ДНЕВНИК ОЛВИНА

Затрудняюсь описать хотя бы одно мгновение нашего пребывания внутри пункта перехода.

В голову приходят сравнения. Как фейерверк в День Основателей. Или словно смотришь, как искусный урский лудильщик бросает во время волшебного представления сверкающую пыль взрывников, или…

Сдавайся, Олеин.

Из всего этого тошнотворного перехода я помню только полосы ярких лент на всех экранах мониторов. Сара Кулхан возбужденно восклицала, глядя, как у нее перед глазами на экранах оживают ее любимые уравнения, а более опытная Джиллиан Баскин удивленно и отчаянно ахала — и этот звук особенно тревожил меня.

Гравитационные поля плыли и сплавлялись. С инструментальных панелей сыпались искры. Метались в своих машинах для ходьбы неофины, направляя на раскаленные места струи инертного газа. И в целом путешественник, впервые оказавшийся в космосе, сообразил, что это совсем не типичный переход.

В сущности, я так ужасно себя чувствовал, что почти ничего не замечал. Только широко развел руки, чтобы глейверы могли собраться и прижаться ко мне. Они жалобно мяукали. Но все мои попытки успокаивающе поворчать заглушал пронзительный рев двигателей «Стремительного».

Несомненно, это были худшие мидуры моей жизни, даже когда я сравниваю их с тем ужасным временем, когда мы с друзьями в разбитой «Мечте Вуфона» падали с подводного утеса, ледяная вода била мне в лицо, и мы опускались в холодный ад Помойки Джиджо.

Я помню крик дельфина «Начинаем!», и положение сразу стало еще гораздо хуже. Мой второй желудок прижало к сердцу. Потом я обнаружил, что не могу дышать, и все звуки вокруг прекратились.

Несколько бесконечных мгновений я чувствовал себя так, словно оказался в середине тюка хлопка бек. Как будто меня вырвали из вселенной, и я смотрю на нее с конца длинного туннеля или со дна глубокого-глубокого колодца.

Потом, так же неожиданно, я вернулся! Вокруг меня снова кишел космос. С моего позвоночника словно сняли огромную тяжесть, и я смог глубоко вдохнуть.

Мы, джиджоанские хуны, любим свои парусные корабли, подумал я, борясь с приступом тошноты. На море нас никогда не мутит. Но наших предков, летавших меж звездами, должно быть, непрерывно рвало, если им часто так доставалось. Неудивительно, что легенды описывают их вечно недовольными брюзгами.

Посмотрев вверх, я увидел, что Джиллиан и Сара уже встали и направляются к большому дисплею. Тш'т и остальные дельфины, управляя своими машинами для ходьбы, столпились за людьми, заглядывая им через плечи.

Все еще потрясенный, я встал и присоединился к ним. На главном экране быстро гасли клубящиеся цвета. Рев двигателей «Стремительного» стихал по мере того, как волнующиеся клубы на экране расходились, как половинки занавеса, открывая…

…звезды.

Я смотрел на незнакомые созвездия.

Звезды, которые на Ифни проклятом неисчислимом удалении от тех, что я знаю.

Как можно себя чувствовать, если неожиданно сбывается давний невозможный сон?

Олеин, ты теперь очень-очень далеко от дома.

Пока я дивился этому чуду, «Стремительный» медленно поворачивался. Мимо плыл сверкающий небосвод — незнакомые скопления, туманности и спирали, свет которых может достичь Джиджо через тысячи или миллионы лет, и мы наконец увидели нашего сопровождающего — огромный корабль зангов.

И то место, к которому он нас привел. По ситуационной комнате пронесся вздох, словно все земляне одновременно испытали одинаковое чувство.

— О нет, — простонала лейтенант Тш'т. — Не может быть! Доктор Джиллиан Баскин вздохнула.

— Не верю своим глазам! Все эти страдания… и только для того, чтобы вернуться сюда?

Передо мной, постепенно заполняя весь экран, находилось зрелище, которое я тоже сначала не смог бы описать. Какая-то структура, почти такая же черная, как космос. И только когда Джиллиан приказала предельно усилить увеличение, эта структура стала выделяться на темном фоне, мерцая глубокими оттенками янтаря.

Выглядела она приблизительно сферической, но с остриями по всей поверхности. Похоже на семя бурра, которое вцепляется в шерсть на ногах, когда идешь подлеском. Сначала я решил, что это еще один гигантский звездный корабль, опасно приблизившийся к нам.

Но потом понял: мы по-прежнему идем на большой скорости, но видимый размер этого сооружения меняется очень медленно.

Должно быть, действительно огромное, подумал я, подстегивая воображение. Больше корабля зангов!

Шар зангов кружил рядом со «Стремительным»; его дрожь заставляла меня нервничать. Через громкоговорители доносились скрежещущие звуки, от которых глейверы раскачивали свои большие головы, закатывали выпуклые глаза и мяукали.

Они говорят, что мы должны следовать за ними, перевела машина Нисс.

Лейтенант Тш'т, запинаясь, сказала:

— М-может, нам п-попытаться пройти к п-пункту перехода? Мы можем быстро повернуть. Снова нырнуть в него. Довериться Каа…

Джиллиан отрицательно покачала головой.

— Занги не позволят нам пройти и двух метров.

Плечи ее опустились в человеческом жесте покорности и несчастья, который ни один хун не в состоянии повторить. Очевидно, это место ей знакомо, и никто на борту «Стремительного» не хотел посещать его вторично.

Я посмотрел на Сару Кулхан. Впервые моя соплеменница-джиджоанка казалась в таком же замешательстве, как и я. Она в явном смущении мигала, не в состоянии уловить огромные масштабы того, что открывалось перед нами.

Единственный присутствующий человек-мужчина издал странный звук. Это был немой Эмерсон д’Аните. Во время полета от Измунути он был особенно тих, молча изучая странные цвета п-пространства, как будто они для него имели больше смысла, чем слова.

Теперь, при виде огромного колючего шара, на лице его появилось то же изумление, что и на лицах товарищей по экипажу, но черты лица смуглого мужчины исказило еще какое-то сильное чувство. Сара быстро подошла к Эмерсону, взяла за руку и негромко заговорила.

Помню, я подумал: Если это место привело землян в такое отчаяние, что они готовы были лететь на Джиджо, не удивляюсь, что они расстроились, вернувшись сюда.

За мной знакомый голос произнес восторженно:

— Вот здорово!

Я повернулся и увидел, как Гек вкатывается в ситуационную комнату, устремив все возбужденно колышущиеся глазные стебельки на большой экран.

— Эта штука выглядит такой холодной! А что это?

За ней появился еще один мой приятель. На конце гибкой и длинной урской шеи показалась голова, ее единственная ноздря дрожала от неприятного запаха человеческого страха.

Показавшийся с другой стороны красный квуэн энергично протиснулся мимо Ур-ронн, которая стояла в нерешительности. Визор на куполе Клешни вертелся, наш друг возбужденно щелкал клешнями.

Конечно, мне следовало этого ожидать. Их сюда не приглашали, но если у моих друзей и есть общая черта, то это умение чувствовать неприятности и сразу направляться к ним.

— Эй, мохнатые ноги! — крикнула Гек, толкая меня в бок двумя стебельками, в то время как вторая пара пыталась пробиться сквозь толпу. — Сделай свое слишком большое туловище полезным. Проделай дорогу в толпе этих рыбьих тварей, чтобы я могла видеть!

Поморщившись, я понадеялся, что дельфины слишком заняты, чтобы заметить ее нахальство. Чтобы не мешать экипажу, я наклонился, ухватился за оси колес Гек и поднял ее над толпой, чтобы ей лучше было видно. (Молодой г'кек весит немного, хотя спина моя к этому времени еще не совсем зажила. И каждый раз как Гек начинала возбужденно вертеться и ерзать, у меня побаливало.)

— А это что? — повторила Гек, указывая на огромный колючий шар.

Лейтенант Тш'т подняла гладкую голову с платформы своего механического устройства' для ходьбы и нацелила один темный глаз на мою подругу.

— Это место, где рыбьи твари перенесли большие страдания, прежде чем прилетели на вашу планету.

Будь я человеком, у меня от смущения загорелись бы уши. Но я хун, и поэтому стал горловым мешком издавать виноватое ворчание. Но Гек продолжала, ни на что не обращая внимания:

— Здорово! Какая огромная!

Самка дельфина коротко рассмеялась через свое влажное дыхало.

— Можно сказать и так. Сооружение объемом примерно в тридцать астронов, или триллион кубических парсеков.

Гек беспечно пожала глазными стебельками.

— Ну да! Что бы это ни значило. Я скажу вам, что мне это напоминает. Похоже на колючую броню, покрывающую пустынных моллюсков.

— Внешность может быть обманчива, юная джиджоанка, — ответила лейтенант Тш'т. — Эта поверхность настолько мягкая, что ее можно резать деревянной ложкой. Если приблизишься и дохнешь на нее, место, которого коснулось дыхание, закипит. Ее средняя плотность такая же, как в снежной туче.

Звучит не слишком угрожающе, размышлял я. Потом заметил удивленное выражение лица Сары Кулхан. Наш молодой человеческий мудрец хмурился, глаза девушки переходили от одного дисплея к другому, потом вернулись к Тш'т.

— Инфракрасные… профили реэмиссии… Ты не говоришь, из чего на самом деле состоит эта штука…

Она смолкла, не в силах закончить фразу. Офицер-дельфин усмехнулся.

— Поистине. В центре этого мягкого сооружения, этого обманчивого ядовитого снежка, находится звезда.

Добро пожаловать, дорогие джиджоанские друзья. Добро пожаловать во Фрактальный Мир.

ЛАРК

Он не чувствовал холода. Вовсе нет. Хотя, с точки зрения логики, должен был бы чувствовать.

Липкий туман окружил Ларка, со всех сторон его облепили мембраны, заставив согнуться почти вдвое, прижав колени к подбородку.

Ларк подумал, что так же должен чувствовать себя человек, снова помещенный в матку.

Вскоре стало очевидным и другое сходство.

Он больше не дышал.

Рот его был запечатан, и в ноздри вставлены прочные пробки. Ритмичные подъемы трудной клетки, мягкий шелест сладкого воздуха — эти всегда присутствующие фоновые звуки жизни, они исчезли!

И когда он это понял, паника едва не поглотила Ларка. Красный туман затянул все вокруг, предельно сузив восприятие. Ларк бился и извивался. Тело вначале ему не повиновалось, но он заставил его вдохнуть… и ничего не достиг.

Он попытался еще раз, отдавая приказы расслабленной диафрагме и грудной клетке. Спина Ларка изогнулась от усилий, и вот, минуя пробку в одной ноздре, пробилась тонкая струйка газа, возможно, всего несколько молекул…

…с острым ядовитым запахом!

Ларк забился в неожиданных судорогах. Конечности его бились, внутренности переворачивало, он пытался опорожнить содержимое внутренностей в окружающий туман.

К счастью, желудок его был пуст — он уже несколько дней ел очень мало. Конечности стали ватными, онемели. Приступ миновал, оставив во рту ужасный вкус.

Ларк усвоил ценный урок.

Когда в следующий раз обнаружишь себя в позе зародыша внутри вонючего мешка и при этом не будешь дышать, пойми намек. Плыви по течению.

Ларк проверил свой пульс и убедился, что сердце по крайней мере еще бьется. Настойчивая резь в носу, знакомый ядовитый запах — этого достаточно, чтобы подтвердить, что жизнь продолжается, какой бы болезненной она ни была.

Поворачивая голову, чтобы осмотреться, Ларк вскоре заметил, что его мешок не единственный: еще множество таких плавает в каком-то просторном помещении. Сквозь туман он разглядел другие мешки из облепляющих их мембран. В большинстве находились большие конические фигуры — джофуры, заостренные груды жирных колец; они еле заметно дрожали, а ноги нижних колец слабо двигались, пытаясь оттолкнуться, но не встречали никакой твердой поверхности. Некоторые из этих трекиподобных существ выглядели целыми, но другие явно разбились на более мелкие груды или даже на отдельные кольца.

От каждой клетки, в том числе и от его собственной, отходили узловатые кабели, похожие на щупальца мульк-паука. На самом деле одно такое щупальце проходило через прозрачную стенку клетки, обвивало левую ногу Ларка и оканчивалось на внутренней стороне бедра, ниже промежности.

Это зрелище вызвало второй приступ паники, с которым на этот раз Ларк попытался бороться с помощью своих лучших ресурсов — знаний примитивного ученого. Возможно, Джиджо — захолустная планета и у нее нет интеллектуальных ресурсов Пяти Галактик, но действующий разум может многое почерпнуть и на страницах бумажных книг.

Используй то, что знаешь. Пойми, что происходит!

Хорошо.

Прежде всего… похоже, что кабель, идущий к его ноге, соединяется с бедренной артерией. Наверно, через него Ларка пожирает кто-то… какой-нибудь космический вампир-лишайник из причудливой доконтактной фантастической книги. Но этот образ из романов-ужасов показался Ларку очень глупым, и он заподозрил, что правда в ином.

Основы жизнеобеспечения. Я плаваю в ядовитой атмосфере, поэтому они не могут позволить мне дышать, есть или пить. Должно быть, шлют кислород и питательные вещества прямо в кровь.

Кем бы «они» ни были.

А что касается этих плавающих мешков, то Ларк достаточно долго был полевым исследователем-биологом, чтобы догадаться, что видит контейнеры для образцов. И хотя рассмеяться не мог, чувство иронии позволило ему спокойно обдумывать положение. Он сам за время своей работы натуралистом поместил немало беспомощных живых существ в подобные контейнеры, изучая взаимоотношения сложной экосистемы Джиджо.

И если природа налагает наказания за подобные проступки, то личное чистилище Ларка должно так и выглядеть.

Он постарался разглядеть что-нибудь в тумане, надеясь обнаружить среди пленников Линг. Однако ощущение одиночества подсказывало, что ее здесь нет.

Может, ей удалось бежать от Ранна и джофуров, когда эти желтые чудовища вторглись на «Полкджи». Если она смогла добраться до жизненного центра, то спряталась в листве и сейчас в безопасности в нашем гнезде. По крайней мере на время.

Он разглядел стены за туманом и решил, что это пространство больше дерева встреч у него дома, в деревне. По некоторым предметам обстановки и дисплеям на стенах он решил, что все еще находится на борту джофурского дредноута, но эту его часть захватили пришельцы и заполнили собственной ядовитой атмосферой.

В этом ключ. В знакомом отвратительном запахе. В яде, который нельзя вдыхать. Однако потрясенный мозг Ларка не мог сразу прийти к выводу. Для джиджоанца, даже для так называемого «ученого», все это пространство — царство ужасающих чудес.

Захватили ли они весь корабль?

Это казалось маловероятным, учитывая мощь звездных богов-джофуров, но Ларк искал какого-то утешения в такой возможности. Эти родичи-треки означали для всех шести рас Джиджо только дурные новости, в особенности для бедных г'кеков. Для его родной планеты лучше всего было бы, если бы «Полкджи» никогда не добрался до дома и не смог сообщить, что нашел в далеком уголке Четвертой Галактики.

И однако не стоило ожидать, что такая перспектива будет радовать Ларка или заставит испытывать благодарность к своим новым похитителям.

Потребовалось какое-то время, чтобы Ларк понял: некоторые из них находятся поблизости.

Вначале он принял дрожащие фигуры за клочья тумана, немного более густые, чем окружение. Но эти клочья сохраняли постоянство и изолированность, хотя внешне казались жидкими. Он сравнил их с передвигающимися грудами пены на поверхности пруда… или с плотными облаками, величественно движущимися среди других, менее плотных. Несколько таких аморфных тел собрались вокруг ближайшего контейнера для образцов и осматривали находившегося внутри джофура.

Осматривают? Что заставляет тебя так думать? Ты видишь у них глаза? Или вообще какие-нибудь органы чувств?

Плывущие клочья двигались неторопливо, перемещались в густом тумане, отращивая или убирая временные руки или ложноножки. Казалось, под их прозрачной оболочкой нет никаких постоянных органов или структур; было только ритмичное движение составляющих подъединиц, которые сходились, сливались или разъединялись с какой-то целью, которую он мог постичь.

Он вспомнил предыдущее амебоподобное существо, гораздо больше этих, то самое, что пробило переборку «Полкджи» и спугнуло Ранна и других преследователей, загнавших Ларка в угол. Казалось, это существо смотрело прямо на Ларка, прежде чем устремиться к нему и поглотить.

Что это может быть? Упоминала ли Линг когда-нибудь что-то такое? Не помню…

И сразу Ларк понял, где встречал раньше этот отвратительный запах. В Библосе… в Зале Науки… в той части огромного архива, которая была очищена от книжных полок, чтобы освободить место для химической лаборатории. Здесь небольшая группа мудрецов пыталась восстановить древние тайны, а финансировала их и поддерживала джиджоанская гильдия взрывников.

Они пытались восстановить древние знания или открыть что-то новое. Гильдия, должно быть, была полна еретиками типа Сары. Верящими в «прогресс».

Я никогда не думал об этом раньше, но на Склоне оказалось множество отступников, с еще более нетрадиционными представлениями, чем мои. Со временем у нас, вероятно, произошел бы религиозный раскол, даже гражданская война, если бы в этом году с неба не спустились боги.

Он вспомнил Харуллена и Утена, своих хитиновых друзей, ставших жертвами коварства чужаков. Вспомнил Двера и Сару — они теперь дома, в безопасности. Он надеялся на это. Только ради них он бы взорвал этот могучий корабль, если бы это означало, что Джиджо снова скроется в благословенной неизвестности.

Мрачные размышления Ларка перешли от печального прошлого к загадочному настоящему и сомнительному будущему.

Проходило время, хотя у него не было способов его измерить, кроме ударов сердца. Вскоре считать удары стало скучно, но он продолжал, только чтобы чем-то заняться.

Я жив! Существа, которые здесь распоряжаются, должно быть, нашли меня интересным — в каком-то отношении.

Ларк собирался разжечь этот интерес, чего бы это ни стоило.

ДНЕВНИК ОЛВИНА

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДОРОГИЕ ДЖИДЖОАНСКИЕ ДРУЗЬЯ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ФРАКТАЛЬНЫЙ МИР!

Такая фраза великолепно подошла бы для окончания этой главы моего дневника.

Момент был причудливо драматичный. Я ощущал трагическое разочарование экипажа «Стремительного»; ведь земляне бежали в адские глубины Джиджо, потеряли многих товарищей и лишь для того, чтобы вернуться в то самое место, которое причинило им такую боль.

Но то, что произошло потом, делало это переживание бледным, как тень, изгнанную молнией.

Возможно, это другая структура Крисвелла, предположил Акеакемаи, один из дельфинов-техников с мостика. Ведь предполагается, что их существуют миллионы — только в одной этой галактике.

Но эта надежда рухнула, когда Тш'т подтвердила, что расположение созвездий прежнее.

— К тому же каковы шансы, что еще один крисвелл будет находиться так близко возле пункта перехода? Большинство их в далеких шаровых скоплениях.

— Нет, — продолжала Тш'т. — Наши друзья занги привели нас обратно по какой-то причине… чтоб они за это сгорели и испарились.

Мы, четверо с Вуфона, собрались в одном углу ситуационной комнаты, чтобы сопоставить наблюдения. Ур-ронн пообщалась со своими друзьями из инженерной команды. Чем возбужденнее она становилась, тем сильней слышался ее урский акцент. Она рассказывала нам, что узнала о колючем шаре.

— Он полый, с радиусом втрое больше орбиты Джиджо, и окружает звезду — красный карлик. Он так устроен, чтобы собирать все тепло, которое излучает звезда. Внутри тоже так, и все эти поверхности улавливают каждый луч звезды!

На самом деле то же самое можно достичь с помощью простой сферы, профессиональным тоном пояснила машина Нисс. Тут же появилось изображение полого шара, окружающего яркую точку.

Кое-кто из землян предсказал это еще до контакта и назвал такие сооружения…

— Сфера Дайсона! — воскликнула Гек.

Мы все уставились на нее. Она сплела несколько глазных стебельков — пожала плечами, по-человечески.

— Послушайте, приятели. Вспомните классическую сайенс фикшн.

Хуны соображают медленней г'кеков, но вот я тоже кивнул.

— Хр-рм… да. Я помню упоминание о ней в романах… хр-рм… Шоу и Аллена. Но идея казалась слишком фантастической, чтобы воспринимать ее всерьез.

Я замолчал. Конечно, когда видишь собственными глазами, приходится верить.

Как я как раз собирался объяснить, слегка обиженно продолжал Нисс, концепт простой сферы Дайсона не удовлетворяет существенным геометрическим требованиям к такому сооружению. Позвольте мне объяснить.

На новой картинке гладкий шар сменился колючим, похожим на кусок коралла, извлеченного рыбацкой сетью. Созданное компьютером изображение на наших глазах раскололось, обнаружив полое внутреннее пространство с маленькой звездой в центре. Но теперь ножеобразные выросты протянулись и внутрь, переплетаясь, как соперничающие ветви тропического дождевого леса.

Земляне в последние годы называли такое сооружение структурой Крисвелла. Иглы создают фрактальную форму, увеличивая площадь примерно в два в четвертой степени раз. Внутри складок больше, их назначение — увеличить поверхность, на которую падает солнечный свет, даже если он приходит под косым углом.

— А зачем? — спросил Клешня.

Чтобы увеличить количество окон, разумеется, ответил Нисс, как будто его слова все объяснили.

Главный ограничительный фактор здесь — энергия. Маленькое солнце излучает примерно десять в тридцатой степени эргов за секунду. Улавливая всю эту энергию и предоставляя каждому обитателю для использования щедрые мегаватты, это сооружение может предоставить удобное жилище населению в сто тысяч миллиардов разумных существ. Если энергии на одну душу будет тратиться меньше, сооружение способно вместить больше десяти квадрильонов.

Мы смотрели молча. Даже Гек была так ошеломлена, что лишилась дара речи.

Я пытался каким-то образом представить своим медлительным разумом эти невероятные числа.

Выразим это так. Если все клетки тела организма каждого из представителей шести рас на Джиджо неожиданно превратятся в самостоятельные разумные существа, общее число будет гораздо меньше того, что назвала машина Нисс. Это число значительно превышает количество звезд и планет во всех пяти галактиках.

(Разумеется, я подсчитал все это позже. А в то время мог только ошеломленно смотреть.)

Первой пришла в себя Ур-ронн.

— Кажется… тут тесновато, — заметила она.

На самом деле рост населения сдерживается количеством энергии и площадью способной ее улавливать поверхности. Напротив, объем жилого пространства не является серьезным ограничением. Помещения для жилья здесь очень просторные. У каждого разумного существа свое частное жилье по размеру больше вулкана, который джиджоанцы называют горой Гуэнн.

— У-гу-гу-гу-гу… — запинаясь, начал Клешня одновременно из всех своих ножных голосовых щелей, предупреждая мою реакцию. — Поселенцы это сделали… чтобы жить?

Голограмма Нисса свернулась абстрактным завитком нитей, каким-то образом передавая впечатление насмешливости.

Обитатели этого сооружения сочли бы термин «поселенцы» оскорбительным и уничижительным, мой молодой дорогой варвар. Большинство из них — это высшие существа, намного превосходящие тебя и меня. Фрактальные колонии заселены преимущественно представителями Древних, это порядок жизни «ушедших на пенсию». В этом месте — и примерно в миллиарде других таких же сооружений — старшие расы спокойно живут в относительном мире, уйдя от надоедливого шума и мелких споров более молодых кланов.

Дельфин поблизости насмешливо фыркнул, хотя я в тот момент не понял горькой иронии слов Нисса.

— Но кто это сделал? — спросила девушка-мудрец. — Какие материалы могут выдержать такую огромную конструкцию?

Картина изменилась, один ее участок вырос, и мы увидели небольшой фрагмент сооружения. С основания приблизительно круглой формы острия нацеливались на звезду, разветвляясь — сначала крупные ветви, потом помельче, еще мельче, и так без конца, пока глаз способен был улавливать. А между ними все пространство заполняли фасеточные помещения.

Внутренняя поверхность состоит преимущественно из крученого углерода, добытого из самых разных источников вроде самой звезды. Реакторы водородно-гелиевого синтеза на протяжении миллионов лет также производят много углерода. Углерод способен выдержать прямой солнечный свет. Больше того, он хорошо сопротивляется центробежным силам.

С другой стороны, внешние поверхности этого огромного сооружения в подкеплерианском динамическом состоянии. Поскольку они испытывают сильное притяжение внутрь, они должны хорошо выдерживать сжатие. Большая часть огромной ячеистой структуры, таким образом, состоит из металлического водорода со стабилизированными полями. Это наиболее распространенный элемент космоса, он смешивается с керамически-углеродным полиморфом. Этот строительный материал давным-давно взят у звезды с помощью магнитной индукции, на это ушла примерно десятая часть общей массы звезды — вместе с кислородом и другими элементами, необходимыми для основанной на протоплазме жизни. Устранение массы имело и побочный благотворный эффект: звезда сгорает медленнее и более предсказуемо.

Внешняя поверхность структуры Крисвелла такая холодная, что излучает тепло не выше средней космической постоянной.

В этот момент у меня уши словно раздулись. Наверно, Нисс полагает, что все, что он говорит, имеет смысл. Но хотя позже мы с друзьями много раз прослушивали заново его лекцию, постоянно консультируясь с автописцом о смысле того или иного слова, только Ур-ронн, казалось, хоть что-то поняла из этого объяснения.

Поистине мы оказались в царстве богов.

Я отвлекаюсь, потому что на вопрос, который возник у меня прежде всего, не было дано никакого ответа. А этот ответ не имел ничего общего с техническими подробностями.