Буря Возвышения (№3) - Небесные просторы

Гарри вздохнул:

Думаю, то, что я «обезьяна, которая умеет говорить», сделает меня выдающимся.

Это… и еще моя белая шерсть…

…и мой… хвост.

Этого оказалось достаточно, чтобы он хрипло рассмеялся. Какая ироническая перемена положения по сравнению с Землей, где болтливые ученые шимпы считали его неразговорчивым и медлительным. Здесь партнерши и товарищи по расчесыванию вряд ли будут надоедать ему сплетнями.

Для разговоров у меня будет шесть рас «Общины Джиджо» — или восемь, если считать дельфинов и титлала. А скоро шимпы станут девятой.

Он посмотрел на Каа, чье пилотское мастерство привело их сюда в безопасности и почти в нормальном состоянии. Дельфин так стремится поскорее погрузиться в теплые прибрежные воды — и найти свою Пипое, что нужно будет его уговаривать, чтобы он сначала сел на суше и дал всем возможность высадиться.

— Ну, ну, — заметила Кивай Ха'аоулин, — очень привлекательная маленькая планета. Полагаю, я могу позволить себе немного передохнуть, оценивая ее коммерческие возможности.

Гарри покачал головой. Синтианец явно считает, что скоро все вернется к норме. Ради него самого Гарри надеялся, что Кивеи до конца жизни сохранит эту веру и будет жизнерадостной и безумной, потому что весь остаток жизни ей придется провести здесь, в этом уголке Четвертой Галактики.

Каа мотнул тесно-серой головой и удивленно произнес:

— Корабли!

Гарри бросился к своим приборам.

— Я их вижу. Они преимущественно за нами. Твои последние безумные прыжки провели нас мимо них. И мы доберемся до Джиджо на несколько недель раньше.

Всмотревшись внимательней в данные, он добавил:

— В основном небольшие: спасательные шлюпки, разведчики, шаттлы. Наверно, уцелевшие с тех флотов, что были во время разрыва застигнуты в пространстве Б. — Он помолчал, нервно потягивая себя за большие пальцы. — Они направляются к единственному убежищу в пределах видимости. К тому же месту, что и мы.

Двер вздохнул:

— Так что даже если за время нашего отсутствия джиджоанцы сумели справиться с джофурами, опасность сохраняется.

Гарри кивнул. По стандартам его прежней цивилизации силы приближающихся ничтожны. Некоторые корабли не долетят. Другие сгорят в атмосфере Джиджо. Тем не менее останется столько, что его маленькая станция с ними не справится. И вскоре джиджоанцев ждут настоящие трудности.

Он понял, что предстоящее столкновение может иметь далеко идущие последствия.

Если только на других невозделанных планетах Четвертой Галактики нет сунерских колоний, эта планета может оказаться единственным местом, где кислорододышащие сохраняют знания и опыт, необходимые для полетов к звездам.

Даже если гиперпространство полностью отрезано, культуре все равно когда-нибудь станет тесно на Джиджо. Эта культура в состоянии заполнить всю галактику, начав новую традицию Возвышения, когда встретит на пути перспективные виды.

Возможные следствия ошеломили Гарри.

Тот, кто в этом году установит свой контроль над Джиджо, будет определять мораль — весь социальный этос — будущей звездной цивилизации.

Гарри уже готов был посвятить свою жизнь одной общине. Кажется, отдых его не ждет. Прежде чем вкусить пищи и воздуха Джиджо, он должен решиться стать частью этого нового мира и считать его проблемы своими.

Судя по тому, что я слышал, Община шести рас на Джиджо производит впечатление. Если Двер и Рети — а также Олеин и Ур-ронн — ее типичные представители, джиджоанцы так просто не сдадутся.

Гарри погладил консоль своей верной старой станции.

И мы сможем им немного помочь.

Спиральная орбита снижения привела их на темную сторону Джиджо, под большой луной, которую Двер назвал Лусен. Гарри вскрикнул, увидев линию ярких вспышек вдоль границы между днем и ночью. На безвоздушной поверхности полумесяцем блестели города. Но тут же он сообразил.

Отражения. Солнечный свет, отразившийся под углом от поверхности. Эти купола молчаливы и безжизненны. Такими они остаются с того момента, как их покинули легендарные буйуры — сколько веков назад? Полмиллиона лет?

Но все же зрелище отличное, признал он. И, возможно, когда-нибудь…

Резкий возглас заставил его обернуться.

Рети стояла у противоположного окна, упрямо отказываясь смотреть на мягкую красоту своей родной планеты. Мрачно скрестив руки, она не обращала внимания на крики своего «мужа», миниатюрного самца ура, которого звали йии. Маленький кентавр стоял на подоконнике, приплясывая на четырех тонких ногах; вытянув длинную шею, он ущипнул ее за плечо, потом показал наружу.

смотри, жена! посмотри на это зрелище!

— Я видела это и раньше, — мрачно ответила Рети. — Природа. Горы, кусты и грязь. Много грязи. Ни электричества, ни компьютеров, но вся грязь, какую только можно найти…

не природа! — прервал ее йии. повернись и посмотри на огни!

Рети упрямилась. Но остальные поторопились узнать, что увидел малыш.

— Погасить внутренний свет, — приказал Гарри, чтобы освещение обсервационной рубки не мешало смотреть наружу.

Внизу расстилалась ночная Джиджо. Этот темный покров когда-нибудь расцветет огнями городов новых поколений, чем бы ни закончилась предстоящая битва. Но сейчас Гарри даже с помощью приборов не видел никаких признаков разума.

Что ж, шесть рас давно прячутся, подумал он. Должно быть, хорошо научились к этому времени.

Интересно гадать, какая именно звездная цивилизация вырастет из Общины шести рас, с ее традициями защиты окружающей среды и терпимости, с ее спокойным индивидуализмом, когда наступит время появления новых идей. Нечто весьма интересное, если, конечно, Община выживет в предстоящем кризисе.

Вначале Гарри не увидел ничего такого, что объяснило бы возбуждение йии. Но тут Двер подтолкнул его и указал направо.

— Смотри. Искра.

— Как красиво, — заметила Кивеи.

Похоже на мерцающий уголь, вылетевший вверх из лагерного костра, осторожно и очень медленно поднимающийся в атмосфере.

— Режим наблюдения, — приказал Гарри. — Сосредоточиться на аномалии, на которую я смотрю, и увеличить.

Компьютер просканировал его глаза, определил фокус внимания и выполнил приказ. На голографическом изображении появился объект. Ничего более странного Гарри, несмотря на годы исследований невероятных мемических уголков пространства Е, не видел.

Длинная тонкая труда медленно поднималась заостренным концом вверх… и из ее хвоста вырывалось горячее белое пламя.

— Похоже… на горящее дерево, — удивленно произнес Кивеи.

— Это не дерево, — поправил Двер. — Это бу! Любопытство победило, и Рети наконец повернулась — едва успев заметить, как погасло пламя. И пока тонкий объект продолжал подниматься, приборы Гарри определяли его размеры. Он оказался во много раз больше станции!

Неожиданно объект, напоминавший по форме карандаш, разделился надвое. Задняя часть, продолжая дымиться, отлетела в сторону, и из тыльного конца передней части снова вырвалось белое пламя.

Кивеи удивленно прошептала:

— Но какое природное явление…

не природное, глупый енот! — крикнул йии. это ракета из бу, изготовленная урами-людьми-треки! ракета приветствует возвращение Рети домой!

Гарри мигнул раз, второй. Потом улыбнулся.

— Будь я проклят! Так и есть. Многоступенчатая ракета, изготовленная из полого ствола дерева… или как ты там его назвал, Двер.

Он снова вызвал компьютер.

— Увеличить передний конец. Ту его часть, что дальше всего от огня.

Подобно острию копья, ствол слегка расширялся, прежде чем заостриться к концу. Он медленно вращался вместе с остальной частью примитивной ракеты.

Мгновенный блеск рассказал все. Панель из стекла какого-то типа. Слабый свет, льющийся изнутри. Пара силуэтов. Змеиная шея. И клешни краба.

Тут станция повернулась, и все пошатнулись. Каа доложил, что они входят в атмосферу планеты.

— Пора пристегиваться! — приказал пилот. Вскоре их окружит другой тип пламени. И если они выдержат стремительное падение, смогут выйти на прочную почву.

Но Гарри и все остальные еще мгновение оставались неподвижными, глядя на пролетающую ракету. Компьютер рассчитал ее траекторию и доложил, что она нацелена на ближайший спутник Джиджо.

И тут заговорила Рети. Она топнула, но на этот раз не в раздражении. На лице ее было радостное выражение.

— Здорово! — воскликнула она. — Знаете, что это значит? Гарри и Двер покачали головой.

— Это значит, что я не буду вечно прикована к Джиджо! Это значит, что можно улететь с этого жалкого комка грязи. Можете биться об заклад на ящик с мусором вашего деда, что я этим воспользуюсь!

Ее глаза горели так же, как этот уголь, который постепенно исчезал из виду. И даже когда Гарри заставил ее сесть и пристегнуться, Рети дрожала от стремления и решимости.

— Я это сделаю, чего бы ни стоило.

Улечу, как только эта грязная старая вселенная мне позволит.

Гарри согласно кивнул. Меньше всего хотел бы он встать на пути у Рети.

— Я уверен, что ты это сделаешь, — сказал он без малейших покровительственных ноток в голосе.

Окно затянулось языками пламени: это Джиджо приветствовала их.

ДОМ

Ужасные раны покрывали борта потрепанного корабля, когда он готовился вернуться в нормальное пространство. Большая часть выступов стасиса на бортах «Стремительного» провисла или вообще испарилась. Вращающееся колесо, создающее искусственное тяготение, сплавилось с корпусом.

А что касается защитной оболочки, которая спасла экипаж, дар трансцендентов, искрясь и дергаясь, сполз с корабля, как смелое умирающее существо.

Джиллиан теперь не хватало этой потерянной дружбы. Она горевала и из-за других несчастий. А теперь и из-за утраченной надежды.

Мы собирались избежать гибели и увести за собой врага подальше от Земли.

Враги собирались помешать нам и уничтожить.

Похоже, и мы и они получили, что хотели.

Суэсси находился внизу, в машинном отделении, вместе с Эмерсоном и остальными механиками пытаясь вернуть двигателям их прежнюю мощь. В нынешнем состоянии кораблю едва хватит энергии, чтобы добраться до единственного уровня пространства, где нет мин — и других смертельных опасностей, поджидающих со всех сторон.

Нет, мы возвращаемся, чтобы лицом к лицу встретиться с живыми врагами. Такими же кислородными существами, как мы.

По крайней мере можно будет сдаться и договориться, чтобы с членами экипажа обращались как с военнопленными. Разумеется, если победители не начнут немедленной драки из-за добычи.

Конечно, сама Джиллиан не может допустить, чтобы ее взяли в плен. Информация, которая у нее в голове, не должна попасть в руки врага.

Она глубоко вздохнула. Девяностосекундная схватка едва не закончилась победой. Ее тактика почти удалась. Каждый раз как взрывалась мина, или нападала толпа квантовых существ, или проносилась новая волна хаоса, аккуратные ряды приближающихся снарядов теряли стройность, количество их уменьшалось и их разрывы становились неэффективными, уходили в сторону.

Но все равно пришлось очень тяжело.

Наконец «Стремительный», окруженный тучами обломков, вынырнул в нормальном пространстве. Джиллиан знала, что храбрый старый корабль не выдержит теперь столкновения с корветом или вооруженной спасательной шлюпкой, не говоря уже о поджидающей его армаде.

— Передать сигнал перемирия, — приказала она. — Сообщите, что мы готовы обсуждать условия капитуляции.

Темная воронка машины Нисс поклонилась — знак уважения.

Как прикажете, доктор Баскин. Будет исполнено.

Пока команда мостика напряженно трудилась, заменяя перегоревшие модули, все экраны были затянуты пеленой ионизированных остатков и радиации. Первым объектом, появившимся из тумана, оказалась пара гравитационных углублений — небольшая рябь в пространстве-времени.

Земля и Луна… поняла Джиллиан. Мы так близко.

Вскоре на гравитационных дисплеях покажутся и другие объекты, соперничающие со спутниками по массе и силе.

Напряженный момент вернул Джиллиан на годы назад, в прошлое, когда они обнаружили Призрачный флот, когда они с Томом были так молоды и рады возможности служить на благо земного клана в обществе своего друга Крайдайки. Было немного похоже на это. Их окружил туман, «Стремительный» осторожно продвигался в густом молекулярном облаке в далеком месте, которое называется Мелким скоплением.

Межзвездное захолустье.

Место, где не должно быть ничего интересного для межзвездного путешественника.

Но у капитана была догадка.

И вскоре, вынырнув из тумана, они увидели…

Ничего.

Джиллиан замигала, к ней вернулось мрачное настоящее. По мостику пронесся недоверчивый гул. Все удивленно смотрели в пустоту.

Напряженно гудя, двигатели «Стремительного» сумели вывести корабль из тучи обломков, туман рассеялся настолько, что стало видно окружающее пространство.

Ни следа огромной грозной флотилии.

Ни одного боевого корабля.

— Но… я…

Джиллиан смолкла, не в состоянии закончить фразу. Кто-то другой должен был завершить ее мысль.

— Куда все делись? — спросила Сара Кулхан, которая побелевшей дрожащей рукой сжимала Прити.

Никто не ответил. Как можно на это ответить? Что сказать?

Несколько минут, пока сенсоры уходили все дальше, на мостике царило молчание.

— Множество обломков, но в пределах кубического астрона я не вижу .никаких кораблей, — доложил наконец офицер-наблюдатель. — Но, думаю, они могут прятаться за Луной, готовые к нападению.

Джиллиан покачала головой. Армада гигантских дредноутов вряд ли поместится за лунным диском. К тому же зачем прятаться, поджидать в засаде беспомощную добычу, которая не в состоянии сопротивляться? «Стремительный» не может уйти, и в честной схватке его побьет и щенок.

— Я фиксирую большое количество недавних гипервпадин в окружающем фоновом поле, — добавил Акеакемаи. — Это следы двигателей. Совсем недавно отсюда ушло много больших кораблей. Думаю, они уходили очень быстро!

Пока экипаж «Стремительного» восстанавливал сенсоры, машина Нисс снова появилась возле Джиллиан вращающимся пучком линий.

— Не хотите ли выслушать предположение, доктор Баскин?

— Давай!

Мне кажется, ваше небольшое голографическое послание имело неожиданные последствия. Оно должно было разгневать наших врагов, но позвольте указать на другую возможность.

Оно их страшно напугало.

Джиллиан фыркнула:

— Этот вздор, который я выдумала? Да ведь это чистый блеф и хвастовство. Даже ребенок ему не поверит! Ты хочешь сказать, что вся эта толпа продвинутых галактов, со всеми их бортовыми библиотеками и сложными разумными системами, не догадалась о правде?

Линии напряглись, к Ниссу вернулась прежняя насмешливость.

— Нет, доктор Баскин. Я не это хочу сказать. Я хочу сказать, что такой примитивный волчонок, как вы, застигнутый эмоциями критического перехода, не может осознать всей истины, которая кроется в его «блефе и хвастовстве».

Но галакты это осознали. Может быть, всего мгновение спустя после залпа по «Стремительному». Или позже, когда почувствовали, что мы возвращаемся, выдержав то, что невозможно выдержать… и начали передавать простое предложение о капитуляции.

— Но это было… — Джиллиан запиналась. — Я не имела в виду их капитуляцию…

Во всяком случае, союз распался… испарился… каждая группа вернулась домой.

Джиллиан не могла поверить.

— Ты выдумываешь. Не может быть.

Нисс «пожал плечами» — вращающиеся линии дернулись и сдвинулись.

К счастью, вселенной все равно, верим мы или нет. Главный вопрос в том, достаточно ли наши враги испуганы, чтобы совершенно отказаться от своей цели, или они просто отступили, чтобы перегруппироваться, связаться со своими властями и подготовиться к новому нападению.

Откровенно говоря, я подозреваю последнее. Тем не менее кажется, здесь произошло нечто очень значительное, доктор Баскин.

По всем стандартам вы должны принять вердикт истории.

Это слово необычно звучит на борту потрепанного корабля. Так что я понимаю, почему вам трудно произнести его вслух.

Позвольте сделать это за вас.

Это называется победой.

Показались силы Земли, они медленно, осторожно выходили из своих укреплений, словно подозревая какую-то смертельную хитрость. С обожженных горных вершин, из расплавленных кратеров поднимались в небо тупорылые корабли со шрамами от бесчисленных битв. Они лучами обшаривали все уголки Солнечной системы. И недоверчиво разглядывали последний оставшийся корабль, чьи очертания на первый взгляд показались незнакомыми.

— Держись подальше, — приказала Джиллиан пилоту. — Не делай резких маневров. Будем терпеливы. Пусть привыкнут к нам.

Акеакемаи согласился:

— Мы передаем транспондерный код «Стремительного». Но пройдет какое-то время, прежде чем они разберутся. А до этого я предпочитаю, чтобы эти парни не нервничали.

Мягко сказано. Эти потрепанные корабли больше двух лет выдерживали натиск ужасных танду и других знаменитых воинов. И Джиллиан не хотела бы, чтобы ее уничтожили свои только потому, что у них дернутся пальцы на гашетке.

Она так долго ждала, что может подождать еще немного.

Джейку Демве не понравится, в каком состоянии возвращается «Стремительный», думала она. Без двух третей экипажа и без образцов, добытых в Мелком скоплении. Он неделями будет меня допрашивать, стараясь определить, где могут быть Крайдайки и Том и что может их задерживать так долго.

С другой стороны, она вернулась на Землю с богатыми дарами.

Например, данные о том, как победить мастер-кольца джофуров.

И информация о кикви на Китрупе, которых мы можем сделать новыми клиентами нашего растущего клана.

И симбионты реуки с Джиджо, которые помогают понять друг друга. Плюс все то, что мы с Ниссом узнали, расспрашивая захваченную ячейку Галактической Библиотеки.

И было еще многое другое.

Террагентский Совет захочет знать все о забытой колонии на Джиджо и об экспедиции «Полкджи». Обе группы столкнулись с серьезнейшими опасностями, однако обе нашли решение, которое так долго ищет Совет: потомки земного клана могут выжить за пределами галактической цивилизации, даже если когда-нибудь погибнет Земля.

Есть еще много тем для разговоров, так что Джиллиан придется годами докладывать Совету.

Все, что мы узнали о других порядках жизни, например. Особенно о возвышенных трансцендентах.

Какими бы могучими и всеведущими ни были эти богоподобные существа, после встречи с ними Джиллиан ощущала нечто похожее на жалость. Оказывается, они не древнейшие и величайшие порождения жизни, они только спрятались от жизни в односторонних сингулярностях в поисках лучшего.

Трусы, назвала она их в момент раздражения. Теперь она признает, что это несправедливо, хотя в такой характеристике и есть доля истины.

Они захвачены Объятием Приливов. И в то же время не хотят окончательно поддаваться его притяжению — то ли в высшее пространство, то ли в какую-то всеобщую систему переработки. И поэтому просто ждут, думают и планируют, пока время течет мимо. И делают исключение, только когда им кажется необходимым принести в жертву мириады младших форм жизни для достижения своих целей.

В целом такую компанию она не хотела бы пригласить к себе на ужин.

Когда дымка, оставшаяся после битвы, рассеялась, Джиллиан впервые после Китрупа приказала убрать потрескавшиеся и сплавившиеся броневые листы с иллюминаторов, что позволило ей постоять под мерцающим Млечным Путем — таким привычным рисунком созвездий, что они успокоили бы даже какого-нибудь пещерного человека, чья жизнь проходила в тяжелой борьбе за существование всего десять тысяч лет назад.

Скорость света медлительна, но неумолима, думала Джиллиан, глядя на сверкающие аллеи галактики. Через несколько тысяч лет эта звездная картина расцветится бесчисленными вспышками. Сверхновые принесут первую часть послания трансцендентов.

Простое послание, но настолько важное, что даже она способна его понять.

Приветствуем вас. Мы здесь. А кто еще есть здесь?

Джиллиан заметила, что Эмерсон, чьи обязанности в машинном отделении подошли к концу, торопливо направляется к Саре. Пара остановилась поблизости вместе с молчаливым спутником шимпом и смотрела на то же самое зрелище, обмениваясь чем-то личным.

Конечно, молодая женщина с Джиджо — еще один дар Земле, настоящее сокровище. Она, на основе только своего математического вдохновения, совершенно независимо предсказала Великий Разрыв. Одно это — впечатляющее достижение, но Сара идет дальше, она делает новые поразительные предположения, утверждая, что разрыв сам по себе — всего лишь симптом. Не симптом расширения вселенной, как утверждают земные ученые, но чего-то гораздо более сложного и необычного. Чего-то «приходящего из-за пределов нашей контекстуальной структуры», что бы это ни означало.

Сара полагает, что разгадка связана с судьбой таинственной расы, которая называется буйурами.

Джиллиан покачала головой. Ну, отныне этими проблемами могут заниматься другие. Опытные профессионалы с Земли — и десятка дружественных рас. Пусть они имеют дело с темными проблемами, а она снова станет простым врачом, целителем. Ведь к этой роли она и готовилась.

Больше до самой смерти никогда ничего никому не буду приказывать. Ни разу. Что бы ни говорили о моих достижениях в этом полете, я никогда больше не приму на себя команду.

Отныне я буду спасать жизни индивидов. Космос пусть спасает кто-нибудь другой.

В сущности она уже нашла своего первого пациента.

Как только начальник шпионов отпустит меня, я сосредоточусь на помощи Эмерсону. Попытаюсь вернуть ему дар речи. Надеюсь, на Земле уже проделаны нужные исследования, но даже если еще нет, я разорву небо пополам, чтобы их завершить.

Подгоняет ли ее сознание вины? Стремление исправить хотя бы отчасти ущерб, который принесли ее приказы? Или просто иметь удовольствие смотреть, как эти двое — Сара и Эмерсон — говорят друг с другом не только сердцем, но и умом.

Видя, как они держатся за руки, Джиллиан наконец слегка расслабилась.

Сердца достаточно. Оно выдержит.

К ней обратился Акеакемаи:

— Восстановлена двусторонняя голографическая связь, доктор Баскин. Идет передача.

Большой голографический дисплей неожиданно засветился, на нем показалась контрольная рубка приближающегося боевого корабля. Это корабль теннанинского производства. Большая часть экипажа — люди, но перед камерой сидит тимбрими, с острыми очертаниями прямоугольного красивого лица. Чувствительные к эмпатии щупальца колышутся за ушами.

…и мы находим ваши утверждения невероятными. Предоставьте доказательства, что вы действительно земной корабль «Стремительный». Повторяю…

Казалось, так легко удовлетворить это требование. Она столько лет напряженно трудилась, чтобы такой контакт стал возможен. Но Джиллиан почему-то не хотелось подчиняться.

После недолгого размышления она поняла почему.

Для любого человека существуют два царства: одно — Земля, второе — «где-то там».

Пока я в космосе, я могу воображать, что нахожусь близко к Тому. Что мы оба заблудились. Оба блуждаем по Пяти Галактикам. И хотя нас разделяют мегапарсеки, кажется, только вопрос времени, когда мы обнимем друг друга.

Но как только я ступлю на почву старой Земли, я окажусь дома. Земля окружит меня, а космос станет чем-то далеким. Огромной пустотой, в которой он потерялся — вместе с Крайдайки, Хикахи и остальными. Они где-то там преодолевают опасности, а я могу лишь стараться найти себе занятие и не чувствовать себя одинокой.

Джиллиан постаралась ответить тимбрими. Она хотела бы, чтобы это сделал кто-нибудь другой, чтобы кто-нибудь снял ношу с ее плеч. Чтобы она ощутила горькую радость конца изгнания.

И тут ее неожиданно выручил чей-то голос. Это был Эмерсон д'Аните. С улыбкой глядя на голограмму, он запел:

Давайте радоваться жизни! Человек рожден для веселья!

Его стремления,

Его пустые оправдания

Только волнуют чувства и туманят мозг.

Худые или полные,

Мы прыгаем и скачем,

Так что давайте веселиться.

Веселье есть торжество

Мысли над материей,

Мы все вернемся домой и наконец посмеемся!

СУДЬБА

Компоненты-занги были лучше подготовлены к тому, чтобы воспринимать все философски. Существа машины, входящие в макросущество, называемое матерью, тоже.

И в водородной, и в машинной цивилизациях широко распространено представление о том, что так называемая «реальность» — это всего лишь вымысел. Все — от величайшей галактики до самого маленького микроба — есть просто часть большой модели. «Модели», которая создана для решения какой-то великой проблемы или сложной головоломки.

Конечно, вполне естественно, что оба порядка жизни пришли к одинаковому заключению. Занги подошли к созданию моделей оригинально, образуя их в собственных телах. Машины делают это в виде программ, переносимых цифровым сознанием. Но в целом это одно и то же. И, наконец объединившись, они нашли общий взгляд на жизнь.

Мы — и все то, что мы видим вокруг себя, включая могущественных трансцендентов, — существуем лишь как часть грандиозного сценария, как модель какого-то компьютера более высокого уровня, возможно, иного плана существования или чего-то вроде Пункта Омега, где кончается время и все достигает своего завершения.

В любом случае не имеет смысла гадать о своем значении. Космос, который мы воспринимаем, лишь один из бесчисленных рассматриваемых параллельных вариантов, которые незначительно отличаются друг от друга. Словно в шахматной программе, рассматривается каждый ход и в мельчайших подробностях учитываются все возможные последствия.

Так объясняли Линг и Ларку положение другие компоненты матери. Даже джофуры-треки признавались, что им нетрудно воспринять такое представление, поскольку их сознательная жизнь включает множество мысленных экспериментов, проплывающих в капающем воске, который окружает их сердечник.

Только людям и дельфинам — членам консорциума — трудно было принять этот образ, но по разным причинам.

Зачем?— спрашивал Ларк.

Зачем тратить на это огромные ресурсы? Чтобы рассчитать лучший из возможных миров?

Ну а когда они его найдут… что они сделают с результатом?

И что сделают с мириадами моделей, созданных в ходе эксперимента?

Что они сделают с нами?

Вопрос как будто поразил компоненты-занги, но не машины, которые с необычной откровенной удовлетворенностью ответили Ларку.

Вы, кислородники, одержимы собственным значением.

Конечно, все эти модели проиграны, оценены и отброшены. Наше ощущение существования — всего лишь иллюзия. Проявление моделированного времени.

Ларку такое отношение показалось ужасным. Но Линг только усмехнулась, согласившись с дельфинами, которые лишь недавно присоединились к сообществу на борту и явно считали весь этот метафизический спор нелепым.

Олело, предводитель группы бывших членов экипажа «Стремительного», суммировала их точку зрения в хайку на тринари:

Вслушайтесь в гром

Прибоя на том рифе

И скажите мне, что он нереален!

Ларк по нескольким причинам радовался появлению на борту новичков. У них любопытный, свежий взгляд на вещи. И они поддерживают сторону кислородных существ в бесконечном споре. Впереди еще много дискуссий за те субъективные годы, которые проведет в пути «Полкджи», прежде чем достигнет цели.

Он с помощью своих новых чувств связался с одним из внешних приборов и снова бросил взгляд на космос. Вернее, на то, что здесь называют космосом.

Мало кто видел такое. Чернота, которая совершенно не похожа на обычный, яркий черный цвет. Не видно ни одной эллиптической или спиральной галактики в обычной форме — как скопление светящихся точек. С этой точки зрения не видно звезд, и, если постараешься, можно разглядеть лишь легкую рябь.

Все кажется плоским, эфемерным, едва ощутимым — как грубо сделанная модель подлинной вещи. В сущности «Полкджи» более не часть этой вселенной. Скользя по внешнему илему, преображенный корабль движется с волной, которая не состоит ни из материи, ни из энергии, ни даже из несформировавшейся метрики. После консультаций с другими и изучения материалов бортовой библиотеки Ларк мог лишь сказать, что корабль движется на раскачивающейся складке контекста. Того фона фундаментального закона, из которого некогда возникла вселенная, когда возмущение принципа неопределенности Гейзенберга позволило произойти неожиданному взрыву, названному Большим Бэнгом.

Это появление Чего-то из Ничего.

То, что он сейчас видит, — не вещи и не объекты, а вихри причинных связей, присоединяющих одну возможность к другой.

За кораблем, уменьшаясь с каждым дуром, видны несколько таких перекрестков, еще извивающихся от недавнего разъединения. Разрыв древних связей.

Ларк почувствовал, как рядом с его сознанием скользнуло сознание Линг, воспринимая то же, что и он. Немного погодя Линг подтолкнула его.

Все это позади. Давай смотреть вперед, туда, где наша судьба.

Хотя на этой плоскости не существует ничего осязаемого — ни материи, ни мемо, ни даже направления, — Линг тем не менее ощущала, где «вперед»… куда они направляются. По словам трансцендентов, это большое скопление галактик в полумиллиарде парсеков от Второй Галактики. Оттуда давно приходят загадочные сигналы, намекая на существование разума. Возможно, там другая великая цивилизация, с которой можно вступить в контакт. Можно поделиться. Поздороваться.