Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Буря Возвышения (№3) - Небесные просторы

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Брин Дэвид / Небесные просторы - Чтение (стр. 5)
Автор: Брин Дэвид
Жанр: Космическая фантастика
Серия: Буря Возвышения

 

 


Гр-тутупф-маникхочеш, зангиш торгх мф, потребовала Джиллиан в своем облике теннанинского адмирала. Маник-хофтупф, мф!

Кнопка в ухе Сары перевела с эксцентрического диалекта.

— Мы понимаем, что занги по своей природе не любят сюрпризы, — говорила доктор Баскин. — Расскажи, какова их типичная реакция на один резкий шок, за которым последуют другие.

На этот раз Библиотека смягчилась, но лишь немного.

Термин «занги» относится к одному подвиду водорододышащих существ, который наиболее часто встречается в открытом пространстве кислородной жизни. Большинство водорододышащих редко покидают удобства плотных вихрей своих тяжелых планет…

Лекция продолжалась, приводилась информация, которую в обычном состоянии Сара нашла бы поразительно интересной. Но сейчас на это нет времени. Менее чем через мидур предстоит принять важнейшее решение.

Должен ли «Стремительный» продолжать полет к воскресшему пункту перехода? Проспав полмиллиона лет — с тех самых пор, как Четвертая Галактика была объявлена невозделанной и запретной для разумной жизни, — этот пункт скорее всего не пригоден для безопасного прохода. Тем не менее это жуткое воскрешение предлагало экипажу «Стремительного» возможность.

Решение Самсона. Обрушить крышу на врагов и на самого себя.

Однако теперь судьба предложила еще одну необычную возможность. Присутствие машин-коллекторов и кораблей зангов по-прежнему оставалось необъяснимым. Армада, собирающая урожай, казалась слабой, разметенной в смятении неожиданной бурей на Измунути. И все же… Может быть, они помогут нам победить джофуров, и нам не придется приносить себя в жертву?

Приказы Террагентского Совета делали очевидной главную задачу Джиллиан. На корабле есть сокровище — реликты огромного значения, которые могут дестабилизировать все Пять Галактик, особенно если их захватит один фанатичный клан. Бедная маленькая Земля не может нести ответственность за то, что один фанатичный союз получит преимущества перед другими. Это самый верный путь к уничтожению Земли. Кораблю вместе с экипажем лучше погибнуть, чем позволить какой-нибудь злобной группе вроде джофуров захватить монополию. Особенно если действительно наступило предсказанное в пророчествах Время Перемен.

Но что если «Стремительный» каким-нибудь образом сможет передать свою обузу законным властям? В идеале это заставило бы великие институты и умеренные кланы покончить с колебаниями и принять на себя ответственность. До сих пор безжалостное преследование и повсеместные нарушения закона делали этот кажущийся простым шаг невозможным. Нейтральные силы оказались трусливыми и не хотели помогать «Стремительному» достичь безопасности. Но если все сделать правильно, успех принесет землянам триумф в эпических пропорциях.

Несомненно, проходящие часы не помогают Джиллиан принять окончательное решение. Она долго слушала сухую и напыщенную лекцию ячейки и наконец прервала ее:

— Не нужно еще раз говорить мне, что занги терпеть не могут сюрпризы! Мне нужен практичный совет. Откроют ли они немедленно огонь, если мы к ним приблизимся? Или дадут нам возможность поговорить?

— Мне нужен протокол контакта!

Библиотека продолжала уходить от ответа или снабжала Джиллиан бесполезными подробностями. Сара стояла в таком месте, где ей не мешала теннанинская маскировка, и видела, что Джиллиан все больше напрягается и раздражается.

Есть другой источник, подумала Сара. Еще кое-кто на борту, способный помочь нам с зангами.

До сих пор она не решалась говорить об этой возможности. В конце концов у нее подозрительный источник. Падшие существа, чьи предки отказались от разума и знаний о пространственных дилеммах. Но теперь, видя, как проходят драгоценные дуры и растет раздражение Джиллиан, Сара поняла, что должна вмешаться.

Если нам не может помочь Великая Библиотека, может, стоит обратиться к неправдоподобным легендам.

ДНЕВНИК ОЛВИНА

С тех пор как мы, смелые любители приключений, присоединились к землянам в их безнадежном поиске, я сравниваю наше положение с предыдущим путешествием в самодельной подводной лодке. Вначале это была небольшая летняя прогулка, но потом четверо подростков опустились на морское дно, а оттуда взлетели к звездам.

Конечно, наша маленькая «Мечта Вуфона» всего лишь выдолбленный ствол со стеклянным носом, едва вмещающий ура, хуна, квуэна и г'кека — и то при условии, что мы будем дышать по очереди. «Стремительный» в сравнении с нашей лодкой необыкновенно просторен, в него войдут все куты нашего порта Вуфон. На его борту удобства, о которых я даже не имел представления. Хотя всю молодость провел, читая груды земных романов о временах звездных перелетов.

И все же у этих двух путешествий есть сходство.

В каждом случае мы рисковали добровольно, бросаясь в бездну неизвестности, чтобы встретиться с неожиданными чудесами.

В обеих экспедициях у меня и моих друзей были разные задачи.

И, разумеется, на борту «Стремительного», как и в «Мечте Вуфона», у меня самая неприятная работа.

Смотритель животных. Это я.

Ур-ронн последовала своей страсти к машинам и сейчас помогает команде Суэсси в работе с двигателями.

Клешня выполняет поручения команды мостика. Он прекрасно проводит время, переходя от заполненных водой помещений в сухие и обратно. Ведь он амфибия, и он щелкает клешнями с типичным квуэнским энтузиазмом.

Гек счастливо вращает колеса. Она играет роль шпиона, размахивая всеми четырьмя глазными стебельками, чтобы вывести из себя пленных джофуров в их камере. Вид живого г'кека приводит их в ярость и заставляет выдать информацию, которую они в других условиях ни за что не выдали бы. Я называю это школой допроса «ня-ня».

Всем троим приходится взаимодействовать с дельфинами, помогая им. И даже если скоро нас разорвет на кусочки, у Гек и остальных есть пока интересное занятие.

Но я? Я застрял в трюме, присматривая за двадцатью блеющими глейверами и парой капризных нуров, все они вместе способны на разговоры не больше, чем квуэнские личинки.

Согласно машине Нисс, один из этих нуров должен быть весьма разговорчив. Это вообще не нур, а титлал — представитель звездной расы, которая выглядит как нуры, пахнет нурами и обладает таким же плутовским характером. Несколько титлалов все эти годы скрывались на Джиджо, и мы ни о чем не подозревали. Седьмая раса сунеров — незаконных поселенцев, они пользовались благами нашего Сообщества, но не позаботились формально присоединиться к нему.

Признаю, для этого требуется немалая сообразительность. Но Грязнолапый ведет себя точно так же, как моя любимица Хуфу. Бродит повсюду, ест все, что не заперто, и облизывает гладкую черную шерсть вплоть до пятнистых лап, по которым и получил прозвище. Все считают, что я специалист по уговариванию нуров, потому что хунские моряки нанимают нуров для помощи на парусных кораблях, и там они деловито снуют по снастям и реям, получая в качестве платы ворчание и кусочки пищи. Но я скажу: это только доказывает, как легко обмануть хуна. Тысяча лет. Вот как долго мы работали с этими проворными существами, ни о чем не догадываясь.

А теперь они просят меня уговорить Грязнолапого снова заговорить.

Да, верно. И этот мой дневник будет опубликован, когда мы прилетим на Землю, и получит премию Шелдона.

Хуфу и Грязнолапый по-прежнему обмениваются сердитыми взглядами и ревниво шипят — впрочем, это обычное поведение нуров, которые еще не выработали понимание своего статуса. Тем временем я стараюсь заботиться об остальных своих подопечных.

В моем родном городе, на вулканическом берегу Склона, никогда не бывает много глейверов. Они любят рыться в гниющих отбросах и гнилых стволах, отыскивая жирные личинки, но на борту «Стремительного» ничего этого нет.

Доктор Баскин договорилась об обмене с кузнецом Уриэль: вместо этого небольшого стада на Джиджо осталось несколько десятков членов экипажа, образовав колонию дельфинов. Обмен кажется неравным. Глядя на глейверов, которые блеют и жмутся к стенам в углу трюма, я не могу представить себе, что их предки были могучей звездной расой. В их выпуклых глазах — каждый движется самостоятельно, осматривая металлические стены в поисках насекомых — нет ни следа разума. Согласно Священным Свиткам Джиджо, это делает четверолапые существа с опаловой кожей святыми. Они достигли высшей цели, к которой стремится любая раса сунеров, — добились опрощения, пройдя по пути Избавления.

Обновленные, очистившиеся от грехов предков, они смотрят в лицо вселенной с подлинной невинностью и готовы к новому началу. Так по крайней мере утверждают мудрецы.

Прошу прощения за то, что на меня это не производит впечатления. Видите ли, мне приходится убирать за этими вонючими тварями. И если какая-нибудь раса патронов примет на себя благородную задачу нового возвышения глейверов, им прежде всего придется позаботиться о гигиенических привычках.

На первый взгляд невозможно понять, что общего у этих грязных животных с привередливыми нурами. Но и те и другие любят, когда я раздуваю горловой мешок и испускаю низкий гулкий звук — хунскую песню-ворчание. С тех пор как у меня появились взрослые позвонки, голос мой стал низким и звучным и я им горжусь. И когда «Стремительный» делает неожиданный маневр и его гравитационное поле изменяется, голос помогает мне успокаивать тварей.

Я стараюсь не думать о том, где сейчас находится корабль, который с невероятной скоростью проносится в огне гигантской звезды.

К счастью, редактируя дневник и внося в него дополнения с помощью маленького прибора — учителя-писца, который дала мне доктор Баскин, я могу одновременно ворчать. Я уже привык работать с буквами, которые плывут передо мной, а не ложатся на испачканную чернилами бумагу. Так работать гораздо удобней, менять и переставлять предложения — вручную или по приказу голосом. Тем не менее мне бы хотелось, чтобы машина перестала править мою грамматику и синтаксис! Я, конечно, не человек, но на Джиджо я один из лучших специалистов по англику, и мне совсем не нужно, чтобы нахальный компьютер называл мой язык «архаическим». Если когда-нибудь мой дневник будет опубликован в цивилизованном мире, я уверен, что мой колониальный стиль признают очаровательным, подобным старинным книгам Дефо и Свифта.

Все труднее бороться с раздражением, зная, что мои друзья в центре событий, а я застрял внизу, глядя на пустые стены, а для общества у меня — тупые животные. Я знаю, что, работая здесь, высвобождаю одного из членов экипажа «Стремительного», в котором так не хватает работников. Тем не менее иногда мне кажется, что переборки вокруг меня смыкаются.

— Куда это ты уставился? — рявкнул я на Грязнолапого, видя, что он попеременно смотрит то на меня, то на строчки моего дневника. — Хочешь почитать?

Я повернул автописец так, чтобы плывущие слова устремились к лоснящемуся животному.

— Если вы, титлалы, такие умные, может быть, ты знаешь, о чем будет дальше мой дневник. Хрм?

Грязнолапый уставился на глифы-символы. От его выражения у меня дыбом встала щетина. Я задумался.

Интересно, много ли они помнят, этот тайный клан супер-нуров? Когда тимбрими создали тайную колонию своих клиентов на Джиджо? Должно быть, до того, как появились мы, хуны. Может быть, они прилетели даже раньше г'кеков.

Я, конечно, слышал много легенд о хитроумных тимбрими — звездной расе, которую очень не любят консервативные галакты за плутовской характер. Та же самая черта побудила их подружиться с землянами, когда этот наивный клан впервые вышел на звездные линии. В опасной вселенной невежество может быть фатальным, и Землю постигла бы типичная Судьба Волчат, если бы не помощь и советы тимбрими.

Но сейчас кризис охватил все Пять Галактик. Могучие союзы мстят друг другу за прошлые обиды. И, возможно, удача Земли и ее друзей подошла к концу.

Еще до встречи с землянами тимбрими, похоже, знали, что их враги объединятся и выступят против них. У них должно было быть сильное искушение оставить в каком-нибудь изолированном месте небольшую группу, прежде чем войны, случайности или предательство уничтожат главный расовый генетический запас.

Они думали о том, чтобы пойти по пути сунеров?

Я не специалист, но судя по тому, что я читал, кажется маловероятным, чтобы характер тимбрими позволил им удовлетвориться спокойной пасторальной жизнью на какой-нибудь захолустной планете вроде Джиджо. Людям это едва удалось, а они ведь гораздо ближе к почве.

Но если тимбрими сами не могут прятаться, они могут спрятать своих любимых клиентов. Титлалы все еще мало известны. Они еще близки к своим животным корням. Небольшой генный бассейн может частично деволюционировать и сохраниться в безопасности на далекой Джиджо. Все приобретает странный смысл. Включая идею расы внутри расы — группу недеволюционировавших нуров, прячущихся среди остальных. Это охранники, черные глаза которых постоянно открыты в ожидании опасности… или возможности.

Глядя на Грязнолапого, я вспоминал рассказы Двера Кулхана — во время его краткого пребывания на борту, когда «Стремительный» скрывался на морском дне, — о том, как этот дикий зверь следовал за Двером через половину континента, постоянно высматривая и вынюхивая. Вечно оставаясь загадочным, раздражающим и совершенно бесполезным. Такое поведение сочетает в себе беззаботность нура с напряженным и устойчивым вниманием, достойным хуна.

Сейчас, когда он разглядывал последние строки моей прозы, на курносой хищной морде Грязнолапого как будто господствовало выражение разумной иронии — там как раз были рассуждения о природе титлалов. Его мускулистое тело слегка свернулось, и я вначале принял его выражение за напряженный интерес. И почти представил себе, как нурские капризы неожиданно преобразуются в красноречие — может быть, глубокомысленные замечания или резкую критику моего сжатого стиля и композиции.

Затем, внезапно разрядив накопленную энергию, Грязнолапый прыгнул в толчею плывущих слов, начал ловко колотить их лапами направо и налево, уничтожая целые абзацы, прежде чем искусственное тяготение «Стремительного» не заставило его приземлиться на металлический пол. Но он тут же испустил воинственный клич и снова прыгнул.

— Не сохранять эти перемены! — с непривычной поспешностью крикнул я автописцу. — Пусть текст остается неизменным!

Мой приказ сделал второй прыжок Грязнолапого менее эффективным. Лишившись полупрочности, слова превратились в видимые сверкающие голографические изображения, которые не реагировали на физическое прикосновение. Грязнолапый бесполезно колотил лапами, носясь меж символами и разочарованно лая.

Немного погодя он приземлился на моем правом плече, а Хуфу лениво посмотрела на него с левого. Оба некоторое время прихорашивались, потом начали тереться о мое горло, упрашивая поворчать.

— Ты меня ни на дур не обманешь, — сказал я, но как будто не оставалось ничего другого, как ликвидировать нанесенный ущерб, закончить запись в дневнике и дать им то, чего они хотят.

Я как раз делал это — пел для двух нуров и стада зачарованных глейверов, — когда машина Нисс передала сообщение.

Я по-прежнему не понимаю, почему этот язвительный разумный робот прерывает мои занятия именно так — без всякого предупреждения или приветствия, хотя я не раз жаловался, что это противоречит природе хуна. А торнадо вращающихся, переплетающихся линий каким-то образом болезненно действует на мое зрение. Ифни, мне и так тяжело было свыкнуться с мыслью о говорящем компьютере, хотя я читал о них в классических произведениях Нагаты и Эклара. Возможно ли, что у Нисса какие-то семейные взаимоотношения с Грязнолапым? Я бы предположил связь через посредство тимбрими. Об этом можно судить по их одинаковому презрению к правилам вежливости и способностью выводить из равновесия.

Я принес сообщение с мостика, провозгласила вращающаяся фигура. Хотя я не вижу в этом смысла, на мостике хотят видеть одного или двух ваших подопечных. Вы должны привести этих тварей немедленно. Член экипажа уже направляется сюда, чтобы заменить вас.

Осторожно опустив Хуфу на пол, я взял на руки Грязнолапого, удобно устроив его на сгибе так, чтобы он не мог вырваться. Он казался послушным, но я не хотел рисковать. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы он по дороге на мостик метнулся бы куда-нибудь и принялся сотворять хаос на камбузе или прятался где-нибудь в трюме, пока «Стремительный» не разлетится на куски.

— А не расскажешь ли, к чему это все? — спросил я. Абстрактные линии как будто пожали плечами.

По какой-то причине доктор Баскин и мудрец Сара Кулхан полагают, что животные могут в нужный момент заговорить и помочь нам справиться с потенциально враждебными чужаками.

Я глубоко и раскатисто расхохотался.

Они еще надеются! Этот Ифни проклятый титлал говорит, только когда хочет, и вся вселенная может полететь в тартарары, а ему хоть бы что!

Линии сплелись еще теснее.

Я имею в виду не титлала, Олеин. Пожалуйста, опустите этого маленького мошенника и выслушайте меня.

— Но… — Я по-человечески недоуменно покачал головой. — Тогда кто же?..

Голограмма Нисс наклонилась в сторону стены, сделала попытку показать.

Вас просят привести одного или двух из этих.

Я смотрел на стадо тварей с выпученными глазами. Они блеяли и перебирали собственные отвратительные фекалии… «благословенные» священным забытьём, недоступные тревогам.

Так что эта часть записей в дневнике заканчивается большим вопросительным знаком.

Они хотят, чтобы я привел на мостик глейверов.

ЛАРК

Он носился по спутанным, похожим на кишки коридорам, выбирая направление почти наугад и лишь изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть, прислонившись к переборке и тяжело дыша. Липкие запахи джофуров смешивались с его запахами отчаяния и презрения к самому себе.

Я должен был остаться с ней.

Немытое тело Ларка, все еще липкое от жидкостей яслей, продолжали двигаться, несмотря на усталость и голод, подгоняемое непрерывными звуками преследования. Но разум его словно увяз в трясине, его острота притупилась сожалениями. Он время от времени пытался вырваться из этого отупения и найти способ сражаться.

Ты должен подумать. Линг рассчитывает на тебя!

В сущности, Ларк даже не знал, где искать возлюбленную. Его представление о «Полкджи» было очень смутным — путаница коридоров, соединяющих странной формы помещения, более хаотичная, чем лабиринт внутри квуэнской дамбы. И даже предположим, он найдет путь назад к тюремной камере, откуда они с Линг сбежали несколько дней назад. Теперь это место тщательно охраняется. Грудами колец джофуров, роботами и рослым человеком изменником.

Ранн будет ждать меня. Он точно знает, о чем я думаю… что я хочу освободить ее.

Увы, Ларк не человек действия, как его брат Двер. Превосходство противника парализует его. Он слишком умен и сразу видит слабости и недостатки любого своего плана.

Пока я на свободе, Линг еще может надеяться. И у меня нет права выдавать себя, неосторожно попав в какую-нибудь ловушку. Прежде всего нужно найти место, где я мог бы отдохнуть… может, найти что-нибудь поесть… а уже потом подумать о плане.

Используя пурпурное кольцо как универсальный ключ, Ларк осматривал многочисленные помещения вдоль своего извилистого пути, надеясь найти инструмент или сведения, которые можно было бы использовать против врага. Некоторые помещения были пусты. Другие заняты джофурами, но те не обращали внимания на помехи и открывшуюся дверь. Подобно своим родичам треки, джофуры сосредоточиваются на одном деле и медленно реагируют на вмешательство. Только однажды Ларк не успел исчезнуть. Он заглянул в лабораторию, полную изогнутых прозрачных стеклянных трубок, в которых переливались и шипели разноцветные испарения. Неожиданно дорогу ему преградила массивная груда колец. Джофур только что отвернулся от инструментальной панели, и все его сенсорные кольца были активны. Из верхушки груды поднялось облако пара — возмущение вторжением шпиона-человека. По жирным торам пробегали полоски света и тени, выражая гнев и удивление. Если бы он остановился и подумал, у Ларка никогда не хватило бы смелости наброситься на эту устрашающую масcy, размахивая своим единственным оружием перед десятском извивающихся щупалец. Щупальца старались охватить его, опускались ему на плечи.

Мастер-кольцо делает джофура честолюбивым и решительным, напомнил уголок ученого в сознании. Но слава Ифни, во всех остальных отношениях они напоминают треки. Их медлительные нервы никогда не подвергались опасности нападения хищника в саванне.

Но у джофура есть другие преимущества. Вокруг шеи и рук Ларка обвились чувствительные щупальца, и в это время дрожащий тор в его руках, последний дар деликатного Аскса, выпустил облачко усыпляющего пара.

Однако на этот раз не было никакой реакции со стороны огромной конусообразной башни. Ее щупальца сжимали все крепче, тащили Ларка к блестящим маслянистым бокам.

Он чувствовал, как маленькое пурпурное кольцо еще трижды испускает потоки брызг, все разного запаха… от них перехватило горло и начало жечь глаза… но тут сильное сжатие груди вообще помешало дышать.

Трюк может больше не подействовать. Должно быть, распространили о нем сообщение. Выработали противоядие…

Но вот скользкий титан содрогнулся. Щупальца еще больше напряглись… потом расслабились, обвисли, и джофур опустился всей своей массой на пол, испустив низкий вздох и острый запах. Ларк с трудом начал дышать. Высвободившись из ужасных объятий, он побрел в сторону, вдыхая свежий воздух.

Они учатся. Каждый раз как пурпурное кольцо обманывает одного из них, они распространяют информацию и противоядие. Даже Аскс не мог предвидеть все возможные запахи, которые используют джофуры.

Большая груда казалась неподвижной, но Ларк опасался, что она успела поднять тревогу. Он быстро осмотрел помещения в поисках других работников. Но существо было здесь одно.

Ларк уже собирался вернуться в коридор, но остановился. Его заинтересовала приборная доска, которая продолжала действовать. Над ней дрожали голографические дисплеи, переходя в такие полосы спектра, которые зрение Ларка почти не различало. Тем не менее он с любопытством подошел — и почувствовал нарастающее возбуждение.

Это карта! Он узнал общие приплюснутые очертания боевого корабля с его лабиринтообразными внутренностями. Изображение медленно поворачивалось. У него на глазах оттенки постепенно менялись.

Хотел бы я лучше быть знакомым с галактической технологией. До появления на Джиджо экспедиции ротенов-даников компьютеры были легендой, о которой можно прочесть в одном из пыльных томов архива Библоса. И даже сейчас он отчасти смотрит на них сквозь два столетия страха и суеверий. Конечно, даже опытная звездная путешественница Линг нелегко разобралась бы в этом приборе, приспособленном для использования джофурами. Поэтому Ларк решил не притрагиваться к кнопкам и чувствительным панелям.

Но иногда многое можно узнать, просто наблюдая. Вот этот яркий прямоугольник… Я знаю, что нахожусь в этом районе корабля. Может ли он означать именно это помещение?

Символы на галактическом два, хотя на таком диалекте и с такими техническими терминами, что Ларку трудно было понимать. Тем не менее он смог отыскать охраняемую зону безопасности, в которой содержали их с Линг, когда их впервые привели на борт еще на Джиджо. От этого места распространялось глубокое «нагноение» синего цвета, оно двигалось на «север» вдоль главной оси корабля, заполняя одно помещение за другим.

Это схема поисков. Они загоняют меня в меньшее пространство… назад к контрольной рубке. И дальше от Линг.

Судя по неторопливому методичному продвижению, охотничьи роботы меньше чем через мидур дойдут до этого места. Перспектива пугающая, но появление определенности подбодрило Ларка. Теперь он знает свое положение. К тому же у него появилось немного времени, чтобы изучить карту в поисках выхода.

Если голод раньше не выведет из строя мой мозг. К несчастью, преследователи также отгоняют его от единственного знакомого ему места, где человек может найти пищу. Осмотрев лабораторию, он нашел кран, из которого идет вода. Линг называла это константой почти любого корабля кислорододышащих существ. Жидкость дистиллирована до полной чистоты и обладает странным вкусом. Но Ларк с жадностью напился, постарался вымыть изо рта множество корабельных запахов, прежде чем снова посмотреть на экран. Остальные изображения, помимо карты, были для него загадочны — какие-то мерцающие графики или каскады болезненных расцветок, которые невозможно осознать. Только одно показывало черное поле, усеянное множеством светящихся точек. Мы с Линг видели нечто похожее в командирской рубке джофуров. Она назвала это звездной картой, на которой показано наше положение в пространстве и что происходит вокруг.

У Ларка по-прежнему кружилась голова, когда он думал о том, что на головокружительной скорости летит через безвоздушное пространство. В отличие от Сары он никогда не мечтал о том, чтобы покинуть Джиджо. Ведь его дело — изучать огромное разнообразие жизни этой планеты. Только война и хаос смогли оторвать его от этого дела. И лишь растущая страсть к Линг компенсировала утрату и отчужденность.

А теперь Линг не рядом с ним. Он чувствовал себя так, словно ему ампутировали что-то жизненно необходимое.

Он смотрел на дисплей — черную протяженность с отдельными точками-огоньками — и чувствовал страх перед этими невероятными масштабами. Здесь Джиджо затерялась бы как пылинка.

В центре устойчиво горела одна точка — Ларк предположил, что это джофурский дредноут. А большой, словно сплетенный из нитей шар в нижнем левом углу, должно быть, гигантская звезда. Но рядом не было знающей подруги, которая могла бы интерпретировать увиденное, и поэтому Ларк не понимал, что означают другие объекты, перемещающиеся по схеме. Вспыхивали символы на галдва, но у него не было опыта их интерпретации.

Он в раздражении уже хотел отвернуться, когда заметил кое-что еще.

Эта большая точка, вот здесь, рядом со звездой… она как будто направляется прямо к нам.

Интересно, дружественно ли она настроена.

ЭМЕРСОН

Ничто не может быть более естественным или знакомым, чем взгляд на звездную карту. Все равно что смотришь на собственное лицо в зеркале.

И даже более знакомое, потому что Эмерсон провел головокружительный год на примитивной планете, глядя на свое отражение в полированном металле и гадая, кто это смотрит на него в ответ, с этой зияющей раной над одним ухом и с изумленным выражением в глазах. Даже собственное имя было для него тайной до последних нескольких недель, когда начали возвращаться отрывки прошлого.

…отдельные воспоминания об удивительной Земле, о молодости, проведенной в целенаправленной подготовке, с решимостью, которая поражала его родителей, в стремлении подчиниться сверкающему соблазну пяти галактик.

…о его жизни в качестве инженера, превосходная подготовка которого позволила ему вести корабль между загадочными складками пространства-времени.

…о соблазне приключений, о дальнем полете со знаменитым капитаном Крайдайки, о предложении, от которого невозможно отказаться, даже зная, что это означает пролететь между челюстями Аида.

Все это и многое другое вернулось, когда Эмерсон узнал, как побеждать страшную боль, которая держала в плену его память, и стал возвращать все больше отнятого.

Но не лучшую часть. Не могучую силу речи. Не тот поток слов, который смазывает любую мысль и позволяет ей уноситься в изящной лодке синтаксиса. Без речи его сознание пустынно, оно опустошено агнозией — утратой способности распознавать образы, опустошено так глубоко, как глубока зияющая рана у него в левой части головы.

Но теперь Эмерсон знает, что его искалечили сознательно. Это такое страшное зло, что он едва способен осознать его границы и понять, какова должна быть месть за это.

И вдруг, непрошеное и неожиданное, это произошло снова. Какая-то смесь разума и эмоций привела к резкому повороту внутри, высвободив внезапный поток. И он вообразил оболочку из мягких звуков, которые гладят скорее кожу, а не уши. Эхо, которое он скорее чувствует, чем слышит.

С каждым поворотом

Циклоиды

В бесконечных

Измерениях

Приходит путаница

Кубических фигур,

Многосторонних,

Бесчисленных изображений —

Вечно несправедливых… вечно прекрасных.

Смотри, как они вертятся

Такие капризные,

Белые и пятнистые,

Полные смысла,

Но у тебя нет надежды

Постичь игру,

Бросая

Рискованные кости —

Бросая их высокомерно! Кости Ифни…

Эмерсон слегка улыбнулся, когда прорвалась эта ода на тринари — прорвалась, используя соединения его искалеченного мозга, которых злобные Древние не коснулись своими ножами. Подобно стонущей мелодии Великого Спящего, ода резонировала целиком, тонами китовой мудрости.

И все же он знал, что это обещание — непрочная соломинка. Вряд ли она может служить основанием для надежды. Как будто вселенная даст ему возможность отомстить! Жизнь редко бывает такой уступчивой. Особенно по отношению к слабым, измученным и преследуемым.

Тем не менее Эмерсон был благодарен этой своей странной способности к поэзии. Это хоть и не инженерный жаргон, зато тринари отлично приспособлен для передачи иронии.

Через широкое прозрачное окно он наблюдал, как дельфины мечутся взад и вперед, мощными ударами плавников продвигаясь в заполненном водой командирском мостике «Стремительного», оставляя за собой следы в шипящей, перенасыщенной кислородом воде. Другие дельфины располагались в похожих на стойки боевых позициях, их гладкие головы окружены воздушным куполом, а невральные кабели соединяют их большой мозг с компьютерами и отдаленными инструментами.

Прозрачная панель дрожит под его пальцами, передавая сонарные щелчки и стремительные инфовзрывы с противоположной стороны. Музыка совместных усилий. Симфония мастерства. Это лучшие члены отборного экипажа. Элита Tursiops amicus. Гордость земной кампании Возвышения, отобранные и подготовленные покойным капитаном Крайдайки, непревзойденные пилоты.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35