Глина (№1) - Глина

Готов? Сделал? А теперь бери этого воина с собой и пойдем искать Альберта.

Что такое? Мы собираемся спасти его?

Нет, не думаю, что Альберт сочтет это спасением. Ведь его занесет в тот ужасный туннель. Да, время петляет так, что можно только удивляться. Повторы никогда не совпадают друг с другом. Может быть, на этот раз нас что-то удивит.

Не важно.

Уверен, когда наступит критический момент, ты будешь знать, что делать.

Глава 67

…ЭНДРОЛЛ

…или как Зеленый что-то слышит…

Если уж говорить о путешествиях, то это было еще хуже, чем странствия несчастного понедельничного Зеленого по дну реки. Я не столько полз вниз, сколько кувыркался. По большей части.

А что еще делать, если у вас одна рука, разбитая голова и туловище, крошащееся от каждого удара о ступеньку? Обоняния, конечно, у меня не было — я вообще уже плохо представлял, что это такое, — но маслянистые испарения я видел, а потому и спешил оторваться от вонючих паров, ускоряющих распад — вот почему растворение приходит обычно внезапно, быстро и милосердно.

Но такая удача не для меня. Слишком я твердолобый, чтобы сдаться и мирно упокоиться в рециклере. Странно, мутация сделала меня более похожим на Альберта, чем он сам!

В конце концов — к немалому своему удивлению — я все же скатился со ступенек на ту самую площадку, откуда и начал недавно свой подъем. Когда это было? Полчаса назад? Я не жалел о решении подняться. Мне удалось — пусть даже на время — остановить запущенный кем-то процесс, грозивший гибелью миллионам людей. И вот передо мной снова развилка.

Назад — в дом Йосила, где, возможно, среди обломков скрыт работающий телефон.

Вперед — в лабораторию Махарала? Именно туда отправился пилот «харлея», хотя теперь я уже сомневался, что это был Бета. Там явно что-то происходит.

Но эти два варианта отпадали. Все, на что я был способен, это проползти еще с десяток метров. Значит, оставался третий путь — в нишу, где я видел домашний дубликатор, теплый и готовый импринтировать мою Постоянную Волну в свежую заготовку. Конечно, то, что я собирался предпринять, считалось противозаконным. Меня могли даже оштрафовать, если бы застукали с поличным. С другой стороны, почти каждый хотя бы раз делал это.

Правда, учитывая мое нынешнее состояние, в результате может получиться какой-нибудь слюнявый монстр.

Но многого от него и не потребуется. Выйти из печи, подняться наверх и разбить пусковую установку. Легко!

Мои внутренние часики тикали, наверху активно трудились дроны, в любой момент код мог быть восстановлен, и тогда ракеты умчались бы к цели. Лежа на полу, я ощутил вибрацию, ритмичную и усиливающуюся с каждой секундой.

Моторы и колеса, подумал я.

И еще что-то… похожее на топот бегущих ног.

Глава 68

ТЫ-АТМАН

…узнавая то, что уже известно…

Далее ты уже знаешь, что это новое для тебя измерение гораздо больше, чем могло показаться.

И оно обитаемо.

А ты думал, что вся вселенная только и ждала появления человека?

Ну, в некотором смысле так и есть.

Наш космос лишь один из триллионов, выброшенных неким плодовитым ядром, чьи дочери, черные дыры, породили бесчисленное множество вселенных, каждая из которых взрывается, расширяется и остывает в виде миллиардов галактик, в свою очередь создающих собственные черные дыры, и так далее…

Конечно, в ходе этих экспериментов появляется разум, но случается это гораздо реже, чем ты можешь себе представить.

Еще реже встречаются существа из земной плоти, которые смотрят на звезды и жаждут добраться до них через громадные пространства космоса.

Почти исключениями являются те, кто находит другой путь, в обход холодного вакуума, прямиком к неизмеримо более богатым месторождениям. Таких можно назвать уникальными. Отсюда и громадная пустота того, что Махарал драматично описал как «духовная плоскость». Это более глубокий континуум, состоящий из материала, принципиально отличающегося от энергии и материи. Вот туда, перешагнув невидимую грань, и намеревался попасть Махарал.

Вы настоящие раритеты, люди с горячей душой. У вас столько недостатков. Вы изумительно сообразительны. Видеть, как вы просыпаетесь… как начинаете выбирать…

Это большая привилегия.

Ты уже догадываешься, кто и что Я?

Голос, который и ты принимал за внутренний… скоро ты заметишь, что Я никогда не отдаю команд, даже не настаиваю на своих предложениях. По большей части я лишь предвижу, комментирую и предсказываю.

Нет, я не твой Вергилий. Не монстр, не фонтан мудрости. Я твое эхо, ты-кто-был-Альбертом-много-большим. Способ помнить то, что ты еще не узнал. Одно из многочисленных удобств, к которым ты вскоре привыкаешь там, где парадокс — это нормальное жизненное явление.

Назад в ортомиг — где события рывками, с остановками движутся вперед, к развязке. Все три качания маятника. Пока глазер накапливает энергию, готовую прорваться независимо от того, импринтирует в нее человек свою личность или нет. Независимо от того, поддержит ее или нет город мертвых душ, объединившихся в оргии некрофагии.

Что, тебе это еще не безразлично? Ну хорошо, тогда позволь предречь, что ты снова вернешься назад, чтобы чуть-чуть подтолкнуть события. Действуй.

Ты обнаружишь Зеленого, называющегося себя «Франки»… То, что от него осталось… менее чем за час до ортомомента. Да, вон там, через пару секунд после того, как крышка скутера отрубила ему руку, и он, пробив крышу домика, рухнул вместе с кучей мусора на пол гостиной.

В этот момент ему не повредила бы небольшая поддержка. А что сделаешь ты?

Отругаешь за то, что он лежит в пыли, глядя на улетающий «харлей», чувствуя себя разбитым и готовым сдаться?

А попробуй имитировать мой пророческий тон, а потом послушай, как отреагирует Зеленый!

Жаль только, что Клара не узнает всей этой истории.

О, черт. Ну что за противный голос, сидящий в глубине меня. Зачем напоминать? Если бы я мог, я бы вырвал его из себя!

Заткнись и дай мне умереть.

— Будешь лежать и позволишь им остаться безнаказанными?

Дерьмо. Что толку вырывать его из некоего уголка души дешевого зеленого голема, рожденного Франки… ставшего призраком… и вот-вот превратящегося в растворяющийся труп.

— Кто труп? Говори за себя.

Какая ирония! Какое остроумие! И хотя я постарался сделать вид, что ничего не слышу, со мной вдруг произошло нечто удивительное. Моя правая рука шевельнулась, дрожащие пальцы распрямились. Потом дернулась левая нога…

Ну что же, может, и поможет.

Перепачканный Зеленый двигается! Закрепи успех, поддразни его, пока он ползет по гроту, поддержи, пока карабкается по темной лестнице и дальше.

Только не переоценивай важность и значение своих понуканий, материализацию твоего присутствия в качестве наблюдателя. В реальном мире причин и следствий такие вещи значат намного меньше, чем физическое действие. Зеленый вполне мог справиться и без твоего/моего/нашего вмешательства.

Не важно. Сделай это, подтолкни его. Поможешь спасти миллионы жизней и повернуть Постоянную Волну к другому предназначению. Так что — вперед!

А теперь, может быть, вернешься на несколько часов назад, в комнату Пэла. Шепни Зеленому, пусть прислушается… Да, конечно, конечно… Ты уже это делаешь. Вмешиваешься всегда в начале. Это часть учебы.

Возвращение в ортомиг.

Маятник только что качнулся еще один раз, словно тикнули гигантские часы. Удивительные резонансы вызывают возмущение Постоянной Волны, отдаваясь тревогой обоих застывших конкурентов. Амплитуды вероятностей падают, как костяшки домино.

Сражение закончено. Они уже не в состоянии контролировать что-либо.

Для Йосила это известие равнозначно катастрофе. Ракеты могут не полететь! Смертоносный вирусный дождь не прольется на город, и луч глазера не получит столь нужной подпитки. Повиснув над жилыми кварталами, он соберет лишь жалкий урожай освободившихся душ. Несколько тысяч умерших — обычная суточная норма — обнаружат, что жизнь после смерти совсем не похожа на то, чему учит церковь.

Йосил в отчаянии — столь скудное подкрепление не даст глазеру необходимого толчка. И он не сможет стать духовным монстром, способным подчинить своей воле новый мир.

Вторая личность — пристанищем которой был Альберт Моррис — поддалась мечте Йосила, приняла ее, как свою собственную. Сможет ли этот второй смириться с тем, что все закончено, и найти для себя более скромную цель?

Кто еще желает помахать кулаками? Пока глазер приближается к разрядке, органическое тело реального Альберта колеблется вдоль оси луча, как якорь при надвигающемся шторме…

Риту и Бета уже рядом, они тянутся к Альберту, единые в стремлении оттащить его в сторону, а то и сделать кое-что похуже.

Знаю, тебе хочется прозондировать измученную душу Риту. Давай, воспользуйся силой новых восприятий. Ты поймешь, какое преступление послужило толчком, приведшим в действие целую цепь трагических событий…

…поймешь, почему ее синдром так напоминает тот, от которого страдает Йосил, и даже превосходит его по силе проявления.

Дело не только в генах, но и в травме, которую пережили оба давным-давно. Когда любящий отец старался, используя новейшие технологии, подтолкнуть развивающийся мозг ребенка, импринтируя в него собственные таланты.

Бедный Йосил считал, что это то же самое, что играть музыку для зародыша в чреве матери. Что плохого в передаче знаний от одного поколения другому? Увы, он проводил свои эксперименты еще до того, как все поняли субъективную уникальность и ортогональность души. До того, как осознали страшный вред такого вида импринтинга. До того, как эти вещи были запрещены законом.

Трагедии присуща особенная, печальная красота, вызывающая слезы или смех. Эта раскатилась волнами пронзительного ужаса, достойного Софокла, волнами, разливающимися через годы, исковерканные невысказанными раскаянием, страстью и болью.

Да, ты пожалеешь их. Став на новую точку зрения, видя все в другой перспективе, ты проникнешься сочувствием, задумаешься и разделишь их муку. Позднее.

Кто еще желает помахать кулаками? Полосатый голем врывается в лабораторию через противоположную дверь, крича о предательстве и пользуясь выражениями, позволительными только мультимиллиардеру. Надо признать его превосходство. (Ты это сделаешь.) Никто не предполагал, что Эней Каолин способен на такую изобретательность. Как ему удалось проникнуть через многоуровневую систему защиты, выстроенную семьей гениальных параноиков? Йосил, Риту, Бета недооценили его. Альберт Моррис тоже.

Будь у него еще немного времени, доверься он Моррису, преврати с самого начала в своего союзника, и, возможно, все обернулось бы иначе. Но теперь? Как бы он ни угрожал, как бы ни размахивал оружием, как бы ни требовал отступить от задуманного, Эней Каолин знал, что все потеряно. Поздно.

То же относилось и к солдатам, прибывшим с военной базы через туннель под Уррака Меса. Вооруженные, закованные в броню, выражающие гнев оскорбленных налогоплательщиков, смявшие сопротивление арьергарда Беты, они стоят наверху, у парапета, и взирают на происходящее внизу. У некоторых в руках камеры, передающие «картинку» прямо во всемирную Сеть.

Свет очищает. Предполагалось, что Мировой Глаз не допустит ни больших заговоров, ни безумных экспериментов. Ему это почти удалось.

Может быть, в следующий раз получится лучше.

Если будет следующий раз.

Все в очередь.

Подобно сверхнагретой, спрессованной смеси воздуха и взрывчатки, усиленная Постоянная Волна превзошла возможности сдерживающей ее силы. И ортомиг уже не удержать. Время для вмешательства подходит к концу…

…Каолин устремляется к красному «зеркалу»…

…Риту и Бета рвутся к Серому…

…солдаты отважно спускаются с балкона по канатам…

…реальный Альберт поднимает глаза…

…похоже, он единственный, кто вдруг осознает, что происходит…

Глава 69

ВЕРНЫЙ ПЯТНИЦА

…или как Гамби пытается сделать то, что так легко…

Когда-то, когда Альберт проходил тестирование в рамках какой-то исследовательской программы, ему сказали, что он «рожден для этой эры», поскольку обладает уникальным эго. Эмоциональная дистанцированность и способность сосредоточиваться позволяют делать идеальные дубликаты. Так и было, не считая меня — его первого и единственного Франки. И все же я был готов рискнуть, делая ставку на талант своего рига.

Только вот сначала нужно было добраться до сканера дубликатора.

Поблизости нашелся стул. Пока я полз к нему, моя бедная рука стала куриться еще сильнее. Зацепившись за стул подбородком, я оттащил его назад, к дубликатору. Попытка стоила мне потери всего лишь килограмма собственного веса.

Впрочем, я быстро понял, что одного стула недостаточно. Оглянувшись, я заметил проволочную корзину-мусороприемник. До нее было всего-то метра три. Горестный стон сорвался с губ, и вокруг рта тут же разбежались трещинки.

Транспортировка мусоросборщика обошлась потерей примерно половины керамических зубов. Первая попытка забросить корзину на стул закончилась неудачей, так что всю процедуру пришлось повторить.

Теперь должно хватить, подумал я, когда корзина наконец стала на стул. В любую минуту кто-то мог восстановить контакт с пусковой установкой и возобновить отсчет. Да и шаги приближались. Что бы тут ни происходило, я хотел принимать в этом участие. Действовать! Пусть даже как жалкая копия Франки.

— Ну давай!

Я ухватился рукой за край стула и подтянулся. Голова и туловище весили теперь намного меньше — и продолжали терять вес, — но все же напряжение оказалось предельным. Моя рука треснула в нескольких местах, и из трещин потянулся ядовитый пар. И все же мне удалось зацепиться за стул подбородком, что ослабило напряжение руки. Стало легче, но было все так же больно. Уперевшись локтем, я поднапрягся и кое-как втащился на стул.

— А ведь дальше труднее.

До сканера было близко, и я уже видел зеленую кнопку с надписью «старт», но прежде чем нажать на нее, нужно было просунуть голову между щупальцев перцептрона. Тем не менее я нажал кнопку, приказав машине начать подготовку. Все же экономия времени — когда и если все пройдет успешно, заготовка уже будет ждать.

Машина заурчала.

— А вот теперь самое рискованное.

К счастью, у стула имелись подлокотники — целых два, ровно вдвое больше, чем мне требовалось. Прижавшись к перевернутой корзине и чувствуя за спиной подлокотник, я поднял руку и ухватился за край дубликатора. При первом же усилии два моих пальца отвалились и, пролетев мимо, звонко шлепнулись на пол.

Из трещин на руке потекла жидкость цвета магмы. Интересно, успею ли я раствориться до того, как жар превратит меня в керамическую статуэтку. Ну и скульптура получится! Напрягшаяся рука, лицо, искаженное гримасой, и мертвое туловище-обрубок… образец упрямства — неплохое название.

— Вот! Надо сбросить балласт!

Какое своевременное озарение.

Применив урок, полученный наверху, я втянул свое внутреннее «я» поглубже. Теперь нижняя часть торса была мне не нужна. Ну и отбросить ее! Поберечь оставшиеся энзимы для последнего усилия.

Я почувствовал, как мой живот отделился от грудной клетки и рассыпался на куски. Сразу же стало легче. Рука напряглась и… отвалилась от плеча.

Вряд ли я смогу описать, что почувствовал в тот краткий миг, когда, подчиняясь законам физики, моя голова с верхней частью торса взлетела на один уровень с прогретой платформой — белой поверхностью, на которой полагается возлежать оригиналу, отдающему приказания послушной машине, спешащей изготовить дешевые копии, идеальных слуг, не помышляющих о бунте и всегда знающих, что им делать.

Когда-то все это казалось таким простым.

Во время этого короткого полета я еще успел подумать…

Предположим, я приземлюсь в нужном месте. Но смогу ли я, имея в качестве инструмента лишь подбородок и часть плеча, осуществить нужный маневр и установить голову между сенсорами?

Учитывая, что кнопка уже погружена, начнется импринтинг автоматически? А если нет, то как мне нажать ее еще раз? Проблемы, проблемы. И знаете что? Я бы нашел решение. Уверен, если бы траектория описанной мной дуги вывела меня в нужное место.

Но, подобно Моисею, мне пришлось удовольствоваться созерцанием земли обетованной издалека. Моя голова пролетела рядом с платформой, впритирку с ребром дубликатора, задела корзину, которая, свалившись со стула, стала в первоначальное положение.

Но кому-то и этого показалось мало.

Я прокатился по сиденью, завис на краю и, не имея возможности удержаться, рухнул вниз, завершив эту проклятую неделю в той самой злосчастной корзине с подходящей надписью «Для мусора».

Глава 70

ДУША — МОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ

Луч глазера вырвался наконец на свободу.

Вот это было зрелище.

Гигантская Постоянная Волна прошла, отшвырнув маятник — вместе с дитЙосилом — к каменному потолку. При этом все стоявшие поблизости не пострадали, потому что мощное волновое искажение мгновенно повернулось по оси, проходившей под прямым углом ко всем известным направлениям, и исчезло неизвестно куда.

И только реальный Альберт повернул голову, словно провожал взглядом умчавшийся луч. И улыбнулся так загадочно, так спокойно-печально и так мудро, что Риту и ее братец просто застыли на месте. Только что они бежали к нему с явно недобрыми намерениями и вдруг, в одно мгновение, замерли, опустили руки и попятились, таращась на Альберта.

Да, «якорь» удержался на тонкой ниточке.

Пойдем дальше?

С самого начала, когда гениальный и измученный личной драмой Йосил Махарал думал, что сможет создать и удержать под контролем все, первой целью луча был ближайший город. Где еще можно найти так много душ, собранных вместе, как плодородное поле рядом с пустынной прерией? Вот он, источник духовной энергии, необходимой для следующего шага.

Возможно, если бы Махарал укротил гордыню, смирил свое необъятное честолюбие маньяка и привлек на свою сторону сотрудников и помощников, даже всю цивилизацию, он обнаружил бы и исправил ошибки, закравшиеся в его замечательный план. Ошибки технические и концептуальные. Ошибки моральные. Но «сумасшедшим ученым» руководила невротическая потребность избежать критики и сделать все самому.

Без Махарала человечеству, может быть, потребовалось бы еще несколько десятилетий, чтобы предпринять такую попытку.

Из-за Махарала человечество могло погибнуть.

Получилось же так, что когда луч глазера появился над городом, никакой манны смерти, которая могла бы подпитать его энергией миллионов одновременно расставшихся с бренными телами душ, там не оказалось. Лишь несколько тысяч душ, высвободившихся в результате естественного хода вещей, мягко поднялись к парящей в небе волноформе и после некоторого колебания, вызванного вполне понятным удивлением, присоединили к ней свое слабое дыхание.

Пира не получилось.

Постоянная Волна не становится Богом за счет одной лишь первозданной энергии.

План Йосила рухнул.

Пора попробовать кое-что другое.

Повисев над городом, макроволна сворачивает в сторону и идет по следу, который замечали очень немногие. Она летит над морем, туда, где в двух тысячах километров от суши океанические течения прокладывают курс над глубокими впадинами, обителью головоногих, некоторые из которых достигают длины супертанкера, с глазами-блюдцами и мозгом, дурно пахнущим высоким интеллектом. Чужаки, здесь, на Земле.

Так ли это?

Нырнув в глубину, куда никогда не проникает солнечный свет, мы вступаем в мир гигантских осьминогов, пользующихся для передвижения собственными реактивными двигателями. Исследующих окружающую жидкую среду длинными щупальцами, куда более полезными здесь, чем глаза. Присоединимся к ним. Мы питаемся, охотимся, спариваемся и размножаемся. У нас собственная логика. Мы выражаем понятия теплыми переливами цвета.

А еще, очень редко, мы дрожим, трепещем и переполняемся благоговейным ужасом, когда из ада, горячего верхнего мира, на нас нисходит Смерть. В этот миг, отчаянно пытаясь спастись, мы обращаемся к тому, что кажется нам надеждой…

Но дьявол — массивный, черный, жадный — набрасывается на нас. Его пронзительный голос проникает в нас, парализуя, превращая нас в беспомощное желе! У него небольшие, но мощные челюсти. На белых зубах отражается паническая пигментация наших биолюминесцентных тел. Клыки рвут нашу плоть, тянут нас вверх…

Итак, глазер свернул в океан не ради гигантских осьминогов. Они такие экзотичные… возможно, когда-нибудь им откроется другой мир душ.

Нет, макроволну привлекли сюда те, кто охотится за головоногими.

Кашалоты, вернувшиеся из сокрушающих чужаков глубин, удовлетворившие голод свежими моллюсками, собираются вместе, чтобы подышать и поплескаться в теплых волнах. Озабоченные естественными проблемами — поиском пищи и брачных партнеров, — они то и дело сходятся в одном месте, касаясь друг друга массивными лбами.

Там, под крышкой черепа, гораздо большей, чем любой другой орган, находится глыба восковой субстанции, податливой, как мокрая глина. Восприимчивой к преломленному и видоизмененному звуку, дающей этим глубоководным странникам возможность посылать звуковые лучи, которые находят — и оглушают — добычу в полной темноте. Звук для них то же самое, что динамическая игра цвета для осьминога или речь для человека. С помощью этого скульптурно обработанного звука они могут сплетничать, сотрудничать, обманывать, рассуждать или — когда все остальное подводит — искать утешения в молитве.

Кашалоты собираются, выставив вверх хвосты, и становятся похожими на цветок с лепестками, мандалу или окно-розетку. Животные обмениваются сложными звуковыми формами/образами/идеограммами, вкладывая в них содержание, выходящее за пределы фона выживания. Смыслы и значения застывают в воске, изящные, как паутина, уникальные, как снежинки, многообразные, как экосистема.

Они делали это задолго до того, как Бевисов научился импринтировать душу в глину.

Уходим!

Расходуя так много энергии, не испытывает ли глазер голода? В мире осьминогов и кашалотов можно найти красоту — но там маловато пропитания. Тогда почему же макроволна, похоже, не расстроена этим фактом — она поворачивается по оси, изобретенной тут же, на месте, выворачивая сам фон, из которого возникает вакуум, и, набирая скорость, уносится по ей одной известному курсу.

Кажется, мы открыли для себя внешний космос.

Мы пролетали мимо звездных скоплений, которые словно прыгают на нас из пустоты. Впрочем, пустоты как будто и нет. Сама метрическая система становится компонентом волны, ее союзником в путешествии, но никак не препятствием.

Осматриваясь… исследуя… мы иногда останавливаемся и видим то…

…медленно разрастающийся красный гигант, пожирающий своих дитто…

…то состарившийся белый карлик, рожденный в первом галактическом поколении. Разбросав большую часть своей субстанции, он еще долго будет тянуть на голодной диете, мерцая ни для кого…

…то прожорливый голубой сверхвеликан, чье время — какой-то миллион лет — быстро съедает ослепительное великолепие. Слишком массивный для других целей, он предпочел величие жизни…

…если, конечно, раньше колосса не рассечет пополам некая удивительная сила. Сингулярность. Не черная дыра. Она длинная и тягучая — исключительный реликт творения, изъян в пространственно-временном континууме, смертоносная, прекрасная для тех, кому знаком язык чистой математики…

…она уже наделала немало шума, пройдя через огромное молекулярное облако, вызвав вихревые движения, вторгшиеся в новорожденные системы…

Мы проносимся дальше, мимо спиральных сияющих ярче алмазной пыли и…

…устремляемся к скромному желтому солнцу… звезде приятного среднего возраста, без претензий. Со свитой пятнышек — планет…

…из которых одной, похоже, повезло больше — теплая, но не раскаленная, массивная, но не тяжеловесная. Не сухая, но и не затопленная водой и вообще интересная.

Мы опускаемся в этот мир, великолепный в своем балансе океана и неба, моря и суши, гор и равнин, озер и холмов, деревьев и кустарников, хищников и добычи, паразитов и пожирателей, глины и хрусталя, молекул и атомов, электронов и…

Подождите!

Назад!

Что это там мелькнуло? Сияющие шпили, возведенные замечательными руками? Корабли и магазины, дома на деревьях? Существа, разговаривающие на каком-то мягком, певучем языке?

Прокручиваем назад. Это нетрудно. Надо лишь возвратиться к размеру и масштабам, средним между космосом и кварком.

Еще одна цивилизация. Еще одна раса думающих, чувствующих существ! Разве ты не это искал?

Очевидно, нет.

Глава 71

ГОЛОВА В КОРЗИНЕ

…или как стать настоящим парнем…

Мало что осталось от того глянцевого меня, вышедшего из печи утром во вторник, а потом отказавшегося убирать дом и бегать по городу, выполняя поручения Альберта Морриса. Тело, прожившее благодаря Энею Каолину почти три дополнительных дня. Ослиное упрямство. За это время я сделал гораздо больше, чем поскреб сортиры! Во мне скопилось так много интересных воспоминаний и мыслей! Жаль, что нет возможности сохранить их все, поделиться ими.

Тем, что я видел.

И тем, что мне привиделось. Точнее, послышалось, напомнил я себе. Странное эхо, тот ироничный, немного надменный голос… Да, реальный Альберт многое пропустит. При условии, что он не сгорел вместе с домом. В этом случае бедняга провел, должно быть, всю неделю за компьютером или под чадрой, координируя действия эбеновых специалистов и серых сыщиков и торгуясь со страховыми агентствами. Работяга. Зануда.

Впрочем, не такой уж он и скучный. Иначе Клара его бы не любила.

Я бы улыбнулся, если бы мог. Как приятно, что моей последней мечтательной картинкой будет она… женщина, которую я лично не знал. Но все равно обожал.

Воображение сделало мне еще один, прощальный подарок, подарок голове, катающейся по дну мусорной корзины. Да, это она, ее лицо выплыло из туманной романтической дымки, так мило смягчающей любой образ. Даже если на голове дюралевый шлем с рожками антенн.

Образ наклонился: Клара словно всматривалась в меня, а ее голос звучал, как пение ангела.

— Пусть меня разрежут на кусочки и подадут вместо темпуры, — произнесла она, обращаясь к иллюзорному серафиму и сдвигая на лоб голографические очки. — Чен, тебе не кажется, что этот дит похож на Альберта?

— Хм. Может быть.

Серафим тоже наклонился. Но если моя воображаемая Клара была вся нежность и женственность (хотя и облаченная в тяжелую броню), то ее спутник пугал клыками и чешуей.

Демон!

Он дотронулся до моего лба тонкой палочкой.

— Черт, ты права! Ярлык… подожди, не может быть!

Из-за плеча Клары показалось тонкое лисье личико, ухмыльнувшееся мне и продемонстрировавшее при этом два ряда острых зубов.

— Должно быть, он и подал сигнал, — сказал хорек, как две капли воды похожий на моего старого приятеля Пэллоида. — Может, это и есть старина Гамби.

Я бы покачал головой, если бы мог, или закрыл глаза, если бы имел веки. Пожалуй, это уж чересчур. Пора… пока не стало хуже. Но я все же задержался, услышав голос Клары.

— Альберт, это ты там?

Пусть она и иллюзия, но отказать я ей не мог. Ни в чем. Не имея средств произвести звук, я собрал силы и прошепелявил четыре слова:

— …всего лишь… факс… мэм…

Хорошо. Мог бы придумать и что-то получше. Но в глазах уже темнело. И все-таки я был счастлив. Прежде чем окутает полная тьма, я увижу ее улыбку, такую ободряющую, что хочется верить…

— Не беспокойся, милый, — сказала Клара, опуская руку в корзину. — Ты со мной. Все будет в порядке.

ЧАСТЬ IV

Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями.

Книга Иова

Глава 72

ВЗДОР

…или еще свежо в памяти…

Главные ворота поместья были открыты, что наводило на мысль об упущениях службы безопасности. Наверное, хозяин владений мог позволить себе такую иллюзию. По пути к внушительному каменному особняку наш лимузин проехал мимо нарочито реальных рабочих.

— Что-то знакомое, — подал голос Пэл, сидевший в своем чудо-кресле. — Помню, когда-то думал, что нам повезет, если мы выберемся отсюда живыми.

Ему все же удалось как-то выкачать обрывки воспоминаний из вдребезги разбитого мини-голема. Моего спутника в те отчаянные дни, вторник и среду. Приятно, что от хитрого Пэллоида осталось хотя бы что-то.

Сенсоры, реагировавшие на взгляд пассажира, превратили узкую полоску корпуса лимузина в прозрачное окошечко. Иногда у сидевших в салоне создавалось впечатление, что ни крыши, ни стенок у машины нет, тогда как любопытные прохожие видели только неясные тени. Мне хотелось вдохнуть аромат садов Энея Каолина, а потому пришлось опустить стекла.

Запахи все еще удивляли меня, как память о другой жизни.

Кто-то еще вздохнул, когда это сделал я.

Альберт, сидевший слева, сдержанно улыбнулся, явно наслаждаясь чувствующимся в воздухе намеком на осень. Если не считать пластыря за ухом и еще одного на пальце, выглядел он не так уж и плохо. Мог даже сам побриться и одеться. Если его мягко попросить. Но мысли и внимание… они блуждали где-то далеко.