесь. Много недель, даже месяцев, он пытался отгонять эти воспоминания, забыть их за текущими делами и планами, но от себя не убежишь…

…Кэтлин. С того момента, как он впервые увидел ее, Итан уже знал, что это именно та женщина, которая нужна ему. Все в ней было каким-то мягким, успокаивающим: лицо, фигура, голос, улыбка, пышная копна иссиня-чер-ных волос, бездонные глаза цвета неба на рассвете… Она пахла ромашками, горячим хлебом, свежевыстиранными льняными скатертями… Кэтлин никогда не спешила, хотя ни минуты не сидела без дела.

Всякий раз, когда он проходил мимо ее дома, она либо развешивала на веревках выстиранное белье, либо собирала в корзину цветы, либо с закатанными рукавами и с руками по локоть в муке месила у окна тесто. Когда он приходил к ней, они обычно сидели в гостиной. В руках у нее были пяльцы, и она склонялась над своим вышиванием, но при этом всегда внимательно слушала его рассказы, время от времени поднимая на него взгляд и вставляя фразу — всегда тактично и умно. В такие моменты Итан чувствовал себя самым сильным, самым умным и самым счастливым человеком в мире.

Тогда ему было девятнадцать. Они только что поженились и строили свой дом на небольшом участке земли, подаренном ему отцом к свадьбе. Дом был уже почти готов, и они решили съездить в город, чтобы купить еще кое-какой материал и взять немного денег в банке. Времени у них было в обрез, и на главной площади они расстались, решив, что Кэтлин пойдет за продуктами, а Итан — за материалами для дома, и договорились встретиться у банка. Кэтлин, как всегда, мягко, но настоятельно попросила его не задерживаться. Но Итан все-таки задержался в скобяной лавке, будучи не в силах не похвастаться перед встретившимися там дружками, какой замечательный дом он строит и какая у него замечательная жена. Когда вдруг раздались выстрелы, Итан выскочил из лавки и рванулся к банку. Но Кэтлин уже лежала у дверей в луже крови.

Тех двоих, что выбежали из банка с мешком денег — один из них еще отшвырнул с пути тело Кэтлин сапогом, — Итан не запомнил, да и не мог запомнить — их лица были закрыты платками до самых глаз. Но были еще двое, что ждали на улице. Люди шерифа открыли огонь, и один из бандитов — судя по всему, главный в четверке — едва не упал с лошади. Пытаясь обрести равновесие, грабитель потерял платок, закрывавший его лицо. Итан почти ничего не видел, прижимая к себе бездыханное тело жены и бормоча, словно в бреду, какие-то бессвязные слова, но лицо грабителя он запомнил хорошо. Этого лица он не забудет никогда…

Итан присоединился к людям шерифа, устроившим погоню за преступниками. Три недели они шли по следу, но затем потеряли его. Шериф повернул обратно и умолял Итана сделать то же самое. Но Итан чувствовал, что обратной дороги для него уже не существует.

Весь следующий год Итан проездил из города в город, из селения в селение, через пустыни, через реки вброд… Он словно не чувствовал ни испепеляющего зноя, ни проливного дождя. Он не знал, где остановится на ночлег и чем ему придется утолять голод. Мускулы его стали твердыми, словно сталь, кожа жесткой, как седло под ним, морщинки, смеявшиеся в ответ на заразительный смех Кэтлин, превратились в глубокие, никогда не разглаживающиеся складки. Он ехал вперед, задавал резкие, односложные вопросы и снова погонял верного мустанга. Тело его дышало и спало, пило и ело, но жило словно отдельно от сознания, целиком поглощенного одной идеей. Лишь память и жгучая жажда мести заставляли его жить и дышать.

Когда — случайно или нет — конь снова занес Итана в родные края, родители даже не узнали его. Боясь, что сын повредится умом, родители умоляли его оставить безумную затею и снова осесть дома.

Но дома у Итана уже не было. Тот, который так и остался недостроенным, уже начал приходить в упадок и разрушаться. Итан и сам был как этот дом — от него словно осталась одна внешняя оболочка. И когда в городке появился некто Лон Фоукс, заявивший, что ему нужен человек, который умеет хорошо стрелять, Итан, не раздумывая, снова покинул родные края — на этот раз уже навсегда.

Время смягчило боль от потери Кэтлин, стерло из памяти ее лицо. Но ненависть осталась все такой же острой, как и в первый день. До последнего времени у этой ненависти не было имени. Лишь полгода назад Итану удалось наконец узнать имя человека, стрелявшего в Кэтлин. Кэмп Мередит.

Итан понимал, что теперь, по прошествии десяти лет, почти невозможно будет доказать причастность Мередита к давнему ограблению и убийству. Но он был уверен, что не только от этого преступления, но и от многих других тянется тайная нить к дому Кэмпа Мередита. Лон тоже имел достаточные основания для подозрений, но неопровержимыми доказательствами все-таки не располагал. Раздобыть их должен был Итан. Именно для этого Итану и необходимо было проникнуть в закрытую для посторонних организацию Мередита. И помочь ему в этом могла только Тори. От того, вернет ли Итан Кэмпу его ненаглядную дочь, зависело все. Мередит должен увериться в его надежности. Без этого все десятилетние усилия Итана пойдут насмарку.

Так что, нравилось ему это или нет, на последующие несколько дней Тори Мередит должна была стать его единственной заботой. «Главное, — решил Итан, — это добиться ее расположения». Для него это было не особенно сложно, а услугу могло бы оказать очень большую.

Итан уже успел заметить, что Тори не то чтобы очень обидчива, но лучше все-таки было ее не задевать.

Впрочем, большую часть этого дня Тори держалась от него на некотором расстоянии. Итана это вполне устраивало — чтобы нога быстрее зажила, ему нужен был покой. Но лежать весь день неподвижно тоже не следовало — чтобы разрабатывать ногу, Итан медленно прохаживался взад и вперед, превозмогая боль. Тори же весь день была занята. Она водила лошадей на водопой к обнаруженному неподалеку ручью, собирала хворост для костра. Когда в середине дня жара стала нестерпимой, Тори, расстелив одеяло в тени, немного подремала.

Наблюдая за девушкой, Итан обратил внимание, что любую работу Тори выполняет с удовольствием, спокойно и без излишней суетливости. Итан поймал себя на том, что ему это в ней нравится.

«Впрочем, — подумал он, — чем здесь особо восхищаться? Так, в сущности, и должно быть! Хватит с меня уже той нервотрепки, что она успела мне причинить!»

Лишь перед ужином к Итану наконец вернулась его разговорчивость — очевидно, она пришла вместе с аппетитом.

— Может, ужином займусь я? — дружески предложил он Тори. — Тебе уже, наверное, надоело готовить.

— Ну нет, — усмехнулась она, — спасибо! Я уже имела «удовольствие» пробовать твою стряпню! Впрочем, если хочешь, помоги мне резать свинину. Остальное я сделаю сама!

Итан не мог не рассмеяться:

— Я был прав — на роль толстой сеньоры ты действительно не годишься. Ты не из тех, кто может целый день сидеть сложа руки. Удивительно, что ты нашла в этом мексиканце? Да у тебя с ним ничего общего!

Тори молчала, и Итан, пожалев, что, по-видимому, снова разбередил ее рану, поспешил переменить тему.

— Мне уже лучше, — сообщил он. — И горло, слава Богу, перестало болеть.

Тори посмотрела на него с недоумением: что это он вдруг заговорил об этом?

— Слава Богу, — откликнулась она, не зная, что еще сказать.

Насыпав в котелок бобов, она залила их водой.

— Завтра, я думаю, уже можно будет отправляться в путь. — Пристроившись на камне, Итан достал оселок и начал точить затупившийся нож.

Тори молчала. Поскольку она стояла к Итану спиной, нельзя было угадать, как она отреагировала на его последние слова.

— Знаешь, — проронил вдруг Итан, — ты оказалась не совсем такой, какой я тебя себе представлял.

Она быстро повернулась к нему:

— Вот как?

Итан искоса посмотрел на Тори, совсем незаметно для нее. Не то чтобы это было для чего-то необходимо — просто смотреть так на людей давно стало привычкой Итана, от которой он никак не мог отделаться.

— Кэмп Мередит очень богатый человек, — объяснил он, — и я, признаться, думал, что его дочь — изнеженная, избалованная девица, у которой в голове лишь моды да сплетни…

— Что ж, — фыркнула Тори, поддевая ножом шипящую на сковородке свинину, — извини, если я тебя разочаровала!

— Разве я сказал, что ты меня разочаровала? Напротив, я был бы разочарован, если бы ты действительно оказалась ленивой и пустоголовой!

Тори пристально посмотрела на него, не зная, насколько серьезен этот неожиданный комплимент. Но Итан, похоже, был вполне искренен.