ГАРРИ

На часах его личного времени прошло пять лет с тех пор, как он сделал невозвратный шаг, стоя среди добровольцев из пятидесяти чуждых рас и тщательно выговаривая слова выученной наизусть клятвы, написанной много веков назад какой-то давно исчезнувшей расой. После вступления в корпус наблюдателей жизнь Гарри не просто изменилась — она ушла от его генетического наследия, и теперь его верность принадлежит не родной планете, а возвышенному чиновничеству, которое уже было древним, когда его отдаленные предки все еще прятались в земных джунглях от динозавров.

Однако во время обучения его поражало, как часто другие студенты расспрашивали его о земном клане, чья история стала самой популярной межзвездной драмой. Сможет ли племя незащищенных, лишенных спонсоров волчат догнать звездную цивилизацию и не повторить обычной судьбы выскочек? Вопреки незначительности Земли этот вопрос вызывал многочисленные споры и рассуждения.

Каково это, спрашивали его другие новички, иметь патронами людей, которые сами себя научили таким фундаментальным умениям, как речь, космические полеты и евгеника? Как неошимп, Гарри по своему статусу был ниже любого Другого клиента на базе, но он почти стал знаменитостью: одни относились к нему враждебно, другие восторженно, но почти все — с любопытством.

В сущности, он немного мог рассказать своим соученикам о террагентской цивилизации, потому что всего лишь год провел среди неошимпанзе, обладающих речью, прежде чем ушел из университета и записался в Институт Навигации. На самом деле он вел жизнь изгнанника.

Родился он в космосе, на борту террагентского разведывательного корабля. Смутные воспоминания о корабле «Пеленор» говорили Гарри об утраченном рае, полном высокотехнологических удобств, о теплом месте, где так приятно играть. Члены экипажа казались ему богами: офицеры-люди, рядовые-неошимы и неодельфины… а также веселый, похожий на дерево советник-кантен; все они были постоянно заняты своими делами и отвлекались от них, только когда ему хотелось приласкаться или быть подброшенным в воздух.

Но вот в один ужасный день его родители решили высадиться, чтобы изучать странное человеческое племя на отдаленной колониальной планете Хорсте. На этом кончилось участие Гарри в эпохальном полете «Пеленора» и началась та часть его жизни, которая вызывала у него жгучее раздражение.

Воспоминания о космических просторах и гудящих двигателях делались туманными и идеализированными. Во время детства на этой пыльной планете представление о космических полетах становилось все более волшебным. И когда Гарри наконец покинул Хорст, его поразила подлинная стерильная чернота между редкими звездными оазисами.

Я помню все это другим, думал он во время перелета на Землю. Конечно, эти воспоминания — всего лишь фантазии ребенка. В университете преподаватели учили его, что субъективные впечатления ненадежны. Они созданы мозгом, который хочет верить.

Тем не менее его жажда так и не была утолена. Стремление искать рай в других версиях реальности.

Бананы держали его в западне несколько дней.

Если бы аллафор был менее личным, Гарри мог бы сопротивляться энергичней. Но образ слишком точно нацелен, чтобы можно было его игнорировать. После первого столкновения, когда станция едва не опрокинулась, Гарри решил подождать, прежде чем снова бросить вызов этому рифу.

К тому же это совсем неплохое место для наблюдений. В синергии между странным континуумом и его собственным мозгом местность проявлялась как высокое плато над обширным морем пурпурных щупальцев. На удалении по-прежнему возвышались черные горы, хотя некоторые дыры в небе превратились во впадины, как будто небесный купол собирался растаять или обрушиться.

Были здесь и формы жизни — в основном существа меметического порядка. Мимо шестиугольной платформы Гарри ползали, мелькали или мерцали какие-то фигуры, паслись или охотились друг на друга, а иногда сливались и проходили у него на глазах странные преобразования. В плоскости других измерений мемы могли существовать только как паразиты, живущие в сознании или в мыслительных процессах своих хозяев, физических существ. Но здесь, в пространстве Е, в мире осязаемых идей, они были свободны.

Твое воображение позволяет тебе выполнять обязанности наблюдателя, объяснял Гарри во время обучения Вер'Кв'квинн. Но не поддавайся соблазну солипсизма, считая, что в пространстве Е что-то может произойти просто потому, что ты этого захочешь. Если будешь упрям или неосторожен, пространство Е способно прервать тропу твоей жизни.

Гарри никогда в этом не сомневался. Глядя на ползающие по пурпурной степи мемоформы, он проводил время, размышляя о концептах, которые в них содержатся. Вероятно, ни одно из этих существ не обладает разумом, поскольку на этом уровне реальности подлинный разум встречается крайне редко. Однако каждая мемоформа, пересекающая поле его зрения, воплощает одну мысль, не связанную никаким органическим или электронным мозгом. Это отдельная самостоятельная идея с такой же структурной сложностью, как те, что порождает Гарри своими органами и генетическим кодом.

Может быть, вот та, прыгающая поблизости и похожая на двенадцатиногую антилопу, представляет собой абстракцию, отдаленно связанную со свободой? Когда летающее существо с неровными краями начало преследовать антилопу, Гарри подумал, что охотник может представлять собой сложную версию стремления. Или он просто пытается поместить сложное и невообразимое в простые ниши, чтобы удовлетворить потребность едва развитого разумного сознания в упорядоченности?

Что ж, в человеческой природе все упрощать. Создавать стереотипы. Представлять себе, что можно вообразить невообразимое.

Местные мемоорганизмы занимательны, но время от времени под наблюдательным пунктом появляется кое-что еще, требуя пристального внимания.

Он всегда мог различить чужака. Чужаки передвигались неловко, словно их аллафорические формы — неуклюжие костюмы. Часто приближались хищные мемы, принюхивались в предчувствии вкусной концептуальной добычи и тут же стремительно убегали от резкого вкуса прочной материи. Металлические корабли или органические формы жизни, чужаки из других областей реальности, они не останавливаются, чтобы осмотреться, но торопливо пролетают мимо плавающих гор, стремясь найти убежище в небе из швейцарского сыра.

Гарри наслаждался этими мгновениями, когда зарабатывал свое жалованье. Стараясь говорить как можно точнее, он описывал каждого вновь появившегося своему партнеру, корабельному компьютеру, который находился у него под ногами, защищенный от враждебного воздействия Е-пространства. На базе специалисты расшифруют его показания и постараются установить, какой именно корабль пролетал мимо Гарри и куда он мог направляться. Тем временем они с компьютером и сами делали догадки.

Бортовые файлы памяти знакомы с таким образцом, сказало в одном случае плавающее «Н» — после того как Гарри описал особенно причудливого новичка, поднимавшегося на мириаде жестких сверкающих лап, словно ходячая солнечная вспышка. Это как будто представитель квантового порядка разума.

— Правда? — Гарри прижался к стеклу. Объект похож на хрупкую перистую спору зилма, которую ветер принес из далекого уголка Хорста. Тонкие стебельки ломались и испарялись, а тварь (корабль? одиночное существо?) торопилась к дыре в небе вблизи горизонта.

— Никогда не видел такой большой квант. Что он здесь делает? Мне казалось, они не любят Е-пространство.

Попробуйте представить себе, что вы, органические, испытываете относительно жесткого вакуума: вы сохнете и гибнете в нем, если только не окружены слоями защитной технологии. Точно так же флуктуационные субъективности этого царства опасны для других порядков жизни. Пространство Е для существа квантового порядка еще отвратительней, чем для представителей порядка машин.

— Гм. Тогда почему он здесь?

Не могу понять, какое срочное дело побуждает его. Большинство квантовых существ поселяются в пенистых промежутках космоса, в местах, недоступных для зрения остальных вариантов жизни, подобно бактериям твоего родного мира, которые живут в скалах. Специалисты Института Библиотеки установили контакт в квантовым порядком меньше ста миллионов лет назад.

Могу только предложить, чтобы вы вежливо отвернули взгляд, разведчик Хармс. Квант явно испытывает трудности. Не нужно добавлять ему неприятностей, глядя на него.

Гарри поморщился при этом напоминании.

— А, верно. Принцип неопределенности!

Он отвернулся. Его работа в пространстве Е — наблюдать, но если наблюдать слишком внимательно, можно причинить вред.

И вообще его настоящая задача — наблюдать за менее экзотическими пришельцами.

Большинство увиденных им кораблей принадлежали водорододышащим: их легко опознать, потому что эти шарообразные корабли в любом континууме выглядят одинаково. По какой-то причине члены этого порядка любят находить короткий путь через пространство Е, хотя уровни А и Б гораздо эффективней, а пункты перехода позволяют перемещаться быстрей.

В тех редких случаях, когда Гарри замечал представителей собственного порядка кислорододышащих — великой и могучей цивилизации Пяти Галактик, — ни один из них не приближался к его наблюдательному пункту, чтобы защитить свой запрещенный маршрут в этом запретном месте.

Неудивительно, что эту работу поручили шимпу из самого низкого класса. Даже преступники, старающиеся прокрасться в невозделанную зону, были бы дураками, если бы попробовали использовать пространство аллофоров.

И я дурак, поставленный охранять его.

Но все равно это лучше сухих ветреных степей Хорста.

Все что угодно лучше Хорста.

Он и его родители были единственными представителями своего вида на этой планете, а это означало длительный процесс овладения речью, особенно трудный для молодого неошимпанзе. Марко и Фелисити были постоянно заняты своими исследованиями, и Гарри приходилось практиковаться с дикоглазыми детьми пробшеров, которые смеялись над его волосатыми руками и тем, что он рано начал заикаться. С раскрашенными лицами, раздражительные и вспыльчивые, они не проявляли ни одного из тех качеств, которых со слов родителей он ожидал в старшей расе. К тому времени как он понял, насколько отличаются люди на Хорсте, это уже не имело значения. Он поклялся покинуть не только Хорст, но вообще Террагентское сообщество. Отправиться на поиски странного и незнакомого.

Много лет спустя Гарри понял, что подобное же стремление могло руководить и его родителями. В юношеском гневе он не обращал внимания на их просьбы о терпении, на их неловкую любовь, даже на их благословение при расставании.

Сожаление — это видимость, прощение — цивилизованная абстракция, лишенная боли или остроты.

Но другие воспоминания могли заставить его испытывать глубокие эмоции. Воспоминания о том, как ботбианской ночью он вслушивается в вой волков на сухих озерах, пятнисто освещенных лунами. Как он сидит на корточках у костра, а шаман пробшеров распевает странные сказания. Марко и Фелисити воспринимают их как почитаемые народные легенды, хотя эти племена обитают на Хорсте меньше шести поколений.

Его собственная разумная раса ненамного старше! Всего несколько столетий назад люди начали изменять генетику шимпанзе.

Кто дал им на это право?

Никакого разрешения и не нужно было. Галакты следовали такому образцу долгие эпохи: каждое поколение звездных существ выращивало следующее в процедуре, именуемой Возвышением.

В целом люди были лучшими хозяевами, чем многие… и он скорее предпочел бы быть разумным.

Нет. От земного клана его уводило не негодование, а своеобразная отчужденность. Бормотание мистиков пробшеров имело не больше значения, чем отчаянные ходы Террагентского Совета, старающегося помешать перемалывающим силам подавляющей вселенной. Можно, конечно, сравнить искры, поднимающиеся от костра, со звездами, нависшими над головой. На первый взгляд они кажутся одинаковыми. Но какое значение имеет уголек в огромных масштабах вселенной?

Разве космосу не все равно, выживут ли люди или шимпы?

Даже в университете эти мысли тревожили Гарри. Связи его становились все менее прочными, пока не порвались одна за другой. И осталось только неопределенное желание найти что-нибудь постоянное и прочное. Что-нибудь заслуживающее быть всегда.

Поступив в Институт Навигации, под начало к Вер'Кв'квинну, он нашел это постоянное и никогда не жалел о своем решении.

Тем не менее Гарри удивляло, что и спустя годы к нему возвращаются видения пустынной планеты его юности. Хорст оставил глубокий след в его памяти. Его ветры в сухой траве. Запахи, которые осаждают обоняние, вцепляются когтями в носовые пазухи. В сознании запечатлелись картины: шаман, многоцветные пески, олени, прыгающие звери, охотники с копьями.

И даже как официальный представитель галактической цивилизации, представляющий кислородный порядок на этом причудливом уровне реальности, где в каждом окне, словно картины Дали, мерцают аллафоры, Гарри по-прежнему видит столбы дыма, поднимающиеся от костров, тщетно пытаясь соединиться с далекими звездами.

ЛАРК

— Не сюда! — крикнула Линг.

Ее крик заставил Л арка остановиться, пробежав несколько метров по новому коридору.

— Но я уверен, что это лучший путь к нашему убежищу. — Ларк указал на тусклый изогнутый проход между серыми керамическими стенами. На борту лабиринтоподобного корабля джофуров на каждом перекрестке слышались сильные необычные запахи. Этот запах манил отчетливыми привкусами ЗЕЛЕНИ и УБЕЖИЩА.

— Я тебе верю, — кивнула Линг. — Поэтому мы и не должны идти туда. За нами могут следить.

Она больше не походила на звездную богиню, темные волосы коротко острижены, а светлая кожа покрыта сажей. В изорванной рубашке от своего некогда блестящего мундира Линг теперь кажется гораздо более дикой, чем жители Джиджо, которых она называла дикарями. В перевязи из ткани она несет алое кольцо, из которого, как из разрезанной сосиски, сочится жидкость.

Ларк понял, что она имеет в виду. С того времени, как они попытались повредить контрольную рубку дредноута, огромные джофуры и их слуги-роботы преследуют их по всему гигантскому кораблю. И беглецы не должны привести преследователей к единственному месту, где можно найти пищу и убежище.

— Куда в таком случае? — Ларк не терпел открытых мест. Он сжимал их единственное оружие — круглую пурпурную трубку. Более крупная и здоровая, чем красная, она оставалась единственным ключом, чтобы открыть запертые двери и миновать стражников.

Линг гораздо лучше, чем он, знает звездные корабли. Но этот огромный корабль совсем другой. Она заглянула в темный туннель, изогнутый проход, который казался скорее органическим, чем искусственным.

— Просто выбери направление. Быстрей. Я слышу, они идут.

Бросив тоскливый взгляд в сторону их «гнезда», Ларк взял ее за руку и свернул под прямым углом направо, в другой проход.

Стены маслянисто блестят, каждый коридор или вход издает свой отчетливый запах, отчасти это заменяет полное отсутствие надписей. Хоть он и примитивный сунер, Ларк хорошо знал треки. У родичей джофуров совсем другая личность, но много общих физических черт. И, как урожденный джиджоанец, Ларк улавливал многие нюансы сложного языка запахов.

Несмотря на причудливые изгибы, он уже представлял себе общую схему гигантского корабля — это приплюснутый сфероид, набитый мощным оружием и приводимый в движение двигателями, способными искажать пространство несколькими способами. Остающееся пространство представляет собой лабиринт мастерских, лабораторий и загадочных помещений, которые ставили в тупик даже знакомую с межзвездными перелетами Линг. После того как они с трудом ушли из джофурской командной рубки, Ларк и Линг продвигались внутрь, назад в крошечный рай, где они спрятались после побега из камеры заточения.

В место, где они в первый раз любили друг друга.

Но груды жирных колец закрыли осевые падающие лифты, перекрыв легкий доступ к центру «Полкджи».

От этого весь корабль управляется неэффективно, немного погодя довольно объясняла Линг. Они не могут рассылать экипаж по различным заданиям. Пока мы на свободе, мы причиняем им вред, Ларк!

Он ценил ее стремление увидеть и хорошую сторону в их трудном положении. Даже если будущее кажется мрачным, Ларк чувствовал себя счастливым, пока находится рядом с ней.

Оглянувшись назад, Линг схватила его за руку. Звуки преследования раздавались все ближе. И тут Ларк и Линг услышали что-то с противоположного направления, за следующим резким поворотом.

— Мы в ловушке! — крикнула Линг.

Ларк бросился к ближайшей запертой двери. Ее сильный запах напомнил ему о базарных днях дома, когда на торговлю под навесами с грудами мульчи выставлялись на продажу недавно порожденные кольца треки.

Он направил пурпурное кольцо на пластину, чувствительную к запахам, и ерзающее создание выпустило струйку редкого тумана. Давай делай свое дело, молча торопил Ларк.

Их единственная надежда — в этом даре бывшего мудреца треки Аскса, который сумел ненадолго избавиться от господства джофурского мастер-кольца, чтобы вырастить два младенческих тора. Беглецы не имели понятия, для чего предназначено красное кольцо, но пурпурное чудо позволило им несколько невероятных дней оставаться свободными — с того самого мгновения, как боевой корабль стартовал с Джиджо в открытый космос по своему маниакальному делу.

Конечно, мы знали, что это не может продолжаться долго.

Дверной замок с мягким щелканьем принял кодированный химический ключ, дверь скользнула в сторону, позволив им через едкие испарения вбежать в тусклое помещение, разделенное многочисленными высокими стеклянными перегородками. Однако у Ларка не было времени разбираться во впечатлениях: в коридоре за ними прозвучал человеческий голос и послышался топот ног.

— Стойте! Глупцы, разве вы не понимаете, что делаете только хуже? Выходите, прежде чем они начнут использовать…

Закрывшаяся дверь отрезала гневные угрозы бывшего командира Линг. Ларк прижал пурпурного треки к внутренней чувствительной к запахам пластине, и кольцо начало испускать испарения — химические вещества, меняющие код замка. По опыту Ларк знал, что преследователям потребуется не менее полмидура, чтобы войти — если, конечно, они не пустят в ход тяжелые режущие инструменты.

Зачем это им. Они знают, что мы внутри в ловушке.

Его особенно раздражало то, что в угол его загнал Ранн. Третий человек-пленник перешел на сторону джофуров, возможно, рассчитывая тем самым освободить своих патронов богов ротенов из заключения на Джиджо. У Ларка не было выхода, поскольку пурпурное кольцо не окажет никакого воздействия на рослого даника.

Повернувшись, Ларк увидел, что стеклянные стены, которые тянутся от пола до высокого потолка, образуют гигантский виварий, а в нем — ряды извивающихся, дергающихся тварей.

Это крошечные кольца треки!

По прозрачным трубам в каждую нишу поступает коричневая, похожая на грязь жидкость.

Очищенная жидкая мульча. Детское питание.

Мы в их яслях!

Само по себе кольцо треки не обладает разумом. На планете, где они эволюционировали, ползая в зловонных болотах, как хищные черви, одиночные кольца никогда многого не достигали. Только когда кольца треки начали соединяться и специализироваться, появился уникальный вид предразумной жизни, готовой к принятию и возвышению, которое и проделали их похожие на моллюсков патроны поа.

Здесь экипаж «Полкджи» выращивает специализированные кольца, обладающие нужными навыками, чтобы стать членами экипажа.

Многообещающий способ воспроизводства. Несомненно, среди этих пульсирующих пончиков есть и мастер-кольца, созданные тысячелетия назад и преобразившие мирных рассудительных треки в непоколебимых грозных джофуров.

Ларк подпрыгнул, услышав раздающийся в узких проходах человеческий крик. С бьющимся сердцем он побежал, зовя Линг по имени.

Голос ее отражался от стеклянных стен.

— Скорей! Они меня загнали в угол!

Ларк обогнул виварий и наконец увидел ее. Линг пятилась от двух рослых джофурских рабочих, двигаясь в направлении ниши в дальней стене. Это штат яслей, сообразил Ларк. Каждая заостренная груда состояла по крайней мере из тридцати специализированных колец, она раскачивалась и шипела, достигая у основания двух метров в диаметре, и весила не меньше тонны. Восковые бока груд светились жизненной силой, какой никогда не бывает у треки дома на Джиджо, по кольцам пробегали многозначительные рисунки из света и темноты. Разноцветные испарения поднимались из хемосинтезирующих пор, как щупальца манипуляторов, протягиваясь к Линг.

Она двигалась гибко, прыгая из стороны в сторону. Искала возможности использовать что-нибудь в качестве оружия. В глазах ее не было страха, и она не проявляла своей радости при появлении Ларка, не хотела привлекать к нему внимание.

Конечно, зрительные сенсоры джофуров смотрят одновременно во все стороны. Но с этим преимуществом связан и недостаток — медленная реакция. Первая груда все еще угрожающе нависала над жертвой, когда Ларк набросился на нее сзади. Каким-то образом подарок Аскса знал, куда направить поток едкого пара. Испарения окутали орган, подобный драгоценному камню, он быстро потускнел и задергался.

Вся груда задрожала, осела и застыла. Ларк не стал тратить времени, поворачиваясь ко второму врагу…

…но лишь обнаружил, что его правая рука зажата стальным щупальцем. Потянуло острым запахом ТРИУМФА: второй джофур подтягивал его к себе, продолжая сжимать.

Пурпурное кольцо дергалось в руке Ларка, но химические брызги под невозможным углом, под выступающими кольцами джофура, не попадали в цель. Мастер-кольцо управляло другими кольцами с такой злобой и уверенностью, каких Ларк никогда не видел дома у спокойных треки. Сжатие становилось непереносимым, дыхание вырвалось в сдавленном болезненном крике.

Уши Ларка заполнились грохотом: дождь острых мокрых обломков обрушился на его спину.

Джофур испустил резкий вопль. И кто-то другой прокричал свирепое предупреждение на щелкающем стаккато галактического два:

Сжатие отпустило ребра Ларка в то мгновение, когда он начал терять сознание. Джофур в неуверенности покачивался. Всматриваясь слезящимися глазами, Ларк увидел на большой груде осколки стекла, пол был мокрый. И тут он увидел Линг. Они присела в нескольких метрах, держа в руке согнутую металлическую трубу и угрожающе размахивая ею перед Другим виварием. Ларк не мог понять, где она нашла это оружие. Но на полу уже дергалось множество маленьких колец, вылившихся из одного вивария с кормящей мульчей. Некоторые пытались передвигаться на недоразвитых ногах или плавниках. Маленькие мастер-кольца размахивали чувствительными щупальцами, искали другие торы, чтобы господствовать над ними.

Ларк видел, что работник яслей колеблется в нерешительности.

Шум за дверью свидетельствовал, что экипаж «Полкджи» уже пытается открыть дверь. Очевидно, двум беглецам некуда деваться.

Джофур принял решение. Он выпустил Ларка.

Ларк удержался на подгибающихся ногах, не упал и нацелил пурпурное кольцо на сенсоры феромонов.

Через мгновение и второй работник присоединился к спячке первого.

Ну и ну, подумал Ларк. Если это хрупкая нянечка, то не хотелось бы мне встретиться с их бойцом.

Линг схватила его за руку и не дала упасть.

— Пошли, — торопила она. — Отдыхать некогда. У нас много дел.

— О чем ты говоришь? — попытался расспросить Ларк. Говорил он с трудом. Но Линг не дала ему опуститься на пол и отдохнуть.

— Я думаю, что знаю выход отсюда, — настойчиво сказала она. — Но будет тесновато.

Как и предсказывала Линг, грузовой контейнер оказался маленьким. Даже согнувшись вдвое, Ларк с трудом поместился в нем. Пурпурное кольцо ерзало в промежутке между его грудной клеткой и стеной.

— Я по-прежнему считаю, что ты должна идти первой, — пожаловался он.

Линг торопливо нажимала клавиши на сложной панели рядом с маленьким шаттлом.

— А ты умеешь это программировать?

Она права, хотя Ларку это не нравится.

— К тому же мы направляемся в неизвестность. Разве впереди не должен идти лучший боец?

Теперь Линг смеется над ним. Тот, кто пойдет первым, должен будет преодолеть сопротивление с помощью пурпурного дара Аскса или потерпит поражение. Физическая сила почти бесполезна против робота или взрослого джофура.

Ларк мимо Линг посмотрел на дверь яслей, где можно было увидеть красный блеск режущего факела. С его помощью с противоположной стороны проделывали отверстие. Очевидно, Ранн и джофуры отказались от попыток декодировать замок и решили использовать грубую силу.

— Но ты пойдешь за мной?

Вместо ответа она наклонилась и поцеловала его — вначале в лоб, благословляя, потом страстно в губы.

— Как тебе такое обещание? — спросила она, смешивая свое дыхание с его.

Линг попятилась, прозрачная крышка закрыла маленький контейнер, построенный для перевозки оборудования и образцов между мастерскими корабля джофуров. В Библосе, в джиджоанских архивах, была примитивная версия подобной системы: драгоценные бумажные книги и сообщения пересылались от библиотеки к библиотеке по узким трудам из бу.

— Эй! — крикнул Ларк. — Куда ты меня посы…

Шум и яркий блеск прервали вопрос и заставили Линг повернуться. Резак ускорил работу, как будто враг почувствовал необходимость торопиться. К ужасу Ларка, круг был почти закончен.

— Выпусти меня! — потребовал он. — Мы меняемся местами!

Линг покачала головой и возобновила программирование на панели.

— У нас нет выбора. Приготовься. Движение будет резким. Прежде чем Ларк мог снова возразить, часть стены с неожиданным грохотом упала. На мгновение поле зрения заволокло облако дыма и искр. Но вскоре ворвутся воины джофуры… а Линг безоружна!

Ларк заколотил по прозрачной крышке, и тут в стремительной последовательности произошло несколько событий.

Линг опустилась на пол, где среди осколков вивария продолжали извиваться многочисленные маленькие кольца. Развязав перевязь, она осторожно опустила второй дар Аскса — раненое алое кольцо, — чтобы оно смешалось с остальными.

Среди клубов дыма в дверях показался высокий силуэт. Клинообразная фигура, несомненно, принадлежит Ранну, предводителю группы людей даников, поклявшихся в верности повелителям ротенам.

Линг встала. Оглянулась через плечо на Ларка, который в страхе за нее продолжал колотить по крышке.

Спокойно протянула руку к панели.

— Нет! Выпусти меня! Я…

Ускорение началось резко. Сложенное тело Ларка ударилось о стену.

Лицо Линг исчезло, и он полетел Ифни знает куда.

ДВЕР

— Они действительно ушли?

Двер прислонился к древнему, в неровностях окну. Всмотрелся в сверкающий ландшафт, чувствуя, что страшный холод космоса всего на расстоянии в палец от него.

— Не вижу никаких признаков, — ответил он Рети. — С твоей стороны тоже все чисто?

Его спутница, девушка лет четырнадцати, со шрамом на лице и с волнистыми волосами, прижалась к окну в противоположном конце пыльного помещения, когда-то бывшего контрольной рубкой великолепного корабля, но теперь похожего на грязную развалину.

— Ничего… если не считать кусков мусора, которые продолжают выпадать из этого ржавого ведра.

Она рукой ударила по ближайшей переборке. Из трещин в доисторических металлических стенах поднялись облака пыли.

Владельцы корабля, должно быть, очень странно устроены, поскольку окна для наблюдения располагались на высоте колена стоящего человека, а контрольные приборы находились на высоких столбах посредине продолговатого помещения. Но какая бы раса ни владела когда-то этим кораблем, он, очевидно, был выброшен, как лом, свыше полумиллиона лет назад, когда оказался в огромной груде корпусов на дне Помойки под джиджоанским океаном.

Нахождение в ледяной воде способствовало сохранности. Тем не менее экипаж «Стремительного» совершил чудо, оживив десятки развалин для единственного недолгого полета. И, учитывая все обстоятельства, замечание Рети можно считать несправедливым.

Здесь есть воздух, думал Двер. И машина, которая выдает пасту, пригодную в пищу… почти пригодную. Смерть нам не грозит. Пока.

Не то чтобы положение ему очень нравилось. Но после того как в последние несколько дней он много раз был на волосок от смерти, Двер находил, что сохранение жизни и здоровья — это повод для удивления и радости, а не презрения и жалоб.