Глина (№1) - Глина

Но надо попробовать. Это единственное, что остается. Не так-то много людей имеют возможность наблюдать такой спектакль. Причем вам потом не промоют мозги, чтобы стереть всю память о нем.

Передо мной замерла по стойке «смирно» вся армия, разделенная на отделения. Взводы, роты и полки. Отбрасывая длинные тени, ряд за рядом, эти приземистые крепкие фигуры занимают немалую площадь. Не живые и не совсем безжизненные. Молчаливые, запечатанные в тонкий слой оберточного геля для сохранения свежести в сухом воздухе глубокой подземной пещеры, тянущейся, возможно, на километры. Они ждут приказа, который никогда не поступит, команды включить свет и растопить печи, пробудить легион от сна.

Капрал Чен говорит, что у этого корпуса есть свой девиз:

«Открыть, испечь, служить… и защищать». Нотка юмора, звучащая в девизе, придает мне уверенности. Немного.

Ну, не такой уж это и сюрприз. Слухи о секретной армии, настоящей военной мощи страны, дремлющей, но готовой к бою, ходили всегда. Конечно, генералы и стратеги из Додекаэдрона знают, что двадцати резервных батальонов недостаточно для реальной войны. Все предполагают, что эти гладиаторы представляют лишь верхушку айсберга.

Да, но увидеть такое своими глазами…

— Пошли, — говорит дитто Чен, приглашая нас следовать за ним. — Сюда. Там то, что я обещал.

С тех пор как мы вошли в туннель, идущий куда-то вглубь, под военный комплекс, Риту Махарал только и делает, что стирает с лица краску. Но сейчас ее рука с полотенцем застывает в воздухе, а взгляд прилипает к бесконечным рядам застывших в прозрачных коконах солдат-големов.

— Изумительно. Я понимаю, почему здесь, под базой, создан такой комплекс. Чтобы тренирующиеся солдаты могли быстро импринтировать всю эту силу. Но не понимаю… — Она машет рукой в направлении словно окаменевших бригад. — Зачем так много?

Чен пожимает плечами, принимая на себя роль гида.

— Затем, что у другой стороны может быть еще больше. — Он идет впереди на своих кривых обезьяньих ногах. — Подумайте, мисс. Создать такую армию легко. Не надо тратиться на продовольствие и обучение. Не нужны страховки и пенсии. Обслуживание — мелочи. У нас есть разведывательная информация о состоянии дел в этой области в других странах, не только дружественных. Инди держат свои силы в большой пещере под Явой. Орды Южного Хана тоже упрятаны под землей. Соблазн велик. Представьте только — иметь в своем распоряжении военную силу, превосходящую прусскую армию на Марне. Мобилизовать и перебросить ее в любую точку планеты — дело нескольких часов. И при этом каждый солдат полностью подготовлен, обучен и имеет боевой опыт закаленного в сражениях ветерана.

— Жуть, — ответил я. Чен согласно кивает:

— Так что нам ничего другого не остается, кроме как иметь под рукой таких вот защитников. В общем-то на первом уровне все решает численное превосходство.

— Я хочу сказать… То, о чем вы говорите, — жуть. Безумная гонка… кто больше…

— А что делать? Ребята за океаном должны знать, что если они нанесут первый удар, им же будет больно. Логика та же, что и у наших предков, живших в эпоху ядерных бомб.

— И все равно мне это не нравится, — замечает Риту.

— Аминь, мисс. Но пока политики не договорились, что еще остается?

Теперь я уже задаю вопрос:

— Как насчет секретности? Ведь в наше время утаить что-то невозможно. Законы…

— Законы, Альберт, направлены на поощрение борьбы с криминальной деятельностью. А тузы в Додекаэдроне следят за этим очень тщательно. Они и на полшага не переступят границы легальности. Они никогда не отрицали наличие таких резервных военных сил. Они не причиняют никакого вреда реальным людям. А раз так, то и доносчик не получит награды. А вот на штраф нарвется. Представьте, что кто-то разгласил местонахождение, а вы оплачиваете расходы. Как думаете, успеет он рассчитаться?

Чен смотрит на меня и Риту.

— И еще одно. Мы не препятствуем распространению слухов. Валяйте — рассказывайте о том, что видели, друзьям и знакомым. Можете приврать и приукрасить. Но никаких ссылок на местонахождение, никакой конкретной информации для пользователей Сети. Иначе — пожизненные выплаты Додекаэдрону.

Он еще не закончил говорить, а я уже запечатлел всю сцену с помощью имплантата в моем левом глазу.

Для внутреннего использования.

Может, придется стереть.

— А теперь пойдемте к тому порталу, о котором я говорил.

Все еще пребывая под впечатлением предупреждения, мы с Риту молча следуем за ним мимо шеренг современных янычар, неподвижных и бессловесных, как статуи. Вблизи осознаешь, какие же они большие! В полтора раза крупнее средних людей. Все дело в дополнительных энергетических клетках, обеспечивающих силу, выносливость и более широкий спектр сенсорного восприятия.

Большинство из них широкоплечие, с крепкими руками и ногами, но я всматриваюсь в лица, ища сходства с Кларой. Наверняка она тоже служила матрицей, передавая свои навыки и боевой дух десяткам, а то и сотням воинов. И надо же, даже не сказала мне!

Риту продолжает донимать Чена вопросами.

— Я думаю, что опасность, намного большая внешней, исходит от тех, кто сидит наверху. Что, если Додекаэдрон, или президент, или даже Главный протектор… что, если кто-то из них решит, что демократия слишком неудобная штука. И вот миллион боевых големов рассеиваются по стране, захватывая города… переворот…

— Несколько лет назад был триллер с похожим сценарием, помните? Отличные эффекты, сплошной экшн… Орды керамических монстров, сокрушающих все и всех… кроме, разумеется, героя. Его они как-то не заметили!

Чен смеется и указывает на окружающие нас роты.

— Честно говоря, все это притянуто за уши. Не забывайте, что они скопированы с вполне благопристойных граждан в полном соответствии с инструкциями. У них наша память и наши ценности. Трудно представить, что переворот осуществят ребята вроде меня и Клары, считающие демократию как раз тем, что надо.

— А как насчет закодированных программ самоуничтожения?

Чен качает головой:

— Нет, забудьте обо всех этих так называемых «предохранителях». Если не верите в военные уставы и профессионализм, то поверьте в логику.

— В какую логику?

Чен похлопывает по плечу ближайшего боевого голема. Возможно, импринтированного его собственной душой.

— В логику неизбежного конца, мисс. Даже при всех своих дополнительных энергоклетках боевой дитто не продержится более пяти дней. Самое большее — недели. Как после этого удержать захваченный город? Маленькая группа заговорщиков физически не в состоянии импринтировать такое количество копий. А большая в наши дни вряд ли сможет подготовить столь масштабное предприятие втайне от властей.

— Нет, назначение глиняной армии состоит в том, чтобы погасить первый шок внезапного нападения противника, а защищать себя и цивилизацию придется уже людям: Только они могут бросить в затяжной конфликт достаточно свежих душ и настоящей отваги.

Чен пожимает плечами:

— Но ведь так было всегда.

Риту нечем ответить, а я молчу. Чен поворачивается и идет дальше, мимо все новых и новых полков, выстроившихся друг за другом, и мы в конце концов теряем им счет, пораженные бесконечной вереницей немых стражей.

Риту чувствует себя здесь неуютно. В пустыне она была покладистым и приятным спутником, но сейчас кажется отстраненной и заметно нервничает. Возможно, из-за того, что у нее с дитто часто возникают неприятности. Ее двойники непредсказуемы, Иногда все проходит хорошо, и тогда големы помогают ей, исполняют все поручения и вечером возвращаются домой для разгрузки. Другие же таинственным образом исчезают, посылая ей загадочные и дерзкие сообщения.

— Можешь представить, каково стать объектом насмешек того, кто знает самые интимные твои мысли?

— Тогда зачем вообще делать копии? — спросил я, когда мы шли через пустыню.

— Разве непонятно? Я же работаю на «Всемирные печи»! Я выросла на этом. Другим я не занималась. А без двойников никакой бизнес в наше время невозможен. Так что каждое утро я отправляю по делам пару големов и надеюсь на лучшее.

Но при этом, когда предстоит важная встреча или когда нужно сделать что-то без ошибок, я предпочитаю заниматься этим лично.

Значит, и путешествие к домику отца для расследования обстоятельств его смерти тоже важное дело. Когда я пригласил Риту, она решила пожертвовать на это одним днем своей настоящей жизни. Но одним днем все не ограничилось. После того как Каолин устроил нам засаду на дороге, мы отклонились в сторону и движемся к цели обходными путями. Ее это, должно быть, ужасно огорчает.

Как и меня. Забраться в такую даль и обнаружить, что Клара в самоволке, умчалась рыться в руинах моего дома! Черт! Надеюсь, мы доберемся до того надежного терминала, о котором говорил Чен. Мне необходимо каким-то образом связаться… Наконец-то!

Шеренги глиняных солдат заканчиваются. Теперь мы идем мимо громадных автопечей, готовых в любой момент включиться в работу и приступить к выпечке румяных воинов, активизировать их энергетические клетки с тем, чтобы все эти дивизии отправились маршем на поле боя. Навстречу смерти и славе.

Металлические чудовища помечены знакомым логотипом — заключенными в кружки буквами «ВП». Но Риту, похоже, это не радует, она нервничает все больше, потирает руки и плечи, ее взгляд мечется по сторонам. Лицо напряжено, как будто она держится на одной лишь силе воли.

Вслед за Ченом мы проходим в следующее помещение, где на свисающих с потолка крюках подвешены бесчисленные костюмы. Целый лес дюралитовых шлемов и щитков. Мы пробираемся между металлических нагрудников и леггинсов, цепляя их, вызывая жутковатые движения в этом мертвом царстве.

Я чувствую себя карликом, ребенком, залезшим в раздевалку великанов. Здесь еще страшнее, чем в зале големов-солдат. Может быть, оттого, что здесь нет души. Та армия была по крайней мере человеческой. Здесь же веет безжизненностью и холодом металла и силикона. Бронированные одежды напоминают роботов, не наделенных сознанием, а потому пугающе беспощадных и безответственных.

К счастью, мы идем очень быстро. Еще несколько минут, и я вздыхаю с облегчением — мрачный склад позади.

И тут же Чен призывает нас подняться на балкон.

— Альберт, вам надо посмотреть на это!

Я подхожу к перилам и вижу перед собой третью галерею, заполненную всевозможными видами оружия. Здесь есть все, начиная от небольших огнеметов до персональных геликораптеров — настоящая выставка разрушения.

Чен с сожалением качает головой:

— Начальство настаивает на том, чтобы держать самое лучшее в резерве. Как говорится, на всякий случай. Уверен, мы могли бы применить кое-что наверху прямо сейчас. Например, против инди. Упрямые гады. Было бы отлично, если бы…

Он вдруг замолкает и словно прислушивается к чему-то.

— Вы ничего не слышали?

Мне почему-то кажется, что Чен шутит. Хочет меня напугать. Что ж, местечко подходящее.

И вдруг… Да, едва слышные голоса.

Наклонившись, я смотрю вниз и замечаю идущие вдоль стеллажей с оружием фигуры. Черные, стальные, с какими-то инструментами. Проверяют наличие?

Чен тихонько ругается.

— Должно быть, проверка! Но почему сейчас? Думаю, догадаться можно.

Он смотрит на меня своими темными глазами и наконец медленно кивает.

— Ракета! Та, что уничтожила вашего архи и ваш дом. Я думал, это дело рук каких-то уголовников, городской шпаны, склепавшей что-то в подвале. Но, видно, начальство решило, что ее похитили отсюда. Черт, нетрудно было догадаться!

Что я могу сказать? Я и сам додумался до этого только что. Мне просто не хотелось расстраивать Чена.

— Но кому из военных я мог помешать? Признаюсь, пару раз Клара угрожала сломать мне руку…

Шутка проходит мимо. Чен хмурится.

— Нам надо убираться отсюда. Немедленно.

— Но вы же обещали…

— Я думал, что здесь никого нет! И тогда я не знал о краже военного имущества. Не хочу, чтобы вас схватили эти ребята, с ними не пошутишь. — Чен кивает. — Позовите мисс Махарал и…

Мы оба поворачиваемся и застываем на месте.

Риту шла за нами.

Теперь ее нет, и только легкий шорох, как дуновение ветерка, тронувшего сухие листья, проносится между свисающими с потолка шлемами и кирасами.

Глава 34

СКРЕПЛЯЯ РЕАЛЬНОСТЬ

…или малыш Красный в роли подопытного…

Трудно проникнуть в мозг гения.

Обычно подобный мозг не является поводом для беспокойства, так как подлинная гениальность, как всем хорошо известно, чаще всего сочетается с порядочностью и благородством. Мы, сами того не сознавая, привыкли полагаться на это. В отличие от драматических произведений реальный мир отнюдь не кишит сумасшедшими художниками, психопатами-генералами, маньяками-врачами, сдвинувшимися политиками, шизофрениками-писателями и безумными учеными.

И все же исключения существуют, и именно они создали публичный образ гения как человека, в котором смешалось множество разных ингредиентов, а потому довольно опасного. Среди необразованной части населения бытует мнение, что талант неотделим от буйства. Чтобы тебя запомнили, надо быть несносным. Чтобы к тебе относились серьезно, следует быть надменным.

Должно быть, в детстве Йосил Махарал смотрел слишком много плохих кинодрам, потому что он заглотил это клише целиком. Убедившись в своем тайном убежище, без обязательств перед кем-либо — даже перед самим собой, — он сыграл роль сумасшедшего так, словно ее написали специально для него.

Еще хуже то, что во мне он видит ключ к интересующей его загадке, свой единственный шанс на вечную жизнь.

Запертый в лаборатории, скованный по рукам и ногам, я начинаю ощущать хорошо знакомое влечение — «рефлекс лосося». Это чувство испытывают в конце дня все высокоуровневые големы. Сейчас оно многократно усилено изобретенной Махаралом аппаратурой.

Раньше мне всегда удавалось при необходимости избавляться от «рефлекса лосося». Но на этот раз рефлекс слишком силен. Не в силах преодолеть мучительную потребность, я снова и снова пытаюсь освободиться от цепей, не обращая внимания на возможные повреждения конечностей.

Древний инстинкт требует, чтобы я берег свое тело, но рефлекс берет верх. Он говорит, что это тело не важнее дешевой бумажной одежды. Воспоминания, вот что имеет значение.

Нет. Не память. Что-то другое. Что-то большее. Я не владею научной терминологией. И сейчас мне ни до чего нет дела.

Вернуться в свой реальный мозг. Мозг, который, если верить Махаралу, больше не существует. Это он информировал меня о том, что реальное тело Альберта Морриса — тело, рожденное моей матерью более двенадцати тысяч дней назад — уничтожено вечером во вторник. Вместе с моим домом и садом. Вместе со спортивными наградами и так и не законченной дипломной работой.

Вместе с сувенирами, каждый из которых так или иначе связан с расследованным мною делом. Сколько их было? Пожалуй, более сотни. Сотни дел… сотни злодеев, худшие из которых отправлены на принудительную терапию и в тюрьму.

Вместе со шрамом от пули, который поглаживала Клара, когда мы лежали с ней в постели…

Моей плоти больше нет. Так мне сказали.

Я лишен возможности проверить утверждение Махарала. Но зачем ему лгать беспомощному пленнику?

Проклятие! Этот сад стоил мне таких трудов. На следующей неделе в нем созрели бы абрикосы.

Хорошо. Размышления о саде помогают отвлечься. Хоть какой-то способ сопротивляться рефлексу. Но долго ли мне удастся продержаться?

Положение усугубляет беспрерывная болтовня Махарала.

Может, он специально действует мне на нервы? Или это часть некоего хитроумного плана вывести меня из равновесия?

— …Так что, как видите, все началось задолго до того, как Джефти Аннонас открыла Постоянную Волну. Двое ученых, Ньюберг и Д'Акили, обнаружили вариации в нервной функции, используя примитивную аппаратуру начала века. Особенно их заинтересовали различия, появлявшиеся в ориентационной зоне, в верхней части мозга, во время молитвы и медитации.

Они выяснили, что духовные адепты — от буддийских монахов до исступленных протестантов — умеют подавлять активность в этой особой нервной зоне, функция которой заключается в совмещении всей сенсорной информации и разграничении человека и окружающего мира.

Религиозные фанатики умели уничтожать восприятие границы между собой и миром. Один из эффектов ощущения единства со вселенной — высвобождение эндорфинов и других вызывающих удовольствие веществ, что усиливает желание снова и снова возвращаться в то же состояние.

Другими словами: молитва и медитация индуцировали психохимическое пристрастие, сродни наркотическому, к святости и единству с Богом!

Тем временем другие исследователи стремились найти то место, где находится сознание, тот воображаемый локус, где обитает наша сущность, наше «Я». Ученые Запада помещали его за глазами, считая, что это «Я» смотрит через них, подобно мифическому гомункулусу. Другие полагали, что место обитания «Я» — грудь человека, там, где бьется сердце. Эксперименты доказали, что людей можно заставить поверить в перемещение «Я» или души.

Человека можно научить наблюдать душу вне тела. Она способна вселиться в какой-нибудь находящийся рядом объект… например, в глиняную куклу!

Иногда профессор останавливается и улыбается мне.

— Только подумайте, Альберт! Поначалу между этими открытиями не было видимой связи. Но затем отважные исследователи начали понимать, к чему они подступили. В их распоряжении оказались элементы, отдельные кусочки великой тайны. Перед ними ворота в новую реальность, в новую вселенную, предлагающую невероятные возможности.

Я беспомощно наблюдаю за тем, как Махарал переводит переключатель еще на одно деление. Машина надо мной издает стон и наносит очередной удар в мою оранжево-красную голову. Удается удержаться от крика, чтобы не доставить моему мучителю удовольствия. Чтобы отвлечься, я продолжаю диктовать комментарий, хотя у меня нет рекордера, и слова бесследно исчезают в забвении.

Впрочем, это к делу не относится. Снова и снова я повторяю себе, что должен определить линию поведения и строго придерживаться ее. Проверенный временем совет для беспомощного пленника, предложенный давным-давно человеком, пережившим куда более худшие муки, чем те, что уготовил мне Махарал. Совет, нужный мне, как…

Стрела боли пронзает голову! Спина выгибается в спазмах. Но еще сильнее потребность вернуться.

Но куда? Как? И зачем он делает это со мной?

Вдруг я замечаю кое-что за стеклянной панелью, разделяющей лабораторию Йосила. Это Серый Альберта. Дитто, захваченный на территории поместья Каолина в понедельник, тот, которого доставили сюда и использовали в качестве матрицы для изготовления меня.

Каждый раз, когда корчится мое тело, то же происходит и с Серым!

Неужели Махарал делает одно и то же с нами обоими?

Одновременно? Но возле Серого нет такой машины, какая нацелена на меня.

Значит, происходит что-то другое. Тот дитто каким-то образом чувствует то же, что чувствую я! Должно быть, мы… Ох!

Сильно. Будь я реальным, наверное, поломал бы себе зубы. Надо разговаривать. До следующего удара.

— Дис… дис… тан…

— В чем дело, Альберт? Пытаетесь что-то сказать? — Мой мучитель усмехается. — Ну же, вы можете!

— Диета… дистанционный… Вы хотите…

— Дистанционный импринтинг? Всегда одно и то же. Нет, друг мой. Ничего подобного. Та мечта устарела. У меня более амбициозная цель. Фазосинхронизация псевдоквантума душевных состояний двух сходных, но пространственно разделенных Постоянных Волн, Я исследую ваш общий локус наблюдателя. Вам это что-то говорит?

Дрожу. Не могу удержать дрожи.

— Общий… ло… локус…

— Мы уже обсуждали это. Каждый, кто наблюдает явление, помогает его творению… впрочем, ладно. Скажем проще, все копии Постоянной Волны связаны с органической версией. Даже ваши, Альберт, хотя вы предоставляете своим големам большую свободу действий.

Я хочу использовать эту связь! Для этого нужно оборвать оригинальное связующее звено. А единственный способ — уничтожить матрицу-прототип.

— В-вы уб… убили…

— Альберта Морриса с помощью похищенной ракеты? Конечно. Мы ведь уже обсуждали это.

— Себя. Вы убили себя?

На этот раз серый голем вздрагивает.

— Да… да. Поверьте мне, это было нелегко. Но на то были основания.

— Основания?

— Действовать пришлось быстро. Пока я не в полной мере осознал, что задумал.

Говорить становится все труднее… даже выдавить из себя хоть одно слово. Спазмы следуют один за другим. Машина словно дергает струны моей Постоянной Волны, и с каждым рывком во мне вскипает острая потребность поспешить домой… разгрузиться… отдать свои воспоминания мозгу, которого больше нет.

Ух! Плохо, хуже некуда!

Все, думай! Предположим, меня реального нет. А как же Серый за стеклянной перегородкой? Могу ли я слить свои впечатления ему? Но нас ничто не соединяет. Нет никаких кабелей.

Ох!

А если…

…если Махарал чего-то ждет. Должно произойти что-то… о-о-о!.. необычное.

Может быть, я пошлю что-то… какую-то сущность себя… туда, в другую комнату, через стеклянную стену… тому Серому? Перемещу свою душу без криокабелей и прочего оборудования?

Я не успеваю ничего спросить, чувствуя, как накатывает еще одна волна боли. Не волна… вал…

Черт. Как больно…

Глава 35

ПОЛНАЯ ПУТАНИЦА

…или как Серый № 2 испытывает тягу…

Черт, что же это?

Или я сам вообразил, что через меня прошла какая-то волна, как горячий ветер?

Наверное, показалось. Что еще остается тому, кто привязан к столу, не способен двигаться, приговорен к наихудшей из возможных судеб.

Думаю.

С того самого момента, как Махарал заставил меня импринтировать ту оранжево-красную копию, я стараюсь выработать какой-то план побега. Нечто хитроумное, что не приходило в голову другим пленным Альбертам. Если же с планом побега ничего не выйдет, то хотя бы отправить сообщение мне-реальному. Предупреждение. Пусть я/он знает о техноужасе Йосила.

Да. Знаю. Но напряженная работа ума, пусть даже бесполезная, помогает скоротать время.

Меня почему-то начинают одолевать приступы необъяснимого беспокойства. Какие-то образы вспыхивают в мозгу и гаснут, как фрагменты сна, я не успеваю их запомнить, а когда пытаюсь воспроизвести методом свободных ассоциаций, то в памяти возникает лишь длинный ряд молчаливых фигур… как статуи Истер Файленд. Или фигурки на громадной шахматной доске.

Каждые несколько минут на меня наплывает безумная клаустрофобическая жажда. Выбраться из тюрьмы. Вернуться домой. Покинуть это удушающе тесное тело и обрести то, из почти бессмертной плоти.

И вот… словно кто-то нашептывает мерзкий слушок…

Нет никакого «я»… возвращаться некуда…

Глава 36

БЛЮЗ ПЕЧНОЙ УЛИЦЫ

…или как Зеленый вновь открывает для себя Диттотаун…

Выйдя из Храма Преходящих, мы с Пэллоидом поспешили по Четвертой авеню мимо стонущих динобусов, круглосуточно развозящих дешевых фабричных рабочих. Рядом сопели бронегрузовики, доставлявшие срочные грузы, бежали рассыльные на длинных ногах, переступая через склоненные головы коренастых Эпсилонов, бездумно марширующих к подземным цехам.

Там и тут мелькали ловкие мусорщики, благодаря стараниям которых улицы оставались безукоризненно чистыми. И явно выделялись из всей этой толпы с важным видом выступавшие Серые, Эбеновые, Белые, доставлявшие самый ценный груз — воспоминания, необходимые реальным людям.

Диттотаун — часть современной жизни, но в этот раз он показался мне каким-то незнакомым. Возможно, из-за всего того, что я узнал за долгую двухдневную жизнь Франки?

Проскочив мимо Теллер-билдинг, вторичный налет на который вовлек беднягу Альберта в неприятности, из которых он уже не сумел выпутаться, я свернул за угол по совету моего маленького друга, знающего, где тут можно «срезать». Вскоре мы покинули промышленный район, с его фабриками и офисами, и оказались в другом мире — мире стареющих строений, безумных капризов и недалеких перспектив.

Дитто, которых встречаешь в этом районе, являются сюда по делам, далеким от бизнеса.

Со всех сторон нас окружали призывно мигающие вывески. Раскрашенные в кричащие цвета зазывалы заманивали редких прохожих заглянуть в их заведение, совершить «путешествие всей жизни». Я заметил двадцатиэтажное здание, превращенное в гигантские американские горки. Только катались здесь без пристяжных ремней и защелок, а каждый желающий мог купить пистолет, чтобы обменяться выстрелами с пассажирами проносящихся мимо других поездов.

Милое развлечение.

Дальше шла целая улочка дитто-борделей, предназначенных для тех, кому не по средствам заказать доставку объекта своих эротических фантазий на дом. Из ярко освещенных комнат выглядывали, кокетливо улыбаясь, всевозможные красотки и красавцы.

Мы миновали несколько грязных улочек, отведенных для любителей повоевать, и я обратил внимание, что здесь мало что изменилось со времен моего детства: те же предостерегающие знаки, те же дешевые киоски, продающие оружие случайным посетителям. Флэшеры объявляли о снижении цен и распродажах.

— Мы устроим вам ограбление! — кричал один.

— Скидки для именинников! — предлагал другой. В общем, все, как всегда. Вспоминаешь юность, и становится неловко.

А тут со мной приключилась еще одна беда. Кожа начала отшелушиваться. Серое покрытие, казавшееся таким роскошным и первоклассным в «Каолин Мэнор», когда я только прошел обновление, оказалось на поверку низкопробным спреем.

Краска сползала с меня, словно кожура с банана, длинными полосами, сдирая заодно и нижний красно-оранжевый слой. Хотелось чесаться. Но самое главное, я быстро становился тем, кем и был на самом деле — Зеленым. Предназначенным для стрижки газонов и чистки сортиров. Но не для игры в детектива.

— Здесь налево, а на следующем перекрестке направо, — скомандовал Пэллоид, запуская в мое плечо когти. — Берегись капулетов.

— Чего?

Смысл его предостережения стал ясен через пару минут, когда, обогнув угол дома, я застыл, изумленно глядя на улицу, претерпевшую кардинальную трансформацию со времени моего последнего визита сюда. Весь квартал был самым тщательным образом перестроен по образцу Италии периода Возрождения, начиная от мостовых и заканчивая пышным фонтаном в стиле Брунеллески, расположенных в центре обширной пьяцца, напротив церкви.

На противоположных сторонах площади высились особняки-крепости, балконы которых украшали развевающиеся знамена соперничающих благородных семейств. Живописно одетые молодчики, лениво прохаживающиеся по террасам, задирали проходящих внизу, выставляя напоказ плотно облегавшие ноги чулки и бугрящиеся гульфики. Грудастые матроны отчаянно бранились с уличными торговцами, роясь в грудах шелковых тканей и других архаичных товаров.

Наверняка столь шикарное воспроизведение давней эпохи обошлось недешево. Не слишком ли рискованно для Диттотауна, где в любой момент может вспыхнуть голем-война, после которой от этого игрушечного мирка остались бы одни руины. Но, подумав, я понял, что риск и есть главное оправдание существования этой идиллии.

От фонтана донеслись громкие крики. Одни паренек в красно-белом костюме явно старался задеть другого, разряженного в пестрое одеяние соперничающего дома. Мелькнули шпаги, звякнули клинки, собравшаяся толпа отозвалась ободряющими криками.

Должно быть, один из них Ромео, — догадался я, услышав цитату из Шекспира. Интересно, эта роль достается членам клуба по очереди или же все решает старшинство? А может, устраивают аукцион, ведь затраты на содержание этого заповедника немалы.

Безработные и уставшие от безжизненных постановок, эти афисионадос, должно быть, встают с первыми лучами солнца и рассылают дитто на поиски приключений, после чего с нетерпением ждут вечера, сулящего свежие, острые впечатления. Реальная жизнь никогда не даст им того, что дают псевдожизни, эта искусственная яркая имитация.

А я-то считал странной Ирэн!

— Успокойся, Альберт! — шепнул внутренний голос. — У тебя есть работа и много чего еще. Для тебя реальный мир имеет значение, а другим не так повезло.

Заткнись, я не Альберт.

Несколько расфуфыренных павлинов, лениво наблюдавших за дуэлью, повернулись и посмотрели в нашу сторону. Сердитые взгляды не обещали ничего хорошего, а их руки уже потянулись к оружию.

Капулеты, понял я и, отведя глаза, быстро поклонился и шмыгнул за ближайшую колонну.

Спасибо, Пэл. Срезали!

Как оказалось, целый район Диттотауна был отдан в распоряжение ловкачей, превративших его в имитацию. Следующий квартал представлял тему Дикого Запада. Еще дальше начинался стеклянно-металлический пейзаж из какого-то научно-фантастического сценария. Общим у всех было присутствие опасности.

Конечно, виртуальная реальность может предложить более широкий спектр самых причудливых местечек. Но она не дает ощущения, что все это настоящее. Неудивительно, что киберпространство осталось уделом киберфанов.

Самой большой и страшной оказалась последняя зона. Она занимала целых шесть кварталов, с гигантскими голографическими экранами, создававшими видимость бесконечного городского пейзажа. Сурового пейзажа с полуразвалившимися зданиями и неприятным холодком узнаваемости. Это был мир, знакомый по описаниям родителей. Транзитный ад. Эпоха страха, войн и карточного распределения, которая подходила к концу, когда я появился на свет. Уже начинался диттобум, уже заработал рог изобилия, уже все получали «фиолетовую» зарплату, но психологические шрамы транзитного ада не зажили до сих пор.

Зачем? — думал я, в недоумении таращась на эту грандиозную модель. Зачем понадобилось вкладывать огромные средства в воссоздание ужаса, через который мы прошли? Даже воздух здесь был особенный — от него щипало в глазах. Как же это называлось? Да, «смог». Такое вот правдоподобие.